Текст книги "Сенсация на крови"

Глава 3

Рубиновая сдержалась. Пусть и красная от злости и пыхтящая, как закипающий чайник, но она дала мне бегло осмотреть квартиру. Сама послушно осталась возле входа, в пылу эмоций едва не покалечив пакет с прикупленными в булочной пирогами.

Беглый осмотр означал: убедиться, что нет злоумышленников и взрывных устройств.

В квартире моей клиентки оказалось чисто почти во всех смыслах. Полы сверкали чистотой, одежда в шкафу была рассортирована по… я не успела прикинуть, по каким параметрам, как и обувь; покрывало на кровати было ровнехоньким – ни складочки! От блеска и белизны сантехники резало глаза. В поверхность кухонного стола я могла смотреться, как в зеркало. Идеальная квартира, хоть сейчас фотографируй для сайта по продаже жилья. Если не считать того, что она была с «начинкой».

С первого цепкого взгляда я не увидела никаких следов установки или установленных приборов. Значит, придется повозиться, поискать со специальной поисковой аппаратурой. Причем не откладывая.

К моему возвращению Лидия Ильинична как раз немного успокоилась. Разве что не выпускала из рук свой пистолет. Очевидно, на случай, если мне, высококвалифицированному бойцу, потребуется огневая поддержка. Красный огонек на детекторе на ее пальто отлично гармонировал с ситуацией, как бы отражая настроение хозяйки. Пакет с пирогами и сумка были небрежно брошены на обувную тумбу.

– Ну? – нетерпеливо осведомилась она, по-прежнему держа у бедра свою «Беретту Нано». Прямо ковбой в незнакомом баре.

– Угрозы нет. Чисто.

Только я успела произнести это, как моя клиентка молнией сорвалась с места в наружный коридор. На лестницу не рванула. Остановилась у лифта и несколько раз подряд резко и сильно надавила на кнопку вызова. Затем пнула двери лифта. «Беретта», хвала благоразумию, осталась возле сумки. Надо бы спросить, есть ли у Рубиновой разрешение на ношение оружия.

– Ильинишна, вы куда? – Я поспешно спрятала пистолет в глубоком кармане толстовки, прихватила ключ и захлопнула за собой дверь.

Пока я это делала, Ильинишна (черт, я назвала клиентку неформально и даже не заметила!) пару раз пнула двери лифта. Очевидно, была недовольна скоростью его прибытия.

– Вниз! – рявкнула госпожа продюсер, вновь краснея (а что, с вишневым пальто сочеталось…). – К Дарье! Консьержке!

Двери лифта распахнулись, я влетела следом. Лидия Ильинична в пылу эмоций передвигалась очень резво, явно не замечая усталости. Для меня после службы в спецназе и это проблемы не представляло.

Когда Рубиновая на всех парах пронеслась из лифта по прямой до небольшой застекленной ниши, в которой сидела ничего не подозревающая Дарья, ее кроссовки едва не дымились. Мне почудился запах горелой резины.

Консьержка слегка напряглась и на всякий случай встала.

– Дарррррррьяаа! – глухим придушенным голосом прокаркала Рубиновая. – Кто?!

– Простите, Лидия Ильинична…

– Кто?!! – Извинения Рубиновую лишь пуще взвинтили.

– …В мою смену…

– Ну!!

– …К вам никто не заходил, – твердо закончила Дарья, глядя ей прямо в лицо.

М-да, вот это нервы. Точно разведка.

Рубиновая сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. С лица стала пропадать краснота. Детектор прослушки горел зеленым, теперь уже словно отображая спокойствие моей клиентки.

– Ты когда заступила?

– Сегодня утром, в семь ноль-ноль по московскому времени, – отрапортовала Дарья, вся подобравшись и почти что вытянув руки по швам.

– Так, значит, до этого сутки – Ольга… – зловеще протянула Рубиновая.

Похоже, неизвестной мне Ольге стоило лишь посочувствовать.

– Записи, Лидия Ильинична? – подобострастно уточнила Дарья, всем своим видом демонстрируя преданность начальству.

Тьфу ты, то есть одной из жительниц многоквартирного дома.

Хм… интересно, консьержки в этом доме со всеми жильцами так сотрудничают?

– Да, за вчерашние сутки. – Рубиновая зашла в застекленную нишу, как к себе домой.

