Текст книги "Далекий берег"

Глава 18

На следующее утро Калеб пригласил Кристину в свою каюту и похвалил ее черный бархатный дневной костюм. Длинная узкая юбка подчеркивала стройность бедер, а строгие рукава жакета оттеняли элегантный маникюр продолговатых ногтей. Волосы ее были собраны в пучок, шляпа украшена страусовым пером, глаза слегка подведены, что придавало загадочность и таинственность всему ее облику.,.

– Вы вели себя вчера вечером превосходно. Стюард сказал, что наедине с молодым Клером вы находились считанные минуты. И что, вернувшись на верхнюю палубу, он выглядел весьма удрученным.

Ранее капитан Рид опасался, что Кристина воспользуется своим новым положением и станет поступать с его именитыми пассажирами так, как поступают женщины ее профессии. Он был счастлив, что страхи его оказались напрасными.

– Это именно то, чего я хочу, – с удовлетворением сказал он. – Флирт. Ухаживания. Но ничего такого, что может бросить тень на Пароходную компанию Голденберга и ее президента.

– Ничего такого я даже в голове не держала, – сухо сказала Кристина. Должно быть, президент компании был образцом добродетели.

– Хорошо. Гамильтон сказал мне, что вашим отцом был капитан Хаворт.

Кристина кивнула.

– Замечательный человек! Он был моим первым помощником, когда я плавал на «Орионе». Я рад, что могу хоть чем-то помочь его дочери. – В приливе прямо-таки отцовских чувств он кивком отпустил Кристину. В его голове начала медленно вызревать новая идея.

Если бы Кристина плавала на «Коринфии» постоянно и это было бы всем известно, многие пассажиры, которые совершают регулярные рейсы в Европу из Америки и обратно, стали бы заранее заказывать каюты. Такие, как Харди Глин и Хэмфри Гувер. Разумеется, необходимо придумать уважительную причину, объясняющую длительное пребывание Кристины на борту судна, но эта проблема вполне разрешима, и мистер Голденберг будет наверняка доволен увеличением числа пассажиров.

Уэлсли Уоллес был первым, кто подошел к Кристине, опередив самого графа.

– Сегодня великолепный день, мисс Хаворт.

– Пожалуйста, зовите меня Кристиной. Меня никогда не называют мисс Хаворт.

Молодой Уэлсли поднял брови.

– Никогда? Я знал, что вы путешествуете под псевдонимом. Должно быть, вы графиня, или герцогиня, или что-то в этом роде. Но не беспокойтесь. Я никому не собираюсь выдавать ваш секрет.

Очень любезно с вашей стороны, что вы позволяете называть себя по имени. Мы, американцы, не любим формальностей, а англичане остаются слишком уж чопорными. Я слышал, вы из Европы?

– Вроде того.

– Из Португалии? Из Испании?

До Уэлсли дошли слухи о португальском происхождении Кристины, и он долго спорил вчера вечером об этом с Мэтью Чарльзом. Мэтью Чарльз стоял на том, что Кристина не является членом португальской королевской семьи. У молодого Уэлсли на этот счет имелись большие сомнения.

– Из Испании, – ответила Кристина, тем самым развеяв его иллюзии.

Уэлсли стал лихорадочно вспоминать, кто правит в Испании и не могла ли Кристина стать в будущем королевой этой страны. Однако вспомнить ему так ничего и не удалось. Придется спросить у Мэтью.

– Я слышал, вы раньше никогда не бывали в Нью-Йорке?

– Нет. И этот визит тоже не планировался. – Кристина с трудом сдержала готовый вырваться смешок.

Уэлсли, разумеется, не понял юмора, но был весьма доволен тем, что его компания Кристине, по всей видимости, приятна.

– Великий, огромный город! По всем статьям превосходит Лондон, который слишком уж стар. Лондон давно пора перестроить. А Нью-Йорк – новый город. Другого такого города нет во всем мире! Возможно, я смогу показать вам его.

Кристина покачала головой:

– Я не собираюсь задерживаться в Нью-Йорке.

Лицо Уэлсли помрачнело.

