Текст книги "Беспощадная истина"

Глава 11

На время своей дисквалификации я старался не привлекать к себе внимания. Вначале я практически вообще не появлялся на людях. Одной из причин этого было то, что я проводил много времени в стриптиз-клубах. Всякий раз, когда я встречался с новой девушкой, я вел ее на первое свидание в стриптиз-клуб. Дошло до того, что Латондиа приносила в стриптиз-клуб квитанции, которые я должен был подписать, и я ставил на них свою подпись, когда в десяти футах от меня на шесте танцевала девушка. Я жил в воображаемом мире.

В октябре 1997 года было, наконец, принято решение суда по иску Митча Грина. Митч подавал на меня иск на 3 миллиона долларов для возмещения материального ущерба и на 20 миллионов долларов для возмещения морального ущерба. Я опасался, что жюри с учетом падения моей репутации может принять решение не в мою пользу, и чуть было не предложил Митчу в качестве отступного четверть миллиона долларов, чтобы урегулировать этот вопрос. Хорошо, что я не сделал этого. Жюри пришло к мнению, что меня спровоцировали на драку. В его пользу присудили 100 000 долларов, но при этом определили, что на нем лежит 55 процентов ответственности за телесные повреждения, так что мне пришлось заплатить ему лишь 45 000 долларов.

У меня оставалось мало наличных денег. Хотя с 1995 года по 1997 год я заработал около 114 миллионов долларов, я потратил почти все. Кроме того, мне следовало оплатить налоги на сумму в 10 миллионов долларов. У меня было около 6 миллионов, и Дон предлагал мне ссуду в 4 миллиона, чтобы закрыть налоговый вопрос. Однако я хотел использовать эти деньги на то, чтобы создать доверительные фонды для своих детей. Поэтому я не стал платить налогов, а выделил деньги детям. Оглядываясь назад, следует признаться, что такое решение было неразумным, но в то время я был самонадеянным. Настолько самонадеянным, что считал вполне возможным всю ночь пить и ловить кайф от наркоты, а затем отправиться на мотоцикле из Нью-Йорка домой в Коннектикут, выжимая 130 миль в час.

Это смешно, но когда я разбился, я ехал на скорости всего лишь 10 миль в час. За несколько минут до этого полиция остановила меня и моих приятелей на мотоциклах за превышение скорости, и оказалось, что у меня даже нет водительских прав или чего-нибудь еще. Тем не менее, нас отпустили, сделав нам предупреждение. Мы продолжили путь домой, я начал дремать и сбавил скорость. Я полз как улитка и клевал носом. На какое-то мгновенье я провалился в забытье, а когда очнулся, то увидел прямо перед собой своего приятеля. Я не хотел въехать в него, поэтому резко ударил по тормозам и перелетел через руль.

Во время моей дисквалификации Латондиа работала в доме в Коннектикуте. Ей позвонил дорожный патруль, который сообщил, что я попал в аварию, но от медицинской помощи отказался. У меня в голове все так перепуталось, что я попросил леди, которая обнаружила меня и хотела доставить в больницу, вместо этого отвезти меня домой. Добравшись до дома, я был совершенно не в себе и хотел только спать. Латондиа позвонила Монике, и та села на первый же рейс из штата Мэриленд, одновременно наказав ни в коем случае не позволять мне заснуть. Очевидно, случилось что-то с ребрами, была ужасная боль. Я говорил, хватая воздух ртом, потому что было пробито одно легкое, но тогда я не понимал этого.

Я продолжал дремать, но меня постоянно тормошили: «Майк, не засыпай!» В конце концов Фарид и Латондиа затащили меня в горячую ванну, чтобы привести в чувство, поскольку мне было очень больно, но и это не помогло. В конечном итоге мы поехали в отделение «Скорой помощи». У меня были сломаны ребро и плечо и пробито легкое. Медсестры были удивлены, что я не переломал ног, потому что при падении мои брюки изорвались в клочья. В то время у меня был избыточный вес, и, подозреваю, именно это несколько смягчило мое падение. Мне вкололи морфий, и я постоянно звонил, требуя еще. Меня вырвало, и из моих легких вышло все это светлое вязкое дерьмо. Но морфий мне понравился.

