Текст книги "Счастлива без рук. Реальная история любви и зверства"

Не одни

Помощи – физической, материальной и душевной – в этой истории было вообще очень много. Уже в первый день, 11 декабря, стали поступать средства от неравнодушных людей. Это были переводы со всей страны – от 30 рублей до десятков тысяч. Рита и Инна бесконечно благодарны всем, кто поддержал их, кто был рядом, помогал не сдаваться, пережить боль, приспособиться к новой жизни, идти вперед.

«Может быть, так мы наберем Рите на современный протез, здесь уже почти миллион», – со слезами на глазах сказала Инна, взглянув на сумму в телефоне вечером в день трагедии. В тот момент она еще не знала, удастся ли спасти дочери левую кисть, ведь шла многочасовая операция. Так и случилось – набрали.

Благодаря отклику и финансовой поддержке людей из России, Германии, Израиля, Америки, спонсорской помощи от «Газпрома» и от предпринимателя Артема Эдуардовича из Чехова удалось собрать шесть миллионов рублей. Потом этой суммы хватит на изготовление двух функциональных протезов кисти в Германии для левой руки, с одним и восемью хватами. Деньги нужны были и на перелеты, и на проживание за рубежом, на лекарства и реабилитацию левой кисти, которая проходила уже в Санкт-Петербурге, на жизнь детей и самих женщин – первые полгода мама Риты не работала, была с ней рядом, помогала.

На второй день после того, как Риту перевели из реанимации в общую палату, к ней пришел священник больничного храма – с огромным букетом цветов и конфетами, даже предусмотрительно приобрел вазу. Сказал много добрых слов, обещал причастить, как только Рита будет готова, оставил свой номер телефона, чтобы можно было позвонить, если нужна будет какая-то помощь или на душе станет совсем тяжело. В этот день вечером Рита и правда заплакала. Но не от боли и не от жалости к себе – в этот день ее старшему сыну Диме исполнилось пять лет. И она, и бабушка были в больнице, не могли обнять его, организовать для него праздник. Но малыш, конечно, не остался без подарков. Друзья и коллеги Риты устроили для детей шоу с мыльными пузырями, подняли имениннику настроение. Он до сих пор вспоминает этот день.

– Как же так, почему же Грачев не подумал о дне рождения сына? Мама, он же не мог забыть, правда? – спрашивает Рита.

– Боюсь, нам не понять его поступков, – отвечает Инна.

«Хороший отец» – так Грачев будет называть себя на суде по лишению родительских прав – вряд ли думал в тот момент о детях и их будущем. Он изменил жизнь не только Риты, но и сыновей. Ни погладить мальчишек, ни собрать вместе поделку или конструктор, ни просто застегнуть молнию на куртке ребенка Рита никогда бы уже больше не смогла. А еще могла не перенести болевого шока и умереть. Жгуты на руки Риты Грачев наложил по-дилетантски, медицинских навыков у него не было, как не было и никаких гарантий, что он довезет жену до больницы с такой кровопотерей и шоком. По дороге через лес могла произойти какая-то заминка, и тогда дети остались бы без мамы.

А вот погладить мальчишек Рита все-таки может – пришитой левой рукой. Правда, функции в ней восстановлены лишь на 20–25 % (что уже отлично при такой травме) и в кисти нет чувствительности, но для мамы и сыновей это все равно счастье, эти прикосновения она чувствует сердцем. А как рады этому дети!

В Серпухове много церквей, два действующих монастыря – мужской Высоцкий и женский Владычный. Знакомая рассказала Инне, что слышала, как по серпуховскому телеканалу говорили, что во всех храмах города священники, монахини и прихожане молятся за Риту. Разве могла рука не прижиться при такой поддержке?

На поправку

Через неделю после операции Маргарите разрешают встать, и она потихоньку начинает ходить по коридору с мамой. Слабость чувствуется, иногда кружится голова, но этап неподвижного пребывания в постели остался позади. Настрой на восстановление у Риты серьезный: дома ждут два маленьких сына.

