Текст книги "Безупречная смерть. Детектив"

– А вы разве не видели ее картины? У нее на сайте посмотрите, – Ольга вошла в деканат и взяла папку из кучи в углу.

– Она хотела делать фильм. За это сумасшествие тут весь институт пришлось бы в Кащенко отправить. В полном составе.

– А деньги? Три миллиона!

– Да, тут вы правы. Это очень мало на фильм. Совсем дешевенький фильмчик! Пришлось бы экономить. А сценарий у нее был отличный.

Потапенко молча встал и пошел к двери. Декан с недоумением посмотрел ему вслед.

– Алло. Шевчука можно к телефону? – раздался голос следователя уже из коридора. – Что? Нет его? Убили Анну Пастер. Я – следователь Потапенко. Скажите мне точно, когда он был в Москве? Два дня назад? И снова улетел? То есть, в пятницу вечером его не было в России?

Потапенко подхватил ружье и закрыл за собой дверь.

Ресторанчик «У Джона» находился в подвале. Черная лестница, вела в небольшой полутемный бар с черными диванами. Туманное зеркало давало едва различимые контуры посетителей. Потапенко вошел в пустой зал, отделенный от бара звонкими стеклярусными занавесками. За дальним столом, в самом темном углу ужинал полноватый человек. Потапенко подошел к нему.

– Константин Павлович Межеренский?

– Да.

– Я следователь Потапенко Сергей Леонидович. Это я вам звонил.

Потапенко сел напротив, поставил чехол с ружьем рядом. Столы были накрыты настоящими льняными скатертями.

– Что вы можете рассказать об Анне Пастер?

– Между нами, мальчиками, крутая девчонка. Хватка, как у хищника.

– Вы заказывали у нее портрет?

– Нет. Просто фантазировал. Так она за мои фантазии вдвое цену мне взвинтила! Да где там вдвое! В два с половиной раза!

– Вы заплатили?

– Да, но пришлось расписку взять, для жены. Семь тысяч долларов – нужно было отчитаться.

Он с аппетитом поглощал солянку. В баре гремел шансон Владислава Медяника:

 
«Вчера был вор, сегодня – мэр,
Вчера – позор, сегодня – мэр,
Вчера – война, сегодня – мир,
Вчера – чума, сегодня – пир».
 

Принесли второе. Он налил себе красного вина.

– Я за рулем. Но без вина ужинать не могу. Жена на даче. А что случилось?

– Ее убили.

– Да ну? Наверное, выкуп большой с отца заломили? Иль мать должна была заплатить? – он сделал большой глоток.

– С какого отца? – Потапенко снова показалось, что он попал в параллельный мир.

– Ну как с какого! У которого счет в швейцарском банке.

– Почему в швейцарском?

– Ну, не в нашем же, в самом деле, солидные деньги держать…

– Откуда у него солидные деньги?

– Известный нейрохирург! В Берне, небось, не копейки платят! Есть, что дочкам в банке оставить!

– А мать? – Потапенко залпом выпил свою чашку кофе.

– А мать, она говорила, у нее в Англии. Пятый раз замужем. Замок, охота, угодья… Ну знаете… Лорд…

– Это она вам рассказала? – Потапенко улыбнулся.

– Да, да, она сама рассказывала, и отец к ней часто приезжал. И она к нему летала часто.

Потапенко рассмеялся.

– Только не говорите, что она врала! Зачем было бы врать, что у нее интимные отношения с отцом?!!!! – толстый человечек опрокинул еще одну рюмку себе в рот.

Следователь снова рассмеялся. Карман под его свитером вдруг засветился и завибрировал. Он сунул руку за пазуху и извлек телефон.

– Да, что? Даша? Улетела? Как улетела? Нет, подписку о не выезде не брал, конечно. Куда? В Барселону?! Улетела сегодня?! В Барселону? Даша? Вы в своем уме?!

Потапенко, громко рассмеялся, достал купюру, бросил на стол и вышел из ресторана.

Ирина шла медленно, прислушиваясь к каждому шороху. Вдруг, яркий свет фар ослепил ее. Прямо перед ней резко затормозил лендровер. Дверь открылась.

– Ирина. Куда вы собрались? – это был Альмар.

– Мне нужно в аэропорт.

– Луксор подойдет?

– Да.

– Тогда поехали.

