Текст книги "Игрушка судьбы"

ЧАСТЬ 2
1535–1540

Глава 8

Забот у Томаса Кромвеля прибавлялось с каждым днем. Законы, налоги, торговля, отношения с церковью, международные проблемы, внутренняя политика – все требовало его непосредственного участия и неисчерпаемой творческой энергии. В эти весенние дни 1535 года он работал больше, чем когда-либо. Но сейчас пришлось решать еще одну проблему, на этот раз семейного характера.

Морган, думал он, тихо проклиная свою сестрицу и ее мужа за их записку из Фокс-Холла. И вот его собственная племянница оказалась замешана в дерзкой попытке противостоять королевской воле.

До Шона О’Коннора ему нет никакого дела. Этот глупый юнец получил по заслугам. Но вот участие Морган – совсем другое дело. Френсис Уэстон убедительно доказал, что Морган ничего не знала о планах О’Коннора. Да и сам О’Коннор даже под пыткой отрицал ее причастность к заговору с целью освобождения сэра Томаса Мора.

Перебирая бумаги, разложенные на столе, Кромвель обдумывал следующий шаг. Он был человеком практичным и хорошо разбирался в людях; вина Морган состояла не в политических заблуждениях, а скорее в любовных. Что гораздо важнее, именно семья Морган обеспечила ему то положение в обществе, которое необходимо для продвижения по карьерной лестнице. Да и ситуация с родственницей, заключенной в Тауэр, наверняка пагубно отразится на будущем.

А значит, не состоится брак с Синклером. Белфорд был крайне важным звеном в цепи, которую Кромвель ковал против католической церкви. Северные графства издавна были сторонниками старой веры – история с лордом Дейкром тому яркое подтверждение. Кромвель и король в любой момент могут оказаться перед необходимостью иметь надежного союзника, на которого можно положиться в случае мятежа. Особенно с тех пор, как граф Нортумберленд все чаще стал проявлять малодушие и неуверенность. А что лучше могло связать семью с короной, чем женитьба на племяннице самого Кромвеля?

Он побарабанил пальцами по столу, затем медленно кивнул, словно соглашаясь с самим собой. Да, и личные, и политические мотивы убеждают в необходимости проявить милосердие. Морган может оказаться исключительно полезной заложницей. Он представит королю весомые аргументы в поддержку своего решения. В этот момент, прервав его размышления, паж объявил, что Морган Тодд ожидает за дверью.

Она медленно вошла в комнату, бледная, с отсутствующим видом. От прежней Морган Тодд осталась одна тень.

– Доброе утро, племянница, – приветствовал ее Кромвель, стараясь быть добрым и снисходительным. Он подошел к Морган, помогая ей сесть. – Итак, – начал он, – полагаю, тебе известно, какой шок я испытал в связи с делом Шона О’Коннора. Не понимаю, как ты могла оказаться настолько легкомысленной и впутаться в это дело. Все очень серьезно…

Морган почти не слышала, что говорил дядя. С того момента как Ричард Гриффин вытащил ее из реки пять дней назад, она с трудом осознавала происходящее, все было словно во сне. Перед глазами стоял образ Шона, теперь уже мертвого, и неоткуда было ждать помощи.

Морган услышала лишь последние слова дяди:

– Поэтому завтра утром ты отправишься в Белфорд. До того, как разразится скандал. По счастливой случайности, Френсис Синклер возвратился из Вудстока несколько дней назад. Я прослежу за тем, чтобы о твоем участии в этом деле просочилось как можно меньше информации…

Морган вновь потеряла нить беседы. «Белфорд… завтра… Шон… мертв… убийство… мой дядя – убийца…» Ее сознание отказывалось признать этот чудовищный факт – человек, сидящий перед ней и рассуждающий о бытовых мелочах, послал на смерть ее возлюбленного.

– Морган! – резко обратился к ней Кромвель и уже мягче сказал: – Я знаю, что ты плохо соображаешь от горя. Но речь идет о важных вещах. – Он пододвинул к ней лист бумаги: – Это Акт о супрематии. Подпиши.