Через несколько дней я почувствовал себя лучше и выгнал всех из дома. Монику, ее мать, свою дочь Рейни, Рори, своих охранников – я попросил всех уйти. Фарид и Латондия тоже собирались уходить, но я вернул их и попросил остаться. Спустя несколько дней я зашел в офис к Латондии.

– Латондиа, поговори с Шони. Я хочу, чтобы вы поладили и работали вместе. Скоро многое изменится. Ты со мной?

– Конечно. Вы же знаете, – ответила она.

Не думаю, чтобы она восприняла всерьез мои слова, однако я последнее время много разговаривал с женщиной, которую звали Шони Симмс. Ее нашел и представил меня ей Крейг Буги. Буги всегда высматривал людей, которые могли принести мне пользу. Шони жила в Атланте. У нее был хорошо подвешен язык, как у человека, который привык «убалтывать» других ради важной цели. Она утверждала, что может обеспечить мне регулярные денежные потоки, и заявила о желании начать работу по улучшению моего имиджа с привлечением к этому делу представителей династии Шрайверов[230]230
  Династия Шрайверов – династия, связанная родственными узами с династией Кеннеди по линии Юнис Мэри, родной сестры президента Джона Кеннеди.


[Закрыть] и Кеннеди. Я был готов поддержать все, что могло приносить деньги, потому что был на мели и не замечал, чтобы Дон старался заполучить мне какую-либо сделку.

У меня на рассмотрении была сделка с «Всемирным фондом дикой природы» по выступлению на шоу «Рестлмания»[231]231
  «Рестлмания» – главное шоу компании WWE («World Wrestling Entertainment»), занимающейся проведением мероприятий профессионального рестлинга; шоу проходит ежегодно в марте и в апреле.


[Закрыть], намеченного на март 1998 года. Я пригласил Шони в Коннектикут для участия в переговорах. Это был первый раз, когда мы встретились, до сих пор мы в течение нескольких недель каждый день общались лишь по телефону.

На переговорах Шони положила свою руку мне на плечо. Когда мы вышли из здания, я отвел ее в сторону.

– Больше никогда не прикасайтесь ко мне на людях, блин! Не прикасайтесь ко мне, когда я общаюсь с бизнесменами! – сказал я.

Я изобразил перед ней Арнольда Ротштейна по полной программе.

Шони, тем не менее, продолжила свои попытки. Некоторые мои друзья с самого начала предупреждали меня о ней. Они подозревали, что Шони использовала их для получения информации обо мне. Они полагали, что она, пользуясь компьютером, целыми днями начитывалась про меня и про последние события в мире бокса, поэтому знала всех его игроков. Они были убеждены, что Шони вовсе не является крупным бизнесменом, а просто обдуманно соблазняет меня. Но я был готов дать ей шанс. Она постоянно убеждала меня в чем-то: «Майк, вам необходима поддержка. Вы должны зарабатывать шестьдесят миллионов за каждый поединок. Бла-бла-бла».

Когда она как-то в очередной раз приехала из Атланты, я неожиданно переспал с ней. Не потому, что меня влекло к ней, просто я был под кайфом. Не думаю, что она пыталась соблазнить меня. Мы больше никогда не спали вместе. В то время я был натуральной свиньей.

Мой контракт с «Всемирным фондом дикой природы» был согласован в конце декабря. Компания «Дон Кинг продакшнз» должна была получить для меня гонорар в размере 3,5 миллиона долларов за то, что я выступлю приглашенным рефери на основном мероприятии шоу «Рестлмания XIV». Я должен был также получить 25 % от выручки шоу, превышающей 600 000 долларов. Это казалось вполне приличной суммой. Однако потом я узнал, что Дон подписал еще один договор, согласно которому он должен был получить 300 000 долларов за использование моего изображения в рекламной кампании «Всемирного фонда дикой природы». Кроме того, он должен был получить 10 % от выручки шоу, превышающей 600 000 долларов. Как, мать его, Дон исхитрился заработать на моем изображении?

Я обратился к своему приятелю, который работал в индустрии развлечений. В свое время я встретил Джеффа Вальда благодаря Дону, когда я уходил от Кейтона. Он помог мне при разводе с Робин и в целом был классным парнем. Я уважал Джеффа, потому что он, как и я с Доном, преуспел в жизни с нуля. Он рассказал мне, что его отец умер, когда он был ребенком, а мать все время била его.

