Текст книги "Быть Энтони Хопкинсом. Биография бунтаря"

Майкл Фини Каллен
Быть Энтони Хопкинсом. Биография бунтаря

© Text copyright Michael Feeney Callen, 2008

© Перевод. E. А. Ужанкова, 2015

© ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2015

* * *

Посвящается Пэрис Каллен,

всегда

Предисловие
Тонкий лед

Как и успех многих знаменитостей, успех Энтони Хопкинса легко прослеживается в таблоидах. В шестидесятые, когда актера впервые заметили, таблоиды (они тогда только появились) назвали его новой восходящей звездой театра. В семидесятые о нем говорили, что он неуравновешенный брюзга, оставивший Национальный театр (National Theatre) и отказавшийся от солидной карьеры дублера Лоуренса Оливье. В восьмидесятые Хопкинс подвизался работать в Голливуде. А в 1991 году выходит фильм «Молчание ягнят» («The Silence of the Lambs») с его участием, после чего, как известно, он получает премию «Оскар» за лучшую актерскую работу и повсеместное признание. Неожиданно Хопкинс становится главной темой для всех регулярных изданий: фотографии с красных ковровых дорожек по всему миру и многочисленные интервью с его мнением на темы, начиная от диет и заканчивая политикой. Энни Лейбовиц снимает его для журнала «Vanity Fair». Актеру вручают престижные награды: он лауреат премии Британской академии кино и телевизионных искусств («BAFTA»[1]1
  BAFTA – British Academy of Film and Television Arts. Ежегодная премия BAFTA является британским эквивалентом премии «Оскар». Здесь и далее – примеч. переводчика.


[Закрыть]), лауреат премии Сесиля Б. Де Милля; получает рыцарское звание. Хопкинс возглавляет кампанию по привлечению средств в фонд «Национальное наследие» для охраны заповедника Сноудония, становится советником общества по преодолению наркологической зависимости и педагогом по актерскому мастерству в Калифорнии.

Несмотря на наличие других оскароносцев, имя Хопкинса не сходит с заголовков газет и журналов. Причины тому одновременно и просты, и сложны. Для начала, как колоритный человек – порою вспыльчивый, – он страдал от алкогольной зависимости и был трижды женат. Он и по сей день не перестает нас удивлять. Резкий взлет его карьеры, начавшийся в шестидесятых, когда он покинул высокоинтеллектуальный театр ради голливудских блокбастеров, достигает пика в 2000 году, когда, отказавшись от ряда привилегий в Великобритании, он получает гражданство США. И в подтверждение профессиональной значимости Хопкинса – он скоро становится одним из самых награждаемых актеров («Эмми», «BAFTA», «Оскар» и др.). Помимо всеобщих симпатий к Питту, Крузу и Клуни, Хопкинс по-прежнему остается востребованным: шестьдесят фильмов за сорок лет и три – только за последний год. Кроме того, в ходе опроса, проведенного Американским институтом киноискусства, он был признан третьим среди лучших актеров всех времен, после Марлона Брандо и Джонни Деппа.

Однако позже статус Хопкинса в СМИ претерпевает изменения. Шумиха шестидесятых и семидесятых утихает. Взамен приходит опьянение его талантом. Издателям больше не нужно охотиться за интервью с маститыми деятелями искусств – сокурсниками Королевской академии драматического искусства (RADA1) Дики Аттенборо или Фрэнсисом Фордом Копполой – добиваясь каких-либо комментариев и хвалебных отзывов в его адрес. Хопкинс уже вознесся на вершину культурного Олимпа, где даже маленькие кассовые сборы не могли испортить положение, а на дурное поведение легенды смотрели сквозь пальцы.

