Текст книги "Баба ЕГЭ и другие"

Тот, кого не надо искать

«Внимание! Пропал подросток!

Чертков Иван, 14 лет.

Обстоятельства пропажи: 8 октября ушёл в школу, после уроков должен был вернуться домой и идти на тренировку. Ни в школе, ни дома не появился, на тренировке его не видели.

Рост 175 см, среднего телосложения, волосы русые, глаза серые.

Был одет: джинсы синие, зелёная клетчатая рубашка с коротким рукавом, серая ветровка, чёрные кроссовки.

Особые приметы: родинка на левой щеке».

Я сижу за ноутом и смотрю на ориентировку. С ориентировки на меня смотрит обычный пацан: светлые волосы, серые глаза, нос картошкой, пухлые губы. Веснушки на носу. Дурацкие веснушки. Хотя Анька говорит, что ей нравятся.

Анька подходит сзади и кладет руки мне на плечи. Я захлопываю ноут и поворачиваюсь к ней.

– Не нравится мне это, – говорит Анька. – Может, хватит уже? – Анька смотрит мне в глаза. Я отвожу взгляд.

– Не хватит, – бормочу я сквозь зубы. Я думаю про маму, но сразу вспоминаю отчима, и возвращаться домой мне вовсе не хочется.

– Завтра вернутся родители, – сообщает Анька.

Завтра для меня очень далеко. Время тянется еле-еле. Оно будто сконцентрировалось в одной точке пространства, невидимые границы окружили его и не дают двигаться. Мне нужно что-то ответить Аньке.

– Завтра я уйду, – сообщаю я.

И куда ты пойдешь? – спрашивает она.

Я чувствую, что она делает над собой усилие, чтобы говорить спокойно.

Я пожимаю плечами:

– Уеду на дачу…

– Ты дурак? – Анька отходит от меня, садится на диван и смотрит в пол.

– Я дурак?! – не выдерживаю я и срываюсь на крик. – А может, дурак тот, кто чуть что орёт, размахивает кулаками и хватается за ремень?

– Он тоже дурак, – Анька едва заметно кивает и продолжает смотреть в пол. – Но и ты, – тихо, но упрямо повторяет она. И я чувствую это упрямство.

Звонит телефон. Анькин мобильник. Мой отключён.

– Вера Евгеньевна, – говорит Анька. – Я не стану отвечать. – Она кладёт мобильник рядом с собой.

Вера Евгеньевна – наша классная. И мы, в смысле наш класс (а значит и я тоже?), ей небезразличны. Наверное, поэтому Анькин мобильник звонит долго, и мне слышатся в его звонке тревожные нотки.

Неожиданно наступает тишина. И в тишине звучит дрожащий Анькин голос, такой тонкий, будто сейчас оборвётся:

– Вань… а те, кто тебя сейчас ищет… Эти добровольцы. Они же тратят свой выходной. И делают это просто потому, что волнуются. Им не всё равно, понимаешь? Они помочь хотят. А ведь они могли бы пойти в кино. Или выспаться. – И Анька всхлипывает.

И в этот момент я думаю об Аньке. Не о маме, не об отчиме. Не о Вере Евгеньевне. Не о неизвестных мне волонтёрах. Именно об Аньке. Все остальные мне, в общем, чужие. Мама предала меня и память папы, когда вышла замуж за дядю Валеру. Он вообще недочеловек. Вера Евгеньевна предала меня, когда выставила в электронный журнал двойку за сочинение, тетрадку с которым я забыл дома. Я, правда, забыл, но она не поверила. И не отпустила домой, чтоб я мог принести. Волонтёры… нет, они меня, конечно, не предавали. Я о них вообще ничего не знаю. Наверное, они хорошие люди, если тратят свой выходной на такого, как я. На того, кого не надо искать.

А вот Анька… Анька старается понимать и поддерживать. Это к ней я пришёл вчера, после того, как утром отчим кинулся на меня с ремнём, увидев эту злополучную двойку в электронном журнале.

