Текст книги "Беспощадная истина"

Я серьезно нуждался в деньгах, поэтому я продал свои шестьдесят две машины, в том числе некоторые спортивные автомобили, шесть мотоциклов «Дукати» и четыре грузовых автомобиля «Хонда», получив за них 3,3 миллиона долларов.

Моя новая команда занялась сделкой с «Всемирным фондом дикой природы». Сейчас, когда Дон уже не был в деле, мы пересмотрели ее условия. Теперь мое вознаграждение стало составлять не 3,5 миллиона долларов, а 6 миллионов. Кроме того, мне полагалось 35 процентов от выручки, превышающей один миллион. Я с нетерпением ожидал работы по линии этого фонда. Когда я был ребенком, я постоянно смотрел рестлинг по телеканалу «WNJU, канал 47» УКВ-телестанции на испанском языке.

Меня много критиковали за участие в шоу «Рестлмания», но это, на самом деле, было одно из самых ярких событий в моей жизни. Высказывались в том духе, что рестлинг – это, мол, полная ерунда и дерьмо, однако чек на 6 миллионов долларов вовсе не был ерундой. Еще в 1990 году я должен был выступить для «Всемирного фонда дикой природы» в качестве рефери на матче с участием Халка Хогана[239]239
  Халк Хоган, настоящее имя Терри Джин Боллеа (род. в 1953 г.) – рестлер, актер и шоумен, является 12-кратным чемпионом мира в тяжелом весе по версии Федерации профессионального рестлинга.


[Закрыть], однако после моего поражения в бою с Бастером Дагласом вместо меня пригласили его.

Я получил большое удовольствие от участия в этом событии.

«Всемирный фонд дикой природы» предложил мне принять участие в комедийном телесериале «Сумасшедшее ТВ», были даже подготовлены отдельные сценки. В одной из них я, пародируя телеведущую Марту Стюарт, якобы вел шоу на телеканале «Лайфтайм», который неожиданно стал освещать спортивные темы[240]240
  Комизм данной сценки заключался в том, что телеканал «Лайфтайм» специализировался на фильмах, комедиях и драмах, где главные роли играли исключительно женщины, а телеведущая Марта Стюарт вела программу по домоводству.


[Закрыть]. Я говорил:

– Я нахожу, что простая цветочная композиция приносит в середине зимы легкое прикосновение весны. Вот посмотрите, я взял эти чудесные ирисы и добавил немного анютиных глазок.

Один из рестлеров поправлял меня, указывая, что нельзя смешивать ирисы и анютины глазки, и мы начинали драться.

В другой сценке пародировалась коммерческая реклама. Парень на вечеринке пытался рассказать интересную историю, но у него это не получалось. Все ушли от него, он остался сидеть в одиночестве. Раздавался голос за кадром:

– И с тобой такое тоже случалось? Но больше такого не будет! Потому что в твой дом придет Майк Тайсон и ударит тебя прямо по лицу!

И затем я бью парня по лицу. Вновь показывается вечеринка, у парня совершенно ох… й вид: опухшее лицо, заплывший глаз, он весь в бинтах, едва может говорить. Однако он пытается что-то произносить и находится в центре всеобщего внимания.

Голос за кадром:

– Если ваша жизнь скучна, просто позвоните нам, и Майк Тайсон придет и ударит вас по лицу!

Джефф, Ирвинг и Шелли положили конец этим планам. Я бы никогда не получил обратно своей лицензии, если бы они были реализованы.

Мы ездили в разные города для участия в мероприятиях по рекламе шоу, которое было намечено на 27 марта. В Бостоне мы организовали на площади Городского совета масштабное представление. Это было просто потрясающе. Толпа сходила с ума, кричала и материла меня и рестлеров Шона Майклза и Стива Остина, которые держали плакаты «ТАЙСОН КУСАЕТСЯ» и «УШИ БОЯТСЯ ТАЙСОНА». На предыдущем выступлении Остин грязно обозвал меня и толкнул, поэтому теперь, когда Майклс и два его товарища из D-Generation X[241]241
  D-Generation X – группировка рестлеров; Майк Тайсон являлся ее неофициальным членом.


[Закрыть] держали Остина напротив канатов, я запрыгнул на ринг, пнул его несколько раз в голень, а затем влепил ему на лоб большой влажный поцелуй.

