Текст книги "Парк юрского периода"

Грант пронаблюдал, как Моррис тщательно стряхивает с сиденья стула меловую пыль, прежде чем сесть. Наконец Моррис уселся, открыл кейс, порылся в своих бумагах и еще разок оглянулся на Элли, которая работала в противоположном конце трейлера – щипцами вынимала кости из ванночек с уксусной кислотой, – и не обращала на мужчин никакого внимания.

– Вы, наверное, даже не догадываетесь, зачем я к вам приехал? – спросил он.

– Честно говоря, путь вы проделали не близкий, мистер Моррис.

– Ну, тогда сразу перейдем к делу. Агентство по защите окружающей среды заинтересовалось деятельностью Фонда Хаммонда. Вы получаете из этого фонда определенные суммы…

– Да, последние пять лет, – кивнул Грант. – По тридцать тысяч долларов в год.

– Что вы вообще знаете о Фонде Хаммонда? – спросил Моррис.

Грант пожал плечами:

– Это довольно известный источник академических грантов на научные исследования. Они финансируют научные разработки по всему миру, в том числе спонсируют и нескольких исследователей-палеонтологов, которые занимаются динозаврами. Я знаю, что этот Фонд поддерживает Боба Керри, работающего в Тиррелловском музее, в Альберте, и Джона Веллера на Аляске. Может быть, и кого-нибудь еще.

– Как вы думаете, почему Фонд Хаммонда спонсирует так много исследователей динозавров?

– Ну, наверное, это потому, что старикан Джон Хаммонд повернут на динозаврах.

– А вы встречались когда-нибудь с Хаммондом лично?

Грант пожал плечами:

– Раз или два. Он приезжал сюда, ненадолго. Он ведь уже порядком в годах. Да, этот тип с причудами – знаете, как это иногда бывает у богатых людей. Правда, всегда такой увлеченный… Почему бы это?

– Видите ли, Фонд Хаммонда на самом деле весьма таинственная организация, – сказал Моррис, разложил на столике отпечатанную на ксероксе карту с какими-то красными пометками и пододвинул ее Гранту. – Здесь отмечены раскопки, которые Фонд Хаммонда финансировал в прошлом году. Не замечаете ничего необычного в их расположении? Монтана, Аляска, Канада, Швеция… Все они находятся в северных районах, выше сорок пятой параллели. – Моррис выложил на столик и другие карты. – То же самое было и в прошлом году, и в позапрошлом – год за годом одно и то же. Исследования динозавров на юге – в Юте, Колорадо или в Мексике – никогда не получали дотаций из этого фонда. Можно сделать вывод, что Фонд Хаммонда почему-то финансирует только раскопки в холодных климатических зонах. И мы хотели бы знать – почему?

Грант быстро рассмотрел карты. Если этот фонд действительно финансирует только раскопки в районах с холодным климатом, то это и вправду довольно странно – потому что некоторые богатейшие залежи останков динозавров находятся как раз в жарких странах, и…

– И это не единственная странность, которая замечена за Фондом Хаммонда, – сказал Моррис. – Например, какое отношение могут иметь динозавры к янтарю?

– К янтарю? – удивился Грант.

– Вот именно. Это твердые желтые осколки окаменевшей древесной смолы…

– Я знаю, что такое янтарь, – сказал Грант. – Но почему вы об этом спрашиваете?

– Потому, что за последние пять лет Хаммонд закупил огромные количества этого вещества в Америке, Европе и Азии, в том числе и множество ювелирных украшений, имеющих ценность как музейные экспонаты. Фонд Хаммонда истратил на приобретение янтаря семнадцать миллионов долларов. И теперь Хаммонд владеет крупнейшим в мире частным собранием янтаря.

– Не могу понять, зачем бы это ему понадобилось?

– И никто не может, – сказал Моррис. – Насколько вообще можно судить, эти приобретения совершенно бессмысленны. Янтарь очень просто синтезировать. Он не имеет никакой коммерческой или оборонной ценности. Нет никакого смысла его собирать. Но именно это и делает Хаммонд, и уже не один год.

