Текст книги "Я – Янковская. Психологическая автобиография"

Щедрость

Если деньги – это текущая величина, как поток, то ограниченность ресурса – это иллюзия.

Люблю заплатить за друга в ресторане, а процедуру подсчёта, кто что съел, с заглядыванием в чек считаю унизительной – давайте ещё, может, в желудки заглянем с помощью гастроскопической трубки? Чтобы этого при мне не происходило никогда, я готова платить за всех или делить поровну. И я часто угощаю людей. С натяжкой это можно назвать одним из проявлений щедрости, но я не хорохорюсь, просто нужно было с чего-то начать.

Щедрость – это желание делиться, будь то идеи, хорошее настроение или вкусная еда. Вообще, если посмотреть глубже, щедрость лежит в основе творчества. Создавая что-то для людей, мы всегда делимся этим. Мы не боимся за судьбу своего произведения или его неправильную трактовку – мы легко отпускаем. Лети-лети, лепесток, через запад на восток. Очевидно, что на искусстве можно зарабатывать, но это лишь побочный эффект. Любой творец изначально должен быть готов отдавать своё искусство за то, что его просто увидят люди. В советское время гении творили и делали это не для того, чтобы заработать, а для того, чтобы поделиться. Слава была не только высшей, но и единственной наградой. Сейчас же творец получает и славу, и авторские отчисления. Не жизнь, а сказка.

У щедрости есть оборотная сторона. То, что нам мешает быть щедрыми, – это нехватка, недостаток, ограниченность ресурса (например, нехватка вдохновения для создания новых произведений). Из-за неё может возникнуть желание «придержать» работу, не показывать её. Но тогда пропадает весь смысл.

Ведь мы создаём искусство, чтобы делиться им с миром. Зритель выступает соавтором, давая искусству жизнь посредством своего эмоционального вовлечения. Поэтому плодотворный и щедрый художник смело делится результатами работы, зная, что напишет ещё множество прекрасных картин.

Моим искусством очень многие «вдохновляются».

Беру в кавычки, потому что правильнее это назвать «срисовывают». Это происходит постоянно и растёт в прогрессии вместе с моей популярностью как художника. Недавно на групповой выставке в галерее «Файн Арт» висела моя картина. Параллельно кто-то заказал другой художнице написать точно такую же по фотореференсу. Ещё не закончилась выставка, а эта художница сдала работу клиенту.

Вы подумаете, что я должна рвать на себе волосы.

Но, в отличие от вас, я видела, что получилось, – без слёз не взглянешь. И какое наказание для этого заказчика: он придумал украсть мою интеллектуальную собственность и в награду получил этот ужас у себя на стене. Причём ужас в натуральную величину, под два метра в высоту. Конечно, я могу думать, что он всё поймёт и осознает. Но всегда есть люди, покупающие поддельный Louis Vuitton.

Всё потому, что в настоящий магазин они зайти не могут, потому что у них поджилки затрясутся от атмосферы люкса и ценников. Так же и этот заказчик, он просто физически не смог бы ко мне подойти – вибрационная несовместимость, так сказать. Поэтому я не чувствую, что стала беднее оттого, что другая художница получила деньги за копию. Моя картина тоже продалась. Я рада, что показала её людям в соцсетях и отдала на выставку. Всё это – правильные действия с моей стороны. Несмотря на подобные случаи плагиата, я по-прежнему готова делиться своим искусством. Меня ничто не пугает и не сдерживает. Я только хочу писать больше и больше, чтобы «повторюшки» просто за мной не успевали.

Кто-то говорит, что их надо наказывать. Но знаете ли вы что-нибудь об отечественном судопроизводстве?

Такие мелкие эпизоды разбирать в суде – это как стрелять из пушки по воробьям. Я не буду стрелять по воробьям, но пушка у меня есть, если что. Так что не переживайте за старуху.

Вернёмся в ресторан. Я, конечно, не всегда имею возможность всех угощать, но каждый раз, когда жаба внутри меня квакает, что нужно посмотреть в чек и начать считать копейки, я думаю, что чем больше потрачу, тем больше потом заработаю. Моя щедрость рано или поздно будет вознаграждена. Если деньги – это текучая величина, как поток, то ограниченность ресурса – это иллюзия. А значит, мы своими страхами зажимаем сфинктер, через который к нам льётся изобилие. И щедрость – это не какое-то внешнее качество, это в том числе отношение к себе.