На матче, который проходил в спортзале «Флотский центр», я появился в футболке с символикой D-Generation X. Во время матча я с первого ряда откровенно болел за Майклса. Когда Остина нокаутировали и он выпал с ринга, я забросил его обратно. Затем был нокаутирован рефери. Я пошел на ринг и вытащил его оттуда. Майклс и Остин продолжали обмениваться ударами, но Остин в конце концов свалил Майклса на канвас. Судья все еще был без сознания, поэтому я впрыгнул на ринг, но вместо того, чтобы атаковать Остина, я засчитал Майклсу поражение, сделав Остина, таким образом, новым чемпионом. В этой связи мы вместе поликовали, и он подарил мне свою футболку «Остин 3:16»[242]242
  Фраза, ставшая популярной в истории рестлинга после того, как Стив Остин, одержав в 1996 году победу над Джейком Робертсом, который был известен своей набожностью и во время рекламных акций читал отрывки из Библии, обратился к нему со словами: «Ты говоришь о своих псалмах, о своем Иоанне 3:16, так вот Остин 3:16 только что надрал тебе задницу». В главе 3, стих 16 из Евангелия от Иоанна, говорится: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного Сына, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную».


[Закрыть]. В это время Майкл пришел в сознание и стал обвинять меня в предательстве. Я уложил его на канвас одним ударом и накрыл его тело футболкой Остина. Затем мы со Стивом обняли друг друга и вот так, обнявшись, ушли с ринга.

На пресс-конференции после матча меня спросили про то, как Дон, Джон и Рори обманули меня на миллионы долларов.

– Я тоже слегка мошенничал, – ответил я. – Поэтому что посеешь, то и пожнешь.

Кто-то спросил меня о том, каким образом я вытащил с ринга рефери, который был без сознания.

– Я ведь нахожусь на режиме условно-досрочного освобождения. Помня о том, что все будет зафиксировано в протоколе, я не швырял судью. Я вежливо унес его с ринга и аккуратно положил его на мат.

Мы с Остином рассказали прессе о том, что все это время мы тайно работали вместе, но я постоянно подрывал его доверие к себе, коверкая его сценическое прозвище[243]243
  Сценический псевдоним Сива Остина («Ледяная глыба») на английском языке имеет обратную последовательность слов («Stone Cold»), Тайсон же называл его в «правильном» порядке – Cold Stone, превращая в прозаический «Холодный камень».


[Закрыть]. И что я был под таким кайфом от травки, что меня постоянно пробивало на хавчик.

В мае мы объявили о создании собственной студии звукозаписи «Айрон Майк рекордз». С помощью Ирвинга Азова и Джона Бранка мы нашли основные фирмы звукозаписи для распространения произведений наших клиентов. В то же время я обратился к Джеки Роу с просьбой решить вопрос практической стороны этого дела. Кроме того, мы подключили к нашему иску моих бывших юристов и финансовых менеджеров из юридической компании «Сидли Остин». Я рассчитывал что-то получить от исков, которые сплошным потоком подавались против меня, поскольку расходовал приличные суммы на то, чтобы защитить себя от них. Кроме двух женщин из ночного ресторана, против меня возбудили иски также мой бывший дрессировщик тигра, компания, которой принадлежал дом в Лос-Анджелесе, так как я уклонялся от его покупки, мой ювелир в Лас-Вегасе, подрядчик моего дома в Лас-Вегасе, этот лекарь доктор Смеди и даже Кевин Руни, мой прежний тренер.

Один совершенно невообразимый иск был подан со стороны Ледиуотаусы Эй. Дже, эксцентричной черной девчонки, помощник которой фотографировал ее с ничего не подозревающими знаменитостями на Голливудском бульваре. Я пришел на встречу с режиссером, когда она задрала вверх свою ногу напротив меня, и ее парень щелкнул нас. А потом мы узнали, что она подала иск за насильственные действия сексуального характера, утверждая, что я прижался к ней, стаскивая с нее нижнее белье со словами: «Сфотографируй это!» Как только мы представили несколько свидетелей, она отказалась от своего иска. Но все это получило огласку.

