Текст книги "Зло сгущается"

Марит упомянула, что вечеринка – для холостяков, но двенадцать очаровательных молодых леди, сидящих подле самых могущественных мужчин города, ставили под сомнение это утверждение. Я улыбнулся – и не только потому, что на них приятно было посмотреть.

Поскольку они здесь, никто не станет без крайней необходимости устраивать расследование об этом собрании, официальное или в прессе.

Мне предстояло убедить всех, что крайней необходимости нет.

– Леди и джентльмены, прошу извинить за вторжение, но мне необходимо переговорить с мистером Мак-Нилом. – Я указал Синклеру на дверь. – Если позволите, сэр, я предпочел бы побеседовать приватно.

Синклер начал вставать, двигаясь нарочито медленно, чтобы показать, что он не боится, но отец железной рукой схватил его за запястье и пригвоздил к креслу, а потом седовласый патриарх Мак-Нил сверкнул на меня голубыми глазами.

– Я вас помню по другой вечеринке. Если у вас есть дело к моей корпорации, приходите в приемные часы. Я могу принять вас, скажем, через месяц.

Его шутка вызвала вежливый смех остальных гостей. Синклер, с другой стороны, начинал злиться. Он вертел в свободной руке серебряную вилку, его голубые глаза горели тем же огнем, что и у отца, только его гнев был направлен не на меня. Он сжал руку в кулак, и попытался вырваться, но старик держал его крепко, а устраивать скандала никому не хотелось. Зная, как высоко ценят японцы почтение к старшим, я понимал, что Синклер сдерживается изо всех сил, и уважал его за это.

Я взглянул на Бата:

– Бат, очисти помещение.

Я был почти готов к тому, что он швырнет дворецкого на стол, разбрасывая подсвечники и круша фарфоровые чашки и тарелки. Я не хотел, чтобы он кого-то изувечил, но времени на уговоры не было, да я и сам был не прочь отомстить за Хэла. Я знал, что Бату нравится калечить людей, и он умеет это делать, но мне и не снилось, что у него есть свой стиль.

Он отпустил официанта.

– Есть в Затмении бар, называемый "Потерянный Голландец", – начал он. – В углу там стоит плевательница, которая стояла еще в те дни, когда в окна светило солнце и каждый день ее подогревало. В нее попадало все: жвачка, плевки, пиво – все что угодно, и никто никогда ее не чистил.

Он медленно двинулся вокруг стола и остановился напротив огромной серебряной супницы, наполненной похлебкой из моллюсков по-новоанглийски.

– Ага, примерно такая. Так вот, на прошлой неделе пришел один малый. Он сказал, что он золотоискатель, последние двадцать лет прожил в пустыне, и теперь ему хочется пить. Еще он сказал, что у него нет с собой даже медного доллара. Бармен велел ему выметаться, но золотоискатель сказал, что мог бы что-нибудь сделать за выпивку.

Бат улыбнулся, и тут я наконец разгадал его подлинную натуру – ему не просто нравилось увечить людей, ему нравилось быть безжалостным.

– Бармен показал ему на плевательницу. Он сказал:

"Я дам тебе пива, сколько ты сможешь выпить, если ты сделаешь один глоток вон из той плевательницы".

Бат был великолепен в своей безжалостности.

Женщины беспокойно заерзали. Мужчины начали передергиваться. Японцы сбились в кучку, один из них переводил монолог. У меня вспотели ладони, а во рту пересохло.

Бат медленно поднял супницу и уставился на суп так, словно это была основательно перебродившая смесь слюны и табачной жвачки.

– Золотоискатель поднял плевательницу. Посмотрел на нее, посмотрел на бармена. И сделал так!

Бат поднес огромную серебряную чашу к губам и начал пить, громко глотая. Суп проливался, расплескиваясь о его плечи. Ломтики картофеля и крупинки, покрытые сливками, разлетались словно шрапнель, поражая гостей, но никто не пошевелился. Все смотрели на Бата, как загипнотизированные. Наконец он опрокинул супницу вверх дном и поймал последние капли на кончик языка. Темные глаза Бата наполнились весельем.