Я сажусь рядом с ней на диван. И тоже смотрю в пол.

– Я сейчас напишу там, в комментариях, – я киваю головой в сторону компьютера. – В группе. Что жив. Что вечером буду дома.

Анька поднимает на меня голову. Долго смотрит мокрыми глазами.

– Но так ведь будет лучше, правда? – спрашивает она и утыкается носом мне в плечо.

Быть взрослым?

Оля проснулась рано. Часы на телефоне показывали 6.05. И ни одного сообщения. Оля вздохнула. Конечно, все лучшие друзья сейчас в спортивном лагере, далеко за городом, в тайге, а там связь не ловит.

Сквозь тонкую стенку между комнатой и кухней было слышно, как папа пытается успокоить маленькую Дианку, ходит с ней на руках, баюкает. А Дианка то кряхтит недовольно, то начинает хныкать.

Оля, как была в пижаме, выглянула на кухню:

– Топаете как слоны, – пожаловалась она. – Спать мешаете.

– Да вот, Дианка что-то не в духе, – папа виновато посмотрел на старшую дочь. – Не пойму, что ей надо.

– Дай-ка, – сердито сказала Оля и взяла сестру на руки. – Памперс ей поменять надо, – Оля ловко стянула с Дианки ползунки, быстро. – А теперь дай бутылочку, – попросила она спустя несколько минут.

Скоро Дианка закрыла глаза и удовлетворенно засопела на руках у Оли. Та аккуратно переложила её в кроватку, укрыла одеялом.

– Не пойму, как мама вами со всеми управляется? – развёл руками папа.

У Оли, кроме Дианки, было два младших брата-близнеца, десятилетние Мишка и Марек. Сейчас они спали на дачном чердаке.

– А управляться надо только с Дианкой, папа, – пожала плечами дочь, – все остальные вполне взрослые и самостоятельные. Ну я, по крайней мере.

– Поспишь ещё? – спросил папа.

– Не, – мотнула головой Оля, – пойду, пробегусь.

– Добро, – кивнул папа, – телефон не забудь.

– Угу, – Оля убежала в комнату, переоделась в спортивный костюм и сунула в карман мобильник.

Дача стояла на горе. Оля с разбегу нырнула в молочно-белый туман, повисший над рекой. Вспомнила мультик про Ёжика и Медвежонка и сразу – свой любимый спортивный лагерь.

«Скоро дежурный инструктор прокричит: "Лагерь, подъём!", а Митя, радиотехник, включит какую-нибудь бодрящую музыку», – подумала Оля и представила сонные физиономии девчонок, шнурующих кроссовки для утренней пробежки, и Ирку Влащенко, которая всегда продолжает спать до последнего, пока Екатерина Львовна сама не залезет в палатку и не растормошит её.

На Олю вдруг нахлынула волна обиды: что ж всё так несправедливо-то?! Надо же было маминому приступу аппендицита случиться именно накануне отъезда! И бабушку угораздило уехать в Москву к сестре именно сейчас! Взяла бы билеты на август или сентябрь. Так нет же! И вообще, папа мог бы справиться со всем один. И с Дианкой, и с братьями. А что там справляться-то?

Оля остановилась. Она вспомнила мамино бледное лицо и большие испуганные глаза. И как, лёжа на носилках, мама взяла её за руку и тихо, одними губами прошептала:

– Я на тебя надеюсь… Помоги папе…

Только что она сказала папе, что она взрослая. Взрослая ли? Оля не была в этом уверена. Как не была уверена, что ей вообще очень хочется взрослеть, брать на себя какую-то ответственность. Ладно бы только за себя. Куда как лучше было бы сейчас погрузить в байдарку рюкзак, взять весло… А вечерами сидеть у костра и слушать гитару, и подпевать…

Туман помаленьку рассеивался. Оля сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и стала делать зарядку.

