Текст книги "Богатые тоже скачут, или Где спит совесть"

Глава 20

Бизнес не терпит сантиментов, он терпит крушение!

Цок-цок! – стучали каблучки модельных черных туфель по дорогому наборному паркету из экзотических пород деревьев.

Прошел год с момента моего первого ухода. Все изменилось…

Сейчас по коридору шла уверенная в себе, собранная бизнес-леди. Черный элегантный офисный костюм от Jimmy Choo с приталенным пиджаком и юбкой ниже колена. Кремовая блузка со строгим воротником и легким намеком на небрежность в виде расстегнутой первой пуговички. Бижутерия от Tiffany, в меру дорогая, в меру строгая. Портфель из лакированной кожи от Hermes с документами и с выбитыми золотыми инициалами хозяйки. Темно-каштановые волосы с помощью геля уложены в изящный «гребешок» на затылке, золотисто-карие глаза подчеркнуты легким изумрудно-коричневым профессиональным макияжем.

Цок-цок! Светлые стены, матированное стекло вместо перегородок и ширм, мебель и панели светлого дерева. Кое-где красочные стеклянные витражи со средневековыми японскими сюжетами. Большие напольные вазы с ростками зеленого бамбука.

Парочка ваз поменьше с такими же зелеными палками с листиками на столе в приемной. Шикарно, дорого, пустынно.

Цок-цок!

Джул больше нет…

– Там ваши приглашенные бушуют, – заговорщически сообщила мне Анна, моя личная помощница и секретарь, мини-королева огромного пустующего приемного холла, его центр и средоточие.

Полненькая, пять футов и семь дюймов ростом, черноволосая и зеленоглазая, Анна вначале казалась мягкой и покладистой, была счастлива в браке, но это не мешало ей резать правду-матку своим острым язычком. И править в приемной железной рукой. Что, собственно, и позволило ей удержаться на этом посту. Помимо деловых качеств я ценила ее чувство юмора и независимость от начальственного суждения. Правдивые и нелицеприятные замечания моего секретаря иногда бывали очень ценными.

– Все так плохо? – предвкушающе оскалилась я, берясь за ручку двери конференц-зала.

– Все еще хуже, – закивала высокой прической Анна. Лукаво улыбнулась. Прикрываясь ладошкой, шепнула: – Я уже предложила им чай.

Ого! Интересно, чем же они успели вывести из себя нашего секретаря?

– Они выжили? – хмыкнула я, заражаясь ее веселостью.

– Скажем так – пережили… – в тон мне ответила секретарь. Негромко хихикая, пожаловалась: – Рон, зануда, не разрешил мне полить их сверху горячим чаем или кофе. Сказал, что банк рискует сварить яйца вкрутую, вместо того чтобы их разбить.

Честно, но справедливо.

– Мудрый, мудрый Рон, – негромко хохотнула я. – Всегда норовит сделать яичницу сразу, не размениваясь по мелочам… Поддерживаю! – Коварно ухмыльнулась. – Хотя немножко удовольствия никогда делу не повредит!

– Кто такой Джи Си Людака?!! – взревел знакомый голос за дверью.

Я подмигнула Анне, глубоко вздохнула, широко улыбнулась и уверенно шагнула за порог:

– Джулиэн Смит Людака – это я!

Долгая-долгая пауза. Возникло впечатление, что длиной в века.

Воспользовавшись моментом, я обвела глазами помещение. Из громадных окон центрального офиса можно сверху наблюдать урбанистическую панораму Манхэттена. Горы бетона, тонированного стекла, блики рекламы и мельтешение крошечных машин далеко внизу. Синее-синее небо. Кусочки пролива. Я сама этот офис подбирала сообразно своим эстетическим вкусам. Теперь это мое любимое место, если на Земле есть такое вообще.

За большим овальным столом собрались восемь человек.

Никос, с непривычно короткой стрижкой, стоял около окна в жутком раздражении. Его команда неуверенно сновала рядом, взбудораженно обмениваясь бумагами для визирования. Меня удивили проблески седины в иссиня-черных волосах мужа. Еще полгода назад их не было.

