Текст книги "100 великих криминальных драм XIX века"

«Час свершится роковой»

Отправляясь в город Липецк и штудируя наиболее известные события из истории этой земли, невольно вспоминаешь девять молодых людей, устроивших в 1879 году пикничок на лесной опушке близ города. Сразу воображение рисует солнечные блики в кронах берез, дикий лесок, притоптанную опушку, барышень в длинных платьях, молодых людей в сюртуках, корзинки с провиантом, шампанское, смех. Только на самом деле это был вовсе никакой не пикничок. А молодые люди собрались в лесу, чтобы обсудить убийство царя.

«Как давно это было. Сейчас уж точно ту опушку не найти», – думает наивный путешественник. Он на время забывает о молодых людях 1879 года. И совершенно напрасно. Потому что в стране, которая 70 лет была Советским Союзом, такие вещи просто не пропадают и вовсе не забываются.

Едва войдя в красивейший и весьма знаменитый Нижний парк Липецка, путешественник замечает в конце широкой аллеи удивительный мемориал, состоящий из нескольких отдельных больших каменных плит (пилонов), спаянных вместе железными кольцами. Эти 9 пилонов символизируют девять лидеров-народовольцев, о деяниях которых можно прочитать внутри памятника – на железных кольцах. То есть тех самых молодых людей с корзинками, собравшихся на «пикничок».

Вообще-то их было больше на опушке: шестеро из петербургского кружка «Земля и воля» (А.Д. Михайлов, А.А. Квятковский, Л.А. Тихомиров, Н.А. Морозов, А.И. Баранников, М.Н. Ошанина), четверо из южнорусских кружков (А.И. Желябов, Н.И. Колодкевич, Г.Д. Гольденберг, М.Ф. Фроленко) и один – из организации «Свобода или смерть!» (С.Г. Ширяев). Серьезные люди: никакого пикника – исключительно первый съезд народовольцев.

Прелестная опушка давно превратилась в облагороженный цивилизацией и советским патриотизмом сквер имени народовольцев. К столетию события здесь был возведен этот памятник, разбиты клумбы и расставлены скамейки. И даже если путешественник собирался забыть о таком давнем событии, ему не дадут это сделать.

Вот как это выглядело в 1879 году: «На лето 1879 года был намечен съезд землевольцев, представлявших и столичные, и провинциальные кружки. Сторонники нового направления, «политики», склонявшиеся к применению террористических методов борьбы, тайно от остальных провели 15–17 июня отдельный съезд в Липецке, где согласовали свои действия и программу для последовавшего вскоре общего Воронежского съезда».

Пройдет всего пара лет, и царь-освободитель Александр II будет убит в результате покушения.

Император, прозванный Освободителем не только за отмену крепостного права в России, но и за освобождение болгарского народа от ига Османской империи, был убит в результате террористического акта. Это выглядит удивительно, поскольку после устранения Павла I (причем, заметим, устранения не революционерами, а внутренним заговором) все императоры, не совершив и половины того, что сделал Александр II, благополучно умирали своей смертью. Никто не посягал на них, даже несмотря на то, что в среде революционеров они слыли кровавыми деспотами и притеснителями простого народа. Что за парадокс? Неужели верно высказывание: «Не делай добра – не получишь зла»? Или все-таки вернее другой афоризм: «Чем лучше, тем хуже»? Для подготовки к революции – безусловно. Либеральные реформы только мешают подготавливать народный гнев к восстанию.

* * *

Александр II начал с амнистии засидевшимся в Сибири декабристам, которых туда отправил его предшественник Николай I. Их немного осталось, и Александр их знал. Еще в 1837 году будущий император путешествовал по России в сопровождении поэта В.А. Жуковского, его старшего друга и наставника. Александра не пугало долгое и трудное путешествие. Он проехал 30 губерний, добрался и до Сибири. В Троицкой церкви города Кургана цесаревич встретился с шестью декабристами. Это были – Н.И. Лорер, В.Н. Лихарев, М.А. Назимов, М.М. Нарышкин, А.Е. Розен и И.Ф. Фохт. Н.И. Лорер вспоминал: «Тут, в храме божием, имели мы счастие в первый раз видеть нашего любезного наследника. Он стоял на ковре один, скромно и усердно молился. Ему едва минуло 18 лет, и он был прекрасен… Жуковский собрал нас в кучу и поставил поближе к наследнику. Вот надежда России, вот наша надежда! Мы искренне желали ему счастия, благополучия и благословения божия. По окончании обедни наследник пристально посмотрел на нас, поклонился и вышел из церкви». И это «он был прекрасен», и авторитет Жуковского – казалось бы, все это должно было сделать из Александра II того самого желанного во всех отношениях помазанника Божия, который изменит отношение к монархии. Но не случилось.

