Текст книги "Я – Янковская. Психологическая автобиография"

Северная Шамбала

Маме купили однокомнатную квартиру с новым ремонтом на Шевченко, а папа переехал в трёхкомнатную на 14-й линии, добавив туда ещё квартиру бабушки и свою мастерскую. Первые несколько лет после их развода, приезжая в Петербург, я останавливалась у мамы. Потому что у папы и бабушки ужасно грязно. Я много раз предлагала нанять домработницу и даже самой платить за неё, но это было бесполезно. Я же предпочитала уютную тесноту, а не просторный срач. А потом мне стало хватать денег на отели, и это всё превратилось в новую приятную традицию. Отели меньше пяти звёзд я не рассматривала, поэтому вариантов было немного, но все красивые.

Я познала Петербург глазами туриста. Праздничный и имперский. Это была чуть ли не ежемесячная практика, в которую входило посещение Эрмитажа, Мариинского театра, покупки нарядов и приятные ужины с питерскими друзьями. Таким образом я пыталась забыть прошлое. Не в том смысле, что оно мне доставляло тягость, просто Петербург моего детства был обосран дурными воспоминаниями и безденежьем. Я хотела обрести для себя новый Петербург, и это получилось. Сам город тоже менялся. Ковид прогнал из Эрмитажа толпы китайских туристов, и я смогла побродить по дворцовым залам, ощущая себя царицей, попасть в свой любимый с детства Рыцарский зал, чтобы вдохновиться на новую серию картин. Был освоен второй зал Мариинки. Не скажу, что он мне нравится по архитектуре, но акустика там идеальная и кресла очень удобные. Опоздание Валерия Гергиева и шампанское в антракте стало ещё одной традицией. Даже просто шляться от Исакиевского собора до Новой Голландии по Конногвардейскому бульвару – один из важнейших пунктов. Я переписала Петербург, и теперь это лучший город земли. После Москвы, конечно.

Однажды мы с мужем сидели поздно ночью на крыше Гранд Отеля «Мойка 22» (бывший «Кемпински»). Были белые ночи и какая-то потрясающая видимость: весь город просматривался на много километров. Небо было нежно-голубого цвета с сиренево-розовым отливом, как перламутр.

Все золотые элементы – купола церквей и шпиль Петропавловской крепости – сияли в этом перламутре по-особому. В какой-то момент мне показалось, что город то ли вибрирует, то ли плавится, то ли он вообще живой и дышит. Это был определённо мистический опыт переживания божественного присутствия, на глаза наворачивались слёзы. Сразу после я почувствовала огромную радость, что родилась именно в этом городе, и в то же время мне стало спокойно за него, потому что с таким биением жизни он переживёт любого губернатора, даже текущего. Не просто так Пётр I отгрохал эту роскошь в таком ужасном климате. Петербург – это северная шамбала.

День нового товара

При всей своей самодостаточности Петербург не самодостаточен на моей географической карте. Из Москвы через Петербург мы обычно ездим в Таллин, где у нас арендована квартира. В Таллине мы живём три-шесть месяцев в году, чаще всего летом, а также в новогодние праздники. Может, вы удивитесь, но моё любимое место в Таллине – это секонд-хенд. Я люблю поживиться в секонде, а у мужа оттуда вообще весь гардероб. Он имеет несколько филиалов, и раз в месяц там случается день нового товара. Именно в день нового товара можно урвать что-то особенное, например плащ Burberry за 30 евро или платок Hermes за 15 евро. К этому дню мы готовимся тщательно. На сайте секонд-хенда мы смотрим даты и стараемся не планировать никаких поездок и встреч на это время. Заветный день всегда понедельник. Магазин открывается в 9:00, раньше мне приходилось ставить будильник, чтобы оказаться там вовремя. Но с опытом мы поняли, что даже если придём в 12, наши сокровища будут нас ждать. Проснувшись утром, мы с Антоном быстро собираемся, чистим зубы, принимаем душ, прыгаем в машину и едем 10 минут. Я проверяю содержимое сумки. С собой обязательно должен быть санитайзер, чтобы протереть руки после прикосновения к ветоши. Вообще я брезгую примерочными в секонд-хенде, поэтому форма одежды у меня тоже специальная.

