Текст книги "Гипноз и наркоз"

Зеркальный коридор

Никто никому не подходит, никто никому, и если вам во что бы то ни стало нужен хоть кто-то, то это всегда компромисс, это всегда самоуговоры и аутотренинг и всякое прочее избирательное зрение, потому что если смотреть как привык, обоими глазами и в фокусе, то не нужен никто, в таком виде – нет.

Просто бывает так, что человек вам помогает, поворачивается в лучшем ракурсе, замирает в выигрышной позе, потому что очень хочет вам понравиться, потому что вы ему нужны. И тогда у вас это получается, смотрите – уже получилось.

Он вам понравился, потому что вы были ему нужны. Вы были ему так нужны, что он вам понравился.

Допустим, вы не выносите жалоб и уныния – и он вас смешит и ободряет, и разворачивает плечи, и надувает шею. Он вас не обманывает, нет, он действительно может быть таким и даже, наверное, хочет, но для этого нужно слегка напрячься. Вы ненавидите неряшество и неопределенность, а еще когда мямлят – он прибывает строго по часам и рапортует молодцевато, разве что каблуками не щелкает, потому что вы ему нужны, и ради этого он согласен не переродиться, нет – просто немножко подтянуться.

Хотя все просвечивает все равно, конечно.

Но это совершенно неважно, потому что вы хотели бури и натиска, энергии и страсти, и вот – получите, тут ему даже особо напрягаться не надо, потому что вы ему действительно очень нужны, все время и целиком, и этим он вам страшно нравится, а вы думали чем?

А потом, когда выправки становится уже как-то не видать, с пунктуальностью тоже так себе, когда вам кажется, что вами пренебрегают – вы первым делом начинаете угрызаться, что придираетесь к человеку по пустякам, потому что вы вообще любите поугрызаться, чего уж там, а потом вас озаряет, что вы его, наверное, разлюбили, и вине вашей нет ни берегов, ни названия.

Я вам скажу один секрет. Если вам кажется, что вами пренебрегают, – это означает, что вами пренебрегают, и больше это ничего не означает.

А если вам кажется, что человек вам разонравился, оттого что он стал вас раздражать, – то это не вы его разлюбили. Это он перестал держать спину и лицо, это он перестал напрягаться и тянуть носок, он больше не хочет вам нравиться по той простой причине, что вы ему просто больше не нужны.

Good job

Хорошо любить несчастного. Все-то ему в радость, всему-то он понимает цену. Дашь ему, бывало, горбушку – и любуешься, как ему хорошо.

Еще лучше, когда ты при этом сам такой. Когда ты эту горбушку украл на базаре, был бит, но сам не съел – ей принес. А она смеется от счастья, что ты у нее такой герой, и делает таинственное лицо, и вынимает из пакета совсем почти целые ботинки – нашла на помойке, тебе. Голодные и отверженные очень много понимают про любовь. Больше про нее понимают только приговоренные.

Плохо то, что, если человека накормить хлебом досыта, он перестанет хотеть хлеба. Он станет хотеть мяса, горячую ванну и кино. Ничто не забывается быстрее, чем голод. Разве что боль. Она забывается еще быстрее.

Вы были отдушиной, единственной радостью в его беспросветной жизни, и вы перестали ею быть, потому что его жизнь перестала быть беспросветной, и вы сами это устроили.

No way

Вот есть, к примеру, два человека, которые друг другу зачем-то понадобились.

Ну, не от хорошей жизни, понятно.

И один из них берет над другим как бы шефство, ну просто темперамент такой, любит, чтоб все быстро. Он ему, этому другому, быстренько все разруливает, обозначает цели, имидж создает на коленке буквально – он талантливый вообще, этот первый, ему просто не для кого было, а вообще он может.

Второй радуется, как дитя, все послушно исполняет, ему наконец нашлась мать, теперь все будет хорошо.

Первый тоже радуется как ребенок, у него получается, его оценят, его, может быть, даже похвалят, его возьмут к себе насовсем, и всем бедам конец.

Второй радуется изо всех сил, аж слюна бежит изо рта, но из первого почему-то больше не выжать, он вообще какой-то стал странный, перестал инвестировать в общее будущее и не подходит, когда он плачет, второй делается обижен.