– Очень жаль. Мне хотелось бы показать вам Бруклинский мост и статую Свободы. Ничего подобного в Европе нет!

– Это был подарок от французов, – лукаво сказала Кристина, стараясь не встретиться с молящим взглядом графа Клера. – Какие слова написаны на пьедестале статуи? Я забыла.

Гут молодой Уэлсли сел на своего конька. Сорвав с головы шляпу, он простер руки и громко продекламировал:

– Дайте мне ваших уставших, ваших бедных…

– Ты можешь взять мисс Пуси, если тебе так хочется, – услужливо подсказал Мэтью Чарльз.

Уэлсли снова водрузил шляпу на голову и с чувством собственного достоинства ответил:

– Это конфиденциальная беседа.

– Прошу прощения. Я было подумал, что ты обращаешься к огромной толпе людей, которые жаждут свободы. Доброе утро, мисс Хаворт!

– Я сейчас рассказывал Кристине о Нью-Йорке. Почему бы тебе не отправиться в курительную комнату, где я смогу найти тебя? Разумеется, попозже.

Мэтью постарался сдержать улыбку и, кивнув Кристине, направился в главную гостиную.

Через некоторое время Маркусу Клеру удалось увести Кристину от Уэлсли, и он стал горячо говорить, что без ума от нее и может сделать ее счастливейшей женщиной в мире, если она уделит ему немного времени.

Кристина, у которой не было ни малейших иллюзий в отношении намерений графа и которая к тому же сомневалась в том, что граф одарен какими-то особыми способностями по сравнению с десятками других ей известных мужчин, отклонила его предложение. Т о, что она позволяла графу, ограничивалось мимолетным поцелуем, легким, как бы случайным прикосновением груди или бедра в танце. Может, Девлин и не хотел ее, но другие мужчины ее жаждали. Люди богатые и титулованные. Кристина испытала удивительное чувство удовлетворения, дразня красивого молодого графа, едва не сводя его с ума и в то же время удерживая на расстоянии. При этом сама она никаких чувств к нему не испытывала.

Граф Клер был не единственным мужчиной на борту, который попал под власть чар мисс Хаворт.

Полковник Белмонт даже предложил ей выйти за него замуж и вел себя при этом так шутливо, что Кристина не сразу поняла, что именно он ей предлагает. Она отклонила его предложение с такой деликатностью, что полковник стал любить ее еще больше.

Мистер Хэмфри Гувер пообещал назвать свою лучшую новорожденную лошадь ее именем и великодушно позволил ей навестить свою самую дорогую скаковую лошадь Келли. Увидев рядом девушку и лошадь, мистер Гувер пришел к выводу, что между ними немало сходства: обеим присущи лоск и хорошие манеры, у обеих красивые длинные ноги и гордо поднятая голова.

Уэлсли Уоллес сопровождал ее чаще других, и Кристине быть в его компании было приятнее, чем среди холостяков, желающих заполучить ее руку.

– Кристина, – сказал он, поцеловав ее на освещенной луной палубе, пока граф Клер лихорадочно их разыскивал. – Вы не просто самая красивая женщина на свете, вы настоящая куколка. Почему бы вам не изменить свое решение и не остаться в Нью-Йорке?

Однако Кристина менять решение не собиралась.

Мистер Харди Глин задал капитану Риду вопрос, не является ли мисс Хаворт постоянным пассажиром «Коринфии», и капитан воспользовался шансом. Он ответил, что так оно и есть, что на других судах она плавать не намерена. Мистер Глин пересмотрел свое решение отправиться в следующий раз в Европу на судне компании Кунарда и попросил оставить за ним его каюту в октябре.

Капитан Рид удовлетворенно потирал руки. У него более не оставалось ни малейших сомнений в том, что будет мудро оставить Кристину на борту «Коринфии». Надо лишь добиться, чтобы Теобальд Голденберг утвердил его решение. Наверняка Голденберг будет доволен им – Калеб чувствовал это нутром.

Он испытывал необычайный душевный подъем, когда судно входило в Нью-Йоркскую бухту. Кристина оставалась в капитанской каюте, пока пассажиры первого класса сходили на берег.

