Текст книги "Соблазнитель"

– Ради Бога, не беспокойтесь о нас! – воскликнула графиня. – Ведь самое интересное только начинается. К тому же я должна присматривать за своим братцем, чтобы он не проигрался в пух и прах.

– Право же, сестрица, не путай меня с Данте, я давно уже не зеленый юнец, за которым нужен глаз да глаз, – простонал Верджил и плеснул себе в бокал еще виски.

– Предлагаю поднять ставку до пятидесяти фунтов, господа, – сказал Хэмптон и начал сдавать карты.

Услышав такую цифру, Диана встрепенулась и с опаской посмотрела на ухмыляющегося Дэниела. Тиндал зловеще прищурился. Воздух гостиной словно сгустился от напряжения, воцарившегося вокруг ломберного столика. Неожиданно для всех Дэниел произнес, обращаясь к Тиндалу:

– А почему бы нам ее не удвоить? Пусть будет сто!

Веки Тиндала вздрогнули, но ответить он не успел: дверь скрипнула, и в комнату вошел незваный гость. Точнее, он пятился в нее из коридора, желая быть уверенным, что его никто не видит. Хэмптон положил карты на стол и сложил руки на груди. Верджил насупился, Дэниел положил ему руку на плечо, успокаивая. Тиндал ухмыльнулся. Дамы пришли в изумление.

Граф Гласбери обернулся и обмер, увидев собравшуюся в гостиной компанию. У него даже раскрылся рот.

– Не желаешь ли промочить горло виски на сон грядущий, милый? – приторным голоском спросила графиня.

Граф нахмурил брови, на скулах у него заиграли желваки. Улыбка на лице Тиндала стала шире.

Хэмптон сжалился над графом и подсказал ему удачный выход из этого конфузного пассажа:

– Очевидно, кто-то из лакеев распустил слух, что здесь играют в карты, ваше сиятельство, и вы решили к нам примкнуть?

– Да, именно так, – хрипло произнес граф.

– Вам очень повезло, что слухи об игре подтвердились, – невозмутимо продолжал хитрый адвокат. – В противном случае вы могли бы оказаться в весьма щекотливой ситуации.

Граф покраснел до корней волос, но стойко перенес этот щелчок по носу и заявил, приосанившись:

– К сожалению, мне не сказали, что здесь собрались никудышные игроки. Не хочу оставлять вас без штанов, господа, а потому предпочитаю удалиться.

– Спокойной ночи, милый, – проворковала графиня. Граф вышел, хлопнув дверью, и все разразились хохотом.

В течение следующего часа Тиндал уверенно выигрывал. Диана откровенно радовалась его успеху, что бесило Дэниела. Первым вышел из игры Хэмптон, заявив, что не желает присутствовать при чьем-то полном разорении. Раскланявшись с дамами, он покинул гостиную.

Проиграв еще триста фунтов, Верджил тоже счел благоразумным ретироваться, пока не стало поздно.

После этого Дэниел проиграл своему единственному противнику тысячу, но выразил желание снова попытать удачу.

– Похоже, сегодня фортуна от вас отвернулась, – сдавая карты, промурлыкал Тиндал.

– Фортуна, как известно, изменчива, – уклончиво ответил Дэниел. – Признаться, меня несколько отвлекает графиня.

– А меня вдохновляет ваша кузина, – сказал Эндрю и улыбнулся Диане.

– Раз мы вас отвлекаем, то нам лучше удалиться, – сказала Пенелопа и встала с дивана. – Спасибо за приятную компанию, господа, увидимся завтра.

С этими словами она удалилась в спальню, за ней последовала Диана. Дэниелу тотчас же нарисовалась сцена их раздевания и умывания перед сном, и он проиграл еще две тысячи фунтов. В соседнем помещении все стихло, видимо, дамы наконец-то улеглись. Дэниел встряхнул головой, отгоняя наваждение, и спросил у Эндрю:

– Как насчет того, чтобы поднять ставку до двух сотен?

Тиндал шумно втянул ноздрями спертый воздух, сглотнул слюну и молча кивнул. Дэниел наполнил бокалы виски, соперники сделали по глотку и продолжили игру.

