Текст книги "Беспощадная истина"

Я строил планы увидеть Тупака позже этим вечером в «Клубе 662» Шуга Найта[224]224
  Мэрион Хью «Шуг» Найт-младший (род. в 1965 г.) – основатель и генеральный директор звукозаписывающей компании «Black Kapital Records», соучредитель и бывший генеральный директор звукозаписывающей компании «Death Row Records», которые издавали звезд хип-хопа.


[Закрыть]. Но прежде мне хотелось вернуться домой и побыть со своей дочерью Рейни. Дома я слегка выпил и заснул. Кто-то разбудил меня:

– Майк, Тупака застрелили.

Я не мог в это поверить. Он ехал в машине, за рулем сидел Шуг. Они остановились на перекрестке, и из соседней машины по ним открыли стрельбу. Все было заранее спланировано. Дело в том, что после моего поединка у Тупака в казино возникла ссора с одним бандитом, и он ударил того по лицу. Он не убивал, но все его чувства после этого должны были быть обострены, так что Тупак в тот вечер должен был быть настороже. Когда я ухожу с ринга после боя, все мои чувства находятся на пределе. Я замечаю все вокруг, ощущаю все запахи, слышу все звуки в зале. Очевидно, что и Тупак чувствовал себя точно так же после своей ссоры – настороженным и готовым ко всему. Так что, скорее всего, его заказали – это было заказное убийство, а не случайная перестрелка.

Поскольку я был уличным парнем, вся эта история показалась мне странной. Как правило, у таких ребят в свите человек сорок телохранителей. Вокруг машины Шуга не было машин из его окружения, чтобы блокировать движение? Если Тупак был их главным гостем и у него только что была драка, ему должны были организовать охрану. Где была охрана? Это был весьма скверный вечер. Тупаку было всего двадцать пять, но у него была целеустремленность и воля. Откуда он взял их? Он был благороден, великодушен и заботлив, и наряду с этим он был настоящим бойцом. Он был прекрасным человеком, я всякий раз наслаждался общением с ним.

Теперь у меня было два чемпионских пояса и тонны денег, и я должен был быть счастлив и доволен собой. Но я стал уже другим. Я постоянно находился в депрессии, я чувствовал себя несчастным. Я с детских лет принимал лекарства, и я, вероятно, продолжал получать их, выйдя из тюрьмы. Затем я начал заниматься самолечением. Мне безумно хотелось покурить травки все то время, что я находился в тюрьме, но я не решался, поскольку иногда там делали анализы мочи на присутствие наркотиков. Но теперь в моем распоряжении был доктор-шарлатан, доктор Смеди, и я знал, что он позаботится о том, чтобы моя моча была чистой.

Я снова стал употреблять кокаин. Сразу после поединка с Селдоном я был с одним приятелем, у которого водился «кокс», и я попросил его дать мне порцию. Ни с того ни с сего. Именно так наркоманы и поступают. Я пятнадцать лет не пробовал этой наркоты, а теперь вдруг, бац, это взяло и вернулось.

Я знаю, что настоящие мусульмане не курят травку, не нюхают кокаин, не пьют шампанское, но я пережил много дерьма. Я уверен: Аллах знал, что в моей жизни было просто ошеломляюще много дерьма и что я в то время не был достаточно сильным, чтобы справиться с ним.

В связи с какой-то фигней началось судебное разбирательство с Ленноксом Льюисом, я вынужден был отказаться от чемпионского пояса Всемирного боксерского совета сразу же после поединка с Селдоном. Льюис был обязательным претендентом, и я хотел объединить титулы. Таким образом, теперь я обладал только чемпионским поясом Всемирной боксерской ассоциации, и моим соперником был Эвандер Холифилд.

Если бы я дрался с Холифилдом в 1991 году, когда был изначально запланирован этот поединок, я бы нокаутировал его. Он знает это, все в его команде знают это. Самой большой удачей в его жизни было то, что я попал в тюрьму. Вот тогда я утратил способность правильно выбирать момент. К этому моменту я еще не стал стойким и выносливым, способным отмахать на ринге восемь раундов подряд, как делал это раньше. Я говорил всем, что я еще не готов к поединкам высшей лиги, но Дон подталкивал меня, а мне хотелось денег. Я был алчным, поэтому я согласился на этот бой.

