Текст книги "Парк юрского периода"

Чернокожий мужчина в служебной форме выбежал к ним из пальмовой рощи.

– С вами тут все в порядке?

– Да, все нормально, – ответил Грант.

– Сработал сигнал тревоги, – сказал негр и глянул на обожженную и покореженную изгородь. – Они на вас напали?

– Да, втроем.

Негр кивнул:

– Они все время так делают. Бьются об изгородь, получают удар электрошока. Наверное, никогда не научатся…

– Глуповатые они какие-то, правда? – спросил Малкольм.

Негр прищурился и посмотрел на Малкольма. Потом буркнул:

– Радуйтесь, что здесь такая крепкая ограда, сеньор. – И ушел.

Все нападение, от начала до конца, длилось не более шести секунд. Грант все никак не мог как следует обдумать свои впечатления. Динозавры двигались с умопомрачительной быстротой – такие стремительные, что движения их казались почти незаметными.

Когда все пошли обратно к главному корпусу, Малкольм сказал:

– Потрясающая скорость…

– Да, – согласился Грант. – Они гораздо проворнее любой современной рептилии. Бычий аллигатор способен совершать быстрые броски – но только на короткую дистанцию, не больше полутора-двух метров. Крупные ящерицы, такие, как полутораметровый дракон с Комодских островов в Индонезии, могут бегать со скоростью пятьдесят километров в час – достаточно быстро, чтобы догнать бегущего человека. И они убивают людей постоянно. Только те животные за изгородью, по-моему, двигались чуть ли не вдвое быстрее.

– С такой скоростью бегает гепард, – сказала Элли. – Больше ста километров в час.

– Вот именно.

– Я вспоминаю, как эти звери бросались вперед, – их движения больше походили на птичьи… – заметил Малкольм.

– Да.

В современном мире так быстро могут двигаться только очень мелкие млекопитающие, например мангусты – охотники за кобрами. Мелкие млекопитающие и, конечно же, птицы. Африканская птица-секретарь – прирожденный змеелов, а еще орел-змеелов и казуар. Движения велоцирапторов произвели на Алана Гранта такое же впечатление молниеносной смертельной угрозы, как вызывали прежде казуары – когтистые страусоподобные птицы из Новой Гвинеи.

– Значит, эти велоцирапторы выглядят как рептилии – у них похожие внешние очертания тела и такая же кожистая шкура, но движутся и ведут себя они подобно птицам – с такой же быстротой и смертоносными инстинктами, как это бывает у хищных пернатых. – Малкольм высказал общее мнение. – Примерно так?

– Да, – согласился Грант. – Должен признать, что рапторам действительно свойственны характерные особенности разных биологических видов.

– Это вас не удивляет?

– Не особенно, – сказал Грант. – Примерно так палеонтологи и представляли себе динозавров много лет назад.

Когда в начале девятнадцатого века впервые были обнаружены окаменевшие кости гигантских животных, ученым пришлось признать, что эти скелеты принадлежали просто каким-то слишком большим представителям современных животных. Это было обусловлено сильным влиянием религии – считалось, что никакие животные не могут полностью вымереть, поскольку бог не допустит, чтобы даже малейшие из его созданий исчезли с лица земли.

Со временем стало ясно, что религиозная концепция в этом смысле неверна, а гигантские кости принадлежат каким-то прежде неизвестным животным. Но вот каким именно?

В 1842 году Ричард Оуэн, выдающийся английский специалист по анатомии, назвал этих животных «динозаврами», то есть «ужасными ящерами». Оуэн пришел к выводу, что динозавры соединяют в себе некоторые признаки ящериц, крокодилов и птиц. В частности, бедренные кости динозавров совсем не такие, как бывают у ящериц. Напротив, они очень напоминают птичьи. И, в отличие от ящериц, многие динозавры передвигались, сохраняя вертикальное положение тела. Оуэн представлял динозавров как быстрых, очень подвижных животных, и весь ученый мир разделял его взгляды в течение последующих сорока лет.

Но потом были найдены действительно гигантские костные окаменелости – останки животных, весивших при жизни более тысячи тонн. И ученые постепенно стали склоняться к мнению, что динозавры были медлительными, неповоротливыми великанами, обреченными на вымирание. И образ динозавра как медлительной, заторможенной рептилии понемногу возобладал над более ранним представлением о древних ящерах как о быстрых, похожих на птиц созданиях. В последние годы некоторые ученые, и среди них – Алан Грант, пересмотрели существовавшую прежде концепцию динозавров и снова вернулись к мысли о том, что эти древние животные были более активными – не такими, как рептилии, а скорее птицеподобными. Профессор Грант считался среди коллег одним из самых ярых защитников новой концепции повадок динозавров. Но теперь он сам вынужден был признать, что даже его самые смелые предположения не шли ни в какое сравнение с реальностью – он и представить себе не мог, насколько быстры эти крупные, сильные хищники.