Чёрные дыры

Телефон Павел не отдал. Маме позвонил сам:

– Меня Алёна Игоревна на физкультуру не пускает, – мрачно сообщил он. – И говорит, что не пустит, пока с тобой лично не встретится.

– А что, собственно, случилось? – спокойно осведомилась Лада Юрьевна.

– Прошлый раз – это ещё на той неделе было, – стал рассказывать сын, – я забыл форму, ну и она сказала, сиди, мол, на скамейке…

– Не она, а Алёна Игоревна, – машинально поправила мама.

– Алёна Игоревна, – монотонным эхом отозвался Павел. – Так вот, я сидел. А просто так, без дела чего сидеть? Я достал телефон и стал читать в интернете статью. Слушай, мам, такую классную статью нашёл! Про чёрные дыры! – Голос Павла зазвучал приподнято-живо, – там говорится…

– Так, про статью ты мне вечером расскажешь, а сейчас ближе к делу, пожалуйста.

– Там интереснее, – голос Павла снова стал безразлично-скучным. В общем, она подбежала…

– Алёна Игоревна…

– Алёна Игоревна подбежала и давай у меня телефон отбирать.

– Прямо из рук вырывала? С силой? – не удержалась от ехидства Лада Юрьевна.

– Да нет, – усмехнулся Павел. – Сначала она спокойно сказала, потом повысила голос и потребовала отдать ей телефон. Мол, был уговор на уроках телефоном не пользоваться… А в итоге ещё и двойку в журнал поставила.

– Телефон ты, как я понимаю, не отдал? – уточнила Лада Юрьевна.

– Нет, конечно, мам! – воскликнул Павел. – А ты, наверное, не представляешь, как жалко тратить сорок пять минут урока на то, чтобы просто сидеть. А смотреть, как они там бегают по кругу, разминаются и перекидывают мяч, мне совсем не интересно. Ты меня понимаешь?

– Представляю. И понимаю, – вздохнула Лада Юрьевна. – Ладно, сын, я ей позвоню. Но форму постарайся больше не забывать.

Лада Юрьевна несколько раз набирала номер Алёны Игоревны и слушала длинные гудки. Вечером Алёна Игоревна перезвонила сама:

– Добрый вечер, Лада Юрьевна, у меня пропущенный вызов от вас, – скороговоркой затараторила она, – я так понимаю, вы по поводу поведения Павла. Лада Юрьевна, надо срочно что-то делать, – голос учительницы приобрёл трагический оттенок. – Павел хамит. И хамит он не в первый раз. Вообще я бы, конечно, хотела видеть вас лично…

– Простите, но мне кажется, этот вопрос можно решить по телефону.

Алена Игоревна словно не услышала и продолжила:

– Я считаю, Павлу надо извиниться за свое поведение.

– Если он хамил, он, безусловно, извинится. Но мне интересно другое, Алёна Игоревна. За что вы поставили моему сыну двойку?

– Он забыл дома спортивную форму, – перебила учительница.

– За это никто не снимает с него вины. Но забытая форма, согласитесь, никак не говорит о его спортивных успехах. И да, я понимаю сына, когда он говорит, что ему жаль тратить время и просто так сидеть на скамейке.

– Ну знаете ли! – послышался возмущенный возглас в трубке. – Я к вам как к родителю обращаюсь. Надо что-то делать, чтобы не упустить ребенка! И делать мы должны совместно, вы слышите меня? Сов-мест-но, – зачем-то повторила Алена Игоревна по слогам. Вы вообще на чьей стороне?

– Я на стороне своего ребенка, – Лада Юрьевна вздохнула. – И на стороне справедливого учителя… – тут она услышала в трубке короткие гудки.

Мама с сыном встретились за вечерним чаем.

– Алёна Игоревна говорит, что ты ей хамил. Было дело? – поинтересовалась мама.

