Текст книги "100 великих криминальных драм XIX века"

Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид

Истинный Бутч Кэссиди, лидер «Дикой банды», выглядел вовсе не так презентабельно, как голливудский красавец Пол Ньюмен, прославивший этого бандита в картине 1969 года «Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид» («Butch Cassidy and the Sundance Kid»). Широкие скулы, маленькие жестокие глазки, туповатое лицо без признаков аристократизма и образования. Впрочем, он любил элегантно приодеться и позировать фотографам. На этих старых черно-белых фотографиях бандит выглядит причесанным, приличным и похож на американского мещанина или фермера, приодевшегося ради праздника. Он невероятно приземлен, этот Лерой Паркер (подлинное имя Бутча), и весь его облик источает какую-то неистребимую заурядность, даже пошлость. Но этот простоватый тип давно уже стал частью легенды. В Америке любят маньяков и банковских налетчиков – лихих парней, словивших пулю.

Его приятель Сандэнс выглядит несколько приятнее, хотя все же не секс-символ Америки Роберт Рэдфорд. Этот Сандэнс на мещанина не похож, скорее – на записного фраера: шляпа набекрень, взгляд нахальный, глаза блестят.

На вывеске у входа в боливийское поселение можно прочитать: «Добро пожаловать в Сан-Винсент. Здесь лежат Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид».

Считается, что здесь эти двое приняли смерть более ста лет назад – 7 ноября 1908 года. Что привело их в старое шахтерское поселение в южных боливийских Андах?

Местные шахтеры этого бедного городка признаются: «Мы счастливы, мы гордимся тем, что у нас здесь такое историческое место. Мы живем рядом с местом, где их расстреляли, это часть нашей истории. Именно благодаря им наша деревня нанесена на карту». Сомнительная слава. Но что делать этим небогатым, богом забытым людям?

Бутч Кэссиди родился 13 апреля 1866 года в Юте. А криминальную карьеру начал с кражи лошади. Правда, ему приписывают еще эпизод с магазинчиком, в котором он стащил штаны, оставив записку, что позже заплатит. Известно, что семейство Паркер разорилось и Бутч вынужден был стать скотоводом и мясником. Он восхищался местным фермером Майком Кэссиди, весьма сомнительным типом, но отменным ковбоем. Конечно, Паркер хотел быть не мясником, а ковбоем, поэтому взял себе такое прозвище Бутч Кэссиди в честь своего кумира.

Друг Бутча, звавшийся Гарри Алонзо Лонгабо, был младше его всего на год.

Между игравшими эти роли Ньюменом и Рэдфордом было 11 лет разницы, что делало легенду об их взаимоотношениях и смерти намного достовернее.

Гарри родился в Пенсильвании. Если в семье Бутча было тринадцать детей, то в семье Лонгабо всего пять. В остальном их пути оказались на удивление похожи. Лонгабо работал на ранчо, а потом тоже украл лошадь и тоже попал в тюрьму. Сидел он в штате Вайоминг, а тюрьма называлась Сандэнс. Понятно, что после этого он назвал себя Сандэнс Кид, то есть «Дитя Сандэнса».

Бутч и Сандэнс объединились и стали профессиональными преступниками, они грабили банки и останавливали поезда. Об их «Дикой банде» говорили, что во время ограблений преступники не прибегали к насилию, предпочитая убеждение и переговоры. Но, скорее всего, это часть легенды. В любом случае терять им было нечего: за грабеж им грозила виселица.

Первым преступлением банды стало нападение на «Сан Мигель Валей Банк» в городе Теллурайд, штат Колорадо. Произошло это в июне 1889 года. Бандиты захватили 20 тысяч долларов. Помимо нападений на банки банда ограбила не менее десяти поездов, но банки им нравились больше: «При всех их недостатках банки лучше поездов. Они стоят на месте, и деньги в них есть всегда» (цитата из фильма «Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид»).

В конце XIX века бандиты ограбили рабочих горнодобывающей компании «Rocky Mountain West», и это превратило их в самых разыскиваемых преступников Америки. Плакаты с изображением Бутча и Сандэнса висели по всей стране. За их головы предлагалась немалая сумма – 30 тысяч долларов. Полицейские и маршалы соревновались в поиске бандитов. А детективы агентства «Пинкертон», во главе с Чарли Сиринго, много лет шли по пятам «Дикой банды».