Я последовала за ней, Рубиновая, не глядя, сказала:

– Ей можно. – И уже себе под нос пробубнила: – Держу пари, это был он…

Дарья нашла и промотала нужную запись. И нажала на паузу, едва у двери квартиры Рубиновой остановился незваный гость.

Далее мы в замедленном воспроизведении просмотрели, как Леонид Георгиевич Куприянов слегка повозился с замком, зашел, пробыл в квартире своей бывшей жены около часа и вышел, придерживая дверную ручку через платок.

Хорошо, что я ни к чему в квартире не прикасалась. Будет не лишним осмотреть поверхности на предмет отпечатков пальцев.

Госпожа продюсер к концу просмотра (кроме Куприянова никаких посетителей не было) спокойствием напоминала статую.

– Дарья Николаевна, благодарю за содействие, – церемонно-вежливо сказала она. – Могу я попросить, чтобы это осталось?..

– Да, конечно, конечно! – Дарья истово закивала, будто китайский болванчик. – Никому ничего!

– Молодец. Евгения Максимовна, пройдемте наверх. – Так же церемонно Рубиновая обратилась ко мне.

И, едва лифт захлопнул двери и двинулся вверх, Рубиновую всю перекосило. Лицо ее сейчас весьма напоминало морду питбуля, готового вцепиться вражине в самое уязвимое место.

– Я его кастрирую, *****, *****! – негромко материлась она. – Даже не маскировался, ******! Вот так, внаглую!

Мне одновременно хотелось покурить и отужинать. Ужин, понятное дело, откладывался до конца зачистки квартиры от «паразитов» (они же «следилки»). Что же касалось курева…

Я не взяла с собой ни единой пачки «Житан» и не позволила себе хоть что-то купить на вокзале. Пусть я не потребляла продукцию именно «Гефеста», после рассказа моей клиентки я стала чувствовать себя пешкой в игре производителей сигарет. А я ненавижу быть пешкой и не позволю кому-либо себя использовать. Даже в качестве безликой потребительницы.

– Я ведь и не по детектору догадалась, – просвещала меня Лидия Ильинична. – У меня в квартире завсегда легкий бардак. Рабочий хаос, так сказать. Бросаю вещи где попало, но всегда помню, где оставила. И сразу вижу, если что где сдвинуто или переложено. Убираюсь сама, никого к себе не пускаю. Дарья и Ольга на этот счет проинструктированы – без меня никого в квартиру не пускать!

Пока она говорила, я подготавливала аппаратуру.

– А Ленька – он аккуратист жуткий. Что, в ванной, наверное, все баночки по росту и по размеру выстроены?

– Так точно, Лидия Ильинична! – в стиле Дарьи отчеканила я.

– Узнаю милого по походке… Он в браке-то, вообрази, перед тем как спать лечь, гладил простыню на кровати! Утюгом! Я бывало припрусь с работы, валюсь с ног. Хочется сразу в кроватку и храпака. Так нет. Подожди, пока этот педант включит утюг, утюг нагреется, и дальше по сценарию… Мне заткнуться, Евгения Максимовна? – заботливо спросила Рубиновая, едва я закончила подготовку.

– Да, будьте так любезны, Лидия Ильинична, – подтвердила я и приступила к работе.

Куприянов, судя по краткости своего пребывания в квартире Рубиновой, был человеком скоростным. И опытным. За час успеть не только навести безупречную чистоту и порядок, но и запрятать полтора десятка разнообразных жучков и камер… это уметь надо!

При обнаружении очередной «следилки» я сообщала информацию в прикрепленный к толстовке диктофон. Где обнаружено устройство, как выглядит; если знакомое – то марку и страну-производителя. Удобно: руки свободны, на ручку и блокнот не отвлекаешься. К слову, патологоанатомы во время работы тоже так делают. В смысле, пользуются диктофоном, а не ищут жучки. Информация пойдет в копилку моего опыта, да и вдруг Лидия Ильинична захочет освежить память. Параллельно я светила специальным фонариком, для обнаружения отпечатков пальцев. С отпечатками мне была лишняя возня, я же все-таки не криминалист.

Точнее, была бы лишняя возня, обнаружь я хоть что-нибудь.

