Текст книги "100 великих криминальных драм XIX века"

Теперь и Джон Уилкс видел себя актером и жаждал славы. Буту-младшему даже удалось сыграть одну из ролей в «Ричарде III». Шекспир тогда был пределом мечтаний любого актера. Но как-то не задалось: то ли опыта не хватало, то ли таланта. Тогда Бут отправился в турне с бродячей труппой и ухитрился стать звездой благодаря отзывам многочисленных поклонников, но чаще поклонниц, которые называли его самым красивым театральным актером современности. Возможно, несколько демоническая внешность Бута и считалась привлекательной, но с портретов на нас смотрит мрачный, нелюдимый тип с явными признаками того, что называют «нарциссизмом». Самодовольство, самолюбование, поза. Он уверенно подписывал автографы своим поклонникам – размашисто выводил: «JB Wilkes». И в то же время его называли «естественным», «органичным», «гениальным». Где, в каких ролях он таким был, сейчас уже не узнаешь.

Каким-то непостижимым образом судьба не раз сводила вместе Линкольна и его будущего убийцу. То ли США – страна маленькая, размером с подмосковный Можайск. То ли в самом деле какие-то мистические силы направляли их друг к другу. Но этих встреч Джон Буд старательно избегал. Нет, он еще не думал, что станет стрелять, но президент ему не нравился.

После торжественного открытия драмтеатра в Вашингтоне Бут, приглашенный в труппу другом семьи Джоном Фордом, играл главную роль в «Мраморном сердце» и понравился Линкольну и его сыну Теодору. Бута пригласили в ложу, но он не пришел, что выглядело неприлично. Возможно, посетив ложу президента и познакомившись с ним и его сыном, Бут не стал бы потом в него стрелять. Но, скорее всего, стал бы: он ненавидел Линкольна и считал, что тот погубил Америку. О непримиримости Бута к северянам говорит уже тот факт, что в 1859 году он не просто присутствовал на казни борца против рабства Джона Брауна, но стоял в карауле возле эшафота. Кстати, рядом с ним стоял поэт Уолт Уитмен.

Во время войны Севера и Юга Бут работал в подполье и доставлял конфедератам контрабандные медикаменты.

В 1863 году Бут крикнул прямо со сцены театра: «Пусть президент и все проклятое правительство горит в аду!» За это на него наложили штраф. Но и тогда никто всерьез не заинтересовался его персоной. Удивительная беспечность.

В то время Бут все еще надеялся на смену правления, на то, что Линкольна на второй срок не изберут. На всякий случай актер разрабатывал план похищения президента. Он даже сколотил банду из Мэгги Бренсон, Сэмюэля Арнольда и Майкла О’Лоулена. Собирались заговорщики на квартире Мэгги, но так ничего и не устроили.

Бут работал в Вашингтоне и создал новый тайный союз по борьбе с северянами. В него входили Дэвид Херольд, Джордж Ацеродт, Льюис Пауэлл, Джон Суратт и его мать Мэри Суратт. Встречались дома у Мэри. Было понятно, что вместе с президентом нужно похитить вице-президента и госсекретаря, чтобы некому стало управлять страной. Но Бут решил предпринять нечто более радикальное. На 4 марта 1865 года была назначена инаугурация, а значит, президента нужно убить. Тогда наступит всеобщая растерянность и можно будет брать политику в свои руки.

Речь Линкольна о правах рабов, произнесенная 11 апреля 1865 года перед Белым домом, взбесила Бута. Именно тогда он окончательно решил убить президента. Хозяин театра Форд, конечно, гордился тем, что президент решил посетить его театр, поэтому рассказал об этом Буту. 13 апреля заговорщики обсуждали детали покушения. Хэрольд и Пауэлл должны были убить госсекретаря Уильяма Сьюарда, а Джордж Ацеродт – вице-президента Эндрю Джексона. Тройное убийство планировалось на одно и то же время – 10 вечера. По плану Бута после убийств сообщники должны были встретиться в условленном месте в 11 километрах от города.

14 апреля Линкольн сидел в президентской ложе с супругой, пехотным командиром Генри Рэтбоном и его невестой Кларой Харрис. Они смотрели комедию «Мой американский кузен». Во время третьего акта Бут в черном костюме и широкополой шляпе направился к двери ложи. Войдя в ложу, он запер дверь, отрезав путь к выходу, подошел к креслу президента и выстрелил. Звук выстрела прогремел в тишине и привлек внимание публики. Это несколько нарушило планы Бута, хорошо изучившего, в какие моменты комедии зал разражается хохотом.