Уже в то время Александру удалось повлиять на отца, и Николай I сократил некоторым декабристам сроки заключения, дав им возможность вернуться на службу.

После амнистии Александра II, объявленной в день его коронации, с каторги вернулись 25 декабристов, в том числе Сергей Трубецкой, Сергей Волконский, Иван Анненков, Евгений Оболенский, Иван Якушкин, Иван Пущин, Матвей Муравьев-Апостол. С ними были их семьи.

Большого успеха добился император Освободитель в вопросе внешней и внутренней политики. Завершилась победой русских войск Кавказская война, причем в самом начале царствования Александра II.

Император был человеком не равнодушным к чужой беде и дальновидным во внешней политике. После подавления турками восстания славян на Балканах в 1877 году Александр объявил войну Османской империи и добился победы. Победа русских и заключенный Сан-Стефанский мир принесли независимость не только Болгарии, но и Румынии, Сербии, Черногории. Именно тогда болгары дали императору гордое и завидное прозвище Освободитель. Стоит вспомнить, сколько в те времена в России училось болгарских и сербских студентов, сколько русских людей ехало помогать славянским братьям. Это была эпоха единения народов.

Именно при Александре II Российская империя удачно расширяла свои территории, присоединив Чечню и Черкесию, Карскую область, Приамурье и Приморье на Дальнем Востоке, в 1865–1881 годах к России была присоединена большая часть Туркестана.

Патриоты аплодировали бы ему стоя – именно ему, а вовсе не его тезке и предшественнику, который ничего особенного не сделал – реформ не провел, свою политику достойно не завершил, перепоручив все другим и разъезжая по монастырям и гадалкам; пытался создать нежизнеспособный Священный союз для подавления бунтов, но так и не добился от Европы понимания. Да и Бонапарта, по большому счету, победил не он, а его полководцы вместе с народом. Но ни Александра I, ни Николая I, прозванного за жесткость Николаем Палкиным, никто не устранил насильственным путем.

Внутри России Александр II ввел губернское самоуправление, должна была появиться новая конституция, которую готовил министр М.Т. Лорис-Меликов.

А ведь было еще и это – пушкинское:

 
О, если б голос мой умел сердца тревожить!
Почто в груди моей горит бесплодный жар
И не дан мне судьбой витийства грозный дар?
Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный
И рабство, падшее по манию царя,
И над отечеством свободы просвещенной
Взойдет ли наконец прекрасная заря?
 

Стихотворение Пушкина «Деревня» Александр II воспринимал как послание лично ему. Это он был тот самый царь, по «мановению» которого пало рабство. Император говорил, что «Деревня» стала его любимым стихотворением и настольной книгой.

Почему же именно в тот момент, когда в Российской империи появился шанс улучшить жизнь людей, что-то изменить, когда забрезжила надежда на изменение политического и социального климата в России, нужно было прибегать к самому радикальному средству борьбы за власть? Напрашивается единственный возможный ответ: этим людям нужна была революционная ситуация.

Именно в это время начинаются крестьянские восстания, появляются партии и группы, вроде «Земли и воли», кружков Нечаева, Заичневского, Ишутина, Ольшевского и прочих. Революционеры Ткачев и Нечаев провозглашают единственным методом борьбы терроризм.

В 1866 году в Александра II выстрелил Дмитрий Каракозов. Александр II направлялся от ворот Летнего сада к своей карете. Раздался выстрел, но пуля пролетела над головой императора. Каракозова толкнул стоявший рядом крестьянин Осип Комиссаров, и толкнул намеренно. Случайным свидетелем происходящего оказался герой Севастополя генерал Э.И. Тотлебен. Он показал, что Осип Комиссаров, толкнул террориста и спас жизнь государя.

Жандармы и прохожие бросились на стрелявшего, повалили его. Каракозов кричал: «Ребята! Я за вас стрелял!»

