Текст книги "Неоткрытые письма попадают в Рай. Или по ту сторону Опенрейта"

Выхватываю спрятанную за эспрессо-машиной килограммовую пачку кофе в зёрнах. Пальцы чуют перекат бугорков под плотной металлизированной упаковкой.

Пачка выдохнула духмяном из клапана – будто шилом проткнутой дырочки – и серебристым брикетом тяжелит ладонь.

Смотрю на этикетку, а перед взором еще клюет картинка экрана со статистикой смартреспондера – диаграмма активности подписчиков.

Бедовая картинка. Плохи дела. Думай, голова!

Достаю из столовых ножен тесак, срезаю угол упаковки. Воздух кухни вздрагивает от запаха жареных зёрен. Давно не вкушал стоящий кофе и столько же не смотрел статистику по базе подписчиков.

Откидываю крышку бункера кофе-машины, опрокидываю пачку над емкостью – по пластику затарабанила сыпучая струя, а перед взором уже мелькают события лета:

Первый месяц с женой и дочкой исследовали гишпанские поместья на Мальорке: от живого уютного Bon Sol до старейшего на острове поместья-музея Els Calderers.

И за это время отправил всего 1 выпуск на 500 майлов – и то по просьбе Антона, не по моим мастырам.

(Бункер полон. Запускаю пальцы в насыпанную горку – нравится сжимать и просеивать как галечные камушки. Следует спросить у Юры: может какой кофейный грех совершаю? Я ж без понятия.

Зёрнышко прихватываю – погрызть жареную кислинку чтобы, и щелкаю включателем агрегата – тот заурчал. За стеклом, на оконном отливе голубь тянет шею, высматривает то ли мигающий индикатор машинки, то ли печёные творожные плюшки на столе в плетеной корзинке).

Второй месяц лета – я крутил нервы инструктора и рулевую баранку в автошколе. Оформлял бумажки на чистокровный японский минивен. Отслеживал успехи первоурбеков – по текстам, по приходам на свой счет в банке.

К концу месяца урбеки притихли, поэтому для внесения живинки сделал так: утром, перед экзаменом в автошколе, на скорую руку сколотил 3 товарные позиции в аутопее и 1 письмом пригласил 370 человек купить видеокурсы, не объясняя ни словом, что это такое – из-за чего опоздал на 30 минут на экзамен и получил чуть больше 250 000 руб. выручки на расчетный счет.

И в закрытой первоурбекской группе запостил результаты с вопросом: «Как проходят ваши ежедневные упражнения в основах по Понятиям?»

Ну подзадорил чуваков, а 370 подписчиков-то не из моей базы, из Лискиной. Моим подписчикам досталось только 3 новостных выпуска на полбазы – открываемость 27%…35%

(В руках появляется чашка, помещаю на лоток эспрессо-машины. Кругляк регулятора дозы откручиваю ближе к нулю.

Впереди прогон 7 порций эспрессо просто для запаха, чтобы заполнить всю квартиру. Продавить кофейный дух от кухни по коридору до компа в зале. Предвкушая, жму кнопку с рисунком парующей чашки. Молоти, молотилка!)

Август весь за рулем – по горам карпатским да по городам-селам Украины колесили, по 4—17 часов каждый день:

От поляны <вырезано> до магазина с овечьим сыром, упрятанного за три горы разбитыми дорогами, и дальше – до бани-бочки под открытым небом на берегу ручья, до бани – чана с минералкой да на открытом огне.

И даже рейс-бросок на 800 км от пасеки с ульями-лежанками до сельской хаты ради молочной бани. Рассылки в августе не трогал вовсе. Ни разу. Ни письма. Только твитил да фотки в мордокнижье пулял. Наверно, это называется «загул» :-)

В таком загуле – не до своих продаж. В сентябре засел за письма – запулил десяток выпусков. Открываемость близка к плинтусу – рухнула с привычных 35…45% летом до 12…20% осенью. Катастрофа…

(Пнн-Пн-н… Двумя ударам машинка прессует кофейный помол в таблетку. Две густые струйки зажурчали из краника кофе-агрегата. Парок от пены, тёмной и мелкопузыристой, выносит из чашки нарастающий аромат эспрессо с тонкой ноткой свежевыпеченной булочки, точнее даже горячей корочки.)