Рон, мой финансовый директор и гений цифр, высокий флегматичный блондин в синем костюме, спокойно пил чай и с истинно нордической невозмутимостью листал документы. Ленни, кредитный директор, тихо разговаривал с Марчей, нашим юристом.

Увидев меня, все замолчали. Кто-то поперхнулся минералкой.

Никос вперил в меня рассерженный взгляд и… застыл. Буквально окаменел. Потом на неверных ногах сделал два шага назад. Нашарил кресло. Сел. Неуверенно привстал. Снова сел. Потом вскочил и быстрым шагом подошел ко мне, нависая.

– ЧТО. ТЫ. С СОБОЙ. СДЕЛАЛА! – Около красивых губ усталые складки. Лоб прорезала вертикальная морщина. Дальше у Ника голосовой спазм. Рот открывается, а сказать ничего не в силах.

– И вам доброе утро, сэр! – улыбнулась я и, аккуратно обойдя новое скульптурное украшение офиса, направилась к своему директорскому креслу.

Нажала на селектор:

– Анна, будь добра, принеси кофе, воду и… – Быстрый взгляд на тяжело дышащего Никоса. – Лед. Побольше.

– Да, шеф, – весело ответила секретарша. – Лед можно в ведерке или сразу с порога метать?

– Лучше в четырех ведерках. Или сразу цистерну, – хмыкнула я. – Если что – я сама закидаю.

– Джул. – Казидис отмер и попытался еще что-то сказать.

Я перебила:

– Итак, господа, мы собрались тут по вопросу возращения кредитов компании «Казидис Интернэшнл» нашему банку в двухнедельный срок…

– Джул, черт тебя побери! – взорвался Никос, приближаясь к столу. Он кипел, но слова застревали где-то в промежутке между мозгом и речевым органом, и это для него было весьма необычно. Вальяжный, уверенный в себе самец канул в Лету. Я бы даже сказала – крякнул. Но слабым Никос от этого не стал.

Я не могла не обратить внимания на форму его рта. Сейчас его губы гневно сжаты, но в расслабленном состоянии рот – красивый, крупный, резко очерченный – наводил на неправильные мысли. С этой взъерошенной гривой, усталый, измученный – Никос все равно был тем мужчиной, которого я неплохо знала.

Легко вздохнула: хорошо, что период пьяного, непозволительного, шального увлечения миновал. Есть я, есть задание – и нет отвлекающих факторов. Взглянула ему в бешеные глаза и спокойно продолжила:

– Возращения кредитов компании «Казидис Интернэшнл» нашему банку в десятидневный срок…

Казидис взревел:

– Что ты творишь?! – Если бы мог – удушил, это точно.

– В недельный срок, – невозмутимо сказала я, четко и внятно произнося каждое слово. Постучала ноготками по файлу. – И если мистер Казидис еще что-то скажет не по делу или продолжит напрягать голосовые связки – я уменьшу срок до трех дней!

Команда Ника живенько активизировалась и туго спеленала своего президента. Один из мужиков наклонился к его уху и начал что-то быстро-быстро шептать по-гречески. Никос молча сверкал глазами и каменел челюстью.

– И я вовсе не фригидная сука, мистер Пископеннис, – также по-гречески высказалась я, наслаждаясь выпученными глазами и отвалившимися челюстями. Холодно уронила, поправляя манжет блузки: – Еще один выпад в мою сторону – и у вас будет двадцать четыре часа для возврата долга!

Больше противники не рисковали. Правда, господин Пископеннис эпично схлопотал от Никоса в ухо за нелицеприятное мнение обо мне, и сейчас желчный сорокапятилетний заместитель подрабатывал на полставки нашим светочем. Его поврежденный орган рдел малиновым цветом и освещал наши суровые трудовые будни.

Буквально через пару минут торжествующая Анна вкатила в конференц-зал сервировочный столик и радостно уставилась на новое отличие в интерьере. Когда она вручала мне кофе, то не удержалась от замечания:

– Применяешь силовые методы?

– Что ты! – шуточно открестилась я. – Бог с тобой. Провожу профилактику!

Все расселись по местам, и мы продолжили обсуждение.

