Текст книги "На улице, где ты живёшь"

43

– Приехал ваш отец, мистер Стаффорд.

В голосе секретарши звучало недоумение. Похоже было, что она хотела сказать: «Я и не знала, что ваш отец еще жив».

– Мой отец?

Уилл Стаффорд бросил ручку, которая была в этот момент у него в руке. Раздраженный и встревоженный, он выждал, пока не убедился, что его голос будет звучать спокойно.

– Пригласите его.

Ручка двери поворачивалась очень медленно. «Он боится встретиться со мной лицом к лицу, – подумал Уилл. – Боится, что я выкину его за дверь».

Он не поднялся с места, но продолжал сидеть, выпрямившись и всем своим видом выражая неудовольствие.

Дверь медленно открылась. Вошедший выглядел тенью того человека, с которым Уилл встречался год назад. Цвет лица у него был восковой, скулы выдавались под туго обтянувшей их кожей. Отец похудел фунтов на пятьдесят по меньшей мере. От пышных рыжеватых волос, которые Уилл хорошо помнил и унаследовал такие же, остались редкие пряди блеклого серого цвета.

"Ему шестьдесят четыре, а выглядит он на восемьдесят, – подумал Уилл. – Уж не ждет ли он, что я пожалею его и кинусь к нему с объятьями? "

– Закрой дверь, – сказал он негромко. Уиллард Стаффорд-старший повиновался. Ни отец, ни сын не заметили, что дверь так и не закрылась плотно, а потом едва заметно чуть приоткрылась снова. Уилл медленно поднялся.

– Почему ты не оставишь меня в покое? – спросил он, возвысив голос и отчеканивая слова. – Неужели ты не понимаешь, что я не желаю иметь с тобой ничего общего? Ты хочешь, чтобы я тебя простил? Пожалуйста. Я тебя прощаю. А теперь убирайся.

– Уилл, я совершал ошибки. Я признаю это. Мне осталось недолго жить. Я хочу все возместить тебе за прошлое.

– Ты не можешь этого сделать. А теперь уходи и больше не возвращайся.

– Я должен был понять. Ты был тогда еще подростком... – Голос старика зазвучал громче.

– Замолчи! – Уилл стремительно вышел из-за стола и остановился перед отцом. Его сильные руки сжали худые дрожащие плечи старика.

– Я расплатился за чужую вину, а ты мне не поверил. Ты бы мог нанять адвокатов, которые защитили бы меня, а ты умыл руки. Ты публично отказался от меня, своего родного сына. Но теперь с прошлым покончено. Я не хочу, чтобы ты приходил сюда и портил все, что я создал за последние двадцать три года. Убирайся. Поезжай в Принстон и сиди там.

Уилл Стаффорд-старший кивнул. С подернутыми влагой глазами он повернулся и нащупал ручку двери. Но вдруг он остановился.

– Я больше не приеду, я обещаю. Я хотел увидеть тебя в последний раз и попросить прощения. Я знаю, я тебе не помог. Я просто думал, что, может быть, ты... – Он замолчал.

Уилл ничего не ответил. Старик вздохнул и открыл дверь.

– Дело в том, – пробормотал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к Уиллу, – что я прочитал о том, что здесь происходит. О том, что нашли тело этой девушки. Я забеспокоился. Ты понимаешь...

– И у тебя хватает бесстыдства явиться сюда и сказать мне это? Убирайся! Слышишь? Убирайся отсюда!

Уиллу было безразлично, что он кричит, что Пэт, его секретарша, все слышит. Только одно имело значение: он должен овладеть собой, прежде чем его руки сомкнутся: вокруг тощей шеи породившего его человека и будут сжимать ее, пока эта шея не хрустнет.

44

Адвокат Нэда Койлера – Хэл Дэвис – явно не был рад видеть Марти Броуски в Грей-Мэнор в три часа в понедельник.

– Государство слишком мало мне платит, чтобы я помогал тебе охотиться за ведьмами, – сказал Дэвис, пока они оба ждали, когда приведут Койлера.

– Государство платит мне за то, чтобы виновные расплачивались за свои преступления, – отрезал Марти. – Я говорил тебе утром, что мы возобновили следствие по делу об убийстве Рут Койлер и твой клиент под подозрением.

Дэвис был поражен.

– Да ты шутишь! Ты не смог доказать вину убийцы Рут Койлер, Джоэля-Лейка, и теперь пытаешься выставить себя в лучшем виде, повесив убийство на этого психа Нэда? Я приехал сюда сразу же после нашего разговора и посоветовал Нэду не встречаться с тобой и ничего не говорить. Но он упрямо стоит на том, что он не виновен, и сам хочет с тобой встретиться.

– Быть может, он умнее, чем ты думаешь, – сказал Броуски. – Мы все думали, что Койлер запутал всю картину на месте преступления, будучи в шоке. А если посмотреть на это по-другому, он просто сообразил, что таким образом можно было объяснить отпечатки его пальцев на ноже и кровь на его одежде.

– Он поднял мать. Он не знал, что она мертва. Он выбежал, чтобы позвать на помощь.

– Может быть, и так.

Дверь открылась, и вошел Нэд Койлер в сопровождении санитара.

– Нэд сегодня немного возбужден, – сказал санитар. – Я буду за дверью, если я вам понадоблюсь.

– Зачем вы это со мной делаете? – обратился Койлер к Марти. – Я любил маму. Я тоскую по ней.

– У меня несколько вопросов, – сказал Броуски успокаивающим тоном. – Но я должен официально предупредить тебя, что тебя подозревают в убийстве твоей матери и все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя. – Марти договорил до конца официальное предупреждение.

