Текст книги "Парк юрского периода"

– В этом инкубаторе мы должны получить более десятка выводков животных разных видов, общим числом двести тридцать восемь живых детенышей. Процент выживания детенышей у нас около четырех десятых процента, и мы, естественно, всячески стараемся улучшить этот показатель. Но компьютерный анализ свидетельствует о том, что нам приходится бороться примерно с пятью сотнями различных факторов: сто двадцать из них касаются условий окружающей среды, две сотни – внутризародышевые факторы, а остальные связаны непосредственно с самим генетическим материалом. Мы изготавливаем яичную скорлупу из особого пластика. Потом внутрь готового искусственного яйца помещается эмбрион, и яйцо попадает в инкубатор.

– И долго они растут?

– Динозавры взрослеют довольно быстро – они полностью вырастают примерно за три-четыре года. Поэтому у нас в парке уже есть некоторое количество взрослых животных.

– А что означают эти цифры и буквы?

– Кодировка обозначает разновидность экстрагированной ДНК у эмбрионов в каждой партии яиц. Первые четыре буквы – это сокращенное название животного, которое, как мы предполагаем, должно явиться на свет. Вот, например, «Триц» означает «трицератопс», «Стег» означает «стегозавр», и так далее.

– А что на вот этом столе? Здесь кодировка другая, – спросил Грант.

На табличке виднелся код: ХХХХ-0001/1. Чуть пониже было дописано: «Предположительно – Целу».

– Партия яиц на этом столе – с новым образцом ДНК, который мы получили совсем недавно, – ответил Ву. – Когда мы первый раз экстрагируем новую ДНК, то еще не знаем наверняка, что из нее может вырасти. Вот видите, здесь подписано: «Предположительно – Целу»? Значит, вероятнее всего, из этих яиц выведутся целурозавры. Если я правильно помню – небольшие травоядные динозавры. Я плохо разбираюсь в этих названиях – их так много… Науке известно что-то около трехсот разновидностей динозавров.

– Триста сорок семь, – подсказал Тим.

Грант улыбнулся и спросил:

– А сейчас кто-нибудь из них не собирается покинуть яйцо?

– Прямо сейчас – нет. Период инкубации у разных животных разный, но в среднем он продолжается около двух месяцев. Мы стараемся регулировать время выведения детенышей, чтобы это происходило не одновременно, а то обслуживающий персонал просто не справится с таким объемом работы. Вы только представьте – за несколько дней должно вылупиться по полторы сотни маленьких динозавриков! Хотя, конечно, далеко не все из них выживают. А вот эти «иксы» на табличке могут означать совершенно любой день. Еще есть какие-нибудь вопросы? Нет? Ну, тогда давайте перейдем в ясли, где у нас содержатся новорожденные детеныши.

Эта комната была круглая и вся белая. Там стояло несколько аппаратов для выхаживания недоношенных детей, какие применяются и в обычных больницах, но сейчас все они были пустые. На полу валялось всякое тряпье и детские игрушки. Там же сидела спиной к вошедшим молодая женщина в белом халате.

– Что у тебя сегодня, Кати? – спросил доктор Ву.

– Немного, – отозвалась девушка. – Только один крошка-раптор.

– Дай-ка взглянуть на него…

Женщина встала и отошла в сторону. Тим услышал, как Недри пробормотал:

– Похоже на ящерицу…

Зверек на полу был меньше полуметра в длину, размером с маленькую обезьянку. Шкурка у него была темно-желтая, с коричневыми полосками поперек спины – словно у тигра. Очертаниями головы зверек и вправду походил на ящерицу, но он стоял вертикально, на крепких задних ножках, поддерживая равновесие с помощью длинного толстого хвоста. Мелкие передние лапки раскачивались в воздухе. Зверек склонил голову набок и с любопытством уставился на людей, которые, в свою очередь, разглядывали его самого.

– Velоciraptor, – тихо произнес Алан Грант.

