Текст книги "Безупречная смерть. Детектив"

– Разве этого мало? Вот вы уничтожаете, перерабатываете пакет из под молока только за то, что он пустой. А тут то же самое, только с головой.

Все рассмеялись. Напряжение спало. Облегченно вздохнув, мужчины откинулись на спинки стульев.

– Черт возьми, да вы шутите! У вас отличное чувство юмора. Хотя и не к месту, – мэр был в восторге. – Значит мы ждем вас у Дали в 12 часов, Хавиер, как обычно. Вы просто молодец! Отличное самообладание! Хавиер говорил, что вы художница?

– Да, но неизвестная. Неудачливая, – Анна продолжала улыбаться.

Принесли десерт. Перед ней поставили тарелочку с кольцом ананаса.

– Ничего, ваша звезда еще взойдет, – брат мэра тоже взял кружок ананаса. Он резал его двумя вилками.

– Единственная моя звезда – это звезда дурака. У меня нет имени, нет выставок, нет дома, нет даже своего кладбища.

– Черт возьми. Хавиер, что у тебя может быть общего с ней? У нее же ничего нет! – мэр улыбался.

– Только секс, – облегченно рассмеялся Хавиер и глотнул принесенный кофе.

– Я тоже занимаюсь искусством, – брат мэра вдруг оживленно закивал Анне. – Я могу вас понять. Я тоже делаю, создаю прекрасное. Вот посмотрите, сзади вас, на стене. Видите в раме? Большое панно. Под стеклом.

Анна оглянулась. Сзади нее, в проходе висела картина. Она стала приглядываться.

– Да, да, это я сделал! Я вырезал фигурки из старинных открыток, и не очень старинных, – фигурки, цветочки, надписи даже, и клеил их к бумаге, вот.

Только теперь Анна разглядела и поняла, что там было.

– Сколько же открыток вы изрезали?! – пришла ее очередь удивляться.

– Да, много, но зато как красиво получилось! Вот одна тут висит. А вторая – в том зале, соседнем. Вот сейчас будем выходить, вы обязательно посмотрите.

– Да, да, конечно.

Мужчины достали кошельки и стали расплачиваться. Анна встала и сняла со спинки стула свою куртку. Вдруг, сквозь шуршание ресторанных разговоров, зазвучал телефонный звонок. Девушка и каталонец испуганно уставились друг на друга. Она дотронулась до кармана, в котором был мобильник. Улыбнулась.

– Это твоя мама.

Хавиер выдохнул воздух, и с силой крутанулся на стуле. Он смешно повел головой в сторону.

– Да, мама… Спасибо… да, мы сейчас будем… Уже близко совсем.

Он сунул телефон в карман и поднялся.

– Нам пора. До вечера, – каталонец встал.

Дверь им открыл отец.

– Ола! Пап, мы опаздываем. Есть не будем. Нас ждут.

Хавиер быстро вошел в дверь. Небольшая прихожая отделялась от гостиной блестящими звенящими шторами. Тут уже все сидели за столом. Кроме матери. Эта большая шестидесятилетняя женщина стояла позади стола, опершись на подоконник, и следила за состоянием тарелок.

Стол находился в эркере, полукруг которого составляли большие зеркальные окна. Огромная хрустальная люстра свисала прямо над столом. Свой обед поглощали уже старший брат Хавиера, жена которого была в роддоме, и две его старшие сестры.

– Мам, мы не будем обедать. Мы на минутку.

Хавиер плюхнулся на огромный белый диван. Анна села рядом. Отец тяжело опустился напротив них в кресло. Из коридора, ведущего во внутренние личные комнаты обитателей семейства, не торопясь, вышел огромный сиамский кот. Он посмотрел на Анну и остановился. Выгнув спину и подняв хвост, он бочком потихонечку развернулся и неторопливо удалился.

– Кот тебя боится, пошел к сестре, там теперь спрячется. – Хавиер засмеялся и почти улегся на диван.

– Ты только посмотри, как они продают! – мать Хавиера подошла к секретеру. – Вот смотри! Мои часы! Проданы за 200 тысяч евро! А мне они заплатили 10 тысяч! – она протянула каталог известного аукциона Хавиеру.

– Не волнуйся ты так, – отец перехватил каталог. – Просто картину им не продавай, и все.

