Текст книги "Полет в прошлое"

Полет в прошлое
«…и вся жизнь промелькнет перед глазами»
Марина Варламова

© Марина Варламова, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Маленький, матовый, металлический кубик начал плавно утопать в корпусе от легкого прикосновения женской руки.

В полупрозрачном корпусе замигали огоньки индикаторов, сопровождаемые мягким, тихим попискиванием. На шлеме загорелась красная лампочка, оповещая об отсутствии пользователя.

– Смотри, эта машина способна проецировать твои воспоминания, она сканирует твою память с помощью расширенного нейроинтерфейса, – девушка махнула рукой на шлем, лежащий на кушетке, ожидающей очередного пользователя.

Договорив, она ловко выхватила из сумочки небольшой чёрный чехол, из которого бережно, с предельной аккуратностью (в этот момент ей бы позавидовал даже сапёр!) извлекла кристалл цилиндрической формы (если приглядеться к бликам на мебели, можно было понять, что это на самом деле призма с бесчисленным количеством граней), светло-синего цвета.

– А, это нормально, что он синий? Я слышал, что они бесцветные. Это никак не повлияет на процесс?

– Нет, не повлияет. Натуральные, да, бесцветные. Этот – синтетический. Покупать неискусственные слишком дорогое удовольствие. Вдобавок, он полуколлоидный. Цвет темнеет по мере заполнения.

– А, это не опасно?

Девушка рассмеялась звонким закатистым смехом.

– Да нет же! Устройство сканирует твою память и создаёт проекцию в виртуальном пространстве. Оно не способно изменять что-либо в сознании.

Закончив говорить, она осторожно поднесла кристалл к выемке в корпусе, заполненной коллоидным гелем и разжала пальцы. Цилиндрическая призма зависла в воздухе удерживаемая силовым полем, её нижнее основание осветилось лучом сканирующего лазера. Одновременно с этим, на стене, обшитой оптическими панелями, крупным шрифтом, полыхнули цифры. Затем аппарат весело мигнул зелёным огоньком и цифры исчезли. Столь важные данные не могли исчезнуть сами, а ИИ, следящего за восприятие информации пользователем или оператором – разумеется не было. Хотя бы из этических соображений. Следовательно, Гейл управляла машиной с помощью персонального нейроинтерфейса. Либо она не обращала внимания на цифры, либо у неё поразительная скорость считывания визуальной информации. В последнем случае – это несомненно её заслуга. Ведь никаких вспомогательных средств она не использовала. В этом плане она была совершенна – на Гейл не было ни единого импланта. Редкость. В пользу последнего говорил ободок в волосах, напичканный электроникой и выполняющий роль компактного нейроприёмника, а также браслет-транслятор на запястье. Носители имплантов крайне редко пользуются карманной электроникой.

Девушка обернулась: «Показатели в норме, кристалл стабилен. Машина настроена, уже ждёт тебя, осталось только…» Легкое касание по сенсорной панели и цилиндрическая призма плавно погрузилась в гель.

Тридцатидюймовый монитор на столе ожил.

Объёмное серое марево, с выделенным пустым пространством посередине.

– Для упрощения работы с воспоминаниями программа выводит этот интерфейс в виртуальности.

Посередине, на экране вспыхнули красные точки, очерчивая пустой сектор. И вправду нейроинтерфейс, не нужно тыкать пальцем в экран.

– После сканирования сформируется облако твоих воспоминаний – по сути, вся твоя жизнь.

Гейл усмехнулась – Итааак…

– Давай, я готов, – мужчина пересёк комнату, нацепил шлем, напульсник, воткнул кабель, идущий из недр управляющего компьютера в разъём Центрального Координатора – импланта, подключённого к наиболее важным нервным узлам и управляющего всеми остальными имплантами, разумеется, предварительно выставив полный доступ.

Закончив подключение, он лег на кушетку (оказавшуюся невероятно удобной!) и опустил чёрное забрало шлема, сделанное из полимерного стекла.

– Ты уверен, что хочешь этого? – он не мог видеть её лица, но по голосу было ясно, что она сомневается.