Он втянул язык в рот и уронил супницу на пол.

– Бармен взглянул на золотоискателя, не веря своим глазам. "Старина, тебе достаточно было сделать один глоток!" – пробулькал Бат сквозь остатки супа, выливавшиеся у него изо рта. – "Знаю, я пробовал", – теперь Бат говорил голосом золотоискателя, – "но это все было… целиком".

У меня свело живот на ключевой фразе, но, в отличие от тех, кто был в комнате, я работал на пустой желудок. Американских гостей стошнило первыми, за ними – японцев, как только им перевели. Дариус Мак-Нил оттолкнул кресло и перегнулся пополам. Синклер воспользовался этим, высвободил руку и встал. Он приложил ко рту носовой платок и ничего не говорил, а гости тем временем один за другим вылетали за дверь.

Синклер, одетый в смокинг, был стройным и держался с достоинством. Он был на добрых пять дюймов ниже меня, атлетически сложен и настолько владел собой, что сумел подавить тошноту, вызванную шуточкой Бата. Когда в комнате остались только он и старший Мак-Нил, Синклер поднял брови и взглянул на Бата:

– Надеюсь, суп пришелся вам по вкусу?

Бат звучно рыгнул.

– Я передам ваш комплимент шеф-повару. – Синклер взглянул на побледневшее лицо отца, потом на меня. – Я весь внимание.

– Вы финансируете "Воинов Арийского Мирового Союза" в надежде, что они развяжут войну между уличными бандами, и она позволит вам подавить конкурентов. Я хочу, чтобы вы это прекратили.

– Нет.

Я нахмурился.

– Нет?

Синклер взял бокал с белым вином и отпил немного.

– Нет, вы не правы в своем предположении, будто я плачу Генриху и его ребятам, чтобы они начали войну.

Я знаком с этой техникой и знаю, как их остановить. Я держу их на поводке, чтобы они не навредили нам. Вот и все. И ничего более.

Я слушал его внимательно, почти уверенный в том, что он лжет, и все же понял, что он говорит правду. И тем не менее я не верил ему: ведь Биллем говорил вполне определенно, а Синклер был единственным, кто подходил под описание.

– Вы признаете, что давали им деньги?

– Признаю? Вы говорите так, словно это преступление. – Он поставил бокал на стол. – Я вошел с ними в контакт, я организовал выплату ежемесячных пособий, я даже платил им премиальные, когда они отваживали воришек, которые пытались нас потрошить. Но я не финансировал войну. Война не только порождает больше проблем, чем решает, это еще и дорого. Я даю им достаточно, чтобы они были пьяны и веселы, но не более. Только дурак может вооружить их и указать мишень.

– Если вы не делали этого, тогда кто же?

Дариус Мак-Нил выпрямился на стуле и громко расхохотался.

– Я!

– Что?! – Синклер повернулся к отцу. – Мы же договорились! Ты же дал слово!

Старик так грохнул кулаком по столу, что фужеры подпрыгнули.

– "Билдмор" – моя корпорация! Здесь я решаю, и я не обязан отчитываться перед тобой! Зачем платить за имущество, если не собираешься его использовать? И что такого, если эти фашистские ублюдки пойдут обстреливать «Лорику»? Кого это волнует?

– Меня, мистер Мак-Нил. – Я облокотился на один из опустевших стульев. – Это волнует меня, потому что один из моих друзей оказался под перекрестным огнем. Его жену убили, а сам он в больнице.

Синклер вскинул голову.

– Хэл Гаррет…

– Верно, – кивнул я.

– Кто?

Синклер недоверчиво уставился на отца.

– Хэл Гаррет, баскетболист. Ты встречался с ним в прошлом году, когда давал почетный банкет в честь его фонда "Солнечный луч". Ты произнес хвалебную речь и передал ему десять тысяч в ценных бумагах корпорации.

Старик покачал головой.

– Что? В самом деле? Не припоминаю.

