Текст книги "Избранное. Поэзия. Драматургия"

Авторские построчные переводы к поэтическому Сборнику «Английские Вирши»

Дитя Человеческих Возрастов128128
  The Child of Human Ages, см. стр. 68.


[Закрыть]

 
                                          /Моему дорогому сыну
                                                              Волански Даниэлю/
 

Почему это так, что ребёнок любит слушать пения,

Ребёнок в возрасте одного дня?

Почему так, что этому животному нравится слушать истории,

Никак не вступив ещё в возраст Ума?

Не в возрасте Театра, он уже делает гримасы,

Ничуть не познав ещё смех иль испуг;

Он делает глаза, такие, как если бы он уже в возрасте Правды;

И, задолго ещё до возраста Суда, он плачет.

Ничуть ещё не пав в возраст Сомнений,

Он отдаёт себя взглядам все-склоненных голов;

Почему так? – Ещё не в возрасте Мщения,

Сей малыш отмахивается от лжи фальшивых вздохов.

Взгляни, не в возрасте все-мучительной Страсти,

Он устремляет свои ручки в невидимую Даль;

И, ещё ничуть не достигнув возраста Мудрости, или Моды,

Сие существо, одним взглядом, превосходит Печаль.

Он внемлет… Как если бы в возрасте Новой Легенды…

Добрый друг, не знаешь, откуда эта тоска?

Ребёнок не может зрить, но он пробуждён к новым видам и чувствам,

Столь необратимо живувущим в нас чрез всякий возраст, всякой формы…

Магнетизм Поэзии129129
  The Magnetism of Poesy, см. стр. 69.


[Закрыть]

Истина: она разве в той внезапной мысли,

Что жизнь земно проходит?

Я бы, скорее, думал так, что Поэзия —

Это магнетизм, притягивающий свет завтрашнего дня.

Красный Лес130130
  The Red Wood, см. стр. 77.


[Закрыть]

Солнце сей Весны разбудило меня,

В Голосе, из Сна изошедшем,

От Сомнений по Мысли это взяло меня

В мир, где растёт Красная Правда.

«Сколь часто у вас бывали Красные Праздники?» —

Начал тот мистический рассказчик; —

«Слову быть истинным на пути твоего ока,

Кой да будет простёрт пред тобой Магом Природой.»

Онемев, Я ступил тогда в лес свой;

О, что за чувство было, когда всё кругом виделось по-новому:

Берёзы не белые! – красная граница, фронт,

Мистифицировала сей странный поэтический вид.

Как могло это случиться, скажи мне? —

Или это знак Красного Коня? Небесные Плачи?131131
  Из ориг. сносок: – Красный Конь, апокалиптический образ из Матф., 6:4.


[Закрыть]

Подобно теням, напоённым кровью,

Те свидетели Жизни стоят там и воздыхают.

Человеческий ум – фаталист-мечтатель!

Все фантазии во времени, узри,

Изображают вещи – от прелестных до отвратительных, —

Все-воплощенно в реальном мире.

Ни один образ не остаётся вне Материи,

Не карту это поэтизирует132132
  Из ориг. сносок: – В Английском тексте, Я использую слово «поэйн» (др. Греч.), кое есть корень глагола «поэтизировать», и, в переводе, прямо означает «создавать».


[Закрыть], но Жизнь;

На этой границе, Судьба никогда не заигрывает

С тем, что Политика Города использует в своих бунтах.

Голос исчез… Я чувствовал себя несколько неловко.

Эти красные стволы, некий род предрицания…

Ещё Я, также, воображал себе: что, если б слово (образ) из некоей Оды,

Вдруг воплощённым, мог бы узреть её автор…

Медитативное133133
  The Meditative, см. стр. 79.


[Закрыть]

 
                            /Ольге Барэ/
 

То, что слышится птице,

В час, когда пространство отходит ко сну,

Никому не взяться настаивать, так, будто, дескать, он знает.

Ни одна душа не сотворена так, чтоб мечтать не искренне.

Нет неба, способного избежать мысли по себе,

Как о том, чему находиться вблизи

Ока новой красоты.

Вздох – это атмосфера сердца.

Для чего бы там ни оставались горы,

Как мифы среди тех, нескольких избранных,

Морские роды воспевают там свет, простершийся над видом:

Античную радость и Землю для вас.

Если бы Поэзия была Музыкой134134
  If Poetry was Music, см. стр. 80.