В ушах зазвучал голос Шона, предупреждавший ее о том, что Акт о супрематии приведет к дальнейшему разрушению церкви, даже Френсис Синклер говорил о тяжких днях, ожидающих старые традиции. Она вздрогнула, не обращая внимания на вопросительный взгляд Кромвеля. К чему все эти религиозные конфликты, споры, ужасающее насилие? Что сделал папа для спасения Шона? Да разве сам Господь защитил юную человеческую жизнь? Она подписала Акт о престолонаследии. Теперь пришла пора поставить подпись еще под одним документом. Да пропади пропадом все папы, короли и их приспешники.

Она взяла перо и одним размашистым движением написала свое имя.

– Ты поступила исключительно мудро, – с улыбкой заметил Кромвель. – Я сообщу королю, что ты извлекла урок из случившегося.

Морган с горечью взглянула на него, но промолчала. Кромвель поднялся.

– Начинай собирать вещи. Полагаю, Френсис Синклер помог тебе сделать необходимые покупки.

Морган поднялась вслед за дядей, но даже не взглянула на него.

– Благослови тебя Господь, Морган, – наконец, кашлянув, проговорил Кромвель.

Так и не повернувшись к нему, не произнеся ни единого слова, Морган вышла из комнаты.

Завернувшись в дорожный плащ, Морган сидела у окна, в то время как первые лучи солнца озарили комнату. Ее мысли были поглощены предстоящим отъездом, о прошлом и о будущем она почти не думала. Все как будто и порядке – чемоданы и сундуки уже вынесли во двор.

Минут через десять в дверь настойчиво постучали. Френсис. Она вздохнула и встала, чтобы впустить его.

Но это оказался не Френсис, а Том. Морган вскрикнула и буквально рухнула ему на грудь.

– Малышка, бедная моя малышка, – нежно пробормотал Том, и Морган забилась в рыданиях. – Мне так тебя жаль!

Том крепко прижал ее к себе. Он понимал, что она должна дать выход слезам, иначе сердце ее разорвется от горя. Он только прошлой ночью вернулся в Лондон; Нед, один из немногих при дворе, кому была известна история с Шоном, пересказал ее Тому.

Когда рыдания Морган утихли, а тело перестало судорожно вздрагивать, он бережно приподнял ее лицо и попытался утешить девушку:

– Морган, сейчас ты, возможно, не захочешь со мной согласиться, но попробуй все же услышать и понять то, что я скажу. Ты молода, очень молода. Впереди у тебя вся жизнь. Такая женщина, как ты, наверняка полюбит еще, и не раз.

Но он понимал, что слова напрасны. Морган попыталась заговорить, и слезы хлынули снова. Том нежно поцеловал ее в лоб.

– Солнце уже высоко, малышка. Синклер будет здесь с минуты на минуту.

Уже у двери Том проговорил:

– И еще одно, Морган. Шон умер не на плахе, а гораздо раньше, в тот день, когда король окончательно разорвал отношения с папой. Человек, которого ты любила, не смог бы выжить в новом мире, созданном его правителем. Клянусь, смерть для него стала избавлением, он с радостью пошел на казнь.

Большая транспортная дорога, основная артерии Англии, все еще не просохла после весенних дождей. Повозка с имуществом Морган подпрыгивала на ухабах в самом конце маленького каравана. Путешественники старались двигаться как можно быстрее, поскольку Френсис Синклер опасался, что дожди могут вызвать наводнение раньше, чем они доберутся до Белфорда.

Свита состояла из двух слуг самого Синклера и двух девушек, которых Джеймс Синклер прислал для своей будущей жены. Френсис возглавлял процессию, следом за ним ехала Морган; в первый день они практически не разговаривали. И когда к вечеру добрались до Кеттеринга, Морган отчаянно сожалела, что не настояла на праве ужинать в одиночестве в своей комнате.

– Я знаю, что вы не желаете обсуждать это со мной, – без обиняков заявил Френсис, отрезав здоровенный ломоть мяса от бараньей ноги, – ни я очень сожалею о том, что случилось с Шоном О’Коннором.