В палате у нее много цветов и даже небольшая живая елочка в горшочке и новогодняя икебана – самодельный подарок от женщины, которая несколько дней лежала с Ритой в одной палате. Инна попросила знакомых москвичей привезти для Риты в термосе куриный бульон. Откликнулось трое, причем все сразу, и теперь в палате четыре термоса! Вот только аппетит не настолько хорош, чтобы справиться с такими объемами. Девушка улыбается: «Мама, ешь сама, ну куда же мне столько…»

К Рите приехали две подруги из Серпухова, рядом с кроватью появились плакаты «#Рита, мы тебя любим, мы с тобой!». На них фото и добрые пожелания. Две сестры, Елена и Эля, знакомые Инны еще по Омску, привезли одежду для больницы, морс, книги, носочки. Молодой человек по имени Антон передает Рите цветы и билеты на Кремлевскую елку для детей. Незнакомый мужчина приносит гостинцы. Курьерской доставкой в палату заносят еще один красивый букет – в интервью Маргарита обмолвилась, что любит цветы, теперь с букетами приходят даже корреспонденты.

Наконец приезжают и сыновья Дима и Даня. После того как Рите разрешили вставать, детей в выходной день привезли из Серпухова навестить маму.

Это их первая встреча после случившегося.

Знакомые из Серпухова приезжают и к Рите, и к ее маме, предлагают помощь, передают деньги. Крупную сумму собрали сотрудники Серпуховской администрации и коллеги-журналисты. За время, пока Инна была в магазине, незнакомая женщина по имени Анжелика принесла огромную сумму, оставила ее Рите и быстро ушла, не дожидаясь благодарности. Заглянула красивая молодая женщина Екатерина, не принимая возражений, передала продукты, подарки и кулон-оберег с изображением Николая Чудотворца. Спросила: «Рита, нужно ли что-нибудь еще? Наша семья живет хорошо, от нас не убудет. Когда мы увидели, что с тобой случилось, решили помочь. Риточка, солнышко, летом приезжай к нам с детьми на дачу, она как раз в вашу сторону, недалеко от Серпухова».

На следующий день эта же девушка привозит и дарит Маргарите модем и планшет, чтобы в палате был Интернет и больничная жизнь стала чуть веселее. Именно на этом планшете Рита начинает локтем правой руки писать свои первые сообщения.

Наконец приезжают и сыновья Дима и Даня. После того как Рите разрешили вставать, их в выходной день привезли из Серпухова навестить маму. Мальчишки находились на попечении Ритиной коллеги и подруги Татьяны и дяди Ильи.

«Во взрослую больницу нельзя с маленькими детьми», – говорит охранник на входе в отделение, но делает для Риты маленькое исключение. Мальчишки общаются с мамой в фойе. Это их первая встреча после случившегося. Они рассказывают, как прошел день рождения Димы и как идет подготовка к новогодним утренникам. Дети очень соскучились, но мама еще слишком слаба для длительного общения. Получив от нее в подарок машинки и нацеловавшись, мальчишки уезжают домой.

Поддержать Риту в те дни старались многие. Телефон девушки не работал – 11 декабря Грачев разбил его в лесу, звонки поддержки и СМС шли на телефон мамы. Не всем удавалось справиться с эмоциями, зачастую ей самой приходилось успокаивать расплакавшихся собеседников. Раздается очередной звонок – кто-то из близких семьи хочет сказать слова поддержки Рите и просит подержать трубку возле ее уха, Инна держит, Рита слушает. В этот момент в палату заходит медсестра и делает замечание маме: «Что вы творите, не видите, у нее в глазах слезы? Ей сейчас не надо, чтобы ее жалели, от этого становится только хуже. Смотрите за капельницей, раз уж вам разрешили здесь остаться, и не расстраивайте пациентку».

Наверное, это правильное замечание. Если сейчас начать себя жалеть, можно расклеиться, а этого делать никак нельзя. Мама вынужденно соглашается с медсестрой. Проходят еще одни сутки.