Отзывчивость подписчиков на прочитанные тексты огромная – количество просмотров видео, куда приглашал, просто зашкаливает. То бишь, кабы открывали письма как раньше, – счастья стало бы в 2 раза больше. Значит…

(Пнн… таблетку кофейного жмыха отбрасывает в боковой приемник, пар оттуда потянулся призрачными белёсыми шлейфами. Жму кнопку старта еще раз.)

Значит, 4/5 базы не откликаются на заголовок письма в почтовике или у них в жизни что-то отвлекающее массово происходит. «Гениальные тексты» отправляются в рай.

(Вторая порция уплотняет запах кофе и раздвигает стены кухни. Начинаются наплывы ореховых тонов – фундук и еще что-то знакомое. Основной аромат перетягивает внимание на себя и полутона норовят ускользнуть – неопытный еще нюхач.)

Усилием возвращаюсь к размышлению.

30 тысяч подписчиков на смарте – и только пятая часть гарантировано открывают почту, а остальные… это ж представить страшно – как огромное поле, которое не перейти!

Они вроде бы есть емайлами в списках, и, одновременно, их нет, ибо недоступны. Золотое поле. Знакомое ощущение…

Нее-е-ет – так не пойдёт!

Думай, голова, как пройти туда и проверить, что там творится без меня. Они же не открывают письма, а те, кто откроют, – с какого перепугу ответят? Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.

Глава 2. Предел второй – лес густой

Разворачиваюсь от поля к ограде и охватываю взглядом сразу всю ширь: слева садовый домик-халапуга, еще левее заросли малинника; по правую руку жидкие кустики и овражек – такой же опасный, как золотое море колосьев за спиной.

От речки тянет сыростью, запахом подвядшей ботвы и поломанных веток малины. Не видно, а только чуется по звукам: ко мне по круче взбираются двое.

Сейчас выползут на картофельное плато, и прозрачная сетка забора станет единственной преградой между нами.

Тенью метаю себя влево, к домику. Тело растворяется, чую себя как одно парящее над землей око. Время замедляется, звуки густеют.

Перемахиваю через забор и зависаю в малиннике. Как тут прятаться?! Промеж каждых веток по столбовой дороге будто проложено.

Огибаю домик, чтобы поближе к склону, там малинник должен быть гуще. Он везде должен быть густой, я же видел-знаю все участки вдоль забора на высоком берегу.

Ощущение тела возвращается – сижу на травяной кочке, обняв колени и простреливая взглядом ветки-листочки, хлипкие и слишком редкие. Много света – они прожектор притащили, что ли? Не может такого быть, его же к небу не прицепить.

Видно и противоположный берег, пологий и утыканный дачными халапугами, хозпостройками, и вниз со склона – простор, а я наверху как памятник на горке.

Слышу: справа, на расстоянии в две ширины домика, выползают двое, цепляясь за колючки, чертыхаясь и пыхтя. А где мое дыхание? Его нет.

Дёргают сетку ограды, пробуют перелезть. Хрена лысого! Она же сверху не протянута стальным тросом и телепается на полметра туда-сюда. Стоп. А я как перелез?

Как веревочку переплюнул.

Наверно, это сон. Пронзительный и долгий. Сколько тут прятаться? Ночь всю сидеть на мокрой кочке, в малине, под ярким светом.

В памяти всплывает, как с батей весь день таскали мешки с землей через речушку. По хлипкому мостику из набросанных досок. На излучине оба бережка пологие. Укрепляли речной край своего участка.

