Текст книги "Безупречная смерть. Детектив"

– Да, безусловно, часть вашего многомудрого масонства имеет в кармане с каждой такой убийственной для планеты сделки очень крупные суммы, – Хэннинг крутил в руках бутылку.

– Значит, именно они ничего не понимают? Почему же они все это не прекратят? Потрошить орешек – то… – Анна сделала удивленные глаза.

– Анют, ну что ты задаешь глупые вопросы, – Алексей опять врезался в разговор. – И ты, и я, и он, и все мы знаем ответ. Чего спрашивать?

– А потому, милая Анна, что у руля вашей страны сидят люди, в карманы которых, не прекращаясь ни на минуту, льется золотой дождь, который и оседает недопитым вином и шампанским за тысячи евро в ресторанах Швейцарии, Германии и Франции, – Хэннинг смотрел серьезно.

Алексей потянулся к бутылке и налил себе и немцу.

– Я был на одном горнолыжном курорте в Австрии, – Алексей поставил виски на стол. – Встречался там с одним моим однокурсником, он в банкиры продвинулся, так пока я его там нашел, понаблюдал публику, что там тусуется, всяких богатых европейцев. Мой однокурсник – банкир – бледно на их фоне выглядел, очень бледно.

– Да и нефти, вроде, у ваших масончиков нету, – Анна поставила свой бокал перед Алешей, он налил и ей.

– Да что вы заладили о нефти, Анна, – турок вдруг решил оторваться от своих семечек. – Скажите, вас ведь не может не волновать процесс углубления интеграции в Европе, и как результат – январский упадок русской экономики к 2018 году? Или может вы полюбопытствуете о найденном (принципиально новом) средстве процесса торможения таяния ледовой шапки и, так называемом профанами, парниковом эффекте? Извольте, я бы мог даже оперировать не только общими цифрами, но и предоставить собственные подсчеты и соображения.

– Да меня многое интересует, – Анна сделала глоток виски. – Ну, скажем, ммммм, отчего у нас в стране такая жизнь небогатая…

– А что парниковый эффект? – Алексей допил свой стакан и налил снова. – Что тут размусоливать и трундеть цифрами?! Скажу так, и Хэннинг подтвердит, ядерная зима все уравновесит. Только не делайте большие глаза. У меня все подсчитано, – он почему-то громко рассмеялся.

– Ну, я бы так не сказал, – турок снова взялся за семечки. – Это слишком утрировано.

– Да что ты можешь понимать?! – Алексея вдруг прорвало. – Всю вторую мировую вы трусливо в песках жопу грели. Ни за русских, ни за немцев не выступили. Сидите и дальше, турецкие чудики.

– Мы же интеллигентные люди! – турок удивленно посмотрел на разгоряченного Алешу.

– Из тебя интеллигент, как из дерьма – пуля. Козел ты, и притом обрезанный козел, – Алеша навис над турком. Тот стал завязывать свой мешочек с семечками.

– Вы работаете в интернациональном коллективе. Как вы можете так разговаривать? – турок встал.

– Ладно, чмо турецкое, не пристало мне с тобой, животным, лясы точить. Потомок янычар. Тем более, что ты свою вязь мусульманскую строчишь, ни хера не разберешь, туркишен швайне. Думкопф обрезанный. Покедова, ауфидрезейн, чурка.

– Вы же сами тут не родной, сам приперся из Москвы. Европа что ль? – турок стоял в дверях, готовый в любую минуту укрыться в своей комнате.

– А что ты знаешь о немцах в России? Я-то как раз – немец. Рассказать тебе как нашу семью и всех поволжских немцев во время войны мытарили? Что ты вообще об этом знаешь? Морда мусульманская, понаперлось вас, обрезанцев в фатерланд, проходу нет. Вали к себе в пески, чурка турецкая. Сопляк!

Алексей стоял у входа в кухню и бормотал последние слова уже почти неслышно, себе под нос. Анна рассмеялась. Турок был вдвое старше Алеши.

– Леш, тебе спать пора. Все, банкет окончен, все познакомились, не прошло и полгода, как вы вместе живете, и теперь вот и отношения выяснили, – Анна продолжала смеяться. – И какие! – она махнула турку рукой. – Леш, пошли, хватит тут тебе пить.