В предыдущих боях Холифилд смотрелся совершенно не впечатляюще. Он проиграл пару поединков, но, по крайней мере, он был активен. Я наблюдал за его боем с Бобби Чезом[225]225
  Бобби Чез (род в 1962 г.) – американский боксер-профессионал, выступавший в полутяжелых весовых категориях; бывший чемпион мира в полутяжелой (по версии IBF, 1986–1987) и первой тяжелой (по версии WBA, 1991–1992) весовых категориях.


[Закрыть], кичливым полутяжеловесом. До того как проиграть в десятом раунде, Чез выбил из него все дерьмо. Так что, я не готовился к первому бою с Холифилдом слишком серьезно. Я посмотрел некоторые из его поединков, но в то время я не вырабатывал на свои бои какой-то определенной стратегии. Обычно я просто выходил и бил соперников. Ставки на этот бой принимались из расчета 25 к 1 в мою пользу.

Позже я узнал, что Крокодил получал информацию от некоторых ловких ребят, которые были близки к миру бокса и вели свою игру. Холифилд семнадцать недель тренировался как проклятый где-то в горах, однако Крокодилу подсовывали дезинформацию, что тот был не в форме.

– Майк, ты прикончишь этого парня, – говорил он мне.

История наших отношений с Холифилдом началась достаточно давно. Мы были вместе на юношеских Олимпийских играх и относились друг к другу по-дружески. Он всегда был на моей стороне, переживал за меня, когда я дрался, и наоборот. Когда он выступал на любительском ринге, у него случались неудачи. Он проиграл несколько таких боев, которые должен был бы выиграть, а затем у него был шумный успех на Олимпийских играх. Когда мы были моложе, мы никогда не думали, что когда-нибудь будем драться друг с другом и зарабатывать столько денег.

Собственно говоря, я именно поэтому и продолжал драться. Мое сердце уже не лежало к боксу, но мне были нужны деньги. Я больше не получал никакого удовольствия от того, что выходил на ринг. Как только я вышел из тюрьмы, весь этот азарт у меня прошел. Вот почему рядом со мной в то время был такой парень, как Крокодил. Он был нормальным парнем, постоянно мотивировал меня, психологически настраивал меня на поединок. Он был фанатом тренировок. Мне как раз был нужен такой человек, который бы подталкивал меня в то время.

Мой первый поединок с Холифилдом начался для меня достаточно удачно. Уже в первом раунде я провел хороший удар по корпусу, и он вскрикнул. Я был уверен, что выиграю. Но, начиная со второго раунда, я, действительно, отрубился. Я не понимал, что происходило. Уже только во втором поединке я, наконец, осознал, что он намеренно ударял меня головой. Со второго раунда первого боя я дрался уже чисто инстинктивно, я ничего не помнил. В шестом раунде в результате одного из его ударов головой у меня открылось рассечение. В следующем раунде он почти нокаутировал меня ударом головой. В десятом раунде он провел серию из двадцати трех ударов. Я ничего не чувствовал, а только слышал их свист у своей головы. Я держался только благодаря адреналину. Когда я на перерыве ушел в свой угол, я не слышал всей той х… ни, которую говорили мне тренеры. Я не помню, как поднялся, как вернулся на ринг, как дрался. Помню только, что я был там. После боя я по-прежнему был в таком отрешенном состоянии, что спросил своих секундантов, в каком раунде я нокаутировал Холифилд.

В раздевалке Крокодил был в бешенстве.

– Посмотри на свою голову, Майк! – сказал он мне. От ударов Холифилда головой у меня было шесть здоровенных, размером с кулак, шишек. Кроме того, Крокодил был убежден, что Холифилд употреблял стероиды. Один парень из его команды, Ли Хейни, принимал участие в Олимпийских играх, и там его заподозрили в употреблении стероидов. Он сказал, что на взвешивании Холифилд выгляден вполне нормально, но когда он вышел на ринг, он стал похож на Голиафа.

Я был в такой ярости, что хотел немедленно провести с Холифилдом повторный поединок. Я был весь избит, на мне не оставалось живого места, однако уже на следующий вечер я приступил к тренировкам.