Пехотинец Рэтбон попытался захватить террориста, но был ранен ножом. Бут перепрыгнул через барьер и упал с трехметровой высоты, но зацепился шпорой сапога за флаг, поэтому сломал левую ногу. Он дохромал до сцены и крикнул в зал: «Так всегда будет с тиранами!» («Sic semper tyrannis!»). В этот момент Бут как будто играл роль Брута. Замешательство в зале позволило актеру сбежать через черный ход.

А что же делали в это время его сообщники? Льюис Пауэлл проник в дом госсекретаря, но лишь слегка помял Стюарта. Дэвид Хэрольд вообще предпочел скрыться, понимая, что их дальнейшее существование под угрозой. Так же поступил Джордж Ацеродт: он всю ночь пьянствовал в трактире и предавался мечтаниям и тоскливым размышлениям.

В результате в условленное место за городом прибежали только Бут и Хэрольд.

Оба решили уходить в сторону юга. Бут рассчитывал на помощь знакомого врача – Сэмюэла Мадда. К тому же Мадд работал на подполье конфедератов. И Мадд помог – наложил шину и дал костыль.

На поиски убийц уже были мобилизованы войска. А южане осудили убийство президента, то есть фактически предали Бута. Конфедераты называли убийцу трусом, стрелявшим в безоружного человека, да еще и в театре. Тогда Джон Бут решил писать заметки, в которых фиксировал все свои чувства и переживания, все подробности покушения – чтобы никто не мог его обвинить.

Покушение на Авраама Линкольна. Гравюра второй пол. XIX в.

Они шли к реке Потомак, чтобы добраться до Вирджинии. Приходилось переплывать реку на лодке, скрываться от войсковых соединений, посланных вдогонку. Целью Бута и Хэрольда было найти проводника на юг. Им посоветовали обратиться к Лиз Квизинберри. Но женщина отнеслась к ним с недоверием: возможно, решила, что это провокаторы. Она накормила их супом, но в деревню не повела.

Конфедерат Ричард Стюард, на помощь которого они рассчитывали, и вовсе не впустил их в дом, посоветовав остановиться по соседству – в доме освободившегося раба. Раба Уильяма Лукаса приятели просто напугали ножом: другие способы, как они уже поняли, не работают.

На следующий день Бут и Хэрольд пообщались с солдатами армии южан, и они были первыми, кто выразил преступникам восхищение. Бут горделиво дал солдатам автограф. Солдаты отвезли убийц на ферму Ричарда Гаррета. Это был знакомый одного из солдат, укрывавший беглых южан. Но приятеля Гаррета, солдата Вилли Джета, поймали и пытали. Он рассказал, где спрятались беглые.

26 апреля ночью на ферму прибыли солдаты, 26 человек. Они потребовали от Гаррета выдать убийц. Его семью избили. Выдал место, где скрывались преступники, напуганный сын фермера. Солдаты окружили амбар и начали переговоры. Хэрольд решил сдаться. Когда солдаты подожгли амбар, Бут тоже решил сдаться, но выходя из амбара он держал в руке карабин, и солдат Бостон Корбет выстрелил в него. Упав на землю, Бут просил передать матери, что все это он сделал ради своей страны. Через пару секунд он умер.

И Буту еще повезло. Его сообщников ждал суд и трагический конец. Не пощадили никого – даже Ацеродта, пьянствовавшего в трактире. Пауэлла, Ацеродта, Хэрольда и Мэри Суррат, в пансионе которой они собирались, приговорили к повешению. Доктора Мадда – к пожизненному заключению, как и Арнольда с О’Лафлином.

7 июля 1865 года четверых заговорщиков повесили. О’Лафлин через два года умер в тюрьме. Остальных заключенных помиловали в 1869-м. Относительно повезло Джону Суррату, сыну Мэри. Его суд оправдал.

О судьбе Мэри Суррат, женщины, попавшей случайно в эту мясорубку и уничтоженной властью, был снят фильм «Заговорщица» (реж. Р. Рэдфорд, 2010), в котором роль Мэри играла Робин Райт, а роль ее адвоката Эйкина – Джеймс Макэвой.