Ни единого отпечатка. Что ж, Леонид Георгиевич навел порядок честь по чести.

Сама Рубиновая не пожелала отдыхать или, скажем, пойти на кухню с целью разогреть пироги и вскипятить чай. Нет, госпожа продюсер следовала за мной по пятам, въедливо наблюдая за моей работой, досадливо цыкая на каждого обнаруженного «паразита» и подсказывая, где еще можно глянуть.

По итогам осмотра были извлечены две микрокамеры с потолка на кухне (в зазорах между лампами в натяжном потолке), одна в коридоре над входной дверью и три – в рабочем кабинете.

Кабинет я обшарила особенно тщательно. Настолько, что сама обнаружила небольшой сейф за книжным шкафчиком – прежде чем Рубиновая о нем сообщила. В радиусе двух метров от сейфа не было никаких «паразитов», сам сейф тоже был чист – ни взлома, ни пропаж. Лидия Ильинична более чем тщательно осмотрела содержимое (я не стала любопытничать) и подтвердила, что все на месте.

Ей самой было абсолютно все равно, что я вынуждена ворошить ее одежду (шесть «жучков» были обнаружены на пиджаках) или передвигать мебель (еще один «жучок» – в кабинете, один – в кухне и один – в спальне). Гнев ее, видимо, вызывал скорее факт беспардонного вторжения бывшего в ее личное пространство, а не факт наличия «следилок». Хотя, лично на мой взгляд, пятнадцать единиц прослушивающих либо следящих устройств – это серьезно. Мне случалось и больше обнаруживать, но тогда я имела дело с небольшим домом и двадцатью одним следящим устройством. А тут – малогабаритная квартира, и почти половина «паразитов» – на одежде.

– Лидия Ильинична, вы точно уверены, что ваш бывший не сделался сталкером?

Мы уже сидели на кухне, задернув плотные занавески, и поедали вкуснейший курник с грибами. Обезвреженные «паразиты» лежали рядком на столе у раковины.

– Теперь уже нет. – Рубиновая ела энергично, так, что крошки разлетались по всему столу. Будто бы назло Куприянову, отдраившему квартиру.

– Не хочу вас накручивать, но это похоже на угрозу.

Северокорейский детектор горел зеленым.

– У меня уже было такое, два-три раза обкладывали всю квартиру, разве что в санузле жучков не было. – Моя клиентка дожевала кусок и отпила еще чаю. – Меня другое озадачивает. Леня вообще не спец в этих джеймс-бондовских винтиках и шпунтиках. Даже если он сам все это установил… точно был кто-то еще, кто помог ему выбрать и научил пользоваться. – Она кивнула на «следилки»: – Это ведь профессиональные штучки-дрючки, а?

– Профессиональнее некуда, – подтвердила я. – Не детские игрушки.

Время перевалило за полночь. До ужина я еще установила пару специальных «глушилок». Хитрые приспособления, которые блокируют лишь определенные сигналы, не влияя на мобильную связь. Где взяла? Где взяла, там уж нету…

К слову, о мобильной связи… Рубиновая только после ужина включила мобильный телефон и просмотрела список пропущенных вызовов. Больше всего было от Куприянова, второе место занимала секретарша, она же верная ассистентка Снежанна, потом – генеральный Чижик-пыжик. Завершали пятерку самых обеспокоенных некие Глеб и Юрий. Эти пытались дозвониться всего-то по четыре раза каждый.

– Двое из ларца, одинаковы с лица… – усмехнулась Рубиновая, досмотрев список. – Завтра познакомлю, очумеешь с них.

Я смерила взглядом до сих пор яркий синяк на лице Лидии Ильиничны.

– А вы хорошо держитесь. Не паникуете, не пьете валокордин…

– Детка, – совсем уж фамильярно отозвалась Рубиновая, – я без сна вторые сутки. У меня просто отходняк от множественного стресса. Сейчас рухну, и только ты мой храп и слышала. Кстати, где ляжешь? На коврике у хозяйской кровати?

– Я бы предпочла тот роскошный диван в вашей гостиной, – невозмутимо отбрила я.

– Заметано. Постельное белье – в шкафчике, запасное одеяло – там же. Если мерзнешь, есть еще умопомрачительный плед из верблюжьей шерсти, Ленькин дар на первую годовщину. Надеюсь, зубная щетка и бритва у тебя свои.