[Закрыть]

Если бы Поэзия была Музыкой, – чем, в большей степени, она и является, – Я бы, пожалуй, стал голосом из той мелодии, что играется где-то по ту сторону Тактов, и (гласом) той лирики, что более свободна, чем пред-закрепощённые слова текстурной песни; подобно блуждающему страннику Я бы был, как тот, кому никогда нет дела, правильно или неправильно полусонный Композитор задумал всё это осуществить; и, так, чтобы мир тогда смог бы постичь свою сокровенную историю; и всё то, что от стрессового ударения, музыкального напряжения, от затаённого вздоха, от редчайшей мысли, в нотах не запечатленной, – всё это было бы свидетелем сакрального диалекта, и так, чтобы ново-распознаваемые звучания стали бы твоей собственной мистерией. Песнь, поющая новорожденную песнь, мечтающая мечта – премного бы Я желал, чтоб так было; – нет-нет, вполне честно; – Я бы рискнул тогда смешать некий род ностальгии о вещах неслыханных с архи-теноральной фантазией, в чём вышло бы так, что Небу не надобно вовсе никаких усилий, чтобы воспеть Сцену (явления) особенной Души совершенного Слуха. Сей глядящийся Миф! И ты в нём, ты – гений, враз, создатель будущего блаженства: вдохновение твоё привносит сюда то, что Я сам не привнёс: орфии135135
  Из ориг. сносок: – Под «орфиями» (в ориг. стихе) подразумеваются «орфеизмы» в кратком дружественном использовании сего слова, и тогда всем вам да не усомниться будет, что изначально это относится к Орфею, Архипоэтическому Певцу, и к тем мыслям вокруг сего, возносящимся из Аида.


[Закрыть], рожденные внутри тебя, вступают в моих паузах, и это так, что Случайность композицирует то, что Я сам никогда не слышал, – ни сколь не фальшиво, и не испорчено, – и этакое, должно быть, подобно чему-то, что…. Что, однако, можно сказать здесь о жертвоприношении в нотах?136136
  Из ориг. сносок: – Сия последняя строка, здесь, могла быть написана, также, как: «Что, однако, можно сказать здесь о жертвоприношении (заклании) любящей ноты?» Однако, сей второй смысл, в большей степени, поэтически и эмоционально сложен….


[Закрыть]

На новую дату во Всемирном Поэтическом Календаре, коей вышло быть названной Днём Отрицательной Способности137137
  …The Negative Capability Day, см. стр. 81.


[Закрыть]

 
                                                     /Друзьям из KSMA…/
 

Через три года, (или же) чрез пять лет после Апокалипсиса138138
  Из ориг. сносок: – Год 2012, как все вы прекрасно помните, был ожидаемым годом Конца Света, кое прочилось Индийским Календарём Майа; засим, читатель может не пребывать долее в сомнениях по поводу слов в поэме: – соответственно тексту, также, год 2017 будет годом 225-летия Персия Шелли, большущего друга Дж. Китса, кое, полагаю, должно быть несколько символично для всех тех, кто читает эту поэзию сердцем.


[Закрыть], кой никогда не свершился, – то, о чём старые сомнения, по-прежнему, будут в силе: дескать, так ли, и вправду, уж сталось, что это, точно, не произойдёт, – Красота – голубем спосланная мысль139139
  Из ориг. сносок: – Это прекрасное выражение Джона Китса, из его литературно-примечательного Письма, дат. 21 декабря 1817 г. (22, или 27, мир продолжает гадать), в котором он выразил ту оригинальнейшую мысль об этак им названной «Отрицательной Способности», что, в особенности, стало заглавной идеей ново-придуманного праздника во Всемирном Поэтическом Календаре.


[Закрыть], будет просвещать, как и прежде, затменные людские умы в их смертельной неуверенности по поводу границ её (т. е. Красоты) гениального транс-гностического искусства. Ново-приходящий Рассвет станет фразировать по этому поводу. Освобождённый мир! Большущий Сомнитель добренького человечества умер на свободнейшее Воскресенье140140
  Из ориг. сносок: – Если вам было знать, в Римском Католическом Календаре, дата смерти Св. Фомы Апостола, иначе называемого в истории Фомой Неверующим (а, по-англ., Сомневающимся), до 1969 г., измышлялась быть, точь-в-точь, на 21 декабря. В строке, где Я говорю «…на Воскресенье», сперва Я оставлял внимание за тем сходственным фактом, что оба дня – день Письма Китса и День Отрицательной Способности 2014, – это дни воскресные. Всё остальное из предположительных догадок, здесь, может строиться на мысли о том, если, и вправду, сам Св. Фома умудрился умереть, также, в Воскресенье; однако, этакого рода, точная истина мне пока-что неизвестна.


[Закрыть]; и не пришлось ли это (как раз) ко слову Поэта, восставшего в новом времени, дабы пожать руку Великому Негусу141141
  Из ориг. сносок: – Это – исходный Латинский корень слов «negative», «negativism»; – тем же, кто сомневается, насколько всерьёз объективен Я, в использовании столь великого, столь громкого смысла в узком контексте сего стиха, мне должно ответить, относя их внимание к последним строкам Письма Китса, и, этак, напомнив им обо всём, что весьма подчёркнуто имеет место быть там «о Шелли» (и, также, вкупе всему, что параллельно мы знаем из фактических событий в оных биографиях); – засим, вы сможете найти свой собственный путь анализа всего того, что есть пра-мотивация в мной сочинённой строке об оном «рукопожатии».