Эгоизм

Больше всего на свете я люблю себя.

Я, бывает, уставлюсь себе прямо в глаза, в зеркало, и начинаю рыдать от любви.

Об эгоизме и эгоистах обычно говорят в негативном ключе. Но я буду защищать эгоизм, потому что преследование личных интересов и забота о себе любимом – это свойства здоровой психики. Если вы думаете, что между любовью к себе и эгоизмом есть грань и заключается она в том, что любить себя можно, а эгоизм – дурное качество, то я вас уверяю:

никакой грани нет. Любить себя нужно – это и есть эгоизм в правильной дозировке, необходимый для нормального функционирования. А негативную характеристику ему дают «воспитатели», чтобы пугать детей. Дети же в возрасте от 3 до 12 лет имеют эгоцентрическое мышление, и это свойство возраста.

Они неспособны воспринимать иные точки зрения, кроме своей, и думают, будто весь мир крутится вокруг них. Психолог и философ, создатель теории когнитивного развития Жан Пиаже выделял три этапа развития мышления: аутистическое (0–3 года), эгоцентрическое (3–12 лет), социализированное (от 12 лет). Только после 12 лет человек начинает осознавать важность социума, развивая в себе эмпатию, альтруизм и критическое мышление. Последнее, кстати, возникает под влиянием сторонних взглядов и мнений. Но чтобы оно не шаталось, необходимо ясно осознавать собственную точку зрения и свои цели. Под целями я подразумеваю не что-то конкретное, а скорее общий вектор, и это всегда личная польза. То есть здоровый эгоизм в любом случае должен лежать в основе всей конструкции, иначе она просто рухнет. Именно поэтому эгоцентрическое мышление является очень важной стадией развития личности и приходится, соответственно, на необходимый для этого возраст.

В детстве я много времени проводила с бабушкой Ниной, которая то и дело внушала мне, что нужно отринуть личные интересы и посвятить жизнь благу других. Нина очень добрый и совестливый человек советской закалки. Но у меня есть подозрение, что на ней часто и много ездили. Я не знаю подробностей её карьеры на лакокрасочном заводе, но помню, что она туда ходила очень много лет и вообще не получала при этом зарплату, а приносила только лаки и краски. Как у многих советских людей, у Нины отсутствовали личные границы. Любой человек мог попросить всё что угодно, и она делала, разбиваясь в лепёшку. Нина меня обожала и отдавала всё самое лучшее, подкрепляя своими действиями цветущий во мне детский эгоцентризм. Однако на словах она старалась учить любимую внучку самопожертвованию. Это всё давало повод уходить в полное отрицание её «учения»: я видела, как она взаимодействует с окружающими и что получает в награду за свою доброту, а именно ничего. Как человек без личных границ, она и мои границы не чувствовала: постоянно их нарушала, насаждала свою философию. Это заставляло меня ещё крепче утверждаться в том, что такой, как она, я точно быть не хочу. Я выросла эгоистичной, уверенной в себе и агрессивно защищающей свои интересы. То есть воспитание Нины дало обратный эффект. И это меня спасло. Почему спасло – сейчас объясню. Тонкая душевная организация – это не просто красивые слова, применимые к людям творческих профессий: художникам, музыкантам, поэтам и литераторам. Это горькая правда, из-за которой многие творцы сломались или погибли. Я действительно очень ранимый человек. Это скрывается за моей циничностью и дерзостью. При этом Нина вообще никогда не была ранимой, с неё всё «как с гуся вода». Любимое выражение: «Ударили по щеке – подставь другую». В конечном итоге она всегда была о людях прекрасного мнения и бесконечно оправдывала злодеев. Я вообще подозреваю Нину в том, что она святая и немного юродивая.

Глядя на это, я ещё раз удивляюсь тому, как красиво плетутся судьбы, ведь Нина является моей полной противоположностью, и тот факт, что её уроки оказали обратный эффект, был как будто продуман и спланирован Создателем.