В конце января я был в Лос-Анджелесе с множеством вопросов о том, как ведется мой бизнес. Я попросил Шони позвонить Джеффу. Было 6.30 утра, и она сообщила ему, что я стоял возле его дома/офиса. Джефф был зол, потому что это был его день рождения, но впустил меня.

– Кто владеет правами на мое изображение? – сразу же поинтересовался я, как только мы сели.

Я рассказал ему, как Дон получил триста штук за использование моего изображения. Он высказался в том духе, что это не лезет ни в какие ворота, и позвонил Дону.

– Вы не можете делать деньги на изображении Майка, – сказал он ему.

– А Майк сидит там? – спросил Дон.

– Да, – ответил Джефф.

– Ладно, я отдам ему оригиналы изображений, но ты не должен встречаться с Майком без меня, сукин сын! – закричал Дон.

Когда Джефф положил трубку, я протянул ему восемь машинописных страниц с подробностями моего последнего финансового отчета. Бегло прочитав их, он был шокирован:

– Почему тебе выставляют счет в восемь штук в неделю за твой дом в то время, когда ты на сборах в лагере? Кроме того, ты платишь тысячи долларов за одни только полотенца. Кто, мать его, твой бухгалтер?

Я сказал, что это Мухаммед-Хан.

– Это бухгалтер Дона, – возразил Джефф. – А кто твои юристы?

Я рассказал ему о своих деловых менеджерах от «Сидли Остин»[232]232
  «Сидли Остин» – ТОО крупная американская корпоративная юридическая фирма с годовым доходом более одного миллиарда долларов.


[Закрыть].

– Но это юристы Дона. Я много раз встречался с ними, – сказал Джефф.

Я разозлился. Джефф велел мне прийти на следующий день, чтобы он мог более внимательно просмотреть документы. Я вернулся в свой номер в отеле «Бел Эар».

После того как я ушел от Джеффа, Кинг позвонил ему и пригрозил, что он собирался вылететь в Лос-Анджелес и засунуть Джеффу в задницу ружье. Кинг и в самом деле прилетел в Лос-Анджелес и примчался в отель «Бел Эар» умолять меня, чтобы я образумился. Я как раз садился в свой лимузин рядом с отелем, когда Дон попытался втиснуться вместе со мной.

– Майк, нам надо поговорить, – сказал он. – Почему ты так поступаешь со мной в то время, когда эти белые ублюдки снова тащат меня в суд?

Дело в том, что правительство вновь привлекло его к ответственности за страховое мошенничество.

Я пнул его ногой в голову, и он вылетел из машины. Затем я вышел и еще добавил. Подозреваю, что те, кто в это время ожидал свои машины у отеля, были в шоке.

– Если захочешь встретиться, найдешь меня в офисе Джеффа Вальда, – сказал я и сел в машину.

Я сидел в конференц-зале вместе с Джеффом и его партнером Ирвингом, когда появился Дон.

Джефф был готов к разговору с ним.

– Взгляни-ка на это дерьмо, приятель, которое ты устроил ему, – сказал он, показывая финансовые отчеты. – Это все неправильно.

– Ты бы лучше занимался своим делом, Иуда, – ответил Дон. – Я тебя кормил, давал тебе работу…

Они немного покричали друг на друга, затем Дон попытался предложить компромиссный вариант.

– Вот послушай, я уволю Рори и Джона, и ты с Ирвингом получишь их двадцать процентов, – сказал он.

– Минуту! – воскликнул Джефф. – Здесь сейчас сидит Майк. Это его двадцать процентов. Это он должен выбрать, кто будет управлять его делами, а кто не будет этого делать. Кроме того, хотелось бы знать: ты даешь нам двадцать процентов – от чего? У парня нет лицензии, и ты не сделал ровным счетом ничего, блин, чтобы вернуть ее. Так что пошел ты нах… й!

Они опять начали кричать друг на друга. Мне надоело выслушивать пустые слова, я жаждал действия. Поэтому я схватил вилку и направился к Дону. Джефф бросился вперед и вклинил свои 170 сантиметров роста между нами.