– Не знаю, – пожал плечами Павел. – Может, она это так восприняла. – Мам, у нас, кажется, ещё шоколад был? И, кстати, о чёрных дырах…

– Павел, – мама строго посмотрела на него. – Если хамил или повышал голос, извинись. Это твоя проблема. В данном случае совершенно не важно, как ведёт себя Алёна Игоревна. А шоколад там, где обычно, в шкафчике. – Мама насыпала в вазочку миндальное печенье. – А вот теперь давай про чёрные дыры.

Тайка

Май в этом году выдался необычайно жарким. В прошлом году, девятого числа, на первую листву выпал снег, а в этом столбик термометра неожиданно поднялся выше отметки 30.

Уставшие от изнуряющей зимы жители небольшого сибирского городка спешили кто на работу, кто в школу или детский сад. Одни не решались снять с себя тёплые куртки, другие, посмелее, достали футболки и шорты.

Тамара надела новое платье, подаренное тёткой на день рождения. Ни у кого такого не было: тётка привезла его из недавней поездки в Чехию, и Тамара предчувствовала зависть и восхищённые вздохи некоторых одноклассниц.

Тощий серый пёс лежал в пыли под огромным тополем. Он положил голову на лапы и прикрыл глаза. Рядом лежал нетронутый кусок колбасы. Тамара остановилась, внимательно посмотрела на пса. Присела, осторожно погладила кудлатую свалявшуюся шерсть. Пёс ткнулся ей в ладонь. Нос у него был сухой и горячий.

– Ну что ты, бедолага? – спросила Тамара.

– Мотоцикл его вчера сбил, – раздался чей-то голос.

Девушка выпрямилась. Из окна на первом этаже высунулась старуха в цветастом халате.

– Носятся тут по вечерам, – продолжила старуха. – Брось ты его, деточка, не жилец он.

От «деточки» Тамара поморщилась. Она достала из сумочки телефон. Часы показывали восемь сорок. До пробника по русскому оставалось двадцать минут. Тамара снова присела к псу, попыталась приподнять. Пёс сначала сердито рыкнул, потом жалобно заскулил.

– Что же с тобой делать-то?

Старуха захлопнула окно. Тамара огляделась. На переходе, достаточно далеко, стояли несколько человек. Из переулка показалась женщина, рядом с ней бежал, припрыгивая, малыш в пёстрой кофте. В руках он держал игрушечный руль.

– Др-др-др-р-р, др-др-др-р-р-р-р, – тарахтел малыш. – Ой, собачка, – закричал он вдруг и побежал в сторону пса, но мама крепко схватила его за руку.

– Фу, – брезгливо посмотрела она в сторону пса. Это плохая собака. И у неё наверняка блохи.

Женщина потянула сына за собой. Тамара посмотрела им вслед, потом на пса, потом снова на часы: без пятнадцати.

«Нельзя опаздывать», – пронеслось в голове.

Пёс поднял голову.

«Тётя Ира! – вдруг вспомнила Тамара. – У неё же муж ветеринар, наверняка он сможет помочь!»

Она долго слушала длинные гудки в трубке, наконец, сонный голос пробормотал:

– Алло!

– Тётя Ира, доброе утро…

– Тома, ты чего ни свет ни заря? Случилось чего?

Тамара вспомнила, что тётка работает в ночную смену. Ей стало немного неловко, но ведь она не просто так звонила.

– Тёть Ир, тут такое дело… Понимаете, – сбивчиво заговорила она и рассказала про пса.

– Борис, – закричала тетя Ира, – иди сюда, Томка с тобой поговорить хочет, пёс там у неё какой-то.

– Здрассте, дядя Борис, – затараторила девушка, – собаке нужна помощь, её сбил мотоцикл…

– Твоя собака? – мрачно поинтересовался дядя Борис.

– Нет, – растерялась Тамара.

– Ну и оставь. Таких собак знаешь сколько в городе? – и в трубке послышались короткие гудки. Часы показывали восемь пятьдесят.

«Как же так?» – недоумевала она.

В окне снова возникла старушка, выплеснула на землю недопитый чай, закурила.

– Брось ты его, – посоветовала она, – всё равно помрёт, – и она сплюнула.