Морган пристально посмотрела на него, рассчитывая обнаружить хотя бы тень иронии. Однако взгляд Френсиса был открыт и искренен. Ей не хотелось, чтобы Френсис все знал о ее делах, но их отношения с Шоном не были секретом при дворе. Кромвель, конечно, попытался скрыть ее участие в заговоре, но Френсиса не так-то легко было ввести в заблуждение.

– Шон погиб. Все кончено. И довольно об этом. – Морган опустила голову, делая вид, что помешивает соус в тарелке. Для нее, безусловно, ничего не закончилось и никогда не закончится, но она поклялась ни с кем не делиться своим горем.

– Напротив, – возразил Френсис, накладывая себе гору картофеля, – все только начинается. – Подняв бокал с виски в ее сторону, он продолжил: – Я, разумеется, имею в виду не О’Коннора, а религиозные проблемы в целом.

– Вы были правы с самого начала, – смиренно согласилась Морган. – Но я действительно не хочу это обсуждать.

Френсис кивнул:

– Конечно. И смею вас заверить, что вовсе не намерен сообщать Джеймсу все последние новости.

В своей скорби Морган даже не задумывались о подобной возможности. Узнай ее будущий муж, что его невеста хотя бы косвенно замешана в папистском заговоре с целью освобождения сэра Томаса Мора, он отказался бы от нее и попытался расторгнуть брачный контракт. Не то чтобы это ее беспокоило, но ей показалось забавным, что Френсис Синклер, так дорожащий фамильной честью, не взял на себя смелость отменить свадьбу, по крайней мере, до разговора с братом.

Однако, это мнение Морган оставила при себе, продолжая ковырять вилкой в тарелке, в то время как Френсис с аппетитом уничтожал свой ужин. Сказав все, что хотел, он, казалось, забыл о присутствии Морган. Она же украдкой изучала его, разглядывала массивные кисти рук, чисто выбритое лицо, широкие слегка покатые плечи, легкие морщинки вокруг глаз. Он, должно быть, много смеется, мельком подумала она. Может быть, и Джеймс окажется добрым и мягким, как рассказывал о нем Френсис.

Ее взгляд почему-то вернулся к рукам Френсиса. «Наверное, потому, – сказала она себе, – что я избегаю смотреть ему в глаза».

Следующий день выдался на редкость теплым. Девушке было жарко в ее темно-синем дорожном костюме, шелковая блузка прилипала к спине. Но она ни словом не обмолвилась Френсису о своих неудобствах. Лишь молча смотрела на его мерно покачивавшуюся впереди спину. Они приближались к следующему пункту, Ноттингему.

На третий день погода вновь испортилась, собирался дождь. Они уже миновали холмистые лесные пространства и двигались мимо полой, где кипела жизнь. Крестьяне от зари до зари трудились ради будущего урожая. Морган стала замечать окружающее, вдруг осознав, как далеко позади остались Лондон и Фокс-Холл. События последних дней развивались слишком быстро. Она даже не успела разобраться в своих чувствах.

И только теперь поняла, как сильно скучает и будет скучать по родителям, Тому Сеймуру, даже придворной жизни, хотя все интриги казались сейчас такими мелкими.

Через древние римские ворота они въехали в Йорк. Казалось, время не коснулось его стен. Морган восхитилась мастерством древних строителей. В самом городе кипела жизнь: купцы, ремесленники, мелкие торговцы спешили закончить свои дневные дела.

Путешественники пробирались сквозь толпу лоточников, домохозяек, попрошаек, потаскушек, нищих всех сортов, добропорядочных йоменов. Френсис направлялся в маленький, но вполне благопристойный постоялый двор под названием «Петух и чайник».

У порога Френсис помог Морган спешиться, и слуги тут же увели лошадей.

– Угодно ли вам посетить сейчас церковь? – спросил Френсис.

– Я бы предпочла сначала поужинать, – ответила Морган, ощутив голод впервые с того момента, как Шон оставил ее в монастыре Святой Урсулы.

Френсис пожал плечами:

– Можно и так. Думаю, стемнеет не скоро.