– Стойте, ублюдки! Не сметь делать это в моем доме! – закричал он.

Его секретарша, слышавшая все это из холла, пришла в ужас и бросилась на улицу. Между тем Дон прошел из конференц-зала в мой кабинет, позвонил оттуда Монике и попросил ее успокоить меня.

Обстановка слегка нормализовалась, и Дон вернулся к нам.

– Дон, гляди, сколько чертовых денег ты заработал на Майке! – сказал Джефф.

– Но сколько денег я заработал и для него самого! – ответил Дон.

– Это не дает тебе права обкрадывать его, блин! – сказал Джефф. – Меня не волнует, сколько ты заработал для Майка. Ты не смог защитить его. Ожидалось, что именно ты будешь тем, кто защитит его от белых дьяволов. Тебе следует уяснить, что у тебя нет негра, который пашет на тебя. И в этой комнате единственный белый дьявол – это ты.

Я разразился смехом.

А Дон вышел из офиса.

– Ребята, принимайтесь за работу, – сказал я Джеффу и Ирвингу.

И Джефф тут же приступил к делу. Он пригласил бухгалтера, который затребовал все дела у моего прежнего бухгалтера. Затем он поручил Джону Бранка и его юридической фирме изучить все мои контракты. Бранка был одним из лучших адвокатов в стране.

Между тем Дон использовал любой шанс, чтобы навредить Джеффу. Давая интервью телеканалу Showtime во время одного из поединков, он обмолвился Джиму Грею: «А Джефф Вальд – это Иуда и расист». Джефф смотрел эту передачу вместе с женой, и она не была в восторге, услышав такое. Когда Джефф в следующий раз отправился в Нью-Йорк, он нанял своим телохранителем здоровенного лейтенанта полиции в его неслужебное время.

2 февраля я уволил Джона Хорна и Рори. Бранка направил им соответственное письмо. Я любил Рори, но у меня не было другого выбора, кроме как уволить его вместе с Джоном. Чем больше мы копали, тем больше обнаруживали, что Дон использовал этих парней, чтобы вынудить меня подписывать контракты, которые меня здорово «подставляли». Им же они приносили миллионы долларов. Я был ошеломлен таким предательством. Во мне притупились все чувства, я впал в какой-то ступор, в том числе от наркоты, которую потреблял. Возможно, это было и к лучшему, поскольку в противном случае я бы просто взял пушку и разнес, нах… й, их сраные мозги. Именно так я бы и поступил, если бы был моложе. Оставалось только радоваться, что у меня уже не хватало пороху для этого.

4 февраля офис Джеффа Вальда выступил с официальным заявлением от моего имени:

«В настоящее время я принял управление своими собственными делами, как личными, так и деловыми. Я нанял новых адвокатов и бухгалтеров, которые подчиняются непосредственно мне. Я создал фирму «Майк Тайсон энтерпрайзис» и продолжаю стремиться к тем целям, которые поставил в своей жизни. Я ценю поддержку, которую всегда получал от американской общественности, и с надеждой смотрю в будущее, ожидая новых ярких свершений.

В настоящее время я не готов отвечать на какие-либо вопросы. Тем не менее, оставайтесь с нами и следите за новостями».

На следующий день я был в Нью-Йорке в кафе «Все звезды» на пресс-конференции, которая была посвящена шоу «Рестлмания». Все журналисты жаждали задать мне вопросы о моих отношениях с Доном, Джоном и Рори. Я подтвердил, что уволил Джона и Рори и пытаюсь освободиться от Дона. Затем я протянул оливковую ветвь Рори:

– Я надеюсь, Рори понимает, что в его увольнении нет ничего личного. Рори остается частью моей жизни. И только от него зависит, какую роль он хочет играть в моей жизни.

Я получил ответ на свой вопрос, когда Дон, Джон и Рори сделали свои собственные заявления. Дон, в частности, сказал:

– Я люблю Майка, и он знает это. Однако зачастую находятся внешние силы и лица, пытающиеся спекулировать на чувстве разочарования и отчаяния, которое испытывает Майк в связи с перерывом в своей карьере в результате дисквалификации.

Джон и Рори, похоже, отказывались признавать очевидные факты. «Полагаем, что иногда даже в лучших дружеских и деловых отношениях может возникнуть разочарование и непонимание. Именно так мы расцениваем случившееся», – говорилось в их совместном заявлении.