[Закрыть], не тешущему меча142142
  Из ориг. сносок: – Если вы откроете эссе «Защита Поэзии» Шелли, вы, несомненно, найдёте там всея аспект мною-заимствованного, этак, образа. – «…Поэзии нельзя сделаться прислужной. Поэзия – это молниеносный меч, извечно обнажённый, каковой порушил бы и собственные ножны, если б быть таковым.» (P.B.Shelley, «A Defence of Poetry»).


[Закрыть], если только не во имя, единственно, лишь Всея Непредвиденной Любви? Беспричинной, названной так самим Воздухом, Любви, что преодолевает границы Жизнеотрицания… Помыслим так, что никакого уродливого Суда на этот день не случится. – Как Мистерия Судьбы и Времени возвращает Изгнанную Мечту, обратно, к Свету? – не так ли, не тем ли образом, как Красота завершает старую историю?143143
  Из ориг. сносок: – В действительности, существует второй вариант этой строки: «… не так же ли, равно, как Красота начинает новую историю?» (…свою новую историю?); – этак, пусть же сами читатели будут более креативны, в сосложении своих представлений с моими, в размышлениях о том, как и каким путём или образом, по отношению к ходу истории, Красота проявляет себя наиболее универсально.


[Закрыть]

Правда Призрака Шелли144144
  The Truth of Shelley’s Ghost, см. стр. 82.


[Закрыть]

 
                                                                     /К Линн Шепперд,
                             Автору книги «Предательское Сходство»,
                 прочитанной мною с чувством иррационального,
                                                     необъяснимого сожаления/
 

Тень – там, вот (слышатся) тёмные эхо-звучия: – «Благородного рода!» скользит внутрь, все-утишно, пред-материализованно. Там не увидишь ни глаз служанки удивлённой, ни сцен каких фатальных криков. Чудовище пал со своих высоко-поэтичных звёзд, он переплыл море Смерти, и, после семи жизней шторма, его отвратительный вид – само немое красноречие. Весьма покойно ж, таки. Лучам света, кажется, никогда более не обезобразить черт на его стальном лице, – этак, и сейчас, когда он пытается следовать своему пути возращения по свету. Призванный лицезреть крушение старой мечты. Внутри Дома Слухов, доблестно он ступает, по коридорам Лжи. Те проблески хрустальной жизни ведут его к комнатам потустороннего Преступления; с манерой мертвеца он входит; в манере попрощавшегося, остаётся там подле зеркальной рамы – у инфернального входа. – Прелестный дьявол ожидает, заклинатель сожжённых историй: Интрига – жрица болезненного стыда – ей должно обеспечить его приход. В её послужении – то жертвоприношение соделать для него, чтобы преисполнить жизнью его пустой образ. – Гонимая Тень! Напитайся же сакральной эссенцией из наиболее роскошного Ада! И, разве ль, ты не видишь сии, глядящие к тебе Грехи? Разве, не самыми верностными они

видятся тебе и кровавыми, в досталь, в достатке, чтобы быть твоими?! Прими влажную жизнь от них, все-разделённо: единого страха со-сродства они.145145
  Из ориг. сносок: – Здесь, в сей части поэмы, в нескольких квотах, Я касаюсь того архи-Эллинистического знания, что есть описание мистического ритуала, называемого «Призвание Тени». Гомер, в своей «Одиссее», превосходно объясняет это в Песнях 10—11. Там, как раз, слова об отдании крови для тени; и этакий образ, символично, Я и использовал в своих аллегорических строках. (Как вы помните, сам Шелли, также, нередко в своих поэмах, обращал читателя к сакральным значениям «крови и причащения кровью», будь этакое в социальном или в сексуально-мистическом контексте его поэтических трудов.)


[Закрыть] – Ах, грустный гость. Он видит вкруг неё образы лунного колдовства – Развращённые Слухи о том, кто «утерял своё лицо», вершат свои забавы, и, как на некой вдруг Мессе, наивные и чувственные – в их власти. Любови, слишком милые, чтобы быть убитыми, – они смеются?… – «Драгоценный убийца, ты, виселицы либертен, удавка для детей! Ты, разве, не горд? Мы – твои, твои!» Они отдают ему тут свои капли жизни; восхваляют; и, так, когда он ещё не может различить свою Судьбу, она изливает некие магические чары на зеркальное стекло; – там, в тёмном кругу Диаболи146146
  Из ориг. сносок: – Я использую здесь слово «Diaboli» в изначальном Эллинистическом значении сего, что означает «columny» (наговор, оговор), или же, иным образом, «осуждение, пред-осуждение».