Морган ужинала у себя в комнате, как делала с того первого вечера. После Кеттеринга она удивилась было, почему Френсис так легко оставил ее в покое. Но один взгляд на Пег и Полли, ее новых служанок, все объяснил – они были не только прислугой, но и охраной. Впрочем, они казались довольно милыми, особенно Полли, та, что постарше. Морган не испытывала к ним никакой неприязни и решила со временем попробовать расположить их к себе. Верные слуги, как усвоила она при дворе, порой оказываются куда более ценными, чем золотые слитки.

Прошел целый час, а Френсис так и не появился. Морган начала испытывать нетерпение. Дождь прекратился, но уже смеркалось. Она мерила шагами комнату, время от времени останавливаясь, чтобы взглянуть в окно. Наконец, когда городские часы пробили семь, раздался стук в дверь.

– Готовы? – вместо приветствия произнес Френсис.

Морган кивнула и набросила плащ. Френсис любезно придержал дверь.

– Как поужинали? – дружелюбно спросил он, когда они направлялись к восточному входу в церковь.

– Неплохо, – ответила Морган, подумав, что Френсис пытается сломать барьер молчания между ними.

Наконец они остановились, и Морган, запрокинув голову, долго любовалась громадой собора.

– Западная башня высотой более двухсот футов, – заметил Френсис. – Видите большое окно? На него пошло около двух тысяч квадратных футов стекла. – И, заметив изумление в глазах Морган, продолжил: – Но окно «Пять сестер» с противоположной стороны еще более грандиозно.

Они вошли внутрь, и Морган задохнулась от восторга. Сводчатый потолок взмывал до небес, размеры храма словно подчеркивали духовное величие, бесконечность пространства и времени. Затем Морган разглядела «Пять сестер», величественное, но вместе с тем изящное витражное окно. Каждая из пяти частей, как объяснил Френсис, изображала разных святых. Морган не могла оторвать глаз от этого великолепия.

– Вы рассказывали, как это прекрасно, – прошептала она, – но красоту и величие этого словами не передать.

Френсис двинулся к хорам.

– Здесь есть восхитительные образцы шитья. Посмотрите, какая вязь.

Морган послушно последовала за ним и долго восторгалась гладкостью вышивки, сочетанием цветов и тщательностью работы.

На обратном пути Френсис хранил молчание, а Морган, напротив, забросала его вопросами о городе, его истории, особенно о забавных названиях улиц. Но он отвечал крайне сдержанно: да, городские стены построены еще римлянами; да, это один из крупнейших городов Англии; да, на этой узкой улочке с нависающими крышами когда-то жили мясники.

В гостинице Френсис любезно распрощался с Морган, и она долго в одиночестве сидела у пылающего камина. Но когда появилась прислуга с горячей водой для умывания, Френсис неожиданно возник на пороге.

Движением руки он отослал Пег и Полли. Когда девушки вышли, Морган нахмурилась: он стоял, привалившись спиной к двери, сдвинув густые брови.

– Сейчас мы всего в двух днях пути от Белфорда, – объявил он, медленно приближаясь к столу, за которым сидела Морган. – Когда мы окажемся в замке, физическая близость между нами исключена.

– Еще бы! – почти вскрикнула Морган. – Я вообще никогда не желала – как это вы сказали? – «физической близости» с вами!

Френсис с досадой отмахнулся:

– Ты не имеешь ни малейшего представления о своих истинных желаниях. Ты хотела бы, чтобы рыцарь в сияющих доспехах слагал баллады в твою честь.

Морган вскочила, сверкнув глазами.

– Я хотела вовсе не этого – я хотела Шона О’Коннора!

– Ты не хотела Шона О’Коннора, ты не хотела заниматься любовью с Шоном О’Коннором. – Он заговорил мягче: – Возможно, ты была в него влюблена, впрочем, и в этом я сомневаюсь. Ты готова доказывать, что будешь любить его вечно, но это не имеет значения. Что действительно имеет значение в данный момент, так это то, что мы упускаем свой шанс. Я понимаю, ты не могла сразу же улечься со мной в постель, но наше время истекает, а вскоре ты выйдешь замуж за Джеймса.

Морган была настолько потрясена, что едва могла говорить.