Альмар подал ей руку. Его белые шелковые одежды в сумраке ночи казались еще белее. Она села на заднее сидение. Водитель был отгорожен стеклом. Араб молчал. За окном свет фар высвечивал унылый, пустынный пейзаж. Какой-то зверь бойко перебежал дорогу прямо перед колесами.

Ирина проснулась, когда за окном заблестел Нил. Два ярко-зеленых грузовика, полных маленькими верблюжатами, ехали впереди, задерживая движение. Живой груз с любопытством высовывался из кузова. Их головы смешно покачивались на длинных шеях, и огромные темные глазищи в ресничках косились на проносящееся мимо пространство. Услышав движение сзади, Альмар обернулся. Кивнул на грузовики, которые, наконец, удалось обогнать.

– Забавные, правда? Доброе утро.

Он сидел на переднем сидении, все так же, в той же позе.

– Какой рейс узнать для тебя? У тебя ведь нет мобильного?

– Хараре. Зимбабве.

Альмар не высказал ни удивления, ни любопытства. Короткий разговор на арабском по телефону.

– Рейс будет только завтра. Сегодняшний день и ночь тебе придется провести в Луксоре.

– А где тут можно без проблем переночевать, и подешевле? – Ирина окончательно проснулась.

– Дешевле всего и без проблем я могу тебя устроить на корабль. Гостиница на корабле. Тут таких много. Они, если даже и поплавают немного, все равно в Луксор возвращаются. Годится?

– Да.

– А билет заказать?

– Не знаю. Еще не решила.

Показалась набережная. Пристань тянулась вдоль всего города. Корабли стояли в несколько рядов, припаркованные один к другому.

Лендровер остановился напротив Карнакского храма. Альмар вышел из машины и взял Ирину за руку. Спустились к трапу. Пройдя первый корабль насквозь, они оказались на палубе второго, а потом и третьего судна. Альмар что-то говорил встретившим их арабам.

– Все в порядке. Тут сможешь переночевать.

– Спасибо.

– Иди. Располагайся. Ты успеешь еще позавтракать.

Он повернулся и, не попрощавшись, исчез в перспективе корабельных палуб.

Каюта Ирины находилась на первом ярусе.

Это была небольшая комната с двумя кроватями под синими покрывалами. Раздвинув тяжелые синие шторы, девушка увидела палубу соседнего парохода. Она снова закрыла окно и включила два бра у зеркала над комодом. Дверь в небольшом коридорчике вела в ванну. Стеклянная кабинка для душа, мраморный столик с раковиной – все было чисто и соответствовало стандартам.

Ирина подошла к зеркалу. Небольшой кровоподтек на левом виске не вызывал опасений: там была небольшая царапина. Красно-лиловый синяк явственно растекался у нее вокруг глаза. Аккуратно и тщательно замазав его, она достала из рюкзака темные очки. Теперь можно было идти завтракать.

Столовая была практически пуста. Высокий и толстый негр – амбал – два на два – встретил ее у входа. Шведский стол включал обычный набор: различные сорта сыров, булочек, ветчины, колбас. На раскаленном противне лежали маленькие сосиски, поджаренные со всех сторон. Ирина взяла и сосиски, и сыра, кусок масла, и ветчины. Оглянувшись, наконец, от стойки с едой, она увидела, что ее давно поджидает негр-амбал. Он стоял прямо за ее спиной. Он подхватил ее поднос и потопал к столику у окна. Там уже сидели четверо. Негр поставил поднос на свободное место и отошел.

– Монинг – Ирина растерянно взглянула на уже поедающих завтраки.

– Доброе утро. Приятного аппетита, – ей ответил молодой парень.

– Как я промахнулась с языком. Русские?

Парень утвердительно кивнул.

– А как догадались, что я русская?

– Так тебе же черная гора у входа сказала – «здрась».

– Вот, черт, так и прокалываются опытные разведчики.

Девушка рассмеялась и поправила очки.

– Тут всех русских собрали, или же они экономят чистые скатерти? – девушка плюхнулась на свой стул у окошка и принялась за завтрак.

– И то, и то.

Молодой человек намазывал вилкой масло на разрезанную булочку, потом раскрыл пачку джема и ловко опрокинул кусочек на бутерброд.

– Вам принести кофе? – парень встал.

Ирина подняла на него глаза.