Весьма интересным оказалось развитие событий, касавшихся иска Смеди. Он подал на меня в суд первоначально на семь миллионов долларов, утверждая, что я задолжал их ему. Мы подали встречный иск, и в итоге он был вынужден заплатить мне 50 000 долларов.

Не совсем удачно у меня получилось с Руни. Несмотря на его ссылки всего лишь на устную договоренность о том, что он является моим «пожизненным тренером», и несмотря на свидетельства множества друзей Каса о том, что Кас сильно разочаровался в Руни и хотел его заменить, второй окружной Апелляционный суд США подтвердил принятое за несколько лет до этого судебное решение о выплате ему вознаграждения в размере 4,4 миллиона долларов.

Поэтому пришло время вернуться на ринг. Я просидел на скамье запасных уже год. Джефф говорил с доктором Элиасом Ганемом, который возглавлял комиссию по боксу штата Невада. Мне нравился доктор Ганем. Он был ливанцем, родился в Израиле, приехал в США и с нуля создал замечательную медицинскую практику, потому что был врачом старой закалки, который действительно заботится о своих пациентах. Он пользовал всех «звезд» Лас-Вегаса: Элвиса Пресли, Майкла Джексона, Уэйна Ньютона, Энн-Маргрет[244]244
  Энн-Маргрет Ульссон (род. в 1941 г.) – популярная американская актриса, певица и танцовщица.


[Закрыть]. Кроме того, он любил бокс. Он заверил Джеффа, что я смогу вернуть себе лицензию, поскольку мое наказание было «немного излишним». Еще тогда, после моего инцидента с Холифилдом, он отвел меня в сторону и сказал:

– Ты лажанулся, но все будет в порядке.

Шелли решил, что лицензию мы должны восстановить в штате Нью-Джерси. Он не знал о негласных усилиях и контактах Джеффа, а у Шелли и у меня были хорошие отношения с Ларри Хаззардом, председателем комиссии по боксу в штате Нью-Джерси, который раньше был рефери. Джефф возражал против идеи с Нью-Джерси, но он не мог вмешаться. 29 июля я явился на заседание Атлетического совета по надзору штата Нью-Джерси. Можно было подумать, что это было заслушивание показаний Саддама Хусейна. Мы с Моникой зашли в здание, держась за руки. Нас приветствовало множество зрителей, но было и шестеро протестующих из «Национальной организации женщин». Эта организация практически везде, куда бы я ни пошел, преследовала меня своими протестами.

В зале судебного заседания полицейские находились в готовности пресечь крупные беспорядки. Они, должно быть, здорово боялись меня. Сначала заседание проходило вполне нормально. Моника, в частности, заявила: «Бокс – это его страсть, и ему его очень, очень не хватает. Ему необходим бокс, и я думаю, что боксу тоже необходим Майк». Затем настала очередь бывшего претендента на чемпионский титул в тяжелом весе Чака Вепнера. Он насмешил весь зал, вспоминая инструктаж рефери Тони Переса перед своим поединком с Мохаммедом Али в 1975 году.

– Он предупредил меня, чтобы я не наносил ударов в затылок или удушающих ударов. А это были два моих лучших удара.

Бобби Чез во время своих показаний заявил, что, хотя я и укусил соперника на ринге, мне следует предоставить возможность продолжать драться.

– В него просто въелась уличная обстановка, – объяснил он. – Если бы после моего удара у соперника выпал глаз, я бы съел его до того, как отдать обратно. У боксера именно такой тип мышления. И Майк в этом отношении ничуть не хуже остальных. Он вовсе не такой злодей, как о нем говорят. Да, он совершил ошибку. Однако я знаю, что он сильно изменился. Майк Тайсон из кожи вон лез, чтобы преодолеть в себе дурные черты.

Была даже показана сделанная в Катскилле видеозапись с Камиллой, которой к тому времени было девяносто три года. Она сказала, что я продолжаю поддерживать ее и называть ее своей «белой мамой».

Мои собственные показания сначала проходили нормально. Я рассказал, что находился словно в тумане от неоднократных ударов головой со стороны Холифилда.

– Я просто решил огрызнуться – и укусил. В тот момент для меня больше ничего не имело значения…

У меня сдавило горло, и пришлось собираться с силами:

– … Я приношу извинения за то, что сделал. Такого больше никогда не повторится. Это будет теперь преследовать меня всю жизнь.