О том, что могло привести их в Боливию, спорят до сих пор. Как и о том, были они Робин Гудами, «благородными» преступниками, никогда не грабившими бедных и не причинявшими вреда людям, а стрелявшими только в целях самообороны, или же они были самыми обычными грабителями и убийцами, стремившимися к наживе.

В начале 1901 года охотники за головами изгнали их из США. Очевидно, наступил не их век. Прихватив с собой подружку Сандэнса Этель Плейс (Этту), они сели на грузовое судно, шедшее из Нью-Йорка в Буэнос-Айрес. Потом поселились на ранчо в Патагонии. Но и оттуда их выжили в 1905 году.

Члены «Дикой банды». Сидят – крайний слева Сандэнс Кид, крайний справа Бутч Кэссиди. 1900 г.

Непонятно, почему они выбрали Боливию в качестве своего убежища. Местные жители утверждают, что их шахтерские города и засушливые земли напоминают Дикий Запад, поэтому их облюбовали преступные ковбои.

Местные власти не были в восторге от такого соседства. Большинство иностранных бандитов были убиты боливийцами. Некоторые историки считают, что и Сандэнса с Кэссиди тоже убили боливийцы.

Грабители сбежали в Сан-Винсент после ограбления курьера, перевозившего на поезде платежную ведомость фирмы «Aramayo Mining Co». Свидетели показали, что преступление совершили двое американцев. Произошло это недалеко от города Сан-Винсент. После этого преступники укрылись в небольшом отеле, где прожили несколько дней. Дня четыре они скрывались, но были окружены полицией и двумя солдатами. Завязалась перестрелка, продолжавшаяся до наступления темноты. Позже горожане сообщили, что слышали той ночью крики и два выстрела. Утром 7 ноября 1908 года, как гласит предание, кавалерийское подразделение боливийской армии вошло в дом, где прятались эти беглые «гринго», как называют американцев латиносы. Они увидели двух мужчин, изрешеченных пулями, лежащих в луже крови. Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид были мертвы.

Местный этнограф Феликс Чалар считает, что эта история вполне правдива, но добавляет, что в полицейском отчете были интересные детали. Там говорилось, что, судя по положению тел, Бутч, вероятно, выстрелил в своего смертельно раненного сообщника, чтобы облегчить его страдания, а потом убил себя последней пулей.

Тела грабителей похоронили на небольшом кладбище Сан-Винсента. Но были ли эти «гринго» Бутчем и Сандэнсом? Этого никто не знает.

Отсутствие доказательств породило новые легенды – о том, что преступная пара вовсе не погибла в перестрелке. Чтобы как-то прояснить ситуацию, в 1992 году тела двух «гринго» эксгумировали, и это оказались не Бутч и Сандэнс.

Существовали свидетели, утверждавшие, что видели их после 1908 года живыми и здоровыми. По словам Лулы Бетенсон, родной сестры Бутча, он вернулся в США. Говорили, что новое имя Бутча – Уильям К. Филипс и он скончался в Спокане в 1937 году в возрасте 72 лет. Но людям больше хочется верить в легенду.

И все-таки, по мнению этнографа Феликса Чалара, «есть достаточно доказательств, подтверждающих тот факт, что Бутч и Сандэнс погибли в Боливии». Казалось бы, и голливудский фильм об этом свидетельствует:

«– В следующий раз, когда я скажу: «Поехали куда-нибудь вроде Боливии», мы поедем куда-нибудь вроде Боливии.

– Хорошо, в следующий раз» (цитата из фильма «Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид»).

Настойчивость местного этнографа можно понять: жителям Сан-Винсента важно, чтобы их место считали историческим и знаменитым. Чалар дает интервью, туристы приезжают посмотреть на место гибели бандитов, местные жители охотно водят экскурсии и продают сувениры.

Есть и еще одна причина для такой гордости. В боливийском шахтерском городке легенда о Бутче и Сандэнсе подогревает бунтарский дух. От местных подростков часто можно услышать: «Когда я вырасту, я хочу быть похожим на них».