– Торопцева? – кто-то вдруг тронул Тамару за плечо. Она обернулась и увидела парня из параллельного класса. Олег Поваляев. – Ты чего тут? До пробника пять минут… Ой, это ж Тайка. Что с ней?

– Её мотоцикл сбил. Ты её знаешь? Она чья-то? – скороговоркой ответила Тамара.

– Она у нас во дворе живёт. Мы её подкармливаем. У неё щенки родились пару месяцев назад…

– Ты знаешь, где здесь ближайшая ветклиника? – спросила Тамара.

– Через остановку, возле почты.

– Поможешь? – посмотрела на него девушка.

– Но ведь экзамен… – нерешительно произнёс Олег. – И так уже опоздали.

– Только пробник, – Тамара пожала плечами. – Снимай кофту, – вцепилась она в Олега.

– Зачем? – испугался тот.

– Завернём Тайку, понесём в клинику, – пояснила девушка.

Через пятнадцать минут ребята были возле клиники «Чёрный кот». Тамара придержала дверь, пропуская Олега вперёд.

– Что у вас? – спросила женщина на ресепшене.

– У нас собака под мотоцикл попала, – быстро-быстро сказала Тамара.

– Пятый кабинет, первая дверь направо.

В клинике стояла тишина. И почти не было посетителей. Только молодой парень с огромным рыжим котом да бородатый дедушка с мопсом.

– Попадёт нам за прогул пробника, – вздохнул Олег, когда они сели на скамейку перед пятым кабинетом.

– Опять ты, – рассердилась Тамара. Она понимала, что за прогул, конечно, придётся выслушать и от классной, и от Анны Дмитриевны, учительницы русского и литературы. Но мама поймёт, и это главное.

– Знаешь, как мне батя всыплет? – пожаловался Олег. – Задаст по первое число. У меня ведь с русским совсем беда.

– Что, такой строгий? – насмешливо поинтересовалась девушка. Ей не нравилось олегово нытье.

– Не то слово, – Олег помрачнел.

В это время из пятого кабинета вышли сначала девушка с пуделем, потом врач.

– Это у вас собака под мотоцикл попала? – спросил он.

Тамара кивнула.

– Заходите.

Олег вошёл первым. Он осторожно положил пса на стол, развернул кофту. На ней отпечатались бурые пятна.

– Это же не ваша собака? – поинтересовался врач?

– Наша, – Тамара посмотрела на доктора.

– Почти наша, – тихо поправил Олег. – Это Тайка, она уже много лет у нас во дворе живет.

– Собаку на несколько дней придется оставить в стационаре. – Сказал врач после осмотра. – У неё сломана задняя лапа, небольшая рана на боку, но не слишком серьёзная, и, возможно, повреждены внутренние органы… Мы проведём обследования… Но, ребята, это стоит денег…

– Мы найдём, – тут же сказала Тамара. Олег пожал плечами. – Правда сейчас у нас с собой нет… И она посмотрела на врача с недоверием. Вот сейчас он скажет, что не будет лечить Тайку.

Но врач сказал совсем другое:

– Что смогу, сделаю бесплатно, – улыбнулся он. – А вы ребята, молодцы. И собака такая славная.

– Тогда мы пойдём? – Тамара подошла к Тайке. – Пока, – и она погладила её по голове.

В коридоре девушка достала телефон. Было несколько пропущенных вызовов от мамы.

– Том, что такое? Ты где? Елена Станиславовна звонила, говорит, что ты не пришла на пробник.

– Мам, я в больнице, – Тамара поняла, что не слишком удачно начала разговор, потому что на том конце возникла напряжённая пауза. – Мам, со мной всё в порядке, просто мы с Олегом Поваляевым из параллельного класса принесли в ветклинику раненую собаку. Только, мам… На её лечение нужны деньги. И я пока не знаю сколько…

– Опять собака? – вздохнула мама. – Том, ты просто помешана на собаках.