Однако затем, в конце моих показаний, помощник главного прокурора штата Майкл Хаас принялся долбить меня своими вопросами о том, почему же я все-таки укусил Холифилда. Он спрашивал меня снова и снова, смог бы я повторить что-либо подобное.

– Испытание, которому я подвергся, морально опозорило мою жизнь, – ответил я, стараясь сдержать свой гнев. – Неужели вы думаете, что я хочу повторения этого?

Я должен был зачитать заключительное заявление, но меня всего просто трясло.

– Я не желаю сейчас ничего этого говорить, поскольку я зол, – сказал я своему адвокату Энтони Фаско-младшему. – Знаешь, приятель, что я хочу сказать? Пошло оно на хрен! Почему я каждый раз должен проходить через это дерьмо?

– Спокойно, расслабься! – пытался успокоить меня Фаско.

Мать их! Я чувствовал себя, как последний мудак. Мне надоело подавлять в себе бунтарский дух. Я вспомнил Бобби Сила и «Чикагскую семерку»[245]245
  Роберт Джордж «Бобби» Сил (род. в 1936 г.) – американский политический активист, один из основателей «Партии черных пантер»; был одним из подсудимых по делу «Чикагской восьмерки», обвиняемых в заговоре и подстрекательстве к беспорядкам в Чикаго в 1968 году; в последующем дело Б. Сила выделили в отдельное производство, и дело «Чикагской восьмерки» превратилось в дело «Чикагской семерки».


[Закрыть], которые не допускали оскорблений и унижений со стороны суда.

Мы были уверены, что, несмотря на мой эмоциональный всплеск, штат Нью-Джерси вернет мне лицензию, хотя главный прокурор штата Нью-Йорк Дэннис Вакко и пытался встрять в это дело. Вакко был в составе группы, возглавляемой сенатором Джоном Маккейном, которая пыталась «навести порядок» в боксе. Они организовали слушания в Вашингтоне, и мне даже пришлось представить туда доклад, который дискредитировал Дона:

– Моя финансовая карьера оказалась в руках промоутера и менеджера, которому дозволено действовать совершенно бесконтрольно. У него неограниченные возможности для злоупотреблений. Боксерам он может платить, как рабам.

Маккейн внес законопроект о создании национальных правовых норм для бокса. Как раз в этой связи Вакко выступал за то, что штату Нью-Джерси не следует давать мне лицензии до тех пор, пока этого не сделает Лас-Вегас.

– Я был бы очень недоволен, если они, на самом деле, дадут ему лицензию или разрешат ему боксировать в Нью-Джерси, – заявил Вакко прессе. Затем он сообщил журналистам, что он готов лично донести эту мысль до главного прокурора штата Нью-Джерси.

Вся эта полемика беспокоила Джеффа и остальных, поэтому 13 августа, накануне заседания Атлетического совета по надзору штата Нью-Джерси, на котором должна была решиться моя судьба, мои советники отозвали мое ходатайство.

Я был зол на весь мир, поэтому пользовался наркотой, чтобы покайфовать, при любом удобном случае. В конце августа мы с Моникой ехали рядом с ее домом, когда кто-то врезался сзади в ее «Мерседес» после того, как кто-то, в свою очередь, врезался в него. Парень вышел из своей машины, подошел к нашей со стороны водителя и начал пререкаться с Моникой, а затем принялся кричать на того, кто ударил его сзади. Я вышел из машины и стал выбивать дерьмо из всех, кто там был. Я пнул по яйцам первого парня, затем ударил того, кто врезался в его машину. Моника принялась кричать, и я был вынужден осадить своего телохранителя, который был в машине перед нами. Теперь я сожалею об этом, но тогда у меня было крайне угнетенное состояние. Подумайте только: у меня есть жена и дети, а я чувствую себя совершенно беспомощным!

Мы с Моникой сели в машину и уехали. Кто-то позвонил в полицию, и нас остановили в нескольких километрах от места происшествия. Я был под сильным кайфом и начал жаловаться на боли в груди, затем пожаловался на то, что стал жертвой расовой дискриминации. Меня предложили отвезти в больницу, но я ответил, что Моника врач, поэтому мы справимся сами и нас можно отпустить. Я все-таки пошел и проверился в местной больнице, но со мной все оказалось в порядке. Поскольку полицейские не были на месте происшествия, меня в конечном счете могли обвинить лишь в малозначительном преступлении, если бы те парни решили выдвинуть обвинения в словесном оскорблении или физическом насилии.