– Янтарь… – Грант покачал головой.

– А этот его остров в Коста-Рике? – продолжал Моррис. – Десять лет назад Фонд Хаммонда арендовал у правительства Коста-Рики остров в океане. Предположительно для того, чтобы устроить там какой-то биологический заповедник.

– Мне об этом ничего не известно, – сказал Грант и нахмурился.

– Я смог узнать не так уж много, – признался Моррис. – Остров находится в сотне миль от западного побережья Коста-Рики. Местность на острове очень пересеченная, и он расположен в таком месте, где сочетание ветров и океанских течений создает над ним практически постоянную завесу тумана. Его так и называют – Туманный остров. «Isla Nublar» по-испански. Наверняка костариканцы страшно удивлялись, зачем кому-то может понадобиться такой клочок суши. – Моррис снова стал копаться в своем кейсе. – А, как я уже говорил, вы, согласно документам, получали гонорары за консультации, связанные с этим островом.

– Я?

Моррис выложил перед Грантом очередной лист бумаги. Это была ксерокопия чека, выписанного в марте 1984 года компанией «ИнГен, Инкорпорейтед», в Калифорнии, Пало-Альто, Фараллон Роад. Чек был на сумму в двенадцать тысяч долларов и предназначался для Алана Гранта. В нижнем углу листа была пометка: «Услуги консультанта. Коста-Рика.

Ювенильное гиперпространство».

– Ах вот оно что! Я помню это дело, – сказал Грант. – Оно было чертовски странным – наверное, потому я его и запомнил. Но вот только остров тут совершенно ни при чем.

Алан Грант отыскал первую кладку динозавровых яиц в Монтане еще в 1979 году, а за следующие два года нашел гораздо больше – но он не публиковал результаты своих исследований до 1983 года. И вот вышли в свет его статьи с сообщением о находке останков тысяч уткоклювых динозавров, которые жили когда-то на побережье огромного Внутреннего моря, откладывали свои яйца в теплую грязь и совместно растили стайки детенышей, – и Грант мгновенно сделался знаменитостью первой величины. По всему миру стали появляться статьи о родительских инстинктах гигантских ящеров, с рисунками, на которых миленькие мордашки малюток-динозавров высовывали носики из расколотой скорлупы. Гранта засыпали приглашениями и просьбами дать интервью, выступить с лекцией, написать книгу… Как правило, он всем отказывал – его интересовало только продолжение исследований. Именно в те безумные дни в середине восьмидесятых Грант получил приглашение от корпорации «ИнГен» поработать у них консультантом.

– До этого вы когда-нибудь слышали о корпорации «ИнГен»? – спросил Моррис.

– Нет.

– Каким образом они с вами связались?

– По телефону. Их представитель назвался Дженнардо или Дженнино – что-то в этом роде.

Моррис кивнул:

– Дональд Дженнаро. Он действительно официальный представитель компании «ИнГен».

– Как бы там ни было, он хотел знать все о питании динозавров. И предложил мне написать об этом подробную статью. – Грант допил пиво и поставил бутылку на пол. – В особенности его интересовали повадки молодых динозавров. Детенышей и подростков. Этот Дженнаро хотел выяснить, чем они питаются. Он, наверное, думал, что я все это знаю.

– А вы знаете?

– На самом деле – нет. Так я ему и заявил. Мы обнаружили множество костных останков молодых динозавров, но по ним мало что можно сказать об их пищевых предпочтениях. Но Дженнаро был уверен, что мы публикуем далеко не все результаты своих исследований, и желал получить все, что у нас есть. И он предложил мне весьма солидный гонорар – пятьдесят тысяч долларов.

Моррис достал из кейса портативный диктофон и поставил на край столика.

– Ничего, если я буду вас записывать?

– Да, пожалуйста.

– Итак, Дженнаро позвонил вам в 1984 году. Что случилось потом?

– Ну, вы же видите, как мы здесь работаем. Пятидесяти тысяч долларов хватило бы на целых два сезона раскопок. И я пообещал ему сделать все, что в моих силах.

– Значит, вы согласились написать для него эту статью?