Это и был ответ на мой вопрос. Рори согласился связать свою судьбу с двумя негодяями. Меня бросил и предал тот, ради кого я готов был рисковать своей жизнью. Но меня предавали и раньше, и надо было продолжать свою путь. Больше я никогда не обращался к Рори и Джону.

Мы принялись распутывать паутину, которую создал Дон. В частности, непонятная ситуация была с телеканалом Showtime. Мы обнаружили огромные платежи Дону «в интересах Майка Тайсона», но из этих сумм я никогда не видел ни пенни. Showtime утверждал, что я задолжал им эти деньги. Джефф позвонил парням с Showtime, накричал на них и заставил их прийти в Калифорнии на встречу с командой наших юристов.

– Вы, ребята, преступники похлеще, чем Дон Кинг, – сказал он им. – Вы гребаные управленцы.

Все они были озабочены лишь тем, чтобы в конце года получить свои бонусы. Но мы ничем не могли им в этом помочь – у нас был оформленный надлежащим образом контракт с Showtime.

Я был с управленцами Showtime чуть менее вежлив. Я не лебезил перед ними. Я не считал их такими уж крупными управленцами. Я просто позвонил им и пообещал надрать задницу Джею Ларкину[233]233
  Джей Ларкин (1950–2010) – исполнительный директор программ боксерской тематики и развлекательных программ телеканала Showtime с 1984 года по 2005 год.


[Закрыть]. Они ответили: «Вам должно прийти письмо от нашего адвоката».

– Е… л я вашего адвоката в жопу, уроды! – отреагировал я.

Мы обнаружили столько дерьма в том, что они там налабали с Доном, что Джефф решил переговорить по этому вопросу с Дэйлом Кинселлой, партнером Говарда Вейцмана[234]234
  Говард Вейцман (род. в 1940 г.) – известный американский судебный адвокат, признанный специалист в области уголовного права, член правления ряда юридических фирм.


[Закрыть]. Дейл был весьма известным адвокатом, представлявшим на судебных процессах различные стороны. Я встречался с ним несколько раз. Дейл вспомнил ту встречу, когда он дал интервью для документального фильма обо мне:

– Будущее Майка было четко распланировано Доном Кингом еще до его освобождения из тюрьмы. Майк предоставил Дону доверительное управление во многих сферах, и тому удалось устроить все таким образом, что у Майка не было ни юристов, ни финансовых консультантов, ни бухгалтеров. Я вводил Майка в курс дела некоторых юридических документов. Благодаря одному из них Дону удалось взять из кармана Майка 43,5 миллиона долларов и положить их в свой карман. И это лишь один документ из множества.

Да, это была лишь верхушка айсберга.

Хорошей новостью явилось то, что с декабря я стал ходить к психотерапевту. Моника познакомила меня с доктором Ричардом Гольдбергом, начальником психиатрического отделения Медицинского института Джорджтауна. Сначала я не испытывал большого желания открыться перед евреем среднего возраста, но он был, действительно, потрясающий парень, и я извлек пользу из своих визитов к нему. Гольдберг поставил мне диагноз «дистимическое расстройство»[235]235
  Дистимическое расстройство (или малая депрессия) – длительно протекающее нарушение настроения, характеризующееся общей подавленностью, отсутствием интереса к нормальным действиям повседневной жизни и постоянной «хандрой».


[Закрыть], которое, по существу, представляло собой хроническую депрессию. Он попал в самую точку. Он назначил мне золофт[236]236
  Золофт – торговое название сертралина, является антидепрессантом класса серотонин.


[Закрыть], и, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, я почувствовал себя лучше. Конечно же, я дополнял назначенные им препараты своими собственными: наркотики принимались факультативно.