– Собственно, вот к чему я веду, – продолжал Малкольм. – Как вы считаете, эти динозавры выглядят достаточно убедительно? Насколько они настоящие, на ваш взгляд как специалиста?

– Я бы сказал – да, они вполне настоящие.

– А эти согласованные действия при нападении?..

– Этого можно было ожидать, – сказал Грант.

Если судить по ископаемым костным останкам, добычей стаи велоцирапторов иногда становились очень крупные животные, весом до тысячи тонн, – например такие, как тенонтозавры, – которые к тому же могли бегать быстрее лошади. Без согласованности в действиях стаи велоцирапторы просто не могли бы успешно охотиться на такую крупную дичь.

– Но каким образом они общаются – у них ведь нет речи?

– Для совместной охоты речь вовсе не обязательна, – сказала Элли. – Шимпанзе постоянно охотятся группами – загоняют и убивают мелких мартышек. Они общаются посредством взглядов.

– А действительно ли эти динозавры на нас напали?

– Да, несомненно.

– И они убили бы нас, если бы смогли? – спросил Малкольм.

– Я думаю, да.

– Я спрашиваю не просто так, – заявил математик. – Но сначала скажите: правда ли, что, как я слышал, крупные хищники, вроде львов и тигров, не бывают людоедами с рождения? Эти животные сперва должны каким-то образом на собственном опыте узнать, что человек – легкая добыча и убивать людей довольно просто. И только тогда они становятся людоедами. Это правда?

– Насколько я знаю, правда, – откликнулся Грант.

– А динозавры должны быть в этом отношении еще более нерешительными, чем львы и тигры. В конце концов, они – животные из совсем другого мира, из тех времен, когда людей просто не существовало, когда вообще не было никаких крупных млекопитающих. Один бог знает, что они должны были почувствовать, впервые увидев человека. Вот я и думаю – откуда они могли узнать, что человека легко убить?

Все четверо некоторое время молчали, пытаясь ответить себе на этот вопрос.

– Как бы то ни было, теперь мне более чем интересно увидеть здешний центр управления, – проронил наконец Малкольм.

Версия 4.4

– Они не доставили тебе никаких неприятностей? – спросил Хаммонд.

– Нет, – ответил Генри Ву. – Все прошло гладко, совершенно никаких неприятностей.

– Твои объяснения их устроили?

– Почему бы и нет? – Ву пожал плечами. – Я говорил только то, что существует на самом деле – в общих чертах. У нас, конечно, имеются кое-какие мелкие трудности… И как раз об этом я хотел бы с вами поговорить поподробнее, желательно прямо сейчас. Это, в каком-то смысле, вопрос эстетики…

Джон Хаммонд сморщил нос, как будто запахло чем-то неприятным.

– Эстетики? – переспросил он.

Они беседовали в гостиной уютного бунгало Хаммонда, построенного посреди небольшой пальмовой рощицы в самой северной части парка. Гостиная была просторная и удобная, в ней находилось с полдюжины видеомониторов, которые показывали животных в парке. На журнальном столике лежала папка, которую принес Ву, с надписью: «Усовершенствование животных. Версия 4.4».

Хаммонд смотрел на Генри Ву с привычной отеческой снисходительностью. Под этим взглядом тридцатитрехлетний ученый особенно остро ощущал, что всю свою профессиональную жизнь работал на Хаммонда. Хаммонд нанял его сразу по окончании университета.

– Конечно, для этого есть и некоторые практические основания, – сказал Ву. – И я считаю, что вы должны согласиться с моими рекомендациями относительно второй стадии. Мы должны перейти к версии 4.4.

– Ты хочешь заменить всех животных, которые у нас есть, новыми? – спросил Хаммонд.

– Да.

– Но зачем? Что с ними не так?

– Вообще-то, ничего, – ответил Ву. – Кроме одного – это настоящие динозавры.

– Генри, но ведь именно этого я от тебя и ждал, – с улыбкой произнес Хаммонд. – Ты предоставил то, что мне было нужно.

– Да, я знаю, – сказал Ву. – Но, видите ли… – Он замялся. Как можно объяснить это Хаммонду так, чтобы тот понял? Последнее время старик почти не бывал на острове. А здесь сложилась очень странная ситуация, и Генри Ву хотел с ней разобраться. – Почти никто во всем мире никогда не видел настоящих динозавров. Никто не знает, какие они на самом деле.