– Да.

– О питании молодых динозавров?

– Да.

– Вы встречались с Дженнаро лично?

– Нет. Мы общались только по телефону.

– Говорил ли вам Дженнаро, для чего ему нужны эти сведения?

– Да, конечно. Он собирался устроить что-то вроде музея для детей и хотел показать там маленьких динозавров. Он сказал, что нанял для этого нескольких научных консультантов, и даже назвал их имена. Там были палеонтологи – как я, математик из Техаса по имени Ян Малкольм и двое-трое экологов. Системные аналитики. Хорошая группа.

Моррис кивнул:

– Значит, вы согласились его консультировать?

– Да. Я согласился прислать ему полный отчет о результатах нашей работы – все, что нам известно о повадках уткоклювых гадрозавров, которых мы здесь нашли.

– И какую же информацию вы ему передали? – спросил Моррис.

– Всю, какая была: особенности гнездовий, особенности разделения территорий, повадки при питании, поведение в стае. Все.

– И как отреагировал Дженнаро?

– Он стал постоянно мне звонить. Иногда звонил посреди ночи. «Стали бы динозавры кушать вот это? А вот то? Могут ли они вести себя вот так?» И все остальное в том же духе. Я никак не могу понять, чего он так беспокоился? Нет, я тоже считаю, что динозавры важны, но ведь не настолько же! Все они вымерли шестьдесят пять миллионов лет назад. Так почему он не мог подождать со своими звонками хотя бы до утра?

– Да, понимаю, – сказал Моррис. – А как же пятьдесят тысяч долларов?

Грант покачал головой:

– Этот Дженнаро так меня достал своими звонками, что я позвонил ему сам и отказался от контракта. Мы сговорились на двенадцати тысячах. Это было примерно в середине 1985 года.

Моррис сделал пометку в блокноте.

– А потом вы поддерживали какие-нибудь контакты с компанией «ИнГен»?

– После 1985 года – нет.

– А когда ваши исследования начал финансировать Фонд Хаммонда?

– Точно не помню – надо посмотреть… Но где-то примерно в то же время. В середине восьмидесятых.

– И вы знаете Хаммонда только как богатого любителя динозавров?

– Да.

Моррис снова сделал какую-то пометку в блокноте. Грант сказал:

– Послушайте, если ваша организация так интересуется Джоном Хаммондом и всеми его причудами – раскопками динозавров на севере, запасами янтаря, островом в Коста-Рике, – то почему бы вам просто не спросить об этом его самого?

– В настоящее время мы не можем этого сделать. Не имеем права, – пояснил Моррис.

– Но почему?

– Потому что у нас нет никаких доказательств того, что он и его люди совершают преступления, – сказал Моррис. – Хотя лично я уверен – Джон Хаммонд затеял что-то противозаконное.

– Первый тревожный сигнал я получил из Управления по перевозкам техники, – стал рассказывать Моррис. – Они следят за всеми перевозками американской техники, которая может иметь военное применение. Они сообщили о двух, возможно нелегальных, технических перевозках, совершенных по заказу компании «ИнГен». Первое – «ИнГен» переправила на остров в Коста-Рике три крэевских КМП. «ИнГен» заявила, что эта техника предназначена исключительно для внутренних нужд компании и не будет перепродаваться на сторону. Но Управление по перевозкам техники не в состоянии представить, для чего им в Коста-Рике могут понадобиться такие огромные мощности.

– Три «Крэя»… Это что, какие-то особо мощные компьютеры? – спросил Грант.

– Чрезвычайно мощные. Это суперкомпьютеры с огромными возможностями. Для сравнения – три «Крэя» располагают большей компьютерной мощью, чем все компьютеры любой другой частной американской компании, вместе взятые. И «ИнГен» отправила эти компьютеры в Коста-Рику. Остается только догадываться – зачем?

– Да, действительно. И зачем же? – спросил Грант.