Он встал с кресла и запер альбом в шкаф. Высокий, подтянутый, худой, с сединой на висках, – его движения были спокойны и медлительны.

– Ну как ты можешь так говорить! Они обманули просто меня! Обманули! Неужели я ничего не могу сделать? И спросить теперь не с кого. Не с покойника же спрашивать, – она посмотрела на Хавиера. Совершенно очевидно, что младший сын был ее любимчиком. – Вы ходили в галерею? Деньги Анна забрала свои? Или картины еще там?

– Мам, так это через него ты отправила свои часы на аукцион?! – Хавиер встал.

– Да, он был посредником. Первичным рынком. И вот теперь я даже понять не могу и спросить не у кого, кто тут так меня обокрал! Его же застрелили вчера. Он убит! Как и у кого мне все теперь выяснить?! Где мои деньги?

– Так вот в чем дело! – каталонец обернулся к Анне. – Значит меня просто хотели подставить! У меня мог быть повод и мотив… 190 тысяч евро – это может послужить мотивом.

– О чем ты говоришь? – мать возбужденно прошлась по комнате.

– О том, мама, что при нас вчера застрелили твоего милого комиссионщика. А я даже ничего не знал!

– Ты же сказал, что вы не были в галерее!

– Если бы не Анна, я бы сидел уже в камере, как главный подозреваемый. – Хавиер не слушал мать, он полностью погрузился в новое осознание случившегося.

– Так ты там был?! Я ничего не понимаю! Вы видели как его убили? Кто его убил?!

– Анна была права! – он повернулся к матери. – Меня кто-то подставляет. А может и не меня, а кого-то из нас.

– Да что же ты такое говоришь! Ты говоришь ужасные вещи!

– Ну ладно, мам, мы пошли, – Хавиер встал.

– Может, кофе? – настроение матери менялось скачками. Она уже была спокойна и улыбалась, хотя это полностью не соответствовало изменившейся ситуации.

– Я никогда не была такой толстой, – она плюхнулась на кресло напротив Анны. – Анна, я когда работала у мужа, я была худой-худой. Вот год, как сижу дома. Растолстела. Теперь не обедаю. Только подаю. Диета. Надо худеть. Надо худеть, – она все повторяла и повторяла эти слова, глядя на худенькую Анну, рассматривая ее, скользя глазами по ее джинсам, куртке, майке, волосам.

Анна улыбнулась, встала.

– Мам, ну нам правда пора, – Хавиер пошел к выходу.

Две сестры вышли из-за стола, оставив свои чашки с супом. Старший брат что-то невозмутимо жевал за столом. Он не тронулся с места.

– Какие у вас косички. Это сейчас так в России модно?

Они окружили Анну и рассматривали ее как зверя в зоопарке. Обе они были изящны, одна в черных брюках и черной водолазке, вторая – в черной юбке и черной майке.

– Нет, это для маскировки. Чтобы полиция нас не опознала.

– Боже мой! Боже мой! – мать снова вскочила с кресла и забегала по комнате.

– Специально для сегодняшней вечеринки, – Анна улыбнулась.

– А на вечеринке будет полиция? – Хавиер уставился на Анну.

– Вы идете на вечеринку? – мать Хавиера строго посмотрела на него. В голосе звучал упрек. – Как ты можешь после всего случившегося ездить на вечеринку?

– Ну не на кладбище же нам ездить. Вон, одно уже взорвали.

– Что это значит? О чем ты говоришь? – женщина почти орала.

– Да вы включите телевизор. Там уже показывают, – Анна протискивалась к выходу. – До свидания.

– Вы что, тоже там были?!

Эти слова звучали уже за спиной – они выходили на лестницу.

Виктор сам открыл дверь. Вечеринка была в самом разгаре. Воскресный вечер не должен был пропасть даром. На кухне стояла выпивка, в углу комнаты, на столе – закуска – маленькие канапе. Пришла пора танцевать. Все уже порядком выпили. Это чувствовалось и в движениях и в разговоре.

Виктор сразу проводил их на кухню и налил джина с тоником. Со стаканами в руках Анна и Хавиер вошли в большую комнату, где и происходило основное веселье. Трое танцевали, плавно и мягко виляя бедрами и скользя руками по своему телу. Несколько человек курили на балконе. Хавиер сразу же пошел туда. Анна, оставшись одна, устало опустилась в кресло и стала наблюдать за танцующими девушками.