– Наш банк владеет пятью закладными «Казидис Интернэшнл», – сообщила я, приводя противоположную сторону в немалое уныние. – И наш кредитный отдел утверждает, что вы не сможете погасить свои долги. Слишком превышен лимит операций. Поэтому наш банк вынужден настаивать на покрытии долга в ближайшее время…

– Это не совсем так, миссис… – начал доказывать свою позицию господин Макропус, представленный как финансовый директор. Умный и грамотный дядечка собирался аргументированно отстоять детище Ника. И, возможно, сумел бы это сделать, если бы кто-то позволил ему договорить.

– Мисс, – спокойно поправила его я, принимая чопорное выражение старой девы.

– Миссис, – с нажимом уточнил Никос, яростно вперившись мне в лицо.

– А почему вы думаете… – Моя секретарша, бегло взглянув на шефиню, прикрыла рот и сразу передумала о чем-то спрашивать. Уж кто-кто, а она меня знает как облупленную!

– Нам нужно поговорить! – набычился Казидис, играя желваками.

– Мы уже разговариваем, – сделала я большие глаза и предложила светочу воспользоваться льдом.

Тот отказался. Я пожала плечами.

– Наедине! – Прозвучало резко, как ружейный выстрел. В упор.

Но я тоже умела метко стрелять:

– Финансовые вопросы я всегда решаю в компании. Люблю групповуху. Коллективное изъятие крупных сумм денег очень тонизирует, знаете ли.

– Джул… – Мы никогда не сдаемся, верно?

– Джулиэн! – поправила я. – А для вас, мистер Казидис, я мисс Людака. И только так.

– И давно? – поднял бровь взбешенный мужчина. В его груди зародилось первобытное рычание пса, у которого отнимают любимую кость.

– Всегда, – заверила его я. – Итак, мистер Казидис, у вас есть выбор – вернуть нашему банку займы в недельный срок или предложить нам что-то стоящее взамен. В противном случае мы отберем у вас компанию и наложим арест на все движимое и недвижимое имущество. Вы можете ознакомиться с постановлением суда у нашего юриста миссис Лейн.

Юристы обменялись бумагами и углубились в изучение.

Никос сверлил во мне дырку, я рассеянно изучала вид за окном. Все остальные перестреливались взглядами, как солдаты на линии фронта.

Анна, счастливо улыбаясь, сервировала чай, будто ненароком отодвинув чашки от греков подальше. Мне же достался кофейник и шепот:

– Я им в чай по десять ложек сахара насыпала! Подсластила немного потерю денег…

– Думаешь, кариес им обеспечен? – так же шепотом спросила я, делая «ласковые» глаза. – Беззубые акулы бизнеса – новое слово в человеческой эволюции.

– На такой эффект я не рассчитывала, – скромно призналась помощница, пододвигая ко мне французские пирожные. – Думала, что-то слипнется.

– Мы не можем дать вам ответ прямо сейчас! – заявил господин Пископеннис, посовещавшись с остальными. – Нам нужно подбить активы!

– Холостой выстрел, – нейтрально заметил Рон, внимательно рассматривая собственные холеные пальцы с безупречным маникюром. Расчетливо добил: – Вы получили уведомление еще неделю назад. Могли бы и подготовиться!

– Не могли! – рявкнул Никос, багровея от гнева. Резким движением освободил ворот рубашки от давления галстука. – Тогда я не знал, что за подписью «Джи Си Людака» скрывается моя жена!

Новая пауза и вытаращенные глаза у всех, исключая меня и Никоса. Мы с ним вели яростную перестрелку взглядами. Счет пока 1:1. Можно сказать, ничья. Ну ничего. Это только пока. Победа будет за мной. Никосу придется раз в жизни проиграть.

– Это правда? – Ко мне в растерянности кинулась бизнес-команда. Ей-богу, как дети малые! И это в Америке, где свадьбы-разводы давно стали докучной обыденностью!

– Даже если так – разве данная информация что-то меняет?! Какое это имеет отношение к делу? – осведомилась я ледяным тоном. – Мы собрались здесь по определенному поводу, а не обсуждать мой матримониальный статус. Тем более что это нужно еще доказать!

– Доказать?! ДОКАЗАТЬ?!! Что именно?! – У Никоса крыша напрочь съехала со стропил, башню снесло, чердак заклинило и… что там еще бывает в подобных случаях?.. О! Муж превращается в Минотавра! – Ты моя жена по всем законам – и Божьим, и человеческим. – Тряхнул головой. – Моя жена – и точка!