Первый недоумевает – он кучу всего инвестировал уже в общее будущее, он уже только стихов не читал с табуретки, он не плакал, когда разбил коленку, он доказал, что достоин любви, а его все никак не полюбят.

Когда встречаются два ребенка, каждый из которых хочет на ручки, – у них нет будущего, им друг друга не поднять.

Момент истины

Позвонила подруга с криком «А-а-а, все пропало, мы теряем его!». У подруги страстный и мучительный роман с женатым господином. Женатый господин и рад бы соскочить и спать спокойно, но страсть сильнее. Главное, чтобы не узнала жена, бедняжка этого не переживет. Ничего нового, короче.

Рано или поздно это произойдет. Как правило, это происходит примерно через месяц после того, как началась волшебная сказка вашей любви. Если сказка началась вяло и невнятно, срок может утроиться, но все равно однажды это произойдет, он позвонит и станет жаловаться, что жена все поняла и всему конец.

Тут имеет смысл не реагировать сразу, а заслушать эту сагу до конца.

Как правило, сага сводится к тому, что жена предложила поговорить серьезно, что она чувствует, да просто уверена, что у него есть другая, и вообще пусть он скажет уже хоть что-нибудь.

Т.е. не произошло ровным счетом ничего нового, а если ему кажется, что его разоблачили, то это у него нервное. Он просто забыл, что ровно такие же предъявы получал регулярно на пустом месте и они его ничуть не беспокоили, поскольку совесть его была чиста. А что он жену не любил, не уважал и обижал по пустякам – так это не считалось, все ее слова были бабий лепет и кимвал бряцающий, а вот теперь, когда у него есть вы, – каждое ее слово в точку, и все эти слова пеплом стучат в его сердце, потому что он великий грешник и сейчас его будут судить последним судом.

Один старый зэк говорил – чего ты сам не скажешь, того прокурор никогда не узнает.

Это все чепуха. То, что он с этой свежей травмой бросился к вам, – не делает ему чести, чего уж там, зато это дает вам в руки хоть плохенький, но рычаг, при помощи которого можно пусть с большим скрипом, но все же управлять ситуацией.

У вашего возлюбленного есть в данном случае три пути, и, если вы его не вразумите, он выберет путь не верный и безопасный, а тот, который ближе ему по темпераменту. Семейные разборки такого градуса – это большое испытание, и у многих спустя пару часов отказывает здравый смысл и сдают нервы. Первый путь – во всем признаться. Да, он ее  не любит, да, у него другая, и вообще гори оно все огнем. Это неправильный путь. Оно все будет гореть огнем долго и неаппетитно, в итоге пострадают все, а ему самому будет вообще уже ничего не надо, в том числе и вас.

Второй путь – не признаваться, а корчиться во внутренних муках. Он негодяй, из-за него все несчастны, как он смел вообще родиться на свет. Он ни на что не имел права, и больше никогда не будет, и пусть его убьют об стену, ибо вина его велика есть. Это совсем неправильный путь, потому что эту вину он в итоге взвалит на вас – он вас бросит, но будет кружить поблизости, не давая дышать и постоянно напоминая, что вы гибельное искушение, которое он не в силах победить. От таких отношений бывает рак мозга, вашего, разумеется.

Третий путь – не обращать внимания. Это нелегко, ее слова жалят прямо в сердце, и ему кажется, что она видит его насквозь. Ничего она не видит, она исполняет ритуал. Она делает это не потому, что у него завелись вы, а потому что она с ним несчастна, и уже давно. Раньше же это его не беспокоило? Вот пусть и теперь не беспокоит.

Если вам удастся протолкнуть эту мысль в его сознание, он останется с вами, а если когда-нибудь и разведется, то потому, что сам этого захочет, а не потому что его поймали на слове и ему некуда было деваться.

Вы ведь хотите, чтобы он сам этого захотел, нет?

Зачарованный принц

Некоторые женщины вообще плохо ладят с реальностью, они воспринимают ее как испытание, которое нужно преодолеть, а дальше им грезится волшебный мир, в который они рвутся всеми силами души.