Ноябрь 2017 года

В ноябре Рита и Дмитрий уже не живут вместе. Он предпринимает попытки к примирению – говорит, семья очень важна для него. За полтора месяца бракоразводного процесса и правда был момент, когда отношения между супругами наладились, но ненадолго. Рита не видит возможности вернуть все назад. Она твердо знает, что не хочет больше жить с человеком, который поднял на нее руку. Грачев же не понимает, что делать дальше, но разводиться не намерен. В немилость попадает младший сын, Данила. На следующий день после того, как папа при детях избил маму, трехлетний малыш спросил у отца: «Папа, ты плохой, ты обидел маму? Тебя надо в тюрьму посадить?»

Грачев запомнит эту фразу, начнет игнорировать младшего сына, однажды даже заявит Рите, что младший ребенок вообще не от него. На войне все средства хороши, решает Дмитрий и начинает манипулировать детьми. Дима может получить от него конфеты, а Дане они не достанутся. Папа готов гулять с Димой и даже купить ему телефон, но с одним условием. Старший сын шепотом рассказывает о нем маме: «Папа сказал, что купит мне телефон, но при условии, что я должен быть один, без Даника».

Младший сын, конечно, не понимает, почему папа вдруг потерял к нему всякий интерес.

– Зачем ты настраиваешь мальчишек друг против друга, не замечаешь младшего, говоришь, что он не твой? – спросит однажды у Грачева Инна.

– Да это ерунда, не было ничего такого, ну, в общем, я хотел как-то Риту задеть, – ответит ей Грачев.

Узнав о цели поездки, Рита соглашается. Она знает, что измены не было, так что даже надеется, что детектор лжи поможет расставить точки над i.

Выйти из депрессивного состояния самостоятельно у него не получается, просить совета у специалистов он не хочет. Возможно, потому что у самого есть диплом психолога (правда, училась за мужа в основном Рита). В итоге за психологической помощью Грачев ни к кому не обращается, зато все больше накручивает себя. Уверен, что раз Рита хочет разрушить семью, значит, была измена. Ни при каких других обстоятельствах такого быть не могло, рассуждает Грачев.

– Я ложусь на диван и начинаю представлять себе постельные сцены, как Рита изменяет мне с Александром… И это не дает мне уснуть, не дает возможности нормально дышать. Как она могла так со мной? – рассказывает он теще.

– Дима, но ведь этих сцен не было в реальной жизни. Они в твоей голове, зачем ты накручиваешь себя?

– Нет, нет, я не понимаю, за что так жизнь со мной. Я выбирал жену, чтобы без вредных привычек, чтобы родила здоровых детей. Я ценю семью и не хочу разводиться. Это невозможно.

– Я пробовала разговаривать с Ритой о вашем примирении, к сожалению, ты сам обрубил все концы. Ты избил ее, вывозил в лес с угрозами и ножом, она не хочет слышать о сохранении семьи. Да и я считаю, что раз ты поднимал на нее руку, это может повториться. Я не хочу такой жизни для своей дочери.

– Я обещаю вам, такого больше не будет, я нарушу эту печальную статистику.

Однако нарушит Грачев не статистику, а свое обещание. В ноябре, уже после дня рождения Риты, у него возникает новая идея, в которую он погружается с нездоровым энтузиазмом: свозить жену в Москву, чтобы она прошла проверку на полиграфе – детекторе лжи.

На следующий день после избиения Даня спросил: «Папа, ты плохой, ты обидел маму? Тебя надо в тюрьму посадить?»

Насколько эффективна эта проверка, какие отзывы оставляют о полиграфологах в Интернете, где и на какой аппаратуре те работают, сколько это стоит? Грачев все тщательно изучил, несколько дней жил только этой идеей, наконец выбрал специалиста. За пару дней до даты сообщил Рите, что хочет съездить с ней в одно место, куда конкретно – не сказал. После истории с лесом и ножом это предложение показалось Рите небезопасным, она рассказала маме о планах Дмитрия. Та ответила: «Мне не нравится эта идея, Рита, куда-то отправиться вам вдвоем. Я могу взять отгул, если это так необходимо, и поехать с вами».