Слуги несли за ними десятки чемоданов к ожидающим на набережной лимузинам и запряженным лошадьми кебам.

Когда сошли также пассажиры второго класса, а полные радужных надежд иммигранты погрузились на баржу и отправились к острову Эллис, капитан Рид послал стюарда попросить Кристину пройти на капитанский мостик.

– Вы не собираетесь осматривать достопримечательности?

Кристина посмотрела на Гудзон, запруженный морскими кораблями, на роскошные лайнеры рядом с «Коринфией» у причалов Манхэттена. Знакомые звуки и запахи моря. Здания из коричневого камня – бордели, дома со сдающимися меблированными комнатами, лавки и магазины. У нее не было намерения сходить на берег. Любой из пришвартованных кораблей мог принадлежать Девлину. На любом углу она могла столкнуться с ним. Кристине вдруг подумалось, что мир слишком тесен и мал.

– Я останусь на судне, пока мы не отплывем в Англию. Капитан тряхнул гривой седых волос.

– Я хочу, чтобы вы отправились со мной.

– Зачем? Мне хорошо на борту «Коринфии». И я никому не буду мешать.

– Нам нужно нанести визит, – сказал капитан Рид, разглаживая ладонью бороду. – Весьма важный визит.

– Кому? Вашей жене?

Калеб засмеялся:

– Я не думал об этом, но, пожалуй, мы это сделаем. Только несколько позже. А вначале мы навестим мистера Теобальда Голденберга, президента пароходной компании. Я уже послал ему телеграмму, и он нас ожидает.

– Но зачем? – встревоженно спросила Кристина. – Я полагала, что вы остались довольны тем, как я вела себя на борту.

– Так оно и есть. Именно по этой причине я хочу встретиться с мистером Голденбергом.

Никакой новомодный лимузин капитана не ожидал. Старший помощник Пегхэм нанял кеб, и они поехали по шумным, многолюдным улицам. По дороге капитан Рид спросил Кристину:

– Вы не согласились бы постоянно плавать на «Коринфии»?

Глаза у Кристины округлились от изумления.

Капитан Рид засмеялся.

– Я долго думал об этом и собираюсь рассказать мистеру Голденбергу о впечатлении, которое вы произвели на пассажиров. Полагаю, он согласится со мной, что вы можете стать весьма ценным достоянием компании и привлечете многих пассажиров.

– Это тот человек, о котором вы говорили, что я могу запятнать его имя своим недостойным поведением? – спросила Кристина.

Калеб кивнул:

– Мистер Голденберг владеет железной дорогой и сталелитейной компанией в придачу к пароходной. Он очень влиятельный и очень уважаемый человек. Ни в коем случае не должно создаться впечатление, что ваше происхождение… гм… вызывает сомнения. Я скажу ему, что вы – леди, получившая хорошее воспитание, но оказавшаяся без семьи и финансовой поддержки. Что жизнь на борту корабля вас устраивает и что у вас есть определенный… гм… талант. У президента есть глаза, так что он и сам все увидит… А вот мы и приехали!

Поправив обшлага своей капитанской униформы, Калеб Рид помог Кристине выйти из кеба у входа в небоскреб, где размещалось правление Пароходной компании Голденберга.

Лифт доставил их на один из верхних этажей. Секретарша с накрахмаленным воротничком пригласила капитана в кабинет президента, а Кристина осталась ждать в приемной.

Теобальд Голденберг не перебивая выслушал капитана. Теоретически все звучало неплохо, но он сомневался, что такой человек, как капитан Рид, способен подыскать подходящую кандидатуру.

Он должен взглянуть на ожидающую в приемной путешественницу сам, заплатить ей за оказанные услуги, а затем лично заняться поисками девушки высокого класса, чтобы воплотить в жизнь идею капитана Рида.

– Так что вы об этом думаете? – нервно спросил Калеб Рид.

Теобальд Голденберг сунул в рот сигару, раскурил ее и ответил:

– Пусть войдет сюда.

Кристина ожидала увидеть высокого поджарого мужчину со впалыми, бледными щеками и пуританским взором. Вместо этого перед ней предстал крепко скроенный, мускулистый, загорелый мужчина с гривой густых седых волос, что делало его похожим на матерого, могучего льва.