– Позвольте сказать вам нечто такое, что вы наверняка запомните, мистер Мак-Нил. – Я встретил его вызывающий взгляд взглядом, сулившим полное уничтожение. – Если Генрих и его люди сделают еще что-нибудь, хоть что-нибудь, я лично обеспечу вам похороны в закрытом гробу, не успеет пройти и неделя.

– Вам меня не запугать!

– Я не запугиваю, мистер Мак-Нил, просто предоставляю вам выбор.

Синклер покачал головой.

– Не беспокойтесь, дела с «Арийцами» сейчас же прекратятся.

– Черта с два они прекратятся! – Дариус Мак-Нил встал и одернул пиджак. – Я владею «Билдмором», и я определяю политику.

– Если вы будете платить Генриху и дальше, я ухожу с работы.

Мак-Нил посмотрел на Синклера, как дезинсектор на таракана.

– Ты не можешь уйти с работы, потому что уже уволен.

Лицо Синклера вспыхнуло.

– Ладно, тогда я не постесняюсь пинком вышибить тебя из моего дома.

– А я, как домовладелец, не задумаюсь выселить тебя.

Даю тебе неделю – и выметайся.

– Еще одно, мистер Мак-Нил, – прорычал я. – Вы платили за то, чтобы они угрохали «Лорику». Сколько бы вы дали за голову Ведьмы на блюде?

Мак-Нил прищурился.

– Назовите цену.

– Миллион долларов, выплаченных в фонд "Солнечный луч".

– Миллион! Это семь лет работы "Арийцев".

Я улыбнулся:

– Сколько платишь, столько и получаешь?

Он кивнул:

– А как я узнаю, что вы это сделали?

– Не беспокойтесь, – рассмеялся я, – это будет во всех газетах.

Глава 27

Когда мы уходили, Бат заметил одного из гостей и, громко рыгнув, заставил его снова блевать. Мы смеялись над этим всю дорогу до Центра. Потом мы расстались: Бат пошел подработать на карманные расходы вольной борьбой, а я направился в крепость Койота.

Следующие два часа я занимался тем, что отбирал речевые команды и программировал чипы для взрывателей. Я еще раз проверил оборудование, доставленное Брониславом, кое-что модифицировал и разложил все по кучкам, пометив снаряжение каждого цветными метками. Теперь моим людям оставалось только прийти и одеться – и мы были готовы к выходу.

Я вернулся к Марит за полночь. Когда открылась дверь трансверсора, я на мгновение испугался. Все лампы были погашены – их заменили свечи, мерцающие в темноте. Перед моими глазами встало воспоминание о доме близ Седоны, но оно испарилось, как только я увидел Марит, вышедшую мне навстречу.

Прозрачное платье облегало ее, как белый туман. В дрожащем полусвете она казалась скорее призраком, чем живой женщиной. Я уловил запах цветов, и когда она остановилась, свет свечей отразился золотом в ее синих глазах. Она сложила обнаженные руки на талии и пальцами смяла ткань на левом бедре.

– Тихо, если мы пойдем против «Лорики», мы погибнем.

Она говорила трагическим шепотом, каким обычно произносятся такие зловещие предсказания. Ее руки покрылись мурашками, соски напряглись. Она не отводила от меня глаз, но в колеблющемся свете свечей казалось, что в них пляшут тысячи чертенят. Ее лицо было лишено выражения – с таким лицом люди ходят на похороны.

– Если ты так уверена в этом, Марит, откажись. Не ходи.

Она едва заметно покачала головой – таким легким движением, что даже волосы не шевельнулись, можно было подумать, что это игра света.

– Нет, я пойду. Я должна. Я обязана перед остальными. – Она моргнула, и лицо ее слегка ожило. – Я только хотела, чтобы ты знал, что я чувствую. Я хочу, чтобы ты понял, почему так важно, чтобы ты был со мной в эту ночь. Есть только один способ победить смерть – прогнать ее по-настоящему.

Она повернулась и за спиной протянула мне руку.

