Текст книги "Полуночная ведьма. Ткач Кошмаров"

– Что ты?.. – Она нахмурилась, не договорив. – Уходи.

– Идем со мной.

Клио и сама пока не понимала, как освободить Джинни от опутавших ее снов. Но знала одно: она ее не оставит.

– Не могу. – Девочка словно на мгновение задумалась. А может просто ушла в себя. – Я хочу…

– Дождаться его, я знаю.

Поняла это по развешанным всюду картинам, по не высыхающим от слез глазам. По совсем недетской тоске в глазах ребенка.

Клио не раз наблюдала ее в глазах других детей, но никогда – в своих собственных. Ее семейная история была одновременно трагичной и столь странной, что трагедия превратилась в фарс.

Да, ее мать умерла… но вернулась в обличье лича. А потому со смертью Бадб жизни Морриган и Клио почти не изменились. Быть может, сама Бадб стала настойчивее в желании передать свое мастерство дочерям, которые, в отличие от нее, уходить в мир теней не спешили.

Да, их отец не принимал участия в их жизни. Можно даже сказать, бросил их. Но Клио знала о родном отце так мало, что иногда он казался ей не более чем призраком. Порой она задавалась вопросом: а существовал ли он вообще? Для полуночной ведьмы такой силы станется создать дочерей из воздуха и тьмы.

Клио догадывалась, что их отец не мертв. Если верить легендам, Леди Ворон не успокаивалась, пока не уничтожала врага. А если принять во внимание, какую ярость по-прежнему вызывало в ней одно упоминание о бывшем любовнике, становилось ясно: жажду мести она не утолила. Впрочем, ее ярость стала вполне понятна, стоило узнать, что именно отец Морриган и Клио, Сильный Холод и Ветер, Высокий Тростник, убил их мать.

Клио не могла забрать себе боль Джинни. Могла лишь спасти ей жизнь, чтобы там, в реальности, кто-то другой по-настоящему ее утешил. Чтобы она могла выплакаться на чьем-то плече.

– Идем со мной, – тихо, но настойчиво сказала Клио.

– Но что, если…

«Твой отец не придет».

– Он ждет тебя там, за дверью.

Здесь, в этом маленьком, полуразрушенном кукольном театре даже не было двери. Но Джинни, конечно же, поняла Клио. Вскинула прекрасные золотисто-карие глаза, в которых плескалась надежда.

– Правда?

«Ложь во спасение, Клио». А губы все никак не желали произносить «да».

– Идем, – мягко сказала она вместо этого, обрывая паутинные путы на тоненьких ногах.

Освободив Джинни, подала руку, и та робко вложила в ее ладонь свою. Послушная маленькая девочка, она пошла за ней, взрослой. Декорация, ставшая ловушкой для Джинни, складывалась за их спиной, словно карточный домик. Сон таял.

Но всегда ли будет так легко?

Первым, кого Клио увидела, проснувшись, был склонившийся над ней Ник с сияющим и чуточку горделивым взглядом. Клио улыбнулась ему.

Одна спасенная жизнь – и даже десятки – не возместит смерть Руаны, но…

За ее плечами все же осталась эта спасенная жизнь.

Глава 13. Конхобар

Несколько дней Морриган упорно убеждала себя, что нападение на лагерь охотников – совершенно не ее дело. Охотники Картрая были для нее скорее соперниками, нежели приятелями и друзьями. Однако среди погибших были ее наставники, учителя.

Такие, как старый, хромой Рори, который учил их, подростков, ирландскому и шотландскому бестиарию. Кажется, его ум потихоньку начинал слабеть: каждую свою лекцию Рори превращал в некое подобие сказки, будто путая их, вольных, с малышами. И никто из будущих грозных охотников не признавался, с каким нетерпением ждал следующий урок. Однако они все же выдали себя – тем, что дали Рори прозвище Шахерезада.

Или Кормак, бывший охотник, ставший мастером боевых искусств – высокий, плечистый мужчина с огромным шрамом от когтей грима на щеке. Мастеров в Картрае было несколько, но четырнадцатилетняя Морриган ждала именно его. С тренировочных боев под руководством Кормака она возвращалась в казармы с куда меньшим желанием умереть и с синяками, для разнообразия украшавшими не все тело, а только те его части, что особенно сильно соприкасались с землей. Кормак, зная, насколько Морриган физически слаба и насколько неумело обращается с тренировочным мечом, в пару ей ставил самых слабых противников. Герда Грэхам, Железная Герда, как ее называли, никогда бы такого не допустила. Но и ее – непреклонную, неприступную, не имеющую любимчиков, – было за что уважать.