– Не увиливай! Это несущественно, – заявила я, откидываясь на спинку кресла и складывая на груди руки. – Ты должен мне деньги!

– А ты должна мне супружеский долг за год! – гневно парировал он, и присутствующие начали тихо и незаметно рассасываться.

Мои служащие отлично знали, как сильно я «люблю» обсуждение своей личной жизни, и не торопились расставаться с рабочими местами за лишнее любопытство. Правильное решение!

– Я могу передоверить свой долг, – приторно-сладко улыбнулась бывшая жена. – И даже с процентами! Думаю, будет мо-оре желающих… Например, та дамочка – как ее? Кармелла, кажется?.. А еще Леонсия, Валентина, Эмма, Виолетта…

– Джул! – вскочил Никос как бешеная пантера, – того и гляди кинется на хрупкую антилопу-жену. Вот только я не антилопа, а хищник гораздо круче его. И опаснее.

Муж, коротко и яростно:

– Не провоцируй меня! И кстати – Камилла!

Не на ту напал. Я лучший из лучших укротитель бешеных пантер. Особенно если ту зовут Никос Казидис!

– Джулиэн! – Я тоже встала. – Кому ты нужен?! И некстати – спасибо, что просветил!

– Тебе, дорогая! – нагло заявил Ник со странными искорками в глазах, вытаскивая меня из-за стола и счастливо прижимая к груди. И когда успел? Даже я пропустила его стремительный бросок! – Тебе нужен! Иначе бы ты не вернулась!

Я резонно решила промолчать – вдруг покажусь умнее?

Хлопнувшая дверь положила конец этому безобразию и освободила меня от необходимости участвовать в том, к чему я была совсем не готова. На пороге маячила встревоженная Анна с охраной.

– ОПЯТЬ?!! – прорвало Ника. Он отстранил меня, заглянул в глаза и прорычал: – У меня из-за тебя уже в печенках сидят и охрана и полиция! Когда будешь готова поговорить без свидетелей – позвони!

И усвистал, долбанув дверью об косяк.

– Всем спасибо! – отреагировала я, опускаясь в кресло. – Все свободны! А мне кофе!

– Чего это он? – спросила Анна, суетясь вокруг шефини.

– Мужчина! – пожала я плечами. И этим было все сказано!

Глава 21

Если у вас нет собаки – не отчаивайтесь! Возможно, вы спокойно можете ее заменить!

Сидя в кресле и помешивая крепкий кофе с ложечкой тростникового сахара, я отдалась во власть воспоминаний.

Когда Саш меня забрал, наступило очень сложное время. Меня песочили и воспитывали со страшной силой. И было за что…

Даже горячо любимый братец внес свою лепту и наложил руку на мои перемещения. Я застряла в междумирье, имея возможность только появляться на собраниях и получать дополнительные порции выговоров.

Потом, когда все немного утряслось, мне стало еще труднее. Потому как я сходила с ума от душевной сумятицы и отказывалась что-либо понимать. Внутри меня бурлил такой комок эмоций… самой становилось страшно. Я даже попросилась в любую «горячую точку». Одной и без оружия. Отказали. Дескать, мир еще не готов к ядерной войне…

Что сказать, я до сих пор ошеломлена… Трудно определиться в таком раздрае, пребывая в смятенных чувствах. С одной стороны – это мой последний шанс доказать свою лояльность и профпригодность, с другой – я растаяла липкой сладкой лужицей, как только он прикоснулся ко мне. И кто я после этого? Какой из меня карающий ангел тогда получится?

Я потерла ноющие виски. Кофе давно остыл и подернулся радужной пленкой.

Есть ли четкое объяснение тому, почему мы чувствуем любовь или симпатию к определенному человеку, даже если он и недостоин этого? Какая биохимия творится в этот момент между мужчиной и женщиной? Кто придумал это издевательство над бессмертной душой и смертным телом?

Можно ли четко разделить грань между плохим и хорошим? Почему мы все забываем о полутонах? У каждой монеты всегда две стороны.