– Да чего пить-то? Нечего уже, – Алешка схватился за пустые бутылки, потом взял грязные тарелки. – Скажи этому, Хэннингу своему, чтоб спать тоже шел. А то сидит, на тебя смотрит. А мы еще посидим. Свечи еще горят, смотри.

Анна подошла к Хэннингу. Взяла его за руку и потянула.

– Спать, поздно уже, пойдемте спать. Завтра еще поговорим.

Хэннинг встал и медленно и неохотно пошел в свою комнату.

– Да оставь ты эти тарелки, – на кухне что-то зазвенело. – Я завтра все вымою.

– Ань, за тобой что, правда, охотятся? – Алексей застыл у раковины, внимательно глядя на девушку. – Ну ладно, не отвечай. Там у меня квартира в Москве, ты знаешь. Если надо, ключи в почтовом ящике лежат.

– Да, перестань ты с этой посудой возиться. Вот человек.

– Ладно, пошли по койкам. Спокойной ночи.

Утром следующего дня Анна проснулась в пустом общежитии. Все комнаты были распахнуты и ждали уборщиц. Раздался звонок. Телефон висел на стене, как простой уличный автомат. Не по-домашнему. Это был Алеша.

– Приходи скорее, тут немцы твой череп реконструировали. Ну и морда получилась. Выйдешь… погоди, погоди, Хэннинг за тобой поехал. Одевайся пока. Он скоро будет.

Хэннинг был сегодня в клетчатой рубашке. Он не позвонил, сам открыл дверь. Анна сидела за столом с чашкой чая.

– Я за вами. Алеша прислал. Поехали.

Красная машина стояла у подъезда.

– Там ребята собрали лицо. Что это за череп? – Хэннинг ловко вел машину.

– Немца одного, Вагнер. Может австриец.

– Да, да, я понимаю. Мы тоже живем на границе, то ли в Швейцарии, то ли в Германии. А вы знаете, куда ездят развлекаться швейцарские немцы? В бордели Люксембурга. Вроде как подальше от жен, – Хэннинг засмеялся.

– А как насчет воспитания? Морали? Или это только бутылок дорогих вин касается? – Анна удивленно посмотрела на немца и сделала наивные глаза.

– Вы шутите? Делать можно все, но культурно. Для этого и существуют нормы, – немец поднял палец для убедительности. – Корректность! Вот главное. Нужно корректно себя вести.

– А куда? Или направление не важно?

– По отношению к окружающим! – немец был солиден и учтив.

– А по отношению к себе?

– Вы что же, оправдываете тех, кто сыплет золотым дождем на бутылки с шампанским? И ставит землю на грани катастрофы? – он даже отвернулся от дороги.

– Откуда вы знаете, что вреднее?

– В смысле? – немец окончательно забыл о дороге.

– Пустоты в земной полости, или пустоты в черепной коробке человека? – Анна наклонила голову и улыбнулась.

Немец заржал.

– А что, в этом что-то есть! Только кто знает, чем их заполнять и как?

– Корректностью – это лишь вариант. И, возможно, не самый примитивный. – Анна серьезно посмотрела на Хэннинга.

Длинные коридоры исследовательского центра расходились множеством дверей и помещений. Алеша встретил Анну на третьем этаже. В комнате было три компьютера, упакованных в звукоизоляционные ящики. Он подхватил Анну под руку и потащил в самый дальний угол.

– Ну вот, смотри. Как тебе рожа? А череп свежий, можно сказать, только что помер твой Йорик.

Анна с нетерпением взглянула на экран, и тут же присела на край кресла. На нее смотрело лицо вчерашнего знакомого Андрея. Она покраснела.

– Ты чего? Знаешь его? – Алеша внимательно посмотрел на румянец на щеках.

– Вчера целовалась, – улыбнулась девушка.

– Скуластый-то какой. Анют, что за череп-то? – Алеша заглядывал ей через плечо.

– Леш, позвонить отсюда можно? – Анна встала.

– Да звони. Пошли только в мою комнату, с моего аппарата. – Алеша повел её на другой этаж. Там, в точно таком же помещении, сидели два немца и рубились в компьютерные игры. На стене висели карты и обычные школьные доски с обычным школьным мелом и губками.

– Вот, видишь, лягушатников мочат. – Алексей махнул головой на спины германцев. – Ты думаешь, как они врагов называют? Я тут на днях спрашивал. Лягушатники. А ты думала, чего я вчера примазывался к фашистам? На всякий случай.

