Текст книги "Другие истории, которые заставят тебя покраснеть (сборник)"

– Иди к нему, думаю, так будет лучше. Я сейчас уйду.

Ангел! Он избавил меня от выбора, от того, как мне вести себя с ним, и от ответов на его вопросы. Я поцеловала его в последний раз и пошла к Иву. Я молча скользнула в нашу кровать и обняла его. Через несколько минут я услышала, как за Ше (за моей реализованной фантазией) захлопнулась дверь. Я попыталась заснуть, но противоречивые мысли роились в моей тяжелой голове. Не совершила ли я худшей ошибки в своей жизни? Стоило ли этого то необычайное наслаждение, которое я испытала? Я прижалась к своему возлюбленному и другу. Я была уверена, что его мучают те же мысли, и с трудом сдержалась, чтобы не заговорить с ним. Я так хотела, чтобы он сказал о том, что чувствует! Я ощущала его напряжение, его дыхание было ровным, но не расслабленным, что говорило о том, что он не спит. Он взял мою руку и прижал ее к сердцу. Этот жест немного меня успокоил, обещая избавить меня от долгой напряженности в отношениях. Сон завладел мной, унося на своих крыльях и давая надежду на то, что завтра снова встанет солнце и все будет так, как прежде.

* * *

Я проснулась в пустой постели; никаких следов моего возлюбленного. Посмотрев, который час, я решила, что маловероятно, чтобы он уже ушел на работу. Вчерашние события роились в моей сонной голове, и дурное предчувствие заставило меня подняться, несмотря на ранний час и возможность еще поваляться в постели.

Его не было ни на кухне, ни в гостиной. Напрасно я искала записку, которую он, как правило, оставлял мне. Ничего… Кроме кота, трущегося о мои ноги и мурлычущего, и совершенно не озабоченного моими проблемами. Кофе готов… Это уже кое-что. Я решила выпить чашку обжигающего напитка, присев на край стула и пытаясь сообразить, что могло заставить Ива уйти так рано. Но мне ничего не пришло в голову, разве что роскошное тело Ше, касающееся моего, и горящий от желания взгляд Ива. Я с трудом отогнала эти воспоминания, решив вернуться к ним позже. Сейчас мне было страшно. Все то же предчувствие тяготило меня. Я чувствовала себя совершенно беспомощной и решила заняться утренними делами, надеясь, что это поможет мне прийти в себя.

К счастью, я должна была участвовать в утреннем совещании. Это должно было помочь скоротать время… Но собрание закончилось, а я по-прежнему пребывала в неведении. Было уже одиннадцать часов, но об Иве ничего не было слышно. Я пыталась дозвониться ему на работу, но мне сказали, что он еще не приходил, хотя его ждали – он должен был присутствовать на совещании, назначенном на девять утра… Я притворилась, что не имею понятия, что происходит. «Да, конечно, если я что-нибудь узнаю, то попрошу его сразу же перезвонить».

Оставшееся время тянулось долго, не принеся никакого успокоения. Мой звонок ему на работу в пятнадцать часов был также бесполезен, как и предыдущий. По тону секретарши я догадалась, что она тоже беспокоится. Я больше ничего не могла с собой поделать и ушла с работы.

Я вернулась домой взвинченная, расстроенная, издергавшаяся. И поняла, что Ив уже побывал здесь до меня. Сложно было не заметить, что исчез музыкальный центр, опустел шкаф, где висела мужская одежда, а в ванной больше не было ни лосьона после бритья, ни бритвы. Три верхних ящика комода также были пусты. Ушел… ушел навсегда.

Я была опустошена. Мой мозг отмечал все эти перемены, мелочи, но я чувствовала лишь, как внутри меня нарастает холод. Все перевернулось в моей голове, вспомнились лучшие моменты нашей жизни, которых я лишилась по своей глупости, уступив мимолетной и пустой фантазии. В конце концов, он был прав, бросив меня. Будучи честной сама с собой, я признавала, что мне трудно выбросить из головы воспоминания о теле Ше. Сейчас я понимала, что эта картина всегда стояла бы между нами, отравляя наши отношения.