– Velociraptor mongliensis, – подтвердил доктор Ву. – Хищный динозавр. Этому крохе всего шесть недель.

– Я как раз недавно раскопал скелет раптора… – проронил Грант, наклоняясь пониже, чтобы как следует рассмотреть маленькое чудо. Ящерица тотчас же вспрыгнула ему на руку и, вскарабкавшись повыше, потянулась через голову Гранта к Тиму.

– Ого!

– Они умеют прыгать, – сказал доктор Ву. – Маленькие рапторы прыгают. Да, собственно говоря, и большие тоже.

Тим взял велоцираптора на руки и прижал к себе. Маленький зверек весил совсем немного, не больше килограмма. Кожица у него была теплая и совсем сухая. Небольшая аккуратная головка замерла в нескольких сантиметрах от лица мальчика. Темные, блестящие, как бусины, глазки пристально уставились на Тима. Изо рта ящерицы время от времени высовывался маленький раздвоенный язычок и мгновенно прятался обратно.

– Он меня не укусит? – поинтересовался мальчик.

– Нет, малышка настроена дружелюбно.

– Вы уверены? – с сомнением спросил Дженнаро.

– Конечно, – ответил Ву. – Эта кроха совершенно безопасна – по крайней мере, пока не подросла. Но в любом случае у детенышей велоцираптора вообще нет зубов – даже «яичных».

– Что это за «яичные» зубы? – поинтересовался Недри.

– Большинство динозавров рождаются с так называемыми «яичными» зубами – такими маленькими выступами на кончике носа, вроде рога у носорогов. С помощью этих зубцов новорожденные динозаврики разбивают изнутри скорлупу яйца. Но у рапторов нет даже этого. Они проделывают отверстия в скорлупе своими острыми носиками, а потом рабочие инкубатора помогают малышам выбраться наружу.

– Значит, здесь вам приходится помогать детенышам выбираться из яиц, – покачал головой Грант. – А как это происходит в природных условиях?

– В природных условиях?

– Да, когда они размножаются в природе, – уточнил Грант. – Когда они строят гнезда.

– О, они этого не могут, – сказал Ву. – Ни одно из наших животных не способно размножаться. Для этого у нас существует инкубатор и вот эти ясли. Так восполняются популяции всех животных в парке юрского периода.

– А почему ваши животные не могут размножаться?

– Ну, как вы сами понимаете, очень важно было лишить их возможности размножаться, – ответил доктор Ву. – При таких критических условиях обязательно нужно предусмотреть систему ограничения роста численности популяции. Обычно она включает в себя два основных направления. В нашем случае животные не могут размножаться естественным путем по двум независимым причинам. Во-первых, они бесплодны, потому что мы стерилизуем каждую особь рентгеновским облучением.

– А во-вторых?

– Во-вторых, все животные в парке юрского периода – самки! – ответил Ву и победно улыбнулся.

Тут вмешался Малкольм. Он попросил:

– Расскажите об этом поподробнее, пожалуйста. Потому что, насколько я знаю, стерилизация облучением – довольно ненадежная процедура. Может быть неправильно подобрана доза излучения или неверно выбрана зона воздействия радиации – анатомическая зона на теле животного…

– Все это верно, – согласился Ву. – Но мы облучаем их до полного уничтожения ткани половых желез.

– А как насчет того, что все особи – женского пола? Это у вас как-то проверяется? – продолжал расспрашивать Малкольм. – Кто-нибудь из вас ходит и, так сказать, заглядывает динозаврихам под юбки? Я имею в виду – есть какие-нибудь надежные способы определения пола этих животных?