Инна еще раз встречается с Грачевым, чтобы понять, куда он хочет везти ее дочь. Разговор происходит вечером после работы. Дмитрий взахлеб, как одержимый, рассказывает о детекторе лжи, считает, что это его последняя надежда узнать правду:

– Я должен знать наверняка, пока еще не поздно и можно все вернуть, что измены не было!

– Ты понимаешь, что это дорога в никуда? Что бы там ни показал полиграф, после этого никакой семьи у вас точно не будет! И ты все равно останешься один, – говорит Дмитрию теща.

– Пусть так, если я узнаю, что измена была, исчезну из ее жизни. Она останется просто матерью моих детей. Но если пока еще ничего не потеряно и измены не было, я должен быть уверен, что все можно вернуть. Сейчас отношения нормальные, но я не могу быть уверен, что она мне не изменяла. Мне это жизненно необходимо. Какой же я дурак, что рассказал вам, теперь вы Риту отговорите! А это так важно для меня, это суперважно, – в глазах Дмитрия слезы, он плачет.

Инна согласна ничего не говорить Рите – но при условии, что Грачев утром перед поездкой сам ей расскажет, куда они едут и зачем, даст право выбора – ехать или нет. Он обещает. На следующий день, узнав о цели поездки, Рита соглашается. Она знает, что измены не было, так что даже надеется, что детектор лжи поможет расставить точки над i. Для Риты важно, чтобы Дмитрий понимал – причина развода вовсе не ее мифический роман с другим мужчиной, а нежелание больше жить с ним.

Вспомнить, как все было

Случившееся 11 декабря в лесу настолько жестоко, что вспоминать об этом Рите больно, но и держать весь этот ужас в себе невозможно. В больнице дочь понемногу начинает рассказывать маме подробности того дня. Она все помнит, сознание не отключалось, хотя это могло бы стать избавлением от боли. Рита боялась, что Грачев бросит ее в лесу или увезет еще дальше в незнакомое место и оставит там, старалась контролировать что могла.

– Мама, я хорошо помню то утро. Проснулась я в 6 утра и включила музыку. Сварила себе кофе. Потом и мальчишки встали, и мы начали собираться в детский сад. Старший сын, наверное, уже раз в пятнадцатый спросил:

– Мама, а сколько дней осталось до моего дня рождения?

– Три, Дима, – ответила я, – три.

Из дома мы вышли в 7:50 и повезли мальчишек в сад. За рулем был Грачев, в группы я повела детей одна, но такое уже бывало не раз, и меня это не насторожило. Дмитрий ждал в машине у выхода. Вел он себя непринужденно. Потом мы заехали к тебе за большой сумкой. Грачев пообещал, что вечером приедет за мной и моей коллегой-дизайнером, подвезет нас в квартиру бабушки, чтобы мы закончили раскрашивать ширму для детского сада, сказал, что свозит меня в «Детский мир», чтобы я купила кое-какие вещи для сыновей. Мама, он говорил мне это, а сам ведь уже все знал! Что никаких покупок мальчишкам и встреч уже не будет…

Последние дни у меня в голове крутилась мысль, что Грачев что-то замышляет, слишком уж спокойно он себя вел, в этом было что-то настораживающее, но мне так хотелось верить, что все обойдется и мы разведемся цивилизованно! Я тогда думала, что нам же еще детей вместе растить, а значит, надо попытаться сохранить нормальные отношения. От твоего дома он повез меня не в город, а в лес, телефон сразу отнял. Я попыталась написать тебе сообщение, но муж не позволил этого сделать. Я не сразу испугалась, хотя и не хотела ехать с ним. Накануне Дмитрий звонил и предлагал мне заняться сексом. Я почему-то подумала, что для этого и везет меня в лес. То, что он задумал рубить мне руки, я, конечно, не предполагала. Разве такое может вообще прийти в голову?

Потом он остановил машину в безлюдном месте и вышел из нее, открыл мою дверь и крикнул:

– Выходи!

– Зачем? Не хочу выходить, я боюсь!

Но Дима меня уже не слушал, требовал:

– Выходи, а то будет хуже. И снимай пальто.