И не все охотники были такими, как Карл, за стычку с которым Морриган впервые и отправили в кабинет к Конхобару. Среди них были и тихони-идеалисты, грезящие о борьбе за справедливость и о том, как будут защищать покой ирландцев. Одной Дану известно, почему они не пошли агентами в Трибунал или, как Ник, в Департамент. Почему выбрали столь неблагодарную, сложную, порой очень грязную (и в прямом, и в переносном смысле) профессию. Когда приходится идти по человеческим трупам или ручьям крови, как по оставленным колдунами следам. Когда нужно врываться в чужие дома, на пустыри, кладбища и склепы прямо посреди омерзительных ритуалов. Когда, попав в расставленный капкан, приходится наблюдать, как убивают новорожденных, и знать, что следующей жертвой станешь ты. И даже освободившись, вечно будешь помнить, как не успел, а значит, не смог спасти.

Проклятье, с этими людьми Морриган пять лет делила еду и кров! В те редкие мгновения, когда какому-нибудь смельчаку – обычно это был Лоуренс – непостижимым образом удавалось раздобыть вина, юные охотники, захмелевшие, вкусившие запретного плода, разделившие между собой один секрет, на короткое время, обычно до следующего тяжелого утра, стирали стены отчуждения и делились друг с другом своими мечтами.

Нет, никаких «изменить мир» или навсегда избавить его от «нечисти». Всего лишь отравиться в путешествие по соседним странам, к старости – а у охотников она начиналась рано – накопить достаточно денег, чтобы купить себе дом в Кенгьюбери, урвать самый дорогой заказ, поймать самого неуловимого отступника или какое-нибудь полумифическое создание вроде Ку Ши[18]18
  Ку Ши (Cù-Sìth (шотл.)) – в шотландском фольклоре – сверхъестественное существо, огромный пес с зеленой шерстью (иногда – белой) и длинным хвостом, заплетенным в косичку.


[Закрыть]. Простые, понятные наемничьи мечты.

Довольно одинокие, если подумать.

И вот она здесь, в десяти шагах от места, где все случилось. Тела давным-давно убрали, но в воздухе стоял металлический запах пропитавшей землю крови. Или же он – порождение ее собственного разума? Однако Морриган пришла сюда не затем, чтобы горевать о павших. Смысла в этом нет. По правде говоря, она не знала, зачем пришла. Просто должна была увидеть все своими глазами.

На этот, отныне покинутый всеми, островок Ирландии уже опустился вечер – по правилам ритуала очищения Файоннбарры ее кожа не должна была ловить на себе солнечный свет. Полуночный осколок истины жег руку. Морриган сама не помнила, как его достала. Она что, и впрямь собирается искать ответы? А дальше что? Что будет, когда она поймет, кто именно уничтожил лагерь? Пойдет по их следу, будет мстить? Она больше не охотница. Она – ведьма, на которую открыли охоту.

«А еще ты – человек».

– Проклятье, – выругалась Морриган.

Кажется, она действительно собиралась поймать проклятых мразей, напавших на Картрай. Вот только как? Судя по нескольким способам убийства и количеству погибших, напавших было немало. Пара дюжин? Несколько десятков? Все зависело от их силы и природных способностей.

Морриган поднесла осколок к глазам. Там, где оказались бессильны способности следопытов и рассветных чтецов, пригодится полуночная магия истины.

В отражении мира живых проступали нечеткие знаки. Жаль, лишь знаки, а не образы – кусочки разбитых на части видений прошлого. Те, что она наблюдала лишь единожды – когда шла по следу Леона Колдуэлла.

Сила. Кровь. Смерть. Вот о чем говорили ей знаки. Морриган пренебрежительно фыркнула. Подобное могла сказать и она, и для этого ей не нужен осколок истины. Достаточно просто знать, что здесь произошло. Были и другие знаки, но их заслоняла странная тень… Слишком большая, чтобы ею мог оказаться ее давний друг, демоненок, которого она вызволила из капкана мертвого человеческого тела. Слишком… похожая на человеческую.

Ее старая знакомая, та несчастная душа, что пострадала от рук Колдуэлла? Или… Кадия?

Морриган так торопилась вынуть из прицепленной к поясу кожаной сумочки черную свечу, что едва не уронила ее на землю. Легким касанием пальцев и призывом рассветной силы зажгла фитиль. Огонек свечи рассеял вечный мрак мира теней. Чем дольше Морриган вглядывалась в отражение полуночного осколка, тем больше находила человеческих черт в застывшей по ту сторону душе.