– Да…

– Динозавры, которые у нас сейчас имеются, – абсолютно настоящие, – продолжил Ву и показал на мониторы. – Однако в определенном смысле они не такие, какими должны быть. И я могу сделать их лучше.

– В каком это смысле – лучше?

– Во-первых, они двигаются слишком быстро, – начал Генри Ву. – Люди не привыкли видеть крупных животных, которые так быстро бегают. Я опасаюсь, как бы наши посетители не подумали, что динозавры у нас какие-то ускоренные, как это бывает в фильмах, которые прокручивают на повышенной скорости.

– Но, Генри, ты сам только что сказал – эти динозавры настоящие.

– Да, я знаю. Но мы очень легко можем вырастить более медлительных, так сказать, «одомашненных» динозавров.

– Одомашненные динозавры? – Хаммонд пренебрежительно фыркнул. – Такие динозавры никому не нужны, Генри! Люди захотят увидеть только все настоящее.

– Именно об этом я и хотел поговорить, – сказал Ву. – Я считаю, что людям больше понравятся не настоящие животные, а такие, какими они их себе представляют.

Старик Хаммонд нахмурился.

– Вы сами говорили, Джон, что наш парк предназначен для развлечения туристов, – продолжал Ву. – А между развлечениями и реальностью нет ничего общего. Развлечения – это, в некотором смысле, прямая противоположность реальности.

Хаммонд вздохнул:

– Генри, неужели ты снова начинаешь еще один бесконечный и бессмысленный спор? Ты же знаешь – я предпочитаю смотреть на вещи просто. Наши динозавры – настоящие, и…

– Извините – не совсем настоящие, – возразил Ву. Он прошелся по комнате, подошел к мониторам. – Зачем нам обманывать самих себя? Мы ведь здесь не воссоздали прошлое. Оно ушло, и его не вернуть. Его никак невозможно воссоздать. Мы только реконструировали прошлое – по крайней мере, некую его версию. И я считаю, что мы способны создать лучшую версию этого прошлого.

– Лучше, чем настоящая?

– Почему бы и нет? В конце концов, ведь в этих животных уже внесены некоторые изменения. Мы ввели в их ДНК гены-маркеры, чтобы наших динозавров можно было запатентовать, мы сделали их лизин-зависимыми… И мы совершили все, что в наших силах, для ускорения их роста и физического развития – чтобы животные взрослели в кратчайшие сроки.

Хаммонд пожал плечами:

– Это неизбежно. Нам нельзя было ждать, теряя драгоценное время. Мы должны блюсти интересы своих инвесторов.

– Да, конечно! Но я спрашиваю только одно – стоит ли останавливаться на достигнутом? Почему бы не создать таких динозавров, которые нам больше подходят? Таких, каких ожидают увидеть наши будущие посетители. Таких, каких нам же самим легче будет содержать. Более медлительных, более послушных – такие лучше подошли бы для нашего парка.

Хаммонд снова нахмурился:

– Но ведь тогда динозавры будут ненастоящими.

– Да они и сейчас ненастоящие! – вздохнул Ву. – Это я и пытаюсь вам объяснить. Здесь вообще нет ничего настоящего. – Молодой ученый беспомощно пожал плечами.

Он уже понял, что ничего у него не получится. Хаммонд никогда особенно не интересовался техническими подробностями, а этот разговор касался именно технических деталей. Как можно донести до сознания Хаммонда смысл разрывов в цепочках ДНК, искажения в их структуре, пробелов в последовательностях аминокислот, которые Ву приходилось заполнять по своему разумению – в соответствии с самыми правдоподобными, статистически самыми вероятными предположениями, – которые все равно оставались только предположениями. ДНК динозавров, добытые из кусков янтаря, – это как будто старые фотографии, которые следовало отретушировать. В основе того, что получилось, лежала первоначальная фотография – но в некоторых местах пришлось и подчищать, и дорисовывать. А в результате…

– Послушай, Генри, что я тебе скажу… – Хаммонд отечески приобнял молодого ученого за плечо. – Ты не обижайся, пожалуйста, но, по-моему, ты малость перетрудился. Ты долго и упорно вкалывал и проделал чертову уйму работы – чертову уйму! И вот наконец приходит время показать всему миру, чего ты достиг. Естественно, что ты немного волнуешься, начинаешь сомневаться в себе – и совершенно напрасно! Я уверен – все будут просто в восторге от того, что ты сделал. Просто в восторге!