Хопкинс вел себя отвратительно не только в последнее время. Очевидно, что в свои 30–40 лет (по мере того как росла его слава) он становился все более необузданным. Как ни парадоксально, но такое неуравновешенное поведение Хопкинса, свидетельствующее о явном неврозе, совпадало с внешней идиллией в семейной жизни. Многие люди, даже самые близкие, считали, что его второй брак с Дженни Линтон был бесценным сокровищем его жизни и, как выразился один из его партнеров по фильму, «когерентностью», которая смиряла его безумие. И все же периодически он бушевал, часто дрался, водил автомобиль в нетрезвом состоянии, мог исчезнуть на несколько дней, а то и недель. Пока его бросало из стороны в сторону, Дженни сохраняла видимость гармоничного и стабильного брака. Она взяла на себя роль администратора, бухгалтера и главной «жилетки». Но у нее был один недостаток: она не любила всего американского, того, что превратило провинциального уэльсца Хопкинса в интернационалиста, чего, собственно, требовал от своей «легенды» Голливуд. «Она не понимала степени его увлечения Америкой, – рассказал друг Хопкинса Саймон Уорд. – Она, скромная англичанка со скромными запросами, полагала, что он просто хотел стать киноактером. Но он искал большего».

Сегодняшнее спокойствие Хопкинса должно быть связано с его третьим браком – с уроженкой Колумбии Стеллой Аррояве. Они познакомились в антикварном магазине в Лос-Анджелесе и поженились в 2004 году. Полностью впитав американскую культуру, Стелла, казалось, была более амбициозной, чем Дженни. Стелла стала сопродюсером и партнером Хопкинса в его практически автобиографическом фильме «Вихрь» («Slipstream»). Это его третья работа в качестве режиссера, которая впервые была представлена на кинофестивале «Санденс» («Sundance Film Festival»), в январе 2007 года. Вскоре Хопкинс признался, что страсти в нем поутихли. По его словам, брак со Стеллой сыграл решающую роль в изгнании из него демонов. «Я больше не изнуряю себя работой, – говорит он. – Вся эта карьерная суета пусть остается молодым. Я принимаю жизнь такой, какая она есть. У меня свои планы на будущее».

В новоиспеченной версии таблоидов проглядывается некое стремление подать Хопкинса как добродушного наставника, все проблемы которого уже решены. Многие театральные «рыцари» ступали на эту тропинку и уходили из культурной жизни в тень с померкнувшим величием. Но есть и другие примеры, такие, как Ричард Бёртон и Хопкинс – образцы для подражания и лидеры по жизни – они избежали подобной мумификации, и их звезды по-прежнему ярко горят.

Большая часть очарования, излучаемого Хопкинсом, рождается из-за таинственности его непостижимости. В фильме «Молчание ягнят» он превосходно изображает психотическое поведение, опираясь на свои собственные наваждения: неуверенность в себе, гневливость и алкоголизм. Спустя 16 лет, пребывая на Олимпе умиротворения, он по-прежнему способен демонстрировать необычайную мрачность. Так, в фильме 2007 года «Перелом» («Fracture»), играя роль надменного убийцы своей жены, он создал один из самых остроумных портретов современного психопата. Мало кто из звезд, известных сравнительно мрачными ролями, смог изобразить зло так тонко. Ни Борис Карлофф, ни Питер Лорре, ни Энтони Перкинс. Среди современных гениальных актеров вероятными достойными соперниками Хопкинса могли бы выступить Роберт Де Ниро или Аль Пачино. Но это слишком маленький круг претендентов.

Для автора данной биографии стало большим трудом разгадать секреты мастерства актера. И хотя формально он обучался игре в британской традиции, все еще тяготеющей к елизаветинским нравам, Хопкинс все равно остается неклассическим актером. Он пробовал интеллектуальный подход в игре, баловался русско-американской школой, горячо любимой в современном Голливуде. Но он всегда подвергался критике со стороны романтиков, с тех пор как стало ясно, что его технику в чистом виде никак нельзя определить. Тем не менее, по его собственному признанию, реальность собственной жизни во многом оказала влияние на его работу. И вот здесь можно обратиться к исследовательскому труду внимательного биографа. Невозможно оценить или полностью понять Хопкинса и его ремесло, не поняв, какой эмоционально извилистый путь ему пришлось пройти.