– Никто не знает. Но они отправили туда еще и аппараты «Худ». Это беспокоит меня еще больше, – продолжал Моррис. – «Худ» – это автоматические генные секвенсеры, машины, которые сами подбирают генетические коды. Они настолько новые, что их пока еще даже не внесли в каталоги ограничений. Любая генетическая лаборатория с радостью заполучила бы такой аппарат – но не каждый может позволить себе его купить. Стоимость этой штуки – полмиллиона долларов. – Моррис порылся в бумагах. – Так вот, похоже на то, что «ИнГен» завезла на свой островок в Коста-Рике аж двадцать четыре секвенсера «Худ»… И снова они сказали, что техника предназначена не на экспорт, а только для внутренних нужд фирмы. И Управление по перевозкам техники ничего не смогло с этим поделать. Официально они не имеют никакого права контролировать использование вывезенной техники. Но совершенно ясно, что «ИнГен» основала на своем уединенном островке в Центральной Америке одну из самых мощных в мире лабораторий генетической инженерии. И это – в Коста-Рике, в стране, где нет практически никакого государственного контроля за подобными предприятиями. Знаете, такое уже бывало и раньше.

Действительно, бывало, что американские биоинженерные компании работали в других странах, где их не стесняли такие строгие запреты и ограничения, как в Америке. Самый вопиющий случай, рассказал Моррис, произошел с бешенством в «Биосине».

В 1986 году генетическая корпорация «Биосин» из Купертино исследовала на одной ферме в Чили свойства полученной генно-инженерным способом вакцины против бешенства. Они не поставили в известность об этом ни правительство Чили, ни работников фермы. Просто взяли и пустили вакцину в действие.

Эта вакцина содержала живые вирусы бешенства, генетически модифицированные так, что они должны были утратить вирулентность – то есть предполагалось, что эти вирусы не заразны. Но вирулентность новой вакцины не была проверена, и сами сотрудники компании не знали наверняка, сможет вакцина вызвать бешенство или нет. Хуже всего, что вирус был видоизменен. Обычно бешенством можно заразиться только при укусах больного животного. Но биосиновский вирус получил способность проникать через альвеолярный барьер, и инфекция теперь могла передаваться просто при вдыхании зараженного воздуха. Сотрудники компании «Биосин» перевозили новую живую вакцину в Чили на обычном рейсовом самолете, в обычной багажной сумке. Моррис часто с ужасом представлял, что могло бы случиться, если бы капсула с вирусами ненароком разбилась во время перелета. Все, кто был в самолете, заразились бы бешенством.

И такая возмутительная, преступная безответственность осталась безнаказанной. Против компании «Биосин» не было предпринято никаких санкций. Чилийские фермеры, которые, сами того не зная, рисковали жизнью, работая со страшной вакциной, были просто невежественными крестьянами. У правительства Чили имелись другие, более важные заботы – как раз приближался очередной экономический кризис. А американские власти по закону не имели права вмешиваться. Поэтому Льюис Доджсон, генетик, который руководил исследованиями той вакцины против бешенства, до сих пор спокойно работает в компании «Биосин». А «Биосин» и сейчас так же преступно небрежна и безответственна, как прежде. Более того, прочие американские компании тоже кинулись открывать исследовательские центры в других странах – там, где на генетические разработки смотрят сквозь пальцы. В таких странах, которые считают генную инженерию всего лишь одним из видов современных высоких технологий и с радостью приветствуют ее развитие на своей территории, совершенно не думая об опасности, которую таят в себе генетические исследования и разработки.

– Именно поэтому мы и начали расследование по делу компании «ИнГен», – сказал Моррис. – Примерно три недели назад.

– И что же конкретно вам удалось выяснить? – спросил Грант.

– Очень немного, – признался Моррис. – Когда я вернусь в Сан-Франциско, нам, скорее всего, придется прекратить расследование за отсутствием доказательств преступления. И, наверное, у меня больше нет к вам вопросов… – Тут он вдруг перестал рыться в своем кейсе и спросил: – Кстати, профессор, а что означает этот термин – «ювенильное гиперпространство»?