Короткий смешок и кривая улыбка – «Да уверен – врубай свою шарманку уже»

– Эта шарманка стоит больше, чем твоя годовая зарплата – непроницаемое стекло не давало увидеть выражение лица Гейл, поэтому он просто представил надутые губки и обиженный взгляд.

– В общем-то, уже готово. Погружение можешь запустить только ты, кнопка под правой рукой.

Нащупал кнопку, положил на неё большой палец.

Платить небольшими физическими усилиями за власть над электроникой – забытое ощущение для человека, напичканного имплантами.

С совершенствованием техники и внедрением нейроуправления в обыденную жизнь, способы управления были разделены по степени важности и методу воздействия. Четвёртый уровень: Автоматическое – ИИ сам принимает решения – самые мелкие вопросы, упрощающие работу оператора.

Третий: Нейроуправление – основной набор задач, требующих вмешательства пользователя.

Второй: Голографическая консоль, сенсорная панель, коллоидный гель – достаточно важные вопросы, не допускающие ошибок.

Первый, самый важный: Необратимые решения, наиболее важные – отдельная кнопка, выдвинутый функциональный элемент устройства, иногда – тумблер (чаще всего, закос под ретро).

Спустя секунду кнопка под пальцем плавно подсветилась красным светом – защита от случайного нажатия, лишь теперь кнопка может быть активирована.

Гейл подошла к кушетке, взяла его за руку и чмокнула в губы. Давняя игра, не имеющая конца.

Затем она надавила на его палец, лежащий на кнопке, и та погрузилась, постепенно меняя цвет с красного на зелёный. На секунду в мозгу мужчины скользнула какая-то мысль, но он не успел её ухватить.

Яркая вспышка, очень быстро сжимающаяся до крохотной, нестерпимо яркой белой точки, сопровождаемая сверлящим уши, ультразвуком.

Утопая в непроглядной черноте, крохотным кусочком угасающего сознания он уловил далёкий приглушённый рокот: «Сканирование завершено, карта составлена, занято процентов объёма кристалла:… «После чего тьма окончательно поглотила мужчину. Она плотна и неподвижна. Спустя секунду (час, год, столетие?) раздаётся удар.

По пространству пробегают волны, постепенно раскачивая его, наращивая амплитуду. Очередная волна прогибает всё измерение, искажает его, выламывает в дугу… и прорывает его.

Мощёная тротуарной плиткой площадь. Хмурое небо, затянутое серыми тучами, кажется вот-вот обрушит на землю свою влагу. Сырой, ледяной ветер уверенно бьёт отрывисто по лицу. В воздухе витает необычный, до боли знакомый запах… Я оборачиваюсь. За низенькой оградой растянулся вымокший каменистый пляж, а дальше, до горизонта – море. Такое же хмурое, как и погода, зимнее море. Тёмная неспокойная вода, увенчанная полосками серых туч. Конечно же, сложно спутать этот запах с чем-нибудь другим, тем более усиленный сыростью воздуха. Слева, на горизонте, виднеются среди моря чёрные клыки скал. Над ними маленькой мухой пролетел вертолёт, показывая насколько они велики на самом деле. Справа, по набережной, чёрно-белой громадой возвышается надо мной маяк.

– Ты ведь в первый раз на море? Завораживает, правда?

Я оборачиваюсь. Рядом со мной довольно красивая, с прямыми чёрными волосами, девушка, на вид лет двадцати пяти. Воспитательница. Чуть поодаль стайка галдящих детишек, примерно моего возраста. Моя группа. Там, где берёт своё начало набережная, вполне приличное на вид здание. На моём лице появляется улыбка.

Рывком, словно лист бумаги, сжимается окружающий мир. Меня с чудовищной силой затягивает в черноту и продавливает давление, наверное равное юпитерианскому… Сознание отключается.

Темно. Если открыть глаза – тоже. Нащупываю выемку в шлеме и откидываю забрало. Немного приподнимаюсь с кушетки. Рядом со мной стоит Гейл, смотрит встревоженно, но на лице блуждает лёгкая улыбка.

