Текст книги "Я – Янковская. Психологическая автобиография"

Целостность

Слово «цельность» имеет корень «цель» и образовано от слова «цельный», то есть неделимый. Каждый раз, когда приходится наступать себе на горло в действиях или словах, изменяя своей цели, какой-то кусок от нас отваливается.

Целостность и цельность, в общем, одно и то же. Про некоторых людей говорят «он цельный» или «она цельная», имея в виду, что человек очень чёток во всём, что он делает. Он чётко рассуждает, никогда не «тонет в показаниях», обещает и делает, выглядит очень уверенным, к своему делу относится серьёзно, но без фанатизма. И вообще, у него всё по полочкам в этой жизни. Работа на своём месте, семья на своём месте, привычки на своём месте, при этом вредных привычек почти нет, а если есть, то он ими умело управляет. Он никогда не будет делать себе что-то во вред, его не понесёт никогда влево или вправо слишком сильно. Ему невозможно что-либо навязать. Он выбирает только свои вещи, у него есть свой стиль и отношение к потреблению. По поводу всего у него есть мнение, но он его не торопится высказывать, а просто имеет. Выглядит такой человек спокойно. Он не мечется и не тормозит. У него ясный взгляд, и при разговоре он смотрит собеседнику в глаза. Если ему что-то не нравится, то это сразу видно и чувствуется по напряжению в атмосфере. У такого человека очень сильное поле. В этом поле всё так ладно, что, я уверена, многих это даже злит. Там есть внутренний стержень и есть границы (ничего не перепутано местами), и система работает безупречно, как идеально отлаженный станок.

Суть этой системы в том, что мысль-слово-действие – это единая цепь. Не бывает такого, чтобы человек думал одно, говорил другое, а делал третье. Он всегда говорит и делает непосредственно то, что думает. Казалось бы, всё до безобразия просто. Попробовать хотя бы говорить то, что на уме, – какой это огромный шаг к целостности. Но так могут немногие. Потому что когда ум нечист от навязанных идей, это просто самоубийство. И если человек не дурак, он быстро понимает, что делать то, что на уме, невозможно, это может привести к разрушительным последствиям. Исходя из теории о том, что мы все имеем божественную природу, в основе которой лежит созидание, на ум должны приходить только созидательные идеи. О, как прекрасен был бы мир, состоящий из таких людей! Однако, к сожалению, большинство представляют собой загнанных в угол диких животных с промытыми мозгами, воспринимающих мир вражеской территорией, на которой можно выжить, только если бросаться на людей или бежать прочь, а может, наоборот: лечь на спину и задрать кверху лапки. Чтобы скрыть своё отчаяние по этому поводу, мы носим миллион масок под разные туфельки да под разные образы. Эти маски сменяют друг друга, как в античном театре.

Есть злые маски, у которых уголки рта направлены вниз, а брови наморщены, а есть добренькие маски, которые показывают свою заботу и любовь к окружающим. Черты специально немного гиперболизированы, чтобы зритель издалека мог считывать эмоцию. Нам помогают в этом социальные сети и новая этика, требующая обходиться без полутонов. В античном театре всё вполне однозначно, а реакция зрителя играет решающую роль. Но стоит задуматься: а разве для зрителя мы прожигаем эту жизнь? Вот цельный человек, например, не играет в театре, а живёт для себя и занят своими делами. Удивительно, но он не боится, что общество его за это отвергнет.

И всё-таки как сделать так, чтобы хоть немножко очистился разум, чтобы хоть немножко стать самим собой, наполниться своими истинными идеями?

Каждый человек рождается самим собой. Как вообще может быть иначе? В детстве человек всё знает. Так и я всё знала наверняка. У меня была своя система целей и ценностей, я шла напролом, насколько способен маленький отважный человек. Но взрослые вставляли палки в колёса на каждом шагу. Есть такие люди, которые с детьми общаются улюлюканьем, суют свои грязные руки прямо в лицо, трогают за волосы, говорят глупые словечки с дебильной интонацией, подставляя везде уменьшительно-ласкательный суффикс: «Приве-е-ет, Машенька! Какой у тебя бантик!» С самого раннего возраста я ненавидела этих мудаков. Мало того, что они постоянно лезли с подобным стилем общения, так ещё и пытались навязывать свои мудацкие убеждения.