Она затянулась до рассвета...

Глава 15

– Ты чем там занимаешься, Диана? – крикнула Пенелопа из спальни, где уже битый час сидела перед зеркалом, заставляя служанку снова и снова переделывать ей прическу.

– Пишу письмо, – отозвалась Диана и, поставив точку, потянулась за конвертом.

Над письмом викарию она корпела две последние ночи, но ни один из избранных ею вариантов послания своему однофамильцу в Фенвуде ее не устроил. Первое обращение к нему показалось ей чересчур длинным, второе – излишне жалостливым, а потому она решила ограничиться просьбой сообщить ей все, что ему известно об исчезнувшем судовладельце Джонатане Албрете, разумеется, если таковой состоял с викарием в родстве. Указав свой лондонский адрес, Диана запечатала сургучом конверт и пошла с ним в спальню.

– Как это можно отправить? – спросила она у Пенелопы.

Графиня взяла конверт, отдала его горничной и, велев ей передать письмо дворецкому, отпустила ее.

– Какой кошмарный день мне сегодня предстоит! – воскликнула она, когда служанка ушла. – Ненавижу прогулки по взморью! Там всегда дует пронзительный холодный ветер, даже если здесь чудесная погода. Мужчины хотят отправиться к морю пораньше, чтобы порыбачить до нашего приезда. Но все равно мне придется терпеть его почти весь день, что после внезапного ночного визита в мою спальню равносильно пытке. Эти выходки меня просто пугают!

Графиня подразумевала графа, но все сказанное ею Диана вполне могла бы сказать и о себе. Если раньше она только смущалась в присутствии Дэниела, то теперь он внушал ей страх. Вернее, не сам он, а те чувства, которые он в ней пробуждал.

Стоило ей лишь мельком взглянуть на него в тот вечер, когда мужчины затеяли в их маленькой гостиной картежную игру, как она живо вспомнила все случившееся между ними в лесу у ручья. Его руки, тасующие карты, словно наяву касались ее тела; губы, влажные от вина, вот-вот должны были запечатать ей рот жарким поцелуем, а глаза засветиться дикарской страстью.

Конечно же, Дэниел знал, что она чувствует, сидя напротив на диванчике. Он играл с ней умышленно, пробуждал в ней опасные воспоминания, наслаждался тем, что она оцепенела и не может покинуть гостиную под каким-то благовидным предлогом. Ей не оставалось ничего другого, кроме как ерзать на диванчике и смущенно краснеть от легкого покалывания в разбухших сосках и сладкой тяжести внизу живота.

Диана была не готова снова вытерпеть эту упоительную пытку, ей требовалось время, чтобы передохнуть и прийти в чувство, попытаться все спокойно осмыслить и принять здравое решение. Поколебавшись, она робко промолвила:

– Сегодня мне что-то нездоровится. Пожалуй, лучше я побуду дома и немного отдохну.

– Что случилось, дорогая? – озабоченно спросила Пенелопа, повернувшись к ней. – Уж не виной ли твоему недугу эти дурацкие ночные посиделки? Быть может, стоит послать за доктором?

– Нет, не надо! Это скоро пройдет, я просто переутомилась! – воскликнула Диана, с детства не переносившая знахарей и врачей. – Надеюсь, что мне полегчает, если я немного прогуляюсь по парку, а потом прилягу и посплю.

– Если хочешь, я останусь с тобой! – предложила Пенелопа. – Ты сегодня такая бледная.

– Благодарю за сочувствие и заботу, графиня, но в этом нет необходимости. Думаю, что все обойдется.

– Что ж, как тебе угодно, – сказала Пенелопа. – Придется мне в одиночку сражаться с этим драконом. И зачем только я поддалась его уговорам и не потребовала развода! Прав был господин Хэмптон, когда предупреждал меня о возможных неприятных последствиях такого великодушия. Значит, верно говорят, что за проступки мужчин всегда расплачиваются женщины.