Одна в пустой квартире, где столько всего напоминало об Иве, я чувствовала себя несчастной. Абсурдность моего поведения приводила меня в ярость. Почему я не могла довольствоваться одним потрясающим мужчиной, как все остальные женщины в мире? Нет. Мне захотелось больше, я возомнила, что сильнее всех и могу не считаться с чувствами других. Я часами плакала от гнева и печали. Мне уже отчаянно не хватало Ива; он сумел бы утешить меня… если бы я заслуживала этого! Я расплакалась еще больше. Устав, я уснула прямо на диване, где и провела всю ночь.

Каждый день без новостей об Иве угнетал меня все больше. Мне его так не хватало, что я ощущала физическую боль. И в то же время я не могла прогнать образ Ше из моей глупой головы, спрашивая себя, захотел бы он снова встретиться со мой. Я ненавидела себя за такие мысли, но ничего не могла с этим поделать.

Прошло почти два месяца, когда я решила развеяться с одной приятельницей, прогуляться в пятницу вечером. Мы медленно брели по Бульвару Сан-Лоран в поисках какого-нибудь местечка, чтобы присесть. Мы не знали, что именно ищем; у нас уже урчало в животе, но мы хотели найти что-нибудь с приятной музыкой, напитками и хорошей компанией. Это был славный вечер; впервые с тех пор как меня бросил Ив, я чувствовала, что не так уж отвратительна, что, несмотря на ужасную ошибку, он однажды сможет простить меня.

Потом я словно увидела призрак. Я узнала эту высокую статную фигуру, возникшую ниоткуда. Узкая талия, бронзовая кожа, конский хвост… Я была так взбудоражена его появлением, что чуть было не упустила, что он не один – кто-то шел с ним рядом, очень-очень близко, держась пальцем за пояс джинсов Ше. Это успокоило меня. Не будем нервничать. Он не один: следовательно, не надо заявлять о своем присутствии. Но мое сердце бешено колотилось, руки стали влажными. Лишь бы он не заметил меня!

Парочка – это явно была парочка – продолжала идти, не подозревая о моем присутствии. Потом Ше остановился, чтобы поцеловать голову своей спутницы… и тут я поняла, что это не женщина, а… мужчина. Его профиль заставил меня вздрогнуть. Я окаменела.

Конечно, у него были более длинные, чем прежде, волосы, немного изменившийся стиль одежды, «легкая небрежность», но это был точно он – мой Ив!

Бабник

Фредерик внезапно проснулся. Это было одно из тех резких пробуждений, когда вас мучает кошмар и вам кажется, что вы только что избежали чудовищную катастрофу: холодный пот, пустота в желудке, ощущение того, что вы чуть было не пережили эту катастрофу, сердце бьется в бешенном ритме, грудь словно зажата в тисках. Ужасное пробуждение. Он попытался резко встать, но ему это не удалось. «Но что случилось?».

Наконец он заметил длинную трубку, тянущуюся от его руки к машинке, издающей отвратительное «пип, пип…» в его изголовье. Он попытался понять, что с ним произошло. Однако воспоминания были смутными. Он догадывался, что находится в больнице, но не знал, как и почему в ней оказался.

Его охватила паника, и тысячи вопросов, атаковавшие его мозг, выявили со всей очевидностью: кроме своего имени, он не знает ничего. Он смутно припоминал эту комнату, кажется, он уже просыпался в ней – час, день, неделю назад? – и врача, который его осматривал. Он также помнил, что пытался объяснить ему, что почти ничего не помнит. Тот внимательней осмотрел его, но не нашел ничего серьезного и сказал, что память обязательно вернется к нему через какое-то время.

– Вы получили удар по голове… Вполне естественно, что это не прошло бесследно. Но вы молоды и здоровы, думаю, не ошибусь, сказав, что все уладится через несколько дней.