– Половые органы очень различаются в зависимости от вида животных. У некоторых динозавров различия между самцами и самками видны с первого взгляда, у других – почти незаметны. Но ответить на ваш вопрос о том, почему мы уверены, что все наши животные самки, очень просто. Мы сами создали их такими. Мы подбирали их хромосомы, мы следили за процессом развития эмбрионов внутри яиц. С точки зрения генной инженерии производить самок намного проще, чем самцов. Вы, наверное, знаете, что эмбрионы всех позвоночных животных изначально женского пола? Все мы начинаем жизнь как самки. А уже потом, в процессе развития, на эмбрион воздействуют различные дополнительные факторы, например гормоны, в результате чего зародыш видоизменяется, и из него получается самец. А если на соответствующем этапе развития гормоны не подействуют – зародыш так и останется женским, и родится самочка. Поэтому все наши животные – самки. Мы просто привыкли говорить о некоторых динозаврах в мужском роде – например, о тираннозавре. Мы говорим о тираннозавре «он» – несмотря на то что на самом деле это «она». И, уверяю вас, размножаться они не могут.

Маленький велоцираптор фыркнул на Тима, а потом потерся носиком о шею мальчика. Тим захихикал.

– Она просит, чтобы ты ее покормил, – сказал доктор Ву.

– А что она ест?

– Мясо. Но эта малышка только что покушала, а следующее кормление у нее еще не скоро.

Крошка-велоцираптор отклонился назад, пристально посмотрел на Тима и затряс в воздухе тонкими передними лапками. Тим рассмотрел маленькие когти на каждом из трех пальцев «рук» раптора. А потом малышка снова ткнулась мордочкой ему в шею.

Профессор Грант подошел поближе и оценивающе взглянул на маленькое животное. Потрогал хрупкие когтистые пальчики. Спросил у Тима:

– Дашь мне подержать?

Мальчик кивнул и передал зверька Гранту.

Грант перевернул велоцираптора на спинку и стал внимательно осматривать. Зверьку это явно не понравилось – он громко пищал и вырывался. Когда Грант поднял малышку высоко в воздух, чтобы рассмотреть ее в профиль, зверушка в испуге взвизгнула особенно пронзительно.

– Ей не по нраву такое обращение, – сказал Регис. – Она не любит, когда ее держат вдали от тела.

Маленький раптор верещал что было мочи, но Грант не обращал на это внимания. Он стал разминать пальцами хвост зверька, стараясь прощупать кости. Регис не выдержал:

– Доктор Грант, прошу вас…

– Я не причиняю ей боли.

– Доктор Грант! Эти создания – не из нашего мира. В те времена, когда они жили на Земле, еще не было людей, которые бы тыкали в них пальцами и кололи иголками.

– Я не колю ее иголками, и…

– Доктор Грант, оставьте ее в покое! – потребовал Эд Регис.

– Но…

– И немедленно! – Регис разозлился не на шутку.

Грант передал зверька Тиму. Животное сразу успокоилось и перестало пищать. Тим чувствовал, как в груди крошечного динозаврика бешено колотится маленькое сердечко.

– Прошу меня простить, доктор Грант, но эти создания в раннем возрасте очень нежные, – сказал Регис. – Мы уже потеряли нескольких из-за постнатального стрессового синдрома, связанного, очевидно, с неустойчивостью адренокортикальной системы. Иногда они умирают буквально в считаные минуты.

Тим приласкал малышку-раптора.

– Все хорошо, малыш, – сказал мальчик. – Успокойся, уже все в порядке.

Но маленькое сердечко билось все так же часто.

– Мы считаем особенно важным, чтобы с животными обходились как можно осторожнее, – сказал Регис. – Чуть позже вы сможете осматривать и изучать их, как вам заблагорассудится, – это я вам обещаю.

Но Грант не отступился. Он пристально посмотрел на зверька, которого держал Тим, и снова двинулся к нему.

Маленький велоцираптор разинул пасть и громко зашипел на Гранта, всем своим видом выражая злость и раздражение.

– Потрясающе! – заметил Грант.

– Можно, я останусь и немножко поиграю с ней? – спросил Тим.

– Только не сейчас, – сказал Эд Регис и глянул на часы. – Уже ровно три, и нам пора отправляться на прогулку по парку. Там вы увидите самых разных динозавров в естественных условиях, которые мы для них создали.