– Да уж, удивил со своими волжскими немцами, коренной москвич, – Анна засмеялась.

– Да тут профессора заставляют за ними чайники на пикник носить, с чашечками, салфеточки. Послали меня за салфетками в магазин, я весь потом покрылся от страха, что туалетную бумагу куплю вместо… Не знаю, как отличить.

– Да что ты так переживаешь-то? Плюнь, – Анна взяла телефонную трубку.

– А что делать математику дома? Я ученый, Анют, занимаюсь тайнами вселенной. Дома нет даже компьютеров такой мощности. Приходится перекрашиваться в коричневого, потом в Японию поеду, там тоже…

– Там будешь пластику с глазами делать? – Анна засмеялась. Она набирала французский номер Ивана. – Алло, Иван, ты мне можешь найти адрес или телефон некой Вагнер. Она где-то пригороде Парижа жила, у Формулы. Где-то во дворе.

– Что значит во дворе? – голос Ивана был сух. – Точнее можно?

– Из окна отеля виден был ее домик. Дословно. Вань, больше ничего не знаю.

В трубке молчали.

– Так можешь найти ее, или нет?

– Я все могу. Это вообще не вопрос. Перезвоню через полчаса, – Иван сменил гнев на милость. – Пропадала где? Искал тебя, найти не мог.

– Через полчаса я сама перезвоню, – девушка положила трубку.

– А ты, я вижу и, правда, шифруешься. Если понадобится – сама знаешь, квартира – машина в ракушке у подъезда, ключи в ящике с вилками лежат, – Алеша сел в кресло напротив, – Что случилось, Анют?

– У меня отец – имеет отношение к Аль Кайеде11
  Террористическая организация, запрещенная на территории РФ.


[Закрыть], – Анна откинулась на спинку офисного кресла. – И я попала в какие – то списки.

– Ха-ха-ха, – Алешка заржал весело и громко. Немцы, убивавшие лягушатников за соседними компьютерами, оглянулись, – Ты только никому больше этого не говори. С чувством юмора не так много людей. Уж поверь мне. Ты хоть знаешь, что такое Аль Каида22
  Террористическая организация, запрещенная на территории РФ.


[Закрыть]?

– Понятия не имею. Террористы какие-то. Усама, и все такое.

– Ну и с чего ты взяла, что имеешь отношение ко всему этому дерьму? – парень посмотрел на нее серьезно.

– Я родилась после московской олимпиады 80 года. Мой отец действительно может быть кто угодно. Ну, я-то не знаю его, а он может и правда, меня в какие-то списки внес, и есть правда террорист, – Анна сделала голос низким и произнесла это с акцентом.

– Тебе бы только посмеяться. Несерьезная ты девушка, – Алексей посмотрел на немцев, которые, услышав название и имя, притихли.

– Да мне кажется бредом вся эта муть. Ну, посмотри на меня. Разве можно сказать, что во мне течет арабская кровь?

– Да, Анют. Далека ты от реальности. Знаешь, кто выучил твоего папаню? – Алеша опять помедлил, прежде чем назвать имя и покосился на немцев, – Ты знаешь, что существует такая практика, заметь, международная практика, – инструкторов? Что в Корее в 50-е годы американцев били наши инструктора нашим оружием? А Вьетнам? То же самое – наши инструктора обучали как воевать с Америкой… А Ангола? Бейрут…

– А сколько ж этому… Ладену?

– Американские инструктора – учителя Бена Ладена. Он, Усама, неоднократно об этом говорил. – Алексей торжествующе посмотрел на девушку.

– Но… погоди-ка… это ж… как они сами создали организацию… что концов не могут сами же и найти? Что… совсем придурки что ль? – Анна встала и повернулась к немцам спиной.

– Вот это да… ты действительно этого не знала??!! Да ты шутишь! Это же всем давно уже известно. Даже Америка этого не скрывает, – Алексей крутанулся на кресле.

– Не… ну что же получается… что ж ЦРУ так хорошо их научили… что они… как говорится… превзошли учителя?

– А ты вообще слышала о противостоянии в холодной войне?

– Как это?

– Погоди-ка… Анна, ты не знаешь, что такое ЦРУ?

– Да знаю я, знаю… просто откуда ЦРУ в Афгане? Не… вообще… отпад… получается Аль-Каиду33
  Террористическая организация, запрещенная на территории РФ.