– Вы русская? – услышала она прямо у себя над ухом.

Анна подняла голову и увидела склонившегося прямо к ее лицу молодого парня. Он был пьян, лицо – красное, веки приспущены.

– Да, но не проститутка, поэтому трахаться с друзьями Хавиера я не буду, – Анна откинулась назад.

– Ха-ха-ха. Да, я тоже не люблю проституток. Как-то подобрал одну на дороге, привел ее домой, а она мне презерватив протягивает. Я ей – нет, не надо, мне и так неплохо. Гоу аут, гоу аут. Выходите, красавица. Это не для меня, – он сел в соседнее кресло. – А в России, что модно ходить в кроссовках на пати? – он ткнул пальцем в ее кроссовки.

– А под столом не видно, кто во что обут.

– Как это? – парень удивленно уставился на нее. – А что вы делаете под столом?

– Ну… кто под столом уже точно – ничего.

В этот момент двери балкона распахнулись и четверо парней вынесли оттуда девушку. Двое держали ее ноги, двое – плечи. Все пятеро смеялись. Девушка была в короткой черной юбке и черных чулках. Парни несли ее к противоположной двери, в соседнюю комнату. С каждым шагом они все шире и шире раздвигали ей ноги, все выше и выше задиралась юбка, когда они исчезали в дверном проеме, целиком были видны ее кружевные трусики и голые ляжки над чулками.

Анна посмотрела им вслед. Молодой человек проследил направление ее взгляда.

– Послушайте, а в чем вы ходите зимой? Это правда, что у вас минус 20?

– В шкурах зверей.

– А где вы столько зверей находите?

– Зверей полно, но мало кто хочет поделиться шкурой.

Анна сделала глоток из своего стакан и поставила его на стол. Там уже громоздились батареи емкостей. На некоторых из них был наклеен медицинский пластырь с именем того, кто пил, пьет или глотнул содержимого.

– А вы как развлекаетесь на вечеринках? – парень решил не дать ей соскучиться.

– Жрем, в основном. И пьем.

– И танцуете?

– На кухне?

– Почему на кухне?

– Потому что друзья собираются у нас на кухнях, – Анна с удовольствием наблюдала как округлились пьяные глаза парня.

– У вас такие большие кухни?

– Да нет же, у нас такие маленькие квартиры. Да и водку от холодильника тащить недалеко.

– Вы пьете водку?!

– Вы тоже пьете, – Анна показала на ряды стеклянной тары, подписанной, как сданные анализы в лаборатории больницы.

– Но не водку.

– Вашего мэра на улице вчера подобрали пьяного в хлам. Он даже сказал – водка для всех!!!! Для бедных и богатых!

– Я не пью водку.

– А вид такой, что пьете.

Анна встала и вышла на балкон. Парень тоже поднялся с кресла, взял, без разбора, первый попавшийся стакан со стола и поплелся за ней. На балконе, в темноте стояли три барышни и несколько парней. Кто-то курил, кто-то пил. Хавиер взахлеб целовался.

– О-ля-ля! – Анна громко хлопнула в ладоши. Звук прозвучал как сигнал для дрессированной собаки. – Это что?! Тренировка перед оргией в музее?! Или разминка?

– Вы идете сегодня на оргию? В Фигейрос? – парень опять включился.

Хавиер уже был рядом с Анной и держал ее за руку. Вид у него был немного смущенный.

– Это я так, это несерьезно, – он наклонился к уху Анны. – У нее большие груди, видишь? Я не люблю.

– Что, сегодня едете в Фигейрос? – настойчиво врезался не пьющий водку.

– Да, – наконец повернулся к нему Хавиер. – Рамон сказал, что там очень хорошо в последнее время бывает.

– Рамона сегодня разорвало на кусочки, – девушка, с которой целовался Хавиер, подошла к ним. – Мне звонила его мама. На кладбище в Калеле был взрыв. Не могут собрать его останки. Среди мертвых.

– Да он и сам уже не очень живой, как я понимаю, – непьющий явно все понимал.

– Да, но они хотели бы его похоронить, – грудастая пыталась объяснить точку зрения матери Рамона.

