Текст книги "Фракс и гонки колесниц"

ГЛАВА 14

В “Секире мщения” меня ожидали два послания.

Одно из них, выжженное магическим огнем на моей входной двери, гласило:

Берегись, твоя смерть близка.

Что ж, теперь придется перекрашивать дверь. Хорошо хоть, дождь загасил пламя.

Другое послание пришло от Цицерия. Заместитель консула информировал меня о том, что лорд Резаз снова грозит покинуть город, если в ближайшее время не будет обнаружен молитвенный коврик его колесничего. Лорд Резаз заявлял, что после прибытия в Турай его квадриге необходимо приступить к тренировкам.

Я громко выругался. Неужели они не могут оставить человека в покое на тот единственный день, когда все нормальные люди празднуют окончание сезона горячих дождей? И как, спрашивается, я могу найти их треклятый молитвенный коврик? Если он для орков столь много значит, то почему они его так плохо берегли? Цицерий сообщал, что старый Хасий сможет попытаться заглянуть в прошлое не раньше чем через пару недель, когда три наши луны займут нужное положение. Через три недели изучение прошлого уже никому не понадобится.

Я отправился в город продумать дальнейший ход действий. Чтобы подстегнуть работу мысли, я зашел в небольшую таверну, которую облюбовали ученики ювелиров, и заказал пива. Когда я прикончил пару кружек пива, вдохновение меня так и не посетило. Оставалось одно – отправиться в библиотеку и посоветоваться с Макри. Может, она что-нибудь придумает.

– Последний день сезона горячих дождей, – сказал я ей. – Все будут веселиться.

– У меня совсем не праздничное настроение, – ответила Макри.

– У меня тоже, – сказал я.

Какой-то до бровей заросший бородой ученый, сидевший за соседним столиком, бросил на нас укоризненный взгляд, и мы заговорили на пониженных тонах. Я обратил внимание на то, что лежащая перед Макри рукопись называлась “Сравнительная теология”. Наверняка в этом зубодробительно скучном исследовании анализировались различия в религиозной теории и церковных ритуалах между Тураем и соседними государствами. Я и без ученых мужей знал, что мы преклоняем колени для молитвы три раза в день, а в Ниоже число ежедневных молитв ровно в два раза больше. В Маттеше молятся четыре раза. Потрясающе интересно!

И тут-то в моем утомленном мозгу возник слабый зародыш мысли, отдаленно похожей на озарение.

Я склонился к Макри и прошептал ей на ухо:

– А о религии орков в библиотеке что-нибудь есть?

– Если о ней что-нибудь было написано, то трактат должен быть здесь, – пожимая плечами, ответила Макри. – А почему это тебя интересует?

– Не знаю. Видимо, работает моя знаменитая интуиция. Чутье детектива, так сказать.

В библиотеке имелся весьма обширный каталог, к изучению которого и приступила умудренная знаниями Макри. Она довольно долго перебирала библиографические карточки, и лишь, подойдя почти к самому концу буквы “О”, под которой значилась рубрика “Орки”, нашла то что надо.

– Имеется один рукописный труд о религии орков. Единственный. Исследование проводил в прошлом веке некий ученый муж, чье имя мне ничего не говорит.

Макри провела меня в центральный зал, где за высокой стойкой восседали хранители знаний. Стойку украшали изображения святых, углубившихся в изучение рукописей. Макри подошла к молодому библиотекарю и попросила его принести нужный манускрипт. Молодой человек залился краской и отправился на поиски.

– Он в меня втюрился, – прошептала Макри.

Библиотекарь пропадал довольно долго. Когда он наконец вернулся, то нес в руках небольшой свиток, заключавший в себе всю сумму наших знаний о религиозных обычаях орков. Я отнес свиток к столу и начал развертывать. Бумага от долгого хранения пожелтела и покрылась пылью, но я обратил внимание на то, что в некоторых местах пыль стерта.

– Вот оно! Глава третья. “Молитвенные коврики”.