– Это просто красивое название для моего доклада, – сказал Грант. – «Гиперпространство» – это термин для обозначения многомерного пространства, такого, как в объемном тетрисе или трехмерных крестиках-ноликах. Если вам нужно полностью описать все повадки животного – где оно ест, спит, передвигается, – то лучше всего поместить животное в соответствующее многомерное пространство, модель естественной зоны обитания этого животного. Некоторые палеонтологи судят о повадках ископаемых животных по экологическим условиям, в которых они обитали. Так вот, мое «ювенильное гиперпространство» достоверно описывает все повадки молодых динозавров – но только если очень сильно поверить, что все так и было на самом деле.

В дальнем конце трейлера зазвонил телефон. Элли подняла трубку.

– Прямо сейчас он занят, у него деловая встреча. Вы не могли бы перезвонить чуть позже? – сказала она.

Моррис захлопнул кейс и поднялся:

– Спасибо вам за помощь и за пиво.

– Всегда пожалуйста, – ответил Грант.

И они с Моррисом пошли к двери.

– Хаммонд когда-нибудь заказывал у вас какие-нибудь физические материалы с этих раскопок? Кости, или яйца, или еще что-нибудь подобное?

– Нет, – ответил Грант.

– Доктор Саттлер упомянула, что вы проводите здесь какие-то генетические исследования…

– Это не совсем так, – сказал Грант и пояснил: – Когда мы добываем ископаемые останки, которые сильно повреждены или еще по каким-нибудь причинам не годятся для музейных экспозиций, мы отсылаем их в лабораторию, где эти кости перемалывают и пытаются извлечь из них протеины. Потом протеины идентифицируют, а отчеты по идентификации присылают обратно к нам.

– И что это за лаборатория? – спросил Моррис.

– Лаборатория медико-биологической службы в Солт-Лейк-Сити.

– Почему вы выбрали именно их?

– Они предложили нам самые выгодные условия.

– Эта лаборатория никак не связана с корпорацией «ИнГен»?

– Насколько мне известно – нет.

Они подошли к двери. Грант открыл дверь, и снаружи на него повеяло полуденным зноем. Моррис чуть задержался, надевая солнцезащитные очки.

– И последнее… – сказал Моррис. – Давайте предположим, что на самом деле «ИнГен» собирается делать не музейную экспозицию, а что-то другое… Вы можете представить, для чего еще им могли понадобиться сведения, содержавшие в вашем докладе?

Грант рассмеялся.

– Конечно, могу. Для того, чтобы разводить детенышей гадрозавров.

Моррис тоже засмеялся.

– Детенышей гадрозавров… Да, на такое стоило бы посмотреть. А какие они с виду? Какого размера?

– Примерно вот такие. – Грант показал, разведя руки сантиметров на пятнадцать. – Размером с белку.

– И долго они растут, пока не достигнут размеров взрослого динозавра?

– Где-то года три, – ответил Грант. – Может, чуть больше или чуть меньше.

Моррис протянул ему руку:

– Ну что ж, еще раз спасибо вам за помощь.

– Всего вам хорошего. Удачной дороги! – Грант провожал молодого человека взглядом, пока тот шел к своей машине, а потом захлопнул дверцу трейлера.

– И что ты о нем думаешь? – спросил он у Элли.

– Он такой наивный…

– Как тебе понравилась та часть, когда он представил старика Хаммонда этаким жутким архизлодеем? – Грант рассмеялся. – Да Хаммонд не больший злодей, чем Уолт Дисней. Кстати, кто там звонил?

– О! Какая-то девушка по имени Элис Левин. Она работает в Колумбийском медицинском центре. Ты с ней знаком?

Грант покачал головой:

– Нет…

– Так вот, речь там идет об идентификации каких-то останков. Она просила, чтобы ты ей перезвонил, как только освободишься.

Скелет

Элли Саттлер отбросила со лба прядку белокурых волос и снова все внимание обратила на ванночки с уксусной кислотой. Ванночек было шесть штук, они стояли рядком, в каждой следующей концентрация кислоты была больше, чем в предыдущей, – от пяти процентов в первой до тридцати в последней. Особенно внимательно надо было присматривать за более крепкими растворами, потому что кислота могла проесть известняк насквозь и разрушить окаменевшие кости. Косточки детенышей динозавров такие тонкие и хрупкие… Они и так сохранились буквально чудом, пролежав в земле восемьдесят миллионов лет.