– Опять?! – парень явно издевался.

– Но на другом кладбище. Там, говорят, ничего не осталось.

– Да знаю я, мы там были с Анной, – Хавиер махнул рукой, как бы отмахиваясь от незначительной детали.

– Вы там были? – грудастая девушка откинула волосы назад. – Вы видели, что там было?

– А что там такого было? Кроме Рамона, там ничего не было.

– Да по телеку показывают целый день. Какой-то придурок взорвал кладбище. Кроме Рамона там никого не было, – парень с чужим стаканом не собирался терять нить разговора.

Анна вздрогнула.

– Да, странно, прямо у нас на глазах оно взлетело. Зачем было взрывать кладбище, там же и так все мертвые.

– По обкурке, веселухи ради. Глупость какая-то, – пошатывающийся парень прислонился к перилам. – Скучно бывает только скучным людям.

– Так вы что, были там вместе с Рамоном? – грудастая решила выяснить все до конца. – Как же вы уцелели?

Хавиер замялся.

– Мы вышли за минуту до взрыва, – нашлась Анна. – Только вышли, и оно бабахнуло. Может там были какие-то секретные вещи? Тайники террористов? Может, просто следы заметали?

– Мистика! Я обожаю все мистическое! – к разговору присоединились еще несколько человек.

– Да. Да, именно мистическое. Точно. Мы искали там могилу Вагнер. Приходит друг Хавиера и говорит, что знает парня, учившегося с каким-то Вагнером. В Лондоне.

– Что же в этом мистического? – парень со стаканом качнулся. – Я тоже знаю близкого друга этого Вагнера. Это же Родригес! Помнишь его Хавиер? Друг испанца Антонио! Они еще вечно с его женой, втроем, в клуб тот ходили… помнишь?

– Да, – тихо сказал Хавиер. – Странно только… Антоний нам вчера ничего не сказал о Вагнере, а ведь мы его спрашивали.

– Как вы могли с ним вчера разговаривать, когда его вчера убили? – в разговор вступила новая девушка.

– Давай без фантазий… – Хавиер начинал злиться. – Как его могли убить, когда он сам умер в этом самом своем любимом клубе?! Я сам видел, как он спокойно отдал богу душу! Весь в дерьме.

– Черт возьми, Хавиер, да где ты был весь сегодняшний день? Уже трое были на допросе в полиции! Его отравили.

– Чем? Когда? Мы там ничего не ели, – Хавиер уже почти кричал.

– Пахикарпином. В пиво ему плюхнули. Горькое.

– Что это еще такое?!

– Это стимулятор для родовых схваток. Для женщин.

– В пиво?! – до Хавиера вдруг что-то дошло. – Ты ведь тоже вчера пила с ним пиво? Или на женщин он не действует?

Все дружно засмеялись.

– Разве от пахикарпина умирают?

– Умереть можно даже от аспирина. У меня друг недавно умер. Прямо у всех на глазах.

– Так вы и там были?! – встрепенулся парень со стаканом.

– Значит, яд был в алкоголе? – Хавиер уставился на девушку, которая сообщила, что Антонио отравили.

– Да. В пиве.

– А вы, значит, пили вместе с ним? – парень не унимался.

– Да, мы пили вместе с ним, – Хавиер посмотрел на свой стакан, потом на стол и батарею стаканов с надписями.

Все в ужасе уставились на свои стаканы.

– Ну хватит уже пугать-то. Хэллоуин только завтра.

Хавиер засуетился, пробираясь к выходу.

– Вам надо бы в полицию. Странно, что вас еще туда не вызвали.

– Да мы ничего не знаем. Глупость какая. Ну пили пиво. Анна тоже пила пиво. Это же пиво. Там еще цветок был.

– Аааа. Аааа. Оооо, – из соседней комнаты раздались стоны.

– Ну все. Нам пора.

Хавиер ловко подхватил Анну под руку и вышел из круга друзей.

Фигейрос встретил их красиво освещенным зданием музея. Белые каменные яйца и таинственные фигурки при вечерней подсветке казались фантастичными декорациями в неизвестной пьесе. Окна были темными. Ничто не говорило о том, что там собирается кто-то отметить наступление Хэллоуина. Здание театра, в котором Сальвадор Дали соорудил свой музей? было когда-то уничтожено пожаром. На месте зрительного зала, перед сценой, расположился теперь внутренний двор без крыши. Тут стояли необыкновенные нагромождения богатого фантазиями художника, вокруг которых днем обычно толпился народ.