[Закрыть], за гранью отражённого Сомнения, он постигает,…что это сам он там и стоит, собственной своей неловкой фигурой, собственным лицом, как если бы воскресший из пепельного стиха, столь чуждый всем средь них. Но что же с тем образом? – Его отвратительный вид, куда делся?!… Он видит в глазах своего отражения, будь этакое от Высшего Света147147
  Из ориг. сносок: – Luxe Ferro, т. е. Высший Свет, и, этак, Lucifer (Люцифер) – как вам известно, оное есть имя ярчайшей звезды на Небосклоне, как это, к примеру, у того же Овидия, и что, во дни нынешние, называется попросту Полярной Звездой. – Изначально, Призрак Шелли – (тот, кой был видением его самого по смерти, и кто, е образе утопленника, преследовал его при жизни), виделся поэту, в зеркалах и в грёзах, звёздно-оким. Вот, почему Тень, в моей поэме, может видеть отражённые проблески звёздного света в глазах сиюсторонне-живого Шелли.


[Закрыть], лучистые искры звёздной дущи; и никакой разрушенной, погубленной Красоты, ничего от тех проклятых черт, вовсе: видение чистого Юноши, вдохновенного, поэтичного, но… устрашённого, этак. Устрашённого проклятым собой, зовом дьявола, предательством Прошлого?… Отражения могут чуть смущаться148148
  В доп. к подстрочнику от Автора: – «Reflections quite can be confused…» – на Английском, это так, что здесь задействуются оба контекста слово-использования, а именно: контекст художественно-поэтический и контекст научно-физический. Т.е., это к тому, что сами по себе отражения, как физические явления, способны искажаться. Confusion, confused, в этом смысле, может означать, также, «искажение» физического процесса и явления, а не только «смущение» действующего лица.


[Закрыть] в момент, когда они встречают в зеркале Времён свою часть, свою продолженную жизнь. – Оное страшится… Таки ж, устрашённый лицезрит то, как Страх уходит; утишный визитор ступает обратно вспять; его Будущее узрело свою собственную Тень из темноты, и ему хранить сей путь. И… Да,…точно, как безвременное эхо-мыслие, другая сторона Воздуха произносит, тогда, как его очам, обрат, уж вновь, благословить тот корабль его, дальне отпущенный лететь чрез пределы слепой мечты Призрака Жизни; – ему способно слышать: – «Он с нами… Здесь, среди…»149149
  Из ориг. сносок: – P.S. – Сия поэма, вовсе, нисколько не является ни репрезентацией, ни какого – либо рода интерпретацией художественного замысла Линн (Шепперд), с тем страннейшим у неё Шеллиевом Генри; и моя идея, во всех этих строках, предстала быть, всего лишь, из рода авторских попыток изобразить тот, по возможности, объективный тэт-а-тэт контакт только между Поэтом и его всем-известным паранормальным Призраком, а, с тем, этак, и между их временами, также: т.е., между временем Поэта, с его прошлым и будущим, и, соответственно, временем Призрака, с его прошлым и будущим, вполне симметрально тому обратно, и всё это приближённо нашим понятиям и мерам; – мы, однако, не можем не знать об этом и то, что всё оное явилось результатом сильной ментальной дисторции в жизни поэта, каковая случилась быть в причине великих подлостей, коварств и оговоров, коих Шелли, в течении всей его жизни, всегда и извечно, был и жертвой, и арбитром, и каковое всё, столь импрессивно, изображено в изобретательной книге Линн Шепперд.


[Закрыть]

Ника и её Голова150150
  Nike and her Head, см. стр. 78.


[Закрыть]

О, Никэ! Время ж обезглавило тебя; —

Они же, днём и новым, умирают, в жажде сломать одно из твоих крыл:

«Кто прав? Кто победил в Горе-Войне?»… Не Марс, ведь;

И никому, этак, не выжить в рабах у него…

Кому победить анархизм Ахиллеса?

(Военное) Невмешательство Небес, вот, уж звёздно глазеет из трав…

Но не варвар ли тот, кто заходит столь далеко,

Чтобы взяться вопрошать Стикс, супротив нейтрализма Островов? —

Эженовый размах? – Ад, вот, что ты ищешь,

Маленький плебей с гигантским мечом, призывающий Смерть!

Ад не извращает свет Люцифера,

Где, свободный от забот, Победитель пьёт дыхание Любви.

Там, где небесная голова маленькой крылатой богини

Венчает мысли и Поэта, и Атлета к (здравой, доброй) силе.