В общем, пока Нина меня воспитывала, мне постоянно приходилось защищать своё право на эгоизм.

Это дало великолепное подспорье для творчества.

Потому что творчество в принципе основано на эгоцентрическом мышлении, и художнику очень важно ставить свою точку зрения превыше всех. И не только точку зрения, но и личные интересы. Таким образом рождается честное искусство, которое не потакает публике, а манифестирует. Главная ценность такого искусства – его исключительность. Даже в наш век, когда культура пошла по десятому кругу и это, быть может, уже пост-пост-пост-постмодернизм, мы по-прежнему встречаем вещи, которые можно назвать уникальными. И это всегда результат эгоистического мышления автора, а вовсе не филантропия.

Любого творца можно спросить, для кого он делает своё искусство, и ответом будет: «Для себя». Это же и личностная зрелость, когда человек может признаться честно, что во всех проявлениях старается ради себя.

Если к этой форме эгоизма добавить осознанность, то об ущемлении сторонних интересов речи быть не может. А ведь все ругают эгоизм в первую очередь за это.

В реальности же здоровый эгоизм является двигателем прогресса и человеческого развития.

Желание стать лучше, если оно исходит из эгоизма, гораздо более правдиво; ему гораздо легче исполниться, чем если оно исходит из потребности «быть хорошим» для других. Стремление «быть хорошим» становится ловушкой для человека, создавая внутренний конфликт, приводящий к депрессии и рассогласованности. Вся беда заключается в том, что ты вроде как становишься лучше, но это делает тебя только несчастнее. Спрашивается, зачем тогда самосовершенствоваться? Это точка, из которой нужно уходить. Уходить в свой эгоцентрический возраст (3–12 лет), наполненный глупыми желаниями, будь то машинка на батарейках или волшебные фломастеры.

Если тогда получалось генерировать желания до потери пульса у родителей, то сейчас, пожалуй, стоит вспомнить забытый навык. И воскресить в себе здоровый эгоизм!

Юмор

Чувство юмора – лакмусовая бумажка мозга, и если нет чувства юмора, стоит усомниться и в наличии мозга.

Эту фразу я скажу задолго до того, как начну писать книгу и вообще даже помыслю об этом. Пусть она давнишняя и тогда я отличалась особой радикальностью – процитировать и подписаться под ней готова и сейчас. Ведь всё именно так: нет чувства юмора – нет мозга.

Если обратиться к первоисточникам, о юморе упоминал не только Зигмунд Фрейд, но и другие психологи. Окончательная идея, что чувство юмора является средством демонстрации интеллекта и возникло в ходе эволюции, была сформулирована и обоснована в 2000 году (не так уж и давно) Джеффри Миллером.

Тогда моя фраза про лакмусовую бумажку звучит не только правдиво, но и научно обоснованно. А ещё тот факт, что остроумные мужчины нравятся женщинам гораздо больше, эту теорию дополнительно подкрепляет.

Я, например, была падка на остроумных мужчин всю свою жизнь. Конечно, источник этой страсти – мой отец, Гена. Эта страсть на грани безумия. Дело в том, что отец никогда не имел границ в юморе. Он может шутить про экскременты, беженцев, инвалидов и смерть – в общем, про всё, о чём шутить теперь нельзя. Про говно он шутит в ресторане за столом (непременно вовлекая в беседу официанта), про инвалидов – с инвалидами, а про смерть – со смертельно больными. На похоронах дедушки Толи Гена шутил про похороны…

Я тогда прилетела из Москвы. Меня эта смерть качнула эмоционально, особенно стрёмно было в Петербурге. Это вообще была первая смерть близкого человека, с которой я столкнулась, поэтому я просто не знала, как себя вести, чтобы меня отпустило. Был ноябрь, ветрено, я ходила по городу как неприкаянная, всё думала-думала и что-то вспоминала. А когда мы приехали в крематорий, там был большой зал из мрамора в советском стиле и барные столики, а в буфете продавался алкоголь. Мы с отцом взяли коньяк, встали за столик, и он начал травить свои ужасные шутки по теме нашего семейного мероприятия. Тогда я начала ржать на весь крематорий, мой смех разносился эхом, и даже буфетчица в чепчике изобразила недоумение. Потом, когда случилась церемония с отъездом гроба в пламя, а бабушка произнесла патетическую речь, меня отпустило. И так же во время речи бабушки я боялась прыснуть от смеха, настолько сложно было воспринимать её интонацию. За это мне совсем не стыдно, потому что дед Толя скорее бы принял нашу сторону – посмеяться он и сам любил.