Говоря все это, Хаммонд потихоньку уводил Генри Ву в сторону выхода.

– Но, Джон, вы только вспомните: тогда, в восемьдесят седьмом, когда мы только начали заказывать средства сдерживания животных… Тогда у нас еще не было ни одной взрослой особи, поэтому пришлось все заказы делать почти наугад, рассчитав приблизительно, что нам может понадобиться. Мы заказали мощные шоковые разрядники, ружья, стреляющие электрическими сетями, машины с приделанными к ним штырями – специально для того, чтобы загонять крупных животных. Все было изготовлено точно в соответствии с нашими спецификациями. Теперь у нас полный склад таких приспособлений – и все они ни на что не годятся! Они все действуют слишком медленно! Их необходимо усовершенствовать. Вы знаете, что Малдун требует военное снаряжение – снаряды с системой самонаведения и винтовки с лазерными прицелами?

– Вот пусть Малдун об этом и беспокоится, – сказал Хаммонд. – Меня это не касается. Генри, у нас ведь здесь просто зоопарк!

Зазвонил телефон, и Хаммонд пошел поднимать трубку. Ву пытался придумать какой-нибудь другой способ решить эту проблему. Но приходилось признать, что теперь, после пяти долгих лет работы, парк юрского периода был уже почти закончен и Джон Хаммонд больше не желал прислушиваться к мнению Генри Ву.

А ведь были времена, кагда Хаммонд слушал Ву очень внимательно, буквально ловил каждое его слово. Особенно когда старик только нанял его, двадцативосьмилетнего выпускника университета, который работал над докторской диссертацией в Стэнфорде, при лаборатории Нормана Атертона.

Внезапная смерть Атертона повергла всех сотрудников лаборатории не только в скорбь, но и в растерянность – никто не знал, что дальше будет с их диссертациями, с исследовательскими и научными программами лаборатории. Все было так неопределенно… Люди беспокоились из-за своей научной карьеры.

Через две недели после похорон Джон Хаммонд специально приехал, чтобы поговорить с Ву. Все в лаборатории знали, что Хаммонд как-то связан с Атертоном, но в подробности никто из сотрудников не был посвящен. И вот Хаммонд явился к Ву и повел себя с такой самоуверенностью и властностью, которые Генри Ву не забудет никогда.

– Норман говорил, что вы – лучший генетик в его лаборатории, – начал Хаммонд, сразу беря быка за рога. – Какие у вас теперь планы?

– Даже не знаю… Собираюсь продолжать исследования.

– Надеетесь получить университетский грант?

– Да.

– Бесполезная трата времени, – бесцеремонно заявил Хаммонд. – По крайней мере, если вы хоть немного цените свой талант.

Ву моргнул от удивления и неожиданности.

– Но почему?

– А вот почему. Давайте посмотрим фактам в лицо, – сказал Хаммонд. – Университеты в наше время отыграли роль ведущих научных центров страны. Сама их идея абсурдна. Их предназначение в истории науки исчерпано. И не смотрите на меня так удивленно. Я говорю только то, в чем уверен на сто процентов. Начиная со Второй мировой войны все действительно важные открытия делаются исключительно в частных лабораториях. Лазеры, транзисторы, вакцина от полиомиелита, микрочипы, голография, персональные компьютеры, изображения в магнитном резонансе, послойная компьютерная томография – этот список можно продолжать до бесконечности. В университетских структурах подобное просто больше не делается, вот и все. И так – вот уже сорок лет. Если вы хотите совершить что-нибудь значительное в компьютерных технологиях или в генетике – не стоит обращаться в университеты. Не стоит, можете мне поверить.

Ву не нашелся что ответить.

– Вы только подумайте, ради бога, сколько всего вам придется сделать, чтобы начать новый проект, – продолжал Хаммонд. – Только для того, чтобы выклянчить грант, надо будет получить столько рекомендаций, заполнить столько бесполезных бумажек, в стольких инстанциях все согласовать и утвердить! А комиссия по выработке регламента? А министерство? А комиссия по университетским ресурсам? Как вы собираетесь получать добавочные рабочие помещения, если они вам понадобятся? Как нанимать дополнительных сотрудников – если в этом возникнет необходимость? И главное – сколько времени у вас уйдет на все это? Гениальный ученый не должен без толку терять время на нескончаемую бюрократическую возню, на всякие там комитеты и бессмысленную бумажную волокиту. Жизнь такая короткая, а ДНК – такая длинная… Если вы хотите сделать себе имя, если вы вообще хотите совершить что-то значительное в науке – держитесь подальше от этих университетов, вот вам мой совет.