Усевшись в халате в кресле возле окна, Эндрю Тиндал с мрачным видом наблюдал, как от дома отъезжают кареты. Взгляд его застыл на роскошном экипаже, запряженном четверкой отменных вороных лошадей. Столь богатого выезда даже он себе позволить не мог, а вот прохиндей Сент-Джон сумел. Тиндал закряхтел от досады, вспомнив, что проиграл ему ночью целое состояние в карты. Как же такое могло случиться?

Урон, понесенный Тиндалом в гостиной графини, был действительно огромен, он равнялся двадцати тысячам фунтов. Никогда еще Эндрю не испытывал такого потрясения. И дернул же его черт сесть за ломберный столик в этой сомнительной компании! Ведь прежде он играл только наверняка, когда знал, что не проиграет. Он презирал игроков, не знающих меры и не способных вовремя обуздать азарт, встать и уйти, пока не потеряли все свои деньги. Да и вообще карты не доставляли ему особого удовольствия. Несомненно, на него снизошло какое-то наваждение.

Виной всему, разумеется, была эта девчонка. Из-за нее он так и не смог сосредоточиться на игре, то и дело представляя себе юную нимфу в разных соблазнительных позах. Это невинное прекрасное создание излучало особую чувственную ауру, обладало неповторимой грацией и было прекрасно развито для своего возраста. На взгляд Эндрю, ей было не более семнадцати лет, что делало ее для Эндрю особенно привлекательной. Девицы, которых поставляла ему для плотских утех сводница миссис П., не шли с ней ни в какое сравнение, все они были грубыми и тупыми, ему же хотелось чего-то утонченного, изящного, оригинального. Диана полностью соответствовала его вкусу, а потому невероятно его возбуждала. Он был готов рыть копытами землю ради обладания такой породистой кобылкой, подобно старому коню, заприметившему в табуне еще непокрытую самку.

Пока Диана сидела с ним рядом, на диванчике, он так и не смог совладать с возбуждением и был вынужден беспокойно ерзать на стуле, тщетно пытаясь унять ноющую боль в чреслах. Теперь, вспоминая свое лихорадочное состояние за ломберным столиком, он вдруг понял, что в действительности был возбужден еще с того момента, когда впервые увидел ее на балу. Несомненно, похоть совершенно затмила ему рассудок.

Однако же еще ни одной смазливой девице не удавалось довести его до прострации. Ведь будь он в здравом уме, разве проиграл бы за ночь двадцать тысяч фунтов? Диана же сумела ввергнуть его своими улыбочками в такое душевное смятение, что он опомнился, лишь когда подсчитал общую сумму проигрыша.

После такого потрясения Эндрю было уже не до рыбалки, сказавшись больным, он остался дома зализывать раны. Проводив рассеянным взглядом удаляющиеся по аллее кареты, Тиндал тяжело вздохнул и тупо уставился на лужайку возле парадного входа. С каждой минутой лицо его все больше мрачнело, подозрение, что Сент-Джон ловко обманул его, стремительно крепло в раскалывающейся от боли голове. Представив себе, как ликует сейчас этот шулер, Тиндал вскочил с кресла и заметался по комнате, готовый расколотить что-нибудь со злости.

Внезапно он заметил за окном нечто такое, что заставило его остановиться и присмотреться к заинтересовавшему его объекту получше. Лицо Тиндала просветлело, на губах заиграла похотливая улыбка: он узнал в стройной дамской фигуре знакомые черты предмета своего вожделения. На прогулку вышла Диана Албрет собственной персоной! Один лишь вид ее великолепных каштановых локонов поднял Эндрю настроение. Волнение снова вселилось в скованное тоской мужское естество. Тиндал вдруг вздрогнул, пронзенный великолепной идеей, сулящей ему легкое решение всех насущных проблем.

В свете ниспосланного ему прозрения надменный Сент-Джон из победителя превратится в жертву, достойную справедливой кары. А Диана Албрет при всей ее внешней привлекательности заняла в его глазах место, предопределенное ей судьбой, – заурядной парии, единственным достоинством которой были стройная фигурка и ангельское личико. Когда все свершится, почтенные люди единодушно согласятся в том, что виноват сам глупец и гордец Сент-Джон, а доверчивый добряк Эндрю пал жертвой своих искренних заблуждений. Разумеется, вопрос о карточном долге в двадцать тысяч фунтов отпадет, ибо мертвецы, как известно, претензий по частным обязательствам не предъявляют.