Я стараюсь одеться так, чтобы вообще не раздеваться, а примерять всё поверх своей одежды. Например, это могут быть лосины и длинная майка или платье из тонкого материала. Но ни в коем случае не джинсы или брюки, потому что на них я не смогу натянуть ещё одну пару. Обувь тоже должна быть такая, чтобы её можно было снимать одним движением и после натягивания штанины вставать обратно в свой ботинок, не прикасаясь голыми ступнями к коврику в примерочной. Отработав в одном филиале, мы едем в следующий, а потом сразу отвозим в химчистку те вещи, которые нельзя стирать. Забавно, что химчистка стоит дороже, чем одежда.

Многие считают, что секонд-хенд – это помойка и там одежда для бомжей. Но я не разделяю такой снобизм. Для меня это «остров сокровищ» или как поход за грибами, когда ты почти бесплатно (за символическую сумму) находишь редкие и ценные вещи. Это другая радость, чем купить в бутике. Находка из секонд-хенда говорит об удаче, насмотренности и смекалке автора, с ней всегда связана личная история. Поэтому своими находками из секонд-хендов я хвастаюсь напропалую, в отличие от вещей, купленных в магазинах. Купить дорого может любой дурак – в этом нет ничего удивительного. Хвастаться люксовой сумкой из люксового бутика – по-моему, ужасный моветон, ведь всем и так видно, что она у тебя есть. Тем более я уже писала, что настоящая роскошь – это сугубо личный кайф. Рыться в старых шмотках – это, конечно, не роскошь. Для меня это скорее guilty pleasure, которое я приняла как ещё одну свою странность.

Уверенность

Чтобы обрести безоговорочную уверенность в себе, нужно быть идиотом или обманщиком. Потому что уверенность – это всегда блеф. Это как говорить: «Я точно смогу» и думать при этом: «Ну, наверное». Или обещать себе: «Я добьюсь», подразумевая: «Теперь придётся».

При этом речь тут скорее о самообмане. Это когда ты не можешь объективно оценить положение вещей, создаёшь уверенность, опираешься на неё и… выигрываешь. Уверенность работает всегда, и если удалось обмануть себя по части возможностей – считайте, это и есть гарантия, что всё получится. Но уверенность тоже должна на что-то опираться. На какой-то позитивный опыт хотя бы. То есть должны быть сформированы нейронные связи: вот я рискую, и у меня получается. Или уверенность может опираться на талант, но талант тоже кто-то должен признать со стороны, а иначе, быть может, его и нет…

В жизни каждого человека случаются проверки на уверенность. Например, защита диплома или проекта, после которой хочется провалиться сквозь землю (слава богу, не начал заикаться, а то было бы ещё хуже). Неудачное собеседование, неловкое падение в тренажёрном зале, неуместная шутка на первом свидании, которую твой спутник просто не понял. Методом проб и ошибок, карьерных и личных фиаско приходит понимание, что опора может быть только одна, и вся мотивационная литература этому пониманию вторит: просто будь собой.

Что значит быть собой? Это такое заезженное понятие, уже ставшее ругательным. Как-то плохо оно коррелирует с идеей постоянного совершенствования, эдак можно просто быть собой и ничего не делать. Но это лишь признак здоровой психики, когда человек знает, чего он хочет, знает, что ему нравится, знает, что вызывает у него отвращение. Очень просто становится ориентироваться на дороге жизни, когда реакция тепло/холодно срабатывает на каждый предмет.

Если не хватает уверенности в чём-либо или даже в себе, то для начала можно освоить эту простейшую систему внутреннего диалога. Как минимум появится уверенность в том, что нравится. Выбор – даже если это выбор элементарный, как омлет или глазунья, – так или иначе создаёт движение. Пользуясь инерцией этого движения, можно прийти к выбору более фундаментальному. На подкорке уже записан опыт, что, выбрав однажды омлет, я сделал всё правильно, а значит, каждый мой выбор является правильным и я в этом абсолютно уверен.