На тему философическую, мной названную Похороны Войны151151
  On the theme philosophical, me-called the Funeral of War, см. стр. 69. Из ориг. Сносок: – Идея сей темы, изначально, возникла, как, своего рода, поэтический отклик на ту весть Мира, каковая навсегда остаётся запечатлённой для нас в трудах благородного (и, в сим смысле, наиболее проницательного) Английского поэта П.Б.Шелли. Ничто не может быть более провокационно и искусительно, в ряду заклятий, для его интеллектуального читателя, – этак, скажем, ко всем последующим размышлениям о подобных истинах, вопросах и, по-возможности, практических ответах, – чем та лаконичная мудрость, выраженная, к примеру, в его сверх-космополитической поэме «Эллада», как то, что в мудрейших словах его Агасфера, говорящего об окончательной «мутабильности» Человечества, или как то, что в последних двух строках Хора, в конце поэмы, где: «Мир измучен своим прошлым, Пусть умрёт то (т), стихнет в прошлом!» …По меньшей мере, всякий рационалист, кто воспримет эту тему сколь-либо серьёзно, в значении, более приближённом настоящим философским предметам, или, лучше сказать, настоящему образу философского мышления, никогда не сможет избегнуть того весьма натурально-встающего здесь вопроса, кой, вслед всем романтическим жаждам и упованиям, есть, попросту, вопрос всех помыслимых, зрелых «как?» Аллегория (высоко-человеческая аллегория, ура!) весьма заслуживает и, оттоль, непременно должна быть раскрыта в вещах и в действиях; – в размышлениях о том, сколь, по-прежнему, трагедийно весь современный мир и его общество попутаны всеми такими «синдромами пост-военного эготизма», сколь во многом ещё этическое отношение к празднованию Конца Конфликта демонстрирует, единственно, лишь готовность к развязыванию нового, Я, в особенности, сознательно тогда устремился к развитию сей темы в манере, скорее ж таки, объективизации и дис-химеризации; и, вот, так, вопреки даже увещеваниям Платона о необходимом избежании поэзии в философии, сей отдельный продукт моей мысли и взглядов, окончательно, и появился.


[Закрыть]
Сократическая поэма

 
                                            1.
 

Страннейший призрак – свидетель моего «Я», – профетический, – из тёмных сфер забвенных, явился прямо пред моим спонтанным взором; смыслы о прошедшей войне были в его словах; – «Как нам похоронить сие?» – он вопросил, и Я впал в некую паузу в себе, и потом узрел видение не утишного, не спокойного макрокосма.

ОН: Как нам похоронить это? Должно ли быть надгробие? Должно ли это быть грустно? – Да, вот, Я читаю в тебе настроение мыслителя; поскольку, поначалу, ведь, это заведомо грустно – распознавать, сколько великих стенаний требуется для того, чтобы утвердить эту память к начинанию, к принятию.

Я: Мысль к прехождению.

ОН: Точно: мы должны похоронить это. Хоть оно и так, что радость от сего деяния, нарочитая радость, подобная всеобщему облегчению, способна морально смутить ту половину гражданского мира, чья гордость сроднена со всеми дорогими фактами благородных потерь; – неудовлетворенный драматизм противостоит всей фривольной несерьёзности, и это… не к войне ли?

Я: Ну, допустим, что положиться на оба эффекта будет всерьёз достаточно для установления всемирной истины…

ОН: Как же? Как во времена юности гладиаторов??

Я: О, нет!

ОН: Хоть это и так, что представления их несли в себе пра-этику не-вражества. Их битвам, инсценированным, было выражать вполне определённую мораль: Рим обычно дарил шанс Истории, чтобы в побеждённом реабелитировать победителя.

Я: Но всё это, скорее, для празднования, не для всеупокоения Войны!

ОН: Что ж, время уж прошло?

Я: Украину вы, что ли, имеете в виду, современность, т. ск. «публичного когтя» во всём этом?

ОН: Чего, как раз, мы не хотим. – (И, когда Я ещё продолжал молчать, он), – Не мы хотим надумывать Войну; мы хороним её. Наша война завершена, и нет другой войны.

Я: Как, совсем?

ОН: Вот, тебе, чтобы понять: Война не дискретна; её существо состоит, разве ль, из разных материй? Мне думается, её конституция есть нечто вечное. И то, что мы хороним здесь, возымело свой гордостный конец.

Я: Допустим, что так.

ОН: Итак, то, что мы имели в виду, оно должно быть таковым, кое враг восприемлет, как друг; ибо, уж более не во врагах, отказано ему переживать своё горе.

Я: И что же это?

ОН: В сравнении с тем, что уже завершилось, оно не должно иметь конца.

Я: Престранно.

ОН: Да, это должно быть сходно тому, что может повторяться, и, всякий раз, переигранно, с более свободной памятью.

Я: С памятью, вы имеете в виду, доброй?…

ОН: Мысль улыбается вам, прекрасно понято! С памятью НОВОЙ о событии похорон войны.

Я: Если этакой… загадочной фестивации, подобно Карнавальчику, велико-безумному, возможно быть, тогда единственная мысль ко всему такому – это о таинстве, …о мистерии, о секрете в том, …о некоем особенном смысле внутри Темы, – вы понимаете?