Изучение Энтони Хопкинса – для первого издания этой книги, опубликованного более 10 лет назад, – было похоже на психоаналитический детектив. Чтобы вы поняли, о чем идет речь, – Хопкинс отказался сидеть на формальных интервью, но любезно предоставил мне все необходимые материалы и старался изо всех сил показать, что он ни в коем случае не будет препятствовать выходу книги.

Для писателя это самые оптимальные условия, когда он может свободно обращаться к друзьям и коллегам, не прибегая к фанатичному их преследованию. В моем случае это уже половина дела, так как с самого начала я решил узнавать Хопкинса не только по его наградам, но изучая его окружение и творческие предпочтения. Джеймс Р. Меллоу, уважаемый летописец жизней Хемингуэя и Эмерсона, полагал, что биография в лучшем ее виде – это «изучение человека целиком в контексте времени», и я полностью подписываюсь под этими словами. Изучение времени, думаю, предполагает изучение привнесенного тем или иным субъектом вклада в культуру. И тем более многое можно почерпнуть, проанализировав всю деятельность субъекта. Недавно опубликованное исследование по аутизму, которое проводилось в Тринити-колледже (Trinity College), в Дублине, например, пришло к заключению, что Микеланджело страдал синдромом Аспергера (слабой его формой), который отличает отточенная до однообразия модель поведения. К такому выводу ученые пришли после изучения творчества художника. Вряд ли подобное умозаключение, столь важное для понимания творческого потенциала человека, могло бы быть получено из общей официальной биографии.

Итак, работая по многим направлениям, я начал с «Молчания ягнят», намереваясь раскрыть источник вдохновения Хопкинса и попытаться охарактеризовать актера как личность. Когда же я «раскусил» Хопкинса, я был вне себя от радости, наверное, я чувствовал то же, что и врач-психиатр, когда тот преодолевает эмоциональный барьер. Благодаря помощи тех, кто хорошо знал Хопкинса, я понял его внутренние мотивы выбора ролей, сюжетов и режиссеров. Также я узнал, что немаловажно, о его долгих внутренних терзаниях, которые сломили его дух и из-за которых он боролся за спасительное душевное равновесие. Я увидел то, что он и сам наконец увидел в темной стороне своей души и что он сам окрестил как «Его Величество чудовищный ребенок», и я увидел, почему он свернул со зловещего пути в сторону более высоких материй.

Когда в 1994 году вышло первое издание этой книги, Хопкинс, казалось, взял курс на новый путь, и радостно продвигал «Легенды осени» («Legends of the Fall») – вестерн в стиле Джона Уэйна, в котором так хотел сняться. Ганнибал Лектер – воплощение его личных демонов – остался в прошлом. После того как произошло шокирующее садистское убийство английского мальчика Джейми Балджера, которого убили двое детей якобы под влиянием фильма ужасов «Детские игры» («Childs Play»), Хопкинс поспешил дистанцироваться от ролей, подобных Лектеру. Когда же пресса стала настойчиво стимулировать создателей фильма к продолжению съемок – Хопкинс оставался непреклонен: «Сейчас выходит столько ужасающих фильмов, что я думаю, пора сказать „хватит“. Передо мной как актером все-таки лежит некоторая ответственность». Однако его первая жена Пета Баркер (с которой он уже давно жил порознь) напомнила мне об аналогичном злодействе в шекспировской трагедии «Тит Андроник» и дающем почву для размышлений потенциале этого мрачного творения. Все же Хопкинс стоял на своем: он больше не будет сниматься в таких ролях, как Ганнибал.