В главе третьей весьма подробно рассказывалось о большом значении, которое придается в стране орков молитвенным коврикам. Один абзац я прочитал особенно внимательно. Там говорилось следующее:

* * *

Особое значение имеют указанные коврики для колесничих, которые ни при каких обстоятельствах не станут управлять своим экипажем, если обе их ноги не стоят твердо на молитвенном коврике. Согласно религиозным представлениям орков, колесничий, не имеющий под ногами коврика, попадает в место вечного проклятия, если ему случится погибнуть во время исполнения его служебных обязанностей (сражения, бегов, и т.д.).

Над этим стоило поразмыслить и, в первую очередь, следовало выяснить, почему с манускрипта стерта пыль.

Я попросил Макри выяснить у её юного воздыхателя, не проявлял ли недавно кто-нибудь интерес к этой рукописи. Вернувшись к столу, Макри с ходу объявила:

– Свиток брал понтифекс Дерлекс. На прошлой неделе. Если верить библиотекарю, то Дерлекс оказался первым читателем этого научного труда за последние пятьдесят лет.

– Неожиданный успех, – сказал я, вставая из-за стола.

– Похоже на то, – согласилась Макри. – Как это тебе удалось сообразить?

– Интуиция. Бывают дни, когда мой разум остер, как ухо эльфа. Пошли.

Макри вышла из библиотеки вместе со мной, поскольку не могла сосредоточиться на занятиях. Все её мысли были обращены на то, где раздобыть денег.

– Забудь о деньгах, – сказал я. – Цицерий отвалит мне кучу бабок после того, как я верну ему этот проклятый коврик. Ты свою долю получишь.

В родной округ Двенадцати морей мы отправились на ландусе. По дороге я спросил у Макри, с какой стати она обсуждала проблемы бегов с Ханамой. Моя подруга ответила весьма невнятно, но я решил пока на неё не давить. Итак, в нашем деле наконец наметился некоторый прогресс. Рукописью интересовался понтифекс Дерлекс – человек, который заявлял, что у орков вообще нет никакой религии. И он твердил об этом в то самое время, когда изучал трактат о религиозных воззрениях орков. Молитвенный коврик, несомненно, позаимствовал он. В этом был смысл, поскольку Церковь осуждала прибытие в город наших вечных врагов, а Дерлекс был весьма честолюбивым молодым человеком. Если епископ Гжекий, дабы учинить диверсию, кликнул добровольцев, то Дерлекс, несомненно, первым шагнул вперед.

Дерлекс жил в небольшом домике рядом с церковью на улице Святого Волиния. Резво подойдя к жилищу понтифекса, я громко стукнул в дверь. От удара дверь распахнулась. Я обнажил меч, и мы осторожно двинулись в глубину дома. Я обратил внимание на жалкую меблировку жилища и сразу припомнил ту роскошь, которую видел в особняке епископа Гжекия. Несмотря на вечерний сумрак, в доме не горела ни одна лампа, и я, достав свой волшебный освещальник, дал ему команду приступить к действию.

Откуда-то из глубины коридора до нас долетел стон. Войдя в гостиную, мы увидели Дерлекса. Юный понтифекс безуспешно пытался подняться с пола. Рядом с ним валялся массивный подсвечник, которым, судя по всему, незадолго до нашего прихода его и оглушили. Я проверил пульс Дерлекса и осмотрел рану.

– Будешь жить, – сказал я ему.

Он застонал и попытался придать взгляду осмысленное выражение. Однако попытка не увенчалась успехом.

– Нападение связано с молитвенным ковриком орков, да? – спросил я.

Дерлекс слабо похлопал ладонью под стулом у себя за спиной и прошептал:

– Он исчез.

Затем служитель культа смежил веки и, судя по виду, полностью отключился.

– Кто приказал тебе его украсть? – спросил я, но Дерлекс молчал. Сознание к нему не возвращалось.

Я быстро осмотрел комнату, но, как и следовало ожидать, ничего не обнаружил.

– Слишком поздно, – сказал я Макри. – Ладно, по крайней мере мы напали на след.