– Пойдем со мной, любовь моя. Посмеемся над смертью вместе.

* * *

На следующее утро мы с Марит пришли в штаб Койота рука об руку. Джитт была уже там; Бат и Нэтч пришли сразу же за нами, и, укладывая снаряжение для Лоринга и Кроули в вещевые мешки, я приступил к инструктажу.

– Ваше снаряжение маркировано цветными метками. Бат, у тебя красный цвет, у Марит – синий, у Нэтч – зеленый и у Джитт – золотой. Сначала надевайте броню, потом – все остальное. Если нужна будет помощь, скажите.

Нэтч нахмурилась.

– В Затмении еще ничего, но как мы попремся в таком виде в «Лорику»? Я хочу сказать, не лучше ли сперва пробраться туда и уже внутри надеть это все?

Я кивнул:

– Хорошая мысль, но план немного изменился. Расставшись с Батом, я побеседовал с Лорингом и Кроули.

Бат содрогнулся.

– Кроули? Нельзя было подпускать тебя и на полсотни миль к Седоне.

– Верно. Лоринг сказал мне, что женщина, которая управляет «Лорикой», на самом деле не его дочь. Он сказал, что настоящую Нерис похитили, а эту подбросили вместо нее. Он пришел к этому выводу совсем недавно, и его выставили из «Лорики» прежде, чем он смог что-то сделать. Да и вряд ли бы он смог что-то сделать" если его дочь в плену. Так что сначала нам нужно спасти ее, а потом уже разбираться с Ведьмой.

Я ждал обвинений в сумасшествии, но все восприняли новость довольно легко. Как бы то ни было, в жизни Затмения странностей было более чем достаточно. Жители окрестностей Бокстона явно считали здание, через которое мы с Марит вернулись в Затмение, пристанищем чего-то сверхъестественного, но возвели баррикады против того, что могло оттуда прийти. Точно так же индейцы выработали весьма эффективные способы борьбы с созданиями вроде Лейха. Вместо того чтобы тревожиться о великом значении этих нелюдей и "иных мест", они просто-напросто расправлялись с ними.

Я начал снаряжаться. Надел оголовье радиостанции и сунул в правое ухо наушник. Рацию я пристегнул к поясу, включил ее, послушал шум помех и выключил.

Наушник, он же микрофон, принимавший звуки, доходящие по евстахиевой трубе, точно подходил к уху, но не мешал слышать и все остальное.

Проверив рацию, я навьючил на себя боевое снаряжение, застегнул пояс и подтянул плечевые лямки. На животе у меня висело три подсумка, по два магазина к «AR-15-A2» в каждом. На спине был ранец, в котором лежали шесть брусков взрывчатки «семитек» со вставленными радиодетонаторами. В кобуре у правого бедра покоился "вилди вулф", а на левом, для равновесия, три магазина к нему. Под левую руку я надел кобуру «бианчи» с одним из моих «крайтов», под правую – три магазина, опять-таки для равновесия.

Включая карабин и сумку с запасными патронами на левом боку, на мне было более тридцати фунтов снаряжения. Поскольку ремни помогали распределять вес, он не так ощущался и не должен был стеснять движений, даже если пришлось бы бежать или быстро увертываться. С живой массой намного легче управиться, чем с мертвым грузом, но слишком большая живая масса могла бы догнать меня и превратить меня всего в мертвый груз.

Мы с Батом помогли остальным влезть в снаряжение. У каждого его было поровну, и различие состояло только в том, что Бат и я несли пластиковую взрывчатку, а Нэтч, Марит и Джитт достались медкомплекты.

Джитт, несмотря внешнюю хрупкость, была выносливее, чем Нэтч или Марит. Марит проверила свое оружие и быстро ознакомила Джитт с доверенными ей смертоносными инструментами.

Потом мы погрузились в «ванагон», который я с Марит взял напрокат этим утром. Когда мы подъехали к дому Кроули, ворота автоматически открылись, и я загнал машину на маленькую стоянку. Деревянная изгородь отделяла двор от улицы, но калитка отворилась, как только мы подошли.