Прогулявшись по аллеям старинного парка, Диана успокоилась и вернулась в свои апартаменты с твердым намерением сегодня же приступить к решительным действиям. Безделье и пустое времяпрепровождение ей уже опостылели, а живой мужской интерес, проявляемый к ней Дэниелом, вызывал у нее серьезные опасения за свое будущее. Как только дамы уехали на взморье, где они собирались пробыть до вечера, она подошла к гардеробу и начала переодеваться.

За окном светило яркое солнце, тучки исчезли за горизонтом, день обещал быть ясным, однако Диана решила не рисковать и надеть добротные полусапожки, платье из плотной ткани и плащ: путь ей предстоял неблизкий. Конечно, было бы предпочтительнее облачиться в свою старую школьную одежду, и не столько ради конспирации, сколько для большего душевного спокойствия. Мысли о том, что новые вещи куплены ей мужчиной, не являющимся ни ее родственником, ни опекуном, выбивали ее из колеи и мешали ей сосредоточиться на обдумывании плана действий. Тем не менее, Диана смирилась с этим неудобством и, быстренько одевшись, вышла из спальни.

Тишина, воцарившаяся в доме, напомнила ей безмолвие в ее школьной каморке, с которым она свыклась за долгие годы тоскливого одиночества. Но в отличие от былой поры розовых девичьих грез теперь Диана не прониклась неосознанным страхом и желанием разрыдаться от отчаяния. С тех пор как она рассталась в Руане с мадам Леблан, бывшая наивная школьница многое повидала и кое-чему научилась. У нее уже не осталось никаких иллюзий относительно мотивов странных поступков Дэниела, она знала наверняка, что в другой раз он уже не удовлетворится поцелуями с ней наедине в безлюдном месте, как тогда, возле бурного ручья в лесном овражке. А потому ей требовалось срочно покинуть и его гостеприимный дом, и радушную сестру и бежать куда глаза глядят, подальше от их подарков, советов, наставлений, ласк, объятий, пока она еще не сошла с ума. Сердце подсказывало Диане, что здесь, в родной Англии, она не погибнет, порвав с Дэниелом, и сумеет самостоятельно наладить свою жизнь.

Спустившись на первый этаж, она разыскала на кухне служанку Мэри и спросила у нее, как добраться до ее деревни.

– Вы намерены съездить туда, миледи? – удивилась девушка.

– Да, я подумываю над этим, – уклончиво ответила Диана.

– Надо сперва добраться по дороге на запад до Уитема, затем свернуть на проселок, ведущий на север, а потом снова двигаться в западном направлении до Бринли, – выпалила Мэри, польщенная намерением прекрасной светской дамы посетить ее родную деревушку ради встречи со своим возможным родственником – викарием Албретом.

– И сколько времени обычно уходит у тебя на поездку туда? – спросила Диана.

– На повозке – часа два, но в хорошую погоду. Это, разумеется, отсюда, а не из Лондона, – сказала девушка. – В дождливую пору проселок после Уитема превращается в сплошное месиво, и тогда путешествие на телеге может растянуться на полдня. Так что лучше поезжайте туда в ясный день, миледи.

Поблагодарив отзывчивую девушку за полезный совет, Диана покинула дом через черный ход, как делала это в первые дни своего пребывания в Париже, и вновь почувствовала себя бедной сиротой без единого пенса в кармане, на которую никто не обращает внимания. Но это вполне ее устраивало, поскольку выглядеть и ощущать себя нарядной игрушкой Дэниела Сент-Джона ей совершенно не хотелось.

Рассудив, что телега движется ненамного быстрее, чем пешеход, Диана решила идти пешком и бодро зашагала по дороге, ведущей на запад, уверенная в том, что успеет вернуться в усадьбу раньше, чем рыбаки и сопровождающие их дамы с увеселительной прогулки на взморье.

Но не прошло и часа, как до нее дошло, почему люди предпочитают быстрой ходьбе медленную поездку в повозке.