– Угу, – промычала она с полным ртом.

– С молоком? – не отставал он.

– Угу.

Он отошел.

Рядом с Ириной сидел плотный немолодой мужчина. Он был лысоват, низковат, коренаст и неуклюж. Две женщины напротив ограничили свой завтрак чашками кофе.

– Вот ваш кофе.

Парень поставил перед девушкой дымящийся напиток.

– Я вам еще джема принес.

Он положил ей на тарелочку пару пачек джема.

– Угу, – Ирина снова попыталась ответить ему с набитым ртом.

Парень уселся рядом и откинулся на спинку стула.

– Откуда вы такая голодная?

– Из Хургады.

– Ааа, ну тогда понятно, рабочий поселок, голодное детство, – он улыбнулся. – Иван. Иван Мышковской. А это, – он показал на сидящего рядом коренастого крепыша, – Михаил Аркадьевич Михайлов, сибирский банкир, мой партнер по бизнесу.

– Ирина, Ирина Торина. Агент 007. Послана для вашего устранения, – девушка отодвинула от себя тарелку и взяла чашку.

– Очень смешно. А фингал кто вам набил? Наши телохранители?

– Нет, сибирские цирюльники. Они со мной конкурируют. Стригут банкиров. А что, заметно?

– Очки наводят на подозрение. Лучше снять.

Они оба рассмеялись. Было чудесное утро. Занавеска дышала от легкого ветерка. Корабль чуть-чуть покачивался. Солнце падало бликами на стол, играя в чистом стекле высоких бокалов. Противоположный берег Нила был пустынен. Темные воды древней реки искрились и всплескивали, забыв о своем возрасте.

– Мы сейчас в долину царей, – Иван встал. – Хотите с нами? Или вы будете лечить свои царапины?

– В царскую гробницу – не подлечив синяков? А положат? – Ирина допивала свой кофе.

– Да вы не сомневайтесь, банкир за все платит. Михаил Аркадьевич, возьмете подранка в гробницу? – Иван повернулся к крепышу.

– А ляжет? – пробурчал тот в ответ.

Все снова засмеялись.

Две женщины, сидевшие напротив, со улыбкой посмотрели на разговаривающих.

– Сокровища, мой шер, сокровища. А вот и наш шофер.

В дверях показался араб. Глыба негритянского мяса преградила ему вход в ресторан.

– Мы идем, идем, – зажестикулировал ему Иван.

Долина царей источала жар. Закрытое от ветра со всех сторон высокими уступами место было предоставлено палящему солнцу. Иван остановился перед входом в гробницу и поднял руки.

– Вот место, достойное царского праха. Мы, Рюриковичи, не отказались бы от частного, личного склепа в этих местах.

– Вань, – Михайлов повернул к нему свое круглое лицо. – Хватит Ваньку валять. Куда пойдем?

– Предлагаю занять разные гробницы, для расширения экспансии.

Сказав это, Иван развернулся к своим собеседникам спиной и пошел к самому дальнему входу. Михайлов, потоптавшись на месте пару секунд, пошел за ним.

Ирина не стала выбирать. Она просто прошла к ближайшему спуску в подземелье.

Тут было сумрачно и душно. Деревянные ступеньки, проложенные поверх каменного спуска, вздрагивали при каждом шаге. Два людских потока были разделены перилами. Ручеек спускающихся встречали потные и уставшие лица уже побывавших по ту сторону смерти.

Никто не торопился. Стены покрывали традиционные древнеегипетские росписи, на которых все было изображено в профиль. Фараоны, люди, звери, боги, и даже вещи, – казалось все повернуто к зрителю боком. Ни одного лица, ни одного зверя не было прямосмотрящим. Для умершего, впрочем, для которого жизнь уже вышла боком, это было вполне логично. Разглядывая росписи на стенах, Ирина медленно спускалась в гробницу. Духота усиливалась.