В сад я не ходила, но, оказавшись в школе, испытала шок. Сначала меня отправили на подготовительные курсы перед поступлением в 1-й класс. Там были всё те же предметы, только в чуть более игровой (сюсюкающей) форме. ИЗО тоже было. Однажды на уроке ИЗО нас попросили нарисовать любое животное. Я решила изобразить лошадь серую в яблоко. Это сложная масть, формально называющаяся «в яблоко», на самом деле больше похожа на чёрно-белые разводы краски. У меня была гуашь, и с помощью неё я решила точно сымитировать лошадиную масть. Сначала я покрыла всю поверхность лошади серой краской и потом, пока она ещё не высохла, взяла белую гуашь и прямо по сырому начала ставить пятнышки, которые, расплываясь, давали нужный эффект. Ко мне подошла училка. «А что ты делаешь, Машенька?» – спросила она. Я ответила, что это серая в яблоко лошадь. «Так нарисуй яблоки нормально!» – с этими словами она не спрашивая взяла кисть из моих рук и стала делать аккуратные белые круги на крупе моей лошади. Я тогда не умела думать плохо о людях, но если бы умела, то подумала бы, что она просто тупица и допускать таких людей к преподаванию в школе нельзя. Но, к сожалению, я приняла это за норму. Смирилась и пошла дальше.

Довольно рано мне пришлось столкнуться с депрессивным состоянием. Я сидела на последней парте, а наша классная руководительница только что окончила педагогический университет. У неё были жёлтые пергидрольные волосы и чёрная подводка вокруг глаз, а тушь на ресницах собиралась комьями. Она любила девочек, сидящих на первых партах. Эти девочки были опрятные и в белых колготках. У меня мало того, что колготки были коричневые, так я ещё ленилась снимать уличные рейтузы и целый день в школе ходила в них. Человеку в унынии обычно пофигу на то, как он выглядит. Мой сосед по парте Олег влюбился в меня сразу. Он называл меня самой красивой девочкой. Я тоже так думала, но почему-то мне ужасно несправедливым казалось, что мою красоту может оценить только Олег. Я Олегу взаимностью не отвечала, но уважала его за хороший вкус. Другие мальчики над ним издевались. Со мной тоже никто не дружил. Что касается классной руководительницы – мне даже казалось, что она по отношению ко мне испытывает какую-то брезгливость. К счастью, в конце 1-го класса её поменяли на толстую и добрую женщину без макияжа. Однако это не повлияло на мою успеваемость. Я постоянно слышала, что родители говорили за ужином, будто слишком рано меня отдали в 1-й класс. Выходит, я пошла в пять лет, из-за этого не догоняю по математике.

Странно, что не нашлось тогда человека, который бы мне сказал, что я классная, в рейтузах или без. И научил бы гордиться своей странностью, не стесняться своих слабостей. Объяснил бы, что за расцветку лошади на рисунке нужно сражаться до последней капли крови. И при необходимости оттащить училку за волосы от своего шедевра (шутка-гипербола).

Слово «цельность» имеет корень «цель» и образовано от слова «цельный», то есть неделимый. Каждый раз, когда приходится наступать себе на горло в действиях или словах, изменяя своей цели, какой-то кусок от нас отваливается. И потом в работе с психологом или самоанализе приходится дрейфовать по прошлому, искать эти куски, вставлять их обратно. Работа кропотливейшая. Все говорят про границы не просто так. Границы действительно важны.

На определённой стадии исцеления они могут быть очень жёсткими. Так было у меня примерно с 18 аж до 27 лет. Хотя круче, когда они мягкие, но очень герметичные, я это поняла позже и расслабилась. Это когда человек не реагирует остро на вторжение. Что бы ему ни вдалбливали – он всё равно будет идти к своей цели своим путём. Это не мешает взаимодействию с другими людьми. Есть такая иллюзия, что если я обрету границы, никто не будет со мной общаться. Так вот это бред. Будут ещё больше общаться, потому что в закрытую систему со своей культурой ещё интереснее проникнуть, чтобы узнать, как там всё устроено.