Она надеялась увидеть кудряшки рыжих, пусть и потускневших в мире вечной полуночи волос и светло-зеленые глаза, пусть и утратившие озорство и дерзость. Надеялась увидеть стройную, гибкую фигурку девушки, которая так сильно любила отца, что однажды оставила и родной дом, и колдовскую силу. На губах застыло уже готовое сорваться «Прости».

Слово, которому, вероятно, суждено так и остаться невысказанным.

Длинные волосы по плечи, крепкая и атлетичная – особенно для пятидесятилетнего – фигура, мужественное лицо, сейчас искаженное злой, даже разъяренной гримасой. Вот кто застыл по ту сторону Вуали.

– Невероятно, – прошептала Морриган, чувствуя странный холодок в животе.

Этого человека она, пожалуй, меньше всего ожидала увидеть. Егермейстер, заведующий лагерем охотников Картрай…

Конхобар собственной персоной.

Он что-то кричал ей, но отсюда, из мира живых, Морриган никак не могла его услышать. Она обреченно вздохнула.

Душа, которая помогла ей отыскать Колдуэлла, была восхитительно нема. Через призму мира теней она показывала Морриган одно и то же видение, а потом и вовсе, взяв дело в собственные руки, теневыми тропами провела ее к «фабрике чар». Разинутый в крике рот и поток нескончаемых ругательств, которые Морриган умудрилась прочитать по губам Конхобара – зная его характер, сделать это было несложно, – говорили о том, что с ним такой номер не пройдет. Хуже всего то, что Конхобар вряд ли вообще теперь исчезнет из ее жизни, раз однажды появился в ней.

Однако… Души редко – реже, чем порой хотелось бы – взаимодействовали с людьми. Часть из них, оказавшись в мире теней, очень быстро забывала о прошлом – а значит, и о тех, кто остался в мире живых. Часть счастливчиков уходила в чертоги Дану, а часть была слишком слаба, чтобы дотянуться до кого-то, оставленного за Вуалью. Конхобар оказался силен духом, раз сумел так легко связаться с ней – пусть Морриган и сама сделала ему шаг навстречу. Игнорировать столь явное преимущество Конхобара над другими духами было бы весьма глупо и недальновидно.

– Проклятье, – мрачно повторила Морриган.

Шагнуть в мир теней, когда в твоем распоряжении вместо ритуальной комнаты с зеркалами в пол лишь небольшой осколок истины – дело непростое. Морриган не сразу нашла нужное расстояние между воткнутым в землю зачарованным куском зеркала и собой. Однако благодаря одному рассветному трюку, способному менять свойства объекта, в отражении осколка истины она теперь помещалась целиком.

Держа в руках свечу, Морриган прошептала: «Anedore maes orvei», что значило «пустите меня глубже». Не в Вуаль – в Юдоль Печали, обитель духов.

Мир теней принял ее в холодные, неживые объятия. На мир живых накинули черный саван, заставив его угаснуть, раствориться в темноте.

– Соизволила-таки явиться? – неприязненно произнес Конхобар. – Ну здравствуй, ведьма.

Морриган рассматривала его, чуть наклонив голову и сощурив глаза. Видеть ли в нем угрозу? С Конхобара станется нарушить собственные принципы и в мире мертвых. Ведь это именно он позволил ей обращаться к полуночной магии для ловли колдунов-отступников, лишь бы только прославить свой лагерь и провозгласить охотников Картрая как одних из лучших в Ирландии.

Раз Конхобар все еще здесь, Дану в свои чертоги его не позвала.

– Жаль, я вовремя не распознал в тебе тьму.

– Ой, бросьте, – скривилась Морриган. – Вы не могли не знать, кто я такая. Да, мы, юные вольные, любили говорить о том, что с нашими семьями нас ничего больше не связывает. Что мы сами по себе и берем судьбу в собственные руки. Правда в том, что вы, Конхобар О`Риган, не могли приютить в своем лагере Морриган Блэр и не подумать о ее родственной связи с Бадб Блэр, легендарной Леди Ворон. Кто угодно, но только не вы.

– Твоя правда, ведьма. Правда и в том, что тьма живет в каждом из нас. Но кто-то запирает ее внутри, а кто-то подкармливает ее, словно голодного монстра, взращивая ее. А потом спускает тьму с поводка, позволяя ей кормиться уже душами невинных.