Тим поставил велоцираптора на пол и отпустил. Зверек стремглав бросился бежать в дальний конец комнаты, потом схватил в пасть кусок какой-то тряпки и принялся яростно терзать ее маленькими коготками.

Центр управления

По дороге к центру управления Ян Малкольм сказал:

– У меня к вам еще один вопрос, доктор Ву. Сколько разных видов динозавров вы уже вывели?

– Признаться, я точно не помню, – ответил Ву. – Кажется, сейчас у нас их что-то около пятнадцати. Пятнадцать разных видов. Кажется, так, Эд?

– Да, ровно пятнадцать, – подтвердил Регис.

– Как это – вы точно не знаете? – переспросил Малкольм, не скрывая изумления.

Ву улыбнулся.

– Я сбился со счета после первого десятка, – сказал он. – Видите ли, иногда случается и так: мы считаем, что животное создано правильно, то есть его ДНК воссоздана верно, – ведь это наша основная работа… А животное растет и развивается вроде бы как надо, но вдруг, в возрасте, скажем, шести месяцев, внезапно умирает. И мы понимаем, что где-то ошиблись. У животного, например, оказывается дефектным ген-релизер и, как следствие, не вырабатывается какой-нибудь необходимый для жизни гормон. Или обнаруживается еще какая-нибудь врожденная аномалия. И нам приходится возвращаться к самому началу и, как говорится, перерисовывать животное заново. – Доктор Ву снова улыбнулся. – Как-то я думал, что у нас получилось до двадцати разных видов динозавров. А теперь оказалось, что их только пятнадцать.

– А среди этих пятнадцати есть… Как его там, не помню? – Малкольм повернулся к Гранту.

– Прокомпсогнат, – подсказал тот.

– У вас получились эти прокомпсогнаты, или как их там? – спросил Малкольм.

– Да, конечно! – сразу же ответил Ву. – Компи – особенные животные. Мы вывели необычайно много особей этого вида.

– Почему же?

– Понимаете ли, мы старались сделать условия в парке юрского периода наиболее приближенными к естественным. А прокомпсогнаты – это аутентичные животные-падальщики юрского периода. Вроде современных шакалов. Поэтому мы хотели распространить компи как можно шире, чтобы они очищали природную среду от всяческих отбросов.

– Вы хотите сказать – чтобы они подъедали остатки трупов?

– И это тоже – если бы такие остатки имелись. Но у нас здесь всего двести тридцать восемь животных, и от них остается не так уж много недоеденной падали, – сказал Ву. – На самом деле нам нужно было, чтобы компи избавляли парк от отбросов несколько иного вида.

– И каких же?

– Ну… Как вы знаете, у нас на острове обитает несколько очень крупных травоядных животных, – начал рассказывать Ву. – Мы специально старались не создавать самых крупных из известных динозавров, и тем не менее по острову сейчас бродит несколько животных весом примерно по тридцать тонн каждое, и еще много других, весом от пяти до десяти тонн. Тут мы столкнулись с двумя затруднениями. Первое – их питание. Приходится каждые две недели завозить на остров еду для наших питомцев – ведь такой небольшой остров никак не может прокормить подобное количество крупных животных, даже недолгое время. А вторая проблема – их испражнения. Не знаю, видели ли вы когда-нибудь экскременты слонов, но, поверьте, они, так сказать, очень существенны – по объему. Каждая слоновья какашка размером примерно с футбольный мяч. Представьте себе испражнения бронтозавра, который в десять раз больше слона… А теперь вообразите кучи, которые наваливает целое стадо бронтозавров… Надо сказать, что самые крупные животные очень плохо переваривают пищу и их экскременты составляют весьма значительную часть съеденного. А за шестьдесят миллионов лет, минувших со времен, когда вымерли динозавры, очевидно, вымерли и бактерии, которые перерабатывали их экскременты. В общем, получилось так, что экскременты динозавров разлагаются очень и очень медленно.

– Да, это действительно проблема… – согласился Малкольм.