Когда живёшь в согласии с собой, блещешь талантами и получаешь признание людей, уверенность перестаёт казаться блефом, а превращается в закон. Но риск оступиться возрастает в разы. Именно поэтому «медные трубы» считаются самым тяжёлым испытанием в профессии. Если представить шкалу, на которой с одной стороны неуверенность, а с другой – самодурство, тогда получается, что уверенность – это ноль, золотая середина. И мы всегда идём к этому нулю, с одного или другого конца, а процесс заноса не прекращается. Главное – уметь себя одёргивать раньше, чем другие заметили помутнение. Но опираться на общественное мнение тоже нельзя. Вокруг могут оказаться завистники, которых начнёт буквально коротить от твоей уверенности. И вот опять мы приходим к тому, что нужно иметь внутренний компас, который покажет правильный градус. То есть быть собой, простите за ругательство, гораздо важнее, чем иметь уверенность. Уверенность – это наносное, а быть собой – это фундамент.

КОГДА ЖИВЁШЬ В СОГЛАСИИ С СОБОЙ, УВЕРЕННОСТЬ ПЕРЕСТАЁТ КАЗАТЬСЯ БЛЕФОМ.

Фортуна

Рассуждая во внутреннем диалоге о своих удачах, я поняла, что скорее являюсь везучим человеком.

Странно, но я всю жизнь считала себя человеком невезучим. И проявлялось это практически во всём. Началось всё с конкурсов детского рисунка, на которых я никогда не побеждала, а однажды вообще не прошла отборочный тур…

В один прекрасный день мама узнала, что Русский музей объявил о конкурсе для детей, после которого должна была быть выставка детских рисунков. Комиссия предлагала нарисовать работу на тему Русского музея. Оба моих родителя загорелись идеей участия и, будучи людьми весьма креативными, предложили концепцию – скопировать картину «Последний день Помпеи» Карла Брюллова. Активно дискутируя за ужином, родители пришли к заключению, что руками двенадцатилетнего ребёнка это будет выглядеть очень забавно и отлично подойдёт на конкурс, а с моими талантами победа не за горами.

Я очень вдохновилась их идеей и на следующий же день взялась за работу. Вооружившись большим листом бумаги, акварелью и акварельными карандашами, я начала делать всё по науке: перенесла композицию с оригинала по квадратикам и взялась за подробный карандашный рисунок. Только после утверждения контура мамой (в этом смысле я была очень дисциплинированным ребёнком) начала раскрашивать. Мне удалось выполнить мелкие детали с помощью акварельных карандашей и тонкой кисточки: лица людей, драпировки, позы были нарисованы с максимальной дотошностью для данного формата (а это был лист А3). На выполнение всего рисунка у меня ушла по меньшей мере неделя! Когда я показала работу родителям, они были счастливы. И не только исполнением, но и своей идеей. В этом действительно было много иронии и постмодернизма: детская копия знаменитейшей картины.

Мама отправила работу на конкурс, и нам лишь оставалось дождаться ответа, что мой рисунок берут на выставку финалистов. В этом были уверены все трое: мама, папа и я. Однако ответ пришёл отрицательный. В комиссии не поняли нашу иронию с оммажем Брюллову, а также прокомментировали, что рисунок девочка рисовала не сама, а с помощью взрослых. Это было очень грустно не только для меня, но и для всех. Конечно, родители легче перенесли эту травму, забыв через час, я же ещё долго пережёвывала внутри себя эту ужасную несправедливость.

В других конкурсах я тоже не выигрывала ни разу, хотя было очевидно, что в текущем возрастном сегменте рисунки у меня самые лучшие, быть может, во всём Петербурге. Но судьям не нужны были хорошие работы, их интересовали исключительно яркие, жизнерадостные и максимально «детские». В какой-то момент я сказала, что больше участвовать не буду, и перестала, хотя в СХШ проходило много интересных конкурсов.

Со временем я привыкла думать, что фортуна не благоволит мне. Мне не везло абсолютно везде, где везло другим людям. Это было не со знаком «минус», а скорее никак и ничего. То есть, чтобы получить хоть что-то, мне нужно было приложить усилия. А получить просто так я не могла, и счастливых случайностей со мной не происходило.

Уже взрослая, я крепко утвердилась в том, что всё, что я имею, досталось мне своими силами, рытьём земли, пóтом и кровью. Я научилась благодарить себя за успехи и по достоинству оценила собственный талант, потому что вариантов, откуда ещё весь этот фейерверк, было примерно ноль. Таким образом я нашла жирный плюс в кассу моего негативного убеждения про неудачливость. Я просто решила, что сама являюсь своей волшебной феей, и это сработало. Мне начало фартить, и каждый раз я думала: «Какая я молодец».