Сейчас здесь было темно и пусто. Тишину не нарушали даже капли воды, которые должны были стекать с крыши салона дождливого такси, стоящего посредине бывшего партера. Внутри машины, по воле Сальвадора Дали, всегда шел дождь, но на ночь воду отключали, и машина высыхала. Золотые человечки в нишах стен внутреннего дворика таинственно поблескивали безликими головами и округлыми бедрами.

– Как тихо, – Анна оглянулась вокруг. – И темно.

– А ты думала, оргии проходят под прожекторами? – Хавиер нервно хохотнул. – Это ж для своих. Не для съемок порно фильма, а для обновления сексуальных ощущений! Сколько раз можно тебе это говорить.

– Мы, наверное, рано, – девушка остановилась возле огромного лимузина Дали. – Хотя нет, вон, смотри.

Она показала на стеклянную стену, за которой, в бывшем театре, была когда то сцена. Там мелькали тени и обнаженные части тел.

– Значит оргия прямо на сцене. Ты что, не был тут ни разу?

Они вошли в музей. Зеркала по обе стороны лестницы бесконечно повторяли поднимающиеся фигуры, делая их неузнаваемыми даже для самих себя. Лицо Дали встретило их испуганно вытаращенными глазами. Анна немного помедлила перед дверью на сцену.

Оргия была в самом разгаре. Стеклянная стена с одной стороны открывала вид на залитый луной внутренний дворик с лодкой на столбе и железной бабой на лимузине. Другую стену занимало огромное полотно причудливого Сальвадора с человеческим торсом, опущенной головой и нечеловеческим проходом в этот торс. Портрет Авраама Линкольна с высоты боковой стены ловко превращался в изысканный голый зад Гала. Обнаженность была тут очень кстати. Все пространство занимали люди занимающиеся любовью, или собирающиеся ею заняться. Тихая музыка не мешала разговорам, хотя вряд ли тут много было желающих поболтать.

Весь плиточный пол был застелен мягкими коврами и подушками, местами, поверх ковров лежали еще шелковые одеяла и восточные ткани. Они были пестрых, кричащих цветов, что удачно дополняло некоторую монохромность и серость этого громадного пространства. В центре зала стоял белый рояль. Именно он выдавал мягкие и журчащие звуки, которые заполняли все пространство.

Пианист в одной сорочке с бантиком сидел, полуобернувшись к роялю. Не глядя на клавиши, он создавал музыкальное сопровождение к творящемуся действу. Сам музыкант тоже не был без сопровождения. Перед ним на коленях стояла обнаженная девушка. Ее плечи были между его раздвинутых и повернутых к ней коленей. Она гладила его ноги и грудь, голова равномерно двигалась в паху музыканта.

На самом рояле разместились две пары. На сверкающей поверхности инструмента полулежали две женщины. На одной все еще оставался вечерний наряд. Бретельки платья были спущены, и обе груди подрагивали в такт ритмичным и сильным толчкам мужских бедер. Обе ее ноги были на руках мужчины. Серебряные шпильки висели в воздухе как острые кинжалы. Он чуть наклонился вперед, как будто пытался натянуть ее всю на себя, сделать её своей второй кожей. Сдерживающим движением она вытянула руки вперед, подняв их, прикасаясь и поглаживая его соски. Белые бедра выдавали в ней иностранку. Вторая – лежала с другой стороны рояля совершенно обнаженная. Загоревшее, без следов от купальника, тело комфортно расположилось на красной подушке с золотыми кистями. Крепкие мужские руки ласкали смуглую кожу, обводя и пощипывая груди, поглаживая горло, ладонями согревая живот. Голова в это время изучала на вкус и запах содержимое раздвинутых ног смуглянки.

Прямо у стеклянной стены, на подушках, трое сплелись обнаженными телами. Двое мужчин обнимали одну женщину, находившуюся между ними. Она лежала на боку, подняв руки, лаская и гладя голову того, что был сзади. Он обнял ее за талию и поглаживал грудь. Его губы трогали ее шею и плечо. Одна нога женщины лежала на бедре второго мужчины, который равномерно двигался, придерживая ее за бедра. Совершенно одетая пара стояла, прижавшись к стеклу, и целовалась. Рядом с ними обнаженная женщина предоставила свои внутренности во власть самца, прижавшего ее к стеклу.