Та, что попрактичней, старается пройти этот квест с наименьшими потерями и сберечь силы для освоения призов и бонусов. Другая, ушибленная идеологией, норовит пожертвовать все до нитки, ибо верит в принцип воздаяния.

Допустим, этим женщинам попался мужчина, который, скажем прямо, ни на что не годен.

Первое, что они делают, – объявляют этого ишака заколдованным принцем. Это необходимо для сюжета. У каждой из них сидит дома обычный, ни разу не заколдованный мужик, и еще парочка таких же ходит вокруг, символизируя унылую прозу жизни. Но с реальностью, как говорилось выше, у этих женщин отношения прохладные, они хотят в сказку. Они хотят тайн, волшебных превращений, подвига и катарсиса. Они обкладывают заколдованного ишака подушками и рассказывают ему всю свою жизнь. Ишак смотрит кроткими, влажными глазами и кивает. Он все понимает. Он рад бы унести страдалицу в свой дивный край, но мешают злые чары. Страдалица в восторге, у нее нарисовалась наконец миссия, и она вдохновенно сгребает вилами навоз. Она знает – еще немножко, и превращение свершится.

Самое древнее и самое пагубное из искушений – это примерить на себя функции Творца. Взять последнего из последних и силой веры вызволить из бездны, вдохнуть жизнь, развеять чары и спасти душу. Невозможно не принять это пари, которое Главный Эмир предлагает каждой из нас. И выиграть его тоже невозможно.

Разве что один из троих умрет.

Модель для сборки

Когда отношения заканчиваются, нам больно и обидно.

При этом совершенно неважно, бросили нас, наплевав в душу, или мы сами сбежали, теряя тапки, пока нас не успели додушить. Все равно нам больно и обидно. Мы так верили, а оно вон как оказалось, эх.

Когда человеку больно и обидно, у него включаются защитные механизмы. Он начинает работать с реальностью. Самые способные работают с ней до полной утраты всякого правдоподобия. Именно так рождаются бестселлеры про нарциссов, про мизогинов, про «женщин, которые любят слишком сильно» и про всякие прочие зависимости и созависимости. Основная мысль там такая – вообще-то я хорошая, но попалась в лапы уебищу, которое вовремя не разглядела по причине чистоты помыслов. Или еще лучше – у меня было трудное детство, папа бил, а мама отвергала, и теперь я легкая добыча для всех, кто любит бить и отвергать. У, негодяи.

Лучшее, что можно сделать с несбывшейся мечтой, – это обесценить ее.

Он оказался негодяем. Виноград зелен.

А не проще признать, что мы просто сделали неправильный выбор? Что никто никого не обижал и не мучил, что мы пытались построить будущее с человеком, который нам просто не подходит. Что генерал не может порхать бабочкой, даже если ему прикажет фельдмаршал. Что если вы решили жить со своим доберманом, потому что вам так проще, – он не виноват, что не дарит вам цветов. Он делает ровно то, что может от природы.

Просто признать, что мы ошиблись. И никто в этом не виноват, и мы тоже не виноваты. Shit happens. И все.

Хотя, конечно, без негодяя сюжет сильно проигрывает. Какой сюжет без негодяя? Чепуха какая-то, а не сюжет.

Dans ma rue

Материнство и вообще родительство длится десять лет, причем последние пару лет из последних буквально сил. Ну не предусмотрено природой таких сроков, выезжают на чистой идеологии – яжемать, этосвятое и т. д., организм сопротивляется такому насилию, он вообще-то рассчитывал за это время освоить минимум четыре репродуктивных цикла, а его посадили пасти один старый, организм мается и не хочет уже вообще никакой репродукции, а хочет, чтобы закончился этот абсурд.

Если у ребенка хватает ума заболеть, да потяжелее – материнство можно на пару лет пролонгировать. Гормоны, конечно, ниоткуда не возьмутся, т. е. все равно все будет из-под палки, но идеологическая составляющая возрастет неимоверно и даст продержаться. А там, глядишь, и пубертат подоспеет, чтобы, если кто еще не понял, так, чтобы поняли самые тупые, – нечего ребенку и родителям столько времени делать в одной норе, давно пора было расстаться, уж крайний срок подоспел.