Он был студентом-неудачником, которому трижды после отчисления разрешали вернуться в университет. Причем на юридический факультет. Где еще такое бывает? Но в конце концов Каракозов осознал, что учиться он не хочет, потому что его призвание – выстрелить в царя. В прокламации убийцы-неудачника говорилось: «Грустно, тяжко мне стало, что… погибает мой любимый народ, и вот я решил уничтожить царя-злодея и самому умереть за свой любезный народ».

Почему именно этот царь, уже пять лет назад отменивший крепостное право, был назван «злодеем», Каракозов ответил, причем непосредственно жертве покушения. Кстати, студент-неудачник Каракозов назвал себя крестьянином Алексеем Петровым: очевидно, чтобы покушение приобрело социальный характер.

Император сам приказал отвести его к экипажу с задержанным, и между ними состоялся диалог:

– Ты поляк?

– Русский.

– Почему же ты стрелял в меня?

– Ты обманул народ: обещал ему землю, да не дал.

Польское восстание, появление протестных настроений, покушение Каракозова – все это заставляло императора идти на уступки. Он не был ни Иоанном Грозным, ни Петром I, ни даже собственным отцом, чтобы дать отпор: он хотел всем сделать лучше. А выходило все хуже и хуже, потому что никто уже не желал с ним считаться. Молодое общество было охвачено каким-то безумием разрушения.

После казни в 1866 году студента-юриста-неудачника (большой привет Родиону Раскольникову, образ которого, кстати, был создан в то же самое время) традиция убивать царя (одного и того же) укрепилась еще больше.

В начале 1870-х, уже предвидя такое развитие событий, Ф.М. Достоевский написал роман «Бесы», в котором допрос пришедшего с повинной Лямшина очень напоминает реальное состояние дел: «На первый план выступали Петр Степанович, тайное общество, организация, сеть. На вопрос: для чего сделано столько убийств, скандалов и мерзостей? – он с горячею торопливостью ответил, что «для систематического потрясения основ, для систематического разложения общества и всех начал; для того, чтобы всех обескуражить и изо всего сделать кашу и расшатавшееся таким образом общество, болезненное и раскисшее, циническое и неверующее, но с бесконечною жаждой какой-нибудь руководящей мысли и самосохранения, – вдруг взять в свои руки, подняв знамя бунта и опираясь на целую сеть пятерок, тем временем действовавших, вербовавших и изыскивавших практически все приемы и все слабые места, за которые можно ухватиться». Заключил он, что здесь, в нашем городе, устроена была Петром Степановичем лишь первая проба такого систематического беспорядка, так сказать программа дальнейших действий…»

В 1870-х годах появились кружки якобинцев, чайковцев, долгушинцев, революционные группировки Лаврова, Дьякова, Бакунина, Семяновского, Сирякова, всевозможные рабочие союзы и коммуны. В середине 1870-х годов они пропагандировали и агитировали, ходили в народ. Народ их об этом не просил, и нередки были случаи, когда агитаторов поколачивали и сдавали в полицию сами же крестьяне. Агитаторы озлоблялись, переставали якшаться с крестьянами, как с темным, политически неразвитым элементом, и переходили к другим действиям. К концу десятилетия они уже готовы были бросать бомбы.

Государству надо было как-то защищаться, и Александр укреплял высшие посты, ответственные за безопасность. Так появился печально знаменитый петербургский градоначальник Федор Трепов – человек, особо ненавистный для революционеров.

Борьба с «хождениями в народ», телесные наказания в жандармерии, унижения революционеров привели к подготовке терактов. Наиболее известным стало организованное в 1878 году покушение на Трепова Веры Засулич, предпринятое в ответ на издевательское обращение с заключенными. Как уже ранее говорилось, Засулич была оправдана судом присяжных во главе с А.Ф. Кони, несмотря на тяжесть совершенного преступления и неопровержимые улики. В зале ей аплодировали, а на улице ждала толпа сторонников. Это свидетельствовало о той появившейся в обществе «шатости», о которой писал в своем романе «Бесы» Достоевский. Разброд и шатания охватили Россию.

Теперь уже протестные настроения охватили и деревню. Освобожденные, но все еще «временнообязанные» крестьяне не могли мириться с новой кабалой – не физической, с порками и унижениями, но судебной, с исками и штрафами.

На заводах началось стачечное движение. Студенчество поддерживало уволенных за вольнодумство профессоров.