«Хм, удар по голове…»

Фредерик попытался припомнить детали возможной аварии. Ничего. Судя по тому, что сказал врач, это его соседка вызвала скорую помощь, после того как он упал, скорее всего, с лестницы, с которой, вероятно, подрезал ветки деревьев. Кажется, ему повезло. Переломов нет, никаких серьезных повреждений, за исключением вывиха руки и неприятной амнезии. Конечно, он понимал, что пострадал серьезней, чем чувствует это на данный момент, так как пока не ощущает боли. Однако он мог пожаловаться на онемение в области поясницы и некоторое неудобство. Его правая рука закованная в гипс, не причиняла ему ни малейших страданий, по крайней мере, сейчас. Левая, украшенная повязкой совсем не болела, если ею не двигать. Он попробовал пошевелить ногами и встать, чтобы убедиться в том, что все в порядке, но бессильно упал на кровать, оглушенный и сконфуженный. В глазах замелькали круги, и он закрыл их, пытаясь справиться с головокружением. Несмотря на все это и на многочисленные вопросы, мелькающие в его голове, он почти сразу же погрузился в тяжелый сон

* * *

Его второе осознанное пробуждение сопровождалось жизнерадостным голосом врача, открывающего шторы, чтобы пустить в комнату полуденный солнечный свет. Фредерик поспешил прогнать остатки сна, сообразив, еще до того, как окончательно проснулся, что память так и не вернулась к нему. Он знал, что его зовут Фредерик, это все. Но зато он чувствовал себя гораздо лучше. Через несколько мгновений он понял, что тошнота и головокружение также прошли. Он чувствовал себя почти в форме и ужасно захотел есть. Просто ужасно. Он прочистил горло и обратился к врачу:

– Когда я попал сюда?

– Ну… вы здесь уже два дня. Вас привезли в понедельник в конце дня, а сегодня среда. Вы практически спали все это время… Вчера вы проснулись, но через полчаса снова заснули, это все. Вы плохо помните об этом? Мы сейчас отключим капельницу, вам она больше не нужна, и я осмотрю вас. Ваша рука не причиняет вам боль?

– Не очень. Ничего не болит с левой стороны, и лишь беспокоит правая, когда я пытаюсь двигать ею.

– Очень хорошо. Вы упали с приличной высоты, и просто чудо, что так легко отделались! Так. Как вас зовут?

– Фредерик… Бюисоно.

– Где вы живете?

Фредерик сделал паузу. Казалось, что ответ вертится на кончике языка, но никак не хочет перейти на губы. Он нахмурил брови, но не возникло никакой картинки, связанной с местом его жительства.

– Не имею ни малейшего представления. У вас есть мои документы?

Врач дал ему портфель, который Фредерик не узнал. Он просмотрел содержимое, и его охватило странное ощущение. Фотография на водительских правах казалось, принадлежит кому-то другому, кому-то совершенно неизвестному. Врач протянул ему зеркало и Фредерик констатировал, что его отражение соответствует фотографии. Он с интересом прочел бумаги и узнал, что ему тридцать восемь лет, что он не женат, не болен, и что он дал согласие на использование своих органов в случае смерти, что у него множество кредиток, машина, чековая книжка, и что он проживает на тихой улице на краю города.

Благодаря этому Фредерику удалось вспомнить, что находится рядом с его домом, и как туда добраться на машине; он мог даже сказать какой сегодня день, месяц и год, в какой стране он живет… но он не мог сказать, ни почему оказался здесь, ни что этому предшествовало. Судя по документам, он холостяк. Так. А есть ли у него подружка? Живы ли его родители и кто они? Где проживает его семья? Кто его друзья? Кто он по профессии?

Он снова спросил врача:

– Ко мне кто-нибудь приходил? Подружка, брат, коллега?

– Никто еще не приходил, кроме вашей соседки, медсестры, которая постоянно справляется о вас. Подождем до завтра, и если ваша память не вернется, мы попросим ее прийти, возможно, это поможет вам.

Врач закончил осмотр и вышел, пообещав прислать ему поесть. Оставшись один, Фредерик внимательно вгляделся в свое отражение в зеркале. Молодой мужчина, довольно привлекательный, несмотря на круги под глазами и бледность. Он поднял свою более здоровую руку и начал внимательно разглядывать ее, потом осмотрел свое тело, странно незнакомое и одновременно смутно близкое. Он остался доволен увиденным: широкие плечи, сильные руки, длинные прямые ноги, плоский живот; немного длинноватые ступни, но это было самым большим недостатком. Затем он увидел свой мужской орган, и остался доволен.