А то весной вода разливается кругом и смывает слой почвы с нашей смородиновой плантации в 40 кустов. Батя сколотил подобие низкого забора высотой до колена, обкладывали вал блоками дёрна, нарезанными на другом берегу.

К ночи не то что меня – батю качало. Чумазые и шатающиеся, мы перебрались через речку, батя перекинул доски-мосточки на наш участок. Брели в темноте с одной мыслью на двоих: быстрее добраться домой.

Выбрели по пологому склону за границу садового хозяйства, к полю колхозному. Тускло. Видно как дюжина мужиков катают тюки соломы и тележками оттягивают к краю поля.

Какого черта батя поперся к ним? Досада прям трясла меня. Да идем уже домой! Чего тебе от них надо?

И тут грохот-лязг-свет. Мужички будто разом подпрыгнули. Батя обернулся, крикнул: «Беги! Я их задержу». Встретились взглядами. И я побежал.

Холодок в теле вытягивает меня обратно, образы дня рассеиваются, слышу топот за домиком, за оградой – чуваки одолели преграду и бегут вдоль забора в разные стороны, по укатанной между полем и длинной полосой садовых участков дороге.

С того берега снова слышны возня-крики. Кажись, еще грузовики прикатили. В голову снова вползает мысль: я отрезан полем, обложен с обоих берегов, мне прятаться только здесь. Лишь бы только не собаки…

Собаки! Слышу с той стороны лай!

Как взрывом меня сдувает с травы – пролетаю насквозь малинник, забор и длинным прыжком ныряю в колыхающееся море колосьев: кисти лодочкой, руки вперед.

Стремлюсь махом дотянуть до лесополосы, что чернеет через полкилометра

от сего края.

Плашмя, сминая стебли грудной клеткой и пузом, как торпеда вспарываю ниву. Руками-ногами поддеваю, толкаю землю, выбрасывая тело вперед. Пузом через футболку чую как перетекаю поверх каждой кочки, колосья приглаживаются как горячим утюгом по ночной росе. Позади темным шлейфом след-коридор.

Тягучее время. Отчаянно вжимаюсь, только нельзя ниже земли вжаться, и каждым рывком надо к лесу. Силы тают.

Переворачиваюсь на спину и толкаясь пятками, отчаянно мельтешу ногами. Кисти замком за шею, чтобы держать голову и уберечь от ударов по буграм.

Теперь слышу, как ветер волнами колышет ниву.

Вижу прорезанный след за собой.

Вижу небо и луну.

Луна смеется надо мной. Она сегодня полная, низкая. И огромная, на два моих обхвата. Обозревает сверху как бегут, удаляясь друг от друга, двое из охраны вдоль поля, а поперек – к лесу – скользит мокрая живая торпеда.

Да я как на блюдце освещенном прожекторами! К лесу швыдче! Там искать не будут… лишь бы не собаки…

Спиной скользить быстрее, чем на животе, только силы уже на исходе. Мокрый с ног до головы. Боты тяжелеют после каждого дрыга ногой.

Кажется, ползти еще вечность. В голове пусто. Превращаюсь в луну и, нависая над золотой нивой, наблюдаю, как измотанное тело отчаянно режет поле на две части, продираясь к лесному укрытию.

***

В чашку льется третья порция эспрессо – журчит, нагнетает духмян. Кофе ароматом наполняет кухню до потолка и продавливает в коридор. А высота в квартире такая, что можно на велосипеде стоя кататься, по цирковому. Следует заполнить весь объем.

Аппарат отбросил, как гильзу, спрессованный ударами жмых в приемный бокс, и я жму кнопку с рисунком парующей чашки четвертый раз. Слушаю, как молотилка втягивает и крушит зёрна кофе.

Возвращаюсь к воспоминаниям и вижу, что они закончились. Перебор возможных причин низкого Опенрейта остановился – нечего гадать, начинаю думать-рассуждать.

Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что. Задачка начинает нравиться.

По-любому клубочек разворачивать надо с хвостика-ниточки: без написания и отправки особого письма не обойтись.

Следует написать особое письмо-разведчик. Оно так же, как остальные, отправится по базе емайлов в рассыл.

Выберу в статистике смартреспондера те адреса, по коим не замечена активность за сентябрь – ни разу не открывали письма, ни разу не щелкали по ссылкам.

Писем пулял много и на полбазы, и на полный список. Выборка показательная. В тело письма воткну просьбу написать пару слов, чего у них творится.

Мне же нужен слепок их мира, значит задача – получить отклик.

Эх, с активными подписчиками бы отклик увеличить, а тут по определению неотзывчивые! Вернее, по статистике, не по определению.

(В машинке заурчало, забурлыкало – готовится цедить напиток. Пальцем чуть поправляю чашку на лотке.)

Ну, лады. Охоту откликнуться создам. Главное – чтоб открыли и начали читать. Значит, когда письмо-разведчик свалится в почтовик подписчика, в списке заголовков нужна такая тема, чтоб аж мертвого поднять.

Разве не такую задачу решаю каждый раз на массовых выпусках? Да, только, на сей раз придётся действовать на грани добра и зла. Чтобы поднять цунами в стоячей воде и остаться живым, убрать лишних и повысить отзывчивость тех, кто останется.

***

Опушка. Обнимаю каждый встречный ствол. Я дополз. Углубляюсь в лес на семь метров и бреду вдоль края опушки. Понимаю, что собак уже не будет, охрана к лесу не попрёт.

Мысленно, в образах проложил путь к дому – крюк 3 километра: по лесу до деревни, да там по шоссе до окраины города, мимо новой стройки, через гаражи, до хаты.

Боты почавкивают, ветки под ногами похрустывают изредка – опушка чистая. Ветра меньше, чем в поле, по верхушкам шумит. До деревни 2 км. Темень густеет, запахи плотнеют. Луна притухла. Чую, впереди недоброе.

Сымаю боты, прижимаю к торсу. Крадусь, ощупывая стопами веточки, желуди, слои листвы на дёрне. Кустов мало, от дерева к дереву перепархиваю как слон.

Кажется, опушка вздрагивает от хруста веток под пятками. Лунный свет прибывает. Стволы расступаются шире, а кусты втягивает в землю. Впереди, через десяток дубов, тяжелым пятном проступают очертания грузовика. Ко мне кузовом, к деревне кабиной – фары отключены, двигатель молчит.

Вот каким макаром охрана обрушивается на головы ночных трудяг как с неба! Прячут транспорт в укромных местах, по сигналу наблюдателей команда стянется – набьется в кузовную коробку. И боевая машина колхозного десанта с лязгом и рёвом прыгнет в гущу событий.

Замираю и слушаю лес. Налево до орешника и направо до границы с колхозным полем – никого. Похоже, сейчас я в самом безопасном кругу – рядом с машиной.

Пусть я теперь не беглец, а странный гуляка – встречать никого не хочется. Ибо охрана может оказаться не худшим вариантом. В лесу, ночью. Натягиваю боты, сползаю к траве и ползу к деревне через самое пустое место в мире – под рамой шасси грузовика.

***

Решено, берусь за создание письма-разведчика. Дожму еще 6 горсток кофе и бегом за комп. Волна запаха до зала уже докатила наверняка.

Меня всего пропитало кофейным духом, даже вдыхать не нать, в носу почти щекочет. Смотрю на чашку и понимаю: пора из нее выливать – опустошить для новых порций.

Кофе, хоть и дорогой, килограмм с оптовой базы – выпить столько я не в силах, как бы жаба ни душила. А эфирные масла в зёрнах ждать не будут – испаряются быстрее, чем внимание подписчиков к рассылке.

Кофе для меня напиток во вторую очередь, а в первую – духмян.