Кроули и Лоринг ждали нас во дворе. Лоринг оделся, как на рыбалку, но в его коричневых брюках имелось достаточно карманов для боевого снаряжения. Марит Помогла ему влезть в его сбрую, и у них завязался приятный разговор о том, какова была «Лорика», пока Нерис не взяла на себя правление. Лоринг был польщен вниманием и рад Обрести нового союзника.

Кроули взглянул на предназначенное для него снаряжение и улыбнулся.

– Карабины – хороший выбор, поскольку, если мои предположения верны, нам предстоит ближний бой. Мое оружие и патроны можете оставить, потому что я предпочитаю вот это.

Он опустился на колено и расстегнул молнию на синей нейлоновой сумке. Из нее он извлек два небольших кургузых пистолета, калибром лишь чуть-чуть уступавших моему "вилди вулфу". Один он протянул мне, и я улыбнулся.

– "Ингрэм мак", калибр сорок пять, со свободным затвором. Хорошенький пистолетик. – Я повертел оружие в руках. – Старенький, но все еще смертоносный.

Похоже, он пережил несколько войн.

– Реликвии ушедшей юности, друг мой.

Кроули пристегнул рацию, потом надел снаряжение.

Магазины к «AR-15-A2» он отстегнул и заменил магазинами к своим «инграмам». Один пистолет он положил в пустую сумку за плечами, а другой подвесил к наплечной лямке у правого плеча. У него и у Лоринга уже была броня, так что его карабин и оба бронежилета остались в вещевом мешке.

– Если вы готовы, – объявил Кроули, – мы можем начать.

Двор за его домом был примечателен тем, что деревья и кусты там были в полной листве. Кроули поманил нас к прудику «кои» у задней стены его владения и присел на корточки возле большой механической скульптуры, похожей на потомство от брака парового катка с мотоциклом «харлей-дэвидсон». Он перекинул переключатель, и внутри машины суетливо зачавкал насос.

Кроули встал и вытер руки о штаны.

– Один из прежних владельцев этого дома вскоре после Второй мировой войны устроил здесь бомбоубежище. Еще до начала века, когда я купил этот дом, он был галереей авангардистов – тогда и появился этот пруд, прикрывающий вход в убежище. Я его восстановил, но приспособил совсем для других целей. Прежде оно служило для того, чтобы оберегать то, что внутри. Теперь оно служит для того, чтобы оберегать то, что снаружи.

Пока он говорил, вода из пруда сошла, открыв выпуклый люк, как на подводной лодке. Бат открутил штурвал, люк зашипел и открылся, разбрызгивая воду, накопившуюся в уплотнениях. Бат первым спустился по лесенке, вделанной в стену, за ним последовали мы и последним – Кроули. Люк с лязгом захлопнулся, и я услышал, как щелкнули еще два переключателя.

Один из них, без сомнения, запускал насос на обратный ход. Другой, очевидно, включил свет: флуоресцентные лампы замигали и наполнили светом небольшое помещение. Если не считать нескольких потрепанных мечей, щитов и прочих старинных орудий убийства, развешанных по стенам, комната показалась мне пустой, но, шагнув влево, я увидел в дальнем углу небольшой черный ящик. Через мгновение он исчез и возник снова, как только я сделал движение.

– Что за черт?

Кроули прошел в угол, где стояло «оно», протянул руку в пустоту и сморщился, словно его ударило током.

Прикосновение руки, казалось, ненадолго «заземлило» устройство, и я смог разглядеть его получше.

На первый взгляд это показалось мне большой деревянной конструкцией. Она была высотой в половину телефонной будки, такой же ширины и глубиной фута четыре. Она стояла вплотную к дальней стене комнаты, словно росла из нее. И я бы высказал вслух это предположение, если бы не боялся, что Кроули его подтвердит.

Мне показалось, что Кроули работает с какой-то панелью управления на дальней стене. Я подошел поближе, и в этот момент середина ящика вскипела серыми зигзагами, как на экране телевизора, оставшегося без антенны.