Я направил к епископу посыльного с вестью о том, что его понтифекс пару-тройку дней не сможет проводить службу, а другого гонца с полным отчетом о своем открытии послал к Цицерию. Заместитель консула не посмеет теперь сомневаться, что я тружусь в поте лица.

– Кто, по-твоему, мог его взять? – спросила Макри.

– Не имею ни малейшего представления. Обдумаем все завтра. А сейчас настал час пива, жратвы и веселья.

После столь внушительного успеха я имел полное право на отдых, а потому с чистой совестью отправился в “Секиру мщения”, чтобы слегка перекусить, выпить немного пивка и чуть-чуть вздремнуть, дабы с честью выдержать всенощный разгул.

В последнюю ночь сезона горячих дождей во всем Турае царит веселье, но нигде не веселятся лучше, чем в таверне “Секира мщения”. А в самой таверне самая отчаянная гульба идет за столом, за которым разместились Фракс и его друзья. Каби и Палакс, примостившись на стойке бара, вовсю дули в свою флейту и, что есть силы терзали струны мандолины. Эта парочка выглядела как всегда нелепо, если не сказать дико. В Турае никто, кроме них, не увлекается пирсингом и не протыкает железками брови, ноздри, уши и даже более интимные части тела. Волосы они окрашивают в такие цвета, о существовании которых я прежде просто не подозревал. Увидев эту парочку в первый раз, я испытал серьезное потрясение, но потом к ним не только привык, а даже полюбил. И вот сейчас, в последнюю ночь сезона горячих дождей, они услаждали гуляк громогласным исполнением непристойных застольных песен, в то время как Гурд, Танроз, Макри и пара временных работников, сбиваясь с ног, наполняли и разносили по столикам кружки.

Наемники, не слушая Каби и Палакса, ревели свои песни, докеры то и дело пускались в пляс, захмелевшие торговцы рыбой толковали о своих делах, а вконец окосевшие строительные рабочие могли лишь тупо улыбаться. Все, включая меня, отбросили прочь свои заботы. За окнами все ещё лил дождь, но мы знали, что завтра облака исчезнут, вновь засияет солнце и начнется подготовка к Мемориалу Тураса и празднику Сопряжения Трех Лун. Выбросив из памяти Марсия, молитвенные коврики орков, угрозы в свой адрес и все иные проблемы преступности, я сосредоточился на поглощении максимально большого количества гигантских кружек эля, имевших название “Веселая гильдия”.

Кемлат сидел рядом со мной и, судя по его виду, был счастлив, как пьяный наемник.

– Я так славно не веселился со времени празднования окончания войны, – сказал он. – Даже забыл уже о том веселье, которое царит в подобных тавернах.

Совсем юная проститутка, примостившись на его коленях, с восхищением рассматривала радужную мантию мага и дорогие побрякушки, которые постоянно таскал на себе Кемлат. Макри оставалась единственным человеком, на лице которого не сияла улыбка. Денег она так и не достала, а булочница Минарикс с немым укором сидела у стойки бара.

– Что происходит с твоей подругой? – спросил Кемлат.

Когда я поведал ему, как Макри просадила на бегах казенные бабки, он весело расхохотался.

– Ассоциация благородных дам? – прогремел он. – Не лучше ли будет именовать их Сборищем гнусных ведьм? Да падет чума на их головы!

Посмеявшись ещё немного, он схватил Макри за руку, когда та проходила мимо нас с подносом, уставленным кружками пива. Макри нахмурилась.

– Не сердитесь! – воскликнул Кемлат и ударил волшебным освещальником об пол. Под потолком зала, протянувшись из угла в угол, вспыхнула яркая радуга. Все восторженно заверещали, и лишь Макри продолжала хранить мрачное молчание. Кемлат запустил руку в складки своей замечательной мантии и извлек на свет довольно объемистый кошель.

– Сколько вы им должны?

– Шестьдесят гуранов.