– Вы мелете чушь, Френсис Синклер! – злобно выдохнула она. – Я не хочу иметь с вами дело! И никогда не хотела!

В его серых глазах мелькнула усмешка.

– Я просто выбрал несколько грубоватый подход, только и всего. А ты бы предпочла долгие ухаживания и уговоры? Отлично. Я умею ухаживать, как и все остальное.

– Не надо за мной ухаживать; не прикасайся ко мне! – Морган отодвинулась подальше, оттолкнув стул.

Френсис положил ладони ей на плечи. Теперь он улыбался с тем лукавым выражением, которое делало его похожим на сатира. Он легко коснулся ее губами и замер, ожидая реакции.

– Ну что? Не будем царапаться, кусаться, драться? Ты настолько утратила боевой дух, что даже не попытаешься защитить свою честь?

– Я потеряла свою честь в саду Фокс-Холл, а свое сердце на берегу Темзы, – чуть слышно ответила Морган. – Делай что хочешь. Ты все равно это сделаешь, не важно, буду я сопротивляться или нет.

Френсис долго внимательно всматривался в ее лицо.

– Это вовсе не то, к чему я стремился.

– Что ж, ведь это не важно. Хотя для тебя должно бы иметь значение. Что подумают Пег и Полли?

Он пожал плечами:

– Наши слуги преданны и неболтливы, даже внутри семьи. Они хорошо вышколены.

Морган промолчала. Френсис продолжал разглядывать ее, не снимая рук с плеч. Она понимала, что он борется с собой, прикидывая, стоит ли рисковать ради такой безответной, равнодушной, пассивной женщины. Кроме того, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что он предпочел бы страсть или гнев в ответ – но подобное безразличие должно было погасить его влечение. Она действовала неосознанно и была обрадована, что ее инстинктивные чувства подсказали ей верную линию поведения в общении с Френсисом Синклером.

Но она ошиблась. Френсис привлек ее к себе и вновь поцеловал, на этот раз страстно и требовательно. Она почувствовала, как его язык раздвигает ее губы, как ладони скользят по ягодицам, он прижал ее к себе, тесня и сторону кровати. Несмотря на твердое намерение не реагировать на его действия, Морган попыталась сопротивляться. Он опрокинул ее на спину, навалившись сверху, его язык по-хозяйски ощупывал все уголки ее рта, руки потянулись к завязкам блузы.

– Кто придумал эти идиотские шнурки? – прорычал он, но в голосе слышался смех.

Он неловко одной рукой распутывал тесемки, в то время как другая ласкала ее пышные волосы. Морган подумала, не возобновить ли борьбу. Но в этот момент он развязал, наконец, ее одежды и обнажил грудь, затем осторожно захватил пальцами сосок и нежно сжал его.

– С кем ты борешься, Морган? – с усмешкой спросил он. – Со мной – или с собой?

Она промолчала. Он целовал ее еще и еще, в то время как его пальцы продолжали ласкать розовые твердые бутоны, которые уже почти пылали. Затем он приник губами к одной груди, добавляя новых ощущений, а руки потянулись вниз, освобождая ее от многочисленных юбок. На этот раз он не стал разрывать ее белье, а просто стянул его вниз, на бедра.

– Френсис…

Это был скорее стон, чем вопль протеста. Он полностью раздел ее и, оставив грудь, коснулся губами треугольника пушистых волос между бедер. Невыносимое желание заполнить пустоту внутри тела овладело Морган. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она притянула голову Френсиса ближе, теснее прижимая к самому сокровенному уголку ее естества.

– Боже… – задохнулась она, когда его язык осторожно раздвинул нежную плоть. Она изогнулась дугой от невыносимого наслаждения, пальцы судорожно вцепились в Френсиса.

– Я ведь говорил тебе… ты рождена для наслаждения, для самых разнообразных удовольствий.

– Ты негодяй, – прошептала она, с легким смущением наблюдая, как он раздевается. И, хотя она вздрогнула, заметив его твердый, гордо вздымающийся мужской жезл, не могла удержаться и прикоснулась к нему. Потом вопросительно посмотрела на Френсиса.

– Да, малышка, делай то, что тебе хочется. Но главное должен сделать я сам.