Во-первых, ее французские полусапожки на тонкой подошве на деле оказались далеко не такими добротными, какими казались, пока стояли на полке в гардеробе: они не только натерли ей до красноты пятки, но и насквозь промокли, едва лишь в Уитеме она свернула на раскисший от дождей проселок. Во-вторых, от усталости у нее распухли и разболелись ноги, и без того саднившие от продолжительной ходьбы по изрытой ухабами дороге. Значит, права мудрая мадам Леблан, учившая своих воспитанниц не соблазняться роскошью и благами, дабы не разнежиться и не поддаться соблазну ублажить свою размякшую плоть. Она же не вняла этому уроку и теперь наказана за это.

Развивая сей перл благоразумия, Диана рисовала в своем воображении пророчествующую с кафедры директрису и пыталась смиренно принять боль в ногах как справедливую кару за ласки Дэниела. Но сколько бы ни внушала она себе, что поступила скверно, доверившись мужчине, раскаяния не наступало. Но сколько бы ни твердила она, что Дэниел – это коварный искуситель, опасный зверь, натуральный дьявол во плоти, сердце ее лишь сладко замирало и отказывалось в это поверить.

Внезапно послышавшийся скрип рессор и стук лошадиных копыт нарушил стройный ход ее размышлений. Она сошла с дороги на обочину, чтобы пропустить экипаж, однако он, к ее немалому удивлению, остановился. Диана подняла голову и увидела сидящего в двуколке с вожжами в руках Эндрю Тиндала.

– Ба! – изумленно воскликнул он. – Да это же мисс Албрет! Как вы здесь очутились? Вот уж никак не ожидал вас встретить в этом забытом Богом местечке.

– Я решила прогуляться по окрестностям, – сказала Диана. – А куда вы направляетесь?

– Хочу проведать одного своего приятеля и погостить у него денек. Однако позвольте мне сперва отвезти вас обратно в усадьбу. По-моему, вы удалились от нее чересчур далеко.

– Благодарю за предложение, но прошу вас не затрудняться, – любезно ответила Диана. – Я не стою того, чтобы из-за меня откладывать свои дела.

– Ваша скромность лишний раз свидетельствует о вашей завидной добродетельности, мисс Албрет. Но позвольте мне оказать вам эту незначительную услугу, она совершенно не затруднит меня, – настаивал Эндрю.

– Еще раз прошу вас не беспокоиться, – упрямилась Диана. – Право же, я не прощу себе того, что задержала вас. Я люблю долгие пешие прогулки, они доставляют мне удовольствие, особенно в такой чудесный день, как сегодня. Право же, поезжайте своей дорогой, а я...

Эндрю выбрался из двуколки и воскликнул:

– И слышать ничего подобного не желаю! Позвольте мне вас подсадить!

Лучше бы он этого не говорил! Чаша терпения Дианы переполнилась, ей надоели мужчины, бесцеремонно вмешивающиеся в ее личную жизнь в самый неподходящий момент и навязывающие ей свое покровительство. Не удостоив Тиндала ответом, она уселась на валун, лежащий у дороги, подперла голову ладонями и уставилась на мыски своих загубленных полусапожек.

– Вы чем-то расстроены, мисс Албрет? Вас что-то тревожит? – участливо спросил мистер Тиндал. – Поделитесь со мной своей бедой, вам тотчас же станет легче.

Диана подняла голову и взглянула ему в глаза. Они были не бездонными и бесстрастными, как у Дэниела, а добрыми, сочувственными и ясными, какие бывают только у добропорядочных джентльменов. Его открытое, честное лицо внушало Диане доверие, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы она успокоилась и поверила ему свою тайну.

– Я не просто прогуливаюсь ради удовольствия, – сказала она, особенно не задумываясь о возможных последствиях столь опрометчивой откровенности. – Я направляюсь в деревню Фенвуд, где живет один мой родственник. Я узнала о его существовании совершенно случайно и решила его проведать.

– Так он вас не ждет? – с удивлением спросил Тиндал.

– Нет, – с глупой улыбкой ответила Диана, чувствуя себя полной идиоткой. – Ведь мы с ним даже не знакомы, я хочу сделать ему приятный сюрприз.