– Женщина, подобная вам, должна быть свободна от всех долгов. Тем более столь ничтожных, как в шестьдесят гуранов, – с напускной торжественностью произнес Кемлат. Затем он добавил, что никогда не видел таких великолепных приемов рукопашного боя, какие нынче утром продемонстрировала Макри, хотя и сам когда-то сбил со стены трех орков.

– Это случилось после того, как я исчерпал все свои магические возможности, – скромно добавил Кемлат.

Затем маг решительно отсчитал двадцать монет по пять гуранов и вручил их Макри. У Макри хватило ума не задавать лишних вопросов: она быстренько взяла деньги, высыпала их в свою сумку и отправилась раздавать пиво. Покончив с этим важным делом, Макри поспешила к стойке бара, за которой сидела Минарикс со своими подружками. Сквозь клубы дыма – все, естественно, курили фазис – я видел, как она передавала деньги Минарикс. Судя по улыбке Макри и поведению булочницы, фокус удался – мою боевую подругу вычеркнули из черных списков Ассоциации.

Протолкавшись к нашему столику, Макри сказала Кемлату:

– Благодарю вас. Я все верну.

– Пусть это вас не волнует, – ответил маг.

На физиономии Макри мелькнула тень подозрения, так как она не знала, что может потребовать от неё Кемлат в оплату долга, но мне почему-то казалось, что он от неё ничего не хотел: мой друг так поступил под влиянием хорошего настроения, которое ему подарила “Секира мщения”. Да, незатейливое веселье в компании простолюдинов может оказать совершенно неожиданное воздействие на человека, привыкшего к изысканному и унылому времяпрепровождению аристократов.

Макри была совершенно счастлива. В таверне стояла такая жарища, что по её почти нагому телу струйками стекал пот. Девица давно сообразила, что поблескивающая кожа приносит ей дополнительные чаевые, и теперь старалась вовсю. Висевшая у неё на шее сумка становилась все увесистее.

– У меня было желание врезать тебе как следует за мой последний проигрыш, – сказала Макри. – Но теперь я передумала. Однако, не могу не сказать – ты жуть как вшиво разбираешься в бегах.

– Чушь! Разве я не подсказал тебе кучу победителей? Каждый раз угадывать невозможно! Потерпи до Мемориала Тураса. К тому времени, когда он закончится, я стану богатым человеком. Стадион Супербия ещё не видел такого урона, который я намерен нанести букмекерам.

– Боюсь, что ты не сможешь делать ставок, поскольку будешь по уши занят, приглядывая за орками, – с ухмылкой сказала Макри.

– Ради всего святого, не напоминай об этом! Орки не примут участия в состязании, если я не найду их проклятый молитвенный коврик. Но теперь, когда дело сдвинулось с места, я его обязательно добуду. И очень скоро. Ты же знаешь: напав на след, я никогда его не теряю.

Гурд, решив немного передохнуть, присоединился ко мне и Кемлату, и мы принялись обмениваться байками из своей боевой молодости. Прибытие лорда Резаза пробудило массу воспоминаний, и мы болтали до тех пор, пока Гурда не позвали притащить из подвала очередную бочку пива.

На меня сверху рухнула какая-то женщина. Это была Сария. Ее насквозь промокший плащ был густо заляпан грязью, а от неё самой разило “дивом”.

– Я так и думала, что вы развлекаетесь в “Секире мщения”, – заявила она и упала на мои колени.

Впрочем, там она тоже не удержалась и через пару секунд скатилась на пол. Кемлат поднял её и усадил за стол.

– У кого приличная женщина может получить пива? – орала Сария, барабаня по столу. Этот шум продолжался до тех пор, пока у нашего столика не появилась Макри.

– Как бы мне хотелось иметь твою фигуру, – сказала вдова сенатора Марсия. – Но все едино тащи пиво!

На плечо мне опустилась чья-то мокрая, грязная лапа. Лапа принадлежала Керку. Бедняга выглядел даже хуже, чем обычно. Не теряя времени, он сунул мне в руки небольшой бюст эльфа.

– Из коллекции Марсия! – заорал он, стараясь перекрыть шум. – Нашел его у Акса!