«Я не знаю, кто я, но, по крайней мере, все на месте, – сказал он себе. – Остается узнать, кто им пользуется!»

Как и обещал врач, пришла медсестра, и принесла ему еду. Молодая женщина, поставившая перед ним поднос, была весьма хороша: немного полноватая, на щеках прелестные веснушки, ослепительная улыбка. Стетоскоп, висящий на шее, делал ее похожей на маленькую девочку, играющую в доктора. Ее тесный халат давал возможность угадать небольшие заостренные груди и аппетитные округлые ягодицы. Фредерик почувствовал что-то вроде «дежа вю» и спросил себя, полный надежды, был ли он знаком с этой очаровательной дамой до происшествия.

– Ну, как чувствует себя самый очаровательный пациент на всем этаже?

Фредерик немного покраснел, польщенный:

– Не так плохо, как могло быть… Простите, но у меня ощущение, что я где-то вас уже видел. Мы не знакомы?

– Знаете, это не слишком оригинально! Нет, я не думаю, что мы знакомы, по крайней мере, близко. Возможно, мы пересекались где-нибудь, мы живем в маленьком городе! Давайте, я осмотрю вас, чтобы удостовериться, что все хорошо. Я знаю, что врач осмотрел вас, но я хочу проверить ваш гипс, повязку и измерить температуру. Потом вы сможете поесть. Вы, должно быть, голодны!

– Должен признаться, что съел бы быка, но занимайтесь столько, сколько надо…

Она дала ему термометр и повернулась к загипсованной руке. Она деликатно массировала его пальцы, потом вытянула его руку, чтобы посмотреть верхнюю часть гипса. Теперь его рука опиралась о ее талию. Ее тело было горячим и упругим, а ее прикосновения – ласкающими. Хотя ситуацию, как понимал Фредерик, нельзя было назвать в прямом смысле эротичной, однако это не помешало ему возбудиться от присутствия тела, находящегося так близко. Он больше не обращал внимание на то, что она делает, до того как его рука не оказалась прижатой уже не к талии, а прямо к груди женщины. Маленькой, но упругой, как у юной девушки. Его беспокойная плоть выбрала именно этот момент, чтобы заявить о себе эрекцией, и Фредерик отчаянно покраснел. Медсестра заметила это, но лицо ее осталось безмятежным. Пациент полностью сконцентрировался, чтобы запретить своим пальцам сжиматься и разжиматься на этом теле, но рука постоянно вертелась вокруг медсестры, якобы доставая что-нибудь с туалетного столика. Против его воли, рука Фредерика нашла одну из восхитительных грудей и нащупала чуть напрягшийся сосок. С каким удовольствием он расстегнул бы ее тесный халат, чтобы смять их, попробовать на вкус эту кожу, казавшуюся такой нежной!

– Так, за исключением небольших болей и потери памяти, все в порядке?

– Д…да…

– Нет легкой ломоты от долгого лежания?

– Немного, особенно в области поясницы…

– Давайте я помогу вам сесть, будет гораздо удобнее. Когда вы поедите, я помогу вам встать.

Она захватила одной рукой плечи Фредерика и осторожно приподняла его. Потом, подсунув под него руку, занялась его поясницей, ощупывая занемевшие мускулы и кости.

Фредерик дернулся, когда она чуть-чуть надавила на бедро. Она приподняла простыню и обнаружила огромный, уже пожелтевший синяк, хотя он не чувствовал никакой боли, пока она не прикоснулась к нему. Она извинилась и совсем откинула простыню, чтобы оценить травму. Ничего серьезного… При этом, пользуясь своим положением специалиста, она задержала взгляд на органе, который находился в отличной форме…

Надавив на кости таза, чтобы проверить реакцию, она нежно скользнула пальцами по коже, почти коснувшись ягодиц. Фредерик почувствовал, как запульсировала его плоть; и смутился, но ничего поделать с этим не мог. Это прикосновение (обычная работа медсестер, внимательных к своим пациентам? Он не был в этом так уверен!) было невыносимым.