[Закрыть] создало ЦРУ?!!!

– Именно. Они были инструкторами боевиков, и они частично финансировали деятельность моджахедов, – Алексей внезапно замолчал. Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Он взял трубку и тут же протянул ее Анне:

– Это тебя. Странно.

– Алло. Иван, как ты узнал этот телефон?

– Да не бойся ты так. Если я могу узнать адрес какой-то Вагнер, значит и твое местонахождение – тоже. Номер высветился. Забыла? У меня же тут военная техника стоит. Короче. Она переехала в Реймс. Записывай номера телефонов, – Иван аккуратно продиктовал цифры, дважды повторив каждый номер. – Записала?

– Да, Вань, спасибо.

– Детка, не спеши благодарить. У меня для тебя плохая новость.

– Что случилось? – Анна сжала трубку.

– Не хочу тебя пугать, но включи вечером телевизор. Посмотри новости. Ты говорила, что у тебя была история с братом Шахина. Он сегодня утром уже выступил с заявлением. Повтор вечером будет. Посмотри, родная, – голос Ивана не выражал никаких эмоций.

– Вань, да скажи же ты мне, что происходит?! – Анна почти кричала в трубку.

– Мы все хотели бы это знать, – в трубке зазвучали гудки отбоя.

Четырехкомнатная квартира в Строгино была отделана по вкусу ее обитателей. Машина депутата Государственной думы остановилась прямо на тротуаре, почти вплотную к подъезду.

– Чертовы ветры, – Дмитрий Николаевич Шахин плотнее запахнул пальто, хотя до двери подъезда было два шага.

Квартира брата встретила его дружным вилянием хвостов спаниеля и далматинца – двух собак – любимцев отсутствующего хозяина.

– Ну… куда… что… да уберите же вы этих псов. Они мне пальто все в шерсти вываляют, – Шахин не скрывал своего раздражения.

Молодая жена старшего брата увела собак и вернулась в прихожую. Шахин уже успел снять пальто и нерешительно топтался у двери, не желая попасть в детскую, где плакал маленький ребенок.

– Все на кухне. Вас ждут, – четким голосом секретарши позвала его Ольга.

На кухне сидели трое мужчин, недавних знакомых Анны. Блондин с круглым лицом и курносым носом допивал чашку чая.

– Очень хорошо. Все в сборе. Так что произошло? – Шахин сел на свободный стул и брезгливо поморщился. Он был меньше брата, худее и подслеповатее, хотя так же картавил и водил лупами стекол очков.

– Да с любовницей он удрал, чего тут рассуждать, – красивым грудным голосом Ольга вступила в разговор и тут же шмыгнула носом, – Как со мной, так все развлечения заканчивались на этой кухне. В луже блевотины. Лежал с белым языком, как труп. Это было для меня. А для какой-то шлюхи – и деньги, и Африка и Париж.

– Что ты говоришь, Ольга, – Шахин поморщился.

– Я уйду, вот я серьезно говорю, я уйду. Мне надоело его признания в любви слушать. На коленях одно говорит, а чуть я не появляюсь у него в офисе, как перестала его секретаршей быть, так на сторону!

– Да успокойтесь же вы. Дайте ей воды, – Шахин повернулся к окну.

– А чего мне успокаиваться? – почти кричала Ольга, – Я в свои двадцать четыре года найду себе мужа, а вот он с такой репутацией – никого. Думаете, я не знаю, зачем он себе в кабинете диванчик поставил?! Я все знаю. Я уйду, он снова останется в окружении трассовых давалок, дурак.

– Сама ты дура, – белобрысый встал. – Закрой свой рот, а то комната задохнется, истеричка.

– Ты, братишка, сам завали свою пасть, пока я тебе ее не завалила. Я-то была на месте той, что увела, я-то была, я знаю, как эти вещи делать нужно, – она зарыдала.

– Так, базара много, – Шахин с тоской посмотрел на Ольгу, – Не собирается он с вами разводиться, вряд ли он пошел бы на такой шаг, против всего клана, и даже не обсудив и ничего не сказав.

– Последней с бригадиром была девка, – ее и будем искать, и пытать! – молчавший до сих пор черный кудрявый красавец потянулся к колбасе.

– Ну вот, я же говорила, – снова навзрыд заплакала Ольга.