Загадка смерти французского дипломата

Бывает ли насильственная смерть случайной? Кто управляет этими процессами, кроме судьбы? Ведь в данном случае был бы военный агент действительно выдающейся личностью или просто богатым помещиком, совершенно неважно. Как неважно и то, кем он был по национальности – русским, французом, немцем… Просто так вышло, и ему не повезло. Но где-то на скрижалях судьбы эта дата, 25 апреля 1870 года, уже была начертана заранее.

История эта некоторыми исследователями подвергалась сомнению в том смысле, что уголовное дело, изложенное в записках сыщика И.Д. Путилина, было якобы художественным вымыслом то ли самого Путилина, то ли одного из его биографов. Причина такого недоразумения крылась, как оказалось, в неправильном употреблении имени героя. В книге Путилина он был назван на немецкий манер Людвигом фон Аренсбергом и человеком в возрасте под 60 лет. А оказался в итоге 32-летним французским дипломатом Луи-Шарлем-Мари д’Аренбергом.

26 апреля 1870 года в разделе «Хроника» «Санкт-Петербургских ведомостей» говорилось: «Прошлой ночью в Петербурге совершено новое ужасное злодеяние, жертвою которого на этот раз сделалось лицо, занимавшее видный пост в дипломатическом мире: сегодня, 25 апреля утром, в собственной квартире по Миллионной, в доме кн. Голицына, № 32, найден задушенным в своей постели военный агент, состоящий при здешнем австрийском посольстве, князь Луи-Шарль-Мари д’Аренберг. Князь занимал весь двухэтажный дом /…/. Во втором часу дня на место происшествия прибыли посланники французский и австрийский, генерал Флёри и граф Хотек, шеф жандармов и министр юстиции; ещё ранее того прибыли в квартиру князя д’Аренберга санкт-петербургский обер-полицеймейстер, начальник здешней сыскной полиции и судебный следователь».

Упомянутым обер-полицеймейстером в то время был генерал Ф.Ф. Трепов, упомянутым начальником сыскной полиции – надворный советник И.Д. Путилин, незадолго до этого получивший чин и вступивший в должность. Далее сообщалось, что погибший дипломат родился в сентябре 1837 года в семье князя Пьера д’Аренберга и дочери герцога Талейран де-Перигора. Он служил майором в австрийскому гусарскому полку великого князя Николая Николаевича Старшего.

Дом на Миллионной улице в Санкт-Петербурге, где был найден задушенный князь Луи-Шарль-Мари д’Аренберг

Австрийская служба французского князя объясняла совместное появление на месте преступления австрийского и французского посланников. Тем более что граф Хотек был назначен австрийским посланником одновременно с назначением Д’Аренберга военным агентом. Итак, в «Ведомости Санкт-Петербургской городской полиции» за 26 апреля 1870 года (№ 91) сообщается, что «25 апреля, около 8-ми часов утра, Австрийский военный Агент, Принц Людвиг Фон Аренсберг найден в квартире своей, по Миллионной улице в доме князя Голицына (Адмиралтейской части 1 участка), в постеле мертвым. По осмотре трупа оказались на нем явные признаки задушения». Именно эта вырезка из газеты, содержавшая опечатки в имени убитого, и стала основой для путилинского биографа. Предполагается, что им мог быть его сын Константин Путилин.

В «Санкт-Петербургской газете» (Journal de St.-Pétersbourg), издававшейся на французском языке, содержались подробности происшествия. Князь Аренберг ушел из яхт-клуба на Большой Морской улице, вернулся домой в 2.30 ночи, отпер дверь со стороны Большой Миллионной. На Миллионной улице в бывшем доме князя Голицына, возле Зимнего дворца, напротив помещения первого батальона Преображенского полка, князь занимал весь нижний этаж, а его окна выходили на улицу. В квартире было два входа: парадный и черный. Парадные комнаты сообщались с людскими длинным коридором, оканчивавшимся небольшими сенями. На верхнем этаже никто не жил.

У князя было шесть слуг – камердинер, повар, кухонный мужик, берейтор и два кучера. Семейные камердинер и повар на ночь уходили домой. А берейтор и кучеры имели отдельный флигель во дворе. Таким образом в квартире князя находился только кухонный мужик, спавший в людской.