Обычно в таких случаях семью преступника ждет незавидная судьба изгоев. Все держат дистанцию и косо поглядывают на них. А ведь у Бута был брат – в отличие от него, талантливый театральный актер. Но по отношению к нему судьба оказалась благосклонна – она словно предчувствовала, что произойдет в 1865 году. За год до этого Эдвин спас от смерти сына президента Линкольна Роберта. В письме редактору «Сенчури мэгэзин» Роберт писал: «Инцидент произошел в то время, когда, поздно вечером, группа пассажиров покупала билеты на поезд у кондуктора, который стоял на платформе у входа в вагон. Платформа была выше уровня входа в вагон, и, конечно же, между платформой и вагоном был небольшой промежуток. Толпа прибывала, и на меня стали давить. В это же время поезд тронулся, меня сбили с ног, и я стал падать с платформы ногами вниз в открытый промежуток, совершенно не в силах как-либо себе помочь; в это время меня резко схватили за воротничок пальто и вытянули на безопасную поверхность платформы. Обернувшись, чтобы поблагодарить своего спасителя, я увидел Эдвина Бута, чье лицо, разумеется, было мне хорошо знакомо, и выразил ему благодарность, назвав при этом его по имени».

Из-за этого поступка к Эдвину по-прежнему относились с уважением. Кстати, смерть преследовала наследников Авраама Линкольна, и только Роберту впоследствии удалось дожить до старости.

В 1869 году Эдвин Бут основал собственный театр в Нью-Йорке. Но со временем, когда уже никто не помнил о его ролях, имя Эдвина все чаще связывали с его братом-убийцей.

В 1955 году о жизни Эдвина Бута был снят фильм «Принц игроков» (реж. Ф. Данн). Его роль играл Ричард Бёртон, а роль его брата-убийцы – молодой режиссер Джон Дерек.

Недолгое лето

2 июля 1881 года на железнодорожном вокзале Вашингтона 15-летний мальчик, стоя рядом со своим отцом, ждал поезда в Уильямстаун. Его недавно приняли в Уильямс-колледж, и теперь он боялся опоздать. Вдали показался поезд, и Джимми облегченно вздохнул. Но до колледжа ни в тот день, ни на следующий он так и не доедет.

Откуда-то сзади раздался громкий хлопок. Джимми вздрогнул, а его отец, обернувшись, воскликнул: «Боже мой! Что это?»

Все остальное происходило как в тумане. Отец упал, и Джимми смотрел, как он падает, не в силах понять, что произошло. К ним подбежала охрана, потом полицейские. Врачи положили отца на носилки и унесли к экипажу. Рядом полицейские крутили руки какому-то человеку. Позднее Джимми узнал его имя – Шарль Гито, какой-то француз.

Джимми 15 лет, он ученик колледжа. Через восемь лет он станет доктором права. Через 26 лет он станет министром внутренних дел этой страны. Он переживет Первую мировую войну, а потом и Вторую мировую. Когда за ним придет смерть, ему будет 84 года. Его отцу было 49 лет: до своего полувекового юбилея он не дожил ровно два месяца.

Обычно в таких случаях спрашивают: «За что?» Но в этой истории уместнее вопрос: «Почему?» Непростая история, нелепая и грустная.

Отец Джимми Джеймс Гарфилд был двадцатым президентом США. Он, конечно, не перекрыл рекорд «Старого Типпекану» – печально известного своей жестокостью президента Уильяма Гаррисона, которого неведомая болезнь свела в могилу после месячного правления страной. Но по степени нелепости и трагичности равного Гарфилду все же нет. Потому что его убили врачи. Таково официальное мнение.

Гарфилда жаль еще и потому, что он был человеком неординарным, одаренным. Он был еще и самоучкой, самородком: все познавал на личном опыте, постигал в процессе работы. Природный левша, он умел писать обеими руками одновременно, причем левой выводил греческий текст, а правой – латинский. Он владел языками, был и моряком, и школьным учителем, любил и знал математику и даже ввел новое доказательство теоремы Пифагора. Гарфилд стал директором гимназии, а потом – адвокатом и сенатором от штата Огайо. Не избежал он и участия в боевых действиях в Кентукки на стороне северян. Он сформировал полк добровольцев в Огайо, а потом был назначен начальником штаба у генерала Роузкранца и в 1862 году стал бригадным генералом.

Гарфилд был республиканцем, и эта партия выдвинула его в конгресс. Его избрание в президенты представляется случайностью. Сам Гарфилд поддерживал на выборах своего друга Шермана, а конкурентом Шермана был Улисс С. Грант. Но ни тот ни другой не смогли набрать большинство в Чикаго, и тогда выдвинули самого Гарфилда. В тот момент он впервые задумался о том, что станет делать во главе огромной страны.