Когда я написала картину «Неравный брак» и по первым реакциям зрителей почувствовала, какой за ней потенциал, то загадала желание (думаю, могу рассказать, потому что оно уже сбывается) – чтобы она стала самой известной картиной в мире. Не то чтобы как «Мона Лиза», но хотя бы встала в один ряд с автопортретом Дюрера, «Девушкой с жемчужной серёжкой» Вермеера, «Монро» Уорхола и «Сыном человеческим» Рене Магритта. Все перечисленные произведения объединяет не столько шедевральность (хотя и она тоже), а скорее раскрученность. В том, что я пишу шедевры, сомнений нет – этого я себе никогда не загадывала, а просто брала и писала. Но вот в раскрутке мне бы не помешал счастливый случай. И я попросила у Вселенной раскрутить мою картину. Правда, не уточнила, каким путём.

По состоянию на 2023 год количество эрзацев этой картины насчитывает тысячи. Люди из других городов и стран присылают мне фотографии афиш на улице и флайеров из клубов с ней. Бренды одежды, обуви, французский Playboy, креативщики всех стран снимают оммажи в своей рекламе. А мои фанаты не устают возмущаются, подначивая меня, чтобы я злилась. Я им очень благодарна, конечно, но недавно меня буквально пронзило молнией новое осознание. Это всё делается для того, чтобы моя картина стала известной. И нужно не злиться, находя в интернете очередной эрзац, а прыгать до потолка, потому что моё желание сбывается. Я сама уже заработала миллионы на этом изображении и продолжаю тиражировать его легально, потому что оно принадлежит мне. Это настоящий капитал, а все копии только помогают моему активу расти.

Что касается хейтеров, то они знают слабое место моей картины и любят ткнуть меня в него носом. А кто не знает – читайте внимательно следующий абзац.

У Хельмута Ньютона есть похожая фотография. Не самая его известная работа, и, я бы сказала, не самая гениальная. Её с моей картиной объединяет поза. Только на этой чёрно-белой фотографии мужчина не просто лежит, а ещё держится руками за ноги дамы, и сигареты у него нет. Ещё там присутствует фон в виде бассейна и каменной стены на заднем плане. Но я из «слабого места» умею сделать «место силы» – сейчас вам объясню, в чём оно заключается.

Если смотреть на большинство эрзацев, сразу становится понятно, ЧТО послужило референсом, и это вовсе не Хельмут Ньютон. Красные туфли, в большинстве случаев белоснежный фон студии и сигарета – все признаки Янковской налицо. Молодое поколение криэйтеров просто не умеет собирать мудборды и даже не знает, кто такой Хельмут Ньютон, – он для них то же самое, что для нас, тридцати-леток, художник Илья Репин. А картина «Неравный брак» просто попадается, зараза такая. В Pinterest, в мемах, в запрещённой соцсети, буквально везде.

И не просто попадается, а попадает в самое сердечко. Что касается Хельмута Ньютона – у меня с ним всё честно. Эта поза в сексе существовала и до него, и до меня. Более того, когда я писала свою картину, его фотографию не видела, несмотря на то что являюсь знатоком творчества. Просто по моим альбомам она не попадалась, видимо являясь более современной – не из классических. Мужчина на ней так прилизан, что я диагностирую нулевые годы, это можно сказать и по каблуку на туфле.

Теперь, надеюсь, хейтеры лопнут от злости (или от радости, что я вконец зазналась и впору вызывать скорую психиатрическую) – мне не важно от чего, главное, что лопнут. А важно, что я к этому пришла с днища дна, приехала на социальном лифте с минус пятого этажа пыльной парковки – если вы внимательно читали книгу, то скорее согласитесь. Рассуждая во внутреннем диалоге о своих удачах, я поняла, что скорее являюсь везучим человеком. Фортуна мне благоволит во всём, и даже прошлые неудачи на всяких дурацких конкурсах имели огромный смысл для моего самосовершенствования и личностного (прости Господи за это выражение) роста.

Возвращаясь к Карлу Брюллову: если бы я была им, то отобрала бы на выставку рисунок 12-летней Маши с оммажем «Последнего дня Помпеи» – как минимум меня бы это тронуло. Когда ребёнок срисовывает картину (даже если ему эту идею подкинули родители) – это высшее признание, и я надеюсь, рано или поздно дети возьмутся и за моё творчество!