Вот так вот. То горячий ужин и теплый плед, то сравнение с собакой. Моя клиентка будто испытывала мою лояльность. Но я уже привыкла к ее манерам, они раздражали гораздо меньше. Похоже, грубость и шпильки не всегда показывали ее истинное отношение ко мне.

Говорю по опыту: человек, которому угрожает опасность, по определению некомфортен в общении. Он взвинчен или до противного апатичен и пассивен. Или непредсказуем в поведении и создает проблемы. А когда мои клиенты пытаются указывать мне, как я должна делать свою работу… тут уж, как говорится, туши свет. Ненавижу защищать методы моей работы перед клиентами. Оттого стараюсь действовать тонко. Все эти акулы и пираньи, внезапно оказавшиеся в положении добычи, должны думать, что они по-прежнему хищники и контролируют ситуацию. А я – просто послушная тень за их спинами.

Я наконец-то была отпущена Рубиновой (едва сдерживающей зевки) под горячий душ. И тут до моих ушей донесся злобный вопль.

Я, как была, растрепанная и в едва накинутом халате, схватила верный «глок» и влетела в спальню.

Лидия Ильинична, в какой-то старорежимной ночной рубашке до пят, бешено отряхивала простыню. Одеяло обреталось на полу, там же валялись странные шипастые палочки, листики и белые ошметки. При ближайшем рассмотрении ошметки оказались лепестками.

– Нет, я его точно кастрирую! Лично! Собственноручно! Ржавой, *****, бритвой, ****** эдакого! – Энергии у Рубиновой еще хватило на матерщину.

Ого, а вот это выражение я впервые слышала! Похоже, в этом деле у меня был неслабый шанс пополнить словарный запас русского матерного.

– Лидия Ильинична, что случилось? – бархатным голосом спросила я, пряча «глок» в карман халата. – Все в порядке?

Она подняла одеяло с пола, ногой подальше отпихивая шипастые палочки. Я пригляделась. Так это же стебли роз!

– Я еще спрошу этого ******, на кой он мне букет под одеяло положил. Завтра все соберу и в **** ему засуну. После кастрации. – Из-под одеяла вылетел еще один белый бутон. – Все, Евгения Максимовна, отбой. Ложная тревога. На этот раз.

Я вернулась под душ, оставив дверь приоткрытой. Что ж, Охотникова, зато не скучно.

Застилая диван, я чутко прислушивалась к звукам из спальни. Рубиновая – по моей просьбе, – оставила дверь открытой. Мягкий диван после сегодняшнего сверхнасыщенного дня показался истинной наградой.

Подумать только, еще утром я смотрела новости в компании Милы в Тарасове, а засыпаю в Москве, в квартире героини этих новостей.

Да, мою жизнь не назовешь тихой и размеренной. И я давно привыкла, что новое дело может захватить меня немедленно, как говорит Мила: «без прелюдий и увертюр». Но я еще способна удивляться причудливости иных поворотов и совпадений.

Выспалась я просто превосходно. Что слегка настораживало: видимо, час был не столь уж и ранний.

Я повернулась на другой бок, чтобы взять со столика перед диваном наручные часы. И сразу уперлась взглядом в Лидию Ильиничну.

Та, в своей старомодной ночнушке и накинутом поверх нее не менее допотопном халате, стояла за столиком напротив дивана и что-то с аппетитом ела из миски. Жуя при этом только одной стороной челюсти. Ах да, синяк.

И продолжала при этом наблюдать за мной.

– Лидия Ильинична, все в порядке? – Я ничем не выдала неприятного удивления от такого разглядывания.

– Ну да. Просто зашла посмотреть на дрыхнущего бодигарда. Никогда раньше не видела.

– Вам надо было зайти в любой тарасовский супермаркет. – Я спрятала зевок в подушку.

Вот он, плюс того, что клиентка уже видела меня в деле. Можно позволить себе простые человеческие жесты. Зевки, потягушки. Можно уже не строить из себя Сару Коннор, играя мускулами и угрожающе прищуриваясь. Тем более что я терпеть не могу показуху.

– Я тут овсяночки сварила, будешь? С вареньем. – Рубиновая продолжала уплетать.

Я сглотнула слюну.

– Да, спасибо.