Ему хотелось провести реформы, изменить внешнюю политику. Гарфилда не устраивала изоляция США от остального мира.

Конечно, новоиспеченному президенту нужен был наставник. Он ровно ничего не понимал в государственных делах, а сделать намеревался много. Рядом с ним всегда находился Джеймс Блейн, госсекретарь, – весьма яркий и опытный политик, провозвестник «американского века». Правнук Гарфилда, внук его сына Джимми, много десятилетий спустя станет мужем правнучки Блейна, но ни Гарфилд, ни Блейн так и не узнают, что их семьи соединят еще и кровные узы.

Блейн считал, что нужно расширять торговлю с Западным полушарием, с Латинской Америкой. Его не устраивало влияние Англии на латинские государства. Следовало потеснить и британцев, и Испанию. Развивая экспорт, можно было рассчитывать на процветание США. Разумеется, Гарфилд и Блейн нацелились и на строительство Панамского канала без Великобритании. Блейн хотел повсеместного влияния и намеревался заключать торговые договоры с Кореей, Мадагаскаром и другими государствами.

Внутри страны Гарфилд боролся с коррупционной системой и ратовал за то, чтобы все получали по заслугам, а не по тому, кто сколько добудет. Начал он с почтового ведомства, снял с должности помощника генерального почтмейстера Томаса Брэйди и разобрался с хищениями.

Потом Гарфилд взялся за расширение гражданских прав афроамериканцев (помнят ли они об этом сегодня?). Новый президент назначил чернокожих общественных и политических деятелей на различные государственные посты: Фредерика Дугласа регистратором в Вашингтоне, Роберта Брауна Эллиота агентом в казначейство, Джона М. Лангстона послом на Гаити и Бланша К. Брюса регистратором казначейства. Взялся он и за создание универсальной федеральной системы образования – образования для всех. Чтобы преодолеть раскол в обществе, Гарфилд намеревался предложить южным штатам совместные экономические и индустриальные проекты. Он не собирался идти на уступки в вопросах расизма.

В то время большое распространение получили так называемые «саквояжники» – северяне, которые надеялись поживиться в разгромленных южных штатах и скупали земли за бесценок. «Саквояжниками» их презрительно называли южане, считая чужаками и мародерами. В республиканской партии таких оказалось немало, и Гарфилд, зная об этом, жаждал спасти свою партию от деградации и утраты авторитета. Он собирался занять нужным делом распоясавшихся «саквояжников» и начал с Уильяма Ханта, которому дал должность министра военно-морских сил. Поскольку президент стремился увеличить военную мощь Соединенных Штатов за рубежом, он просил министра военно-морского флота Ханта расследовать состояние военно-морского флота с целью его расширения и модернизации. Нашлось дело и для влиятельного сенатора от Вирджинии Уильяма Махоуна, который должен был осуществлять важную миссию – объединение республиканцев, патриотов, всех прогрессивно мыслящих и энергичных людей в стране.

Гарфилд развернул такую бурную деятельность, что трудно было не заметить: он собирает вокруг себя новых людей – тех, кто раньше даже помыслить не мог о карьере. В такой ситуации, конечно, обязательно найдутся амбициозные и авантюрные личности, жаждущие стремительного успеха. Такой личностью был и Шарль Гито – потомок переселенцев-гугенотов, религиозный проповедник и психопат. Почему-то он решил, что может стать американским послом во Франции. Но для него должности не нашлось.

Гито университетов не кончал: он просто провалил экзамены. Зато он смог получить адвокатскую лицензию, не имея юридического образования. А потом он ловко обирал клиентов и в экзальтированном восторге поклонялся проповеднику Джону Нойесу, основателю религиозной общины. Община напоминала секту, в ней приветствовалась и свободная любовь.

Убийство Джеймса Гарфилда. Гравюра 1881 г.

Но Гито никому не нравился, а у Нойеса он вызывал оторопь и даже страх. Проповедник сразу разглядел в нем психопатическую личность, сумасшедшего. Поэтому он предпочел дистанцироваться от своего приверженца, когда тот вздумал издавать «Теократический вестник». Никто не хотел помогать Шарлю Гито – ни президент, ни создатель общины, ни девушки, которых пугал его безумный вид. Очевидно, что бедняга Гито был классическим неудачником. Но постоянные провалы в учебе, религии, личной жизни, профессии, политике сделали его маньяком.