Художник

Дать что-то другим можно, только если ты сам переполнен. А если ты внутри пустой, то даже не пытайся из себя выжимать, это выглядит просто жалко.

Я продолжала мечтать и визуализировать своё будущее. И чаще всего представляла даже не результаты своей художественной деятельности, хотя их, конечно, тоже, а просто как работаю в своей мастерской. Потому что быть успешным художником для меня равно быть плодотворным, постоянно писать. Когда пишешь много картин, то и продаётся много. Не знаю, как у других, но в моём случае это правило работает.

Мы нашли квартиру на Мосфильмовской, которая оказалась настолько хороша, что остаётся нашим московским домом до сих пор. Это квартира, не испорченная евроремонтом, с настоящими окнами, скрипучим паркетом и винтажной мебелью. Часть мебели пришлось выбросить из-за обветшалости, обои мы содрали и покрасили все стены в белый цвет. Кабинет покрасили в тёмный и поставили там чёрную мебель. Самую большую комнату я выделила под мастерскую. Первое время после однушки нам было даже слишком просторно на 110 квадратных метрах. Иногда я нахожу старые фотографии и удивляюсь тому, как в ней поначалу было пусто. Со временем стены обросли картинами, полы – коврами, подоконники – всякими вазами и утварью.

Сбылась моя главная мечта: я получила мастерскую. И теперь я могла водить сюда коллекционеров. Конечно, я сразу начала это делать. Торговля искусством пошла с новой скоростью. Я теперь принимала гостей в своей мастерской в номенклатурном доме на Мосфильмовской. Район один из лучших, и многие клиенты оказались соседями. Это дало мне уверенность. Конечно, кто-то скажет, что художнику должно быть пофигу на всю эту мишуру. Это действительно мишура. Как и всё в мире. Искусство – вот что важно. Особенно когда едешь к художнику полтора долбаных часа в Новую Москву и потом там не можешь припарковаться, потому что в радиусе километра от ЖК всё заставлено машинами. Или когда покупаешь картинку и чувствуешь себя так неловко, будто подаёшь милостыню и думаешь: вот он сейчас пойдёт в магазин за углом и купит еду и вино на эти деньги. Я в роли посетителя мастерских видела разное. Вот эта социальная пропасть между покупателем и художником мне никогда не доставляла удовольствия. Если есть коллекционеры, получающие кайф от этого, то я бы им посоветовала самим пожить без денег ради какой-нибудь высокой цели. Мне правда комфортнее в роли успешного художника. А все эти постсоветские убеждения о том, что «художник должен быть голодный», я выбросила на помойку, где им и место.

Я стала использовать пространство по полной. Тут буквально возникла творческая воронка, притягивающая интересных людей для общения и сотрудничества. Я принимала всех, и это было замечательное время, когда я была открыта даже чересчур. Потом мне пришлось немного закрыться, чтобы фильтровать наплыв.

У свободного художника нет материнской галереи. Каждая новая выставка проходит на новой площадке, и условия сотрудничества с галереями довольно причудливые. Иногда меня это раздражает, бесит, напрягает, но я ничего не могу поделать. Нельзя сказать, что это выбор осознанный, он скорее продиктован моей природой. Я не желаю прятаться за своими холстами, потому что я сама представляю своё искусство. Хочу, чтобы зрители приходили ко мне на выставку и галерист был второстепенной фигурой. Может быть, я не права и просто ещё не нашлось той галереи, которая имеет достаточный вес, чтобы меня скрутить. Но если хотите знать моё мнение, то я скажу, что галеристы слишком много о себе возомнили. Они научились продавать мусор лохам и думают теперь, что им принадлежит вся власть. К художникам чаще относятся как к фабрике по производству товара, но умеют так красиво говорить, что даже сам художник начинает верить и думать, будто ему дали шанс один на миллион и не будь он именно в этой галерее – остался бы навеки в забвении.

Конечно, он подписывает драконовский договор на эксклюзивное сотрудничество, уверенный, что на том конце провода адекватные люди. Однако вся адекватность заканчивается ровно там, где начинается делёжка бабла. И вряд ли кто-то позаботится о прожиточном минимуме художника.

А через 100 лет вообще всё будет непонятно. И если посмотреть в общем, то художник разговаривает с вечностью, а галерист просто паразитирует на этом диалоге.