– Да, выйди отсюда, если не можешь себя держать в руках, – белобрысый сел перед сестрой на стул.

– Человек – хозяин первого шага и раб второго, – Шахин все еще пытался изобразить из себя профессора вуза.

– Ты на себя посмотри, – перепалка брата и сестры продолжалась. – Мужчина, брат. Я думаю, твой образ жизни впечатлит внуков. Заведи дневник. Посрал, покурил, зубы почистил, поел… И так динамично, по кругу… Про пиво забыла упомянуть, – Ольга с ненавистью посмотрела на брата, – Это все ты! Я просила его, чтобы он меня с собой взял, а теперь, все ты… – она снова заплакала.

– Дура, мы за деньгами поехали, это рабочая командировка была, кто таких дур в командировки берет?!

– Ну и где же ваши деньги? Где?! – она снова орала в полный голос, – Меня никуда, даже в Париж, не свозили, а теперь, какая-то ****ь на эти деньги в райских кущах, по всему миру курлыкает.

– Не тупи. Тебе же русским языком. Его одежду нашли у речки. Его крокодилы слопали. Легче тебе? Знаешь, речка есть такая – Лимпопо, – брат покраснел.

– А двести пятьдесят тысяч, что, тоже крокодилы слопали? – женщина не унималась и не сбавляла тона, – Может, еще стишки о Лимпопо и Айболите прочтешь? «Не ходите, дети, в Африку гулять, злые крокодилы будут вас кусать!»

– Ну, ты что, учить меня еще будешь? – блондин не сдавался.

– Насчет крокодилов и Лимпопо, – вступил в разговор Шахин. – В это время года крокодилы не ведут охоту в этих местах, где вам сказали, что нашли его одежду. Я связывался с криминалистами английскими, которые раньше работали в Зимбабве.

Ольга дико захохотала, ее брат зло взглянул на Шахина.

– Вы в банке показывали фотографии его? – Шахин решил все же выяснить обстоятельства дела.

– Когда с нами разобрались эти черные негры, след девки уже простыл. А его номер был пуст. Ни денег, ни его самого, ничего. Про девку-то нам в аэропорту сказали, она в Москву укатила. Через Лондон. Села в самолет. Абсолютно одна. Его билет оказался невыкупленным. И наши тоже, – Блондин был смущен.

– Это ничего не значит. Она могла вернуться следующим рейсом, он мог с ней договориться и встретиться в другом месте, – женщина прервала его визгливым голосом.

– Так это была не Ирина Торина? – Шахин взял Ольгу за руку.

– Нет, не она, – черный кудрявец встал. – Я уже выяснил, что за девушку в банке босс задержал. Он ее называл художницей. Анной. Они о выставке в Москве говорили. Я нашел, кто это такая.

– ****ь, сука… – прошептала Ольга.

Потапенко стоял в Шереметьево-2 и ждал самолет из Барселоны. Толпа встречающих вызывала опасения. Он мог прозевать Дарью. Но этого не случилось. Дарья вышагивала сквозь толпу, по зеленому коридору, держа в руках завязанные и завернутые картины. Никто не спросил ее, что она и куда тащит. Пройдя узкий коридор встречающих, она оказалась прямо в объятиях Потапенко.

– День добрый, моя дорогая. Очень рад вас видеть живой и невредимой.

– Дорогая? – хмыкнула девушка. – А вы за меня хоть раз заплатили?

– Давай картины, помогу, слава богу, хоть я с машиной сегодня.

Дарья с удовольствием отдала ему картины и облегченно вздохнула.

– Ничего приятного вас видеть, но капелька пользы не повредит, – она подняла руки и размяла пальцы. Черные замшевые перчатки были расшиты серебряной нитью. Эффектный бисерный паук сидел в центре серебристой паутины.

– А картуз где вы такой купили? В Барселоне? – следователь перехватил связку из одной руки в другую.

– Не боитесь столько вопросов задавать? И так уже старик, – Дарья сегодня явно была в более хорошем настроении, чем в их последнюю встречу.

На ней был коричневый берет с бронзовой пряжкой и такие же бронзовые серьги. Черное длинное пальто под кожу было стилизовано под эсэсовский плащ.

– Удачно съездили? – он не мог так вот просто сдаться.

– А вы уже нашли убийцу? – Дарья и не собиралась отвечать на его вопросы.

Они подошли к машине и быстро загрузили картины на заднее сидение.