Я был страшно зол, что лишился своего чемпионского титула, но я никогда не оглядывался назад, на свои поединки, и не восклицал: «Да пошло оно…» Это случилось, и я начал все по новой.

Многих поражение сильно ранит. Флойд Паттерсон после потери своего титула, выходя на люди, стал носить фальшивые бороды и темные очки. Когда Формана, который проиграл Али, а затем Джимми Янгу[226]226
  Джимми Янг (род. в 1948 г.) – американский боксер-профессионал, выступавший в тяжелой весовой категории.


[Закрыть], журналисты спросили, каково это – потерпеть поражение, он ответил: «Ты словно оказался в глубоком темном небытие, как в открытом море. У тебя ничего нет ни над головой, ни под ногами, совсем ничего. Ничего, кроме ничего. Везде ужасный запах, запах, который невозможно забыть, – это запах сожаления и скорби. В твоей голове множатся горькие мысли, которые раньше никогда не навещали тебя. Когда я оглянулся вокруг, то понял, что мертв. Вот так это было. Я вспоминал, ради чего я трудился. Я даже не простился со своей матерью и своими детьми. Все свои деньги я упрятал в банковскую ячейку. Когда прикоснешься к сгоревшему листу бумаги, он рассыплется – вот такой стала моя жизнь. Я оглянулся назад и увидел, как она рассыпается, словно надо мной жестоко пошутили».

Я никогда не переживал так сильно из-за поражений. Я знаю, кто я такой – я человек. Такие парни, как Холифилд, всю свою жизнь связывают с боксом, поэтому они и продолжают драться так долго. Меня же воспитал Кас Д'Амато, который всегда говорил, что бокс – это не вся твоя жизнь. Это то, чем ты занимаешься для того, чтобы жить. Это то, чем ты занимаешься, чтобы построить свою жизнь. Но это не твоя жизнь. Он говорил: «Поражения, победы – не принимай этого близко к сердцу». Каждый раз, когда я терплю поражения, я справляюсь с этим, потому что это не стало моей жизнью. Вот то, чему меня научили.

К тому времени Моника была беременна вторым ребенком. Я выслушал много разного дерьма от имама в своей мечети в Лас-Вегасе в связи с тем, что мы все еще не были женаты. Дело заключалось в том, что я редко видел Монику и детей. Я бывал либо на тренировке, либо на встрече с одной из своих многочисленных подружек. В тот день, когда я сделал Монике предложение, Хоуп весь день оставалась с нами, поскольку она собиралась в школу в Вашингтоне, а затем я подбросил ее в школу, а затем направился на романтическую встречу с одной новой девушкой, которую я увидел в Вашингтоне.

Хоуп изводила меня насчет брачного договора. Мне, очевидно, следовало бы его составить, но я вел себя как импульсивный болван. Мы с Моникой все время ссорились, чаще всего по поводу моей неверности.

Я попросил брата Сиддика слетать в штат Мэриленд, чтобы провести там церемонию. Затем он удостоверил документы у местного имама округа Колумбия. Однако мой статус женатого человека ничего не изменил в моих отношениях с Моникой. Я по-прежнему встречался на стороне со своими девушками. Разница заключалась лишь в том, что теперь я должен был тренироваться для повторного боя с Холифилдом.

Когда я начал готовиться к своему матчу-реваншу, я сказал прессе, что, когда я потерпел поражение, у меня был плохой день, но теперь я собираюсь драться с Холифилдом так, словно я однажды уже нокаутировал его. Я научился этой психологической установке у мексиканских боксеров. Когда ты нокаутируешь американского боксера, в следующий раз он ведет с тобой бой очень осторожно. Но если ты нокаутировал мексиканца, он выходит на следующий бой с тобой так, словно это он однажды уже нокаутировал тебя. Этих парней нельзя запугать. У них нет суеверий, они выходят на ринг без всяких комплексов, просто чтобы драться.

Перед вторым поединком я произвел некоторые изменения в своей команде. Я заменил своего бывшего соседа по комнате Джея Брайта, который был у меня тренером, на Ричи Джакетти. Уволить Джея было легко. Он был, можно сказать, из моей семьи, а члены семьи всегда уходят первыми. Ко второму бою я готовился весьма усердно.