Глаза Эндрю потеплели, улыбка на его одухотворенном лице стала еще шире. Он ласково посмотрел на Диану и задал ей очередной вопрос:

– А вы уверены, что он будет вам рад? А вдруг он откажется вас принять?

Такой исход ее долгого и утомительного путешествия даже не приходил ей в голову. А ведь вполне могло статься, что викарий не захочет иметь Ничего общего с дочерью Джонатана Албрета, даже если она и приходится ему родственницей. Представив себя стоящей на пороге дома сельского священника перед захлопнувшейся у нее перед носом дверью, Диана густо покраснела.

Заметив, что она смущена, Тиндал ободряюще промолвил:

– Успокойтесь, мисс Албрет, скорее всего все будет хорошо, как вы и предполагаете. А знаете что? Ведь я вполне могу и отложить свой визит к приятелю до завтра. Позвольте подвезти вас до Бринли! Там вы подождете, пока я съезжу в деревню к вашему родственнику с вашей запиской, и, если он проявит благожелательность, проведаете его. После этого мы с вами вернемся в усадьбу. Полагаю, что даже раньше других.

Это предложение пришлось Диане по душе.

– Я даже не знаю, как смогу вас отблагодарить за бескорыстную помощь, – пролепетала она.

– Право же, мисс Албрет, это сущие пустяки! – воскликнул Тиндал. – Только так и должны поступать истинные друзья. Садитесь в двуколку, мы помчимся быстрее ветра!

– Я обожаю море! – сказал Хэмптон. Это были первые слова, произнесенные им за последний час. – Созерцая его, понимаешь, что такое истинное величие. Признаться, теперь я даже рад, что не вернулся утром в город.

Он с наслаждением вдохнул влажный горьковатый воздух и блаженно зажмурился, подставив одухотворенное лицо солнцу и ветру.

– А вот я ненавижу море, – сказал Дэниел, прищурившись.

Его раздражал и слепящий солнечный свет, от которого слезятся глаза, и запах гниющих водорослей, от которого першит в горле. Прекраснодушная белиберда о возвышенном ему всегда претила, сентенций, касающихся высоких материй, он никогда не понимал, и коль скоро море олицетворяло собой абсолютное величие, то и оно вызывало у него неприязнь.

– Мне странно слышать это от вас, Сент-Джон, – заметил Верджил. – Ведь именно морю вы обязаны своим богатством.

Дэниел скептически поморщился и пожал плечами: дескать, при чем здесь богатство, если при виде бушующих волн у него ком подкатывает к горлу? После стольких лет болтанки в морской стихии ни о какой любви к ней не могло быть и речи.

Бескрайняя, своенравная и непредсказуемая, она повергает человека в трепет, постоянно напоминая ему о его ничтожестве ритмичными ударами волн о борта утлого суденышка, кажущегося хрупкой скорлупкой на фоне громады водяных валов. Оказавшись в полной власти провидения, человек поневоле вспоминает все свои прегрешения и клянется впредь никогда не нарушать евангельские заповеди. И если судьба оказывается к нему милостива, он вспоминает эти унизительные мгновения с внутренним содроганием.

Какими же нелепыми казались пережившему все это жалкие потуги людей навязать морю свою волю! Из всех их смешных затей такого рода самой дурацкой Дэниелу казалась спортивная рыбалка. Она была, на его взгляд, сродни дуэли, только сражаться приходилось не с человеком, а с самой дикой природой. Угадать исход этого поединка несложно.

Стоя на уступе скалы между Верджилом и Хэмптоном, вооруженными длинными удилищами и рыболовными баграми, Дэниел с ухмылкой наблюдал, как его приятели суетятся и пыжатся, пытаясь продемонстрировать ловкость и сноровку в противоборстве с одной из могущественных сил на планете. Наградой за их дерзость служили несколько пойманных рыбин. Каждый новый трофей вызывал у всех присутствующих бурю восторга и шквал радостных эмоций.