– Зачем вы летали в Барселону? Учтите, я могу вас посадить. То есть задержать. Хотите сутки в кутузке посидеть? – они резво отъехали от аэропорта.

– Забрала картины Анны. Я верю, она будет очень известной художницей. На фига чужому дяде ее картинки-то дарить?!

– И деньги? – следак метнул на нее острый взгляд.

– Жить-то на что-то надо, – девушка вздохнула.

– Как вам удалось так быстро получить шенген? – Потапенко ловко управлялся с рулем, и машина быстро приближалась к дому Дарьи.

– Никак, сестра еще поставила. Ей любовник-каталонец, нам вызовы присылал, приглашение, иль как это называется. Анна нам двоим и сделала документы. А вы что, нас за сермяг держали? Жалеете, небось, что какую-нибудь подписку о невыезде не взяли?

– Дура ты, откуда только слов-то таких нахваталась – подписка о невыезде. Избаловала тебя сестра, – Потапенко вдруг вздрогнул. – Черт, телефон, – он выхватил из внутреннего кармана неслышно дребезжащий мобильник, – Потапенко на связи. Что там у вас? Собака? Доберманиха? – он посмотрел на напрягшуюся Дарью, – Что нашлась? Где? – Это Зоя, ваша соседка, – пробормотал он Дарье. – Вы с ней сидите у Пастер на даче? – Слышь, красавица, тебе собака твоя нужна?

– Скорее, поехали, давно она нашлась? Да скорее же, – Дарья схватила Попатенко за рукав.

– Едем, едем. И красавица со мной. Дарья в смысле. Да не волнуйтесь вы так. Мы на машине. Тридцать минут подождите. Собаку не отпускайте, – Потапенко положил телефон перед собой, – Зоя опасается, что доберманиха ваша, мадам, слопает либо ее, либо ее собачек. Как звать-то ее? – он улыбался.

– Медея.

– Медея!!! – Дарья шла по берегу реки. Тут было как всегда пусто. И на той и на этой стороне высокие берега были отданы собачникам. Она выбрала сегодня для прогулки правый берег Сходни, на левом ходили две овчарки. Девушка и собака шли неторопливо, зорко поглядывая по сторонам. Медея высматривала котов и ворон, Дарья – собачников и собак, чтобы вовремя подхватить добермана поводком. Этот добрейший пес дома, похожий на ласкового котенка, чутко реагирующий на малейшие изменения в голосе хозяек, на улице становился грозой всех живых существ с шерстью, мяукающих, бегающих и закапывающихся в землю.

– Медея!!!! – снова позвала Дарья собаку.

Медея выскочила из двери дачи, даже не ожидая зова, или команды. Как ошпаренная, с выпученными глазами и высунутым языком, она кинулась к девушке, как только услышала ее голос. Дарья присела прямо в грязь размозглого проема калитки. Снег то падал, то таял, и радость собаки оставила живописные следы на черном плаще хозяйки. Доберманиха все прыгала и прыгала, оторвав уже все пуговицы, бисер с перчаток, заехав грязными лапами даже в нос Дарье и смазав ее макияж. Они радостно обнимались. Собака трогательно поводя глазами-маслинами самозабвенно вылизывала Дашино лицо, руки, одежду. Она прыгала как можно выше, расставляла лапы как можно шире, пытаясь обнять и прижаться к девушке, чтобы никогда больше не оставаться без нее. Она не лаяла, не визжала, не скулила, просто сбивала ее с ног, как бы говоря, что никуда больше без нее не пойдет и не оставит ее, и вообще, она просто шкурка у нее на теле.

– Ну, хватит уже вам, а то и я сейчас расплачусь, – Зоя стояла на крыльце и наблюдала за восторженными прыжками собаки и рыданиями Дарьи.

– Мадам, картины выгрузить тут? Или домой повезем? – Потапенко попытался отвлечь девушку от радостной встречи.

– Даш, ты что, Анькины картины привезла? Ой, покажи мне, я никогда, ни одной картины ее не видела. Стыдно сказать, а ведь соседи с детства, – Зоя спустилась с крыльца и пошла по тропинке.

– Ладно, ладно, я прихвачу, а там уж как решит, – следователь взял связку. – Мне и самому хочется посмотреть.

Они все вчетвером вошли в дом. Собака все не могла успокоиться и крутилась вокруг девушки, как заведенная.