ОН: И, также равно, это должно вмещать в себя идею Соревновательности, вкупе все-освобождающего, раскрепощающего Акта, а, также, и всё Искусство, всякого рода и вида, удовлетворяющее истинному Ритуалу…

Я: Несомненно. И, этак, вопрос остаётся вопросом: что есть та главная… интрига, загадка Карнавала, суть, или момент Мистерии? Как вы можете видеть, только лишь на «обыденном крыле», как это в Испании152152
  Из ориг. сносок: – Дураковские характеры Мавров, – прежде, кровавейших врагов, – ныне, составляющая часть Испанского Карнавала, на сегодня, весьма забавного.


[Закрыть], без скрытого, тайного мотива, этакое будет несколько напрасно – Я имею в виду, напрасно для темы похорон Всея Войны.

ОН: Не можешь ли ты мне сказать такое, к примеру; – хоть это уже промелькнуло как-то меж слов у нас, но, всё ж скажи, будь добр: способны ль мы когда-либо различить, точно, на тысячу процентов, на новом пути мысли, кто есть там «друг», а кто – уж «более-не-враг… Концу», ты ль знаешь?

Я: Нет. Мы не можем это различить… по меньшей мере, сразу.

ОН: О, блаженство мыслителя! Вопрос есть сам ответ. Вот, он – первый из секретов – кто для кого (и как) там есть.

Лицо его изобразило весьма уникальную гримасу. И, как если бы то благословенный Свет сошёл на нас, так, чтоб разыгрывать нам сию дискуссию уж более себе на забаву, появилась вдруг ирония в словах, и смыслы.

Я: Твой Боль-не-Враг153153
  В доп. к подстрочн. Автора: Foe-no-more – Fonomore, на Англ., в слоговом произведении, в ломаной транскрипции, для современноо Англ. уха, окончательно, может, также, пониматься, как «Более-не-Пустозвон»; – однако, очень сложно, в манипулятивной игре имён, совершенно точно передать здесь все параллельные смыслы…


[Закрыть]! – (Я засмеялся), – дитя грёз, эксклюзивно сотворённый сын по умному слову лингво-хулигана, сделан просто так, прямо враз! Прямо из твоей призрачной головы!

ОН: Что ж, Пир154154
  В доп. к подстрочн. Автора: Пир, в сим месте, изначально соотносится образу Платонического Пира, однако, на Английском, Feast – это, также, и Пост, т. е. Христианский Пост.


[Закрыть] завидует? Ревнитель мёртв?

Я: Фантастический персонаж он! Только представить, он исходит из тьмы, волшебный плащ полностью сокрывает его; окружённый там другими, арлекинами и дураками, и многими существами невиданными, он движется, подобно психоделическому королю, и воспевает…

ОН: Ах, безвредный Трон Греха. Но, послушай, глянь, – (и сам он, этак, глянул на меня), – всех тех забавных дураков ты упомянул; – но что есть такое «дураки»? Они такие же, как он? Или же они появляются из гностической утробы журнала под названием «Бездонный Удел», кой преисполнен всех свежих сведений о том, что Война, о которой размышляем, в действительности, ещё никогда не существовала на этой Земле. Так, к примеру, как это могло бы мечтательно представляться Еврею Шестову155155
  Из ориг. сносок: – Русский философ Лев Шестов (1866 – 1938). В своих трудах, в особенности, в его книге «Афины и Иерусалим», в очередной раз в истории философской мысли, он аргументировал в пользу той не популярной идеи, каковая изъясняет нам суть того, что «Сократа никогда никто не отравлял» – мысль невыносимая для большинства философов рационального Логоса.


[Закрыть], или как тому Господину Счастливая История, тому Доктору по имени Ни-Холокост-ни-Освенцим156156
  Из ориг. сносок: – Образ Доктора (Дока), мной использованный в этих строках, не характеризует, в особенности, одну только персону: однако же, большую, таки, группу т.н. «опровержителей Холокоста», в именах Д. Хоггана, А.Д.Майера и др. писателей, тех, в особой отдельности, кто относит свои соображения и выводы авторитету профессората в мире фундаментальных наук, и кто, засим, нелицеприятно отмечен нами, – как это до сих пор академически принято, – прежде всего, в ряду анти-дедуктивистов в истории.


[Закрыть], кто громко провозглашает подобие фактов против всей шипящей истории тех «газовых времён», беспредельно ужасных, и так, как если бы истинные записи, свидетельства Нацистов были бы лишь шуткой: ни каких волос, ни костей, ни камер, ни каких фильмов; не было там никакого Гуманистического Шока, – всё только грёзы! Тот схизм, нарушивший Спокойствие Часов – всего-то лишь детская мечта, (мечта) ребёнка, не более, чем только чуть-чуть испорченного ребёнка…

Я: Рой мыслей… (Я взялся говорить так, в очеред.) – Нет, мы не можем сделать так, чтобы вещи, смыслы, в нашем рассмотрении, были бы как… О, нет. Мы, ведь,…да, мы хороним закончившуюся Войну; если это – только псевдо-тип (оной), тогда Конец, о котором мы размышляем, должен быть… Увы!… Это будет, как начало Войны! А дураки,… пусть Бабушка-Надвое-Сказала и подстегнула их времена…