Не выйдет. Цивилизация не даст.

Тогда несчастные родительские организмы начинают думать, как ситуацию разрулить, потому что это ж невозможно, когда детеныш, о котором десять лет назад полагалось бы забыть и жить дальше, все еще топчется у них на голове, будучи половозрелым, ага. Решение находится мгновенно. Оно на самом деле давно уже найдено, вымечтано и оформлено в соответствии с культурными нормами. Ребенка надо воткнуть в какой-нибудь союз, желательно брачный. Пусть о нем уже заботится кто-нибудь другой. Надоело.

В брачном или квазибрачном союзе забота немного другая, соображает пролонгированный родитель. Она не бесплатная, как у меня, это на мне все ездят кому не лень (дальше долгий рассказ о неудавшейся жизни). Она выдается в обмен на гендерные, мм… достижения. Короче, ребенку дается команда выставить свой гендер в окошко, авось кто позарится и заберет, вот он пусть и возится, а то сил же уже нет никаких.

Дальнейшую свою жизнь ребенок проводит, дежуря у окошка (те, кто похрабрее, и на панель не брезгуют), а родительская функция сводится к переживаниям. Ну что, нашла кого? А он кто? А сколько получает? Как бросил??? А нового не нашла еще?

Тридцатилетний ребенок ходит по улицам, вглядываясь в лица. Ему холодно и страшно.

Здесь мерилом работы считают усталость

Вот бывают, знаете, такие мужчины. Т. е. я допускаю, что женщины такие тоже бывают, но с женщинами я не сплю и поэтому вообще мало что о них знаю. Такие мужчины, чья жизнь – один непрекращающийся подвиг, а они этого подвига певцы.

Подвиг своей жизни они воспевают немногословно и с достоинством, зато практически непрерывно, чтобы не сказать без пауз.

Где они берут столько роковых обстоятельств, чтобы с ними сражаться, мне неизвестно. Мне известно только, что эти обстоятельства у них никогда не иссякают, представляя собой сад непрерывного цветения.

Если такого мужчину попросить, скажем, скачать вам в подарок пару дисков – он не принесет их вам молча в следующие выходные, о нет. Он вам через пару дней сообщит, что задача неимоверно трудна, все ссылки битые, а которые небитые – те платные, но он непременно всех победит в вашу честь. Еще дней десять он будет отчитываться, как подвигается дело, а там, глядишь, рукой подать до вручения вам собственно результата, и вам придется еще раз вкратце выслушать, чего ему это стоило.

Подарок на именины будет сопровожден подробным рассказом о том, как нелегко было его добыть, как обегано было буквально полгорода и выкопано из-под земли, даже если это сертификат Рив Гош.

Сперва вы подумаете, что человек просто набивает цену, и не обратите внимания на эту, в общем, безобидную придурь.

Спустя некоторое время вы заметите, что он это проделывает даже там, где это не имеет никакого смысла, чисто автоматически. Он просто не контролирует свою речь.

Приехав к вам на машине, он первым делом вместо здрасьте расскажет, какие были пробки и как это было ужасно. Или как он чуть не спятил, разыскивая этот адрес.

На вопрос о самочувствии он скажет, что все хорошо, вчера он, правда, чуть не помер, но сегодня все опять хорошо.

И где-то через годик до вас дойдет, что он не рисуется и даже не ноет. Все эти чудеса действительно происходят в его жизни, а он без всякого коварства и интриг, спокойно и где-то даже стоически описывает вам эту свою причудливую реальность, где ежеминутно что-нибудь ломается, случается и отменяется, где на пути героя вырастает стена огня и разливается море, где герой не может дойти до помойки без того, чтобы его не порвали собаки, а если отправить героя в магазин за солью, то окажется, что соль снята с продажи в планетарном масштабе, но он все равно ее добудет, потому что такой фон жизни очень развивает смекалку и отвагу, а еще потому, что ради вас он готов и не на такое, и он очень, очень хочет взять вас с собой в эту прекрасную жизнь, где за каждый пустяк платят великую цену, где каждый день – труд и преодоление, где подвиги совершаются с утра до вечера, а иногда даже и ночью, если присмотреться как следует.