Синие и красные искры бежали по серо-белому фону, но звука не было. Насколько я мог судить, ящик был просто большим телевизором без звукового канала.

Старик отступил от панели управления.

– Позвольте объяснить вкратце. Мы отправляемся в иное место, в иное измерение, которое, по сути дела, лежит довольно близко к нашему. Это место называется Плутония, хотя сомневаюсь, что тамошние жители знают об этом.

Там применимы все физические законы, если не считать некоторых местных флуктуации времени.

Джитт склонила голову набок:

– Поясните пожалуйста.

Кроули вздохнул:

– Не знаю, сумею ли. Иные измерения часто имеют особые свойства. Скажем, в греческом Аиде имеется область, именуемая Тартаром. Это, в сущности, небольшой набор замкнутых измерений, где физические законы сильно деформированы. Сизиф вечно катит свой камень в гору, потому что там, в его измерении, любое направление ведет в гору. Гиганта Тития весь день пожирают заживо коршуны, но за ночь он регенерирует, как и птицы, поэтому его мучения могут длиться до бесконечности. Регенерация не его свойство, а свойство того места, где он заключен. В Плутонии, насколько я мог определить, существуют "фиксированные ячейки", где время течет не так, как обычно. Я думаю, что местные жители используют их в качестве холодильников, но, по сути, они способны замедлить старение. – Он ткнул большим пальцем в панель управления, которая мне показалась опаловым экраном с пульсирующими огоньками. – Я установил эту штуку так, чтобы она привела нас как можно ближе к тому месту, где держат Нерис Лоринг. Там находятся еще одни пространственные врата, и мы можем практически сразу столкнуться с враждебными действиями.

Я помотал головой:

– Минутку. А почему бы вам не доставить нас в какое-нибудь другое место?

Кроули тяжело вздохнул:

– У измерений существуют границы. Врата – это просто место, где можно пройти. Если бы я шел один, я не использовал бы это устройство. Я пошел бы сам по себе и выбрал бы наиболее выгодный маршрут. Но я не могу вас всех взять с собой, вот в чем штука. Впрочем, хотя существа Плутонии разумны, им нечего противопоставить нашему оружию. – Он вставил магазин в рукоятку «инграма». – И потом, имейте в виду, что эти существа опасны только тогда, когда их разозлишь.

– Замечательно. – Я подошел к ящику. – Что, просто пройти насквозь?

– Просто пройти.

– Ладно, друзья, включайте рации. Проверка связи, черный. – Я услышал, как они называют себя, каждый своим цветом, и улыбнулся. – Увидимся на той стороне.

Мерцающая завеса оказалась ледяной, и от холода у меня онемело все тело. Потом я почувствовал вспышку тепла и вынырнул на другой стороне. На мгновение у меня закружилась голова, потом я подпрыгнул, перекувырнулся вперед и приземлился уже вне пространственных врат.

Врата Плутонии были шестиугольными – и такого же цвета, как ящик в убежище Кроули, – только там зигзаги сбегались к центру, а здесь, наоборот, расходились 6 т центра к краям.

Другая трудность состояла в том, что врата Плутонии помещались в углублении в полу большой камеры.

Свесившись через край, я протянул руку Бату, чья голова как раз вынырнула из ряби. Я дал ему время сориентироваться, потом он подпрыгнул, как я, и я помог ему вылезти.

Мы оба присели на корточки бок о бок, и я услышал в наушнике, как он шепотом бранится по-польски. Мы разом оттянули затворы карабинов и взяли на прицел единственный выход, который был виден в слабом свечении мха на стенах пещеры.

Бат огляделся и помотал головой.

– Что такое?

Он пожал плечами:

– Когда я был маленьким, у меня был искусственный муравейник.

– И что?

– Мне все снилось, что я так уменьшился, что смог забраться туда. – Он нахмурился. – Ну и дурак же я был.

– Почему?

– Я называл это мечтами. – Великан обвел пещеру стволом карабина. – А это были кошмары.