Князь почти каждый день возвращался ночью из яхт-клуба и сам отпирал дверь, не желая заводить швейцара. В этот раз он лег спать, не подозревая, что преступник уже начал осуществлять свой план. Грабитель надеялся найти в комнате деньги и бумаги, а когда князь проснулся, от страха задушил его, завалил труп покрывалами и подушками, сверху положил волчью шкуру из гостиной. Очевидно, молодой и сильный дипломат не оказал сопротивления из-за эффекта неожиданности: он ведь уже лег спать. Зачем было убивать, непонятно. Но грабеж явно не удался.

Граф Бейст лично сообщил отцу убитого о смерти сына. Отпевание состоялось 29 апреля 1870 года в католическом соборе Святой Екатерины в Петербурге на Невском проспекте. На этом событии присутствовал весь дипломатический корпус, высшие военные и гражданские чины, на панихиду прибыл его императорское величество государь император: «Напротив церкви выстроен был эскадрон лейб-гвардии Гусарского полка под командою Великого князя Николая Николаевича Старшего, одетого в форму австрийских гусаров, носящих название полка Его Высочества».

Министр иностранных дел князь А.М. Горчаков и министр внутренних дел А.Е. Тимашев тоже находились там, как и губернатор Петербурга граф Левашов, обер-полицмейстер Трепов, министр юстиции граф Пален… После отпевания гроб с телом установили в церковном склепе. Далее его, судя по некрологу, должны были отправить за границу. 2 мая тело князя перевезли на Варшавскую железную дорогу и отправили в Бельгию, где находился фамильный склеп принцев Аренбергов.

Интересно, что у погибшего агента был брат-близнец, судьба которого сложилась более благоприятно. Он дожил до 1927 года и был довольно активным членом общества. Правда, отличался патриархальными взглядами.

Князь Огюст Луи Альберик, принц Аренберг, родился в Париже 15 сентября 1837 года – естественно, в тот же день, что и его несчастный брат. Огюст был третьим сыном пэра Франции, герцога Пьера д’Аренбергского, и работал в палате депутатов с 1877 по 1881 год. Политические взгляды сближали его с правыми монархистами и консерваторами, поэтому Огюст выступал против разводов и прочих «аморальных» новшеств. В 1889 году он опять стал членом парламента от монархической партии и выступал против республиканцев. Это не помешало ему впоследствии стать либеральным республиканцем после того, как уважаемые им люди, в том числе папа Лев XIII, признали Третью республику.

Был ли это ловкий конформизм политика или умение перестраивать свои взгляды в соответствии с требованиями мирового прогресса, сказать трудно. Помнится, на подобный вопрос граф Л.Н. Толстой ответил: «Что я – зяблик, чтобы одну и ту же песню петь?»

Разумеется, князя Огюста Аренберга интересовали колониальные вопросы – например, поиски удобных морских путей и установление англо-французских колониальных границ. Он был первым президентом колониального Комитета Французской Африки и активно работал в этой организации до своей смерти. Ничего удивительного: он был крупным землевладельцем и все новое воспринималось им в штыки. Можно сказать, что этот брат-близнец покойного военного агента был воплощением неравенства – человеком медленно уходящей эпохи.

В то же время именно он был инициатором и организатором строительства мечети в Париже в 1895 году. Мечеть строилась на пожертвования, но этот план потерпел неудачу. В 1896 году ему вздумалось поучаствовать в компании Суэцкого канала, а потом стать членом Французской академии. Через жену и ее родственников Огюст был знаком с писателем Марселем Прустом.

Всего этого был лишен 32-летний Луи-Шарль, убитый в Петербурге. Наутро тело князя обнаружил камердинер и тут же обратился в полицию.

Ничего сверхъестественного в этом уголовном деле не было, как не было ничего выдающегося в деятельности самого военного агента Аренберга. Однако из этой истории вырос целый миф, полный загадок и конспирологических версий.

Этот сюжет, бойко воспроизведенный писателем Юзефовичем, был экранизирован в 1991 году. Фильм назывался «Сыщик петербургской полиции». Возможные убийцы, предложенные в приключенческой истории, выглядели порой совершенно невероятно: русский гусар, возмущенный тем, что его образец винтовки остался без внимания; бывший слуга, которого уволили, не заплатив жалованье; ревнивый муж экзальтированной дамы, изменявшей ему с французским дипломатом; сама экзальтированная дама, подозревавшая, что у француза есть кто-то еще; турецкие контрабандисты; болгарский студент и даже сам австрийский посланник Хотек, опасавшийся, что должность отдадут не ему, а Луи-Шарлю д’Аренбергу. Однако Путилин отвергал все эти версии одну за другой, чтобы потом почти случайно застать преступника все у того же вожделенного сундука с драгоценностями.