Последние ступени привели ее в двойную погребальную камеру. Тут уже никто не разговаривал. Было слишком жарко. В центре первой комнаты стоял каменный саркофаг. Во второй, отделенной колоннами, была большая песчаная яма. Люди двигались тут медленно и тихо, словно экономя воздух и энергию. Ирина подошла к пустому саркофагу. Крышка была сдвинута. Пыльный пол создавал впечатление ремонта, недоделок и незавершенности. В шаркающей тишине подземелья вдруг отчетливо прозвучал необычный звук. Это было похоже на тихий сигнал пейджера. Девушка вздрогнула. Она развернулась и в несколько шагов оказалась у песчаной ямы. Прыжок, и погребальный окоп укрыл её с головой. В тот же момент сильный хлопок сотряс все вокруг. Пространство заполнил дым, копоть и пыль. Люди кинулись к выходу. У узкого прохода началась давка. Живые тела натыкались друг на друга в кромешной темноте, ничего не разбирая и не видя, задыхаясь и рыдая. Ирина сняла футболку и замотала ею лицо. Она села на дно ямы и постаралась не двигаться и не дышать.

Проход завален не был. У входа стояли машины скорой помощи и карабинеры. Девушка поднялась из гробницы. Она была раздета. Тело и когда-то белый лифчик – все было серое от копоти и пыли.

– Держи, скорее, – Ирина увидела протянутую ей бутылку с водой. – Пей. А то сейчас в обморок грохнешься.

Иван подхватил ее на руки.

– Я цела, цела. Не надо меня в госпиталь, – девушка попыталась вытереться грязной майкой.

– Скорее в машину, подальше от этой жаровни.

Михайлов стоял рядом и делал знаки стоящему недалеко шоферу.

– Ты цела? Ну ладно, ладно. Раз вышла, значит, невредима. Пей и молчи.

Она сделала несколько глотков воды и потеряла сознание.

Каюта была в синем полумраке, шторы задвинуты, маленький ночник давал желтый рассеянный свет. Иван лежал на убранной кровати и пытался читать. Ирина открыла глаза и подняла голову.

– Проснулась? – Иван резко вскочил.

– Интересно, а что ты делаешь в моей каюте? – она повернулась и поправила подушку, положив ее повыше.

– Как что? Сторожу обед. Ты собираешься ужинать сегодня, или так и будешь валяться чушкой целый день? Заметь, как незаметно мы перешли на «ты».

Мышковской засмеялся и сел в кресло у окна.

– Для начала, кыш отсюда. Ангел – обжора. А во-вторых, мы же ровесники. Мне 25, а тебе?

– 26. Да, правда, с одного горшка. Давай, вставай. Почему бы не нажраться, когда все включено… Банкир платит.

– А ты что, правда Рюрикович? – девушка щелкнула своим ночником.

– Я – князь, Иван Мышковской, потомок русских эмигрантов первой волны, родился и вырос в Париже, истинный Рюрикович. Закончил Сорбонну. В настоящий момент работаю на русских бандитов.

Иван встал и прошелся по комнате.

– Послушай, а как тебе удалось выйти целой оттуда? Ты знаешь, что ты единственная из погребальной камеры, на ком нет ни одной царапины. 10 трупов. Приходили полицейские. Сказали, что наполнителя в той бомбочке было навалом. Почти всех задело. Я сказал, что ты спишь. Обещали придти утром.

– Полиция считает, раз целая, значит, я и взорвала? Бронежилета на мне не было.

– Да, ты эффектно появилась в нижнем белье. Кстати, не хочешь умыться? А то я беленькие полосочки от лифчика вижу на твоих плечах.

Мышковской снова уселся в кресло.

– Вань, а чем ты занимался в Сорбонне? – Ирина проигнорировала его предложение и только повыше натянула одеяло.

– Все тем же. Славянофилами.

– Это те, что втянули нас в первую мировую?

– Да, и в русско-турецкую 1877 года.

– А, «Русский гамбит» и все такое… И что ты в них нашел? Не люблю войну.

– Не русский, а турецкий гамбит, если ты про фильм. Кроме того, они и стихи писали. Константин Аксаков, например. Молодой, кстати, помер. Девственником.

Иван встал и прошелся по комнате.

– Дрочил, небось, сидел целыми днями, потому и помер.

– Все мы дрочим, девочка, не все умирают девственниками.

– А кроме девственности были еще недостатки?

– Ну вот, смотри, – он потянулся за книгой, которую читал только что, страницы полетели шуршащими бабочками в его руках. – «Оставим его (правительство) при его административных занятиях и дипломатических сплетнях. Отойдемте от его плацпарадного места и займемся своими делами, пусть оно стоит, как Невская пирамида, храминой, в которой живет умерший. Оставленное в своей гнусности, оно само собою выгнило бы, окруженное здоровыми силами народа русского…», – Иван захлопнул издание – Герцен, том 14.