Что они и сделали. 2 сентября Ричард Хардик, тот парень, который въехал в нас сзади, выдвинул против меня обвинение в физическом насилии за то, что я пнул его в пах. На следующий день другой парень, Абмелек Соседо, подал на меня в суд за удар кулаком в лицо.

Все, кто работал со мной, очень волновались. Мы уже были готовы ходатайствовать о восстановлении лицензии в Лас-Вегасе, но как члены комиссии отреагируют на мое агрессивное поведение на дороге? Что еще хуже, у меня не истек испытательный срок в Индиане. Судья Гиффорд, если бы хотела, могла бы упечь мою задницу обратно в тюрьму штата Индиана еще на четыре года.

19 сентября я предстал перед комиссией Лас-Вегаса. Я приехал на слушания на одном из своих мотоциклов, в голубых джинсах и черной футболке. Мои юристы в своих костюмах ждали меня на улице. После того как я слез с мотоцикла и швырнул на землю шлем, они рысью умчались прочь, напуганные до смерти. Мы с Джеффом Вальдом смеялись до упаду.

Слушания были насыщены горячими дискуссиями и спорами. Мой адвокат Дейл Кинселла постоянно обращал внимание на несоизмеримость величины наложенного на меня штрафа и х… вости моего финансового положения. Я предоставлял возможность всласть поговорить своим юристам и свидетелям, дававшим показания о моем моральном облике. Когда я отвечал на некоторые вопросы, я поглядывал на доктора Ганема, и если я собирался дать неправильный ответ, он незаметно качал головой, как бы предупреждая: «Нет, не говори так, не говори этого». Слушания длились шесть часов, после их завершения доктор Ганем встретился с прессой и сказал:

– В течение шести часов Тайсон ни разу не вспылил и не вышел из себя.

Как будто это было крупным достижением для меня.

Комиссия не стала принимать решения по моему ходатайству в тот же день. Было выработано предложение о том, что до голосования по вопросу о восстановлении моей лицензии я должен представить подробное психологическое заключение. Мне был предоставлен выбор: обратиться в клинику Мейо, клинику Менингера или Центральную больницу штата Массачусетс. Принять решение было элементарно просто: один из друзей Ирвинга Азова по студенческому землячеству возглавлял отделение психиатрии в Центральной больнице Массачусетса.

Я позвонил двум своим подружкам в Лос-Анджелесе и уговорил их прилететь в Бостон, чтобы встретиться там со мной. Я остановился в гостинице и в дальнейшем каждый день проходил обследование в Центральной больнице Массачусетса. Вечером накануне начала обследования я на лимузине забрал девушек в аэропорту и попросил своего водитель достать немного «кокса». Каждый вечер, пока я там был, мы классно гуляли. Мы веселились, как сумасшедшие.

Утром на первый прием в больницу я пришел вымотанным и в дурном настроении. Когда меня направили к врачам, я оказался в помещении, похожем на зал ожидания высшего класса или на чью-то гостиную. Я решил, что это такое VIP-обслуживание.

– Приятель, все это фигня, – произнес я вслух. – Я не заслуживаю того, чтобы быть здесь со всеми этими засранцами.

Все находившиеся в зале посмотрели на меня немного настороженно.

Ко мне подошла белая женщина около двадцати девяти лет, которая напомнила мне Велму, персонажа из мультфильмов «Скуби-Ду». На ней был свитер с высоким воротом и большие очки в роговой оправе, стрижка – «под горшок». Она села рядом со мной, вид у нее был озабоченный. Я предположил, что это один из профессоров из психиатрического отделения.

– Что с вами? Вы выглядите уставшим, – поинтересовалась она.

– Они думают, что я сумасшедший, потому что укусил этого ниггера за ухо, но они не знают всей правды. Я укусил его за то, что он бил меня головой, и судья не прекращал боя. Я был в отчаянии, и у меня не было выбора. Это – единственная причина.

Она на минуту задумалась, затем спокойно произнесла:

– Вы дрались. Вы сражались.

Я был под сильным кайфом, но эти слова пронзили меня насквозь, словно древняя мудрость учения дзен.