А потом, несмотря на гипотезы об исцелении, высказанные в моей книге, Хопкинс-Лектер вернется на экраны в 2001 году в фильме «Ганнибал» («Hannibal») и в 2003 году в фильме «Красный дракон» («Red Dragon»). Это сподвигло меня на то, чтобы назвать его очередным продажным актером, который готов поступиться собственными принципами ради денег. Конечно, судя по элементарным показателям прибыльности, сделка сработала: два последующих фильма принесли доход более чем в 440 миллионов долларов, из которых 20 миллионов Хопкинс унес домой – это его самая большая выручка за всю жизнь. Но при здравом размышлении я понял, что деньги – всего лишь предлог, а никак не первопричина. Занимаясь биографиями других актеров, я научился если не уважать, то хотя бы признавать, что некоторые вещи останутся для меня нераскрытыми. Пакт, который мы, зрители, заключаем со звездой, все-таки не более чем миф. У великих звезд есть свой, недоступный для нас, духовный путь, который отражает глубину и емкость нашего существования. Хопкинс сам признал такое положение вещей. Оценивая Лектера после возвращения «Ганнибала», он сказал в интервью: «Возможно, для большего успеха я мог бы предложить псевдоюнговскую интерпретацию. Но, возможно, дело просто в том, что Лектер отражает немного каждого из нас». Теперь, принимая во внимание слова Петы Баркер, он защищал Ганнибала как равноценного аналога шекспировского Яго, или гетевского Мефистофеля, или Ричарда II – этих представительных гигантов нашего коллективного воображения. И по словам Хопкинса, если бы он не согласился на предложение Дино Де Лаурентиса сняться в продолжении, его бы сочли занудой.

Несмотря на интерпретацию, привлекающую внимание к фильму, решение Хопкинса шире развернуть первоначальный образ Ганнибала Лектера и интересный выбор ролей с конца 1990-х продолжают интриговать коллекционера-биографа. Способность Хопкинса удивлять остается изумительной, и в ней – ключ к бесконечной живучести его карьеры. В нем часто берет верх готовность «свернуть в сторону»: он может уйти от данной клятвы в карьере так же ловко и решительно, как из 30-летнего брака. А мы, его зрители, стоим с ним рядом на этом тончайшем льду.

Все биографии по определению – живые существа, живущие в своего рода потоке. В этой книге я попытался обозначить расцветающий мир Хопкинса и сместить привычные акценты, чтобы лучше охарактеризовать актера. Однако теперь я менее уверен, чем, скажем, десять или даже пять лет назад, в ощущении завершенности. Реальная духовная свобода, кажется, для Хопкинса невозможна. Его последняя творческая проделка – та, что наконец приоткрывает нам толику его автобиографии – предполагает незавершенный поток сознания в поиске себя самого. Хопкинс написал сценарий и срежиссировал артхаусный фильм «Вихрь» («Slipstream»), и, по его словам, он затрагивает темы, которые ему интересны. «Я лично думаю, что если Бог есть, то Он есть само время, – говорит Хопкинс. – Я зачарован тем, что чем старше я становлюсь, тем быстрее время проскальзывает в прошлое. Что есть реальность? Ты осознаешь этот момент, а в следующий миг его уже нет. Десять минут назад я что-то говорил, но это тоже уже в прошлом. Жизнь – она, как видение».

Коммерческий провал фильма «Вихрь» не умаляет его двойной значимости. Во-первых, глубина фильма является еще одним свидетельством впечатляющего интеллекта Хопкинса. Во-вторых, его прогулка по миру иллюзий и иносказаний в кино остроумна, анархична и разоблачительна. Я рекомендую посмотреть его всем тем, кто прочтет эту книгу и поймает себя на мысли, что все равно не до конца понял Хопкинса.

Майкл Фини Каллен

Шатонёф Пре дю Лак, Приморские Альпы, Франция.