Она попросила его раздвинуть ноги, чтобы убедиться, что и в остальном все в порядке, и продолжила массаж, перенеся усилия с поясницы Фредерика на его живот. Ее руки соединились в области паха, напоминая двух вальсирующих танцоров, готовых танцевать всю ночь. Потом она развела пальцы и принялась гладить внутреннюю сторону его бедер так легко, что это было похоже на прикосновение перышка.

Наконец она поднялась, и Фредерик почувствовал одновременно грусть и облегчение. Он очень надеялся, что она вернется проверить его состояние через несколько часов.

– Хотите, чтобы я помогла вам поесть? Это не так просто сделать одной левой рукой, тем более не совсем здоровой…

Фредерик собирался отказаться, но вместо этого принял жалостливый вид, чтобы показать, как ценит ее предложение.

Она села рядом с ним и помогала ему почти с материнской заботой. После каждого глотка Фредерик спрашивал себя, не влюбится ли он в столь очаровательную персону. Ему была приятна мысль о том, что он проведет много дней, окруженный ее заботой. Он так и не преуспел в том, чтобы унять свою эрекцию – едва ему удавалось подавить ее, она снова возвращалась, стоило Анни – разве не самое прекрасное имя во вселенной? – ему улыбнуться.

Она кормила его медленно, давая ему достаточно времени, чтобы прожевать и проглотить еду, не прекращая болтать обо всем своим очаровательным голосом. Фредерик был покорен, автоматически пережевывая пищу, не придавая значение тому, что глотает, предпочитая любоваться каждой черточкой ее очаровательного лица, слушать ее звенящий голос, смотреть на ее улыбающиеся губы. Обед закончился, Анни признала, что слишком задержалась и должна заняться теперь другими пациентами. Она помогла ему встать, немного походить вокруг кровати, а затем ушла.

* * *

Остававшийся в постели весь остаток дня, Фредерик чувствовал, как силы возвращаются к нему. Размышляя о последнем приеме пищи, он спрашивал себя, понравилось ли ему то, что он проглотил. То, каким образом его кормили, было достаточно, чтобы съесть все, что угодно! Он не мог не думать об Анни, не ждать ее, и каждый раз, когда он слышал шаги, приближающиеся к двери, его сердце начинало биться сильнее. Его плоть при этом увеличивалась, слегка приподнимая простыню.

Потом зазвонил телефон. Фредерик удивился, он не знал, должен ли он отвечать. Однако любопытство взяло верх, и он снял трубку, в нетерпении услышать голос, который, возможно, будет ему знаком.

– Фредерик! Это я, мама!

– Э-э… Здравствуй.

– У тебя все в порядке? Ничего не сломано? Слушай, я во Флориде с Ларри. Хочешь, чтобы я приехала? Ты ел? Ты спал? Кто-нибудь навещал тебя? Где твой отец? Что произошло? Ну, говори же!

Фредерик молчал. То, что это его мать, причем вещающая таким повелительным, резким, почти истерическим голосом, ничего не вызвало в нем. Он попытался объясниться, но все смешалось в его речи:

– Послушайте… послушай, мама. Все, что я знаю – это то, что я получил удар по голове. Больше я ничего не помню…

– Что?! Ты получил удар по голове! Я знала, что не должна была позволять тебя уходить из дома. Это была ошибка твоего отца! Но что с тобой приключилось? Ты упал? Тебе больно?

– Я уже сказал, что ничего не помню… Я не знаю, что произошло…

– Но послушай, это невозможно. Ты не можешь просто так все забыть! Даже меня? Ты больше не помнишь меня? Слушай, я должна приехать! Я отправляюсь прямо сейчас. Ларри и я будем очень скоро, ты…

– Это не так страшно! Все нормально…

– Ты пытаешься от меня отделаться! Я полагаю, все твои подружки ухаживают там за тобой, но я твоя мать и …

– Никого, нет никого. Кто моя подружка?