Элли краем уха слышала, как Грант разговаривает по телефону:

– Мисс Левин? Это Алан Грант. Что там у вас за дело?.. Что у вас есть? Что?! – Грант расхохотался. – О, я сильно в этом сомневаюсь, мисс Левин… Нет, я в самом деле очень занят. Прошу прощения, но у меня совсем нет свободного времени… Хорошо, я взгляну на них, но я почти уверен, что это действительно всего лишь василисковая ящерица. Но… Да, хорошо, давайте так и сделаем. Хорошо. Присылайте прямо сейчас. – Грант встал и покачал головой: – Ну и люди!

Элли спросила:

– Что там такое?

– Она хочет, чтобы я идентифицировал какую-то ящерицу. Сейчас пришлет мне ее рентгенограмму. – Грант подошел к факсу и стал ждать, когда придет сообщение. – А между прочим, у меня для тебя новая находка. Очень интересная.

– Да ну?

Грант кивнул.

– Наткнулся на нее как раз перед тем, как приехал этот паренек. На южном холме, в четвертом горизонте. Детеныш велоцираптора – челюсть с полностью сохранившимися зубами, так что никаких сомнений насчет идентификации. И место выглядит нетронутым. Может, нам даже удастся получить полный скелет!

– Просто фантастика! Насколько он маленький?

– Совсем молоденький. Примерный возраст – два, от силы четыре месяца.

– И это точно велоцираптор?

– Определенно он, – заверил девушку Грант. – Может быть, нам наконец улыбнулась удача.

За последние два года раскопок на Змеином озере группа находила только останки уткоклювых гадрозавров. Грант и его сотрудники уже получили убедительные доказательства того, что гигантские стада травоядных динозавров – в десять, а то и двадцать тысяч особей – бродили по равнинам Америки мелового периода, поедая буйную растительность, совсем как огромные стада бизонов – несколько миллионов лет спустя.

И чем дальше, тем настойчивей перед исследователями вставал вопрос: а где же хищники?

Ученые, конечно, и не ожидали, что останков хищных динозавров будет много. Если судить на основании данных, полученных при изучении популяций разных видов животных в природных заповедниках Африки и Индии, то выходит, что примерно на каждые четыре сотни травоядных животных приходится всего один плотоядный хищник. Это означает, что стадо в десять тысяч уткоклювых гадрозавров может прокормить всего двадцать пять хищных тираннозавров. Так что вероятность того, что при раскопках им попадутся останки крупного хищного динозавра, была крайне низкой.

Но куда же подевались останки мелких хищников? На Змеиной Воде располагалось огромное количество гнездовий динозавров – в некоторых местах земля была буквально усыпана осколками скорлупы динозавровых яиц, а многие мелкие динозавры питались как раз яйцами. И здесь должны были во множестве находиться останки таких животных, как дромеозавры, овирапторы, велоцирапторы и целурусы – динозавров размером от полутора до двух метров.

Но группа исследователей до сих пор не обнаружила ни единого плотоядного динозавра.

Может быть, этот скелетик велоцираптора означал, что удача наконец повернулась к ним лицом. Скелет велоцираптора, да еще и детеныша! Элли знала о самой потаенной мечте Алана Гранта – ему хотелось изучить все повадки детенышей плотоядных динозавров, точно так же, как он изучил повадки травоядных. Возможно, этот скелетик маленького велоцираптора – первый шаг к исполнению его давней мечты.

– Ты, наверное, в восторге… – сказала Элли.

Грант не ответил.

– Я говорю: ты, наверное, в восторге? – повторила она.

– Господи боже мой! – только и сказал Грант, не отрывая взгляда от факса.

Элли взглянула через плечо Алана на рентгенограмму и только ахнула.

– Ты думаешь, это амасовый?

– Да, – кивнул Грант. – Или триасовый. Кости такие светлые…

– Но это не ящерица, – заметила Элли.