Я тихо сходила с ума тогда, пытаясь разобраться и не приближаясь ни на шаг к разгадке. Вскоре Саш добился пересмотра дела. Думаю, он сделал это, чтобы подтолкнуть, понимая: я должна сама для себя решить, кто я и как мне жить дальше.

Я честно уцепилась за первый подвернувшийся шанс и рьяно углубилась в обычную конторскую рутину, пока однажды ко мне не ворвался брат. Усевшись на стол, прямо на горы бумаг, Саш покачал ногой и уверенно заявил:

– Зря стараешься!

– Чего так? – подняла я голову от биржевых сводок. У меня от этих цифр просто в голове мутилось. И как люди во всем этом легко и быстро разбираются?

– Скоро твоего подопечного упекут в тюрьму за твое убийство и…

– КАК?! ЗА ЧТО? – с громким воплем вскочила я.

У меня закружилась голова. Стало нечем дышать.

Всхлипывая:

– Это ты виноват! Если бы ты меня не утащил так срочно…

– Ага, – кивнул брат. Насмешливо скалясь: – Считаешь, я должен был остаться и представиться твоему мужу…

– ОН МНЕ НЕ МУЖ! – перебила его я, отчаянно огрызаясь. Достали уже с этим замужеством! Сам же его, зараза, и подстроил, а теперь измывается над бедным несчастным ангелом.

Саш проигнорировал мою реплику и со скрытым ядом продолжил:

– …Здравствуйте, уважаемый Никос! Позвольте представиться, я – старший брат вашей жены, Сашиэль. «Справедливость Бога». – Уставился на меня золотыми глазищами. – Может, еще крылья нужно было дать пощупать, да? Или, скажешь, нимб во всей красе показать?

– А дал бы? – У меня загорелись глаза. – Прикинь, как бы было красиво!

– Прикидываю, где бы твой Никос сейчас обретался! – фыркнул брат, стараясь не расхохотаться. – В комнате с резиновыми стенами и очень милым персоналом!

– Мне срочно нужно на Землю! – не стала я спорить. Попросила, умильно заглядывая брату в лицо и делая молящие глаза кота из «Шрека»: – Отпусти меня! Материализуй!

Брат присвистнул, распахивая белоснежные крылья с золотыми кончиками:

– Еще чего! Мало тебе за прошлый раз всыпали?

Я повисла на нем, чмокая в нос:

– Ну пожа-алу-уйста, братик!

– Не получится, – произнес Саш, рассеянно проводя рукой по своим кудрям. Спрыгнул со стола и нервно зашагал по моему офису туда-сюда, словно обдумывая сложную логическую задачу. Напомнил: – Ты под особым контролем и сможешь появиться на Земле только после окончательного решения высочайшей комиссии.

– Когда они наконец примут решение, мне там будет уже нечего делать – пройдет пара веков! – насупилась я. Помахала бумажным рулоном перед самым носом злобного надсмотрщика. С намеком уронила: – И еще! Запомни – в тюрьмах мужчин содержат отдельно от женщин!

– Что ж, это веский аргумент, – продолжил издеваться надо мной братец, снова усаживаясь на столе и нависая над моим рабочим местом, как дотошный педант-учитель над нерадивым учеником.

– Тебе хорошо говорить, а войди в мое положение! – упирала я на чужую сознательность.

– Да его сразу выпустят, – заверил меня светоносец. Недовольно скривился, будто попало на язык что-то кислое. – Как только ты объявишься…

– И тут же посадят снова за мое настоящее убийство! – парировала, ни на минуту не забывая про чей-то скверный характер.

Нашу беседу прервал громкий рев торжественных фанфар и хор ангелов. Судя по всему, во врата рая вступал редкий по нынешним временам праведник. Я поймала себя на том, что даже не тянет слетать поинтересоваться, кто же то был. Раньше обязательно бы полюбовалась. Вот до чего поганец Никос бедную крылатую девушку довел – совсем утратила прежние ориентиры и забросила должностные обязанности!

Мы переждали эту благостную симфонию и продолжили разбирательство.

– Что ты предлагаешь? – Братец скосил глаза в распечатку котировок акций.