Черт подери, я ведь, действительно, сражался. Я сразу почувствовал себя исцелившимся. Она сказала это так авторитетно. Я был поражен тем, как она меня глубоко поняла после нескольких секунд общения со мной. «Вот почему психиатрам надо платить большие деньги», – подумал я.

Моя эйфория была прервана появлением медсестры.

– Нэнси, пришло время приема лекарств, – сказала медсестра женщине, с которой я разговаривал.

– Засунь их себе в жопу! – обозлилась та и выбила лекарства у медсестры из руки. Тогда медсестра подала знак, появились два крепких санитара и надели на даму смирительную рубашку. Она яростно сопротивлялась, пока они, наконец, не одолели ее.

Я осмотрел зал. В углу сидел парень, который пускал слюни и разговаривал сам с собой. И я осознал, что я не в зале ожидания высшего класса, а в психиатрическом отделении, и все находящиеся здесь, включая двойника Велми из «Скуби-Ду», – это сумасшедшие и придурки.

Члены комиссии Лас-Вегаса должны были вынести решение о восстановлении моей лицензии 19 октября, поэтому мои юристы работали сверхурочно, чтобы урегулировать вопрос с двумя парнями – участниками того дорожного инцидента. За мировое соглашение я был готов заплатить каждому 250 000 долларов. Кроме того, каждый из них получил бы от телеканала Showtime по 150 000 долларов после моего первого поединка при восстановлении лицензии. Они также подписали заявление под присягой, в котором говорилось, что хотя они и полагали, что я был тем человеком, который ударил их, с учетом «нарушения их ориентировки в пространстве и времени и неразберихи, которой сопровождались события, имевшие место в тот день», они не могли «быть абсолютно уверены в том, что это был именно мистер Тайсон, который ударил их».

Один из членов комиссии настаивал на том, чтобы результаты моего психиатрического обследования были обнародованы до слушаний по моему делу, то есть до 19 октября. Это был новая куча дерьма, и мои юристы боролись с этим, не покладая рук, однако существовал какой-то малопонятный закон, согласно которому голосование по моему делу, действительно, могло состояться только после обнародования результатов обследования. Должно быть совершенно ясно, насколько неуверенно я себя чувствовал. Хотя у меня была постоянная депрессия, в медицинском заключении значилось: «Мистер Тайсон психически здоров для того, чтобы вновь заниматься боксом в соответствии с существующими правилами и нормами, без повторения событий 28 июня 1997 года. Отмечая импульсивность, эмоциональные и когнитивные проблемы, изложенные выше, мы полагаем, что ни одна из них по отдельности или в сочетании друг с другом не делают мистера Тайсона психически непригодным в этом отношении».

Иными словами, я был больным придурком, но еще мог драться на ринге и выбивать из кого-то дерьмо.

На следующем заседании комиссии показания давал Мэджик Джонсон[246]246
  Ирвин Эффей «Мэджик» Джонсон (род. в 1959 г.) – американский баскетболист, 5-кратный чемпион НБА, олимпийский чемпион 1992 года.


[Закрыть]. Он проявлял горячее стремление обеспечить рекламу бокса и, безусловно, воспринимался членами комиссии как очень спокойный, безобидный черный. Однако так, как он относился ко мне, раздражало меня:

– Майк знает, что такое деньги, но не понимает, как их можно заработать, и я надеюсь научить его, чтобы он понимал это. Он должен стать бизнесменом. Майк – это единственный известный мне парень, который может сделать сто или двести миллионов долларов, но предпочитает не иметь их. Он предпочитает их раздаривать. Ему следует завести у себя менеджера по управлению денежными средствами, и я хотел бы довести эту мысль до команды Майка Тайсона.

Я сохранял хладнокровие, несмотря ни на что. В тот же день комиссия проголосовала за восстановление моей лицензии. Четверо «за», один «против».

Теперь я мог вернуться на ринг и сделать некоторые деньги. К настоящему моменту я задолжал Федеральному налоговому управлению 13 миллионов долларов. Многих такая сумма способна шокировать, но я привык к гонорарам в несколько миллионов, поэтому я знал, что смогу все отдать. Забавно, но где-то в это время мои новые бухгалтеры обнаружили существование персонального пенсионного счета на мое имя, на котором на протяжении многих лет лежало чуть более четверти миллиона долларов.