Если находится человек, который говорит мне, что нельзя шутить на определённую тему или в определённой ситуации, он таким образом ставит на себе тревожный флажок. Для меня этот флажок символизирует комплексы, моральную несвободу и некоторую ограниченность мышления. Но одно дело – говорить в духе «Не шути сейчас при всех, домой придём – обсудим», а другое дело: «Ты штооооо! Так нельзя!

Тссс!» – и вот я как раз о втором типе. Конечно, я не имею в виду, что нужно делать как Гена. Я уже сказала, что у него юмор на грани безумия. Он просто не умеет держать язык за зубами, и это, конечно, минус, но его свободное мышление может быть прекрасным примером для подражания. Если у меня в школе приключалось что-то плохое, то первым делом отец мою проблему высмеивал. И я подражала ему, зная, что это меня спасёт. Так мне удалось сформировать лёгкое отношение к жизни и к любым житейским трудностям.

«Юмористическое мышление без границ» я апгрейдила. Сама с собой, с папой и мужем шучу о чём угодно, а дальше фильтрую. И чем сильнее фильтрую, тем больше тонкости и изысканности появляется. Вырастают слои «не для всех», и когда, бывает, за большим столом один человек понимает шутку насквозь, заливаясь раскатистым смехом, – это дорогого стоит.

НЕТ ЧУВСТВА ЮМОРА – НЕТ МОЗГА.

Я 2.0

Изначально план был назвать эту главу «Янковская» и написать 28-й по счёту текст про себя любимую, но жизнь внесла свои коррективы.

Выросшая с родителями, которые только делали вид, что они «вместе» – папой, бегающим налево каждый вечер, и мамой с радиусом влияния 80 квадратных метров, – я мечтала о чём угодно, кроме полноценной семьи. Сначала провидение распорядилось выдать мне прекрасного мужа, я бы сказала лучшего из мужей. И я убедилась, что брак – это круто, хотя папа твердил обратное.

Примерно с прошлого года я возобновила отношения с подругой, которая за 10 лет перерыва в нашем общении успела родить троих детей. Как типичная «тревожная мать», Наташа демонстрировала мне, что жизнь крутится сугубо вокруг отпрысков, постоянно создающих различный головняк. При этом она говорила, что это невероятное счастье, настаивая, что мне тоже надо родить. Я, конечно, отмахивалась всеми силами, потому что в моей парадигме счастливой жизни дети всегда отсутствовали. Да и муж не особо хотел, потому что нам было и так весело вместе.

Потом я попала к Виктору Сергеевичу «китайцу», который ставит иголки в Питере. Он насел на меня с необходимостью продолжить прекрасную породу.

Больше всего меня разозлило то, что он сказал про 10 процентов реализации. А именно: «Ты сейчас реализована на 10 процентов своего потенциала. Когда ты родишь – выйдешь на орбиту». Я хоть и взбесилась, но продолжила к нему ходить, потому что после акупунктуры обычно мне поступают большие суммы денег. Каждый раз, когда «китаец» ставил мне иголки, он говорил: «А теперь беги к мужу в отель, и сама знаешь что». Я плевалась и шла в кондитерскую, заедать своё внутреннее сопротивление и ловить эсэмэски о поступлении денежных средств.

Я стала интересоваться Наташиными детьми, потому что волей-неволей мы про них постоянно разговаривали. У нас есть традиция: перед Новым годом ходить в ресторан, заказывать шампанское, декларировать свои желания, чокаться и пить за них. Когда я перечислила Наташе все свои желания, она сказала: «Ты забыла загадать беременность! Ну-ка загадывай!» На что я сквозь зубы выдавила «и забеременеть», чокнулась и проглотила залпом остававшийся в бокале Blanc de Blancs.