– Кастрюля на плите. Кстати, у тебя подушка на щеке отпечаталась.

Я проигнорировала последнее замечание.

Работа, полная частых непредвиденных обстоятельств, выработала во мне отличное качество: я умею мгновенно засыпать и так же быстро просыпаться. Сколько бы ни проспала – мне не нужно раскачиваться, я оперативно включаюсь в рабочее состояние. Конечно, если нужно, я потребляю допинг. Но сегодня мне даже кофе не хотелось.

А вот от сигареты я бы не отказалась…

Стоп, Охотникова, держись. Решила так решила, и нечего теперь.

Ого, половина первого.

– Лидия Ильинична, вы всегда так поздно начинаете рабочий день?

– Я-то встала рано, просто не стала сразу тебя будить. Чаю? Нет? Ну как хочешь. Вода в кувшине.

Это мне не понравилось. Во время работы я сплю чутко, чтобы не прозевать опасность. Получается, что Рубиновая перемещалась по квартире, при желании могла даже и покинуть ее… а я при этом продолжала бы давить на массу?!

Определенно, две недели без заказов плохо на меня повлияли.

– Но ты права, обычно я начинаю рано, у продюсеров дел по горло. Сегодня я как бы… на выходном. Полноценно выхожу завтра. Предупредила об этом главного, а он и рад.

– Но на самом деле?..

– Вечерком наведаюсь, к самому эфиру. Сделаю сюрприз. Главному я пока ничего подробно не сказала. Впрочем, он мне тоже. – Рубиновая намазала кусок хлеба маслом.

– Еще кого-нибудь оповещали?

– Неа, – с набитым ртом ответила она. Прожевала. – Пусть подергаются пока. Посмотрим, что остальным скажет Чижик-пыжик.

– Подозреваете его?

– И не только его. Жуй давай, остынет. Через полчаса мастера приедут.

Я не донесла ложку до рта.

– Что за мастера?

– Замки поменяют. Я, как хорошая девочка, не стала никуда без тебя выходить. Но вниз, консьержке, позвонила. Убедилась, что Ольга на месте. И предупредила заодно, что ко мне приедут замки менять.

– Чтобы она сказала об этом Куприянову?

– Да, в который раз вижу, умная ты девка. Правильно. Если следов взлома нет, значит, у гостя был ключ. Запасной ключ есть у консьержки. Наши консьержки, – Рубиновая ухмыльнулась, – бдят и кому попало не дают. А я после развода замки тоже меняла, и новый ключ этому засранцу не дала, разумеется. Значит, он с Ольгой договорился.

– Вы считаете, что она и информацию ему дает?

– Я уверена в этом. Особенно сейчас. – Рубиновая в два укуса доела бутерброд. – Кста-а-ати-и-и… Знаешь что? Зови меня и дальше Ильинишной. Звучит по-старперски, но мне нравится. И к образу стажерки пойдет, как считаешь?

– Как пожелаете. – Я добавила варенья, да пощедрее. – Ильинишна.

Как говорится, за ваши деньги – любой каприз.

К приезду мастеров Рубиновая сменила халат и ночнушку на представительный брючный костюм, уложила волосы и накрасилась, мастерски скрыв синяк. Одобрительно кивнула на мой «прикид»: молодежного вида комбинезон и трикотажную водолазку. А вот от дредов я избавилась еще вчера. О моем «стажерском» гардеробе мы договорились еще в Тарасове. Иные мои дела требуют дополнять актерские навыки соответствующей образу одеждой. К тому же одежда а-ля «эксцентричная мажорка» помогала мне выглядеть моложе, глупее и безопаснее для окружающих. В первую очередь – для работников студии «Солнце». Хотя, между нами, что касалось возраста, мне моего давненько не давали. Хорошо выгляжу, что и говорить.

Лидия Ильинична приняла звонок охранника, подтвердив вызов мастеров и название фирмы. Потом – звонок Ольги, опять подтверждение. С консьержкой она разговаривала спокойно, даже приветливо. Ничем не выдала своих эмоций по поводу «предательства».

Вот так и по медведю никогда не угадаешь, в какой момент он махнет тяжелой лапой, снося противника в сторону… Лучшая атака – внезапная.