– Разве Герцен был славянофилом?

– Нет, но это у него полностью славянофильское. Отойти, оставить, плюнуть, уехать в Лондон.

– Куда ж отходить-то уже? – Ирина спустила ноги с кровати. Стянув синее покрывало, она накинула на его на себя и пошла в ванну. – Отходить уже некуда. У стенки не разойдешься. Особенно.

Из открытой двери вылетело покрывало. Послышался шум воды.

– А ты что предлагаешь? Ломать все?

Иван подобрал брошенное покрывало.

– Зачем ломать… строить… Строить надо мозги в ровные ряды.

– Предлагаешь вскрыть черепную коробочку?

– И вытащить ту ниточку, на которой держаться глаза, – Ирина вышла из душа, закутанная уже в огромное белое полотенце.

– Так уши же отвалятся… – Иван следовал за ней.

– Ну и что?.

– Тогда какая разница?

– Я не была студенткой Сорбонны, но, кажется, у Витте, накануне революции нос от сифилиса отваливался, а светским дамам врачи рекомендовали не пользоваться на балах чужими горшками… Улавливаешь теперь разницу?

Ирина взяла свой рюкзак и стала выуживать из него вещи.

– Но сейчас нет сифилиса.

– А ты знаешь, я тут перед отъездом фильм смотрела о погибающих Помпеях, – Ирина скрылась в ванне. – Так там, люди умирали, вцепившись в свои золотые горшки. Им пепел на головы сыпался, а они за золото хватались. Жадность—то похуже сифилиса будет.

– Деньги, девочка, это свобода.

Иван снова встал перед открытой дверью.

– Пошли, воспользуемся чужой.

Ирина вышла полностью одетая. На ней были легкие белые брюки и черная майка. На голове воцарился тюрбан из кисейного шарфа. Его золотистые кисти свешивались девушке на плечи как волосы. Синяк под глазом был тщательно замазан.

– Только очки не надевай, – Иван уже выходил в коридор.

Ужин прошел молча. Угловатый Михайлов уныло ковырял ножом мясо. Женщины с ужасом поглядывали на Ирину. Никто не решался что-либо сказать.

– Дамы уезжают, – Михайлов посмотрел на Ивана с надеждой. – Может нам тоже завтра, а?

– А вы знаете, прямо напротив нашей стоянки, – вдруг ожил Иван. – Карнакский храм. Вряд ли террористы работают по ночам. К тому же и экскурсии туда не ходят в это время. Банкир все устроит. – Михайлов с готовностью закивал. – Пошли, развеемся? Что же вы улетите и даже не посмотрите Карнакский храм? Прогуляться все равно надо по набережной.

– Экскурсия по ночному Храму?

– Только для нас, – Иван посмотрел на женщин напротив. – Вы пойдете?

Те дружно закивали головами.

– Ну, вот и отлично.

Набережная была ярко освещена. Коляски, запряженные лошадьми, бойко проносились мимо прогуливающихся туристов. Арабы—извозчики то и дело останавливались около выбранных ими жертв и усиленно предлагали прокатиться.

Развалины были действительно напротив. Прямо через дорогу. От современного мира их отделяла небольшая каменная изгородь. Группы туристов выстроились вдоль нее, чтобы полюбоваться на ночную египетскую сказку. Умело подсвеченные камни, выглядели фантастическими декорациями в поставленной кем-то высшим пьесе. Сцена была пуста, действие сыграно, но декорации сохранены, как произведение искусства, как эскизы неизвестного художника к отжившим балетам. Только голубой свет полнотелой луны придавал некоторую реальность этой картине. Или усиливал театральность.

На территорию храма они попали легко. Огромные двадцатиметровые колонны, испещренные иероглифами и профильными египетскими рисунками, создавали длинный проход. Он то сужался, то расширялся. Бесформенные нагромождения камней сменялись монументальными статуями фараонов и изящными фрагментами скульптур.

– Жаль, крыши нет, – женщина подняла голову и посмотрела на массивные перекладины – каменные балки перекрытий сохранились кое-где от кровли и угрожающе нависали между колоннами.

– Вероника, так же больше видно, – отозвалась ее подруга.