Когда бухгалтеры начали копать, они обнаружили, что этот счет открыл для меня в свое время в Катскилле еще Кас. Когда мне об этом сообщили, я плакал, как ребенок. Впервые в своей жизни я понял, что означает выражение: «Важен не подарок, а внимание». Кас, должно быть, понимал, что я растранжирю все свои деньги. Я никогда не задумывался над тем, что кто-то любит мою черную задницу. Мне в тот момент это помогло в какой-то мере вернуть веру в человечество.

1 декабря мы заявили о нежелании оспаривать обвинение в агрессивном поведении на дороге в Мэриленде. Так как мы уладили этот вопрос с двумя парнями, мои адвокаты были уверены, что я отделаюсь легким приговором, который должны были вынести где-то в феврале 1999 года.

Мое возвращение на ринг было намечено на 16 января. Я должен был встретиться с южноафриканским боксером Франсуа Ботой по прозвищу «Белый буйвол». Он не был мальчиком для битья. В 1995 году он выиграл чемпионский титул Международной боксерской федерации, но позже выяснилось, что у него был положительный тест на стероиды, и его лишили чемпионского пояса. Затем он дрался в поединке «на разогреве» перед моим первым боем с Холифилдом, а затем продемонстрировал прекрасный бой с Майклом Мурером за чемпионский титул Международной боксерской федерации, хотя был нокаутирован в последнем раунде, так что я не мог относиться к нему легкомысленно.

За четыре дня до поединка я сделал посадку в Лас-Вегасе для того, чтобы дать ряд интервью спутниковому телевидению и радио. Мое первое интервью было с Рассом Зальцбергом для 9-го канала Нью-Йорка.

– Майк, судя по ставкам «шесть к одному», Боту считают мальчиком для битья. У вас есть какие-либо опасения в связи с предстоящим боем? – спросил он.

– Я ничего не знаю о цифрах и ставках. Я знаю только, что я хочу сделать. А я собираюсь прикончить этого ублюдка.

– Хорошо, – сказал он, немного опешив. – Вы всегда приносите на ринг много ярости. Это помогает вам, или же иногда это вам вредит?

– А какая разница? Я буду драться в любом случае. Какое это имеет значение?

– Ну, например, ярость в поединке с Эвандером Холифилдом навредила вам.

– Да идет оно все нах… й! Это же бой! Это драка! Так что уж что происходит, то и происходит.

– Майк, вы собираетесь и дальше разговаривать в такой манере?

– Я разговариваю с вами в такой манере, в какой я хочу разговаривать с вами. Если у вас какие-то проблемы, то просто выключитесь.

– Знаете что? Я думаю, мы закончим эту дискуссию прямо сейчас, – сказал Расс.

– Вот и хорошо! Мать твою!

– Все ясно. Удачного вам боя, Майк.

– Отъе… сь! Засранец!

– Ты отличный парень, братан!

– Да пошел ты!

Я был так воинственно настроен отчасти потому, что за неделю до боя перестал принимать свою ежедневную дозу золофта.

Поединок показал, что я был в плохой форме. Для меня это был кошмарный вечер. Бота постоянно висел на мне. Когда он в конце первого раунда начал клинчевать в углу, я своей правой рукой поддел его левую руку и попытался сломать ее. Это был грязный прием. Я не должен этого говорить, но это правда. Думаю, я действительно хотел, чтобы обо мне говорили как о грязном и жестоком боксере. Когда после боя меня спросили, умышленно ли я пытался сломать руку сопернику, я ответил: «Да, именно так».

Я выиграл только один раунд из первых четырех, и в этом раунде Ричард Стил снял с меня очко. Ребята из Showtime – Кенни Альберт, Ферди Пачеко и Бобби Чез – думали, что Бота выведет меня из себя обилием клинчей и что поединок превратится в уличную драку. Но после четвертого раунда я сказал Крокодилу и своему новому тренеру Томми Бруксу, что Бота уже устал и что я достану его. По-видимому, Ферди Пачеко не верил в это:

– Тайсон действует, словно при замедленном воспроизведении пленки. Он не может нанести двух ударов подряд. А если боксер уже не может выбрасывать ударов, это признак его усталости… О-о!