– Это что ТЫ предлагаешь?! – набычилась я, ломая карандаш. И еще один. И еще. С упреком: – Это же ты работаешь здесь моим тюремщиком…

– Скорее, сокамерником, – мягко поправил драгоценный родственник, ухмыляясь. Посмотрел на меня, пребывающую в состоянии глубокого отчаяния, и немного подобрел. – Ладно. Можешь смотаться туда, только невидимой… – Вздохнул с мнимым огорчением: – И кому я это говорю?..

Я уже исчезла…

Вторые сутки лежал Никос Казидис в тюремной камере предварительного следствия без единого движения, молча глядя в потолок. Он ничего не ел, не пил, не просил и выглядел будто после недельного запоя.

И вот уже третий час я сидела на столе перед красномордым директором полиции и мысленно пыталась внушить ему: «Никос не виноват. Это недоразумение!» Почтенный Папалис вытирал мокрую лысину внушительным носовым платком и категорически не внушался.

– И все же интересно, куда этот миллионер дел свою жену, – невнятно пробормотал мужчина, прихлебывая чай. – В море утопил или в землю закопал? Или сжег труп? – Рассеянно пожевал губу. – А если ванна с серной кислотой?..

– Несчастный случай! – напряглась я, мечтая о чем-то твердом и глядя с огромным вожделением на массивную малахитовую подставку для карандашей. Сей предмет в моем понимании ассоциировался исключительно совмещенным с непробиваемо-тупой башкой лысого стража правопорядка.

– Это, конечно, случай, – продолжил рассуждать господин Папалис, пропустив мимо спекшихся мозгов ключевое «несчастный». – Но мог ли он ее прямо там убить?

– Нет, она сама сбежала! – Я усилила внушение.

В голове полицейского нарисовалась яркая и завораживающая картинка бегущего трупа. Нам стало плохо обоим.

Совместно потрясли головами и продолжили: он – вроде как думать, а я – по идее – внушать.

– А может, он ее расчленил? – выдвинул новую версию Папалис, и в его воображении появились монструозные части женского тела, ползущие в разные стороны.

Жуть какая! Я поморщилась: «Извращенец!»

– Вот я и говорю – среди этих миллионеров столько извращенцев! – сделал нелогичный вывод мужчина и приложился к литровой кружке.

«Ты – извращенец!» – поправилась я.

– Может, домой пойти – жену соблазнить? – чутко и по-деловому отреагировал толстячок-директор.

Я закатила глаза и сконцентрировалась: «Это несчастный случай! Жена живая, только сбежала! Отпусти его и сними обвинения!

– Конечно, на убийцу Казидис не похож, – поскреб лысину Папалис. – Но с другой стороны – от миллионеров жены по своей воле в первый же день после свадьбы не сбегают. Убил, значит!

Я еще поднапряглась, аккумулируя ментальные флюиды.

– Но куда-то же его благоверная делась? – продолжил свои рассуждения господин директор полиции, кидая в бездонную кружку восемнадцатый кусочек сахара.

Я расслабилась. Как выяснилось – рано!

Комиссар пробурчал:

– Если он ее не убил, то наверняка утопил!

Я тону в этой мужской логике, спасите!

Я вытаращила глаза и зависла над столом.

ОНА ЖИВАЯ!!! ТЫ, КОЗЕЛ В ФУРАЖКЕ!

– Фуражку бы нужно обновить, совсем стала старая, – картинно запечалился полисмен. – Эти зажравшиеся сволочи-миллионеры жен меняют как перчатки, а мне бы всего только новый дом. Дочек удачно выдать замуж. И новую фуражечку… И все же куда, куда он заныкал свою бабу? И где труп?

А-а-а! Я стукнула раскрытой ладошкой по лысине.

Отпусти его немедленно!

– Давление скачет, – посетовал Папалис, почесывая злосчастную лысину. Продолжил рассуждения: – Может, и вправду отпустить? Пусть немного расслабится, подумает, что обвинения все сняты, и выдаст себя. А тут мы – хоп! И взяли тепленьким на орудиях убийства!

В кабинет без стука вкатился маленький колобок в дорогом костюме и с порога начал вопить, размахивая руками:

– Господин директор полиции, ваши подчиненные не имеют никакого права держать здесь моего клиента! У вас нет абсолютно никаких доказательств его вины!

И в запале случайно как хлобыстнет портфелем по столу!