Верджил умудрился поймать огромного тунца, Хэмптону пока не везло, но это абсолютно его не огорчало, он продолжал наслаждаться задумчивым созерцанием величественной водной стихии. Сидевший рядом со своим старшим братом Данте не проявлял к рыбалке никакого интереса и явно был далек от восхищения картиной торжества явлений высшего порядка.

– Когда, по-вашему, сюда прибудут дамы? – наконец спросил он у Дэниела.

Но Дэниелу и самому хотелось бы знать ответ на этот вопрос; ему не терпелось увидеться с Дианой, вдохнуть запах ее волос, полюбоваться ее нежной кожей и румянцем, вспыхивавшим всякий раз, когда их взгляды встречались. Где же, черт бы ее подрал, она запропастилась?

Он заставлял себя не оборачиваться, но постоянно прислушивался к звукам, доносившимся со стороны дороги, по которой должны были приехать экипажи с дамами. Но пока его чуткий слух еще не уловил ни звуков дробного стука лошадиных копыт по каменистому проселку, ни конского храпа, ни скрипа рессор карет и двуколок, ни звонкого женского смеха. Опечаленный этим, он даже не удостоил нетерпеливого юношу ответом и лишь сильнее помрачнел.

– Когда же ты наконец угомонишься, ненасытный жеребец? – проворчал Верджил, с досадой покосившись на голову брата. – Ты хотя бы понимаешь, что дуэль с кем-то из разъяренных мужей, которым ты наставил рога, закончится для тебя печально? Если кто-то из них вызовет тебя, можешь считать, что ты покойник.

– Это наводит меня на мысль, что ему пора брать уроки фехтования и стрельбы у шевалье Луи, – заметил Хэмптон. – Учитывая его очевидную склонность к гимнастическим упражнениям, пусть и особого сорта, можно не сомневаться, что плата за учебу себя оправдает.

Данте поднял голову и вполне серьезно промолвил:

– Вы же не верите на самом деле, что кто-то из этих старых пердунов оскорбится и вознамерится наказать меня за мои невинные шалости с их женами, изнемогающими от неудовлетворенности? Помилуйте, мистер Хэмптон, да им на это наплевать.

– Это как сказать, – усмехнувшись, возразил ему Верджил. – Даже скопцу обидно, когда у него за спиной все постоянно насмехаются над его немощью. Кому приятно прослыть рогоносцем по милости какого-то безусого юнца, исключенного из-за своей неуемной похоти из учебного заведения?

– Юнца? – Данте расхохотался. – Да я ненамного моложе вас!

– Тем более пора бы понимать, что такое безответственное поведение чревато печальными последствиями!

Дэниела их пикировка мало интересовала. Куда больше занимали его звуки, все явственнее слышавшиеся со стороны дороги. Несомненно, это был шум приближающихся экипажей.

Наконец-то!

Душа его возликовала, но лицо осталось бесстрастным. Он притворился, что все его внимание устремлено на леску удилища, и даже не обернулся, хотя один лишь долгожданный звук наполнил его гулко стучавшее в груди сердце приятными предчувствиями скорой встречи с Дианой.

Томление плоти становилось невыносимым. Он уставился на море, борясь изо всех сил с желанием заскрежетать зубами: проклятые пенистые гребни волн пробуждали в его памяти воспоминания о журчащем лесном ручейке и цветущих крокусах, в окружении которых они предавались сладостным ласкам; крики чаек звучали почти как утробные женские стоны, а шум прибоя походил на шелест листвы деревьев, под сенью которых они с Дианой тогда чуть было не распростерлись, сраженные стрелами Купидона. Какая досада, подумалось Дэниелу, что он тогда не овладел ею...

Он закрыл глаза, пытаясь избавиться от этих пагубных видений и коря себя за непростительные юношеские порывы. Нельзя же уподобляться Данте, он давно уже не бесшабашный повеса, не видавший больших жизненных затруднений. Ему не к лицу изнывать от неудовлетворенной страсти к юной невинной девице и терзаться наивными грезами. Лучше встряхнуться и подумать, что он скажет ей при встрече.

– А вот и наши леди! – раздался чей-то восторженный возглас, и всем рыбакам стало не до клева.