К изумлению Морган, он наклонился и поцеловал кончики ее пальцев, которые ласкали его. Настал ее черед улыбаться. Впервые за долгое время ей захотелось рассмеяться. Пальцы ее жадно двигались по его жезлу, и, когда Френсис опустился рядом на колени, она страстно прижала его к груди.

Он ласкал ее бедра, грудь, наконец Морган слегка отодвинулась, чтобы ему было удобнее. Они перекатывались по скрипучей кровати, не разжимая объятий, стонали, вскрикивали, вздрагивали от наслаждения. Затем оба содрогнулись в последнем освобождающем взрыве страсти – и лежали, обнимая друг друга, насытившиеся и утомленные.

Френсис заговорил первым, нежно покачивая Морган в колыбели своих рук:

– Когда-нибудь ты будешь великолепна в постели. Какая жалость, что все это достанется Джеймсу.

Морган взглянула на него:

– По твоим словам, Джеймс – довольно унылое создание. Неужели между вами нет ничего общего, кроме цвета волос?

– Мы оба любим ездить верхом, – поразмыслив, ответил Френсис и вдруг расхохотался. – О, Морган, я вовсе не хотел дискредитировать Джеймса, Просто мы очень разные.

– Наверное, это должно утешить меня, – сказала Морган. – Не думаю, что меня устроил бы муж, волочащийся за каждой юбкой.

Френсис криво ухмыльнулся:

– Ты кое-чего не понимаешь, Морган. Да тебе и не положено. Вполне достаточно, что Люси не только понимает, но и любит меня. Таким, каков я есть.

– Она, должно быть, святая, – фыркнула Морган и, заметив явное огорчение и досаду в глазах Френсиса, погладила его по щеке. – Прости, Френсис, я просто смущена. Не понимаю сама себя.

– Да, я знаю. – Он вздохнул и чуть крепче прижал ее к себе. – Но изучение и познание себя – одна из сторон жизни. Проблема состоит в том, что порой мы проживаем ее, так и не разобравшись в главном.

Морган не нашлась, что ответить на это неожиданно мудрое и глубокое замечание. Она очень устала, не только от путешествия, посещения собора, но и от эмоционального потрясения, вызванного тем, что она отдалась Френсису без всякого сопротивления. Позволила ему заниматься с ней любовью. Морган прикрыла глаза и, опустив голову ему на грудь, слушала мерный стук его сердца и спокойное дыхание. Сказать, что они с Френсисом «занимались любовью», было бы не совсем верно. Их встречи скорее напоминали то, что происходило между Бесс и близнецами Мадденами, эдакое животное совокупление без привязанности и обязательств. Ни о какой любви тут не могло быть и речи: Френсис ей даже не нравился. Порой она ненавидела его. Но почему же ей так хорошо с ним в постели? Да, она вынуждена признать, что это настоящее наслаждение, по крайней мере, пока он не обращается с ней как со шлюхой. Возможно, это естественно для мужчины. В таком случае с Джеймсом ей будет так же хорошо, и, может быть, их брак окажется не столь ужасным. Бабушка Изабо говорила Морган, что можно встретить свою любовь и не сразу ее узнать. Морган была уверена, что любит Шона, хотя тот никогда не испытывал к ней такого неудержимого физического влечения. Ричард Гриффин явно испытывал, но его-то она точно не любила. Он был очарователен, симпатичен, опытен в обращении с женщинами, но если бы ей никогда больше не довелось увидеться с Ричардом – особенно после его поведения на берегу реки, – Морган нисколько не огорчилась бы.

Морган приникла к Френсису и начала погружаться в дремоту. Но Френсис еще не спал.

– В Белфорде мы должны будем вести себя очень осторожно, – тихо сказал он. – Это не так легко, как тебе кажется.

Морган хотела спросить почему, но вдруг поняла, что не хочет этого знать, и сказала:

– Разумеется. – И тут же провалилась в глубокий сон без сновидений.

По пути в Ньюкасл на следующий день Морган и Френсис были молчаливы. Ужинали каждый в своей комнате, пожелав друг другу спокойной ночи.