За три дня до боя возникли некоторые разногласия по поводу рефери. Поединок вновь должен был судить Митч Халперн, однако во время моего первого боя с Холифилдом он был в стельку пьян. Когда во время инструктажа он проверял мои перчатки, я почувствовал от него запах. Кроме того, у него были красные глаза. Я сразу определил, в чем дело, поскольку сам употребляю спиртное. Никакой другой рефери не позволил бы так издеваться надо мной, как он позволил это делать Холифилду до одиннадцатого раунда, потому что он был здорово пьян и совершенно не в себе.

Некоторые из моей команды пытались убрать Халперна со второго поединка. Я мало что знаю об этом, я никогда не возражал против кого-либо. Моя работа заключалась в том, чтобы драться и не думать о рефери или судье-хронометристе. Однако Джон Хорн обратился к комиссии и заявил, что Халперн был слишком снисходителен, позволив Холифилду клинчевать и наносить мне удары головой.

– Если бы не Майк Тайсон, вас бы здесь не было, – сказал он членам комиссии.

Это был резко сказано. Комиссия проголосовала за то, чтобы оставить Халперна: четверо «за», один «против». Но после того, как этот вопрос был поднят, Халперн сам снял свою кандидатуру. В свою очередь, команда Холифилда выступила против Джо Кортеса и Ричарда Стила как возможных рефери, поскольку те, как предполагалось, симпатизировали мне. Таким образом, комиссия назначила на этот поединок Миллса Лейна. Миллс Лейн, бывший окружной прокурор и районный судья, часто повторял с жаром, что я был «опасным преступником», которого нельзя подпускать к боксу. Как мог я рассчитывать на справедливое отношение к себе со стороны рефери, который говорил обо мне такие вещи? Во время второго поединка с Холифилдом я еще не знал, что между Лейном и Холифилдом были близкие отношения. Томми Брукс, тренер Холифилда, в свое время заявил, что Миллс Лейн «заливался слезами», когда Холифилд проиграл Риддику Боу. Я и не знал, что Миллс был влюблен в Эвандера.

Первоначально предполагалось, что мой второй поединок с Холифилдом состоится 3 мая 1997 года, но я во время тренировки слегка повредил голову, и бой был отложен до 28 июня. Я был претендентом, поэтому мне следовало выходить на ринг первым. На мой выход мы поставили песню Тупака. Все думали, что я хотел использовать бандитский рэп для укрепления своего имиджа, но только не в этом случае. Мне просто хотелось при выходе послушать хорошую музыку.

Поединок начался, и я чувствовал себя довольно уверенно. Я был в хорошей форме, двигался быстро. Я был почти неуловим, перемещаясь вокруг Холифилда, и до поры до времени не наносил серьезных ударов, просто боксировал. Затем Холифилд вновь боднул меня головой. Каждому, кто смотрел этот поединок, было очевидно, что тактика Холифилда заключалась в том, чтобы подождать, пока я не выброшу удар, а затем нырнуть в меня головой. Его удары головой не были случайностью, это была стратегия боя.

Во втором раунде стало еще хуже. Только я начал выбрасывать удары, как Холифилд снова нырнул, и у меня над глазом открылось серьезное рассечение. Я тут же обратился к Миллсу Лейну:

– Он боднул меня!

Однако Лейн даже не среагировал, он показал, что Холифилд сделал это непреднамеренно.

Холифилд же стал выцеливать мое рассечение над глазом. Он просто бросался на меня головой вперед. Он был выше меня, так что же его голова делала под моей? Я был обескуражен.

Когда начался третий раунд, я был уже в ярости. Я так рвался в драку, что покинул свой угол без капы, однако Ричи окликнул меня и вернул ее мне. В начале раунда я нанес Холифилду несколько тяжелых ударов. Зрители начали неистовствовать. Они почувствовали, что бой стал другим. Когда Холифилд вновь ударил меня головой, я потерял терпение. У меня на мгновенье потемнело в глазах, и я разъярился. Мне захотелось просто убить его. Тот, кто смотрел поединок, подтвердит, что он ударял меня головой совершенно открыто. Я пришел в бешенство и утратил какой-либо контроль над собой. Потеряв самообладание, я укусил его за ухо.