Несколько человек, видимо уже отстрелявшихся, стояли недалеко от входа с бокалами вина у небольшого сымпровизированного ночного бара. Хавиер и Анна подошли к ним. Разговор был негромким и не заглушал музыки. В мягком полумраке сцены все происходящее казалось нереальным. Лунный свет из окна смешивался с желтым светом свечей. Эротические ощущения захватывали. Хавиер налил вина и протянул бокал Анне. Посреди зала, на возвышении, под входом внутрь человека Дали лежала женщина. Руки ее были связаны и подняты вверх. Ноги были раздвинуты и привязаны к двум кольцам, глаза закрыты черной повязкой. С двух сторон от этого ложа стояли подсвечники. Мужчины менялись на ней по мере своих возможностей.

Недалеко от Анны, лицом к ней, расслаблялась женщина в строгом черном костюме. Мужчина медленно водил руками у нее под юбкой. Второй прижался к ней сзади и расстегивал, пуговицу за пуговицей, ее черный пиджак. Его руки скользили по груди, ныряли под блузку, гладили и ласкали все, к чему прикасались. Сама женщина закрыла глаза и откинула голову назад. Руки ее в полной истоме висели вдоль тела. Когда юбка была поднята, и показался конец ее черного чулка, она застонала и раздвинула ноги шире.

– Как же мы найдем Родригеса? – первой очнулась от наваждения Анна.

– Вам нужен Родригес? – женщина в длинном вечернем платье цвета морской волны наполняла свой опустевший бокал. Ее губная помада была размазана по щекам. – Он вон там, у клавесина.

За белым роялем, в противоположном конце сцены, стоял старинный клавесин, превращенный Дали в одну из своих фантасмагорий. Две головы, одна над другой, возвышались над клавишами. От них, хаотично переплетаясь, были развешены загипсованные тряпки. Над инструментом, опираясь на него и обняв его, стояла фигура целиком закутанная в белые обмотки. Запеленатая голова была вывернута назад, и лишь только глаза в узкую щель, как в амбразуру, смотрели на происходящее на сцене. Вся фигура напоминала раненого.

Анна и Хавиер, осторожно переступая через женское белье, брюки и пиджаки, обходя разметавшиеся в порывах вожделения руки и ноги, зашли за рояль, во вторую половину залы. Три женщины стояли на четвереньках в ряд. Головы чередовались с обнаженными бедрами. Мужчины, выстроившись как голодные за пайкой, по очереди, использовали предоставившиеся возможности.

– Ох… – Анна уставилась на эту группу как на фокусников. – Ни фига как все запущено-то. Вернее —распущено.

– Ты что, ругаешься? – Хавиер прижался к ней сзади. – Тебя это возбуждает?

– Вот Родригес. – Хавиер наклонился к самому уху Анны. – Вот, крайний, у… у него… – Хавиер замялся. – Ээ… ему минет делает крайняя девушка.

– Ээээ… – Анна уставилась на стоявшего на коленях Родригеса.

Мужчина лет 40 закрыл глаза и забыл обо всем на свете. Он лишь сладко постанывал и, время от времени, нетерпеливо поглядывал на следующую девушку, повернутую к нему другим вожделенным концом. Наконец, она освободилась, и он сразу же прижался к ней, крепко обхватив ее мягкие бедра.

– Наверное, нужно подождать, – Анна развернулась и пошла к бару.

Тут заметно прибавилось голых и полуголых особей. Видимо, кто-то уже закончил свой первый раунд и ждал следующего акта, новой волны возбуждения.

– Вы нашли Родригеса? – женщина в «морской волне» все так же потягивала свое вино.

– Да. Но он… Мы потом его найдем, – Хавиер уставился на ее великолепный изумрудный браслет.

– Вы что, не можете начать с кем-то еще?