Я вообще не люблю паразитов, у меня, знаете ли, фобия. Раз в два года я езжу на детокс и сырую рыбу стараюсь не есть, потому что в ней могут быть паразиты.

А ещё пижму в пакетиках завариваю и в качестве профилактики употребляю каждый день. Также я не люблю слова-паразиты и культивирую хорошую речь. К своему диалогу с вечностью я приглашаю зрителей, но паразитам здесь не место.

Если бы я советовала художникам строить свою карьеру, то не рекомендовала бы делать как я, ведь это рецепт без каких-либо гарантий. Просто чёрный лебедь мимо пролетал и я его поймала. Потом вошла во вкус, и у меня буквально пелена с глаз упала относительно арт-бизнеса и многих его игроков. Поэтому если вы художник, то не трахайте себе мозги, лучше найдите галерею. Главное – договор прочитать, прежде чем подписывать. В этих отношениях следует соблюдать правило зоны: «Не верь, не бойся, не проси». Когда тебе говорят, что сделают из тебя звезду, причём за короткие сроки, то верить нельзя, потому что, во-первых, у галереи могут в любой момент измениться маркетинговые планы, а во-вторых, «короткие сроки» у них – это другое, нежели у художника. Они вообще будут тянуть до последнего, некоторые даже предпочитают сразу работать с мёртвыми художниками. А маркетинг работает таким образом, что когда ты искуственно создаёшь ажиотаж на какой-либо бренд (а мы будем считать, что художник – это бренд), то продукт продаётся и продукт на слуху, только пока ты продолжаешь вливать деньги в маркетинг. Как только ты перестаёшь это делать, всё сдувается, как мышцы качка, который пыхтел в тренажёрке и пил белковые коктейли каждодневно, а потом вдруг перестал. Картины зависают в запаснике, а галерист находит новую игрушку. Только естественный рост и естественное расширение аудитории помогут художнику войти в анналы, что называется. Бояться и робеть тем более не стоит, потому что художнику искусственно сеют в голову мысль, что галерея уникальна и без неё он не смог бы, хотя по сути наоборот: художник уникален, и без него галерея не смогла бы. А просить просто бесполезно, пусть даже выглядит всё очень дружески, – не стоит забывать, что это жестокий мир бизнеса, припудренный красотой.

Какое-то время я общалась с одним художником, пленённым эксклюзивным контрактом с одной из лучших московских галерей. Мы бродили по ярмарке «Арт-Москва» и болтали. «Она говорит, что сделает из меня русского Аниша Капура, но я вот жду этого момента, конечно, денег не хватает, приходится давать уроки детям, желающим поступить в художественное училище. Да, они приходят ко мне прямо домой. Утром работаю, а вечером дети. Она не разрешает мне самому продавать. В другую галерею тоже нельзя. Ну, что поделаешь, она же обещала меня раскрутить».

Предлагаю подвезти его. У входа в манеж останавливается Ultima, и водитель выходит из машины, чтобы нас посадить. «Нет, ну ни фига себе! Ты что, серьёзно?

Это вот так живут свободные художники?..» В районе Фрунзенской я высадила художника, и наконец-то у меня появилась возможность снять узкие лакированные лодочки Saint Laurent. Я буквально их отклеивала от ног, мозоли горели. Вот и «Арт-Москва», придётся неделю теперь ходить в кроссовках. Я вытянула ноги на заднем сиденье «Мерседеса», мчащегося по Лужнецкому мосту, и, пошевелив пальцами, с облегчением вздохнула. Больше я не видела того чувака, но продолжаю надеяться, что заветы модной галеристки претворятся в реальность и я непременно о нём услышу.

Не все галеристы откусывают художникам головы, чтобы сделать из них чучело акулы[7]7
  Отсылка к книге Дональда Томпсона «Как продать за $12 миллионов чучело акулы. Скандальная правда о современном искусстве и аукционных домах».


[Закрыть] и продать его лоху. Конечно, есть порядочные галеристы, я имею с ними дело постоянно. Разница лишь в том, что они не такие зубастые, как рвачи. И в сторителлинге своём звучат они не то чтобы обнадёживающе.