Все думают, что я выплюнул капу, чтобы укусить его, но это не так. Начиная с этого момента, я мало что помню, потому что был совершенно разъярен. Судя по записи боя, я, должно быть, выплюнул кусок его мочки уха на канвас, потому что я показывал в том направлении: «На, бери это!» После боя этот кусок подобрали и попытались пришить его обратно, но не получилось.

Холифилд подскочил от боли, и когда он повернулся, чтобы пойти в свой угол, я толкнул его сзади. Мне хотелось пнуть его по яйцам, но я просто толкнул его. Это стало похоже на уличную драку. Доктор осмотрел его и разрешил ему продолжить бой. Миллс Лейн снял с меня два очка, но, как я понял, это уже не имело никакого значения. Сегодня все были против меня. Бой возобновился, и он снова боднул меня. Рефери, конечно же, не реагировал. Когда мы вошли в клинч, я укусил его за другое ухо, но мы продолжали драться до конца раунда.

Началось настоящее светопреставление. Угол Холифилда пожаловался Миллсу Лейну на то, что я снова укусил его, и Лейн остановил бой. Я был слишком взбешен, чтобы расслышать объявление ринг-анонсера: «Рефери Миллс Лейн дисквалифицировал Майка Тайсона за укус Эвандера Холифилда за оба уха!» Холифилд оставался в своем углу. Он больше не хотел ни кусочка этого дерьма, но я все еще пытался добраться до него. Я хотел уничтожить все и вся в его углу. Его заслоняли от меня, а меня оттаскивали прочь. Он же стоял в своем углу, скрючившись, и выглядел испуганным. Я все еще пытался достать его, расшвыривая полсотни людей перед собой и дерясь с копами. Господи! Они должны были успокоить меня электрошокером. Я сам за то, чтобы меня в тот вечер угостили электрошокером.

Каким-то образом меня все же увели с ринга. На обратном пути в раздевалку кто-то бросил в меня бутылку с водой, кто-то «послал» меня, показав средний палец. Я перелез через перила и попытался было добраться до них, но мой секундант оттащил меня. Другие зрители также стали бросать в нас бутылки с газировкой и пивом. Энтони Питтсу испортили костюм за 2500 долларов.

У Миллса Лейна прямо на ринге взяли интервью, и он утверждал, что все удары головой Холифилда были непреднамеренными. Взяли интервью также у Холифилда, который вознес хвалу Миллсу Лейну:

– Я очень рад, что у нас есть такой рефери, как Миллс Лейн, который контролирует ситуацию и отличает непредумышленные действия от умышленных.

Я продолжал бушевать в раздевалке. Не снимая перчаток, я колотил по стенам. Джон Хорн вышел поговорить с Джимом Греем, ведущим телеканала Showtime.

– Я могу сказать лишь, что Майк получил рассечение над глазом длиной в три дюйма[227]227
  То есть около 7,6 см.


[Закрыть], а Эвандер – легкий укус уха, который ничего не значит. Он прыгал по рингу, как маленькая сучка. Последствия от ударов головой будут еще долго проходить. Прикиньте сами: один удар головой еще может быть случайным, но уж никак не пятнадцать, – сказал Джон.

Я с трудом вспоминаю свое интервью после боя. Мое лицо, все разбитое и опухшее, было похоже на уродливую маску. Я смахивал на какое-то чудовище. Джим Грей поймал меня, когда я уже уходил из раздевалки.

– Расскажите нам прежде всего об ударе головой во втором раунде, который привел к рассечению глаза, – попросил он.

– Он боднул меня еще в первом раунде, затем повторил удар головой во втором. Как только он стал наносить удары головой, я начал внимательно следить за ним. Он клинчевал и смотрел прямо на меня. Я видел, что он был намерен продолжать свои удары головой. И он продолжал идти головой вниз. Всякий раз, сблизившись, он бросался на меня опущенной головой. И никто не сделал ему предупреждения, никто не снял с него ни одного очка. Что я должен был делать? Это моя профессия. Я не могу позволить, чтобы меня вот так били головой. У меня дети, которых надо растить, а этот парень бьет меня головой, стараясь нанести мне повреждение, чтобы мне из-за него прекратили бой. Я должен был ответить тем же.