С самого утра в последний день путешествия невероятное уныние охватило Морган. Так далеко от Фокс-Холла, так далеко от придворной суеты, веснушчатое лицо Шона почти стерлось из памяти! Неужто его уже нет в живых, а сама она скоро выйдет замуж? Все казалось нереальным, а непривычные пейзажи вокруг лишь усугубляли это ощущение. Вересковые пустоши, дюны вместо привычных зеленых полей ее родных мест; в этих пустынных краях если и можно было кого-нибудь изредка встретить, так это пастухов.

Вдалеке показалось море. Интересно, Белфорд выглядит так же мрачно? Она почти ничего не знала об этих краях, кроме того, что здесь постоянно происходят стычки между англичанами и шотландцами. Это были дикие земли, столь же чужие, как Китай или Перу. Неудивительно, что здешних жителей считали дикарями, столь же необузданными, как Френсис Синклер. Впрочем, Френсис порой казался ленивым, спокойным, а иногда даже добрым. Что же касается Джеймса, тот наверняка был предельно сдержан.

Она печально вздохнула, подбирая поводья. Ее лошадь тащилась уныло и неохотно, словно чувствуя настроение всадницы. Морган похлопала лошадь по холке и тут заметила старое дерево у дороги, с ветвей которого свисали веревки и, похоже, чьи-то останки.

– Боже! – воскликнула она. – Что это?

Френсис обернулся:

– А, какой-то разбойник. Наш шериф на наказания скор.

Морган зажмурилась и не открывала глаз, пока они не миновали это страшное место. А когда остановились перекусить в Алнуике, не могла ничего есть.

– Жаль, что мы не можем задержаться здесь хоть ненадолго, – произнес Френсис, отправляя в рот кусочек хлеба. – Это резиденция Перси Нортумберлендского и здешний замок представляет немалый интерес.

Морган молчала, не поднимая глаз. Однако Френсис продолжал рассказывать, теперь уже о минеральных источниках в округе.

Когда они вновь тронулись в путь, ветер усилился. Тучи стремительно неслись по небу. Море не уходило из поля зрения. Морган хотела спросить, на берегу ли расположен замок Белфорд, но почему-то не могла заговорить с Френсисом.

После полудня они миновали поворот на Бамбург. Сразу за перекрестком Морган заметила странных косматых животных, пасущихся на крохотной лужайке. Огромных, белых и уродливых. Лошадь Морган заволновалась, и пришлось натянуть поводья.

– Что это за животные? – спросила Морган. Френсис с улыбкой обернулся:

– Дикие коровы. Они происходят от древних диких быков. Того, кто рискнет приблизиться к теленку, стадо затопчет.

Морган поежилась. Даже коровы одичали на этой странной земле.

Час спустя они уже прибыли в город Белфорд, который в сумеречном свете показался Морган заброшенным, маленьким и каким-то серым. Местное население составляли в основном рыбаки и торговцы, несколько гостиниц были заполнены приезжими. Когда Морган и ее спутники проезжали по главной улице, мужчины сдергивали шапки, а женщины вежливо приседали в реверансе. Многие с любопытством разглядывали Морган, но без тени улыбки или приветственного жеста.

Сразу за Белфордом дорога пошла вверх, и Морган наконец увидела силуэт замка, четко выделявшегося на темнеющем небе. Вокруг замка росли деревья, и даже в сумерках видно было, как пышно цветут яблони и вишни. Это зрелище несколько приободрило Морган, придав очарование суровому пейзажу.

Они приближались к подъемному мосту, примыкавшему к большой круглой башне. Френсис обернулся и пояснил, стараясь перекричать шум ветра:

– Некоторые части замка относятся к временам римлян. Это одна из первых крепостей здесь – еще до норманнского завоевания.

Вот именно, подумала Морган, крепость. И тяжело вздохнула. Они миновали мост и въехали во двор замка. Френсис спешился, скользнул взглядом по входной двери.

– Куда, во имя всего святого, все подевались? – крикнул он. – Так-то вы приветствуете невесту Белфорда?

– Возможно, – сухо проговорила Морган, – они так же рады моему приезду, как и я.