– Ты хочешь сказать: которая? Мой милый Фредерик! Ты всегда говоришь, что у тебя их столько, что нет времени представить их! Откуда мне знать, которая из них настоящая? Я всего лишь твоя мать!

– Ох…

Фредерик был обескуражен. От этой женщины у него разболелась голова. Это была она, его мать, которая не позволяла вставить ни слова, которая, кажется, не поняла ни слова из того, что он сказал? Ему не хватило мужества продолжить этот разговор.

– Ладно, мама, увидимся, когда приедешь. Хорошо?

– Хорошо. Целую тебя, береги себя! Я обещаю, что приеду как можно быстрее! Какой ужас! Мой сын не может вспомнить собственную мамочку… Держись, я уже еду!

Фредерик мог поклясться, что она заплакала. Вот в чем он нуждался! Он сказал, что тоже целует ее, что ему не терпится ее увидеть, что было почти правдой.

Потом он повесил трубку и вспомнил ее слова. Он понял, что Ларри – это не его отец. Но почему отец был ответственен за случившееся, и кто такой Ларри? Какой-то кошмар!

Кроме того, оказывается, что у него было столько подружек, что он даже не утруждался представлять их матери! Ну, после того, что он услышал только что, это неудивительно! Возможно, он один из тех холостяков, что проводят каждые выходные с новой пассией? Эта мысль ему понравилась. И, кроме того, разве Анни не назвала его «очаровательным»?

Это обнадеживало! И если верить матери, одна из его подружек рано или поздно навестит его. Возможно, они еще не знают о случившемся… Это заставило его взгрустнуть, так как он все еще не мог вспомнить, кто он. Фредерик попытался догадаться об этом при помощи тех указаний, которые находились в его распоряжении. Он так и не знал, кто он по профессии, и это его раздражало.

Также не было никаких подсказок, указывающих, как и почему он попал в больницу. Если он проживал за городом, значит, он должен быть достаточно обеспечен, и его работа должна хорошо оплачиваться.

Он снова принялся рыться в портфеле, ища личную карточку, которая есть у многих служащих или техников, или визитку – свою либо знакомых или коллег. Но в портфеле было только удостоверение личности, с которым он уже ознакомился ранее.

Остаток вечера Фредерик провел в тщетном ожидании посетителей, надеясь с их помощью вновь обрести память. Он желал бы вернуться домой, чтобы хоть что-то вспомнить. Однако врач запретил ему покидать больницу, решив понаблюдать за ним еще день или два.

Он провел беспокойную ночь, постоянно просыпаясь при малейшем звуке. А всяких больничных шумов было достаточно: звонки, каталки, тележки на скрипучих колесах, вызовы по внутренней связи. Ему показалось, будто несколько раньше приходили, чтобы измерить ему температуру, хотя он не был в этом уверен. Он плавал в каком-то тумане, населенном словами матери, заключениями врача, воспоминаниями об Анни, хорошенькой медсестре. Мечтая о ней, он в конце концов и заснул. Во сне он чувствовал запах ее духов, нежность рук, когда она скользила по его бедрам. Он видел ее неотразимую улыбку, ее веснушки, угадывал форму грудей под халатом. Он снова возбудился во сне, и в этот момент Анни пришла в палату, чтобы в последний раз, перед концом смены, навестить своего пациента.

В полной тишине ее тапочки на каучуковой подошве неслышно приблизились к его кровати. Она приподняла простыню, желая снова осмотреть его синяк. Однако осмотр был прерван при виде возвышающегося перед ней члена. Не в силах устоять, она протянула к нему свою руку. Как он был горяч и тверд! Ее рука нежно ласкала его по всей длине. Ей так хотелось попробовать его! Фредерик вздрогнул во сне. Какая приятная греза! Это о ней он думал; он видел, как она нежно склонилась над ним. Ее рука продолжала ласкать его, уже чуть жестче, а прекрасные губы сомкнулись на чувствительной головке. Она медленно посасывала ее, смакуя крошечную каплю, выступившую на конце его плоти, свидетельствуя о крайнем возбуждении ее владельца. Она ускорила ритм своего поглаживания; потом присоединилась вторая рука, завладевшая его мошонкой, палец умело и нежно заскользил, очерчивая круги. Она явно была не новичком! Ее прекрасный рот действовал умело, в то время как ее слюна разогревала лакомое «блюдо», позволяя ему легче скользить во рту гурманки.