Потом я стала лидировать по коллаборациям и часто мелькать на страницах журналов, телеграм-каналов и в светских хрониках. Мне это говорили люди со стороны, а сама я жаловалась, что очень мало пиара.

Проблема в том, что я себя сравниваю с поп-звёздами, и, конечно, у них больше медийности. Но чтобы художник был так медиен – это вообще явление беспрецедентное. Крайняя степень неосознанности с моей стороны – это завидовать какой-нибудь певице или телеведущей, потом жаловаться, что её позвали на мероприятие, а меня нет. Это просто бред, потому что нет почти ни одного художника с таким уровнем светскости. Есть у меня субличность, требующая во всём быть первой, и я её этим подкармливаю, но это совершенно неблагодарное занятие, потому что наутро после бала она опять голодна.

Коллабораций было много разных – это целый роман, называется «Как закалялась сталь». Помню, была коллаборация с сигаретниками, и они своей педантичностью довели меня до крайней точки отчаяния. Был приставной менеджер из агентства, которая являлась тем самым испорченным телефоном, или «прокладкой» между мной и заказчиком.

Она меня так выводила различными правками-поправками, что я однажды, разговаривая с ней по телефону, не заметила, как поднялась пешком на 13-й этаж. Я сама живу на 11-м и, закончив разговор, не поняла, где, собственно, моя дверь, ведь выше уже не подняться. Больше всего меня поразило с этим коллабом (а мне нужно было написать картину) то, что расположение лого на постере и текст моего поста были маркетологам важнее, чем сама картина. На согласование этих двух вещей ушло очень много энергии. Я билась как тигрица, чтобы меня не заставили от руки рисовать лого прямо на картине, а добавили его в фотошопе. В итоге у меня получилась живопись в цветах этого бренда, и она мне на удивление нравилась. Само полотно, разумеется, я никому не отдала, а оставила себе. Однажды пришёл ко мне коллекционер. Смотрит на эту картину и спрашивает: скока? Я (от балды): пять тыщ евро. Он такой: беру. А у меня даже этой картины в прайсе нет и вообще я не думала, что она продастся. И это если не считать миллиона рублей, уплаченного сигаретной компанией за то, чтобы картина вообще появилась на свет… Я тогда поблагодарила их от души.

Странно, что из коллабораций в памяти всплывают не самые красивые, а какие-то странные, типа той, что я описала. Впрочем, я попробую вспомнить идеальную коллаборацию мечты. Это, конечно, Bvlgari. Они сделали мою выставку прямо в pop-up Bvlgari и для этого монтировали специальные стенды, вешали работы, приглашали светских гостей на открытие. Всё было безупречно и к тому же прямо в мой день рождения! Ещё это была возможность посотрудничать с моей лучшей подругой, которая является совладелицей PR-агентства, работающего с Bvlgari. Однако запомнилось больше моё волнение по дороге на эту выставку. Я писала все работы в Эстонии и должна была вылетать в Москву с пересадкой в Хельсинки буквально в день монтажа.

А был ковид. Это для самолётного сообщения буквально русская рулетка. Я, конечно, очень волновалась, во многом потому, что картины мне пришлось везти с собой.

А теперь про коллаборации, которых так и не случилось. Если меня читают художники, то им обязательно нужно это знать: на долю всех коллабораций приходится примерно треть застрявших на стадии обсуждения, и это абсолютно нормально. Я их воспринимаю как пользу, потому что тренируюсь в переговорах как минимум, и если я молодец, то эти же менеджеры потом придут от других брендов. Тут всё логично: каждой перепиской, каждым разговором мы нарабатываем себе деловую репутацию.

Закончить нужно тем, что моя мечта махать кисточкой сбылась. Это желание из серии «хочешь быть – будь».

Но я признаюсь, что лелеяла фантазии посмелее и они тоже осуществились. Например, обложка Esquire, которая вывела меня на орбиту популярности. Журналы с моей картиной побили все рекорды по продажам, и это было очень сладко! Впрочем, я только на середине пути и уже поняла, что процесс важнее, чем результат.

АДЕКВАТНОСТЬ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ РОВНО ТАМ, ГДЕ НАЧИНАЕТСЯ ДЕЛЁЖКА БАБЛА. И ВРЯД ЛИ КТО-ТО ПОЗАБОТИТСЯ О ПРОЖИТОЧНОМ МИНИМУМЕ ХУДОЖНИКА.