Уверен, что именно золофт подействовал на меня, не позволив впасть в ярость, когда со мной случилось одно нелепое происшествие в ночном ресторане в штате Мэриленд. Я клево тусовался в клубе DC Live в Вашингтоне. Когда клуб закрылся, я пошел перекусить вместе с женщиной, которую звали Адориа и которая отвечала за связи с VIP-персонами в клубе, а также с ее коллегой и Джеффри Робинсоном, который был как моим другом, так и другом Адории. Мы добрались до ресторана около пяти утра и сели за стол. Затем со своим «телохранителем» и двумя черными женщинами за тридцать подошел Майкл Кольяр, юморист, с которым мы познакомились в клубе. Они захотели сесть вместе с нами, поэтому менеджер переместил всех нас за большой стол в главном зале. Эти женщины с самого начала вели себя вызывающе, поэтому я старался не обращать на них внимания. Когда к нашему столику подошла красивая молодая европейка и попросила разрешения сфотографироваться со мной, черная цыпочка в красном платье начала оскорблять меня.

– Надеюсь, вы получаете удовольствие от общения с Майком Тайсоном, знаменитым дерьмом, – сказала она.

Между тем симпатичная европейка обняла меня, позируя.

– Мои собственные сестры не демонстрировали мне так свою любовь, как она, – сказал я коллеге Адории.

Женщина в красном платье просто обезумела при этих словах.

– Ты не должен хвалить белых женщин и хулить черных в присутствии двух черных дам! – выпалила она.

– Да, тебе не следует проявлять неуважение ко всем черным женщинам в то время, как ты лапаешь эту белую сучку! – добавила ее подруга в черном платье.

Я по-прежнему старался не обращать на них внимания, но женщина в красном продолжала свои оскорбления:

– Ты ничто, ноль, пустое место. Нет, ты даже хуже. Ты просто ниггер из гетто, который сумел заколотить немного денег, – сказала она. – Я – сотрудник исправительного учреждения, и если бы ты был в моей тюрьме, я бы поимела твою задницу после отбоя.

– Пошла нах… й, ты, сука! – Я больше не мог терпеть ее оскорбления. Она ломала мне весь кайф.

Адориа поднялась и велела юмористу увести своих сук из ресторана. Он повел к выходу эту штучку в красном, но она продолжала при этом извергать разное дерьмо:

– Ниггер, ты хуже, чем ничто! Ты даже не ноль, даже не пустое место!

– Да неужели? Я предпочту одну белую шлюшку десятку таких лежалых черных сук, как ты, – ответил я.

После этого она совершенно распсиховалась. Она схватила чашку с кофе с соседнего столика и швырнула ее в меня, испортив мою полосатую рубашку под зебру. Я вскочил и случайно опрокинул секцию стола, стаканы и тарелки полетели на пол. Я был так разозлен, что Джеффри пришлось сдерживать меня.

Я бросил деньги на стол, и мы уехали. Позже я слышал, что юморист со своими женщинами сели обратно и еще целый час перекусывали, потешаясь надо мной. Когда парень с соседнего столика спросил ее, что случилось, она ответила ему: «Я назвала Тайсона невежественным ублюдком. Я не потерплю, чтобы он был невежлив по отношению к чернокожим женщинам. Мне не понравилось, что Тайсон разговаривает и смеется с этими белыми, когда за столом его сестры».

Я знал про эту сцену, потому что, вернувшись в ту ночь домой, я позвонил Джеффу Вальду, а он тут же позвонил владельцу ресторана, разыскал нужных клиентов и работников ресторана и снял со всех них необходимые показания. Эти две потаскухи хотели вывести меня из себя и спровоцировать на то, за что потом мне можно было бы вчинить иск. Задумка не удалась, однако это их не остановило. Их адвокат связался с моим адвокатом и запросил 20 миллионов долларов. Девять дней спустя две хабалки подали против меня иск на 7,5 миллиона долларов, утверждая, что я словесно и физически жестоко обесчестил их после того, как мои сексуальные домогательства к одной из них были отвергнуты. В иске были перечислены: словесное оскорбление, физическое насилие, побои, распространение порочащих сведений и моральный ущерб. Они были настолько травмированы, что не могли общаться с журналистами на пресс-конференции. За них это сделал их адвокат, специалист по навязыванию услуг:

– Эти женщины были вынуждены пройти через ужасные испытания, их поносили и оскорбляли в присутствии всего переполненного ресторана.