Посматривая на Рубиновую, в шикарном костюме и домашних тапочках, следившую за работой, я невольно прикидывала: а как эту даму раскололи бы на допросе? Где ее слабые места?

Разведенка-трудоголичка, детей нет, над собой не трясется… Угроза папе-автомеханику? Еще кому-то из семьи? Вот Куприянова, наверное, можно было бы «сломать», угрожая Рубиновой. А сама Рубиновая… пожалуй, я бы исходила из того, что для нее важно. Потенциальная дискредитация, очернение всей ее работы и ее самой как специалиста – вот что могло бы заставить Рубиновую пойти на попятный.

Но Рубиновая была моей клиенткой, больше того – подопечной. Приведи к тому работа, и я ее с ложечки буду кормить и менять ей пеленки… под ее язвительные комментарии. А вот ее противники вполне могут опуститься до публичной компрометации. Мне хватило моего скромного интернет-ликбеза, чтобы понять: авторитет у Рубиновой солидный, и она им дорожит.

Работяги, управившись со своим делом и получив деньги, отбыли восвояси. Рубиновая вручила один комплект ключей мне.

– На всякий случай, – пояснила она. – Ты у нас Чудо-женщина, конечно, но на восьмой этаж по стенке вряд ли залезешь.

– И правда, что я вам, Ильинишна, Спайдермен, что ли? – вживаясь в роль, нагловато отозвалась я.

– Я тебя буду звать Женькой, – ехидно парировала моя клиентка. – Или Женюрой, или Евгеном. Пропуска сюда и на территорию студии я уже заказала, их лучше не терять. Как и ключи, конечно.

– Как скажете. – Я лишь пожала плечами.

Я уже говорила, что психологически подстроиться могу под кого угодно?

Она подбросила свой комплект на ладони. Ключи задорно брякнули.

– Ну что, пойдем с «языком» потолкуем?..

«Язык» – она же консьержка Ольга, весьма кстати была на месте. И время удачно совпало: середина дня, большинство жильцов отсутствуют.

Ольга на вид казалась старше Дарьи, существенно крупнее и выше. Я тут же припомнила, что и она работала в разведке. Я смотрела на эти мощные руки и представила, как почтенная Ольга Константиновна сжимает ими гранатомет «М1» (он же в народе – «базука»), почти ощутила через плотное облако ее духов запах пороха … под мышками ее отглаженной блузки темнели большие пятна пота.

– Ольга Константиновна? – вопросительно глянула Рубиновая.

Ольга Константиновна молча пропустила нас в застекленную нишу.

– Я уж думала, самой пойти покаяться, извелася вся, – пророкотала она грудным голосом.

Вероятно, так в старинных легендах выглядела прекрасная Брунгильда. И эта служебная стеклянная комнатка была консьержке явно мала.

– То есть? – напряглась Лидия Ильинична.

– Та разве ж я не знаю, чего он к вам шастает, букеты вот под пальтом носит, Леонид-то Георгиевич.

– Ольга, давай по-человечески и с самого начала. – Рубиновая кивнула мне на два пластиковых стула. – Евген, будь другом, помониторь обстановку.

Могла бы и не напоминать. Я свое дело знаю.

Некрупная Лидия Ильинична села перед мощной Ольгой Константиновной, поставив стул спинкой вперед, как подросток.

– Вы ведь, Лидия Ильинична, видеозаписи смотрели? – Ольга перестала говорить просторечно. – Смотре-е-ели. Я уж и не собиралась от вас прятаться. Леонид Георгиевич ключ только на час и попросили, сказали, один разок зайдут, соскучились очень. Такая малость. Я подумала, чего он там сделает, за час-то. Сама даже пошла, проверила после него – все чисто.

Ольга примолкла, пожевала нижнюю губу. Внезапно ее глаза увлажнились, заблестели, а потом она и вовсе расплакалась.

– Ну, ну… – Рубиновая встала, грубовато похлопала Ольгу по большому, круглому, как каравай, плечу.

– Лид Ильинична… я ж не для себя! Дашка говорит, вы осерчали дюже… Напортил он вам там, да?..

«Лид Ильинична» взяла с тумбочки возле экранов литровую бутылку «Аква минерале» и молча подала Ольге.

Через минуту Ольга пришла в себя, обтерла лицо влажной салфеткой, отхлебнула воды.