– Возможно, но не ночью.

– Милые дамы, кто еще сможет похвастаться, что был в зале Амона ночью, – Иван решил побыть экскурсоводом. – Ночь в зале солнца. Приедете в Москву, будете рассказывать о встречах с Амоном.

Женщины засмеялись. Обстановка разрядилась, общее напряжение спало.

И тут что-то началось. Сначала послышались какие-то странные звуки. Это было похоже на шуршание камней под ногами, быстрые шаги, движение. Кто-то мелкими перебежками приближался к ночным экскурсантам. Звук слышался со стороны набережной. В ночной тишине это соприкосновение подошв с землей казалось испуганным и насторожившимся туристам громом небесным. В какой-то момент источник звука разделился, и шаги послышались уже с нескольких сторон.

Женщины инстинктивно стали выходить на открытую площадку, пятясь от тени и укрытий. Они двигались подальше от темных углов и высоких стен, откуда так легко мог свалиться камень – просто так, даже без помощи беззвучных, и в то же время так громыхающе двигающихся теней, пугающе мелькающих то тут, то там. Они шли к открытому месту, к свету прожекторов и, наконец, встали на самом освещенном участке аллеи. Ирина замерла. Михайлов и Иван тоже не торопились показываться. На мгновение все затихло. Пронзительная тишина повисла в пульсирующем пятнистом пространстве, где яркие пучки света ослепляющих ламп чередовались с глубокими черными провалами почти потусторонней тьмы.

Тишина взорвалась автоматными очередями. Выстрелы звучали отовсюду. Женщины, стоявшие на освещенном месте, прижались друг к другу и обнялись. Иван прыгнул в сторону колонны и упал на землю. Ирина втиснулась в самый темный угол. Она нащупала щель между камнями и заползла в нее. Сверху на нее посыпалась пыль, содранная пулями с бесценных рисунков. Солидный Михайлов не стал суетиться. Он сел на камни и опустил голову.

Все оборвалось так же внезапно, как и началось. Со стороны входа послышался звук сирены. По проходу, между колоннами бежали египетские карабинеры. В белых штанах и рубашках, они казались ангелами с автоматами в руках. Тяжелое топанье их бутс возвращало ощущение реальности и материальности происходящему.

Выстрелы прекратились. Вой сирены не замолкал, и арабы ругались хриплыми голосами: они не могли слышать, куда убегают стрелявшие. Подхватив женщин под руки, они вывели их за ограду храма. Михайлов, Иван и Ирина следовали за ними в окружении белоснежных автоматчиков.

– Ну, выкладывай, девочка, кто и почему устроил на тебя охоту?

Михайлов был совершенно спокоен. Он сидел в кресле, в котором несколько часов назад сидел Иван.

– С чего вы взяли, что охотятся на меня?! Вы же банкир, хотя и сибирский. Откуда, кстати, в нашей Сибири – банкиры?

Ирина стояла в проходе и улыбалась. Иван с ногами залез на соседнюю кровать и листал своего Герцена.

– Ты на себя посмотри, – не унимался Михайлов. – Ты вся в песке, в осколках, в синяках. На тебя сыпались ошметки великого искусства древности, превратившегося в пыль от выстрелов.

– Ну да, не королева! А вы хотели, чтоб я была в собольей шубе, с яйцами Фаберже, привязанными к подолу? Чтоб они позвякивали следом, как консервные банки на хвосте у кошки? – девушка нервно рассмеялась.

– Так, вот что, – Иван поднял голову от книги и встал с кровати. – Ир, ты успокойся, переоденься, прими душ. Мы подождем тебя в баре. Приходи, дорогая.

Он протиснулся через колени Михаила Аркадьевича и вышел из каюты. Подождав несколько секунд, Михайлов тоже поднялся.

– Ты это, не мудри, мы, может, помочь хотим, – помедлил он около девушки, и захлопнул дверь.

Ирина вошла в бар, когда там все уже были в сборе. Две женщины уютно расположились на небольшом полосатом диванчике. Михайлов и Мышковской сидели на таких же полосатых креслах, принесенных с крытой палубы второго яруса. Ирина села у низкого стола и подобрала под себя ноги, как маленькая.

– Ты чего выпьешь? – Иван взял ее за руку.

– Чая, и побольше.

Иван пошел к стойке.