Я вышла, и он стащил с меня пальто, кажется, мне не было холодно, не помню точно, но в голове у меня стала крутиться такая противненькая, навязчивая мысль: «Что я здесь делаю, в безлюдном глухом месте, мне давно пора быть на работе, почему я нахожусь в этом лесу?» Стало страшно…

А Грачев тем временем открыл багажник, там лежали жгуты и строительные стяжки для моих пыток, топор. И еще стеклянная банка с какой-то жидкостью, возможно кислотой, ведь он грозился меня ею облить.

– Вытяни руки, – он почти кричал…

Я не хотела этого делать. Он насильно надел одну стяжку на запястье. Завязал жгуты чуть выше локтя и на плечах. Затягивал сильно, мне было больно. Я все это время спрашивала:

– Зачем ты это делаешь? Я тебе не изменяла! Давай обговорим все спокойно.

Потом я и плакала, и умоляла его одуматься, предлагала все вернуть, сойтись и жить вместе. Но он уже принял решение, и все мои мольбы оказались напрасными. Заявил:

– Ты еще не знаешь, насколько больно мне сделала, а ведь никакая физическая боль не сравнится с душевной. Но сегодня ты хотя бы частично испытаешь это на себе. Вот видишь, как ты меня довела, что я вынужден это предпринять. Ты сделала меня таким! Ты во всем виновата!

Я уже заметила топор, но все еще надеялась, что он меня запугивает.

– Рита, ты в тот момент уже знала, что он собирается отрубить тебе руки, он сказал тебе это?

– Не помню точно, мама, кажется, нет. У меня крутилось в голове, что вот сейчас он отрубит мне руки, потом ноги, потом голову… Нет, он ничего не сказал про свои планы. В лесу сделал мне комплимент, сказал, что я сегодня красивая, и проверил цвет нижнего белья, к счастью, оно оказалось разного цвета. А если бы это был однотонный комплект? Тогда, наверное, дело дошло бы и до кислоты.

Спустя какое-то время приказал мне идти в лес. И я пошла, а он замахивался на меня топором и подгонял им. Пенек, на котором будет рубить мне руки, выбрал заранее. Он пригнал меня к нему и потом стал втыкать топор в дерево, как будто разминаясь, я помню, как топор висел на стволе. Грачев что-то говорил мне, запугивал. Потом стал втыкать топор уже в пень. Был момент, когда он на некоторое время одумался, возможно, поверил, что сгущает краски и все еще можно вернуть. Мы снова подошли к машине. Я плакала и говорила ему, что мне больно, что у меня сильно затекли руки. Я их уже не чувствовала и просила, чтобы он снял стяжки и жгуты.

Потом перестала его умолять и замолчала. Я устала. Руки сильно болели, очень затекли ноги. Я не могла больше стоять на коленях, а он замахивался топором, если пыталась приподняться, и приказывал опуститься.

Дмитрий почти согласился. Около машины сказал мне отвернуть голову и часть жгутов разрубил прямо на мне, но потом снова их завязал. Сказал: «Нет, Рита, так дело не пойдет, надо довести все до конца. У тебя синяки на руках и ты грязная, сейчас я привезу тебя в город, а ты сразу сдашь меня в полицию. И я сяду ни за что. Так не пойдет».

Я, конечно, говорила, что никуда его не сдам, но он меня уже не слушал. Мама, я помню, что очень надеялась, что вы начнете меня искать. Думала об этом. Наверное, вы все равно меня бы не нашли, но я цеплялась за эту мысль как за соломинку…