Ву продолжал совершенно серьезно:

– Мы долго бились над решением этой проблемы – и все безрезультатно. Вы, наверное, знаете, что в Африке обитают особые насекомые – жуки-скарабеи, которые питаются слоновьими фекалиями. У множества других крупных животных тоже есть соответствующие животные-мусорщики, которые в ходе эволюции приспособились поедать их экскременты. Так вот – оказалось, что компи могут выполнять ту же функцию, могут поедать испражнения крупных травоядных динозавров и повторно их перерабатывать. А испражнения самих компи перегнивают очень быстро – они прекрасно разлагаются под воздействием современных бактерий. Поэтому мы создали достаточное количество компи – и наша проблема с горами фекалий благополучно разрешилась.

– И сколько же компи вы вырастили?

– Сейчас я точно не вспомню, но, кажется, первоначально мы запланировали популяцию в пятьдесят особей. Примерно столько мы их и вывели – тремя партиями. Мы закладывали партию яиц прокомпсогната три раза через каждые шесть месяцев, пока количество животных не достигло запланированной цифры.

– За пятью десятками животных довольно трудно уследить, – заметил Малкольм.

– Центр управления парком спроектирован специально для этого. Вам покажут, как он работает.

– Да, конечно, – сказал Малкольм. – И все-таки, если бы один из ваших компи вырвался на волю и сбежал с острова…

– Они не могут сбежать с острова.

– Я знаю, но все-таки давайте представим, что это случилось…

– Вы, наверное, имеете в виду животное, которое нашли на пляже, на материке? – спросил Ву, приподняв брови. – То, что покусало американскую девочку?

– Ну, например.

– Я не представляю, как можно объяснить происхождение этого животного, но совершенно уверен, что оно – не наше, – заявил Ву. – И вот почему: во-первых, наши животные постоянно под наблюдением. Компьютер пересчитывает их через каждые пять минут. Если бы одно из них пропало – мы бы сразу об этом узнали.

– А во-вторых?

– Во-вторых – отсюда до континента больше ста миль. Лодка проплывает это расстояние за день. А во внешнем мире любое наше животное непременно погибнет в ближайшие двенадцать часов, – уверенно сказал Ву.

– Почему вы так считаете?

– Потому что я с самого начала прекрасно представлял себе, чем может закончиться подобная случайность, – резко отчеканил Ву, начиная проявлять признаки раздражения. – Послушайте, мы здесь и сами не дураки! Мы понимаем, что динозавры – существа из иного, доисторического мира. Они – часть давно исчезнувшей экологической системы, часть сложного, запутанного комплекса взаимосвязанных жизненных форм, вымерших миллионы лет назад. В современном мире для этих животных просто не существует естественных врагов – хищников, которые бы ограничивали разрастание численности их популяции. В наших интересах было позаботиться о том, чтобы динозавры просто не могли выжить в естественных природных условиях современного мира. Поэтому я сделал их лизин-зависимыми. Я встроил в их ДНК ген, который делает дефективным один из ферментов, участвующих в метаболизме белков. В результате в организме абсолютно всех наших динозавров не может вырабатываться аминокислота лизин. Они могут получать лизин только готовым, из внешней среды. И если наши динозавры перестанут получать лизин с пищей – мы снабжаем их специальными лизиновыми таблетками, – они в ближайшие двенадцать часов впадут в коматозное состояние и погибнут. Эти животные спроектированы с помощью генной инженерии – спроектированы так, чтобы они не могли выжить в дикой природе. Они могут жить только здесь, в парке юрского периода. Это вам не дикие животные. Они не на свободе – они во всех смыслах наши пленники.

– А это – центр управления парком, – сказал Эд Регис. – Теперь, когда вы узнали, как создавались наши животные, вам, наверное, хочется увидеть место, из которого ведется постоянное наблюдение за всем парком, – прежде чем мы отправимся…

Регис неожиданно замолчал. Через окошко с толстым бронированным стеклом виднелась темная комната. Почти все мониторы были отключены, кроме трех, на которых светились только колонки каких-то постоянно меняющихся цифр и изображение большой лодки.

– В чем дело? – спросил Регис. – Вот черт! Они причаливают!

– Причаливают?

– Каждые две недели с континента приходит лодка с припасами. Единственное, чего не хватает этому острову, – это приличной гавани или даже хорошей пристани. Здесь чертовски трудно нормально пришвартовать лодку, особенно когда на море волнение. Это занимает немало времени. – Регис постучал в окошко, но оператор, сидевший внутри, не обратил на него никакого внимания. – Наверное, нам придется подождать.

Элли повернулась к доктору Ву и спросила:

– Вы, кажется, говорили о случаях, когда поначалу казалось, что животное развивается совершенно нормально, а потом, когда оно вырастало, начинали проявляться разные отклонения…

– Да, – кивнул генетик. – И я не вижу способа полностью избежать таких случайностей. Мы можем в точности воспроизвести ДНК, но ведь существует еще множество условий, необходимых для правильного развития эмбриона, – а они нам неизвестны. Поэтому не остается иного способа проверить, что все сделано правильно, кроме как вырастить взрослое животное.

Грант спросил:

– А как вы определяете, что оно развивается правильно? Ведь никто раньше никогда не видел этих животных?

Ву улыбнулся:

– Я часто об этом думал. Наверное, здесь кроется небольшой парадокс. Но ничего – надеюсь, со временем вы, палеонтологи, сравните наших животных с ископаемыми окаменелостями – останками их вымерших сородичей – и выясните, насколько правильно развивались наши динозавры.

Элли спросила:

– А вот то животное, которое мы только что видели, велоцираптор, – почему вы назвали его mongoliensis?

– По месту, где был найден кусок янтаря, – объяснил Ву. – Янтарь, из которого мы добыли ДНК этого раптора, – из Китая.

– Как любопытно… – сказал Грант. – А я буквально только что раскопал детеныша antirrhopus. Кстати, а взрослые велоцирапторы у вас есть?

– Да, – не задумываясь ответил Эд Регис. – Восемь взрослых самок. Эти самочки – настоящие охотницы. Вы же знаете – они охотятся стаями…

– Мы увидим их во время экскурсии?

– Нет! – резко ответил Ву. Он явно забеспокоился, что было совершенно неожиданно. Повисла неловкая пауза. Ву и Регис переглянулись.

– Пока – нет, – бодро заявил Регис. – Велоцирапторов пока еще не переместили в обычный парковый вольер. Мы временно содержим их в отдельном загоне.

– А можно посмотреть на них прямо там? – спросил Грант.

– Ну… Да, конечно, можно… Вообще-то, пока мы ждем, – Регис глянул на часы, – вы можете пройтись туда и посмотреть, если хотите.

– Конечно, хочу, – сказал Грант.

– Да-да, конечно, – подхватила Элли.

– И я тоже хочу пойти посмотреть, – попросил маленький Тим.

– Тогда обойдите вокруг здания и там, за служебными помещениями, увидите огороженный вольер. Только не подходите слишком близко к изгороди. А ты, малышка? Тоже хочешь пойти посмотреть на динозавров? – спросил Регис у девочки.

– Нет. – Лекс с надеждой взглянула на Региса и сказала: – А вы со мной не поиграете? Ну, хоть чуть-чуть?

– Да пожалуйста! – охотно согласился Эд Регис. – Давай спустимся вниз, на улицу, и поиграем, пока не откроется центр управления.

Грант с Элли и Малкольмом прошли на задворки главного корпуса. Маленький Тим пошел с ними. Грант любил детей – да и как было не любить людей, пусть даже и маленьких, которые так откровенно интересуются всем, что связано с динозаврами? В музеях Грант часто наблюдал за группами детей, которые с разинутыми от удивления ртами рассматривали возвышающиеся перед ними гигантские скелеты. Он пытался понять, почему динозавры неизменно вызывают у детишек такое восхищение? В конце концов он решил, что дети любят динозавров из-за того, что эти гигантские создания – наглядное воплощение невероятной силы и абсолютной власти. Динозавры подсознательно ассоциируются у них с образами родителей. Это же идеальные символические родители – таинственные, притягательные и пугающие. И дети искренне любят их, как любят своих родителей.

Грант подозревал, что именно поэтому детишки, даже самые маленькие, так хорошо запоминают названия динозавров. Алан никогда не переставал удивляться, слыша, как трехлетний малыш кричит в восторге: «Стегозавр!» Как будто тот, кто запомнит сложные названия древних ящеров, приобретает некую тайную власть над этими могущественными и страшными созданиями.

– Что ты знаешь о велоцирапторах? – спросил Грант Тима, только для того, чтобы завязать разговор.

– Это небольшие плотоядные динозавры, которые охотились стаями, так же как дейнонихи, – ответил мальчик.

– Совершенно верно, – похвалил его Грант. – Только теперь принято считать, что дейноних – это тоже разновидность велоцираптора. А мнение о том, что они охотились стаями, основывается лишь на некоторых косвенных сведениях. Отчасти подобное мнение сложилось из-за внешнего вида этих животных. Они сильные и быстрые, но довольно маленькие для динозавров. Велоцирапторы весили примерно сто – сто пятьдесят килограммов. Так что для охоты за гораздо более крупной добычей они, вероятно, должны были собираться в стаи. Кроме того, иногда при раскопках рядом с костями крупного динозавра обнаруживали несколько скелетов велоцирапторов – это тоже свидетельствует в пользу того, что они охотились группами. И, конечно же, у рапторов относительно крупный мозг для динозавра, а значит, они были более сообразительными, чем большинство других ящеров.

– И насколько сообразительными их считают? – спросил Малкольм.

– Это зависит от того, у кого вы спросите, – сказал Грант. – Когда некоторые палеонтологи стали склоняться к мнению, что динозавры являлись теплокровными животными, большинство из нас пришло к выводу, что они были гораздо умнее, чем принято было считать раньше. Но наверняка этого не знает никто.

Вскоре они дошли до хозяйственных помещений. Стал слышен низкий гул работающих генераторов, запахло бензином. За небольшой пальмовой рощицей стояло большое приземистое бетонное здание с железной крышей. Звук явно исходил из этого сооружения. Все с интересом посмотрели туда.

– Это, наверное, генератор, – предположила Элли.

– Какой он большой! – воскликнул Грант, заглядывая внутрь.

Мощный источник энергии занимал еще два подземных этажа. Генератор представлял собой огромный комплекс из множества крутящихся турбин и проводов, уходивших под землю. Все это освещалось яркими электрическими лампочками.

– Зачем в увеселительном парке понадобились такие мощности? Этот генератор мог бы снабжать энергией городок средних размеров, – сказал Малкольм.

– Может быть, для компьютеров?

– Возможно…

Грант услышал блеяние и пошел на звук. Пройдя несколько метров к северу, он наткнулся на огражденный загон с козами. Алан быстро прикинул на глаз их количество – получалось что-то около пятидесяти или шестидесяти голов.

– Интересно, а это им зачем? – спросила Элли.

– Понятия не имею.

– Наверное, чтобы кормить динозавров, – сказал Малкольм.

И они пошли дальше, по узкой утоптанной тропинке, через бамбуковые заросли. Наконец тропинка привела их к двойной ограде около четырех метров высотой, из толстой стальной сетки. По верху каждого ряда вились кольца колючей проволоки. От дальней изгороди слышался негромкий гул, словно от высоковольтных электрических проводов.

Там, внутри, за изгородью, густо росли папоротники до полутора метров высотой. Гранту послышался какой-то звук – вроде фырканья или сопения, как будто кто-то принюхивался. Потом раздался звук шагов, захрустели ветки – к изгороди приближалось какое-то животное.

Потом все звуки затихли.

– Я ничего не вижу, – шепотом пожаловался Тим.