Как и другие, Дэниел стал сматывать удочку. Лакеи принялись шустро доставать из корзин салфетки, посуду, вина, закуски и фрукты. Дэниел перехватил острый взгляд графа, устремленный из-под насупленных кустистых бровей в сторону одного из экипажей, сам взглянул туда же и узнал в даме, выходящей из кареты, Пенелопу. С высокой прической и в новом роскошном наряде она выглядела очень соблазнительно.

Следом на лужайку величаво вышли еще две прекрасные дамы в шикарных платьях для пикников и прогулок. Их головы увенчивали широкополые соломенные шляпы с шелковыми бантами и причудливыми декоративными перьями, плодами и ягодами.

Сердце Дэниела замерло в ожидании появления третьей спутницы графини – богоподобной девы с большими невинными глазами, повергающими мужчин в оторопь.

Но вместо этого ангельского создания из кареты выбрался заспанный лакей и захлопнул за собой дверцу.

Разочарование, охватившее Дэниела, не поддавалось описанию словами. Собравшись с духом, он подошел к графине, окруженной двумя очаровательными спутницами, которые что-то щебетали, не слушая друг друга, и отвесил ей поклон.

– Как я рада, мистер Сент-Джон, что и вы здесь, чтобы за меня заступиться! – проворковала она, поглядывая на своего непредсказуемого супруга, который пока наблюдал за ней издали.

– Я с удовольствием исполню роль вашего верного пажа, миледи, но меня тревожит отсутствие в вашей свите моей кузины. Где Диана? Ответьте же скорее, не томите! – воскликнул он, отмечая, как похорошела Пенелопа, обретя долгожданную свободу.

– Она предпочла остаться в усадьбе и отоспаться. Мне стыдно признаться, но это я виновата в ее недомогании после бессонной ночи. Честно говоря, я тоже хотела понежиться подольше в постели, но... – Она выразительно взглянула в сторону графа, покосилась на своих спутниц и доверительно добавила: – Приходится крепиться, быть мужественной и все такое прочее... В общем, вы меня понимаете.

Дэниел кивнул, хотя предпочел бы, чтобы графиня воздержалась от поездки на взморье и не оставляла свою подопечную без присмотра. Разумеется, самой Пенелопе до Дианы было мало дела, но Дэниела ее благополучие не могло не волновать. Особенно насторожило его подозрительное отсутствие среди прибывших вместе с графиней Эндрю Тиндала. Он, как вскоре выяснилось, тоже занемог и остался в усадьбе. Это означало, что Диана в доме не одна, – слуг Дэниел в расчет не брал как людей, не представляющих для нее никакой угрозы.

– Прошу вас простить меня, графиня, – сказал он. – Мне нужно срочно вернуться в имение. Меня не на шутку тревожит недуг, подкосивший мою кузину. О вас же позаботятся ваши славные братья, не сомневаюсь, что они сумеют оградить вас от любых нападок недоброжелателей. Желаю вам приятного пикника, миледи.

С этими словами Дэниел повернулся и быстро пошел к своей роскошной карете, запряженной четверкой вороных. Верджил и Хэмптон проводили его недоуменными взглядами, нахмурились и, переглянувшись, побежали его догонять.

– В чем дело? Вы покидаете нас, Сент-Джон? К чему такая спешка? – спросил Верджил, подбежав к карете. Вид у него был взъерошенный, как у драчливого воробья. Хэмптон сверлил дезертира пытливым взглядом и угрюмо помалкивал.

– Обстоятельства вынуждают меня срочно вернуться в усадьбу, Дюклерк. А вам рекомендую безотлагательно примкнуть к свите вашей сестры, пока не возникли неприятности, – сухо ответил ему Дэниел через окошко кареты.

– Что стряслось? Мы требуем объяснений! – стоял на своем Верджил. – Вы ведете себя не спортивно, настоящие рыбаки друзей не бросают. Не правда ли, Хэмптон?

Адвокат кивнул.

– Диана слегла в постель, возможно, ей потребуется моя помощь, – ответил Дэниел, даже не улыбнувшись его шутке. – Трогай, голубчик! – крикнул он кучеру.