Я еле успела отпрыгнуть. Кружке так не повезло – она соединилась с фуражкой, и они свалились безумствовать под стол.

Полицейский мрачно заглянул себе под ноги, тоскливо подобрал головной убор и со скорбным видом отряхнул от сахара. Потом покрутил в руках и озверел:

– ПОШЕЛ ВОН!!!

Положение срочно требовалось спасать, и я легла грудью на амбразуру, то есть пала на то, что выше пояса у директора.

Это давление! Он тебе новую кепку купит! Отпусти Казидиса! Милый!

Папалис задумался и поманил к себе юриста:

– Милый!

Юрист от ужаса растекся по двери и начал панически искать выход, с надеждой поглядывая в окно.

– Что-то со мной не то, – заявил директор полицейского участка, усаживаясь обратно в кресло и в рассеянности надевая мокрую фуражку. Видимо, она его морально расслабляла. – Вноси залог и забирай своего Казидиса! И вы мне должны кепку… Тьфу! Фуражку и кружку! Можно без чая!

– Конечно, господин директор. Как скажете, господин Папалис, – заюлил юрист Казидиса, когда я отвесила ему пинок с ноги за то, что по его вине мне пришлось обниматься с полицейским.

Хоть мы и служим закону, но лучше на разных рубежах!

Я так расчувствовалась, что на радостях чмокнула директора в лысину и пожелала: «Чтоб тебя сегодня любили!»

Юрист зажег огонь в карих очах и попытался обнять Папалиса за живот:

– Вы же дадите тотчас команду, мой генерал?

Папалис приосанился, и мы выплыли из кабинета. За дверью на директора налетела одна из сотрудниц и:

– Вы сегодня в отличной форме, босс! Как насчет чашечки кофе вечерком? – Дева подмигивала накрашенными глазами и «пускала бесенят» с таким профессионализмом, что запросто посрамила бы рядового суккуба. А то и не рядового. Все возможно.

– Я подумаю, – важно сказал директор полиции, двигаясь дальше и отстраняя норовящего повиснуть на нем юриста Казидиса на вытянутую руку.

За то время, пока мы добирались до кабинета, куда по приказанию директора полиции привели Никоса, к нам успели прицепиться и назначить свидание: четыре девушки очень легкого поведения, обещая скидку в сто процентов; два трансвестита – эти даже ничего не обещали, сразу давали; один гей, пять сотрудниц и два антипастиномоса[19]19
  Звание у младшего рядового состава в греческой полиции.


[Закрыть].

Мы честно устали – отбивались из последних сил. Я сто раз пожалела о своем порыве, но отыграть обратно уже не получалось. Я понадеялась, что Папалису будет не до Никоса…

Но и это не все!

Это на тему «Что такое не везет и как с этим бороться»! В полицейский департамент изволила явиться матушка Никоса. Вот тут-то и началось настоящее веселье.

Ка Димитра была в ярости:

– КАК? За что вы арестовали моего сына?! Его не за что задерживать. Мой сын ни в чем не виноват! Он очень чувствительный и хороший мальчик! Господин директор, я надеюсь, вы же исправите это недоразумение?!

И еще… мне почему-то показалось, что госпожа Димитра меня видит. С чего я так решила? Она иногда водила глазами за моими перемещениями с выражением легкой паники, и порой трясла головой, словно углядела привидение.

Но от принятой линии в отношении директора полиции эта мужественная женщина не отступала – вовсю теребила толстяка с целью вырвать злосчастного новобрачного из лап полиции. Уверенно и последовательно.

А мое благословение взяло и обернулось в обратную сторону. Директор смотрел осоловевшими влюбленными глазами и долдонил:

– Да, госпожа Казидис! Согласен. Конечно. Разумеется. Я уже распорядился, чтобы его допросили в последний раз и отпустили. Вашему сыну действительно тут находиться незачем.

Ура! Мы победили! Никоса выпустят! Я готова была расцеловать весь полицейский участок. На радостях наложила на всех полицейских благословение не получить ран и не погибнуть на службе. И тяжело не болеть.

Пока Димитра с истинно аристократической элегантностью отстаивала сына и доделывала мою работу, я проскользнула в комнату для допросов.