Анна почувствовала прикосновение к своему запястью. Она держала в этой руке бокал. Чужие пальцы были сухими и горячими, они медленно гладили ладонь, забираясь в рукав, под ткань майки. Анна закрыла глаза, поддаваясь наваждению. Руки развернули ее и, обхватив за талию, прижали к телу своего хозяина. Она хотела что-то сказать, но не успела – его жадный язык раздвинул ее губы и вошёл в неё господином и владельцем.

Хавиер был к этому не готов. Он мягко, но настойчиво тянул Анну за другую руку. Она оторвалась, наконец, от незнакомых губ и повернулась к Хавиеру. Парень недовольно посмотрел на него.

– Когда девушка молчит, лучше не перебивать ее, – он снова взял Анну за руку.

– Я вообще думаю так, если секс на один раз, то надо отдаваться ему полностью и творить разные вещи, не боясь, что потом кто-то узнает, – продолжила разговор дама в «волне». Она откинула черные волосы назад, и стало видно, что она немолода.

– Здесь все как иллюстрация к Камасутре, – Анна нанизывала на слова смысл, но давалось ей это сейчас с трудом.

– Девочка, ну какая к черту камасутра! Камасутра – это же пособие для домохозяек – как ублажать своих мужей. А тут секс без обязательств. И в этом его прелесть. Было и было, и все… Получили удовольствие, и все… – женщина взяла протянутую ей папиросу. Она глубоко затянулась и блаженно улыбнулась.

Участники действа подтягивались к бару. Многие наливали себе вино и курили.

– Обычно считается, что секс на один раз – это секс для мужчин. Но это их мужское, вековое заблуждение. Спросите большинство женщин – хотели бы они повторить какой-то половой акт второй раз. Если читать их мысли – в мыслях будет очень простой ответ – нет! А почему? Да потому что среди мужчин нет идеальных любовников. А тайна новизны и неизвестности подхлестывает адреналин и возбуждение. Атмосфера загадочности придает притягательность имиджу… любопытство, особенно женское, это очень сильный драйв… порой даже сильнее, чем либидо.

– Да что там говорить! Эротика, секс – вот цель мироздания! – солидный седой мужчина, подтянутый и загорелый, не выдержал женского доминирования в разговоре. – Испытание нового и нового наслаждения, эротические удовольствия – вот к чему стремится прогресс и цивилизация. Продлить возможности организма и оргазма.

Анна засмеялась.

– А по-моему, мироздание видит свою цель в другом. И уж никак не в животном совокуплении кроликов. Это дано, чтобы выжить. Красота спасет мир. Достоевский точно определил все, и уже давно. Может вы не все поняли у него, потому что читали его на испанском?

Все засмеялись.

– Так ты русская? – мужчина, только что владевший ее языком снова обнял Анну. – Гала показала тут, что такое русское либидо. Ее оргии с молоденькими американскими мальчиками гремели на всем побережье.

– А ты считаешь, что молоденькие нужны только престарелым мужчинам? – снова вступила в разговор немолодая хозяйка платья морской волны.

– Вовсе нет, для меня в сексе важно разнообразие. В этом прелесть секса на один раз, – седой оправдывался.

– Я тоже не могу в одной позе и все. Я вот не смог воплотить как-то задумку и позвал друга. Он с моей женой все это воплотил, а я сидел в кресле и смотрел. Мне нравится разнообразие и свобода, когда я могу сделать все, что хочу!

Анна снова рассмеялась.

– А по-моему, сейчас все мужское разнообразие свелось к трем позициям – минет, четвереньки, и анал.

– Мадам, а что предпочитаете вы? – седой и высокий обнял и прижал ее к себе.

– Нежность, ласку, заботу.

– Это называется любовь, – «морская волна» наклонилась к Анне и поцеловала ее в щеку. – Ваши косички очень впечатляют, может попробуем втроем?

К бару подходили и уходили.

– Родригес! – Хавиер облегченно ухватился за голый локоть обнаженного крепыша.

– Что такое? А почему ты до сих пор одет тут? Предпочитаете в одежде?

– Понимаете, – повисла у него на локте с другой стороны Анна. – Вагнер. Это имя вам о чем-нибудь говорит?

– Черт возьми! – Родригес был весь в поту. Он жадно схватил, не выбирая, бутылку и налил себе полный бокал. Выпил залпом. – Вы что, из полиции?

– Почему ты спрашиваешь? Рамон сказал, что ты с ним учился.