Морриган покачала головой. Конхобар бы нашел общий язык с Файоннбаррой. И все же от колдуна ночи ожидаешь пространных рассуждений о тьме внутри человека, а вот от взрывного, но немногословного мастера-охотника с замашками генерала…

– О, да, вы не можете простить мне, что в нашу прошлую встречу в клубе, где вы, глядя на полуголых танцовщиц, предавались размышлениям о невинных и спасении мира, я знатно вас потрепала.

– Нет, я не могу простить тебе того, что девушка, на обучение которой тратили свое время лучшие из наставников, одна из моих воспитанниц, которой до поры до времени я мог только гордиться, стала убийцей.

– Я не убивала Лару Кэнни. Дух убил моими руками. Так что Трибунал обвинил меня ошибочно. Хотите поговорить о времени? Прекрасно. Каждая минута, что я провожу в мире теней, выкачивает из меня жизнь. Я не собираюсь тратить драгоценное время на выяснение отношений. Если вам есть что сказать – говорите.

– Если это правда…

– То, что я была ведома, убивая невинную жертву? А разве это что-то изменит?

– Для меня – да, – отчеканил Конхобар.

Морриган выжидала, как всегда чувствуя ход невидимых часов, что отсчитывали утекающие мгновения ее жизни. Что ж, у нее оказалось куда меньше выдержки.

Или же ей, в отличие от неизбежно мертвого егермейстера было, что терять.

– Что случилось с лагерем?

– На нас напали. Тактика простая, но действенная. Сначала нейтрализовать охрану лагеря, затем – егерей, чтобы не успели отдать команды, а потом методично истребить всех попавшихся под руку охотников – как опытных, так и новобранцев.

– Сколько их было?

– Около дюжины. Все – существа древней крови. Вервольфы, глейстиг, гвиллионы[19]19
  Гвиллионы – злые горные фэйри Уэльса, безобразные существа женского пола, которые по ночам подстерегают путников на горных дорогах и сбивают их с пути.


[Закрыть], бааван-ши. Это те, кого я успел разглядеть. Выглядели они как дикие оборванцы, но ярость в них… ярость их вела. Они пускали в ход когти, клыки и зубы. Разрывали людей на части, одним укусом высасывали из них кровь.

Морриган отчаянно пыталась прогнать видение случившегося, но оно упрямо оживало перед ее глазами. Кровь… Всюду смерть и кровь.

– Почему они? Не колдуны-отступники, за которыми подобные нам охотились десятилетиями… а существа древней крови? Откуда в них такая ненависть?

– Эти твари постоянно ноют о том, что Трибунал их притесняет, – кривя губы, сказал Конхобар.

Морриган покачала головой.

– Это объясняет их злобу по отношению к людям, но не ожесточенную ненависть, итогом которой стало истребление десятков охотников и егерей. Если они так сильны, что мешало им напасть сразу на резиденцию Трибунала?

Взгляд Конхобара потускнел. Он, призвавший Морриган в мир мертвых, отказывался говорить! Неужели всерьез считал, что она удовлетворится сказанным?

– Те слухи, что доходили до меня, вовсе не слухи, верно? – медленно спросила Морриган.

– Тебе придется быть чуть более конкретной.

– О, вы точно знаете, о чем я говорю. Иначе не отводили бы сейчас взгляд.

Конхобар упрямо молчал, не глядя в ее сторону.

– Ну хорошо. Люди по всей Ирландии рассказывают о том, что некие группы вот уже несколько лет охотятся на существ древней крови. Отлавливают их, как в старину отлавливали полуночных ведьм, чтобы сжечь на кострах и очистить их душу. Почему я не сравниваю с тем, как мы, истинные охотники, по заказу Трибунала отлавливали колдунов-отступников? Да потому что в случае с «охотой на ведьм» Темных веков и охотой на существ древней крови никакого трибунала в его первоначальном значении нет. Нет никакого суда. Поговаривают, носителей древней крови усыпляют, как бродячих псов, и забирают с собой.

Мертвый егермейстер хранил упрямое молчание.

– Балор вас забери! – взорвалась Морриган. – Мне кажется, вы чересчур близко к сердцу приняли выражение «унести секрет с собой в могилу». С вашей смертью ни вы, ни я, ни Трибунал ничего уже поделать не можем. Но вспомните, ради Дану, о том, что в Ирландии есть еще десятки подобных лагерей. Вы действительно хотите, чтобы в один из дней уже другие охотники проснулись от душераздирающих криков или раздирающих их грудь когтей?

– Ловчие.

– Простите?

– Их называют ловчими. Это не охотники, как ты могла подумать. Верней… не совсем. Никого из них Гильдия охотников не воспитывала с самой юности, как вас в Картрае.