– Знаю, мам, – улыбнулась девушка. – Но ведь и ты это знаешь…

– Ладно, что-нибудь придумаем. Иди домой.

Тамара нажала отбой.

– Пойдём, я постираю твою кофту, – предложила она Олегу. – Заодно и русским могу с тобой позаниматься. Если хочешь, конечно, – добавила она.

– И твоя мама не ругала тебя за пропущенный пробник? – Олег был удивлён.

– Ну, родители разные бывают. Не все же такие, как твой отец, – рассмеялась девушка. Она распахнула дверь и шагнула в майское тепло.

Кроты, Карасики и другие

Моя бабушка – особенная. У кого ещё бабушки гоняют в супермаркет на самокате? А моя – запросто! Сгрузит продукты в рюкзак и обратно. Придёт домой, а папа её ругает.

– Что ж, вы, Майя Тимофеевна, – говорит папа, – на пятый этаж пешком с тяжёлым рюкзаком да ещё и с самокатом? Позвонили бы в домофон, Пётр спустился бы, помог…

Пётр – это я.

– Я вашего Петра, – отвечает бабушка, – от телефона отрывать не хочу, – видать, дела у него там важные. Ну не может же человек просто так, без надобности, столько времени в телефоне проводить.

Разве нормальная бабушка так скажет?

Вот, например, бабушка Игоря Старостина. Вчера зашёл за ним в школу, а она Игорю капюшон на голову надевает и завязывает.

– Холодно сегодня на улице, Карасик, – заботливо сообщает она.

Как я ржал! Карасик! Это ж надо придумать! У Игоря рост под два метра и огромные кулачищи, а она его – Карасик…

Нет, конечно, меня бабушка тоже Кротом звала: я в детстве очень любил в песочнице и на пляже ходы рыть. Но тогда мне лет пять-шесть было. А сейчас бабушка зовет меня коротко и ясно – Пётр.

Ещё бабушка считает, что школьные оценки – полнейшая ерунда. Однажды она поругалась с нашей классной. Увидела в электронном журнале (он, между прочим, у неё на телефоне как приложение установлен) статистику успеваемости моего 8 «В» и заявляет:

– Если в классе восемь процентов двоечников и девяносто два процента троечников, я думаю, это не вина детей.

У Елены Борисовны глаза на лоб полезли:

– А чья же, – спрашивает она, – это вина?

– Учителей! – уверенно восклицает бабушка и продолжает: – А когда я вижу, что моему внуку ставят двойку за забытый дома атлас или тетрадь – это всего лишь говорит о его разгильдяйстве, но уж никак не об уровне его знаний по вашему предмету, уважаемая Елена Борисовна.

Классная запыхтела как паровоз, но ничего не сказала, как потом она объяснила, «из уважения к возрасту моей бабушки» (но я-то на самом деле думаю, что для Елены Борисовны просто невозможно признать, что права бабушка).

Летом мы с бабушкой всегда ездим на море. И она разрешает мне заплывать за буйки. А обгонять я её научился совсем недавно. Ещё бы! У неё звание мастера спорта по плаванию. И она, кстати, считает, что произошла от дельфинов, а вовсе не от обезьян.

– Моя стихия – вода! – всегда говорит она.

Когда я рассказываю про свою бабушку, мне обычно не верят.

– Таких бабушек не бывает! – недоверчиво посмотрел на меня Игорь, когда мы только-только с ним познакомились. Теперь-то он знает, что бывает.

Бывает… Я поймал себя на мысли, что вспоминаю о бабушке в настоящем времени…

Но в соседней комнате шли поминки. И в квартиру постоянно заходили какие-то люди. За столом звучало немало добрых слов о бабушке.

…Но они были чужие, эти люди. Сегодня я ни с кем не хотел делить свою бабушку, поэтому сидел один в комнате.

Зазвонил телефон.

– На тренировку идёшь? – раздался голос Игоря Старостина.

– Нет, – вздохнул я. И почему-то добавил, – Карасик.

Только теперь мне было совсем не смешно.