Глава 3. Непроходимые заросли

Сердце бьется в грудину, дышу ртом, губы пересохли, сбавляю ход. Под ногами асфальт как лунная дорожка – ведёт меня в город.

Осталось полкилометра до родной хаты. Пустынно. Здесь я точно ничья цель.

Вдруг воздух слева вспарывается взрёвом мотоцикла и вспышкой врубленных фар с примыкающей грунтовой дороги, из глубины спуска с обочины.

Меня разворачивает лицом к напасти, брови взлетают и глаза распахиваются так, что вижу весь мир от камушков по обочине до звезд на небе и сплошной стены зарослей за спиной.

Мотоцикл рывком выпрыгивает с грунтовки в мою сторону и… зависает над дорогой в воздухе, тягуче ворочая колесами.

Как от удара светом в лоб, меня медленно подбрасывает, голову чуть опрокидывает, а руки вскидываются, будто принимая в объятия. Звуки вязнут, а мир становится пронзительнее.

Сейчас мне важно одно: за спиной толща в 4 метра двурядной придорожной посадки.

Высоченные березы, средним ярусом кроны акации и по низу сплошняком шиповник в полтора моих роста. Ветки сцеплены как войлочный матрац, кусты раскидистые – каждый поглотит в себя «Иж Юпитер» с коляской целиком.

Живая двухслойная трехъярусная стена – ни запрыгнуть, ни обогнуть. До ближайшего просвета прыжков тридцать. За колючим валом шелестящей преграды простор картофельных огородов.

По ту сторону – мир жизни. А передо мной – завяз в воздухе мотоцикл, слепит световым пучком насквозь. Махина сдвигается в полёте еще чуть – с этим миром предельно ясно, он кончится под колёсами ночного придурка. Мир смерти случайной, шальной.

Земля снова касается подошвы, разворачиваюсь к стене, руки следуют за торсом как веревочки за крутящейся осью. Теперь для меня существует только непроходимое межмирье – 4 метра безысходности, пронизанной ветром.

В стопах накапливается упругость от тверди под ногами и выстреливает меня в колыхающееся марево шиповника. Мир исчезает.

***

Вывожу на экран монитора статистику смартреспондера: пусть кругляшок диаграммы, как пирог с вырезанной долькой, радует глаз.

Перехожу к заголовку письма-разведчика: заголовок письма виден в списке входящей почты в общем ряду завлекающих тем. Это и есть толстая пленка межмирья, которую следует преодолеть: выделиться в общем ряду и создать охоту открыть письмо.

Весь сентябрь я создавал неудачные заголовки (открываемость 22%…30%). Только к концу месяца сработало хорошо: «Нерегулярная армия» – 46%. И в начале октября пошли с хорошим опенрейтом: 44%…53%. Разница дает надежду на отклик.

Сначала определюсь, чего хочу. Статистика показывает,

что чуваки письма не открывали, а как на самом деле – неизвестно. Хочу ответ.

Значит следует задать вопрос. Рабочая заготовка такая: «Это правда, что бу-бу-бу?»

Вопрос в теме письма – сильная штука. Культурные образцы уложены так, что на вопрос следует отвечать. Постарались родители, воспитатели, учителя в школе, в институте, начальство на работе и клиенты на телефоне. Вопрос – подходит.

Только вопрос не должен быть понятным до конца. Иначе вопрос прочитают, тут же на него ответят – образец исполнен и охоты открыть письмо не возникнет.

Поэтому убираю «бу-бу-бу», остается: «Это правда?»

Как усилить вопрос? Обратиться по имени.

Есть исследования авторитетных чуваков, мол, с именем получателя или без имени заголовок – статистика их сервиса показала, что по барабану. Опенрейт одинаковый. Мол, мир изменился и фишка не работает как раньше.