– То есть? – насторожилась Морриган.

А она уже успела решить, что ловчие – лишь особый подвид охотников, вместо полуночных колдунов «натасканный» на существ древней крови.

– Всех ловчих к нам направлял Трибунал, – нехотя сказал Конхобар. – В меру молодые, очень редко – юные. Так или иначе, когда они поступали к нам, они уже были трибунами или, во всяком случае, работали на Трибунал.

– Есть разница?

– Есть. – Однако объяснять егермейстер не стал. – Мы лишь проводили что-то вроде ускоренного обучения. Учили сражаться, проверяли знание бестиария, но отдельно от вас, основной группы охотников. Периодически в лагере появлялись трибуны. Они следили за ходом подготовки и, если считали, что ловчие готовы, забирали их с собой. Я даже не знаю, где базируются ловчие. Вряд ли у них есть свои лагеря, иначе их подготовка проходила бы там, а не среди охотников. Трибунал их явно не готов обучать.

– И как долго это продолжалось?

– В Картрае? Несколько лет. Насчет других лагерей сказать не могу.

Морриган на мгновение стиснула зубы.

– Зачем? Что они вам сделали?

– Что нам сделали существа древней крови? – хохотнул Конхобар. – Раз ты спрашиваешь, значит, Трибунал добился своей цели – защитил граждан Шотландии и Британских островов и обеспечил их покой и безопасность. Древние требуют к себе особого отношения.

– Разве? А мне казалось, они хотят лишь того, чтобы к ним относились не хуже, чем к людям, – холодно отозвалась Морриган.

Конхобар подался вперед. В этой угрожающей позе – сжатые кулаки, опасно сощуренные глаза – она видела его прежнего. Властного, вспыльчивого, непреклонного… Живого.

– А как насчет тех существ, что живет, словно по законам волчьей стаи? Мира животных, но не людей? Тех, кто по ночам выходит на охоту, а поутру оставляет за собой трупы? Обескровленные, растерзанные на куски? То, что ты видела по ту сторону завесы… все это они делают с людьми.

– Не говорите со мной как с маленькой. Я знаю, на что способны дикие древние.

– А как, скажи мне на милость, ты отличаешь диких от других? Как можешь быть уверена, что тела, которые по утрам находят в Кенгьюбери – это жертвы одичавших? А не тех, кто входят в наши дома, торгуют с нами, стоят в одной очереди с нами, а ночами охотятся на нас, потому что мы для них – развлечение и еда? Два в одном, как говорится. Как мыши для котов. Ты не представляешь, на какие зверства они способны.

– Как и люди, – сухо парировала Морриган.

– Твоя правда. Но пока люди вынуждены жить по правилам, магия существ древней крови находится за рамками деления на рассветную и полуночную, а потому контролировать их практически невозможно.

– Поэтому вы просто истребляете их?

– Их истребляем не мы, – устало возразил Конхобар. Пыл его на глазах угасал. – А ловчие.

Морриган помолчала, кусая губы.

– Почему тогда напали на вас?

– Возможно, Трибунал для них – слишком серьезная угроза, и начать решили с малой. Возможно, существа древней крови как-то узнали о том, что мы тренируем ловчих. – Конхобар смотрел на нее из-под сведенных бровей, однако его взгляд по-прежнему был проницательным и цепким. – Что будешь теперь делать?

Морриган покачала головой.

– Не знаю. В чем вы точно правы, так это в том, что существа древней крови, если они этого хотят, могут оставаться совершенно неуловимыми. В диких лесах и в Пропасти обитают десятки древних. Как мне искать тех, кто на вас напал? – Она помолчала. – А что будете делать вы? Искать путь в Юдоль Безмолвия?

– Нет, Морриган. Пока я могу наблюдать за миром живых, пусть даже через крохотную щелку, я останусь. Хочу увидеть, чем это все закончится.

– Что «все»?

Складка меж бровей Конхобара стала глубже.

– Сам не знаю. Но духам и демонам отчего-то неспокойно. Со мной они не говорят – увещевать не умею, а свою силу по пути сюда я растерял. Одно знаю точно: что-то грядет. Связано ли это с моей смертью и смертью моих ребят, я не знаю. Однако времени теперь у меня достаточно.

Пробормотав неловкие и бессмысленные слова прощания, Морриган с облегчением выскользнула в мир живых. Тот встретил ее запахом крови и тишиной, которую нарушал звенящий в ее голове голос Конхобара.

«Что-то грядет».