– Где ее нашли? – Дарья, наконец, задала сакраментальный вопрос.

– Да в соседней деревне. Пришел тут один мужик и говорит, не твоя, мол, доберманиха, сучка, всех котов в округе пожрала, – Зоя села на диван, на котором совсем недавно лежал окровавленный труп. – Я тут включила обогреватель. Идите сюда, тут тепло. Нагрелось до 18 градусов. Удобно все-таки с обогревателями.

Она разрезала полоски скотча и разорвала бумагу упаковки. Освобожденные картины Зоя выстраивала вдоль стены, на диване, на кресле, прислоняла их к зеркалу.

– Бог мой, какая же красота-то. Это что же такое? Да, да ведь это же ты, Дашка. Голова-то – твоя. И как похоже. Даже жутко становится. А почему голова отдельно? На блюде. Тут мышка что ль дохлая, рядом с твоей головой-то, Дарья, тьфу, гадость, прямо с тарелки свисает? – Зоя внимательно разглядывала расставленные полотна.

– Как старинные. Почему я никогда не вижу, чтобы сейчас так современные художники писали? Вот уж точно – от слова – худо.

– Это Аня называла – Некст дженерейшен. Следующее поколение значит, – Дарья достала из отключенного холодильника банку тушенки и стала ее открывать.

– Ты что? Есть что ль хочешь? – Зоя выглянула в коридорчик, где стоял холодильник.

– Да нет. Я Медее, – девушка взяла миску и выложила в нее все содержимое банки.

– Я вообще-то ей сухой корм давала. Она все слопала. Ну, хотя, изголодалась, небось, – Зоя смотрела, как непрерывно двигает своим обрубленным хвостиком собака. – Подкормить надо будет.

Дарья поставила миску на пол. Лизнув быстрым движением руку девушки, собака аккуратно стала выедать куски мяса. Время от времени она тревожно поглядывала на хозяйку, поводя своими коричневыми бровками принюхиваясь к ее новым запахам аэропорта.

– Даш, а это что значит? – следователь стоял перед самой большой картиной.

– А это последняя. Женщина в центре в красном в железной маске держит себя же маленькую, но без маски.

– Да вижу я, что тут нарисовано, ты мне скажи, что все это значит? Тут кладбище какое-то, с другой стороны трупы, манифестации, игрушки, деньги. Как хоть называется? – следователь уселся вдруг тоже на диван и внимательно стал разглядывать картину.

– Игра… или игры… типа того что-то. Не помню. Чего тебе? – Дарья повернулась к собаке. Та настойчиво била ее лапой. – Ты мне уже синяк тут лапой набила. Чего ты хочешь? Еще тушенки?

Доберманиха прыгнула на Дашу и лизнула ее в нос. Потом повернулась и пошла в другую комнату. В дверях она обернулась и остановилась, проверяя, идет ли за ней хозяйка. Видя, что никто не обращает на нее внимания, она снова подошла к Дарье и снова потрогала ее большой коричневой лапой, снова отошла.

– Похоже, надо игрушку достать, – Дарья пошла за собакой. – Она всегда так, когда достать свою игрушку не может.

Увидев, что хозяйка идет за ней, Медея бросилась под лестницу. Там стояли четыре огромных серых валенка. Собака зарычала и схватила зубами один из них.

– Ну что там, малыш, что там такое? – Дарья взяла валенок из пасти собаки и перевернула его. На пластиковое покрытие пола мягко шлепнулся какой-то предмет.

– Что это у тебя тут такое? – Даша присела на корточки и стала разглядывать собачью находку. Та сидела рядом смирно ожидая, что скажет девушка.

– Послушайте, как вас там, следователь, – Дарья закричала, не поднимая головы и не переставая разглядывать найденные предметы, – Это как раз для вас. Идите же сюда скорее.

Из маленькой комнатки с картинами выбежал Потапенко. Он вытащил перчатки и взял то, что лежало на полу.

– Вряд ли тут что осталось, – тихо произнес он.

– Да, не считая всех телефонов убийцы и куска его штанов, – Даша поднялась. – Теперь вы видите, что это был чужак? Медея схватила его сзади, за штаны, и у нее в зубах осталось то, что осталось, карман задний и записная книжка там. А потом, видимо, он захлопнул дверь.