– Вы тут же прекратили драться, обратились к Миллсу Лейну и сказали ему об этом, на что он никак не отреагировал. Что именно вы тогда сказали Миллсу?

– Я не помню точно. Я сказал ему, что тот меня боднул. Я точно знаю, что я жаловался на удары головой, и мы жаловались на это еще во время первого боя. Послушайте, хочу сказать, что Холифилд – вовсе не такой крутой боец, как о нем все говорят. Когда его слегка укусили за ухо, он тут же прекратил бой. У меня поврежден один глаз, у него – нет, у него повреждены уши, я готов отдать ему одно, у меня есть еще одно. Я готов драться. А он не хочет. Я готов драться с ним прямо сейчас.

– Бой остановил Миллс Лейн, а не Холифилд, – напомнил мне Джим.

– Да он просто не хотел драться!

– Миллс сказал, что он останавливает бой. Вы укусили Холифилда. Когда вы укусили его за ухо, вы сделали это в отместку за глаз?

– Независимо от того, что я сделал, он наносил мне удары головой в течение двух поединков! – сказал я

– Майк, но вы должны были обратить на это внимание рефери!

– Я так и делал! Я обращался к рефери прямо на ринге!

– Почему вы поступили так жестоко, Майк? Разве это был достойный ответ?

Я вышел из себя и закричал:

– Посмотри на меня, приятель! Посмотри на меня! Ну, посмотри же на меня! Я должен вернуться домой вот таким! Мои дети испугаются меня! Посмотри на меня, парень!

Затем я в бешенстве повернулся и ушел прочь. Мы поехали прямо ко мне домой, где нас дожидались женщины. По ряду причин они не смогли поехать на поединок и смотрели его по телевизору.

У ворот дома толпились разгневанные демонстранты. Они гудели клаксонами и кричали: «Договорный бой!» и «Убирайся отсюда!» Кто-то даже забросил на мою территорию рыбью голову. Они шумели до тех пор, пока один из охранников не выстрелил в их сторону из пневматического пистолета.

Пришел врач и наложил мне швы. После этого я начал ходить по столовой и переживать вслух:

– Я не должен был этого делать!

Я раскаивался, но раскаивался с большой неохотой, скрепя сердце. Я утратил контроль над собой, я потерял самообладание.

– Мои фанаты будут ненавидеть меня, – расстраивался я.

Моника проявила понимание и постаралась утешить меня. Она сказала, что каждый человек делает ошибки. Я немного покурил травки, выпил немного и пошел спать.

Возвращаясь к событиям в гостинично-развлекательном комплексе MGM Grand, где состоялся мой поединок, можно упомянуть, что там произошла массовая драка в казино, многие попали в больницу. Игровые столы были опрокинуты, фишки украдены. После этого казино закрыли, просмотрели записи видеонаблюдения, вычислили тех, кто украл фишки, и арестовали их. Это был полный кавардак.

На следующий день настроение у меня было отвратительным. Я понятия не имел, что этот незначительный инцидент мог привести к таким серьезным последствиям. Вся моя жизнь была именно такой. Я говорю или делаю что-либо, на мой взгляд, совершенно обыденное, а весь мир придает этому громадное значение. Я не думал, что моей реакцией воспользуются для того, чтобы повлиять на мою карьеру. Возможно, мне следовало получше просчитывать дальнейшие последствия моих действий, но я просто не привык к этому.

Как утверждали, я будто бы подозревал, что могу потерпеть поражение, поэтому и устроил весь этот спектакль с укусом. Но это полная туфта. Если бы дело обстояло таким образом, я бы поступил так уже в первом поединке. Если я проигрывал в каком-нибудь бою, я достойно принимал свое поражение и никогда не прибегал к каким-либо уловкам. Никто и никогда не мог назвать меня дрянью. Я разозлился, я распсиховался, я потерял самообладание. Я укусил Эвандера Холифилда за ухо, потому что в тот момент я был в ярости, и мне было не до правил ведения боксерских поединков маркиза Квинсберри.