Френсис возмущенно посмотрел на нее. Двое слуг выскочили из замка и поспешили к ним. К удивлению Френсиса, оба рухнули перед ним на колени.

– Мастер Френсис! – возопил Малькольм, старший из двух. – Благодарение Господу, вы приехали!

Френсис помог им подняться, но застыл, заметив траурные повязки на рукавах.

– Господи! Что случилось?

– Ваш отец, господин граф, – дрожащим голосом произнес Малькольм. – В прошлое воскресенье… он собирался на прогулку… выглядел вполне здоровым, вышел во двор и рухнул на землю на том самом месте, где вы сейчас стоите. Он скончался почти сразу, даже графиня не подоспела.

Френсис закрыл лицо ладонями и отвернулся. Затем пошел в глубину двора, содрогаясь от рыданий. Две дамы показались на пороге. Молодая высокая брюнетка, видимо, жена Френсиса и вторая, небольшого роста седая леди, скорее всего графиня. Обе были в трауре и с заплаканными глазами.

Морган спешилась без посторонней помощи. Присела в реверансе, приветствуя графиню, не зная, что сказать.

– Госпожа, мои искренние соболезнования…

– На все Божья воля, – неожиданно спокойно и сдержанно произнесла графиня. – Жаль, что ваше прибытие в Белфорд омрачено столь печальным событием. – Указывая на молодую даму, она представила ее: – Леди Тодд, это Люси, жена Френсиса.

К изумлению Морган, Люси Синклер шагнула вперед и тепло, по-сестрински обняла ее:

– Я так рада, что вы приехали. Может, вам удастся хоть немного развеять нашу печаль.

Морган невольно вздрогнула, вспомнив страстные объятия Френсиса Синклера. Его жена была лет на пять старше Морган, очень хорошенькая. Люси посмотрела на мужа, который все еще в одиночестве стоял в дальнем конце двора, но не подошла к нему, решив, что его сейчас лучше не трогать.

– Джеймс в городе, – сказала графиня. – Жаль, что он не встретил вас там, но он скоро вернется. С тех пор как умер отец, на него навалилось столько дел. Разумеется, они с Френсисом сразу же займутся приготовлениями к свадьбе.

Морган едва заметно приподняла брови. Несколько месяцев, даже недель, назад она непременно заявила бы, что ее это тоже касается, что это и ее будущее. Но сейчас лишь кивнула и плотнее закуталась в плащ, спасаясь от пронизывающего ветра. Френсис обернулся, и его жена, подхватив юбки, тотчас же побежала к нему и почти рухнула в его объятия. Морган отвернулась, скрывая неловкость.

– Как жаль, что вы не успели познакомиться с моим супругом, – продолжала графиня, – он был добрым и мудрым человеком.

– Мне тоже очень жаль, – ответила Морган, пытаясь скрыть тоску в голосе.

Джеймс Синклер, новый граф Белфорд, вернулся в замок незадолго до ужина. Морган встретилась с ним в тот момент, когда он вошел в маленькую семейную столовую. Он вежливо приветствовал Морган, и лишь несколько новых морщинок в уголках глаз выдавали его печаль. В остальном Джеймс не изменился. За ужином о свадьбе не было сказано ни слова. Разговор шел в основном о постигшем семью несчастье. Френсис почти все время молчал, а потом удалился в часовню.

После ужина Люси проводила Морган в ее комнату. Вообще-то внутреннее убранство замка не уступало внешнему. Морган успела заметить симпатичную галерею, большой зал и столовую.

С террасы открывался великолепный вид на море. Туда же выходили окна комнаты Морган.

– Все в порядке? – поинтересовалась Люси.

Морган заверила ее, что все просто замечательно. За время ужина прислуга успела распаковать и разложить все ее вещи.

– Сначала вам здесь покажется скучновато, – сказала Люси, открывая окна, – но летом очень славно. Можно гулять, охотиться, ездить в гости в Бервик – там живет моя семья. Очень много хлопот с детьми. Наверное, Френсис рассказал вам, что у нас мальчик и девочка, и, – тут она улыбнулась и стала похожа на шаловливую девчонку, – осенью мы ждем еще одного малыша.