Сеанс
(сценка для школьной самодеятельности)

Действующие лица:

Терапевт – черноволосая женщина с огромным бюстом, в ушах бирюза. На столе перед ней – «Мальборо» в серебряной пачке и пепельница в виде Инь-Ян. В ходе диалога она сладострастно давит хабарики то об Инь, то об Ян. Напротив нее – Клиентка. Маленькая, щупленькая, глаза панические, на шее знак зодиака.

Т: – Ну, мать моя. Довела ты себя. Кармический канал – это ж смотреть противно. (смотрит долгим взглядом, К. начинает всхлипывать) Ну рассказывай уже, что ли.

К: (сквозь рыдания) – Вяу-вяу…

Т (тянется за пепельницей): – Ну что, случай легкий. Все как на ладони практически. Когнитивный, короче, диссонанс. (прикуривает, смотрит долгим взглядом, склонив голову набок) – Не женится, подлец?

К: (оторопев) – Как вы узнали????

Т: – Че там знать-то. Ты чакры свои видела? Вот то-то и оно.

К: (преисполняясь) – И че делать???

Т: – Разберемся. Не ты первая. Короче. Запомни самое главное. Мужику с тобой должно быть хорошо. И не просто хорошо, не в бане, чай. Незабываемо. Поняла?

К: (поспешно утирается) – Ой, минуточку, можно я записывать буду?

Т: – Нужно! Вербальная редупликация в сочетании с визуальной перцепцией…

(вещает, глядя вдаль, К. вдохновенно строчит)

…так о чем я? Ах да. Секс, короче, должен быть как в сказке. Минет делаешь?

К: (со вздохом) – Куда ж я денусь…

Т: – Так. Не закрыт у нас этот гештальт. Сюрпризы ему делай. Спонтанные.

К: – Чевой-то?

Т: – Ну как. Вот он в дверь вошел, не разулся еще, не разделся, а ты его не в щечку, а хлобысь – минет прямо на пороге. Вот и удивила.

К: – Так ведь это… Натечет же. С ботинок в смысле.

Т: – Фигня, потом уберешь. Зато незабываемо. А подсадишь если – так он в лифте уже штаны будет расстегивать. Динамический стереотип.

К: —…динами…тип. Записала.

Т: – Трусы меняй почаще. Да не в том смысле. В смысле фасона. Цвет он все равно не заметит, а так снимать замучается, вот тебе и интрига. Загадка должна быть в женщине. Ты вот с ним сколько раз кончаешь?

К: (зардевшись) – Ой, много. Раза два…

Т: – Это мало. Надо не меньше двадцати. Два раза и с огурцом кончить можно, а двадцать типа только с ним. Твой будет до гроба.

К: – А как????

Т: – Всему тебя учить. Кино посмотри какое-нибудь.

К: (в озарении) – Дас ист фантастиш?

Т: (вздыхает) – Ну зачем же так мрачно. Кричи просто «боже-боже», хорош и так будет. Только не кричи «ой, мама», подумает, что у тебя котлеты горят. Я тебе вот книжку дам, про тантрические оргазмы, будешь в ванне тренироваться.

За красоту хвалишь?

К: (помрачнев) – Да какая там красота, господи…

Т: – А за что любишь?

К: (глядя вдаль) – Он хороший…

Т: – Это не канает. Это ему и мама скажет. За красоту хвали. Зажмурься и хвали, потом привыкнешь. Денег просишь?

К: – Зачем???

Т: – Молодец. И не проси, рожа целее будет. Мужики вообще запар не любят. Это не пиши. Пиши – стабильные, гармоничные отношения. И проговаривай в день по шестьдесят раз, да хоть в ванне, когда промежность будешь накачивать, так заодно. Формируй реальность-то, сама не сформируется.

К: (доверчиво растопырившись) – А будут?

Т: – Чего будут???

К: – Ну, это. Отношения.

Т: (долго смотрит на нее, затем медленно, с удовольствием давит окурок об Ян) – Не-а. Не будут.

К: – А на фига тогда??? И эта, как ее, промежность, и вообще ужасы всякие???