– Всё в порядке? Как впечатления?

Моё лицо растягивается в широкой улыбке.

– Чудесно. Просто чудесно. Сколько времени меня не было?

– Двадцать четыре секунды. Много успел?

– Я был там где-то две минуты. Откуда такое расхождение?

– Время сжимается. И чем выше синхронизация – чем дольше ты там находишься, тем сильнее. Двадцать две секунды в две минуты – хороший результат. Для первого раза.

– Хм… А куда делись две секунды?

– Одна – сканирование, ещё одна – погружение. Кстати, насчёт сканирования – она взяла меня за руку и подвела к монитору. На нём, вклинившись в серое марево вращался вихрь серых осколков разной формы и оттенков.

– Завораживающее зрелище…, – осколки постепенно вращались и меняли свой цвет, двигаясь как раз по пустому участку посередине.

– Вот она, твоя жизнь, твои воспоминания, серые – из-за низкой синхронизации. Как-то так в общем.

Секундная заминка.

– Эмм… Значит я могу продолжить?

– Ага, залезай обратно, я показатели сверю и отправлю тебя.

– Кстати, а как мне…, – указываю рукой на монитор.

Гейл хлопает себя по лбу и восклицает: «Чуть не забыла! Давай сюда свою лапу, правую», – после чего вытащила из одного из своих бесчисленных карманов халата ужасного вида агрегат, по своему виду похожий на гибрид тату-машинки, степлера и капельницы. Поднесла к основанию большого пальца моей правой руки и произнесла:

– Будет немного боль…

Щелчок, вспышка боли и звон в ушах – устройство на долю секунды сомкнулось на кисти руки, оставив под кожей след пылающей краски. В ухе пискнул модуль жизнеобеспечения, показывая, что болевое восприятие восстановлено, на поясе мигнула лампочка питания.

– Извини. Коллоидные татуировки наносятся только так. Это что-то вроде пульта – реагирует на касания. Остаётся с тобой при погружении.

На руке красовался светящийся узор из нескольких треугольных стрелок и кругов.

– Теперь опять подключайся, продолжай.

Я выполняю порядок нехитрых операций и уже сдавливаю подсвеченную красным кнопку.

Тьма, сжатие, и меня выкидывает на карту. Я бесплотен, наблюдаю за вращением вихря в сером мареве. Красиво. Пространство сворачивается трубой – неосознанно выбрал одно из воспоминаний. Постепенно, пустота уступает место живому. Окружение раскатывается передо мной, словно старый ковёр, уверенно набирая обьём, приходя в движение – оживая, приобретая краски – яркие и насыщенные. Я стоял на грунтовой дороге, которая коричневой змейкой изогнулась среди буйства зелени. От уже начавшего припекать летнего солнца, мою голову спасали кроны деревьев. Сельская местность в это время года отличалась особенной красотой. Обилие яркой зелени немного резало глаза. Зато очень тепло – подумал я. Опустил голову. Босые ноги, шорты и красная футболка. Из этой картины выбивался лишь пульсирующий и светящийся узор на кисти правой руки. Татуировка немного жгла кожу, тем самым постоянно напоминая о себе. В кармане шорт лежал небольшой свёрток. Короткого хлопка по шортам хватило, чтобы понять, что это не телефон. Тем не менее, желание узнать сколько сейчас времени исполнилось, хоть и по-другому. Я просто «вспомнил», что сейчас примерно 11 часов утра, середина лета, июль. И у кого-то сегодня день рождения…, а ещё я куда-то шёл. Видимо, вся эта информация связана. Причин стоять посреди дороги, разглядывая укрытые зеленью деревья, у меня не было, поэтому я двинулся дальше, босиком ступая по горячей пыльной земле. Несколько минут уверенного шага принесли свои плоды. Вскоре, деревья расступились, открыв взору лишённую деревьев полянку – дорога вывела меня к небольшому уютному домику. Дверь террасы была настежь раскрыта, именно туда я и направился. Преодолев небольшое расстояние, замедляю шаг и уже бесшумно ступаю на порог, заглядывая внутрь: на стареньком диване, уютно посапывая спит девушка. Темноволосая, немного пухленькая, невысокого роста, но необыкновенно милая. Странное волнение охватывает меня, перехватывает дыхание. Я достаю свёрток, переступаю через порог… И, не выдержав, сдавливаю коллоидную татуировку. Безмолвная серая мгла вновь принимает меня. Наискось пролетаю сквозь завихрение осколков, наугад сосредоточившись на одном из них. На мгновение показалось, что теперь они не совсем серые, словно каждый блеснул каким-то своим тусклым оттенком цвета.