Если Кристина была удивлена, то Теобальд Голденберг буквально замер, пораженный ее красотой.

Их глаза встретились.

– Это совершенно блестящая идея, – сказал Теобальд Голденберг капитану, не поворачивая к нему головы. – Оставьте мисс Хаворт здесь и возвращайтесь на корабль. Мэри, – сказал он секретарше, которая выпроваживала капитана из кабинета, – телеграфируйте миссис Голденберг, что надвигается эпидемия. Пусть она с детьми отправляется сегодня же в Род-Айленд. И больше никаких телефонных звонков. Пусть меня больше не беспокоят. Ясно?

– Вполне, мистер Голденберг.

Секретарша удалилась, оставив Теобальда Голденберга и Кристину Хаворт вдвоем в обширной комнате. О ее вышколенности свидетельствовал тот факт, что она даже бровью не повела, услышав, как ее именитый работодатель запирает изнутри дверь. Чуть позже до нее донеслись звуки счастливого женского смеха.

Глава 19

Кристина стояла не двигаясь, пока Теобальд Голденберг запирал дверь, после чего убрал ключ в ящик письменного стола, медленно подошел к ней и положил сильные руки ей на плечи.

– Вы, – сказал он, – потрясающая женщина.

– А вы – потрясающий мужчина, – ответила Кристина, и в этом не было никакого лукавства.

С первого мгновения, когда Кристина вошла в кабинет и их глаза встретились, она почувствовала, как токи физического влечения пробежали между ними. И эти токи отличались такой силой, что никакие слова не требовались.

Президент компании Теобальд Голденберг – человек, о чьей репутации так беспокоился капитан Рид, – был намерен сделать ее своей любовницей, и Кристина этого хотела. Это было сумасшествие. Ему было пятьдесят лет. В течение пяти дней за ней ухаживали красивые молодые люди в возрасте двадцати-тридцати лет, и никто из них не вызвал в ней желания. А сейчас, разглядывая резкие черты лица президента компании, Кристина испытывала неодолимое влечение к нему, желание, которое требовало удовлетворения. Это не было любовью, и у Кристины доставало ума, чтобы это понимать. Но это было лучше той мучительной опустошенности, которую она испытывала после того, как покинула Ливерпуль.

Теобальд Голденберг медленно, но решительно снимал с нее черный бархатный жакет. Это было какое-то наваждение. У него бывали любовницы и раньше, но в последние десять лет он обходился без них. Пятидесятилетнему мужчине пристало демонстрировать свои способности скорее в других сферах.

Под легким шифоном и кружевами блузки он увидел контуры тугих грудей.

Плевать на общественное мнение. Плевать на все! Он знал, что чувствует и мыслит как мужчина, которому по крайней мере лет на двадцать меньше.

Не сводя взора с ее глаз, он расстегнул две верхние пуговицы блузки. Она оставалась неподвижной, в то же время ощущая всевозрастающее возбуждение. Теобальд Голденберг перевел взгляд ниже, к основанию шеи, затем наклонил свою львиную голову и поцеловал пульсирующую жилку.

Кристина подняла руки и расстегнула остальные пуговицы, позволив Теобальду Голденбергу увидеть зрелище, которого он никогда раньше не видел, – красивая молодая женщина без шнуровок и корсетов. И без всякого нижнего белья.

Он хрипло простонал от восхищения, взял ее груди в ладони и стал целовать твердые соски, чувствуя, как девушка дрожит от желания.

Целуя в губы, он положил ее на диван, и она, лежа под ним, отвечала на его поцелуи. Его пальцы гладили ей плечи, шею, груди. Кристина извивалась под ним, горя нетерпением.

Секретарша мистера Голденберга была благовоспитанной дамой. Услышав стоны и выкрики, свидетельствующие о взаимном экстазе, она тихо закрыла пишущую машинку и отправилась домой. Она была уверена, что мистер Голденберг ожидал от нее именно этого.