ОН: Да т ы лишь взгляни: к тому, чтоб быть «уж более не во врагах», – (призрак улыбнулся), – они ещё не «друзья», не правда ли? И, таким образом…

Я: Некто бы мог быть в чём-то… «врагом-то Конца». Концеватым каким-нибудь…

ОН: Или назваться «конечным», а для простолюдья – «конченным», как тот, кто преисполнен Конца; Враг Дурацкого Конца, Враг Конце-Дур157157
  В доп. к подстрочн. Автора: здесь, за выполнением подстрочника для читателя, в самой строке, Я, просто-напрсто, демонстрирую то, как получается окончательное, на Русском, имя Враг Конце-Дур.


[Закрыть]; – прекрасно! имя кому-то вполне подходит!

Я: Но что, если это Господин Военный Преступник, прямо из канализационного люка? – (Я почувствовал, что не могу не провоцировать его.)

ОН: Прелестная шутка. Ну, что ж, это может быть и так; страх проглочен. Пусть ему быть замечательно одетым, гулять и свинговать, и пусть мистерия продолжает вершить свой труд: – где его друзья? Есть ли у него друг? Хоть и так, что где-то должны быть какие-то «друзья», но знает ли он о них? А они знают ли о нём? В действительности, это, в большей мере, подходит для роли дураков, чтобы им быть своего рода вестниками внутри Проэкта. И, хоть по мне было бы приятнее видеть, в свете моей собственной логики, сей пример, сей образ этакого последнего, скорее, среди не живых идолов, (кукол), но, в любом случае, в общем смысле, задача дурака, к тому, как мы находим их по типу врагов, это – поступать тем образом (а иначе, способствовать тому), чтобы «друзья» обретались честно. Дилемма только в том, кому первому свидетельствовать, там, за сторону иных? – (он умудрённо вздохнул).

Я: Сколь дик есть вид в игрищах двоящегося ума; затменна сколь есть истина тёмной грезы о непредвиденном… Что ты сотворил с моею мыслью слепой? Мне кажется, это начинает охватывать…

ОН: Тщетность?

Хороша шутка! Сие было пение из уст призрака. (Ясность, о, ясность! Дура (к) – твоя реальность!)

Я: …Экзотический диспут мы ведём, этак; – да, меня это заставило подивиться – те умные слова ваши: – для того, чтобы Эйдос158158
  Из ориг. сносок: – Eidos – идея, на др. Греч..


[Закрыть], Идея Карнавала, вышла бы справедливой, (что должно означать Похороны Войны, упокоение) чтобы так вышло, мы должны гуманизировать гордость в дураке, гордость врага, но во имя…

ОН: Всея добра, ты прав. Есть ли, разве, какие сомнения этому? – (Он спросил критическим тоном.)

Я: Сомнения… Есть ли таковые, говоря сократически, о том предмете, что подобен мысли,…как той, к примеру, мысли… о Господине Гитлере, величественно, кто мог бы вдруг предстать фигурой Всемирного Пацифизма, главным антифашистом, сознательно кто хоронит все-воинственные страсти, сам же преисполняясь анти-доминативизма, любви?

ОН: …В Аиде, мы – призраки – слыхали сверху, как-то, раз дошедшую до нас, титаническую мелодию и голос там хиппиистического хулигана, поющего: – «Шизоид 21 века».159159
  Из ориг. сносок: – быть может, вы слышали ту весьма популярную рок-песню из конца 1960-х, исполненную группой Кинг Кримсон, на стихи Питера Синфильда.


[Закрыть]

Я почувствовал так, что он поддразнивает меня.

Я: Нет, уж пожалуйста, скажите серьёзно. Я знаю, это забава для вас – подшучивать надо мной, во всём, этак, земном свете, как над тем, кто преисполнен все кричащей логики о неумолимо содеянном, но…

ОН: Что выше-строфно160160
  В доп. к подстрочн. Автора: в оригинальном Английском тексте, это «higher-strophically; – это вполне созвучно тому страшному, подчас, слову на Англ., кое есть „catastrophically“, т.е. „катастрофично“; сюда, Я, пожалуй, добавлю лишь такое, что „kata“, взятое из Др. Греческого, в соединении „strophe“, представляется быть чем-то, так или иначе, заведомо прописанным…


[Закрыть] было помышлено, всё должно быть. Ничего иного мы не подметили здесь, как нежели только то, что… оный есть «дурак», ты согласен?»

Я: Дурак – существо свободное… Безумной мысли измерение… Удачливы мы, всё же, что весь наш Великий Карнавальчик не одними только дураками будет наполнен!

ОН: Ну, конечно! Сколь это мудро узреть: более он врагу подобен – более дурак он, карнавальненько.