– Деточка, что случилось? – Вероника держала в руках апельсиновый сок. Она прищурила хитрые глаза и под ними набухли подушечки – редкая черта, создающая у ее обладателя постоянно-насмешливое выражение лица. Этот природный дар можно сравнить с улыбкой Гуинплена.

– Ты сказала, что ты из Хургады? – Михайлов опять взял нить разговора. – Там тоже, кажется, взорвали вчера отель?

– «Фараон», – Вероника решила участвовать в расследовании.

– Ты там жила? – Михайлов не отставал.

– Нет, но была.

– Итого, отель, гробница, стрельба в каменном мешке, – подвел итог банкир. – А как ты оказалась в Луксоре?

– Подвез тайный друг.

– В тебя же стреляли-то. Ириш, мы стояли прямо на открытом месте, под прожекторами. На нас ни одной царапины. Что ты сделала не так? – Вероника буравила девушку своими насмешливыми глазами.

– За мной охотится английская разведка – МИ-5, или МИ-6, – шепот Ирины потонул в хохоте Михайлова.

– Чудесно! Английская разведка – МИ-5!

– Банкир, что ты к ней пристал? Не видишь, у девчонки земля горит под ногами! – Иван принес маленький, белый чайник и поставил его перед девушкой.

– Огнетушитель надо… кислотный… – продолжал хохотать Михайлов. – И асбестовые белые тапочки.

– Почему ты думаешь, что это МИ-6? – Иван уселся рядом с девушкой, пододвинув ей чашку.

– Лучше – Моссад… – банкир не собирался утихомириваться.

– Я написала картины о принцессе Диане, – Ирина взяла свою чашку и пододвинула чайник.

– Понимаешь, девочка, за любой большой стрельбой и погонями стоят, как правило, большие деньги.

– Да откуда у нее большие деньги? – Вероника опять хитро прищурила свои глаза-пуговки.

Михайлов солидно глотнул из своего стакана. Лед стукнулся о стекло, и этот звук заставил всех вздрогнуть.

– Большие деньги – это легко. Это как два пальца. Деньги наркомафии. Раз. Скажем, кто-то из бывшего КГБ занимается транзитом наркоты. Далее – торговля оружием. Косяк миллионов в обмен на партию… ну, скажем югославских винтовок ЗАСТАВА на базе советского АК

Тут уже громкий хохот Мышковского прервал тираду Михайлова.

– Так что… прям 10 миллионов? Банкир, ну так, к слову, в одном обычном кейсе помещается ровно миллион долларов – сотенными купюрами. Это что ж… она 10 чемоданов таскает? – он снова весело заржал и звякнул льдом в своем стакане.

– Послушайте, дайте ей сказать. Иначе, зачем мы собрались? – Вероника встала. – Вы помешались на своих миллионах.

– Да что вы понимаете, – Михайлов быстро опустошил свой стакан и налил себе еще. Он махнул рукой в сторону Вероники. – Прикрылись мужем – режиссером. Сколько вас таких – хронических жен, бессмысленных и бесполезных…

– Михаил Аркадьевич, вам пора спать, явно алкоголь вам надо пить в мужской компании, в бане, или сауне, – включилась компаньонка жены режиссера.

Напряженная тишина повисла в воздухе. Худенькая, даже хрупкая Вероника застыла как от пощечины. Насмешка исчезла из ее глаз.

– Не страшно, когда не любят не за что. Страшно, когда есть за что не любить, – она устало опустилась на диван.

– Да что ты с ним разговариваешь! – всплеснула руками компаньонка.

– Давайте, давайте, – Михайлова явно начинало развозить. – Сочувствие – это удовлетворенная зависть. А вы все никак не удовлетворитесь? – Его тон стал выше. – Муж сам бабетт своих запомнить не может, а вы с бабой путешествуете? Где же ваше равенство? Если я помешался на миллионах, то вы в простом услужении у барчука – за что? За красивую тряпочку?

Иван Мышковской открыл было рот, но его перебила Вероника.

– Равенства нет, не было и никогда не будет. И мы все это, надеюсь, прекрасно понимаем. Да, одному можно, а другому – нельзя, но зато ему можно другое. И оставьте ваши немощные дерзости. Они меня не задевают.