Когда цельный человек открывает сердце ближнему – это настолько желанно, тонко, уникально и чувственно, что невозможно не оценить этот деликатес по достоинству.

Чистый холст

Все думают о том, как лучше заявить о себе, как рекламировать и пиарить себя или свой продукт, как построить личный бренд. Но никто не думает о том, чтобы создать сначала нечто уникальное, красивое или хотя бы интересное.

Как я уже говорила, мою первую выставку сделали Азамат Цебоев и его жена и партнёр Наташа Спирина-Цебоева. Куратор Евгения Киселёва назвала выставку «Кинесика». Что значит это слово, я узнала впервые от неё. В кураторском тексте было ещё несколько незнакомых мне слов: дигитализация, дихотомия. Вообще текст был хороший, и я бы даже его привела здесь в пример, но авторские права согласовывать лень. Я вам лучше на пальцах объясню.

Кинесика – это язык тела. Мои акварельные работы с йогой и сексуальными сценами напомнили куратору азбуку или какие-то иероглифы, а ведь издалека они действительно похожи на буквы. Тут и случился мэтч. Я же рисую людей, и их позы похожи на буквы, поэтому язык тела. Концепция была простая и ладная.

Мы всё продумали вплоть до мелочей, и я уже делилась с вами в одной из предыдущих глав, что ждала от этой выставки невероятного успеха. Странно, но, проработав много лет в глянце, я всё ещё оставалась наивной в плане PR-технологий. Я думала, что просто так, отправив пресс-релиз в разные СМИ, получу невероятный хайп только потому, что мои работы талантливы. Потом случился крах иллюзий. Я надеялась проснуться звездой уже на следующее утро, а оказалось, что мне до этого ещё топать и топать.

Я прожила пять стадий: отрицание, гнев, торг, депрессию и принятие. На стадии отрицания я ещё думала, что вот сейчас все обо мне напишут и работы раскупят. Стадию гнева плохо помню, мне кажется, он был направлен внутрь меня. Торг имел место, и это был торг с самой собой. Я убеждала себя, что это всё на самом деле прекрасно, что нужно продолжать рисовать и всё обязательно будет. Сторговалась на том, чтобы продолжать художественную деятельность, и благополучно впала в отчаяние. Придя в себя, я продрала глаза и взвесила себя как художника отстранённо. Вот я рисую акварелью на бумажке. Как бы круто это ни было, это не может стоить миллионы.

Это просто бумажка, а акварель имеет свойство выцветать со временем. Чтобы она не теряла яркость, её нужно оформлять под музейное стекло. А у меня нет денег даже на обычное. Конечно, можно продавать без стекла – сами оформят. Но акварель – это несерьёзно, Маш. Ещё в таком маленьком размере.

Пораскинув мозгами ещё немного, я потащила себя за шкирку в художественный магазин и купила там холст. Чистый белый холст на подрамнике размером 60×80. Я уже описывала этот момент, но теперь хочу остановиться на нём подробнее. Потому что то, как я поставила холст на стул, не отвечает на вопрос: «Как рождаются сюжеты картин?»

Итак, я решила повторить несколько акварельных сюжетов на большом формате. Но столкнувшись с чистым холстом, поняла, что далеко не все акварельные сюжеты тянут на то, чтобы оказаться на нём. Это как количество пикселей, но не реальное, а, скажем, метафизическое. Как энергетический потенциал. Холст – это окно в другой мир, и оно должно срабатывать, как шкаф из книжки про Нарнию. А иначе будет «корзина, картина, картонка», где картина – то же самое, что корзина или, не дай бог, картонка. Одним словом, живопись, если это искусство, а не интерьерная мазня, должна иметь соответствующий энергетический потенциал. Вот возьмём Айвазовского. В кругах псевдоинтеллигентных снобов его принято считать салонным художником, то есть интерьерным. И тот факт, что Айвазовский нравится простому народу и буквально каждый человек, незнакомый с миром искусства, знает Айвазовского, для них подтверждает его никчёмность. Но я вам скажу, что в своём жанре Айвазовский является непревзойдённым гением. И чтобы в этом убедиться, стоит посмотреть на его картины непредвзято – так, как бы вы смотрели на них, будучи ребёнком. Я к тому, что популярность – это далеко не самый дурной показатель. Мы привыкли быть снобами, мол, у народа плохой вкус, но на самом деле народ чувствует энергетику. И мне хотелось написать картину, которая вштыривает, а не просто замазать холст краской. Потому что так неприлично много художников, которые это делают, что ещё один такой холст привёл бы мир к катастрофе. У меня реально проскользнула мысль об экологии.