Сильный толчок в грудную клетку.

– Ты и в этот раз будешь бегать от меня? Дерись, сучёныш!

Получаю удар в лицо. Не столько больно, сколько обидно. Отшатываюсь.

– «Я сказал – дерись, гнида!» Как-то это неправильно…

Противник чуть старше и крупнее меня даёт мне пощёчину, пытаясь разозлить. И у него это получается.

Во время следующего удара я перехватываю его руку и бью наотмашь по лицу. Воспользовавшись преимуществом, наношу серию сокрушительных ударов. После третьего удара противник теряет равновесие и падает на асфальт, закрывая окровавленое лицо руками. Наверное, я сломал ему нос… Подхожу к поверженному врагу, вглядываюсь в лицо и опять жму на светящийся узор…

Не показалось. Осколки, действительно, понемногу приобретают цвета. Очень тусклые пока ещё, но уже вполне различимые. Я парю почти вплотную к этому цветному водовороту. Передо мной проносятся сотни, тысячи кусочков моей жизни. Все осколки имеют неправильную геометрическую форму, но все состоят из зеркально гладких граней. Я мысленным усилием замедляю один из осколков, вглядываюсь в его наибольшую грань и проваливаюсь в неё, запоминая её цвет. Красная…

Телефон пищит, оповещая о вызове. Приподнимаюсь в кресле, на сердце тяжело, в душе тревога, предчувствие беды.

Хватаю трубку, прикладываю к уху и слышу:

– Вы Филипп Морган?

– Да, это я – произношу, совсем не узнавая свой голос – севший, хриплый, надломленный.

– Я не имею права сообщать такие вещи по телефону, но…

– Что произошло? – спрашиваю, но уже понимаю каков будет ответ.

– Примите мои соболезнования. Ваша супруга скончалась час назад, мы сделали всё, что смогли.

Ответа от меня не следует. Стекло журнального столика разлетается на тысячи осколков, раздробленный и смятый телефон отлетает к шкафу. Металлическое основание столика пробивает перегородку стены насквозь и падает на пол. Я, не двигаясь, стою посреди комнаты, слепо глядя перед собой. С унизанной кусочками стекла руки течёт кровь, окрашивая белый ворсистый ковёр. Мысленно касаюсь светящегося узора на правой руке.

Разноцветные кусочки бликуют в лучах невидимого солнца. Я уже чувствую каждый осколок. Красные – обжигают пламенем, оранжевые – согревают, жёлтые – наполняют светом, зелёные – разъедают, словно кислота, голубые – тихие и спокойные, синие – наполняют тоской, фиолетовые – просто сумасшедшие. Самый настоящий хаос. Даже движение по кругу вполне условно. Осколки перемещались и вверх и вниз, переходили от центра к краю и наоборот. Здесь вся моя жизнь! – Я должен понять. Вновь ухожу в воспоминания. Прохожу одно за другим, не понимая, что именно ищу. Вихрь воспоминаний кружится всё быстрей – радость, боль, тоска, злость, умиротворение – цвета кусочков уже режут глаза – красные, оранжевые, жёлтые… Я на карте уже не в конкретной точке – я везде. Я и есть вихрь. Уже не нужно проходить через отдельные воспоминания – я чувствую и воспринимаю каждый осколок. Каждое воспоминание. Вижу всю свою жизнь. И не вижу закономерности, смысла. Это бред. Осколки – красные, оранжевые, жёлтые, зелёные, голубые, синие, фиолетовые, красные, оранжевые…

Сознание угасает… Я взмолился: «Но не может же всё так просто быть! Что-то ж не даёт нам сдохнуть от тоски и безысходности…» Пространство вновь сворачивается трубой и меня затягивает куда-то.