Я: Вот, уже, какие образы приходят ко мне! Быть, чтоб не быть – странные там Ленин, Сталин, утопически все-диковинные персонажи… Ключ, однако… Ключ! ко всем соображениям, явленным – что есть тому значение? Сию «гуманизацию», кою нам было обсудить, что способно претворить на практике?

ОН: Могила. – (Он коротко ответил. О, мысль Человека! – Танцор воображаемого!) – Нет нужды в твоём переспрашивающем взгляде. Ты уже схватил: цель Карнавала – похоронить «да-будет-знамо-что»; вот, откуда «могила». Ты ли не помнишь, с чего мы начали наш диспут?…

И тогда Я услышал в голове своей снова всё то, что было «о надгробии», («должно ли там быть надгробие?"…), и ещё раз о том, что, по оставлению «разных там тягот», могло бы преобразиться в счастливейших смех.

ОН: Однако, Я чувствую так, что уж достаточно говорить на сегодня; продолжим в другой раз.

Я: Куда ты собрался? – (Мне увиделось, как он отодвинулся назад.)

ОН: Вино – слишком земное удовольствие. До наступления темноты, выпью-ка Я сейчас цикуты161161
  Из ориг. сносок: – Яд водянистой цикуты (Cicuta Verosa) был наиболее предпочтительным типом человеко-убийственных ядов, вплоть, до наступления эры современного цианида (potassium cyanide). Как вам всем хорошо известно, Сократа весьма жестоко обслужили этим ядом в тюрьме…


[Закрыть] – напиток, замечу вам, все-философнейший! За твоё вау!

О, нет! Он поднял свою, откуда ни возьмись, чашу, и, улыбающийся мудрец, он опрокинул это себе в глотку, за раз, одним махом, и, так, словно бы в странном мультфильме, позеленел, посинел потом, и совсем скоро вдруг исчез.

Совсем, весь, столь спонтанно!… Нет, Я не был напуган, как, впрочем, и нисколько не был удовлетворён; совершенно безвременно, казалось, последний вопрос Темы, кою мы здесь обсуждали, продолжал алхимизировать мой перегруженный ум, и эффект был подобен неумолимо-заблудшей, пред вратами Аида, мысли, гротескно растворяющейся в нагромождениях видов и образов всех, впоследствии, пробуждённых фантазий. Всё это происходило от более странных слов, вершащих более дикую пляску т. ск. сцены-пред-миром. Провокация сколь быстро взростала по обратно представленному разговору. …Всё то «о надгробии», «о мёртвом», «о мраке и свете»; – так, как если бы сии Двое, спокойно-оких, сидели бы друг пред другом за своим философским столом Времён, тогда, как всюду вокруг, преисполненные общного шума и возгласа, ещё от сегодня, свидетели нашего искания, нашей темы, существа совсем-волюнтаристические, явились и стали объединяться, и все приблизились, и вели себя там весьма слепо, а иным нешто только и было, чтобы драться. Всякие образы, всякие характеры там находились… Пижон Боль-не-Враг с другими, поклонники Конца, Сатирство, и… Безумного вида существо сломало, потом, стрелку Часов с Мёртвой Стены, и картина вся изменилась, и всем, столь разом, вышло узреть: о, то была уникальная новость! то широко-простертое, внове-обозримое поле там; – тот огромно-лежащий там, необъятный на вид… труп. Больше дома. Гораздо больше самолёта или садов каких-нибудь – Труп Войны, ужас под солнцем. И он был переполнен движением…! (чего?) жизни ль, не жизни, – как это можно назвать? Ползания, всякие там звучания, все те экспрессионности, месиво паразитов, всё, изнутри исходящее, – муравьи, не муравьи, не то, чтобы черви, но нечто, как флаги и пушки, в тонах и в оттенках, материализованные настроения вещей в образе, в тени, мёртвые сожаления.

…Угрозы галлюцинации прекратились, вид утерял свои пределы, растворившиеся в криках о необходимой Могиле, в час, когда моя сокрушенная психика вновь воззвала обратно к моему сознанию, так, чтобы мне уж снова прийти в себя и стать человеком здесь и сейчас. И, этак, Я здесь. – Думаю, ещё Я могу сказать лишь то, что, когда моё привычное, прежнее мышление, весьма возбуждённое (всем произошедшим), пустилось уже в одинокие только рассуждения по поводу того, если, вообще, когда-либо уместно пытаться развивать саму эту «Карнавальную тему», в принципе, – если когда-либо мы, вообще, сможем найти пути погребения усомнений (О, что за мудрая мысль!) в Смерти Войны, так, чтоб она не воскресла вновь, по некоему гнилому случаю; – к сему, Я ощущал, однако, только лишь нервозность Человеческого вдохновения, этак, мечтая потом, вновь, о возвращении мудреца и о возобновлении нашего диспута.