– Можно подумать – у вас есть выбор, – Михайлов встал и покачнулся. – Либо барин, которому все можно, либо за неряху пойдешь мужика, тьфу… Проститутки на пенсии…

Он снова качнулся и поплелся к выходу. Ирина поднялась с кресла и быстро вышла. Иван побежал за ними.

Было уже глубоко за полночь. Рюрикович опять водрузился на свою кровать в каюте Ирины. Глаза его закрывались. Очевидно, что он с трудом удерживался от сна. События минувшего дня и выпитое в баре топили его сознание в спасительном сне. Но он героически сражался с законами биологии, то и дело, всплывая на поверхность реальности и пытаясь поддержать интересующий его разговор.

Ирина ходила по комнате.

– Ириш, да ты не нервничай. Все переругались, это понятно. Такой стресс. Небось, не каждый день приходится под пулями стоять! Коньяка хочешь? Я в баре прихватил.

– Вань, ты бы хоть сандалии снял. Я на этой кровати спать хотела.

– Да тебе сменили белье, не переживай, я проследил за этим делом. Так что, я тут буду тебя сторожить сегодня.

– Вань, но это правда, английская разведка.

– Ой, давай не будем. Я уже понял, что тут ты не шаришь, – Иван с удовольствием вытянулся на кровати.

– Понимаешь, я написала картины. Семь штук. Цикл. О принцессе Диане.

– Матушка, да какая на фик принцесса? Она ж давно того, в ящик сыграла, – Иван закрыл глаза.

– Да, но королева – еще нет. Да и вся королевская семья, похоже, не собирается сама играть на трубе, – девушка ходила по узкому проходу.

– Почему на трубе? – Иван открыл один глаз.

– В трубу вылетать, Вань, ты ж вроде по-русски без акцента говоришь.

– Да с какого бодуна-то? – он снова закрыл глаза.

– Да пойми ты, – Ирина села к нему на край кровати. – Они убили Диану. Хотя бы для того, чтоб по разводному суду не платить. Достала она их. А я в своих картинах их в этом обвиняю. В устранении.

– Ты что, фанатка леди Ди? – Иван даже не попытался посмотреть на девушку.

– Да плевать мне на эту дуру.

– Дура дурой, а свои 10 долларов в день имела. Она неплохо умела устраиваться.

– Ну, может, у нее имидж такой был – принцессы – дурочки?

– И талант Сары Бернар. Тебе-то что тут надо было?

– Я славы хотела. Выставки в Лондоне. Шума, толпы, поклонников, признания. Денег.

– А, сокровища. Сокровища – это я понимаю… Кто ж отказался бы… – князь открыл глаза.

– Ну и как прошла выставка? Тебе понравилось? – Иван подмигнул.

– Я не знаю. Наверное, ее не было.

– А картины где?

– Их Аль Файед купил. Ну, как купил. Семь тысяч долларов заплатил за семь штук. Символично так заплатил. Выставку обещал, – девушка снова встала и шагами промерила комнату.

– Так они что, в Лондоне?

– Да, но я не знаю, показал их Файед кому-либо, или нет. Мне нужно в Лондон, – она остановилась.

– Это легко устроить. У меня там брат живет. Я тебе могу помочь. Для начала – запиши номер моего телефона, чтоб не потеряться. А то потеряешься еще.

Иван поднялся на кровати, потянулся к карману своей рубашки, и двумя пальцами извлек из него телефон. Положив его обратно, он сел на кровати и из заднего кармана своих шорт достал бумажник, выудил карточку и протянул девушке.

– Вот, держи. Тут все мои телефоны. Парижский, мобильный, мыло. Звонить можешь за мой счет. А Файеда твоего и в Париже достать можно, его родственники живут недалеко от моего дома. Он же в «Риц» свой часто приезжает. Араб Петра Великого.

Он нагнулся и достал из-под кровати бутылку коньяка.

– А я немного еще выпью. Тяжелый был сегодня денек. Тебе что… тебе не привыкать… – пробормотал осоловевший князь и сделал большой глоток прямо из горлышка. Поставив бутылку на пол, он откинулся на подушки и закрыл глаза.

Девушка постояла над ним несколько минут. Потом убрала визитку и взяла свой рюкзак.

Билет в Хараре в Зимбабве не был дефицитом. Южное полушарие встретило Ирину весной. Все было в цветах. Двадцать семь градусов и ливень – обычная погода для этого времени года.