Мне не потребовалось наносить двух ударов подряд. В то время, как Ферди произносил это, я провел правый кросс в подбородок. Бота рухнул на канвас. Он попытался встать, но не смог сделать этого до окончания счета. Затем он свалился на канаты и рухнул обратно на канвас. Это был некрасивый бой, но я выиграл его одним мощным нокаутирующим ударом. Бота упал, словно подстреленный из слонобоя. «Белый бизон» был повержен. Он был разделан под орех.

В моей собственной команде также не обошлось без интриг. Шелли и Шони, объединившись, ополчились на Джеффа и Ирвинга. Джефф еще не оправился после операции, причем ему пришлось вернуться в Лос-Анджелес, чтобы совместно с Розанной Барр организовывать новое шоу. В этой связи он практически перестал заниматься моими делами. Моя карьера была в руках Шелли, Шони и Джеки Роу.

Что касается происшествия в Мэриленде, то 5 февраля 1999 года я появился в небольшом суде в Роквилле. На мне был темно-серый костюм и черный жилет. Со мной была Моника и, по меньшей мере, дюжина моих адвокатов и советников. Я заявил о нежелании оспаривать обвинение, мои адвокаты выработали соглашение, которое позволило бы мне избежать тюрьмы. Предполагалось, что я просто выплачу штраф, получу условный срок и буду направлен на общественные работы. Но меня вновь жестоко нае… ли.

Новый окружной прокурор Даг Ганслер и его помощница Кэрол Кроуфорд явились в суд с документом, где на одиннадцати страницах я был представлен кем-то вроде нацистского военного преступника. Кроуфорд, казалось, питала ко мне особое отвращение. Эта женщина мужеподобного вида с простой короткой стрижкой, похоже, выместила на мне весь свой гнев против мужчин. Я служил ей экспонатом.

Вместо того чтобы неукоснительно выполнять свой долг, эти два лжеца насобирали все, что только могло подорвать мою репутацию, включая высказывания Тедди Атласа о том, что Кас испортил меня, когда я был ребенком. Они процитировали мои собственные интервью, в том числе интервью журналу «Плейбой» в 1998 году, в котором я сказал журналисту Марку Краму, что я «весьма омерзительный придурок», способный «в один прекрасный день взорваться». Они цитировали также самого Крама, который писал, что я был «самой таинственной фигурой в спорте», которую он когда-либо встречал.

– Примечательно то, что этот комментарий принадлежит человеку, который в свое время встречался с отбывшим наказание преступником, гневно осуждаемой легендой бокса Сонни Листоном, который умер при подозрительных обстоятельствах от передозировки наркотиков. По странному совпадению, этот комментарий сделан относительно ответчика-боксера, который очень похож на него, – написали Ганслерн и Кроуфорд в своем юридическом заключении для приговора.

Они даже смогли по-своему истолковать мое психиатрическое заключение, подготовленное в Центральной больнице Массачусетса, в котором, вообще-то, отмечалось, что я здоров, если не считать депрессии:

– Возможно, мы не сможем обнаружить, что с ответчиком «что-то не так, неладно», что можно было бы обнаружить в отношении какого-нибудь местного хулигана. Для этого хулигана, однако, поприщем является весь мир. Один из комментаторов, кандидат наук, клинический психолог Роберт Баттерворт высказал, возможно, самую ценную для суда мысль. Изучив интервью, которое ответчик дал Краму, господин Баттерворт сказал: «Если он сообщает нам обо всем, что он собирается сделать, надо быть идиотами, чтобы не предвидеть этого». Хотя мы в данном случае не выносим превентивного наказания, при вынесении соответствующего приговора суд всегда должен помнить о безопасности обвиняемого, а также общественности. Ответчик – это не что иное, как бомба замедленного действия, которая заложена на нашем собственном заднем дворе.

Можете вообразить себе? Это что, сталинская Россия? Эти два лжеца хотели использовать интервью, в котором я выпускал пар, и диагноз того самого доктора Баттерворта, который никогда не видел меня, чтобы засадить меня за решетку прежде, чем взорвется эта «бомба замедленного действия». Легко можно понять, что эти люди вышли за рамки допустимого и превратно истолковали мои слова, но ведь это никого не волновало, поскольку, очевидно, все уже решили, что я заслужил это.