В кабинете с белыми жалюзи сидел осунувшийся Казидис. Кажется, Ник похудел на добрых три фунта и постарел лет на десять. В черной шелковой рубашке, дорогих брюках – все равно муж выглядел словно свежевыкопанный покойник. И был серо-салатового оттенка.

По своему обыкновению, ни на один вопрос дознавателя Ник не ответил. Когда дознаватель стал очень уж на него напирать, он склонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь, и мрачно спросил:

– Хотите, чтобы я подписался под признанием в убийстве и сказал, где моя жена? – Полыхнул глазами. – Это вы мне скажите! Если скажете и покажете, где она, – тогда можете хоть расстрелять! Прямо здесь!

Полицейский удивленно проводил взглядом первый эмоциональный взрыв доселе полностью апатичного обвиняемого.

Никос продолжал с мнимым спокойствием, глядя прямо перед собой сухими глазами:

– А пока не трогайте меня, я сейчас… – Тихо и остервенело: – Я сейчас за себя не ручаюсь. Мою жену скорее всего похитили. Я должен ждать дома звонка, а не сидеть тут и выслушивать ваши глупости! – Он с силой ударил по подлокотнику кресла. – Я понятно выразился?

Тут в кабинет вломились адвокат с директором полиции. Из коридора семафорила госпожа Казидис с тремя охранниками и помятым, злым Георгиосом. Аристарх там тоже проклюнулся. Где-то в задних рядах.

– За неимением прямых доказательных улик я принял решение выпустить господина Никоса Казидиса под залог и подписку о невыезде, – вальяжно сообщил главный полицейский. – Подготовьте документы. – И вышел.

Ага. Наверно, поехал к жене или искать приключения, пока благословение любви работает.

Я вздохнула посвободней. Оказалось – рано!

Казидису выдали его карманное барахло, шнурки от обуви и часы. Глядя, как он одним резким движением натягивал на руку браслет часов, я подумала: «Что-то сейчас будет!» И оказалась права.

У Никоса состояние затравленного оленя очень быстро перешло в фазу бешеного быка. Очень знакомое состояние, добавлю! Для него и меня, можно сказать, уже привычное.

Итак, не слушая никаких советов и комментариев и выпуская пар ноздрями, этот Минотавр из рода Казидис с заметным ускорением вырвался на свободу, затребовал ключи от Ferrary и… оставил всех с носом. Воскликнув:

– Йоргос, отвези маму домой! – наш бешеный лось вообразил себя бессмертным, как греческий бог, и с визгом покрышек газанул по горной дороге.

Ну почему, почему я нематериальна?! Будь у меня тело, щас бы так дала по лбу! Звон бы стоял – закачаешься! Это ж каким ненормальным надо быть, чтобы по этому серпантину, кое-где идущему по самому краю над морем, гнать на такой скорости?!

Или этот… муж… решил, что мне кроме ангела мщения и ангелом смерти пора начать подрабатывать?! Так это я щас. Запросто! Еще и родственников позову!

На пятом повороте я уже отчаянно устала вовремя жать ногой на тормоз и своевременно выкручивать баранку, когда одна очень упертая личность стойко давила на газ и рулила прямо и только прямо. Уфф! Так я никогда не раскорячивалась! Даже когда поссорилась с братом и он немножко посердился на меня молниями.

В занимательную игру «тяни – толкай» мы играли долго и самозабвенно. Я откровенно упарилась, а Никос, кажется, даже начал узнавать знакомые места. По крайней мере, уже не смотрел перед собой с таким удивлением, как будто его туда впервые десантировали из Африки!

И на этой мажорной ноте мы влетели в окрестности частного имения.

Как Никос не разбился – не знаю! Наверно, милостью Божьей. Но ему точно нужна нянька. Я за ним уследить никак не смогу! И без тела мне его не защитить. Я же не сказочный джинн: «Трах-тибидох!» Эмм… про «трах» и «тибидох», наверно, лучше не будем… за одну мысль об этом опять выговоров в личное дело насуют. Так… думаем о вечном, думаем…

О! Придумала! У меня есть на примете кандидатура!

– Джулиэн! – вырвал меня из воспоминаний голос Анны. – Господин Казидис на линии. Соединить или сразу отказать?