Он слегка изменил тон, когда получил те показания, которые были сняты нами со свидетелей. К концу года они предложили урегулировать вопрос за 2 миллиона долларов, затем снизили цену до 850 000 долларов. В итоге мы заплатили женщине в красном 75 000 долларов, ее подруге – 50 000 долларов. Мы должны были урегулировать это дело. Мое имя и так было вываляно в грязи. Я был высокомерным ниггером, который никому не нравился, особенно представителям среднего класса. Это было для меня трудное время. Уверен, что если бы кто-нибудь убил меня, они бы отпустили его на свободу.

К концу февраля я обновил свою управленческую команду. Я нанял в качестве советников Джеффа Вальда, Ирвинга Азова и Шелли Финкеля, своего старого приятеля, который в свое время был менеджером у Эвандера Холифилда. Они разделили между собой стандартный оклад менеджера в размере 20 процентов.

Я должен был бы заработать гораздо больше, потому что, пересматривая контракты Дона, среди прочего мы обнаружили, что в дополнение к своим гонорарам как промоутера моих поединков он также получал 30 процентов всех выплат для меня, что было незаконно. За бой с Холифилдом я должен был получить 30 миллионов долларов, а получил лишь 15 миллионов, потому что Дон откусил 9 миллионов, и Джон с Рори поделили 6 миллионов. Дон также отхапал в свою пользу 30 % бонусных денег с телеканала Showtime и гостинично-развлекательного комплекса MGM Grand.

На деле все было еще хуже. Кинг получал всю прибыль от сборов и иностранных телепередач. Когда он заключал мою сделку с MGM Grand, он получил от его руководства кредит на 15 миллионов долларов для приобретения акций MGM Grand, стоимость которых, как было гарантировано руководством «МГМ», к моменту истечения срока договора должна была, как минимум, удвоиться. Я никогда не видел этих 15 миллионов. Дон проводил также незаконные сделки с менеджерами Showtime, которые предусматривали мое участие в различных мероприятиях. Так, они заплатили ему за использование моего имени для рекламы некоторых шоу-программ, в которых я не был непосредственно задействован. Сделка с Showtime позволяла также телеканалу или Дону проверять финансовые документы, а мне запрещала делать это!

Словно ему было недостаточно лишить меня этих денег, Дон использовал мелочные поводы для дополнительной финансовой нагрузки на меня. Он платил огромные гонорары другим боксерам по моим кредитным карточкам, и эти деньги снимались, уходя из моего кармана. Таким образом он заплатил 100 000 долларов – гонорар консультанта за вечер – своей жене и 50 000 долларов гонорара двум своим сыновьям. Дочь Дона получала 52 000 долларов в год за то, что она являлась президентом клуба поклонников Майка Тайсона, клуба, который никогда не существовал. Она даже не утруждала себя тем, чтобы открывать стопки писем, которые приходили в этот мифический клуб.

Я должен был оплачивать огромные гонорары за работы, которые якобы производились в моем доме в Огайо. Мне выставлялись счета за услуги горничной и юристов, за обслуживание бассейна в особняке Кинга в Лас-Вегасе. Я заплатил 100 000 долларов «пошлины за утверждение чемпионского титула» Всемирного боксерского совета, который я завоевал в 1991 году в поединке с «Бритвой» Раддоком. Кроме того, Кинг выставил мне счет на 2 миллиона долларов за получение прав на рекламу будущего поединка с Раддоком. Все мои поездки организовывались и оплачивались через туристическое агентство, принадлежащее жене Дона. Стоимость его услуг была абсурдно заоблачной. Ах да, и еще я втридорога платил за свои полотенца.

5 марта в окружном суде США в Нью-Йорке мы возбудили иск против Дона на сумму не менее 100 миллионов долларов. В тот же день мой адвокат Джон Бранка прислал мне ободряющее письмо: «Этот шаг позволит вам оставить свой СЛЕД в ИСТОРИИ – стать лидером в стремлении исправить правонарушения и несправедливости, которые совершались Доном Кингом не только в отношении вас, но и в отношении многих других боксеров в последние два десятилетия. В этом качестве вы оставите свой след не только в истории бокса, но также в истории общества и культуры, как это сделали в свое время Артур Эш и Курт Флад[237]237
  Кертис Чарльз Флад (1938–1997) – знаменитый профессиональный игрок высшей бейсбольной лиги США, отстаивавший в Верховном суде США права профессиональных игроков в бейсбол.