Фредерик почувствовал, что вот-вот извергнется, но в этот момент распахнулась дверь и медсестра резко вскочила. Поднимаясь, она крикнула коллеге:

– Все нормально, я закончила!

И покинула палату быстрым шагом.

Фредерик проснулся, взмыленный, как лошадь, точнее, как конь, спрашивая себя, приснилось ему это все или нет. Единственно, что он знал точно: случившееся, будь это мечта или реальность, продолжало его невероятно возбуждать. Он уже приготовился, несмотря на боль, сжать свою плоть в ладони, но оказалось слишком поздно – теплая жидкость выплеснулась на бедро до того, как он успел подставить руку. Чувствуя облегчение, но разочарованный и смутно обеспокоенный той быстротой, с какой он излился, он вновь заснул, попросив перед этим свой мозг напрячься и вспомнить, что же все-таки произошло, чтобы его жизнь, наконец, вернулась в привычное русло.

* * *

Фредерик проснулся засветло. Несмотря на ранний час, шум тележек вовсю звучал в коридоре. Пожилая дама принесла ему поднос, но он лишь смотрел на него, пытаясь привести свои мысли в порядок. Он испытывал некоторое разочарование, не увидев Анни, свою очаровательную медсестру… но ее не было, очевидно она работала через сутки.

Чувствовал он себя паршиво. Щетина, выступившая на лице, ужасно мешала ему, а еще этот синяк на бедре, напоминающий ему об Анни, отчего у него сразу становилось горячо в области паха. Он находил странным, оказавшись в нынешних обстоятельствах, проводить дни в размышлениях о незнакомке, какой бы хорошенькой она ни была.

Он не продвинулся в отношении осознания себя, своей профессиональной жизни, обстоятельств прошлого. Однако воспоминания о хорошенькой медсестре заслоняли собой все. «Должно быть, я страшный бабник, раз могу думать только об этом!» – посетовал он.

Он ждал, что медсестра, принесшая ему поднос, предложит ему помочь есть… тем более, что речь шла о горячих хлопьях, которые ему было трудно донести до рта больной рукой. Он подождал немного, потом еще и, наконец, поняв, что брошен на произвол судьбы, поднял ложку. Ему удалось погрузить ее в миску и поднести ко рту. Боль стала сильнее, и то малое, что ему удалось донести до рта, его не вдохновило. Он попытался снова, но преуспел лишь в том, что вывалил содержимое миски на кровать и в добавок усилил боль в руке, теперь уже ставшую совсем острой. В конце концов, он оставил эту затею, удовольствовавшись фруктами и глотком теплого кофе.

Врач вошел без стука.

– Как вы чувствуете себя сегодня?

– О, вы знаете…

– Так ничего и не вспомнили? Я попросил нашего невропатолога прийти осмотреть вас. Уже прошло три дня, и я удивлен столь малому прогрессу. Но это не повод беспокоиться! Известны случаи гораздо более продолжительной амнезии. Мой коллега подойдет чуть позже.

– Прекрасно! Дни так тянутся здесь, когда не чувствуешь себя по-настоящему больным!

– Я считал, что Анни позаботится о вас. Я просил ее быть особенно внимательной к вам, объяснив, что вы чувствуете себя немного «потерянным». Я разочарован, что она проигнорировала мою просьбу…

– О нет, я хочу сказать, что она была очень любезна!

Фредерик отвел взгляд, боясь, что врач начнет спрашивать о том, какое впечатление она произвела на него. Врач продолжил:

– Вы счастливчик, сегодня на вашем этаже дежурит Глория.

– Глория? Кто это?

– Медсестра, о которой судачит вся больница. Но вы сами увидите…

Увидим. …Она ворвалась в палату, принеся с собой одуряющий аромат духов. Она представляла собой образец латиноамериканской красоты: высокая, стройная, с пышной грудью, роскошными бедрами и длинными ногами. Смуглая, с темными волосами, каскадом спадающими до пояса, и огромными темными глазами. Рот… чувственный рот с пухлыми губами, открывающий белоснежные зубы, от блеска которых Фредерик чуть не ослеп. Как она была красива! Он подумал, что эта женщина могла дать повод для разговоров! В то же время ему показалось, что он где-то видел ее, был знаком с ней. Однако, не желая выглядеть идиотом, как в тот раз, когда спросил об этом Анни, он предпочел ожидать естественного развития событий.

Глория приблизилась, тепло улыбаясь, и провела своими длинными, чувственными пальцами по его щеке.

– Как поживает сегодня наш дорогой? Анни сказала мне, что ты хорошенький, любезный и послушный, все как я люблю!

– Сп… Спасибо, хорошо.

– Ты увидишь, Глория займется тобой этим утром. У нас много времени, чтобы познакомиться, до того как я передам тебя на попечение своей коллеги. Такова жизнь! Анни вернется в конце дня. По крайней мере, у меня будет шанс уложить тебя и присмотреть за тобой, пока ты спишь. Настоящий ангел! Я поэтому предложу тебе то, что обычно не входит в наши обязанности. Мы можем сделать исключение, потому что нам нравится доктор, который тобой занимается, и потому, что ты сам просто прелесть. Нужно хорошо ухаживать за любимыми пациентами! Так… я помогу тебе привести себя в порядок, побриться и помыться. Но сначала ты должен поесть. Иначе ты не вылечишься! Давай-ка, ешь!

Невероятно, Фредерик не решился перечить этой женщине, такой же красивой, как и властной. Чувствуя себя школьником, он съел уже холодные хлопья, которые она подносила маленькими порциями ко рту. Она могла бы заставить проглотить все, что угодно! Всякий раз, когда он прикрывал губы, во время проглатывая хлопья, она вытирала ему рот своим тонким пальцем, чуть задерживаясь, чтобы сделать это деликатно. Ее кожа была свежей и нежной, почти ощутимой чувствительности. Один палец чего стоил! Как хороший мальчик, Фредерик выпил стакан сока, уже теплого, который она поднесла ему, и допил безвкусный кофе. Довольная, Глория убрала поднос и вернулась через несколько минут с большим пакетом.

– Так, у нас есть все, чтобы привести тебя в порядок. У меня много времени, ты сегодня мой последний пациент! Доволен?

– Это что…

– Нет, нет! Никаких возражений! Возможно, ты смущаешься? Судя по тому, что сказала Анни, у тебя нет на это причин, наоборот! Более того, я очень ловко обращаюсь с бритвой и очень профессиональна; я вижу столько обнаженных мужчин каждый день… и я обещаю, что буду осторожна.

Не зная что сказать, Фредерик позволил ей делать все по ее усмотрению. Он на минутку заколебался, когда Глория отошла к двери, что-то шепотом сказала медсестре и закрыла дверь.

– Наконец-то мы одни…

Она подошла к кровати и достала необходимые принадлежности. Она нанесла на его лицо благоухающую пену.

– Тебе не кажется, что здесь слишком жарко?

Фредерик не был согласен, но не стал произносить этого вслух. Глория расстегнула первые две пуговицы халата, словно для того, чтобы ее жертва могла полюбоваться великолепным белоснежным бюстгальтером, так контрастирующим с темной кожей. Маленький золотой крестик украшал шею красавицы и привлек взгляд Фредерика. Он смотрел, как тот покачивается в ложбинке роскошных грудей, и жаждал оказаться на его месте.

Глория великолепно обращалась с бритвой, но кровать была тесной, и ее движения беспокоили правую сторону его тела. Она помогла ему встать и посадила его на маленький стул в углу. На короткое мгновение он смог увидеть изящные подвязки, удерживающие ее чулки. Кто бы мог подумать, что столь прелестные аксессуары могли выглядеть так завораживающе в сочетании с обычными туфлями на резиновой подошве? На самом деле, Глории не требовалось надевать на себя соблазнительные одежды.