На самом деле Путилин услышал в разговоре, что кухонный мужик упомянул своего предшественника Гурия Шишкова. Это был человек, «только что отсидевший в тюрьме свой срок по приговору мирового судьи за кражу», который «заходил за день до убийства во двор этого дома, чтобы получить расчет за прежнюю службу. Но, не дождавшись князя, ушел, сказав, что зайдет в другой раз». Сыщик сразу заинтересовался этой фигурой, но отыскать Гурия Шишкова оказалось не так-то просто. А приметы у него были вообще расплывчатые и стереотипные, как у множества других простых людей: «высокого роста, плечистый, с тупым лицом и маленькими глазами, на лице слабая растительность. Смотрит исподлобья».

Все остальное происходило традиционно и не столь уж занимательно. Путилин Шишкова нашел по тюремным документам, а потом по тем же документам установил, с кем он больше всего общался в тюрьме. Так он установил и сообщника. Им оказался некий Гребенников. Последнего искали тоже вполне обычно для того времени – бродя по трактирам и притонам. По приметам это был молодой человек «25–28 лет, высокого роста, с маленькими черными усиками и такою же бородкой». Но главное, что интересовало сыщика, – не расплачивался ли он французскими золотыми монетами, взятыми на месте преступления.

Места, где работали сыскные агенты, – это постоялые дворы и трактиры в районе Знаменской улицы: «Три великана», «Рыбинск», «Калач», «Избушка», «Старый друг» и «Лакомый кусочек».

И вот один из агентов, сидевший в «Избушке», услышал разговор:

– Выпил, братец ты мой, он три рюмки водки, закусил балыком и кидает мне на выручку золотой… «Получите, – говорит, – что следует…» Я взял в руки золотой, да уж больно маленький он мне показался. Поглядел, вижу, что не по-нашему на нем написано. «Припасай, – говорю, – шляпа, другую монету, а эта у нас не ходит».

Узнав адрес подружки Гребенникова, агент пошел к ней домой, а в трактире оставил напарника. Наконец Гребенникова задержали. Но сообщники не сознавались. Путилин решил начать с Гребенникова. Шишков был крестьянин и рецидивист, от него ничего не добьешься. А Гребенников – молодой, из купцов, и явно не из бедных. Его удалось убедить, что в данной ситуации с международным резонансом ему лучше признаться, если преступление не политическое, иначе его отдадут военному суду, на котором настаивают австрийцы во главе с Хотеком.

Гребенников рассказал, что Шишков пробрался в дом и затаился под лестницей, а потом впустил в дом его. Они попытались открыть сундук и ящики стола. Князь проснулся от шума, и после кратковременной борьбы бандиты задушили его. Из стола они достали бумажник, несколько золотых монет, три револьвера, золотые часы, серебряные бритвы. Сундук так и не смогли открыть, потому что ключи к нему не подходили.

Преступление выглядело бы совершенно банально, если бы оба злодея не оказались на обратном пути возле часовни у Гостиного двора. Оба «благоговейно сняли шапки и перекрестились широким крестом. Шишков, чтобы утолить мучившую его жажду, напился святой воды из стоявшей чаши, а Гребенников, купив у монаха за гривенник свечку, поставил ее перед образом Спасителя, преклонив перед иконой колени…». Как в этих людях убийство и ограбление связывались с религиозной традицией? Но ведь такое было во все времена.

Австрийский посол граф Хотек поблагодарил Путилина за удачное расследование и ходатайствовал перед императором Францем-Иосифом о награде для русского сыщика. Убийцы были осуждены на 17 лет каторжных работ.

Все те же «Ведомости Санкт-Петербургской городской полиции» за 26 апреля 1870 года (№ 91) сообщали: «Убийство это, по найденным в квартире и имуществе покойного следам расхищения, произведено с корыстной целью <…>. По первоначально собранным сведениям подозрение пало на одно лицо, находившееся прежде в числе прислуги покойного, а ныне только что освобожденное из тюрьмы, где содержалось за кражу. Человек этот, проживающий без прописки своего паспорта, разыскан и задержан».