Передо мной открывается новый мир.

[Меж строк.]

«-Гейл, а возможно такое, что человек на основе своего опыта создаст мир фантазий, ложные воспоминания и просто погрязнет в нем?

– Даже не задумывалась о таком. Думаю, фантазии и воспоминания различаются машиной. Едва ли такое возможно».

По усыпанной мелкими камешками горной тропе, аккуратно переступая через большие камни, пробирался довольно немолодой мужчина. Шёл он довольно быстро, но немного прихрамывал.

Длинные, чёрные как смола, но с проседью, волосы развевались на ветру. Его измождённое, покрытое множеством крошечных шрамов лицо, говорило о нелёгком пути, по-крайней мере, последних нескольких лет. Он был среднего роста, худым, но невероятно крепким и жилистым. Одет весьма старомодно: высокие ботинки из свиной кожи, серые штаны из грубой ткани (правая штанина пропитана кровью, что указывает на причину хромоты). Удерживались они тугим шерстяным поясом с металическими вставками (вероятно, он мог служить путнику ещё и шарфом). На нём висела фляга с водой, кисет и цилиндрический футляр с рамочными обоймами для револьвера.

На худое голое тело была надета куртка из выдубленной кожи, поверх которой безрукавка, с множеством заполненных карманов.

Грудь мужчины стягивал наискось закреплённый ремень – от правого плеча к левому бедру, на ремне, в ножнах, рукояткой вниз, свисал внушительного вида нож. Левой рукой путник сжимал длинноствольный револьвер, а правая была перевязана и прижата к телу. По очертаниям руки, сквозь окровавленную повязку было заметно – не хватало половины кисти (со стороны большого пальца, который также отсутствовал).

Мужчина преодолел подъём, взобрался на большой камень и всмотрелся вдаль – здесь горы заканчивались. Далее тропа уходила вниз, в распростёршуюся долину. Туда, где море зелени и тенистые лесные чащи. Однако, путешественник понял – его путь закончился. Чтобы выйти, ему больше не нужны врата, арки, порталы и коллоидные татуировки. Спустя девять лет, он, наконец, обрёл контроль над своим разумом. Горы сминаются, словно лист бумаги, и мир взрывается миллионами осколков. Силуэт человека у края гор исчезает в радужном вихре.

Осколок к осколку, карта сжимается, вихрь, прекратив вращение, сжимается в яркую точку… чтобы вновь взорваться подобно сверхновой.

И всё утопает в темноте…

Гейл сняла все датчики, надела халат, перенесла биометрические данные в браслет и принялась мыть руки. В соседней комнате, где находилась кушетка с Филом, раздался звук упавшего на пол шлема и шелест снимаемых проводов. Просушив руки, девушка направилась туда.

Встревоженно:

– Ты очень долго там пробыл.

– Даже не… не представляешь насколько.

– Ты в порядке? Сейчас всё пройдёт, присядь.

– Всё хорошо. Знаешь, Гейл, говорят, что у человека перед смертью вся жизнь проносится перед глазами – это похоже на правду.

В глазах девушки отражается испуг: «Да что ты…», начала было она, но не успевает договорить.

Фил мгновенно оседает на пол. Гейл в ужасе выдыхает. На поясе мужчины издаёт писк и мигает лампочками батарея, оповещая о перерасходе питания – персональный дефибрилятор системы жизнеобеспечения, потрескивая, с короткими паузами, даёт разряды, тщетно пытаясь вернуть к жизни тело отжившего свой век человека.

Девушка осторожно подходит к монитору, где вращается вихрь разноцветных осколков. Она осматривает карту с разных сторон. Наконец, камера принимает нужный ракурс и до Гейл доходит, что именно он искал. И, видимо, не смог найти. Глупо вышло…

На мониторе, медленно перемещаясь, камера следила за мерцающей, составленной из тысяч осколков радугой. Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный…