Текст книги "Парк юрского периода"

Хаммонд

Секретарша Дженнаро поспешно вошла в офис, неся новую дорожную сумку, с которой еще даже не оторвали магазинную этикетку.

– Знаете, мистер Дженнаро, – сказала секретарша, – когда вы забыли собрать вещи в дорогу, мне подумалось, что эта поездка вам не очень-то по душе.

– Может, ты и права, – согласился Дженнаро. – Я не смогу попасть на день рождения своего ребенка.

В эту субботу у Аманды будет день рождения, и Элизабет пригласила на праздник два десятка крикливых четырехлетних сорванцов – друзей и подружек Аманды, – а также клоуна Каппи и чародея-фокусника. И жена вряд ли будет в восторге, узнав, что он на выходные уезжает из города по делам. Аманда наверняка тоже огорчится.

– Ну, так я собрала вам все, что смогла найти за такое короткое время, – сказала секретарша. – Здесь спортивные туфли вашего размера, легкая рубашка и шорты цвета хаки, набор для бритья. Еще – джинсы и свитер на тот случай, если вдруг похолодает. Машина уже ждет внизу, вас отвезут в аэропорт. Чтобы успеть на самолет, надо выходить прямо сейчас.

Секретарша удалилась. Дженнаро пошел вниз, в холл, по пути сдирая с сумки магазинные наклейки. Когда он проходил мимо конференц-зала с полностью стеклянными стенами, оттуда вышел Дэн Росс.

– Желаю удачно съездить, – сказал он Дженнаро. – Я хочу, чтобы ты ясно представлял, что мне нужно. Не знаю, насколько плоха ситуация на этом острове, Дональд, но, если там действительно крупные неприятности, я хочу, чтобы ты сжег там все дотла.

– Господи, Дэн!.. Речь идет о таком крупном капиталовложении…

– Не сомневайся. Просто не думай об этом. Не думай – делай. Ты меня понял?

Дженнаро кивнул:

– Понял. Но Хаммонд…

– К черту Хаммонда!

– Рад тебя видеть, мой мальчик! – послышался знакомый хрипловатый голос. – Ну, рассказывай, как дела?

– У меня все в порядке, сэр, – ответил Дженнаро. Он сидел, удобно устроившись в мягком кожаном кресле «Гольфстрима-2», который летел на восток, в сторону Скалистых гор.

– За все это время ты мне так ни разу и не позвонил, – укоризненно произнес Хаммонд. – Я совсем потерял тебя из виду, Дональд. Как поживает твоя очаровательная супруга?

– Спасибо, хорошо. С Элизабет все в порядке. У нас маленькая дочь.

– Прекрасно, прекрасно… Дети – наша отрада в жизни. Ей наверняка понравится в нашем новом парке в Коста-Рике.

Дженнаро успел забыть, насколько маленького роста Джон Хаммонд. Старик сидел в кресле и болтал ногами, пока говорил, – ноги его не доставали до пола. Хаммонд принадлежал к тому типу людей, которые всю жизнь выглядят как дети, хотя сейчас ему должно быть уже… Сколько? Семьдесят пять? Или семьдесят шесть? Да, что-то вроде того. Хаммонд выглядел старше, чем Дженнаро его помнил, но ведь они не виделись уже целых пять лет.

Хаммонд всегда любил и умел производить впечатление на людей – прирожденный шоумен. Тогда, в восемьдесят третьем году, когда они впервые встретились с Дженнаро, Хаммонд повсюду возил за собой в тележке маленького слона. Слоник был двадцать пять сантиметров в высоту и тридцать – в длину, прекрасно сложённый, и даже с бивнями. Хаммонд привозил с собой слоника на собрания возможных вкладчиков. Обычно Дженнаро вкатывал в зал тележку, накрытую легким одеяльцем, как чайный столик на колесиках, а потом Хаммонд произносил речь о перспективах развития «потребительской биологии», как он это называл. В самый драматический момент речи Хаммонд театральным жестом сдергивал покрывало с тележки и показывал собравшимся миниатюрного слоника. И просил денег.

Слоник имел неизменный успех. Его ладное маленькое тельце, размером не больше кошки, обещало восхищенным слушателям невероятные чудеса, которые может породить лаборатория стэнфордского генетика Нормана Атертона, делового партнера Хаммонда в его новом рискованном предприятии.

Однако, рассказывая о своем слонике, Хаммонд очень многое недоговаривал. К примеру, хотя Хаммонд собирался основать генетическую компанию, в том, как его маленький слон появился на свет, вовсе не была замешана генетика. Атертон всего лишь взял эмбрион карликового слона и вырастил его в искусственной матке под воздействием гормональных препаратов. Да, действительно, это само по себе было удивительным достижением науки – но вовсе не тем, на что так таинственно намекал Хаммонд, демонстрируя это маленькое живое чудо.

Опять же, Атертон не мог создать других таких же миниатюрных слоников, хотя и пытался. С одной стороны, каждый, кто видел слоника, хотел иметь такого же у себя. С другой стороны, слоник был очень чувствителен к холодам, особенно зимой. Хаммонда самого пробирала дрожь, когда он видел, как маленькое хрупкое тельце животного содрогается от кашля. А иногда слоник просовывал бивни между прутьями решетки и принимался трясти и раскачивать тележку, как будто хотел вырваться на свободу. Не раз бывало, что слоник подхватывал какую-нибудь инфекцию и кожа вокруг бивней воспалялась. Хаммонд больше всего боялся, что слоник умрет прежде, чем Атертон сможет вырастить ему замену.

Кроме того, Хаммонд тщательно скрывал от будущих акционеров, что в процессе миниатюризации повадки слоника очень сильно изменились. И хотя маленькое животное внешне выглядело как слон, на самом деле это был быстрый и кровожадный хищник, который питался исключительно мясом. Хаммонд никому не позволял гладить и кормить своего чудо-слоника – чтобы потом не объясняться по поводу откушенных пальцев.

И хотя Хаммонд клятвенно обещал, что через десять лет предприятие будет приносить верных семь миллиардов годового дохода, на самом деле его проект был в основном умозрительным, теоретическим. Хаммонд строил планы и был полон энтузиазма, но вовсе не было никакой уверенности в том, что его план сработает. Особенно учитывая то, что Норман Атертон – мозг проекта – страдал раком в последней стадии. Но эту подробность Хаммонд тоже не считал нужным кому-то сообщать.

И все-таки Хаммонду удалось, с помощью Дженнаро, собрать нужную сумму. За время с сентября 1983-го по ноябрь 1985-го Джон Альфред Хаммонд со своим «толстокожим портфелем» набрал восемьсот семьдесят миллионов долларов – начальный капитал для финансирования компании под названием «Интернациональные генетические технологии, инкорпорейтед». Он мог бы собрать гораздо больше, если бы Хаммонд не настаивал на полной секретности и не обещал вернуть деньги лишь лет через пять. Эти условия отпугнули многих возможных инвесторов. В конце концов получилось так, что основными капиталовкладчиками компании стали японские консорциумы. Японцы оказались единственными, у кого хватало терпения ждать так долго.

Сидя в кожаном кресле самолета, Дженнаро думал о том, какой уклончивый, скользкий тип этот Хаммонд. Старик совершенно игнорировал факт, что эту поездку организовал не он сам – его заставила это сделать адвокатская контора, в которой работал Дженнаро. Наоборот, Хаммонд держался так, словно он по собственной прихоти пригласил нескольких знакомых отдохнуть в выходные на своем острове.

– Очень жаль, что вы не взяли с собой семью, дорогой Дональд, – сказал Хаммонд.

Дженнаро пожал плечами:

– У моей дочки в субботу день рождения. Мы уже пригласили на праздник два десятка ребятишек. Будет большой торт и клоун. Ну, вы знаете, как это бывает.

– Да, понимаю… Детишки такое любят.

– Кстати, а ваш парк что, уже готов принимать посетителей? – спросил Дженнаро.

– Ну, официально – еще нет, – сказал Хаммонд. – Но гостиница уже построена, так что остановиться есть где…

– А животные?

– Животные, естественно, все там. Все на своих местах.

Дженнаро сказал:

– Кажется, вы говорили вначале, что их будет что-то около двенадцати…

– О, их гораздо больше, Дональд. Сейчас у нас двести тридцать восемь животных.

– Двести тридцать восемь?!

Старик радостно захихикал, его позабавило впечатление, которое произвела на Дженнаро эта цифра.

– Такого вы себе даже представить не можете. У нас их целые стаи!

– Двести тридцать восемь… А сколько разновидностей?

– Пятнадцать различных видов, Дональд.

– Невероятно! Это просто фантастика. А как со всем остальным, что вы собирались устроить? Компьютеры, всякое оборудование…

– Все на месте, все на месте… – промурлыкал старик. – Все на нашем острове – настоящее произведение искусства. Да вы сами все увидите, Дональд. Это поистине удивительное зрелище. Вот почему это… беспокойство… кажется мне таким неуместным. С нашим островом пока не произошло совершенно никаких неприятностей.

Дженнаро сказал:

– Тогда и инспекция пройдет без неприятностей.

– Я тоже так думаю, – кивнул Хаммонд. – Но это замедлит дело. Ведь на время официального визита все работы будут приостановлены…

– У вас и раньше бывали задержки. Вы отсрочили открытие парка.

– Ах, вы об этом… – Хаммонд вытащил шейный платок ярко-красного шелка из нагрудного кармана своей спортивной куртки. – Это и должно было случиться. Должно было случиться…

– Почему? – спросил Дженнаро.

– Ну, Дональд… Чтобы все как следует объяснить, надо начинать с самого начала, с исходной концепции нашего парка. Мы собирались создать самый современный, самый удивительный в мире парк развлечений на основе сочетания новейших компьютерных и биологических технологий. Я не говорю уже об увеселительных прогулках. Это есть везде. Даже на Кони-Айленде. А искусственные ландшафты в наши дни вообще доступны буквально каждому. Бандитский притон, пиратское логово, Дикий Запад, землетрясение – этим сейчас никого не удивишь. Вот почему мы сделали основную ставку на биологические аттракционы. На потрясающие биологические аттракционы, которые способны поразить воображение всего мира.

Дженнаро натянуто улыбнулся. Это было почти дословное повторение речи, которую Хаммонд произносил перед будущими инвесторами много лет назад.

– И мы никогда не забывали об основной цели нашего коста-риканского проекта – делать деньги, – продолжал Хаммонд. – Много, много денег.

– Я помню, – сказал Дженнаро.

– А секрет добывания денег из парка развлечений состоит в максимальном сокращении численности обслуживающего персонала. Разносчики еды, продавцы билетов, команды уборщиков, рабочие-ремонтники… Мы собирались сделать парк, обслуживаемый минимальным количеством персонала. Вот почему мы так много денег вложили в компьютерные технологии – с компьютерами мы автоматизировали все процессы в парке, какие только возможно.

– Я помню…

– Но это же очевидно! Достаточно сложить вместе всех наших животных и наши компьютерные системы – и вы на коне! Кто, скажите мне, когда-либо располагал более мощной компьютерной системой, которая работает без сучка без задоринки? Никто!

– Значит, у вас обычные задержки, как это всегда бывает перед открытием?

– Да, вот именно, – кивнул Хаммонд. – Задержки самые обычные.

– Я слышал, во время строительных работ происходили несчастные случаи, – сказал Дженнаро. – Несколько рабочих погибло…

– Да, у нас было несколько несчастных случаев, – признал Хаммонд. – Но всего три из них – со смертельным исходом. Двое рабочих погибли при строительстве дороги в горах. Еще один погиб в январе – попал под землеройную машину. А за последние несколько месяцев у нас вообще не произошло ничего подобного. – Хаммонд положил руку на плечо молодого человека: – Дональд, дорогой, верьте мне, когда я говорю, что все на острове идет строго по плану. На нашем острове все в лучшем виде.

Включился интерком, и пилот сказал:

– Пожалуйста, пристегните ремни. Мы идем на посадку на аэродроме Чотиу.

Чотиу

Во все стороны, до самого горизонта, простиралась иссушенная солнцем равнина. Полуденный ветер носил по растрескавшемуся бетону взлетной полосы сухую пыль и шары перекати-поля. Грант и Элли стояли возле своего джипа и ожидали, пока сверкающий «Грамман» делал круг над аэродромом и заходил на посадку.

– Терпеть не могу ждать толстосумов, – проворчал Грант.

Элли пожала плечами:

– Такая у нас работа…

Многие области науки, вроде физики или химии, уже давно перешли на государственное финансирование, но палеонтология до сих пор зависела исключительно от вкладов частных лиц. Самого Алана Гранта совершенно не интересовал этот остров в Коста-Рике, но Грант знал, что, если Джон Хаммонд попросит помочь с островом, он непременно поможет. Он просто обязан это сделать для человека, который финансирует его палеонтологические экспедиции. Такова изнанка отношений с богатыми покровителями науки – и так было всегда.

Маленький самолет приземлился и покатился по взлетно-посадочной полосе к Алану и Элли. Элли вскинула на плечо дорожную сумку. Самолетик остановился, и стюардесса в голубой форме открыла дверцу.

Грант поразился, насколько у этого самолета тесный, хотя и роскошно оборудованный, салон. Ему пришлось идти пригнувшись, когда он отправился пожать руку сидящему в кресле Джону Хаммонду.

– Доктор Грант, доктор Саттлер, я рад, что вы смогли к нам присоединиться, – сказал Хаммонд. – Позвольте представить моего компаньона, Дональда Дженнаро.

Дженнаро был крепким, мускулистым мужчиной лет тридцати, в костюме от Армани и очках в тонкой металлической оправе. Грант с первого взгляда его невзлюбил. Они быстро обменялись рукопожатиями. Пожимая руку Элли, Дженнаро с нескрываемым удивлением проронил:

– А вы, оказывается, женщина…

– Так уж получилось, ничего не поделаешь, – ответила Элли, и Грант понял, что ей этот Дженнаро тоже не понравился.

Хаммонд повернулся к Дженнаро и сказал:

– Вы, конечно же, знаете, чем занимаются доктор Грант и доктор Саттлер. Они – палеонтологи. Выкапывают из земли динозавров. – И расхохотался, как будто это занятие казалось ему чем-то очень забавным.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – попросила стюардесса, закрывая дверь. Самолет почти сразу же пошел на взлет.

– Вы должны нас извинить, – сказал Хаммонд. – Мы сейчас немного торопимся. Дональд считает, что очень важно поскорее добраться до места.

Пилот объявил, что через час будет посадка в Далласе, на дозаправку горючим, а потом самолет отправится прямо в Коста-Рику.

Прибытие – завтра утром.

– А долго мы пробудем в Коста-Рике? – поинтересовался Грант.

– Это зависит от многих факторов, – ответил Дженнаро. – Нам нужно кое-что выяснить…

– Можете положиться на мои слова, – сказал Хаммонд. – Уверен, мы пробудем там не больше сорока восьми часов.

Грант пристегнул ремень безопасности.

– Этот ваш остров, на который мы летим… Я никогда раньше о нем не слышал. Это что, какая-то тайна?

– Да, тайна – в своем роде, – ответил Хаммонд. – Мы очень, очень старались, чтобы никто не прознал о нем раньше времени – до того дня, когда остров наконец откроется – для изумления и развлечения посетителей.

Точка приложения усилий

Калифорнийская корпорация «Биосин» в Купертино ни разу за все время своего существования не созывала экстренных заседаний совета директоров. И вот теперь все десять директоров, сидящих в конференц-зале, были недовольны и раздражены непривычной спешкой. Было ровно восемь часов вечера. Директора минут десять оживленно переговаривались между собой, но постепенно все замолчали, и в зале стало тихо, слышался только шорох бумаг. Все с нетерпением поглядывали на часы.

– Кто-нибудь знает, чего мы ждем? – спросил один из директоров.

– Еще одного члена совета, – ответил Льюис Доджсон. – Нам не хватает еще одного директора. – Он посмотрел на часы. Из офиса Рона Мейера сообщили, что тот вылетел из Сан-Диего шестичасовым самолетом. Даже принимая в расчет время на то, чтобы добраться сюда из аэропорта, Мейер уже должен быть здесь.

– Вам нужен кворум? – спросил еще кто-то.

– Да. Нужен, – ответил Доджсон.

Это заставило их на минуту заткнуться. Кворум означал, что совету директоров предстояло принять какое-то очень важное решение. И, видит бог, они его примут – хотя Доджсон предпочел бы вообще не созывать никаких советов. Но Стейнгартен, глава корпорации «Биосин», был в этом вопросе тверд как камень. Он сказал: «Вы обязательно должны получить их согласие на то, что задумали, Льюис».

В зависимости от того, у кого спрашивать, Льюис Доджсон был известен или как самый энергичный и настойчивый генетик своего поколения, или как самый безрассудный и безответственный. Тридцати четырех лет, лысоватый, с хищным профилем, постоянно в напряжении. Джон Хопкинс отчислил его из университета за разработки генетического лечения людей без оформления соответствующих документов в Управлении по контролю за продуктами и медикаментами Департамента здравоохранения. Уже работая в «Биосине», Доджсон провел в Чили исследование альтернативной вакцины против бешенства. Сейчас Льюис Доджсон возглавлял в корпорации «Биосин» отдел готовой продукции, который занимался так называемой «обратной инженерией», – его сотрудники добывали образцы продукции конкурирующих фирм, раскладывали их на составляющие, досконально изучали и создавали собственную версию такого продукта.

В восьмидесятые годы не одна генетическая компания стала задаваться вопросом, как создать биологический аналог плеера «Сони Уокмен». Эти компании не интересовались здравоохранением или фармацевтикой, они делали ставку на спорт, развлечения, организацию досуга богатых бездельников, косметику и домашних любимцев. В девяностые годы спрос на продукцию «потребительской биологии» заметно возрос. И «ИнГен», и «Биосин» работали именно в этом направлении.

«Биосин» уже добился определенных успехов, сотворив полупрозрачную форель по заказу Общества охотников и рыболовов штата Айдахо. Такую форель легче заметить в воде, и это, безусловно, новый шаг вперед в развитии спортивного рыболовства. (По крайней мере, в Общество охотников и рыболовов перестали поступать бесконечные жалобы на то, что они переловили всю рыбу в реках.) Правда, бесцветная форель время от времени гибнет от перегрева на солнце, а мясо у нее рыхлое и безвкусное – но об этих мелочах все как-то старались умалчивать. «Биосин» продолжал работы в этом направлении, и…

Дверь открылась, Рон Мейер вошел в конференц-зал и уселся в кресло. Теперь Доджсон наконец получил свой кворум. Он сразу же встал и обратился к директорам:

– Джентльмены! Мы собрались здесь сегодня вечером, чтобы определить точку приложения наших усилий – «ИнГен».

Доджсон вкратце обрисовал предысторию. Компания «ИнГен» существует с тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, она была основана на деньги японских инвесторов. За это время «ИнГен» приобрел три крэевских КМП, самых мощных и современных суперкомпьютера. «ИнГен» арендовал остров в Коста-Рике. Собрал огромные количества природного янтаря. Делал необычно крупные денежные пожертвования зоопаркам по всему миру – от Нью-Йоркского зоологического общества до Рантапурского парка дикой природы в Индии.

– Невзирая на все эти подозрительные действия, мы до сих пор не имели ни малейшего представления о том, чем на самом деле занимается корпорация «ИнГен», – сказал Доджсон. – Очевидно, что эта компания особо интересуется животными. Кроме того, они наняли весьма интересную группу исследователей, род занятий которых относится к далекому прошлому – палеонтологов, ДНК-филогенетиков и тому подобных. И вот в 1987 году «ИнГен» перекупает в Нэшвиле, штат Теннесси, небольшую малоизвестную компанию под названием «Продукты из микропористого пластика». Незадолго до этого эта сельскохозяйственная компания запатентовала новый пластик, обладающий свойствами яичной скорлупы. Этот пластик можно отливать в форме яйца и использовать для выращивания в нем куриных эмбрионов. Начиная со следующего года «ИнГен» использует весь объем продукции этого пластика исключительно для собственных нужд.

– Доктор Доджсон, все это очень занимательно…

– И в то же самое время, – продолжал Доджсон, ни на что не обращая внимания, – на острове Исла-Нублар начинается крупномасштабное строительство: огромный размах земляных работ, включая создание в центре острова искусственного озера длиной в две мили. Планы строительства хранились под большим секретом, но все-таки нам стало известно, что «ИнГен» сооружает на острове частный зоопарк невиданных размеров.

Один из директоров подался вперед и спросил:

– Доктор Доджсон, ну и что с того?!

– Это очень необычный зоопарк, – ответил Доджсон. – Уникальный, единственный во всем мире. Похоже, «ИнГен» устраивает нечто совершенно необыкновенное. Они умудрились клонировать древних животных из прошлого.

– Каких же это животных?

– Животных, которые выводятся из яиц и которым в зоопарке нужно очень много свободного пространства.

– Да что это за животные?!

– Динозавры, – ответил Доджсон. – Они клонировали динозавров.

Обсуждение, которое разгорелось в совете директоров после этого известия, казалось Доджсону совершенно неуместным. С богатыми людьми постоянно возникала одна и та же проблема – они вкладывали деньги в науку, но не знали толком, на что эта отрасль науки способна.

Собственно, еще в восемьдесят втором году в научной литературе проходила широкая дискуссия о практических возможностях выведения динозавров. С каждым следующим годом манипулировать с ДНК становилось все легче. Генетический материал добыли даже из египетских мумий и из чудом сохранившейся где-то шкуры квагги – зебровидного африканского животного, которое считается вымершим еще с 1880 года. А в 1985-м, похоже, стало возможным восстановить структуру ДНК квагги и вырастить новое такое животное. В таком случае квагга стала бы первым вымершим животным, вновь возвращенным к жизни, реконструированным только по строению ДНК. А если возможно такое, то что же еще возможно? Мастодонт? Саблезубый тигр? Вымершая птица дронт?

Или даже динозавр?

Конечно, во всем мире, насколько это известно, не осталось сохранившейся ДНК динозавра. Но если соответствующим образом обработать достаточно большие количества ископаемых костей динозавров, из них возможно выделить уцелевшие фрагменты динозавровой ДНК. Раньше считалось, что в окаменевших костных останках ДНК не сохраняется. Но современные исследования убедительно доказали, что это не так. А если собрать достаточное количество уцелевших фрагментов ДНК, из них вполне можно вырастить методом клонирования[10]10
  Клонирование – выращивание генетически идентичного организма из одной неполовой клетки. (Примеч. пер.)


[Закрыть] живое существо.

Тогда, в восемьдесят втором, технологические трудности подобного процесса казались неразрешимыми. Но в теории никаких преград не существовало. Просто эта задача была трудной, дорогостоящей и с сомнительным положительным результатом. Но тем не менее получить нужный результат было возможно – если бы кто-то все же решил попытаться.

И, очевидно, компания «ИнГен» попыталась.

– Они создали единственный в своем роде, величайший в истории человечества аттракцион для туристов. Как вам известно, зоопарки чрезвычайно популярны. За последний год в зоопарках побывало больше американцев, чем на всех профессиональных баскетбольных и футбольных матчах, вместе взятых. Японцы тоже любят зоопарки – в Японии уже сейчас их более пятидесяти и еще множество строится. А за посещение своего зоопарка «ИнГен» может заломить буквально любую цену – две тысячи долларов в день, десять тысяч долларов в день… А кроме этого, существует еще всякий мелкий ходовой товар – иллюстрированные книжки, футболки с рисунками, видеоигры, кепки, стилизованные мягкие игрушки, комиксы, домашние любимцы…

– Домашние любимцы?

– Да, конечно же! Если «ИнГен» смогла сотворить живых динозавров натуральных размеров, то почему бы им не создать карликовых динозавриков в качестве милых домашних зверушек? Маленькое запатентованное животное для дома – вы себе только представьте! Да они пойдут нарасхват! «ИнГен» сможет распродать миллионы таких зверьков. А еще «ИнГен», конечно же, позаботится о том, чтобы они могли питаться только кормами производства той же «ИнГен»…

– Господи… – вырвалось у кого-то.

– Но именно зоопарк будет главным украшением всего этого великолепия, – заявил Доджсон.

– Вы говорите, они запатентуют своих динозавров?

– Непременно! Любое животное, полученное методами генной инженерии, сейчас можно запатентовать. Верховный суд США принял такое решение в пользу Гарварда в 1987 году. Динозавры станут законной собственностью «ИнГен», и никто другой не сможет легально их производить.

– А что мешает нам создать своих собственных динозавров?

– Ничего – кроме отрыва в пять лет, который есть у «ИнГен». Практически нереально догнать их в этом до конца столетия.

Доджсон сделал эффектную паузу и продолжил:

– Но, конечно, если нам удастся заполучить образцы ингеновских динозавров, мы смогли бы методами обратной инженерии разобраться в строении их ДНК и создать своих собственных динозавров, с некоторыми отличиями в ДНК, достаточными для того, чтобы обойти любые их патенты.

– А мы сможем получить образцы ингеновских динозавров?

Доджсон ответил, но не сразу:

– Надеюсь, сможем.

Кто-то прокашлялся и сказал:

– Но мы не должны нарушать никаких законов…

– Нет, конечно, нет! – быстро отозвался Доджсон. – Ничего противозаконного. Я имел в виду исключительно легальные способы добывания у «ИнГен» динозавровой ДНК. Через какого-нибудь недовольного сотрудника или наемного рабочего, с которым обошлись несправедливо… Что-нибудь вроде этого.

– И вы нашли такой легальный источник, доктор Доджсон?

– Нашел. Но боюсь, что действовать нам придется очень быстро, поскольку «ИнГен» переживает сейчас некий внутренний кризис, и мой источник должен успеть управиться со всем в течение следующих двадцати четырех часов.

В комнате надолго воцарилась тишина. Директора поглядывали на секретаршу, которая делала записи, и на магнитофон, стоявший возле нее на столике.

– Я не вижу надобности в вынесении формальной резолюции по этому вопросу, – сказал Доджсон. – Достаточно того, что ваше общее мнение однозначно… И я могу привести план в действие…

Директора один за другим стали кивать.

Никто не произнес ни слова. Ничей голос не был записан на магнитофон. Но все молчаливыми кивками выразили свое согласие.

– Благодарю вас за то, что вы поучаствовали в заседании, джентльмены, – сказал Доджсон. – Значит, я могу теперь действовать.