В 1879 году П.А. Валуев, возглавлявший правительство, писал: «Вообще во всех слоях населения проявляется какое-то неопределенное, обуявшее всех неудовольствие. Все на что-то жалуются и как будто желают и ждут перемены».

Приближались 1880-е годы, которые не сулили ничего хорошего.

«Народная воля» пополнялась новыми членами, молодежь восхищалась террористами, девушки из дворянских и буржуазных семей считали романтичным поход на демонстрацию.

Известно, что возмущение императором высказывали и консервативные круги. Генерал Михаил Скобелев намеревался арестовать царскую семью, о чем было известно даже юристу А.Ф. Кони, который полагал, что Скобелев готовит военный переворот. Все выглядело так, будто в России уже началось вооруженное восстание. Правительство вводит военные суды, назначает в 1879 году временных генерал-губернаторов, в начале 1880 года дает чрезвычайные полномочия министру внутренних дел Лорис-Меликову. Александра II не могла не охватить депрессия. Он раздражен, но бессилен и уже не вызывает уважения даже у своих приближенных. Валуев называет его «коронованной полуразвалиной», на которую «нельзя рассчитывать».

Второе покушение на императора было совершено в мае 1867 года в Париже, и его инициатором был уже не русский, а поляк, эмигрант Березовский. Но пуля попала в лошадь.

Третье покушение было совершено Александром Соловьевым, тоже, кстати, бывшим студентом юридического факультета. Он работал учителем истории и географии, причем весьма успешным и поощряемым начальством. Но педагогика не была его призванием. Его призванием было убийство царя. В апреле 1879 года в Петербурге Соловьев, уже ставший членом общества «Земля и воля», произвел пять выстрелов, причем четыре – непосредственно в цель. Неизвестно, каким бы он стал юристом и учителем, но стрелком Соловьев оказался неважным. О многом говорит и то, что пятый выстрел он произвел в толпу, когда убегал.

В ноябре 1879 года под Москвой Александра II попытались взорвать вместе с поездом. На этот раз император спасся потому, что у другого поезда сломался паровоз и царский поезд пустили раньше. В результате взрыв произошел во втором поезде. Только чудом удалось избежать жертв.

Покушения становились все оригинальнее. 5 февраля 1880 года народовольцы осуществили подрыв Зимнего дворца. Степан Халтурин устроился работать плотником в Зимний дворец по поддельным документам и частями проносил в свой подвал динамит. Над подвалом было караульное помещение, а над ним – столовая, в которой обедал император. Оставалось только использовать запальный шнур. Но Александр припозднился, вместо него погибли 11 охранников из караульного помещения, все они были героями русско-турецкой войны. Их родственникам указом императора была начислена пожизненная пенсия.

Народовольцы на этом не остановились. 17 августа 1880 года они собирались взорвать Каменный мост в тот момент, когда по нему проедет император. Но у очередного террориста-неудачника не было часов, и он перепутал время.

Оставалось только взорвать Малую Садовую улицу, и под ней прокопали галерею, чтобы заложить мину. Но император поехал другой дорогой.

Сколько же нужно иметь упорства, чтобы совершать одно покушение за другим, готовить взрывчатку, рыть окопы, попутно положить массу посторонних, ни в чем не виноватых людей. И все это – ради одного: убрать одного императора, за которым все равно придет другой.

Не получив результата на Малой Садовой, ожесточившиеся террористы отправились на набережную Екатерининского канала. 1 марта 1881 года, почти в половине третьего дня, под ноги лошадям императорской кареты была брошена бомба. Но Александр вновь не пострадал. Он вышел из кареты, и в это время Игнатий Гриневицкий по кличке Котик бросил вторую бомбу, которая смертельно ранила императора и самого террориста.

Покушение на Александра II. Гравюра 1881 г.

Самое интересное в этом деле то, что именами Каракозова и Халтурина, ничего ровным счетом не добившихся, названы улицы во всех городах России. Мы тоже отлично помним их по учебникам истории. Помним мы и подельников Гриневицкого – Желябова и Перовскую, которые сами царя не убивали. Почему же тогда Гриневицкий практически неизвестен и забыт, а в городах нет ни его памятников, ни его улиц? Некоторые историки считают, что даже в советское время непосредственное убийство императора с удачным финалом вызывало противоречивые чувства. Получалось, что этот человек все же преступник, а не жертва, как Каракозов, которого казнили за «попытку», а не за убийство. К тому же религиозный и тихий Гриневицкий-Котик не тянул на роль пламенного революционера – борца и атеиста. Считалось даже, что Достоевский представлял его в образе Алеши Карамазова, намереваясь и набожного Алешу отправить в террористы.