Благодарность

С удовольствием выражаю благодарность всем великодушным людям, которые помогали мне с этой работой посредством личных интервью, предоставлением документов и возможностью исследовать архивы. Без такого вклада обеспечить подлинность этой работы было бы невозможно. Во-первых, огромное спасибо сэру Энтони Хопкинсу за его любезное согласие и доброту. А также спасибо вам: Брайан Эванс, Рассел Джонс, Дуглас Рис, Ле Эванс, Джин Лоуди, Эльвед Лоуди, Питер Брэй, Кит Браун, Эвелин Мейнуаринг, Гарри Дэйвис, Джефф Боуэн, Салли Робертс Джоунс, преподобный Питер Кобб, Дуглас Уоткинс, Дуглас Кук, Графтон Рэдклифф, доктор Рэймонд Эдвардс, Конни Сэй, Брю Миллер, Макс Хортон, миссис Фрэнсис Уильямс, миссис Дороти Морган, Билл Уоткинс, доктор Хью Кормак, Аманда Корниш, Хелен Уильямс (телекомпания «HTV Wales»), Манселл Джоунс (телекомпания «HTV Wales»), миссис Джин Ловелл, Стив Джоунс (муниципалитет города Порт-Толбот, Уэльс), Майкл Проссер (газеты «Port Talbot» и «East Guardian»), мистер Питер Филлипс (школа «West Monmouth»), Фрэнк Уитти, Грэхем Харрис, Дон Туиг, Ив Уильямс, Джон Эллиотт (журнал «Soldier Magazine»), Джон Андерсон («Columbia Pictures Distribution»), Дэвид Кокс (телекомпания «BSkyB»), Аллен Итон («Orion»), майор Арбер (Военная служба по призыву), Джон Хьюз (Библиотека города Тайбак), Памела Пигготт-Смит, Питер Гилл, Стэнли Форбс, Билл «Харви» Томас, Лайонел Уибли, Колонел У Ф. Кьюбитт, Дэвид Скейс, Майкл Дарлоу, Розали Скейс, Джин Бот, Клайв Перри, Рой Марсден, Питер Бэкворт, Саймон Уорд, Эдриан Рейнольдс, Рождер Хаммонд, Мартин Джервис, Гарольд Инносент, Джон Моффатт, Рональд Пикап, Алан Доби, Гон Грейнджер, Дэвид Канлифф, Джеймс Селлан Джоунс, Эд Лоутер, Брайан Форбс, Эллиотт Кастнер, Ферди Мейн, Энтони Харви, Дэвид Уайт, Джим Дейл, госпожа Джуди Денч, Джеймс А. Дулиттл, Иннес Ллойд, Марион Розенберг, Майкл Уиннер, Филип Хинчклифф, Ли Грегг, Джудит Сирл, Джеймс Коуберн, Саймон Мэттьюс, Джон Декстер, Сигне из офиса Джонатана Демми, Джанет Гласс, Роберт Уайз, Хьюм Кроунин, Кеван Баркер, Лоуренс Гроубел, Ник Картер (газета «South Wales Evening Post»), Иван Уотермен, Филип Л. Себьюри (газета «South Wales Evening Post»), Марк Блум («Western Mail»), Линдсей Андерсон, Говард Джон, Петронелла Баркер Хопкинс, ныне покойные доктор Энтони Клэр и Майкл Чимино. Некоторые люди просили сохранить их анонимность, и, разумеется, я выполняю их просьбу. В случае с Петронеллой Баркер Хопкинс, просьба заключалась в том, чтобы прямые цитаты из наших разговоров не были опубликованы – и автор снова подчиняется.

Также я выражаю благодарность за поддержку семье и друзьям: Оливье и Альме Капт, доктору Джону Келли, Джею и Энтони Уоррал Томпсонам, Томми и Джейн Бракен, Мэгги, Гэри и Мэйв Маги, доктору Эймонну Каллену, Джаннет Керни, Джиму Керни, Дэвиду, Лизе и Карсону Страссменам, Джону Лоу, Рею Маговерну, Кевину О’Салливану, Гилберту (Рею) О’Салливану, Дермету Берну, Россу Уилсону, Шею Хеннесси, Нуале О’Нилл, Ларри Мастерсону, Сьюзан Кинселла, Блатнейд и Хью Трейор, Мойе Дохерти, Трине и Роджеру Сталли, Джону Макколгану, Мэг Максуини, Сьюзан О’Нилл, Трише Хэйс, Хелен Магиверн, Кэрин О’Райли, Донне Уолш, Одри Ханлон, Кароланн Манахан, Каролин Гленнон, Карен Ходж, Сьюзан Диган, Рене Гленнон, Анне Мари Гленнон, Джиллиан Боггинс, Чиоле Суанепоэле, Катрине Вриско, Андрее Уолш, Делле Килрой и Наташе Летали. Все они открыли мне двери, поддержали мои намерения, и это помогло мне в большей степени оценить их дружбу.