На тот момент, признаюсь честно, эта мысль стала посещать меня чаще. Наташа на меня не то чтобы сильно давила. Но я была уверена по рассказам разных людей, что забеременеть трудно. Нужно высчитывать дни, выбирать правильное время, и, быть может, попыток через сто Боженька одарит тебя. Поэтому я всегда держала в голове мысль, что, возможно, останусь без детей. Если помните, в одной из первых глав я упомянула операцию – мне тогда удалили кое-какие части из нижнего отсека, после чего образовались обширные спайки. Незадолго до описываемых мной событий я ходила к остеопату, который пощёлкал пальцами у меня на животе и сказал, что спаек больше нет.

Не иметь детей комфортно в 20 или 25, нормально ещё в 30, а потом что-то начинает ёкать при виде симпатичных детей, а мысль, что, вероятно, ты не сделаешь в этой жизни «самого главного», не доставляет удовольствия. Как творчески реализованная личность с множеством интересов, я прекрасно понимаю, что «самое главное» – это вовсе не самое главное. Я думала примерно так: вот у меня женский организм, и у него есть такая классная функция – деторождение.

Странно будет её не использовать. Это как если ты купил кабриолет, но никогда не открываешь крышу, потому что она от этого изнашивается, или просто боишься ездить с открытым верхом, потому что это опасно. Я, конечно, учла тот факт, что была операция и спайки и что, возможно, я давно «не кабриолет». Я это приняла и заранее решила, что с ума сходить не буду. Не буду делать никаких ЭКО и уж тем более усыновлять. Потому что «самое главное» – это что-то между мной и мной.

Потом были долгие новогодние праздники в Эстонии, заниматься было особо нечем. Отпуск в формате евротрипа на машине мы запланировали с 12 января и ждали его с нетерпением, но вдруг оказалось, что 17-го Антону нужно подать кое-какие документы, в результате чего поездку пришлось отложить. Но нам настолько не терпелось сменить антураж, что мы решили съездить на выходные в Пярну. Мы остановились в старинном отеле в стиле ар-нуво, и номер был такой винтажный, что создавал ощущение, будто я ночую в бабушкином серванте. Единый мебельный гарнитур состоял из кровати, шкафа и туалетного столика и был выполнен из светлого дерева. Мы легли спать, и ночь прошла спокойно, если не считать того, что мне приснилось три эротических сна подряд.

А как заведено, мне снятся эротические сны только с моим мужем. Когда закончился третий сон, я поняла, что подсознание так не отстанет и нужно срочно сделать эти сны вещими.

18 января мы отправились в двухнедельный отпуск, и он прошёл великолепно. Мы проехали на машине из Эстонии через Литву, Польшу, задержались в Вене, Венеции, на озере Гарда и в Штутгарте. Уже в Штутгарте меня начало тошнить от алкоголя, а по возвращении в Таллин я узнала, что беременна. Ночь в бабушкином серванте я описала не зря, потому что мне прикольно думать, что ребёнок постучался через сны, впрочем, это мог быть и другой день.

Первое, что я испытала, – это удивление, что всё получилось так просто. Я почувствовала себя двоечницей, которая единственная сдала экзамен, случайно проставив галочки напротив правильных ответов. Двоечницей, которая не готовилась, не следила за датой приближения экзамена, не читала никакой дополнительной литературы, а только ковыряла грязным ногтем в носу. Это похоже на комплекс самозванца, или, что называется, «дуракам везёт». Раньше я гневалась, что жизнь несправедлива ко мне. Я думала, что заслуживаю большего, а мне достаются крохи.

Теперь я сижу перед таким жирным куском пирога, который мне отвалили, что хочется сказать: «И как мы теперь будем это есть?» (тем более когда от всего тошнит). Если бы можно было передать чувство изобилия, то я была бы рада поделиться им с каждым человеком на Земле. Это, знаете, когда не выбираешь между первым и вторым, а получаешь оба варианта и ещё третий, о котором не знал. Когда нет страха, что всё закончится, а жизнь пухнет, как тесто на дрожжах. Это и есть изобилие.