Акс был ещё одним скупщиком краденого, действующим в районе гавани.

Керк протянул руку за заслуженным гонораром. У него был вид человека, готового на все ради новой дозы “дива”. Я понимающе кивнул, порылся в сумке и выудил оттуда несколько гуранов. Похоже, я переплатил, поскольку Керк удалился, не сказав ни слова. Бросив взгляд на бюст, я опустил находку в сумку.

– Новый артефакт? – поинтересовался Кемлат. – Может, хочешь, чтобы я его обследовал?

– Завтра, – ответил я. – До утра он никуда не исчезнет.

Мой небрежный подход к вещественному доказательству несколько удивил Кемлата.

– Видишь ли, дружище, – пояснил я, – преступники в нашем городе не очень умны и всегда оставляют за собой какой-то след. Люди считают, что я проявляю чудеса разума для того, чтобы поймать виновного. Дабы укрепить их в этой вере, я продолжаю прикидываться детективом-волшебником, хотя, по правде говоря, никаких чудес творить уже не могу. Однако, мне нравится, что люди верят в мою способность сотрясать небеса, землю и все три луны ради того, чтобы отправить преступника за решетку. На самом деле я просто беру след и, как хорошая ищейка, больше его не теряю.

– А что, если тебе встретится по-настоящему умный и ловкий преступник?

– До сих пор таких мне не попадалось. Еще по пиву?

Таверна гудела всю ночь. Кемлат научил меня создавать радугу при помощи моего убогого волшебного освещальника. Я залил радугами всю таверну и расцветил веселыми огнями кружки гуляк. Я был страшно доволен собой. Вот уже много лет никто не обучал меня новым магическим трюкам. Сария упилась до полного умопомрачения и уснула, положив голову на колени Кемлата. Я так накурился фазиса, что с трудом смог присоединиться к хору солдат, заревевших с подачи Гурда непристойную застольную песню.

– Ты хороший человек! – орал я Кемлату, обняв его за плечи. – Один из самых лучших среди тех, кого я знаю. Все остальные маги – надутые снобы, я их ненавижу. Ты же – солдат и всегда мне нравился.

Макри источала счастье. Она вернула себе благосклонность благородных дам, а чаевые так и сыпались на нее. Она ловко перемещалась между столиками, разнося пиво и раздавая шлепки тем, кто слишком отважно распускал руки. Шлепки были вполне дружелюбными, и ни одной кости она на сей раз не сломала. Улучив свободную минуту, она подсела к нам и вступила в беседу с магом, который, как мне показалось, слегка увлекся моей подругой. Могущественный волшебник, несомненно, был более утонченным и образованным человеком в сравнении со средним алкашом из округа Двенадцати морей, и разговор с ним показался Макри не лишенным интереса. Она рассказала ему о своей учебе в Колледже Гильдий и, говоря о курсе естественной истории, упомянула о растениях, привезенных ею из Ферии.

– Растения настолько необычны для наших мест, что даже мой наставник не смог их классифицировать, – сказала Макри.

В моем мозгу снова мелькнуло нечто, отдаленно похожее на мысль, но я без колебаний отогнал это нечто прочь: не люблю отвлекаться от веселья на размышления, тем более, что они, как правило, оказываются бесплодными. Я выпил ещё пива, но охватившее меня “нечто” проходить не желало. Меня тревожил вопрос: с какой стати Марсий разводил у себя на окнах странные, никому не известные растения? “Да без всяких особых причин, – отвечал я себе. – Они ему просто нравились”. Я выцедил очередную кружку, но и это не помогло. Тревожная мысль не уходила. Иногда я начинаю ненавидеть свою так называемую интуицию детектива. Неужели она не может оставить человека в покое и дать ему возможность радоваться жизни?

С трудом поднявшись из-за стола, я потащился на второй этаж в комнату Макри. Комната была обставлена с гладиаторской простотой, поскольку никакой собственностью моя подруга не располагала. Немного книг да масса разнообразного оружия. В отличие от меня, Макри поддерживала в своем жилище идеальный порядок, и все её немногочисленные пожитки занимали в комнате свое место.