Выяснилось следующее: у исполнительной и обязательной Ольги Константиновны (к слову: «Моссад») давно болела мать. Что-то онкологическое, с длинным заковыристым названием, которое Ольга выговорила без запинки, привычно. И Леонид Георгиевич именно через мать нашел подход к Ольге. Тряхнул связями, протолкнул старушку на внеочередную операцию, обеспечил качественную реабилитацию. Взамен попросил немного: один раз впустить в квартиру бывшей жены, а до этого сообщать обо всех передвижениях Лидии Ильиничны.

– Так-то – просто – когда приходите-уходите, каким тоном поздоровались, что надето на вас было… Шелуха-чепуха… Во, еще – одна ль пришли али с кавалером каким видным.

Я аж обернулась обратно от коридора. Слово «кавалер» я последний раз слышала во Владивостоке в шестилетнем возрасте от своей бабушки по отцу. Воображение дорисовало Ольге Константиновне кокошник и сарафан.

– И… давно он так просил?

Я успевала следить и за Ольгой, и за коридором.

Ольга потупилась. Рубиновая выглядела спокойной. Похоже, все раздражение, копившееся для консьержки, она придержала для бывшего. Что с Ольги спрашивать – отчаявшаяся женщина, а тут такой шанс.

– Да вот уж с полгодика назад, как маме-то операцию сделали… она уж и на ножки у меня встала, ходит – не нарадуется…

– То-то он, *****, и не выясняет у меня про личную жизнь, – лирично прокомментировала госпожа продюсер. – И ты все эти полгода ему и рассказывала про меня?

– Рассказывала, Лид Ильинична. Все опасалась, как бы он про похабство какое спрашивать не затеял, но он же у вас культурный, не дурной какой-нибудь.

– И он только один раз попросил ключ? – Рубиновая так и впилась взглядом в лицо бывшей разведчицы.

– Лид Ильинична, как на духу – один-разъединственный!

Госпожа продюсер обернулась ко мне:

– Женя, что скажешь? Врет?

Я смерила взглядом консьержку.

Та нервно оглянулась на меня, потом на Лидию Ильиничну.

– Лид Ильинична, я вам и записи дам, коли захотите – проверите, все чисто! Все цело!

– Ладно, не трясись, Ольга…

Ольга шумно выдохнула. Это очень походило на вздох какого-нибудь гигантского животного. Интересно, это ж как она в разведке служила, готовая при малейшем давлении рассказать все. Впрочем, не мне судить. Разведка – молотилка не хуже спецназа. Мне еще повезло выбраться крепким, практически не треснувшим орешком.

– Вы не подумайте, я уж и проверила-то после него, не напакостил ли чего… – повторила она уже гораздо спокойнее и тверже.

– А ты, Ольга, как проверяла – не заметила что-нибудь необычное? – вдруг вскинулась Рубиновая.

Ольга Константиновна сосредоточенно насупилась. Все ее лицо вдруг приняло выражение «прибить супостата». Вот теперь про «Моссад» верилось.

– Я вот помню, вы окошечки-то по всякому своему отъезду намертво закупориваете… а тут захожу – струя, сквозняк то есть. И розами пахнет, но это понятно, он при букетике был. Я на всякий случай по всем комнатам прошлась втихушечку – чисто. Но на кухне окно было открыто, на микропроветривание. Я уж подумала, Леонид Георгиевич сами оставили, трогать не стала. Или вы вдруг привычку сменили.

– А розы где лежали? – вдруг уточнила Рубиновая.

– Так на койке у вас, поверх покрывала. Вся спальня провоняла, свежие, видать.

Я мгновенно вспомнила бранящуюся (тьфу ты! Заразилась от Ольги Константиновны!) Рубиновую, свороченное одеяло и ошметки бутонов на полу.

Судя по лицу Рубиновой, она подумала о том же.

– Вот что, Ольга Константиновна. – Рубиновая, так и не севшая обратно, снова похлопала консьержку по плечу, как ладонью по тесту ударила. – Ты мне очень помогла. Молодец, что рассказала, всегда знала, что ты порядочная баба. Только больше Леониду Георгиевичу ни слова, хорошо? Я с ним сама разберусь.

– Чтоб мне провалиться, ни слова ему, Лид Ильинична, ни слова!..