Т: – Ну как. Вот бросит он тебя, дуру. Пройдет лет десять, облысеет окончательно. Сядет на даче, кефиру себе нальет и подумает – ты кто у меня, Марина? И подумает – вот, мол, одна Марина меня и любила по-настоящему. И что я, мудак, на ней не женился?

Ну не реви. Давай я тебе хоть пудру заряжу, что ли. На успех в бизнесе. А то с тебя и деньги-то брать зазорно.

Чужие

Этот фильм давно считается классикой. Летит межпланетный корабль, на случайной планете цепляет какую-то случайную фигню – из фигни вылупляются монстры и начинают всех пожирать. Команда блокирует отсек за отсеком, ряды редеют, вскоре корабль захвачен полностью. Единственная женщина, оставшаяся в живых, прячется в специальной капсуле. Капсула предназначена для катапультирования в открытый космос в случае полной катастрофы. Она сидит и дрожит в этой капсуле, отступать некуда. Отовсюду тянутся враждебные щупальца, и она нажимает кнопку.

Ты молодая и сильная, ты хочешь всего на свете, а пока оно там раскачивается, ты хочешь жить как человек, ты хочешь себя уважать, видеть вокруг приятное и вдохновляющее и вообще ты хочешь личное пространство, скроенное по мерке, ты хочешь много простора в светлых тонах, ты хочешь пушистых ковров, мало мебели и стерильную чистоту.

Тогда ты покупаешь эту квартиру и устраиваешь ее пушисто и стерильно, устраиваешь месяцами, наплевав на свою молодую жизнь, потому что это важнее. И мужчине, который нечаянно оказался с тобой рядом, ты, так и быть, позволяешь присутствовать в этом прекрасном мире, позволяешь участвовать в его создании, даже допускаешь мысль, что вот в этом кресле будет сидеть именно он, и он будет топтать этот пушистый ковер и мять эти прекрасные простыни. Не то чтобы тебе было радостно от этой мысли, ты просто надеешься, что он будет осторожно ступать по ковру и беречь кресло, а на простынях лежать неподвижно, ты надеешься запугать его до такой степени.

Очень скоро ты поймешь, что оберегать эту твою красоту никто не будет, ты будешь разглаживать простыни и собирать вокруг кресла пустые миски и банановые шкурки, ты будешь отвоевывать свою уютную норку обратно каждый день, а потом ты его выгонишь на хрен, и кресло заблестит как новое, и ковер заколосится, и простыни всегда будут гладкие, наконец-то, Господи.

Это ты что-то размечталась, а на самом деле родится ребенок, и твой мир сожмется до этой спальни, ты все там устроишь белоснежно и бархатно, и муж какое-то время будет робеть и благоговеть, а потом начнутся опять банановые шкурки и какие-то газеты и вообще следы присутствия.

Ты будешь бороться, вытеснишь его в отдельную комнату, где можно не убирать, и с удвоенной силой станешь лелеять свою территорию, ремонты и дизайн, вазы и подушки, но тут подрастет ребенок до такой степени, что потребуется детская.

Дальше ты будешь оберегать то, что тебе осталось – кухню, прихожую и твою комнату, выносить игрушки, бумажки и штаны, учебники, газеты, ботинки и какую-то неопознаваемую дрянь, ты будешь ежедневно бороться за свой островок нормальной жизни, очищая его от чужого мусора, и даже если ты возьмешь уборщицу, это не поможет, потому что здесь не поможет ничто.

И однажды ты остановишься и поймешь, что жизнь проиграна, что твой мир захватили чужие, для которых ты компост, и твои робкие мечты о тишине на чистом ковре никого на свете не интересуют, и бороться с ними бесполезно, они сильнее и их больше, ты давно уже не заходишь в их комнаты и боишься зайти в кухню, и твоя комната тоже давно уже не твоя, они везде, везде обертки, вывернутые штаны и банановые шкурки, ты держишь еще пока только ванную.

Это последний привет от твоей мечты, стерильная сантехника, сверкающие зеркала и полотенца в тон, вот так ты хотела жить, думаешь ты, глядя на журчащую струю, но тут в ванную тоже ломятся, и если бы была тут такая кнопка, ты бы ее нажала.