Я весьма признателен Мэри Кларк за ее энергичность, заботу и веру, которые существенно помогли начать и довести до конца этот проект.

С любовью хочу поблагодарить мою усердную секретарскую команду, которая была со мной на протяжении всех этих лет, это: Саманта Финнеран, Кэтрин Барри, Мэри Рис, Дженнифер Макконнелл и бесконечно изобретательная и добрая Карен Кук. Спасибо вам: Бобби Митчелл из фотоархива «ВВС», Джеки Робертс и Фил Уикхем из Британского института кино, Барри Норман из Музея театра, а также терпеливым сотрудникам библиотеки Национального театра и Американской академии кинематографических искусств и наук, сотрудникам из программы «Spotlight» (особенно Дэйву), из киножурнала «Screen International» и профсоюзу актеров Великобритании («British Actors Equity»).

Ныне покойный Фрэнсис Хавьер Фиан – прекрасный писатель и друг. Его помощь в моих американских исследованиях была незаменима.

Отдельная благодарность моему издателю-вдохновителю и музе Сьюзан Хилл, которая первая сделала заказ на эту книгу и по которой я очень скучаю; Уильяму Армстронгу и Хелен Гаммер (моей первой группе поддержки), Биллу Голдстайну, Роберту Стюарту и Марку ЛаФору из нью-йоркского журнала «Scribners». А также Джереми Робсону и Барбаре Фелан, чье участие полностью изменило эту работу; спасибо Барри Нонану, Джо Боу и Алану Уильямсу за постоянную юридическую помощь. Я признателен Джону Блейку, который взялся за проект и содействовал выходу настоящего издания, и моему новому редактору Вики МакГаун – за их проницательное мнение.

Я в неоплатном долгу перед моей любящей матерью Маргарет Фини Каллен, чья любовь к кино (и выдумкам) вдохнула в меня интерес к этому творчеству на всю жизнь и определила мою стезю. Я очень по ней скучаю. Также я в долгу перед отцом, Майклом Калленом – талантливым историком, рассказчиком и неизменным для меня примером для подражания.

Наконец, самая глубокая любовь и благодарность моим Кори, Пэрис и Ри Калленам, которые являются сердцем всего.

Вступление
Голос свыше

I

Ночь, завяжи глаза платком потуже

Участливому, любящему дню[2]2
  Перевод Б. Пастернака.


[Закрыть].

Макбет. Акт III, Сцена 2

Это был уэльсец. Он стоял задумавшись, грузный и невысокий; сжатые в кулаки руки он засунул в карманы так, что, увидев бы это, Старший Дик или учителя в школе Уэст Мон или в Коубридже облили бы его презрением («Хопкинс, выпрямись и давай с нами! Очнись, парень, живее, живее!»). Он стоял просветленный, спокойный и жизнерадостный. Вокруг него лежал небольшой городок Тертл-Крик (штат Пенсильвания), погрузившийся в приятную морозную свежесть зимы, принимая гостей на съемках очередного фильма. Некоторые дети шустро подсовывали свои блокноты для автографов, побаиваясь ассистентов, жующих пирожные «Twinkie» с обслуживающих столиков.

Там, за решетками, он видел самого себя в детстве и с британской легкостью смеялся над всеми колкостями. Даже теперь, спустя 25 лет, после пятидесяти с лишним проектов и двух тысяч приглашений на пробы, он по-прежнему парирует: «Страшно? Да вы не видели, что такое страшно! Стручковая фасоль или почки? Что покажется вкусняшкой каннибалу?» И – улыбается.