Дальше я стала размышлять о честности. Думать о честности мне редко приходится, потому что я патологически честный человек. Для меня честность – как дыхание, я её не замечаю. Подумала, что мне после окончания работы нужно будет поставить какую-то цену за картину. А что такое картина в деньгах? Это, в общем, добавочная стоимость. Холст стоит 1000 рублей, краски потраченные – максимум 500, пара кисточек будут рублей 400. Итого: 2 тысячи деревянненьких – себестоимость картины. То есть искусство – это уже чистая добавочная стоимость. Если она из чего-то формируется, то это что-то должно быть… Я не говорю, что оно должно быть красиво. Красота сейчас ничего не стоит. В век гиперинформации в интернете можно нелегально скачать хайрез фотографии известного фотографа, например Питера Линдберга, и распечатать на большом формате – будет красиво и очень дёшево. А можно законопослушно купить постер в музее и оформить в рамку – тоже красивый эконом-вариант. В картине должен быть некий заряд. Если этот заряд – не красота, то и не концепция уж тем более. Это совокупность вещей: время, состояние, красота, мастерство, уникальность (количество экземпляров), смысл, энергия и принадлежность к определённому нарративу. Вообще у каждого художника свой нарратив. Это история длиною в жизнь, где мусолятся с разных сторон одни и те же понятия. Вот я мусолю секс, женскую суть, Бога, взгляд внутрь себя, самодостаточность и границы человека или сознания. Последние две позиции выражаются даже в технике. Все тела на моих картинах на белом фоне – это подсознательно про самодостаточность.

А красная линия – это про границы. Если взять те сюжеты, где присутствуют два героя, допустим мужчина и женщина, там красная линия обнажённого женского тела видится настолько раскалённой, что второй герой может обжечься, поэтому он так осторожен. Но он всё равно прикасается. В этом и драма, и неизбежность, и вечная Сансара. Вот и весь мой нарратив.

Но я изначально заговорила про энергетический потенциал. И это самая неуловимая хрень, ребята. Состояние, когда у меня в макушке открывается небольшая дверца и туда заходит луч света. Затем этот луч распределяется по телу и я становлюсь словно обнюханная коксом (только без кокса)[8]8
  Автор против наркотиков.


[Закрыть]. У меня в голове начинают рождаться прикольные мысли. Не просто тупорылая мыслемешалка, а мысли полезные и подталкивающие к действию. Я либо хожу взад-вперёд по комнате, разговаривая сама с собой, либо (если дверца открылась на прогулке) начинаю подпрыгивать, пританцовывать. Горшочек может варить час или неделю. По завершении варки я сажусь и делаю творчество, наполненное смыслом, энергией и нарративом.

Сидя тогда перед белым холстом, я осознала всю эту гигантскую степень ответственности. Она легла как хомут на мои плечи. И я не то чтобы расстроилась – мне было прикольно осознавать, какую я выбрала интересную профессию.

Вопрос «могу» у меня в жизни не стоял. Всё, что касается изобразительного искусства, мне под силу. В случае с масляной краской есть даже право на ошибку, вернее ошибки. Пусть даже этих ошибок будет 100500 штук – достаточно взять тряпку, смочить её скипидаром и одним лёгким движением стереть всю предыдущую цепочку действий. Это как если бы при нажатии команды Ctrl + Z ваш лэптоп выделял запах уайт-спирита. Зная это, я вообще не боюсь начинать. Как говорится, глаза боятся, а руки делают. Я не стала изменять себе и выбрала эротическую тематику.