Громкой огласки избежать не удалось. На обложке журнала «Спортс Иллюстрейтед» красовался громадный заголовок: «СУМАСШЕДШИЙ!» Президент Клинтон заявил, что он был «в ужасе». В комедийной телепрограмме «Леттерман и Лено» появились соответствующие шутки. К примеру, я был номинирован на звание «Спортсмена Уха», а сам поединок назвали «Расплатой за перекус». Пресса призвала к моей пожизненной дисквалификации. Меня называли «грубым», «отвратительным», «возмутительным», «диким», «ужасным», «мерзким», «гнусным», а также «каннибальским». Но меня это мало беспокоило. Я уже понял, что в любом случае этот случай будет использован против меня.

Проблема отчасти заключалась в том, что люди реагировали на имидж человека, а не на его истинную суть. По записи поединка можно было сделать совершенно четкий вывод о том, что Холифилд дрался очень грязно, но у него был имидж хорошего парня. Он был единственным, кто шел к рингу, исполняя евангельские песни. Когда позже он попал в стероидный скандал в Мобиле, штат Алабама, об этом не стали писать статьи под огромными заголовками[228]228
  В 2013 году американская газета «Times Union of Albany» сообщила о том, что Эвандер Холифилд был в списке клиентов компании «Applied Pharmacy» (зарегистрирована в г. Мобил, штат Алабама), принимающих стероидные препараты. При этом Э. Холифилд проходил в списке компании не под своим именем, а под прозвищем, и был привлечен к судебному разбирательству в качестве свидетеля.


[Закрыть].

Наряду с этим нашлось много людей, которые выступили в защиту моего поступка. Я получил большую поддержку от иностранной прессы. Так, Тони Сьюэлл, английский журналист, опубликовал статью под названием «Почему «Железный Майк», которому устроили разнос, все же был прав». Он, в частности, писал: «Весь мир негодует, требуя, чтобы Тайсону впредь запретили приходить в бешенство и крушить все вокруг. Но я чую отчетливый запах лицемерия. Тайсон проявил себя как гладиатор, нарушивший правила. А настоящие дикари – это зрители, которые теперь хотят скормить его львам».

Я оказался в весьма спорной ситуации, в которой может оказаться любой человек, когда в голову приходит такая мысль: «Да, это п… ц, я не должен был этого делать! Но я не мог поступить иначе!» Через несколько дней толпы людей уже аплодировали мне за то, что я укусил этого парня. Все стали думать, что это круто.

– Да, чемпион, я бы тоже укусил этого ублюдка! – кричали они.

Я чувствовал себя гораздо лучше, когда меня осуждали за то, что я откусил ухо, чем когда меня за это хвалили.

Вскоре после боя начались судебные иски. Один парень подал коллективный иск, чтобы получить компенсацию за свой билет. Еще одна женщина, которая подавала напитки во временном буфете в зале, заявила, что получила травму, когда охранник толкнул ее на стол, когда начались беспорядки. Все эти иски были отклонены.

Жена Холифилда также грозилась подать в суд на Крокодила за то, что в ходе боя тот, среди прочих наставлений, кричал мне:

– Майк, позубастей! Покажи зубы!

Она отказывалась признать, что под выражением «показать зубы» в данном случае имеется в виду не «укусить», а «быть более напористым».

Дон был обеспокоен тем, что мне могут запретить выступать до конца жизни, поэтому он уговорил меня предпринять некоторые антикризисные меры. Он нанял Сига Роджика[229]229
  Зигмунд «Сиг» Роджик – исландский/американский бизнесмен, президент компании «Rogich Communications Group», занимающейся обеспечением связей с общественностью и антикризисного управления, рекламной и маркетинговой деятельностью; являлся консультантом президентов США Рональда Рейгана и Джорджа Буша-старшего, а также Фрэнка Синатры.


[Закрыть], крупного специалиста по связям с общественностью, чтобы тот написал заявление, с которым мне предстояло выступить в следующий понедельник на пресс-конференции в MGM Grand:

«Я сорвался и вышел из себя. Вечер прошедшей субботы был худшим вечером в моей профессиональной карьере. Сегодня я здесь, чтобы извиниться, чтобы просить тех, кто ожидал большего от Майка Тайсона, простить меня за этот срыв на ринге и за то, что я сделал. Я никогда не делал этого прежде и не намерен делать этого впредь».