Похищенные растения она рассадила по горшочкам, а сами горшочки поставила на подоконник. Я взял один и, спустившись вниз, проковылял к угловому столику, за которым пристроились целительница Чиаракс и травница Коспал. И та, и другая имели собственное дело, что для особ женского пола нашего округа было явлением не совсем обычным. Обе, как я догадывался, состояли в Ассоциации благородных дам, поскольку их отказывались принимать в профессиональные гильдии, что, в свою очередь, отрицательно сказывалось на их бизнесе.

– Кто-нибудь из вас видел раньше это растение?

Чиаракс отрицательно покачала головой, а Коспал, немного поразмыслив, сказала, что это скорее всего какая-то редкая разновидность растения коикс, который на дальнем западе используют для лечения приступов белой горячки.

– А что случится, если скормить его лошадям? – спросил я.

– Скорее всего подействует как снотворное – если это, конечно, тот же тип растения.

Я пробрался к своему столику, за которым продолжали беседовать Макри и Кемлат, и шлепнул Макри по плечу. Наверное, я слегка переусердствовал, поскольку Макри возмутилась:

– Ты что, хочешь сломать мне руку?

– Прости, – ответил я и, поставив растение на стол перед её носом, спросил: – Ты знаешь, какой цели оно должно было служить?

– Нет.

– В качестве допинга для лошадей! Но не для того, чтобы придать им силы, а для того, чтобы заставить их дремать на ходу. Теперь я понимаю, почему Марсий был так уверен в исходе состязаний. Сенатор собирался подмешать это растение в корм лошадей противников.

Вдова Марсия Сария валялась у наших ног. Я задал ей пару вопросов по ботанике, но дама была слишком пьяна, чтобы дать мне вразумительный ответ. Я потряс её за плечо. Кемлат схватил меня за руку.

– Не делай этого! – бросил он.

Я его хорошо понимал, ведь он и неутешная вдова пили вместе, но, поскольку маг был воспитан гораздо лучше, чем я, он тут же принес извинения за свою резкость. При этом он пояснил, что Сария пережила трудные дни и для снятия стресса ей надо расслабиться. Забавно, подумал я, уж не воспылал ли маг к вдове убиенного сенатора страстью?

Я привык доверять своей интуиции. Итак, герой войны Марсий был готов заняться не совсем благовидными делами на Мемориале Тураса. Интересно, знала ли Сария о планах супруга? Она намерена заявить колесницу для участия в бегах. Собирается ли и она прибегнуть к жульничеству? В данный момент дама не имела сил даже угостить ребенка конфеткой, так что говорить о сложнейшей операции по отравлению лошадей не приходилось. Однако, нельзя исключать и того, что сенатор мог поручить эту работу кому-то из своих сообщников. Вполне вероятно, что герой войны действовал в сговоре с бандитами из Сообщества друзей.

Я влил в себя слишком много пива, и мысли мои слегка путались. “Ничего, – решил я, – завтра все продумаю как следует”.

Каби и Палакс начали выдавать какой-то дикий ритм, и так громко, что старый король Кибен вполне мог проснуться в своей могиле. Таверна затряслась, когда наемники, докеры, строители, булочники, целители, травники и все остальные принялись колотить кружками по столам. Я присоединился ко всеобщему веселью и застучал волшебным освещальником по полу, рассыпая по таверне множество ярких радуг. Завтра дожди кончатся!

Все были счастливы.

Оставшаяся часть ночи сохранилась в моей памяти лишь частично. Позже я мог припомнить, только, что поносил Гильдию чародеев за снобизм и за то, что она не допускает в свои ряды такого порядочного человека, как Фракс. Затем я ругал короля, консула и заместителя консула, заявляя, что толку от них для нашего города не больше, чем от евнуха в гареме. После этого, как мне потом сказали, я мирно заснул с кружкой пива в одной руке и палочкой фазиса в другой.