– Душа моя, – обратился несколько позже Теобальд Голденберг к Кристине, когда они обедали в самом дорогом ресторане Нью-Йорка. – Я хочу, чтобы ты немедленно купила себе все, что пожелаешь. Меха, драгоценности, вечерние платья. Тебе нужен обширный гардероб для «Коринфии», и у тебя все должно быть самым лучшим! Ты меня понимаешь?

– Да, Тео. – Кристина с улыбкой подставила бокал, и Теобальд Голденберг снова наполнил его шампанским.

– И помни, что я тебе сказал. Соблюдай правила. Флирт – и ничего больше. На все остальное имею право только я.

– Не беспокойся. – Кристина накрыла его руку своей. – Никому не позволю вторгаться в твои права.

Вот и умница. А теперь расскажи мне всю правду. Какого черта ты делала на борту «Коринфии»? Рид дал мне какое-то невнятное объяснение, но я не поверил ему. Что случилось на самом деле?

– Я была проституткой.

Теобальд откинул назад голову и так громко расхохотался, что официант позади него разлил на поднос виски.

– Боже милостивый! Только ты можешь выйти из этого такой чистой! Стало быть, ты была проституткой. Почему? Ты не похожа ни на одну из проституток, которых я видел.

Кристина пожала плечами.

– Мой отец умер, и я вынуждена была жить с дядей. У меня не было другого дома и семьи.

– И ты произвела такое же впечатление на своего дядю, как и на меня?

– Да, только у нас не было взаимности. Ко мне обратилась Бесси Малхолленд, хозяйка борделя «Веселые утехи», и предложила работать у нее. Она обещала заботиться обо мне, и мне она понравилась. Я пришла в ее заведение. И не жалела об этом.

Теобальд Голденберг, ценивший честность превыше всех других добродетелей, кивнул:

– Ясно. И что потом? Почему оказалась на «Коринфии»?

Кристина сделала паузу и затем проговорила совсем другим тоном:

– Я встретила моряка. Мы собирались пожениться.

– И ты… – Теобальд прищурил глаза, увидев, как вокруг рта Кристины залегли складки, свидетельствующие о том, что ей больно говорить об этом.

– Он работал на Англо-Американскую компанию. Отплыл с грузом в Нью-Йорк, чтобы взять взаймы денег и купить собственный корабль…

– А ты не дождалась его возвращения?

Дело в другом. – Голос Кристины дрогнул. – Он нашел кредитора, который предложил ему жениться на его дочери в обмен на деньги. Он так и не вернулся в Ливерпуль. Один моряк встретил его в Нью-Йорке спустя несколько месяцев и привез нам эту весть.

– Понятно. – Лицо Теобальда помрачнело. – Однако это не объясняет историю с «Коринфией».

Кристина невесело улыбнулась:

– Все очень просто. Я напилась с одним из моряков – клиентов Бесси и попросила его взять меня на борт. Когда я проснулась, корабль уже вышел в море, и капитан Рид наотрез отказался терять время и возвращать меня на берег.

– И он увидел то, что увидел я, и у него родилась самая блестящая в его жизни идея, – усмехнулся Теобальд Голденберг. – Ты была честной со мной. Позволь и мне быть честным с тобой. Я женат, и даже то, что я привел тебя сюда пообедать, может вызвать больше неприятностей, чем ты способна себе представить. Не может быть даже разговора о том, чтобы я бросил жену. Это совершенно исключено. Не потому, что я люблю ее. Любовь ушла годы назад. А просто потому, что она моя жена. У меня двое детей, которые являются моей зубной болью. И я хочу тебя. Когда лайнер подойдет к Нью-Йоркскому порту, тебя будет ожидать лимузин, который привезет тебя прямо ко мне. И я не хочу, чтобы ты где-то болталась. Ты меня понимаешь?

– Да, сэр! – элегантно отсалютовала Кристина, и Теобальд засмеялся.

– Мы убили много времени на эту паршивую еду. Поехали ко мне домой. Черт возьми! Моего доктора кондрашка хватит, когда он узнает, что я делаю. Он постоянно говорит мне, чтобы я помнил о своем возрасте, и потчует меня всевозможными пилюлями. Отныне я скажу ему, что он дает неправильные предписания пациентам. Что им по-настоящему требуется, так это хорошая женщина! – Когда Тео набрасывал жакет Кристине на плечи, его рука незаметно для окружающих скользнула к ее ягодице. – UH говорил, чтобы я принимал по три таблетки на ночь и запивал их водой. Как ты думаешь, способны они заменить вот это?.