Кстати, та же «Народная воля» через четыре месяца после убийства императора осудила покушение на американского президента: «В стране, где свобода личности дает возможность честной идейной борьбы, где свободная народная воля определяет не только закон, но и личность правителей – в такой стране политическое убийство как средство борьбы – есть проявление того же духа деспотизма, уничтожение которого в России мы ставим своею задачею».

Много позднее А.А. Блок в поэме «Возмездие» подводил итог:

 
Прошло два года. Грянул взрыв
С Екатеринина канала,
Россию облаком покрыв.
Все издалека предвещало,
Что час свершится роковой,
Что выпадет такая карта…
И этот века час дневной —
Последний – назван первым марта.
 

* * *

Печатные издания первыми откликнулись на разыгравшуюся в Петербурге трагедию. В редакционной статье правоконсервативной газеты «Русь» от 4 марта восклицали: «Позор, позор нашей стране!» Очень примечателен анализ обстановки в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 8 марта 1881 года: «Петербург, стоящий на окраине государства, кишит инородческими элементами. Тут свили себе гнездо и иностранцы, жаждущие разложения России, и деятели наших окраин». Бюрократия, по словам редакции, «давно потеряла чувство народного пульса <…> Оттого-то в Петербурге можно встретить очень много людей, по-видимому и русских, но которые рассуждают как враги своей родины, как изменники своего народа».

Некоторые, даже в правительстве того времени, считали, что император погиб вовремя, иначе падение монархии неминуемо состоялось бы еще при нем. Из будущего мы можем только ответить: «Да какая уж теперь разница!»

От судьбы не уйдешь

Едва ли не главным рекордсменом по убийству собственных правителей оказались Соединенные Штаты Америки. Как уже говорилось ранее, агентству Алана Пинкертона пришлось немало потрудиться над обеспечением безопасности Авраама Линкольна. И со своей стороны секретные агенты сделали все. Но беспечный Линкольн пренебрег советом Пинкертона не ходить по театрам. А его охранники, считавшие себя профессионалами, очевидно, с презрением относились к частному детективному агентству и не нуждались в его советах.

23 февраля 1861 года Линкольн, уже президент, прибыл в Вашингтон, и его инаугурация прошла успешно, но жить президенту оставалось всего четыре года. Его все-таки настиг выстрел судьбы. И настиг именно в театре.

Разумеется, в роли судьбы выступил актер этого театра, проникший в театральную ложу президента.

Джон Уилкс Бут не был ни большим талантом, ни интересным человеком. Вполне заурядная личность. Но именно из таких получаются успешные террористы. Он родился в многодетной семье фермеров-эмигрантов, живших в гражданском браке. Обстановка в семье была сложная, поскольку у актера Джуниуса Бута, бежавшего с любовницей из Англии в США в июне 1821 года, имелась законная жена, которая не раз наезжала вместе со взрослым сыном в США и шантажировала беглого мужа, требуя денег. Лишь через девять лет Бут получил развод и заключил брак с матерью своих детей, родившихся уже в США. Впоследствии Джон Бут, принадлежавший к первому поколению американцев, оказался сторонником потерпевших поражение южан.

Но до того, как это случилось, он просто ходил в школу, а потом по настоянию отца учился на военного. Говорят, тогда ему повстречалась цыганка, нагадавшая «короткую жизнь и плохой конец».

В 1852 году, когда Джону было 14 лет, его отец, путешествуя на пароходе из Нового Орлеана в Цинциннати, заработал лихорадку из-за употребления нечистой речной воды. Он умер на пароходе близ Луисвилля. Теперь учиться в военной академии стало не нужно, и Джон ее бросил. Кстати, совершенно непонятно, почему Джуниус Брутус Бут хотел видеть своего сына военным: сам-то он был актером, и почти все его дети пошли по его стопам. Очевидно, все дело в том, что в США английский эмигрант, пытавшийся поначалу играть на сцене, счел актерство совершенно пропащей профессией: из-за проливных дождей театры закрывались, а его турне оказалось вообще разорительным. Однако его потомков это не остановило: они стали актерами.