Когда смывался грим, будь то посещение уборной или перекус тем же «Twinkie», когда все разговоры заканчивались, он оставался в холодном, неудобном трейлере в полном уединении – это был его любимый момент, в перерывах между съемками. Актер кино! Актер американского кино, как Боуги, или Джимми Дин, или…

В такие минуты он мысленно проносился по обветшалым сиденьям кинотеатра – фу, мерзость, – которые стали частью киномира Тайбака, по дождливым субботам, полным детского отчаяния, по одиночеству горы Маргам, по тайнам родителей и своим, по дому, учебе, поиску музыки и театра, формированию интуиции, по эмиграции, восковым лицам славы, которые ему сопутствовали – Оливье, О’Тул, Хепбёрн, – по возрождению своего «Я», открытию Ида, принятому решению брать на себя ответственность, терзанию заветными мечтами, неудавшемуся браку, тщетным попыткам, несостоявшимся дерзаниям, провалам в театре, провалам в кино. А что хуже всего – всей бренности успеха. Выкладываться перед засранцами режиссерами с их вонючим «видением», а потом воплощать это «видение». Делать так, как угодно им, даже если им самим не ясно, как это делать. А этот ублюдок из Лос-Анджелеса с «Бурей» («The Tempest») только и мог, что трепаться. А Декстер, всегда с радостью его задирающий… Декстер перекручивал постановку Шэффера[3]3
  Британский драматург и сценарист Питер Шэффер.


[Закрыть] до тех пор, пока не получился именно его «Эквус» («Equus»), на его манер; да и кого это вообще волнует, ведь вся эта бродвейская постановка – с ее долбаным, ничего не значащим «успехом» – проходила под алкогольной марью от вина и текилы, и… Его тело напряглось, во рту пересохло, поскольку эти воспоминания пунктиром пронизывали всю его память и проносились у него в голове – даже спустя годы после психотерапии, привлекательных персонажей – и изрыгались взрывными, отравляющими потоками.

Он глубоко вздохнул и накинул на себя легкий покров мимикрии. Сегодня он был Труменом Капоте и ХАЛом[4]4
  Персонаж фильма – сверхразумный компьютер HAL 9000.


[Закрыть] из фильма «Космическая одиссея 2001 года» («2001: A Space Odyssey»). Ха! И ему вспомнилось: «Покажи Кэри Гранта!», «Покажи Гилгуда!», «Покажи Ларри…». Это был его коронный номер, отточенный на сержанте Роулингсе в Вулидже (благослови его задницу). «Давайте, вы, жалкие педики! Пошевеливайтесь! Ну-ка, немного строевой подготовки!» Было смешно. Нет, это было нечто большее. Иногда удивительно большее. Для работы все оказалось проще простого. Звонят вам или агенту и говорят: «Нам нужно, чтобы Тони дублировал Ларри. Помните „Спартака“ („Spartacus“)? В общем, мы хотим его осовременить. Да, тот классический „Спартак“, который написал этот говнюк Далтон Трамбо, но его авторство не захотели признавать потому, что Маккарти прижал его и все такое. Кубрик сказал Кирку Дугласу, что был бы счастлив украсть авторство, но Кирк подумал, что тот просто сволочь, раз мог только предположить кражу прав… на это произведение искусства. Мы хотим вернуть вырезанные гомосексуальные сцены. Да, Ларри предлагает Тони Кёртиса. Вы знаете известную купюру: „Вы едите улиток, Антонин? Вы едите устриц? Это все дело вкуса…“ Мы ее возвращаем, потому что сейчас это актуально, пол-Голливуда умирает от СПИДа. Так что позволим Голливуду быть услышанным. Нам нечего стыдиться, ведь так? А Тони может сыграть правдоподобно как никто другой. Так что давайте Тони прикинется Оливье в „Спартаке 2“, ага?»

Вот так просто.

А после коллективной игры по сдавливанию твоей глотки и после вынужденных аплодисментов и восхищений – даже теперь, с подселенными демонами – остается чувство ужасной пустоты. Ощущения обмана и предательства раньше исчезали после этюдов и прелюдий Скрябина, но чаще все же – нет. Порыв, который по-прежнему заставлял его просыпаться среди ночи в отеле «Miramar», или в доме в Челси и толкал его в номер 101, чтобы вновь встретиться с главным демоном, этим отвратительным гребаным лицом, этой дурацкой рожей в зеркале. Хорошо начитанный, если не сказать хорошо образованный, он, наверное, услышит Т. С. Элиота:

 
Кто же тот третий, всегда идущий подле тебя?
Ведь нас только двое здесь,
Но когда вгляжусь в белизну пути впереди,
Вижу кого-то еще, всегда идущего подле тебя.
 