– Да, вижу я, вижу. Теперь есть, что искать. Может, поедем тогда? – Потапенко заторопился. Он аккуратно положил книжку и кусок ткани в пакет.

– Может, вы боитесь, что она еще что-то найдет? – Зоя подозрительно посмотрела на Потапенко. – Может, с собакой по участку пройтись? Или вам удобнее родных подозревать?

– Да чего вы такие агрессивные все? На участке-то она не бегала. Она же в доме была, – он подошел к двери и распахнул ее.

– Медейчик, поищи родная, посмотри, собаченька хорошенькая моя, может тут еще что-то, – Дарья вышла с собакой на крыльцо.

– Ладно, поехали. Даш, картинки ты здесь оставишь или с собой возьмем? – Потапенко крутил ключи от машины на пальце.

– Пусть тут пока, я потом разберусь, куда, что, – Дарья вышла на крыльцо и стала запирать дверь. Зоя и следователь медленно двинулись по тропинке к калитке. Собака застыла у крыльца. Она стояла у кустов и никуда не собиралась уходить.

– Пошли, Медея, – Даша тянула ее за ошейник. Поводок был у нее в руках. – Ну что, что там? – она нагнулась и пошарила рукой в жухлой траве. – Вот это да! Вам везет сегодня, Потапенко. Телефон. Если это не ваш телефон, то и не наш. Вы ничего тут в прошлый раз не теряли?

Потапенко подошел к Даше. В руках у нее была плоская поверхность розового мобильника.

– Это не ваш? Точно? – он взял аппарат уже без всяких предосторожностей. Даша замотала головой.

– Нет, это не наш.

– Поехали.

– А разве можно узнать, что за номер по сдохнувшему телефону? – Дарья открыла заднюю дверь, и доберман радостно прыгнул на сидение.

– Сейчас узнаем. Заедем сначала ко мне, может, сразу вскроют, и ты посмотришь, девочка, чья эта машинка, – Потапенко резко взял с места, быстро оставляя позади махающую им Зою.

На втором этаже, у Потапенко в кабинете, уже ждал Юрий Николаевич.

– У меня сим-карта на сдохшем, тьфу, на разряженном и вымоченном телефоне. Николаич, можешь выстучать, что там?

– Да, решаемо это. Сим-адаптер сейчас нам все и скажет, – он взял телефон и вышел в коридор.

– Сейчас, Даш, проходи, садись. Я тебя долго не задержу, – Потапенко отодвинул стул от стола и жестом указал Дарье. Собака стояла рядом, даже не пытаясь пройти дальше.

– Это что же у вас за техника? Музейная? Иль вы стучите на этом? – Дарья кивнула головой на печатную машинку, стоящую на рабочем столе Потапенко. На ней не хватало нескольких клавиш, на рычажки были насажены ластики.

– А вы думали? Что тут настоящие криминалисты? Из американского сериала CSI – место преступления? Пылинки на анализ посылают? – Потапенко стукнул по машинке.

– Торина Ирина Георгиевна, – Николаевич вошел в дверь тихо. – Вот тебе список ее контактов. Содержимое записной книжки. Имена. Вот адрес.

– Вам знакомо это имя? – Потапенко сделался строгим и официальным.

– Да, конечно. В записной книжке, что я вам давала, там оно тоже должно быть, – Даша гладила собаку.

– И кто это? – Потапенко строго смотрел на девушку.

– Ирина – подружка Анькина. Началось все с того, что она у нее портрет заказала, а потом они подружились.

– Могла ваша сестра поехать с ней на дачу? – Потапенко сел за стол.

– Конечно, могла, – Даша встала. – Вы нас домой отвезете?

– Ладно, идите, скажу, чтобы вас отвезли домой, – Потапенко взял телефонную трубку. – И больше не вздумай уезжать. Николаич, – обернулся он к коллеге. – Возьми вот еще эти огрызки собачьи. Посмотри, что вообще тут можно увидеть.

– Мне нужно съездить в Реймс, – Анна положила телефонную трубку.

– Анют, а кто эта женщина? Она что, имеет отношение к этому черепу? – Алешка удивленно посмотрел на девушку.

– Не могла же я ей рассказывать о черепе по телефону. Вот встретимся, покажу и череп, и картинку, и спросим. – Анна опустила голову. – Как мне распечатать? Помоги мне, Алеш, нужно распечатать, на флэшку скинуть, или на диск, что тут есть?