– Тихо, ш-ш-ш…

Грант терпеливо ждал. Прошло несколько секунд. В воздухе жужжали насекомые. А в зарослях папоротников по-прежнему никого не было видно.

Элли тронула его за плечо и на что-то указала.

Грант присмотрелся в том направлении и разглядел среди папоротников голову животного – совершенно неподвижную, полускрытую метелками папоротниковых листьев. Холодный пристальный взгляд двух больших темных глаз был устремлен на людей.

Голова была около полуметра в длину. Длинный ряд мощных, острых зубов тянулся от заостренного носа до самых слуховых отверстий, которые были у динозавров вместо ушей. Эта голова напоминала очертаниями голову огромной ящерицы или крокодила. Глаза не моргали, животное замерло в полной неподвижности. Шкура динозавра была кожистая, с чешуйчатым рисунком и примерно такой же окраски, что и у того маленького велоцираптора, – желто-коричневая, с более темными красноватыми полосками поперек спины, будто у тигра.

Пока Грант рассматривал животное, одна из передних конечностей динозавра очень медленно двинулась кверху – чтобы отвести от морды ветку папоротника, заслонявшую ящеру обзор. Грант заметил, что верхняя конечность раптора очень мощная и мускулистая. На этой «руке» было три пальца, каждый из которых заканчивался длинным изогнутым когтем. «Рука» динозавра медленно и осторожно отвела папоротник в сторону.

У Гранта мороз пробежал по коже. Он подумал: «А ведь этот зверь на нас охотится!»

Млекопитающие, и человек в том числе, ощущают нечто невыразимо чуждое в том, как рептилии выслеживают свою жертву. Неудивительно, что люди так ненавидят всяких змей и крокодилов! Эта холодность, эта неподвижность – все это какое-то абсолютно неестественное. Когда человек оказывается среди аллигаторов или других крупных рептилий, он словно попадает в совершенно иную жизнь, совершенно другой мир – ныне исчезнувший с лица земли. Животное, конечно, и не догадывается, что его заметили, что его…

Они напали внезапно и молниеносно – одновременно справа и слева. Два раптора с невероятной быстротой преодолели десять метров открытого пространства, отделявшего изгородь от папоротниковых зарослей. В мозгу Гранта запечатлелась фантастическая картина – мощные, мускулистые тела высотой с рослого человека, приподнятые для равновесия толстые хвосты, крепкие лапы с длинными кривыми когтями, разинутые пасти с двумя рядами острых белых зубов…

Издав низкий рык, животные метнулись к изгороди и взвились в воздух, выбросив вперед мощные задние лапы, вооруженные устрашающе огромными когтями-кинжалами – по одному на каждой ноге. Они на полной скорости врезались в ограждение, раздался треск электрических разрядов, во все стороны посыпались сверкающие искры.

Велоцирапторы, злобно шипя, рухнули на землю. Посетители, как завороженные, подступили поближе к изгороди. И только тогда бросилось в атаку третье животное – оно подпрыгнуло и ударило по изгороди на высоте груди. Тим испуганно вскрикнул, когда их осыпало дождем искр от электрического разряда. Рапторы недовольно заворчали, издав нечто среднее между рыком и шипением – звук, характерный для рептилий, – и, быстро скользнув назад, скрылись среди папоротников. За изгородью снова никого не было видно – от динозавров остался только легкий запах гнилого мяса и дымок от электрических разрядов.

– Вот это да-а-а… – вырвалось у Тима.

– Они такие быстрые! – сказала Элли.

– Стайные хищники, – проронил Грант, качая головой. – Стайные хищники, у которых на уровне инстинктов заложено искусство устраивать засады… Чудесно, просто чудесно…

– Только я бы не сказал, что они слишком уж сообразительные, – заметил Малкольм.

По ту сторону ограждения, среди пальмовых деревьев, раздалось негромкое фырканье. Между листьями показалось несколько голов. Грант посчитал их – три… четыре… пять… Животные следили за ними. Следили холодным, немигающим взглядом.