– Вполне, – озорно ответила Кристина. – Только надо заменить воду шампанским.

В течение двух дней, пока «Коринфия» пополняла припасы, заправлялась и принимала на борт груз, Кристина находилась в доме Тео и покидала его на короткое время лишь для того, чтобы сделать покупки.

Мистер Голденберг всегда занимал место за письменным столом в девять часов утра и покидал его лишь тогда, когда проводил совещания в Пароходной компании. Но в течение этих двух дней его кабинет пустовал. Это было поистине беспрецедентно. Распространились слухи, что мистер Голденберг прикован к постели. Слухи, в которых была немалая доля истины.

В среду он впервые появился на традиционном прощальном вечере по случаю того, что «Коринфия» собиралась снова взять курс на Европу.

Он сумел непостижимым образом поправиться за столь короткое время и выглядел даже более бодрым и здоровым, чем обычно. Поистине, решили окружающие, доктор мистера Голденберга способен творить чудеса.

Шампанское лилось рекой, развевались вымпелы, гудели гудки, и Тео в последний раз страстно поцеловал Кристину в самой дорогой и изысканной каюте «Коринфии». Отныне, уведомил он капитана Рида, эта каюта должна принадлежать Кристине. Статус одинокой молодой леди, путешествующей без компаньонки, может привлечь к ней нежелательное внимание. Гораздо лучше, решил Тео, если она будет вдовой. И имя у нее должно быть другое. Отныне она будет миссис Кристина де Вилье, вдова, леди, которая предпочитает жить на борту корабля. А поскольку она отличается изысканным вкусом, то выбрала «Коринфию». Она собирается бороздить Атлантический океан, чтобы забыть о своей тяжелой потере.

Капитан Рид грелся в лучах похвал президента по поводу посетившей его великолепной идеи и даже не подозревал об отношениях, возникших между Кристиной и его работодателем. Он заверил мистера Голденберга, что будет проявлять величайшую заботу о Кристине, охранять и оберегать ее.

" Калеб Рид был весьма благодарен Кристине за то, что она вела себя с достоинством в присутствии столь важной персоны, как мистер Голденберг. И еще раз горячо заверил президента, что сделает все от него зависящее. Прозвучал долгий гудок парохода, президент компании сошел на берег, и «Коринфия», словно плавучий дворец, медленно отчалила от пристани.

Кристина оперлась о перила и смотрела на удалявшиеся огни Нью-Йорка. Всего несколько минут назад она блистала и была в центре внимания. А сейчас вдруг ощутила внезапную потерю: она покидала единственного человека, к которому испытывала симпатию. В голову ей пришли непрошеные мрачные мысли: где-то здесь, совсем рядом, Девлин О'Коннор занимается любовью со своей новоиспеченной женой…

– Шампанского, мадам?

Кристина обернулась с лучезарной улыбкой на лице.

– Да, благодарю вас, – ответила она. Шифоновый шарф развевался у нее за спиной на легком ветру, блестки вечернего платья сверкали и переливались при каждом движении. Она благосклонно улыбнулась мистеру Луису Ротенгейму, одному из двух миллионеров, которых ей представил капитан Рид.

Мистер Ротенгейм мысленно скорректировал свое мнение о том, что в жизни нет ничего интересного, кроме денег, и элегантно склонился к руке Кристины, когда капитан Рид знакомил их.

– Не желаете ли бутерброды с икрой, миссис де Вилье? – спросил он, когда капитан Рид незаметно оставил их вдвоем.

Провокационно дотронувшись до руки мистера Ротенгейма, миссис де Вилье позволила увести себя к уставленному яствами буфетному столику.

Чтобы избавиться от чудовищной боли в голове и утолить жажду, Девлин выпил одну за другой три пинты воды и вдруг с ужасом увидел в своей каюте Кейт, которая пребывала в весьма радостном настроении.