– Нет, никакая это не ящерица. По нашей планете за последние двести миллионов лет не бегала ни одна трехпалая ящерица.

Первой мыслью Элли было, что им в руки попала подделка – потрясающе достоверная, мастерски выполненная, но тем не менее подделка, фальшивка. Каждый биолог знает, что подобные подделки встречаются не так уж редко. Самая знаменитая из них – так называемый «питлдаунский человек» – оставалась нераспознанной в течение целых сорока лет, и изготовитель этой фальшивки до сих пор остается неизвестным. А совсем недавно видный астроном Фред Хойли заявил, что ископаемый крылатый динозавр, археоптерикс, который экспонировался в Британском музее, – тоже мошенническая подделка. Впрочем, позже было доказано, что археоптерикс – настоящий.

Залог успеха подобных подделок в том, что они предоставляют ученым именно то, что те жаждут увидеть. И, на взгляд Элли, рентгенографическое изображение ящерицы было совершенно правильным. Трехпалая лапа отлично сбалансирована. Наружный палец самый крупный, внутренний – самый маленький. Костные остатки четвертого и пятого пальцев располагались довольно высоко, возле метатарзального сочленения. Кости голени прочные, хорошо развитые и заметно длиннее бедренной кости. В тазобедренном сочленении прекрасно просматривалась вертлужная впадина. Хвост состоял из сорока пяти позвонков. Это определенно был скелет молодого прокомпсогната.

– Возможно ли, что эта рентгенограмма – подделка? – спросила Элли.

– Даже не знаю… – задумался Грант. – Вообще-то, подделать рентгеновский снимок практически невозможно. И прокомпсогнат – довольно малоизвестное животное. Почти никто из людей, интересующихся динозаврами, о нем даже не слышал.

Элли прочитала сопроводительную записку:

– Образец обнаружен на пляже Кабо-Бланко шестнадцатого июля… По всей видимости, животное попало на обед обезьяне-ревуну и это – все, что уцелело. О!.. Они тут пишут, что такая же ящерица напала на маленькую девочку!

– Это вряд ли… – засомневался Грант. – Впрочем, все может быть. Прокомпсогнат – динозавр таких маленьких размеров, что его принято считать животным-падальщиком, которое питается только мертвечиной. Что касается его размеров… – Грант быстро измерил снимок, – до бедра в нем примерно двадцать сантиметров, значит, все животное ростом сантиметров тридцать. То есть этот динозаврик размером с курицу. Для него даже ребенок должен выглядеть довольно устрашающе. Прокомпсогнат мог бы напасть на младенца, но не на ребенка.

Элли, нахмурившись, рассматривала рентгенограмму.

– Ты думаешь, это действительно может быть повторное открытие? – спросила она. – Как получилось с целакантом?

– Возможно, – сказал Грант.

Целакант – это рыба длиной в полтора метра, которая считалась вымершей шестьдесят миллионов лет назад, пока в 1938 году в океане не выловили живой экземпляр этого доисторического существа. И это не единственный подобный случай. Австралийский горный карликовый опоссум был известен только по ископаемым останкам, пока одного такого опоссума не обнаружили в мусорном баке в Мельбурне. А когда зоологи описали фруктовую летучую мышь из Новой Гвинеи по окаменевшим ископаемым останкам десятитысячелетней давности, то через некоторое время получили по почте эту самую мышь, вполне живую.

– Но неужели такое возможно? – настаивала Элли. – Как быть с его возрастом?

Грант кивнул:

– Да, возраст – это проблема.

Большинство вновь открытых древних животных были не особенно древними – ископаемые останки этих видов насчитывали всего около десяти-двадцати тысяч лет. Некоторые были древнее – на несколько миллионов лет. Целакант был среди них настоящим долгожителем – возраст ископаемых останков таких рыб достигал шестидесяти пяти миллионов лет. Но животное, рентгенограмму которого сейчас рассматривали Элли и Грант, было гораздо более древним. Динозавры вымерли еще в меловом периоде, шестьдесят пять миллионов лет назад. Доминирующей формой животной жизни они были в юрском периоде, сто девяносто миллионов лет назад. А впервые динозавры появились в триасовом периоде, приблизительно двести двадцать миллионов лет назад.