В те дни Генри Ву действительно отчаянно хотел сделать себе имя в науке. И Джон Хаммонд целиком овладел его вниманием.

– Я говорю о настоящей работе, – продолжал Хаммонд. – О настоящих, результативных исследованиях. Что нужно ученому для работы? Время и деньги. Я предлагаю вам контракт на пять лет и фонды по десять миллионов долларов ежегодно. Пятьдесят миллионов долларов будут в полном вашем распоряжении – и никто не станет указывать, на что их лучше потратить. Решать будете вы. Все остальные просто уберутся с вашей дороги.

Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ву долго молчал, обдумывая предложение, выискивая скрытый подвох. Наконец он спросил:

– А что вы хотите получить взамен?

– Я хочу, чтобы вы совершили невозможное, – сказал Хаммонд. – Сделали то, чего пока никто не смог сделать.

– Что вы имеете в виду?

– Я пока не стану посвящать вас в подробности, но в общем и целом дело касается клонирования рептилий, – объяснил Хаммонд.

– Не думаю, что это так уж невозможно, – заметил Ву. – Рептилии устроены более примитивно, чем млекопитающие. А клонирование широко практикуется уже десять или пятнадцать лет. Значит, вы имеете в виду некие фундаментальные усовершенствования?

– Я дам пять лет и огромную кучу денег тому, кто решится взяться за это дело, – сказал Хаммонд. – И прямо сейчас.

– Мои работы можно будет публиковать? – спросил Ву.

– Со временем.

– Но не сразу?

– Не сразу.

– А со временем – можно? – снова переспросил Ву, зацепившись за это условие.

Хаммонд даже рассмеялся и сразу же перешел на «ты»:

– Насчет известности не беспокойся. Если у тебя все получится как надо, весь мир узнает о том, чего ты достиг, – это я тебе обещаю!

«И вот теперь весь мир действительно скоро узнает о том, чего я достиг», – подумал Ву. Позади пять лет напряженнейшей работы, до открытия парка осталось меньше года… Конечно, эти пять лет прошли не совсем так, как обещал Хаммонд. Все равно были люди, которые указывали Генри Ву, что и как делать, и не раз они оказывали на него ужасное давление. И сама работа оказалась немного не той, о которой рассказывал тогда Хаммонд, – это уже нельзя было назвать клонированием рептилий, поскольку вскоре выяснилось, что у динозавров слишком много общего с птицами. Пришлось заниматься клонированием птиц – а это совсем другое дело, чем работа с рептилиями. Гораздо более сложное. Кроме того, последние два года Генри Ву пришлось в основном выполнять работу администратора, руководить командами исследователей и контролировать компьютерные операции с генными секвенсерами. Но Генри совсем не интересовала работа администратора, у него не было никаких склонностей к такой работе. И его нанимали совсем для другого.

И все-таки он достиг успеха. Ему удалось совершить то, что считалось невозможным. Никто не верил, что можно это сделать – по крайней мере, за такое короткое время. И Генри Ву считал, что имеет определенное право влиять на происходящее здесь – он заслужил это право своим вкладом в достигнутое. А вместо этого его влияние тает с каждым днем. Динозавры уже существуют. Процедура их получения отработана до мельчайших деталей. Все технологии уже разработаны и проверены практикой. Джону Хаммонду больше не нужен Генри Ву.

– Все будет хорошо, – проронил Хаммонд в телефонную трубку. Потом немного послушал, посмотрел на Ву и улыбнулся. – Да, хорошо. Да. Хорошо. – Хаммонд положил трубку и спросил: – Так, о чем это мы говорили, Генри?

– О второй фазе, – напомнил Ву.

– Ах да. Но мы уже обсуждали все это раньше, Генри…

– Да, но вы не понимаете…

– Извини, Генри, но я все прекрасно понимаю, – нетерпеливо оборвал его Хаммонд. – И должен честно тебе сказать, Генри, – я не вижу никаких причин для того, чтобы «усовершенствовать» динозавров, они и так самые что ни на есть настоящие. Любые изменения, которые мы вносили в их геном, были обусловлены либо законом, либо необходимостью. Возможно, в будущем нам придется вносить еще какие-нибудь изменения – например, чтобы животные не болели или еще что-нибудь. Но мы не должны видоизменять динозавров только потому, что нам кажется, будто так они будут лучше. Сейчас у нас – настоящие динозавры. Именно их люди и хотят увидеть. Их они и увидят! Это наш долг, Генри. Это – честно, Генри.

И, все так же улыбаясь, Хаммонд отрыл дверь, чтобы Ву вышел.