– Какого черта ты здесь делаешь? – спросил он, мучительно пытаясь вспомнить события вчерашнего дня.

– Ты попросил меня об этом, неужели забыл? – соврала Кейт, обнимая его за шею. – Я рассказала тебе все про Кристину, и ты…

Девлин запомнил лишь то, что Кейт рассказала ему о Кристине. Ему вдруг стало не по себе, и он резко оттолкнул Кейт. Смеяться над ним и называть его своей собачонкой! Он свирепо плеснул себе на лицо и шею ледяной воды. Не мудрено, что он напился как сапожник – и вот результат. Кейт находится в его каюте по его приглашению. Он мысленно клял себя и называл последним дураком.

– Выйду на палубу – подышать свежим воздухом, – сказал он, отводя от Кейт взгляд.

Кейт подавила разочарование. Она знала, что многие мужчины тяжело переносят похмелье, и сочла поведение Девлина вполне естественным. Она полюбовалась своим отражением в зеркале и переоделась в еще более изысканное платье, из числа тех, которые Девлин купил для Кристины, и снова покрутилась перед зеркалом. Виски, которое стюард услужливо принес раньше, когда Девлин еще не пришел в себя, осталось неоткупоренным. Негромко хихикая, она налила приличную дозу в стеклянный бокал, затем сняла с себя новое платье, облилась духами с удивительно тонким запахом и стала ждать возвращения Девлина.

Свежий бриз быстро отрезвил Девлина. В пьяном угаре он попросил Кейт отправиться с ним – и теперь воспользуется этим. Он хотел сейчас одного – вытравить из памяти Кристину, как всякую другую девчонку, с которой когда-либо имел дело. И Девлин намеревался добиться этого единственным ему известным способом.

Вернувшись в каюту, он не разочаровал Кейт. Он сорвал с нее одежду, словно не видел женщины много лет, и грубо распластал ее на кровати.

Во время плавания Девлин постоянно испытывал в ней потребность, и уверенность Кейт в себе все возрастала. Однако эта уверенность рассыпалась в пух и прах, когда за день до прибытия в Нью-Йорк Кейт услышала, как во сне он звал Кристину.

И тогда-то Кейт поняла, что борьба не окончена. Несмотря на все то, что Кейт наговорила о Кристине, Девлин продолжал любить ее. Ненависть к Кристине росла в Кейт день ото дня, поскольку она видела, что Девлин не испытывает к ней никаких чувств, кроме животной страсти.

Когда «Мавритания» пришвартовалась всего в нескольких футах от стоянки «Коринфии», он отвез Кейт к себе домой и отправился к Дуану.

– Так где же невеста? – весело спросил Дуан, довольный возвращением Девлина. Он видел, что тот рвется в Галифакс, чтобы завершить работу.

– Ее нет, – коротко ответил Девлин, и Дуан, почувствовав, что его друг с трудом сдерживает ярость, лишь сказал:

– Работа в Галифаксе идет неплохо, но я дьявольски рад, что вы вернулись. Человек, которого вы оставили вместо себя, весьма квалифицированный специалист, но он не в состоянии заставить работать других так, как умеете заставить вы. Когда вы отправляетесь?

– Завтра.

– Отлично! – Дуан положил руку на плечи Девлину. – Как насчет того, чтобы провести сегодня вечер в городе? Только вы и я.

– Это здорово. Правда, есть небольшая проблема.

– В чем она?

– В женщине. Она приплыла по билету Крис… По запасному билету, который я взял.

– Похоже, вас это не радует.

– Нет, не радует, – без обиняков сказал Девлин. – Но я давно знаю ее, и она всегда хорошо относилась ко мне. Я не могу бросить ее в незнакомом городе за тысячи миль от дома.

– Она осмотрится, разберется…

– Это было бы хорошо. Но пока она не осмотрелась, я чувствую ответственность за нее. Я возьму ее с собой в Галифакс. Может, она найдет себе там работу, и тогда я больше не буду о ней беспокоиться.

– Лишь бы она не мешала работе на «Ниневии».

– Об этом можете не волноваться. Впредь я никогда не предпочту женщину работе.