Прокомпсогнаты жили в раннем триасовом периоде – в такие отдаленные времена, что тогда даже сама наша планета выглядела совсем иначе, чем сейчас. Все континенты были соединены вместе в один массив суши – протоконтинент под названием Пангея, который тянулся от Северного до Южного полюса. Это был огромный материк, покрытый густыми лесами и непроходимыми зарослями папоротников, с несколькими большими пустынями. Нынешний Атлантический океан был узким озером между теми участками суши, которые впоследствии стали Африкой и Флоридой. Воздух был гораздо плотнее, чем сейчас. Земля теплее. Повсюду курились тысячи действующих вулканов. И в этих условиях на Земле жили прокомпсогнаты.

– Ну, хорошо, – сказала Элли. – Мы знаем, что животные могут остаться практически неизменными с самых древних времен. Взять хотя бы крокодилов – это же самые настоящие обитатели триасового периода, и они прекрасно себя чувствуют в наши дни. Акулы – тоже из триасового периода. Значит, подобные прецеденты бывали и раньше.

Грант кивнул.

– Вопрос в том, как иначе можно это объяснить? – сказал он. – Либо этот снимок – подделка, в чем лично я сомневаюсь, либо это – повторное открытие. Чем еще это может быть?

Зазвонил телефон.

– Это снова Элис Левин, – предположил Грант. – Посмотрим, не сможет ли она переслать нам сам образец… – Он поднял трубку и удивленно посмотрел на Элли. – Да, я готов говорить с мистером Хаммондом. Да. Да, конечно.

– Хаммонд? Чего ему надо? – спросила Элли.

Грант покачал головой и ответил в телефонную трубку:

– Да, мистер Хаммонд. Да, я тоже рад снова вас слышать… Да… – Он взглянул на Элли. – О, вы сделали это? О, неужели? Правда?

Он прикрыл рукой трубку и сказал Элли:

– Все такой же чудак, как и раньше. Ты должна это слышать!

Грант нажал кнопку громкоговорителя, и Элли услышала прерывистый старческий голос, который быстро продолжал:

– …кучу неприятностей от одного парня из Агентства по защите окружающей среды, у которого, похоже, крыша поехала, и он, считай что по собственной инициативе, мотается по стране, донимает людей расспросами, лезет ко всем, всех будоражит… Надеюсь, к вам туда никто не заглядывал?

– Собственно говоря, заглядывал, – признался Грант.

Хаммонд фыркнул:

– Этого я и опасался. Такой хитрожопый парнишка по имени Моррис?

– Да, он представился как Моррис, – сказал Грант.

– Он вздумал опросить всех наших консультантов, – продолжал Хаммонд. – Как-то недавно заявился к Яну Малкольму – помните, это математик из Техаса? Тогда я впервые услышал об этом Моррисе. И теперь мы до черта времени тратим на то, чтобы уладить это безобразие! Типичная манера правительственных чиновников влезать в чужие дела – ничего конкретного, никаких обвинений, одно только беспокойство от взбалмошного молодчика, которого никто не контролирует, а он мутит воду, разъезжая повсюду за счет добропорядочных налогоплательщиков. Он очень вам надоедал? Мешал вам работать?

– Да нет, не особенно.

– И очень жаль, – сказал Хаммонд. – Потому что я бы тогда обязательно нашел на него управу – если бы он вздумал вам мешать. Вообще-то я уже пнул под зад своих адвокатов, заставил их позвонить в это Агентство по защите окружающей среды и выяснить напрямую, какие у них ко мне претензии. Так вот, начальник этой конторы даже не знает, что ведется какое-то расследование! Можете вы себе такое представить? Проклятые бюрократы! Черт, я подозреваю, что этот дрянной мальчишка Моррис заявится в Коста-Рику, будет и там разнюхивать, наверняка попытается пробраться на наш остров… Вы в курсе, что у нас есть остров в Коста-Рике?