– Ну, учился-то я с ним учился, одногодки мы, 36 лет отжили, только умер он. Два месяца назад. А вчера умер Антонио.

– А какая связь? – Анна окончательно пришла в себя.

– А связь между ними была. И это знали все. А спрашивают почему-то меня.

– Кто спрашивает?

– Да кто только не спрашивает! – он налил себе еще вина. – Том Вагнер умер со мной в клубе одном. Ты должен знать, Хавиер. Там мазь ему подменили.

– В том же, что и Антонио?! – Хавиер снова схватил его за локоть.

– От чего? – Анна расширила глаза.

– Блокировка клеточного дыхания, все остальное побочные эффекты. Чувство стеснения в груди, страх, неуверенная походка, расширение зрачков, потеря зрения и слуха, потеря сознания сменяются тоническими судорогами с отделением мочи и дефекацией. Все в соответствии с выученным в медицинском колледже. Я сам ему и диагноз поставил.

– А что это такое? Яд?

– Ха-ха. Мазь для получения сексуальных удовольствий, вернее, для их увеличения. Мазь стояла открытая на столике. Он и воспользовался. А цианистый калий имеет такое свойство – он расплывается на воздухе в кашицу.

– Странно, но у Антонио были очень похожие симптомы, а ведь он умер не от цианида.

– Вы тоже там были?

– А родственники у Вагнера остались? – Анна пыталась получить нужную ей информацию. – Они в Барселоне?

– Бабка, кажется, или мать в Париже. Где-то в пригороде. Домик свой. Он еще, когда ездил к ней, останавливался в самой смешной гостинице – «Формуле». Она прямо напротив ее домика была. Смеялся, что там душ один на весь этаж.

– А точного адреса у вас нет? – Анна все еще надеялась.

– В полиции тоже спрашивали. Думали, что строгая семья решила остановить его.

Они немного отошли от бара, и разговор продолжался у самого выхода. Вся зала шевелилась обнаженными и полуобнаженными женскими и мужскими телами, ласкающими друг друга, трущимися друг об друга, ритмично дергающимися в такт своей инстинктивной и биологической конституции.

Анна повернулась к лестнице и стала медленно подниматься.

– Спасибо вам. Мы пошли.

– И даже не разденетесь?! – этот 36 летний мужчина вдруг заметил, что перед ним очень красивая девушка. Глаза его вновь загорелись желанием. Страх и утомление сменились томностью и вожделением.

– Не, на четвереньках я ползала в первый год жизни, – Анна снова засмеялась. – Не хочется возвращаться к старому. Да и подгузники некому будет сменить. Ну… в случае отделения мочи и дефекации…

Родригес отпрянул от нее как от удара. Он метнулся к бару и снова налил себе полный бокал.

Анна вязла Хавиера за руку и, не оглядываясь, пошла вверх по ступенькам.

Утром их разбудил телефонный звонок. Звонила мама. Анна, сладко потягиваясь, стряхнула рыжего кота со своих ног. Возмущенно замурлыкав, он пошел на кухню.

– Да, мама. Буду, конечно, приеду на обед… Анна– нет, не у меня. Нет… Она в гостинице… не знаю, мама. Откуда ты знаешь? Мы не были вчера в Фигейросе. Кто пропал? Откуда ты знаешь? Может, они поехали развлекаться еще куда-то всей компанией. Ну, позвонил, подумаешь. Не пришел? Так, может, рано еще?

Хавиер положил трубку, вздохнул и пошел на кухню.

– Ты представляешь, она уже узнала, что мы были в Фигейросе. А там уже началась паника. Кто-то до сих пор не вернулся домой.

– Так может еще гуляют?

– Вот и я говорю. Хотя, сама понимаешь, вряд ли.

Хавиер открывал банку с кошачьими консервами. Аккуратно выложив все на блюдце, он поставил его рядом с кошачьим туалетом. Вновь раздавшийся телефонный звонок оторвал его от этого занятия.

– Да, Хавиер Джорнет Руа. Нет, не был я вчера в Фигейросе. Да. Собирался. Но не пошел. Не знаю кто был. Не могу сказать. Да. Да. Хорошо.

Он снова положил трубку. И набрал номер.

– Родригеса. Нет? Не вернулся? И на работу не пришел?!