Дальше дело техники. Свои инсайты насчёт контура и чистой краски из тюбика я уже описывала в главе «Призвание», незачем повторять. Внимательный читатель спросит: «Так всё-таки получилось с первого раза или нет?» Так уж и быть, отвечу. Конечно же, я тёрла холст тряпкой со скипидаром! Как может быть иначе?

Но потом всё получилось.

В 2022 году я продала больше десятка крупных картин. Но одна продажа тронула моё сердце особенно. Это была моя самая первая картина. Её взяли в придачу к другой моей работе. То, что она так долго задержалась у меня, тоже неслучайно. Дело в том, что она мне не нравилась, поэтому мы показывали её как артефакт, чтобы продемонстрировать мою живописную технику в самом начале творческого пути. Но в один из разов люди уговорили её продать – это произошло совсем недавно. Я легко отпустила своего первенца, и это как будто раскупорило во мне все вышеизложенные мысли про чистый холст. Дверца в макушке открылась, и я написала эту главу…

Когда мы с Наташей и Азаматом встречаемся на тусах и они меня с кем-то знакомят, Наташа говорит: «А мы делали первую выставку Маши! Называлась «СЕКС И ЙОГА»!» Про название «Кинесика» все благополучно забыли. А «Секс и йога» звучит в моих ушах так часто, что я как наяву представляю Наташин голос, произносящий эти слова.

Школа

Если хочешь чему-то научиться – препятствий нет. Нужно только реальное желание.

Когда мне стукнуло 18 лет, родители и не подумали записать меня в автошколу. Мне было сказано так: мы вообще бедные, так что надеяться тебе не на что. А сама ты точно машину не купишь. Поэтому я не получила права в 18, как многие мои знакомые, пришлось делать это в сознательном возрасте – в 25 лет. Обучение вождению стало для меня настоящей школой жизни. Но не потому, что мне было сложно, а потому, что я применила творческий подход.

Я оплатила автошколу, в которой можно учиться самостоятельно, а после просто сдать экзамены. Мы решили с Антоном, что он меня научит ездить на площадке, теорию я изучу по специальному приложению в айфоне и потом возьму пару уроков у инструктора, чтобы был «город».

До экзамена оставалось три месяца. Было лето. Мы с Антоном начали ездить на площадку. Эта площадка находилась в районе Звенигородского шоссе на пересечении с так называемым Четвёртым кольцом.

Она была в таком неоднозначном месте – среди деревьев, в глубине, – что нужно было постараться, чтобы её найти. Бывало, туда заезжали машины, парковались, и в этих машинах люди занимались сексом.

А мы в этот момент занимались на «Фольксвагене» 1988 года выпуска вождением. Видимо, мы были такие странные, что любовники не стеснялись нас.

– Чтобы машина поехала, нужно выжать сцепление, потом поставить положение этой ручки на первую скорость, а потом начать плавно отпускать сцепление и ту ногу, которая у тебя стояла на тормозе, переставить на газ и начать очень плавно подгазовывать. Обрати внимание, что если ты резко отпустишь сцепление, она заглохнет. Или если ты слишком резко газанёшь, то она сначала дёрнется и потом тоже заглохнет.

И тормоз резко не бросай. Как только она поедет, нужно будет снова выжать сцепление и переключить на вторую скорость. А ещё нужно следить за оборотами, когда они достигают 3000, переключай скорость.

– Ты чё, серьёзно? И так нужно делать каждый раз, когда трогаешься?

Я испытывала негодование, обиду и злость на Антона. С четвёртого раза получилось тронуться. У меня тряслись руки и колени одновременно, а по спине между лопаток лился пот и впитывался в пояс джинсов в районе поясницы. Антон проявлял невероятное терпение:

– Я сейчас брошу палку вон там, тебе нужно будет разогнаться и затормозить прямо перед ней.

С третьего раза я смогла затормозить ровно перед палкой, хотя до получения удовольствия было ещё очень далеко. Первое время мне это всё казалось каким-то кошмаром. Я вообще не понимала, как люди водят машины. Антон ни разу на меня не прикрикнул, но я и без этого много плакала, изображая жертву. Мне казалось, что я не смогу никогда, что я бездарна. На руках образовались мозоли, потому что крутить руль без гидроусилителя на низкой скорости очень трудно. Он крутится легко, только когда ты уже разогнался, а я не разгонялась больше второй скорости. Моей главной задачей было сделать так, чтобы машина не глохла. Это зависело от управления коробкой и достаточности газа. Я абстрагировалась от реальности абсолютно, мобилизовав свои силы только для этого.