[Закрыть]. Успех того дела, за которое вы взялись, целиком и полностью зависит от вашей СИЛЫ и вашей убежденности в своей правоте. Дон Кинг будет выискивать в вас любое слабое место, чтобы использовать его в своих интересах. Это потребует от вас САМООТВЕРЖЕННОСТИ и ТЕРПЕНИЯ. Судебный процесс может продолжаться три года, но если вы останетесь тверды в своем решении, то вы выиграете».

Бранка и Джефф Вальд также наметили некоторые шаги, чтобы повысить мои доходы от продаж продукции линии одежды, этикеток на продукции звукозаписывающих компаний, постеров с моим изображением и моей автобиографии.

Спустя четыре дня мы подали в суд на Джона Хорна и Рори Холлоуэя еще на 100 миллионов долларов. Вынудив меня во время моего нахождения в тюрьме подписать контракт с Доном, который, кроме всего прочего, оказался еще и незаконным, они наварили себе по 22 миллиона долларов каждый на тех боях, которые я провел после своего освобождения. Если бы они были настоящими менеджерами, они бы никогда не позволили мне подписать какой-либо контракт из тех, что они приносили мне от Дона, особенно переработанный контракт, который обеспечил ему 30 процентов от моих доходов и бонусов. Вместо того чтобы быть связанным с Доном в течение четырех лет, я был бы свободным агентом[238]238
  Свободный агент – спортсмен, ни с кем не связанный профессиональными контрактами.


[Закрыть] и мог бы действовать на основе принципа «работа с промоутером, предлагающим за очередной поединок больше всех денег». Но это была моя ошибка – нанять для продвижения своей карьеры обанкротившегося эстрадного артиста разговорного жанра и парня, способного разве что на роль отвлекающего подругу приглашенной на свидание девушки. Кас однажды сказал мне: «Знаешь, встречаются животные, переодетые под человеческие существа, и ты оказываешься недостаточно искушен, чтобы отличить их от людей».

От Рори я не ожидал услышать ничего, однако я был удивлен, прочитав то, что сказал Джон Хорн после того, как мы подали на него в суд:

– Майк Тайсон никогда не ценил того, что мы пытались для него делать. Майк Тайсон – это осужденный насильник, опасный уголовник, а мы заключали для него самые крупные сделки в истории бокса. Если ему суждено будет прожить долго, может быть, он еще поймет, какой успех мы ему обеспечили. Так что, Майк, я не твоя шлюха. Я поддерживал тебя исключительно из любви и верности.

После этого он добавил:

– Дон Кинг – великий человек. Если вы услышите, что кто-то дурно отзывается о нем, знайте, что он просто никогда не сидел с Доном за одним столом. Дон Кинг уважает меня, а я уважаю его.

Хотя у меня были советники, работающие ради моей карьеры, трем женщинам – Шони, Джеки Роу и Монике – все равно приходилось делать много повседневной работы. Я не хотел, чтобы Моника каким-либо образом оказалась связанной с миром бокса. Ее следовало уберечь от этого помешательства. Я невольно привлекал к себе различных негодяев. Возможно, они были профессионалами и мастерами в своем деле, но они все же были негодяями, поскольку в их деле крутились большие деньги. Моника хотела просто защитить меня. Сейчас я это хорошо понимаю, хотя в то время не осознавал.

Шони и Джеки были другими. Они обе были крупными, дерзкими женщинами. Джеки была человеком, выросшим на улице и воспитанным улицей. Мы с ней были слеплены из одного теста. Вместо того чтобы обращаться со всеми этими управленцами обходительно и вежливо говорить им: «Майк представляет собой фигуру, крайне привлекательную для деловой деятельности, и с учетом этого фактора корпорация MGM должна в полной мере осознавать, что для нее является безусловной удачей…», – она резала им в глаза всю правду-матку: «Да вы, ублюдки, должны просто лизать этому человеку задницу». Шони не была такой грубой, как Джеки, но она могла проявлять жесткость. Для Латондии иметь дело с Шони и Джеки была выше ее сил. Она заболела от того, что ее постоянно третировали, и уволилась. Я в то время не интересовался этими делами и практически не занимался ими. Я по-прежнему витал на облаках, кайфуя от наркоты и прожигая свою жизнь.