Дуан, которому дьявольски хотелось узнать, что же случилось с женщиной, ради которой Девлин покинул «Ниневию», совладал со своим любопытством и налил в два бокала виски.

– За «Ниневию», – сказал он, поднимая бокал. – Нужно, чтобы она к весне была на плаву.

– Она будет на плаву, – сурово сказал Девлин и опрокинул бокал с виски. Затем отправился на Саут-стрит, чтобы сообщить Кейт, что утром они выезжают в Галифакс.

Жизнь в Галифаксе была вовсе не такой, какой ее представляла Кейт, когда плыла на «Мавритании» с Девлином. Роскошь полностью исчезла из ее жизни. Девлин приходил домой лишь для того, чтобы несколько часов поспать, и при этом во сне выкрикивал имя Кристины.

Кейт мстила по-своему. Чего в Галифаксе было в избытке, так это мужчин. И поскольку Девлин двадцать часов в сутки проводил на борту «Ниневии», Кейт стала развлекаться с его рабочими на широкой двуспальной кровати, которую Девлин занимал столь редко.

Впервые в жизни над Девлином стали смеяться, но он даже не догадывался об этом. Люди уважали его за знание корабельного дела, за то, как под его руководством преображалась на глазах «Ниневия». Однако по Галифаксу расползлись слухи о том, что он не в состоянии удовлетворить женщину, с которой живет. Кейт делала то, в чем обвиняла Кристину, – рассказывала веем о его недостаточной мужской силе. Ее спасли только объятия Станислава Миколия. Не появись он вовремя, слухи о ее распутстве наверняка дошли бы до ушей Девлина. Однако с появлением Станислава она перестала нуждаться в услугах других мужчин. А Миколий не относился к числу людей, которые станут хвастаться своим успехом у женщины босса. Это был крупный, даже грузный поляк, который жил в одиночестве и ни с кем не разговаривал. Кроме как с Кейт. Она пришла в неимоверное возбуждение, едва увидела в первый раз его широченные плечи и могучие бедра. Уже в первые сутки своего пребывания в Галифаксе Станислав оказался в постели с Кейт.

Станислав Миколий был единственным человеком, способным удовлетворить ненасытную чувственную страсть Кейт. Постепенно она рассталась с другими партнерами, Станислав остался ее единственным любовником, и Кейт вдруг почувствовала, что пребывает в состоянии, похожем на счастье. И только неотвязная мысль о том, что Девлин относится к ней несправедливо, не позволяла ей в полной мере считать себя счастливой. Ее чувства по отношению к Девлину постепенно менялись. Она стала ненавидеть его за то, что он ее не любит. Она ненавидела Кристину, которую он не мог забыть. Ее ненависть граничила с безумием. Когда Станислав спросил ее, не уйдет ли она с ним, когда работы на «Ниневии» закончатся, Кейт ответила отрицательно. Если она уйдет со Станиславом, Девлин может снова найти Кристину, а для Кейт весь смысл жизни стал заключаться в том, чтобы он никогда ее не нашел.

Для Кейт ненависть была важнее и сильнее любви. Если она не может владеть Девлином, никто другой не должен им владеть. Куда бы Девлин ни пошел, она последует за ним. Он никогда не избавится от нее. Никогда!

Девлин продолжал в поте лица трудиться над восстановлением «Ниневии». К началу апреля состоялось ее полное воскрешение, и в одно весеннее утро Девлин вместе с Дуаном Йейтсом гордо обходил возрожденную к жизни «Ниневию».

– Это, без сомнения, потрясающий корабль! – восхищенно воскликнул Дуан.

– Так и должно быть. Корабль практически полностью переделан. Два винта. Восемь водонепроницаемых отсеков. Четыре палубы. Каюты для трехсот пассажиров первого класса, четырехсот – второго класса и помещения для тысячи пассажиров третьего и четвертого класса. Два четырехцилиндровых счетверенных двигателя…

– Пощадите меня! – Дуан, смеясь, поднял руку вверх. – Двигатели – это по вашей части. Если вы скажете, что они работают, – мне этого достаточно. Что вы думаете о декоре?

– Это высший класс!