«Готовность пара минут», – сказал мальчик с водой, когда постучал в дверь трейлера. «Хорошо», – ответил он, промочил горло, поправил ремни на маске и посмотрел в зеркало. Как волна жары в прохладу. Этот жар ему хорошо знаком: жар творчества. Демми – новый режиссер – тоже помешанный и щедрый в своем безумии. Его глаза походили на глаза рептилии – никогда не мигали. И он бесконечно верил в его Лектера, с самого начала, даже когда глупые продюсеры студии «Orion» шептались: «Какого черта? Он же британец. Нам нужен кто-то по-настоящему темный. Вроде Карлоффа или Тони Перкинса. Темный и страдающий, с намеком на его оборотную сторону…» Но Демми притащил его с собой в Нью-Йорк на пробы с Джоди, и, разумеется, он прошел их великолепно, выиграв по большей части за счет своего шарма и голоса в духе «ВВС» – баритон среди бесчисленных теноров Голливуда.

А сегодня Демми честно спросил его совета, как бы им ввести каннибала Лектера на экран. Контрастный монтаж? Потолочный зум? Быстрая смена кадров? Обратный субъектив? Его ответ прозвучал скромно. Пусть камера просто найдет клетку каннибала, мол, в естественном движении, глазами Джоди. Он ее почувствует, она будет идти к клетке, и вот он здесь, ожидает. Заключенный, спрятанный, но жаждущий вырваться на свободу.

В долгом молчаливом перерыве во время съемок, сквозь решетки, он вновь узрел совершенную истину. Он видел ее прежде, когда впервые прочел сценарий Теда Талли.

«По местам, Тони!»

В Национальном театре, в тлеющем прошлом, Ларри сказал: «Я знаю, ты еще сделаешь чертов взлет». В многочисленных пробах и тяжелом труде, благодаря которым он заработает свое состояние и получит огромные, не уэльские, привилегии, ловкий прием оказался тем роликовым подшипником, из-за которого закрутился весь механизм. Его действительно взбесило, когда его сравнили с Бёртоном, потому что у них похожи голоса или их прошлое. Взбесило, поскольку этот «подшипник» отвлекал и был ложью. Здесь другие силы вкладывались в работу, они имели свою весомую цену – и почему Ларри и все остальные так долго этого не замечали?

А все-таки кто же был третьим? Ответы, которые он нашел, были неполными. Но возможно, большего он и не найдет и этого достаточно?

Кафка, Пинтер, Шекспир, Чехов, О’Кейси, Шоу, Шэффер… Они делали наброски и сочиняли, а он брал эти слова и обращал их в стопроцентный успех. Иногда, да – как Ларри, иногда как Бёртон. Но иногда и как Энтони Хопкинс. Он был Кориоланом, Макбетом, Просперо, Петруччо, Лиром, Лё Ру, Блайем и Гитлером. Он донес их до зрителя, снискав наше восхищение, при помощи сплава умений: часть игры, часть инстинкта – это вовсе не означает, что он не получил официального образования, но оно дало ему лишь приемы относительно содержания и быстрого исполнения. Нет, магия работала по-другому – да, именно магия! – порожденная собственной скрытой тьмой.

Кто был третьим?

Хопкинс сосредоточился и погрузился в образ. В зеркале в тот момент он снова увидел преисподнюю. Уносясь в эту тьму, он уносил с собой и толику надежды, возрождения. В его воспоминаниях, во время темных душевных откровений в процессе создания героя, всегда скрывалась эта тайна, эта боль.

Он посмотрел в глаза в отражении, в ужасающий вакуум реальности. Перед ним стоял Лектер, под маской улыбался монстр.

Его живое воплощение.

«Готовность номер один», – сказал мальчик, и Энтони Хопкинс вернулся в свои воспоминания.

Это был момент истины, между выпивкой и смертью.