Я извинился перед Холифилдом и продолжил читать написанное для меня:

«Я думал, что мог проиграть из-за серьезности рассечения над глазом, и вышел из себя. Могу только добавить, что мне всего лишь тридцать один год, я в самом расцвете карьеры, и я сделал это, потому что у меня не было другого пути. Я вырос на улице, я боролся за то, чтобы вырваться оттуда, и я туда уже не вернусь. Я проделал в своем прошлом трудный путь. Я не оканчивал элитных школ, некому было помочь мне, когда я больше всего нуждался в этом. Я ожидаю наказания и готов заплатить за свой срыв, как мужчина. Я обращался за помощью к врачам-специалистам, чтобы мне сказали, почему я сделал то, что я сделал, и я получу эту помощь. И теперь я буду пытаться тренировать не только свое тело, но также и свое сознание».

Я зачитывал эти слова, написанные для меня, но сам не верил в то, что произносил. Я чувствовал себя весьма дерьмово от того, что мне приходилось говорить все это, поскольку в моем сердце было совсем иное. Я просто соблюдал формальности. Я знал, что в любом случае против меня будут приняты меры, и, если честно, меня действительно не беспокоило, дисквалифицируют ли меня. Я покупал в Нью-Йорке «Феррари», когда Атлетическая комиссия штата Невада собралась, чтобы решить мою судьбу. Меня представлял Оскар Гудман, который затем стал самым известным в истории мэром Лас-Вегаса. Пресса призывала пожизненно дисквалифицировать меня. Оскар выработал хорошую защиту, но члены комиссии жаждали еще крови. 9 июля, обозвав меня «позором для бокса», они оштрафовали меня на 10 процентов моего состояния, что составило три миллиона долларов, и дисквалифицировали меня по крайней мере на год. После всего того, сколько денег я обеспечил этому городу, я почувствовал себя преданным. Никто даже приблизительно не принес Лас-Вегасу такой выручки, как я.

Это было еще одно Правило Тайсона. Штраф и дисквалификация, как эти, были беспрецедентными для профессионального спорта. В 1977 году Кермит Вашингтон из баскетбольного клуба «Лейкерс» во время игры сломал Хьюстону Руди Томьяновичу из клуба «Рокетс» челюсть и проломил ему череп. Он чуть не убил Руди, который был вынужден завершить свою карьеру после этого удара, – и был оштрафован лишь на 10 000 долларов с дисквалификацией на шестьдесят дней. Хоккеист Дэйл Хантер жестко толкнул Пьера Тарджона сзади на борт после того, как тот забрал у него шайбу и забил гол, который решил игру. Этот удар перечеркнул участие Тарджона в играх серии плей-офф того года – а Хантер был дисквалифицирован всего на двадцать одну игру и потерял 150 000 долларов. Еще более яркий пример: в знаменитой серии финальных матчей по хоккею между Россией и Канадой в 1972 году Бобби Кларк ударил Валерия Харламова, лучшего русского игрока, клюшкой по лодыжке. В результате этого триллера Харламов получил перелом лодыжки, и канадцы выиграли эту серию. Кларк даже не был оштрафован или дисквалифицирован. Он стал в Канаде национальным героем.

– Я не знаю, о чем я тогда думал. Я сделал ужасную вещь, – скажет он позже. – Но чувствовал я себя после этого, конечно, превосходно.

Я уверен, что и Эвандеру тоже знакомо это чувство. Когда ему было восемнадцать лет, он участвовал в турнире «Золотые перчатки» штата Джорджия. В полуфинале он встречался с парнем по имени Джеки Уинтерс. Уинтерс провел Холифилду левый хук по корпусу и левый в голову. Когда Холифилд поднялся, он был ошеломлен и находился на грани нокаута. Поэтому он повис на Уинтерсе, выплюнул свою капу и до крови укусил его в плечо. Уинтерс от боли отшатнулся и закричал. Затем раздался гонг. Рефери снял с Холифилда очко, и бой продолжился. Уинтерс победил единогласным решением судей. Единственным последствием для Холифилда, укусившего своего противника, явилось ущемленное самолюбие и единогласное судейское решение против него.