Чтобы изучить теорию, я скачала приложение на айфон. А ещё меня очень кстати отправили в командировку. Это был пресс-тур в Казань на чемпионат мира по водным видам спорта. Три дня подряд мы сидели по три часа на стадионе и смотрели соревнования. Всё это время я посвятила изучению ПДД. Под конец третьего часа мне становилось уже настолько худо, что я переводила внимание на пловцов. Их атлетичные тела двигались гармонично и уверенно, в этих движениях чувствовалась невероятная красота и мощь. А у меня затекали ноги, болела попа и спина от долгого сидения. Ужасно хотелось к ним в бассейн или хотя бы на разминку.

ПДД были выучены.

Уже через месяц после того, как Антон посадил меня за руль, я начала ездить на площадку сама. Днём Антон был на работе, а у меня душа просила адреналина. Нашлась ещё одна площадка рядом с домом, на которой были усложнения для всех экзаменационных заданий. Мне оставалось научиться парковаться и делать эстакаду. Змейка у меня получалась хорошо.

Я садилась за руль и тихонечко ехала туда. Однажды, проехав мимо поста ДПС, я так испугалась, что пообещала себе больше не ездить без прав. И на следующий же день поехала вновь. А потом ещё сделала крюк, чтобы заехать на обратном пути в магазин.

Ещё через неделю волей-неволей жизнь научила меня делать эстакаду. Из Питера приехали друзья и позвали на какой-то фестиваль в парке Сокольники.

Не знаю почему, но я села за руль и поехала с Полежаевской в Сокольники. Вспоминаю это, и кажется, что я совершенно долбанутая. Это примерно 40 минут езды, и большая часть пути проходит по Третьему транспортному кольцу. За это время я заглохла примерно четыре-пять раз собственно на эстакаде.

В этот момент самым страшным было покатиться назад и захерачить машину, следующую за мной. У меня вспотело всё, что только можно – от трусов до ладошек, – а когда я выходила из машины, колени тряслись так, что ноги подкашивались. Мысль о том, что нужно будет ехать ещё обратно, причиняла страх и боль одновременно.

Очень странно, что на экзамен в ГАИ я приехала не за рулём. Наверное, не до такой степени я ещё обнаглела. С первого раза сдать город не получилось, потому что я забыла включить поворотник, когда отъезжала с парковки. Пересдачу назначили через месяц. Весь этот месяц я благополучно ездила за рулём своего «Гольфа». Мне повезло – на экзамене попалась более удобная и современная машина. Она не глохла, как только я делала что-то не так. Казалось, права у меня в кармане. Так и вышло, они оказались в нём ровно через месяц.

Если хочешь чему-то научиться – препятствий нет.

Нужно только реальное желание. Мы способны получить от жизни абсолютно всё, что хотим, научиться чему угодно. «Если очень захотеть – можно в космос полететь». Пусть это заезженная идея, но нужно прочувствовать её суть, которая заключается в том, что «хотеть» – это не просто хотеть на уровне ума. Это когда желание возникает из глубины подсознания и может даже толкать на странные поступки (типа поездки по ТТК без прав – никому не советую повторять). Пусть мой пример со школой вождения очень житейский, в нём нет ничего чудесного.

Полно людей, которые научились водить самостоятельно. Но для меня это огромное чудо. Начиная с момента, когда родители сказали, что мне не на что надеяться. Это в каком-то смысле чудо преодоления границ. Если читателю повезло этих границ не иметь вообще, то, возможно, он не поймёт моего ликования. Но я не хочу обесценивать своё достижение, я бесконечно рада, я могу! Эта глава могла быть про живопись или рисунок – уникальные умения высочайшего порядка. Но тогда это было бы слишком заоблачно, неприменимо к жизни. А месседж очень простой. Мы боги и можем всё. Опять баян, но у меня мурашки от того, как глубоко я это чувствую.