Я ожидала взрыва эмоций в лифте, но Рубиновая только мрачно буркнула:

– Следил. Следил-таки, сукин сын!

Уже в прихожей я уточнила:

– Ильинишна, а вы не боитесь, что Ольга могла что-то украсть у вас? Кабинет у вас не запирается, а вы ведь там наверняка…

– Оля? Нет. Ты эту женщину русских селений видела? Она честная, как не знаю кто. Держу пари, она мне про Леньку не говорила только потому, что я не спрашивала. – Рубиновая тяжело вздохнула. – Да я и не оставляю в кабинете ничего важного. Не на виду, во всяком случае. Я вспомнила – про окно. Я действительно закрываю все окна. А вчера на кухне приоткрыто было, помнишь?

Я кивнула.

– Отпечатки были?

Я помотала головой. Вчера я больше была сосредоточена на поиске «следилок», но и все дверные и оконные ручки осмотрела.

– Давай-ка при свете дня, еще разок.

При свете дня мы обнаружили только небольшие царапины на раме изнутри, как если бы москитную сетку вынули, а потом очень аккуратно вернули на место. На металлических частях самого окна следов не было.

– Черт, не могу вспомнить, рама со стеклом вчера была в наклонном положении – или вертикально? Если вертикально, тогда проще было проникнуть.

– Лидия Ильинична, – задумчиво спросила я, – вы тоже считаете, что здесь действует кто-то еще?

– Да. Или кто-то еще, но заодно с Ленькой, – кивнула она. – Вероятнее всего, пришли после него.

– Вы думаете?..

– Букет. Пихнули под одеяло, приколисты… Я Ольге верю, букет сначала на покрывале лежал, чтоб я сразу увидела. Главное, аккуратно сработали, гады, Ленькину уборку не испортили.

Рубиновая громко засопела, ноздри ее раздувались, будто она вынюхивала затаившихся в квартире «гадов». Потом она глянула на часы.

– Время еще есть. Я проверю, не пропало ли что.

Проверяла она очень энергично. Вещей у нее было не так уж и много, Рубиновая не относилась к шопоголикам или, как говорит моя тетушка, «барахольщицам».

Осмотр дал результат: не хватало одной из ночных рубашек Лидии Ильиничны – такого же допотопного балахона с кружевом, как и все остальные. Только розового.

– Или это Ленька играет в корсара при благородной даме, или те, после него, себе алиби сделали. Типа, бывший муж – фетишист и для этого ключи и выклянчил, – выдвинула первичную версию моя клиентка. – А ты что думаешь?

– Мне больше интересно, Ильинишна, как они на восьмой этаж забрались. Вы живете в доме на четырнадцать этажей…

– …Подо мной – семь, надо мной – шесть… – подхватила она. – И балконов нет на этой стороне. Знаешь, тот, кто потратился на все эти штучки-дрючки, мог и нужных спецов нанять. Хорошо бы и с Ленькой потолковать, больно много неясного.

На последних словах Лидия Ильинична поморщилась и досадливо поцыкала языком.

– Пошли на кухню, есть охота. Смастерю нам обед, и поскачем курей пугать.

– Простите?.. – Жаргон моей клиентки порой ставил меня в тупик. Хоть записывай, с переводом на понятный русский язык.

– На работу поедем.

Воображение мое и тут не сплоховало, представив перед внутренним взором мою клиентку верхом на буланом коне, с шашкой наперевес, в буденовке. Вероятно, мне при этом Чапаеве полагалась роль не то Петьки, не то Анки – кто там у них пулеметом заведовал?.. И пресловутые «кури», квохча, разбегаются.

На кухне Рубиновая сразу задернула шторы, предварительно показав в окно средний палец – не иначе как жильцам дома напротив, который находился метрах этак в трехстах от нашего. Затем она написала и прикрепила на холодильник записку: «Зеркальная пленка».

Я сразу сообразила, к чему она. Поясню: в хозяйственных магазинах продается такая полезная штука, пленка-самоклейка с отражающей поверхностью. Из квартиры через эту пленку все видно прекрасно. Но любопытные наблюдатели снаружи увидят в окнах только свои отражения. Умно, и лишним не будет. Хотя, по мне, слегка параноидально, учитывая «близкое» расположение чуть не единственного подходящего наблюдательного пункта – соседнего дома.