* * *

Гито решился. Он купил за 15 долларов револьвер марки «бульдог» – дорогой, с рукояткой из слоновой кости, чтобы впоследствии это оружие сразу бросалось в глаза в качестве музейного экспоната. Уже тогда, задумав убийство, Гито планировал, как его оружие будет демонстрироваться в музее с надписью: «Из этого револьвера Шарль Гито убил президента Гарфилда». Он оказался прав: «бульдог» был изъят и помещен в Смитсоновский институт. Но в начале XX века его потеряли. А может, кто-то украл, позарившись на дороговизну ручки. Или его перепродали в чью-нибудь дорогую коллекцию редкостей. Да мало ли куда он мог деваться.

Зато музейной редкостью стали мозг Гито, его увеличенная селезенка, обнаруженная при вскрытии, и отбеленный скелет.

Тело убийцы после повешения было отдано родственникам, но у них не было денег на похороны, и они зарыли его в углу двора. Поскольку коллекционеры все время подбирались к вещам Гито, решено было во избежание кражи тела извлечь его. Так скелет и попал в Национальный музей здравоохранения и медицины в штате Мэриленд.

Конечно, Гито – личность малоприятная. Он даже удостоился карикатур, на которых его изображали с револьвером и плакатом «Должность или жизнь!». Но совершенно очевидно, что человек этот был невменяем.

Вначале он сочинил речь в поддержку Гранта под названием «Грант против Хэнкока». Потом Гито переделал текст на «Гарфилд против Хэнкока». Гарфилд как раз выиграл республиканскую номинацию в президентской кампании 1880 года и стал для Гито более выгодным покровителем. И наконец Гито вообще выкинул этого никому не нужного Гранта и оставил только Гарфилда. Копии речи Гито передавал членам республиканской партии, а потом уверовал в то, что Гарфилд победил на выборах благодаря ему. Он требовал, чтобы за его выдающиеся заслуги на выборах его назначили консулом в Вену или Париж. Блейна он довел до бешенства, преследуя его по пятам. В то время множество мелких клерков и просто случайных зевак выстраивались в километровые очереди, желая получить работу у президента Гарфилда.

Даже сидя в тюрьме после убийства, Гито собирался совершить лекционный тур и планировал баллотироваться на выборах президента 1884 года. Он говорил: «Я же теперь знаменитость! Обо мне все знают». И в день казни, 30 июня 1882 года, Гито улыбался, танцевал на эшафоте, жал руку палачу и декламировал стихотворение собственного сочинения.

Но стоит признать, что есть две причины, которые хватило бы для оправдательного приговора. Во-первых, достаточно лишь взглянуть на фото Шарля Гито, еще не зная о его деяниях, чтобы увидеть в его глазах явное помешательство. И во-вторых, Гито даже не убил Гарфилда по-настоящему. Потому что его убили врачи.

Известно, что современные медики, исследуя историю болезни Гарфилда, пришли к выводу, что президента погубили врачи. Его можно было бы спасти, а пуля Гито даже не попала в жизненно важные органы. Но то, как производилось извлечение пули, свидетельствует о том, что в операционной действовали какие-то коновалы или мясники. Они залезали в рану пальцами без перчаток и дезинфекции, занесли инфекцию и углубили рану больше, чем требовалось, – до самой печени, чем вызвали гнойное воспаление. В конечном итоге ослабленного президента сгубил инфаркт. А пулю нашли только при вскрытии, хотя до этого, еще у живого президента, ее пытались обнаружить миноискателем.

Из-за всех этих странных действий даже возникла версия, что на самом деле это был преступный умысел: прогрессиста Гарфилда, борца с коррупцией и любителя чернокожих чиновников, не хотели спасать, а возможно, и заказали.

Все бывает, и это тоже. Не стоит забывать, что у Гарфилда были враги – уволенный почтмейстер, фанатичные рабовладельцы, обиженные безработные. Да мало ли кто…

После смерти Гарфилда военно-морские реформы продолжались, но выглядели скромно. Строительство эскадры было прекращено. Панамериканскую конференцию отменили вовсе.

Зато в 1884 году, через три года после убийства президента, в Германии появился румяный красавец «Джеймс Гарфилд» – крупный, ребристый, массой до килограмма. Так и хочется сказать, перефразируя Маяковского: «Товарищу Гарфилду, человеку и помидору!»