Другие авторитетные чуваки пишут, мол, фишка работает и будет работать. Свое имя любой чел замечает всегда. Значит, заголовок с именем получателя обретает шанс быть увиденным.

Думаю, что яйцо разбивается проще: обращение должно узнаваться как личное. Чтобы оставалось ощущение непонятки: это лично мне или это в рассылку пульнули. Во всяком случае, можно постараться. Ведь различается восприятия таких заголовков:

«Марат, как увеличить свой капитал бу-бу-бу» и «Марат, от тебя такого не ожидал!»

Значит испытания и замеры откликов по такого рода заголовкам следовало проводить отдельно. Поэтому рассуждением вывожу: добавить имя в вопрос и отследить как воспринимается.

Смартреспондер позволяет вставлять имя подписчика в тему письма? Да. Бывает, что вместо имени в анкетах пишут всякую хрень типа «Мой повелитель», «Мистер Икс» или случайный набор букв. Ну и ладно, погрешность на «детский сад – трусы в квадрат» вполне допустимая.

«Это правда, Марат?» – это уже лучше, хоть и слабо.

Чтобы вывести заголовок ближе к грани добра и зла, хорошо подходит брань: обвинение, посыл, требование и прочий арсенал общения родных людей.

Хорошо собирает внимание и отодвигает помехи в сторону.

Брань – ядрёное оружие, применять часто нельзя. А когда применяется, следует очень постараться её обосновать. Иначе подписчик не простит. Поэтому пойти на такое не решусь. К тому же, во мне нет брани, нет обвинений.

Зато могу подобрать слово из мира брани поближе к бытовому, привычно-кухонному. Чтобы возникла непонятка: «Что это было? Пахнет разборками».

Разум включится, и мы пообщаемся.

«Это брехня, Марат?» – звучит как предъява почти. Зацепит личность и прощай разум.

Следует сгладить и добавить сомнение:

«Возможно, это брехня, Марат?»

Обосновывать и браниться нет желания, а на грань подвинуть хочется. Поэтому добавлю нотку требования. Подсмотрел у конторы, которая проводит анкетирование.

Опора идет на то, что требование в быту может звучать как часть обязательств. По работе, по дому, по отношению к друзьям. То бишь, риск минимальный.

Многим, конечно, не понравится, колючками личности зацепятся – ну это даже хорошо. Зачем мне в базе подписчиков нервные чуваки? Пусть отписываются.

«Возможно, это брехня, Марат? [Требуется ответ]»

Проверяю, не покривил ли я собой и уместно ли каждое слово:

«Возможно» – действительно неизвестно, ибо подсчитать Опенрейт точно нет технической возможности.

«это» – неопределенность, которая создает потяжечку на открытие письма, ибо за ответом следует обратиться к тексту письма;

«брехня» – слово Брани, без особого наезда, мягкое – легче обосновать;

«Марат» – мне интересен каждый чувак по ту сторону Опенрейта и обращение личное оправдано, плюс привлекает внимание;

«?» – вопрос звучит вполне по-человечески на мой слух;

«[Требуется ответ]» – вот это уже опасная штука, следует особо учесть внутри письма. Право требовать должно хоть как-то узнаваться в письме.

Оттенок проведения Опроса есть и он оправдан – действительно провожу опрос. Подписная база моя, подписывались добровольно, ответ мне действительно требуется.

Кто давно получает мои письма, тот успел привыкнуть к моей категоричности. Если по сю пору не отписались, то большой неожиданности не будет. Разве что тенёк промелькнёт.

Квадратные скобки выделяют требование в отдельный мир, чтобы звучало отдельно от вопроса. Подробнее не описываю, ибо не знаю, как это в 2 слова пояснить.

Собираю вместе и смотрю на заголовок: Вопрос, Личное обращение, Слово из мира Брани и Прямое требование.

Меня устраивает. Осталось создать в письме охоту откликнуться. И обосновать брань.

Как поговаривают урбеки: «Главное – не опассаться!»