– Рита, начиная с 10 часов я звонила уже всем: и вам, и маме Димы, и в полицию. Пресс-секретарь УВД, которую я знаю по работе, оказалась на выезде в Москве, участковый сказал, что он в отпуске и звонить надо не ему. А вот дежурная по городу, которая и принимает такие звонки, желанием помогать не горела. Наверное, у них существует какая-то инструкция, что надо спрашивать в таких случаях, но она задала так много неважных на тот момент вопросов, и таким равнодушным голосом, и даже не стала записывать ваш номер машины. Хотя я так просила об этом, почти кричала! Думала, вдруг остановят вас по номеру на посту ГАИ. А она меня спрашивала, по какому адресу тебя не довезли на работу. Я нервничала и не могла вспомнить новый адрес редакции, вы ведь только переехали. Интересно, когда она услышала вечером, что случилось несчастье, задумалась ли хоть на секунду, что могла тебе помочь? Ох, мне было очень не по себе тогда, внутри все сжалось в комок… коллега спросила: «Инна, у тебя все нормально?» И я, кажется, ответила, что теперь в моей жизни уже ничего не будет нормальным. Потом с твоими коллегами поехала в дежурную часть полиции. Я уже поняла, что быстрой помощи не дождаться, и это тоже было страшно. Прости, что ничем не смогла тебе помочь…

– Да не стоит уже об этом, мама. В машине мы пробыли минут пять, и он второй раз поволок меня в лес. Замахивался топором, ставил подножки, около пенька сделал мне сзади подсечку под колени, чтобы я осела. Затем стал придерживать и сказал, чтобы положила руки на пенек. Я ответила, что не буду. Он снова замахивался топором. Потом снял новые часы, его подарок, предыдущие, которые дарила ты, уже разбил раньше, обухом раздробил и эти.

Потом, я уже говорила, еще минут двадцать периодически замахивался на меня и втыкал топор в пень около рук, и я каждый раз не знала, куда он направит лезвие. Он что-то говорил, кажется, ему нравилось, что мне страшно: «Машину, говоришь, хочешь купить и водить ее. Ха-ха! Не будет у тебя ни машины, ни мужиков, даже детей не погладишь, а ведь ты так любила это делать!»

В тот момент я решила, что он вообще хочет меня убить, не думала о руках. А потом перестала его умолять и замолчала. Я устала. Руки сильно болели, очень затекли ноги. Я не могла больше стоять на коленях, а он замахивался топором, если пыталась приподняться, и приказывал опуститься. А еще запрещал мне убирать руки с пенька. Помню, что я все время глядела на него, и он сказал мне: «А ну-ка отвернись, не смотри на меня».

И я отвернулась влево, он стоял справа от меня. Тогда начал рубить, вид крови его не охладил, напротив… Он бил и бил. Я сильно кричала и все думала, почему никак не отключаюсь. Ведь я трусиха. Но сознание не уходило. А он бил и бил, наверное, ударил раз сорок. В какой-то момент подумала, что надо спасать жизнь. Я попыталась отползти, тогда он запрыгнул мне на спину и стал рубить топором по ноге. Было очень больно, помню, как тупое лезвие вонзалось в кожу, она как будто рвалась. Я перестала ползти. А он все рубил. В какой-то момент бросил фразу: «Ладно, красоту твою портить не будем», – видимо решил, что пока поиздевался достаточно. И до кислоты дело не дошло…

Грачев следил за временем, прочитал где-то, что час-полтора человек вполне может находиться с наложенными жгутами. Потом в какой-то момент приказал мне встать и идти в машину, я сделала несколько попыток, но у меня не получилось подняться. Хотя я очень старалась. Тогда он взял меня под мышки и поволок. На заднем сиденье лежало одно детское кресло и дорожная сумка. Они мешали мне сесть или лечь. Поправить я ничего не могла. Хотела лечь, но ноги не помещались, я изо всех сил старалась убрать их в салон. Боялась, что отрубит и ноги. Потом он закрыл дверь и сел на водительское сиденье, кажется, еще отправлял сообщения кому-то. А потом позвонил своей тете, родной сестре мамы. Разговор шел по громкой связи, и я слышала, как он сказал: «Все сделал! Не судите строго. Поддержи маму, побудь с ней, особенно сначала, ей будет непросто».

А еще по пути приоткрывал окно автомобиля и впускал в салон свежий воздух со словами «Какой адреналин!»

Один раз по дороге он спросил: «Ты там не померла?» – и потрогал пульс у меня на шее.

Я лежала с закрытыми глазами, старалась не смотреть на то, что осталось от моих рук. В какой-то момент поняла, что мы в городе. Дальше ты знаешь.

– Господи, как же ты все это пережила?!