– Нэд, ты понимаешь, что не обязан отвечать на вопросы. – Хэл Дэвис наклонился к Койлеру, как будто на более близком расстоянии он мог объяснить это доходчивее.

– Нэд, я говорил с твоей теткой, – невозмутимо продолжал Марти. – Она не ошибается. Она действительно говорила с твоей матерью, когда Джоэля-Лейка видели покидающим дом.

– Моя тетка ненормальная. Если мама говорила бы с ней после того, как этот бандит ушел, она сказала бы ей, что ее ограбили.

– А может быть, она сама еще этого не знала. Нэд, твоя мать сердилась на тебя?

– Мама любила меня. Очень.

– Ну конечно. Но иногда она на тебя сердилась, верно?

– Нет. Никогда.

– Ее особенно раздражало, что ты не закрывал плотно дверь и замок не защелкивался, верно?

– Я всегда накрепко закрывал дверь, когда уходил.

– Всегда? Джоэль-Лейк говорит, что дверь не была закрыта. Поэтому он и вошел беспрепятственно в вашу квартиру.

Глаза Нэда Койлера сузились. Губы конвульсивно задергались.

– Разве то же самое не случилось за неделю до смерти твоей матери, Нэд? Разве она не ругала тебя за то, что ты не закрываешь дверь и всякий может зайти в квартиру и всадить в нее нож? Соседи говорили мне, что она всегда так кричала, когда ты не закрывал дверь.

– Нэд, я не хочу, чтобы ты отвечал, – вмешался Хэл Дэвис.

Нэд отмахнулся от него:

– Отстань, Хэл. Я хочу говорить.

– Нэд, откуда тебе известно, как испугалась мать, увидя нож и поняв, что она сейчас умрет?

Марти продолжил стрелять в него вопросами. Ответов он и не ждал.

– Разве она не умоляла тебя не убивать ее? Разве она не просила прощения, не говорила, что была с тобой несправедлива? Она сидела за столом. Она только что поняла, что квартиру обокрали. Она была очень расстроена и сердита. Нож был на полке на стене. Она указала тебе на него и сказала, что грабитель мог бы ее убить и это была бы твоя вина.

Что-то между воплем и воем вырвалось из горла Нэда. Дверь распахнулась, и вбежал санитар.

Нэд закрыл лицо руками, плечи его вздрагивали.

– Она говорила: "Не надо, Нэд, прости, Нэд, не надо, прошу тебя, не надо! " Но было уже поздно. Я даже не заметил, как нож оказался у меня в руках, а потом у нее в груди.

Рыдания сотрясали его тело.

– Прости меня, мамочка! Прости меня! Прости!

45

Когда Эмили вернулась домой, вернув доктору Уилкоксу его книги, побывав в местном музее и купив все, что было необходимо для осуществления ее плана, Эрик Бейли уже поджидал ее на крыльце.

На извинения Эмили он ответил улыбкой.

– Не беспокойся. Доехал я нормально, но ужасно проголодался. Покормишь меня?

Эмили купила все для сандвичей – ветчину, швейцарский сыр, салат, помидоры и свежий итальянский хлеб. Пока она готовила ленч, Эрик распаковывал оборудование для установки камеры.

Ели они на кухне.

– Еще угощу тебя супом собственного приготовления, – сказала Эмили, видя, с какой скоростью Эрик поглощает сандвичи. – Очень вкусный супец, можешь мне поверить.

– Знаешь, я сейчас вспомнил время, когда мы ютились в наших комнатушках в Олбэни, – сказал Эрик, доедая последнюю ложку супа. – Я ходил за сандвичами, а ты разогревала домашний суп.

– Здорово было, – сказала Эмили, – правда?!

– Да! И у меня не было бы теперь моей компании, если бы ты тогда не защитила меня от этих акул.

– А я благодаря тебе разбогатела. Услуга за услугу!

Они улыбнулись друг другу через стол.

«Мы с Эриком ровесники, – подумала Эмили, – но у меня всегда такое чувство, что он мой младший брат».

– Я заволновалась, когда увидела, что акции упали, – озабоченно сказала Эмили.

Эрик пожал плечами:

– Не беспокойся! Ты на них неплохо заработала, но ты еще пожалеешь, что продала их.

– Я с детства слышала, что дедушка потерял все свои деньги в 1929 году когда рынок лопнул. Поэтому мне было не очень спокойно все это время, пока я была держателем акций. А так я могу жизнь прожить без всяких тревог, и все это благодаря тебе.

– Всегда, когда ты будешь нуждаться... – Эрик не закончил фразу.

Эмили улыбнулась.

– Зачем портить нашу чудесную дружбу? – рассмеялась она.

Эрик собрал со стола грязную посуду и направился к мойке.

– Это мое дело, – остановила его Эмили.

– Мне приятно помогать тебе.

– Ты же говорил, что обязательно должен вернуться сегодня в Олбэни, я бы предпочла, чтобы ты занялся камерой.

Она захлопнула дверцу посудомоечной машины:

– Все! Если тебя устроит половина стола в гостиной, я займу другую половину.

Эмили объяснила, что она намеревалась сделать с копиями карт и других документов:

– Я хочу войти в жизнь этого городка. Хочу узнать, где жили друзья Маделайн. Я убеждена, что ее убил кто-то, кого она знала, и потом зарыл тело здесь. Но как ему это удалось? Кругом была полиция, во всяком случае, в первые несколько дней после ее исчезновения. Где он прятал тело? Или где он прятал ее? Или он закопал ее здесь в тот же день, когда стемнело? Эта часть сада не видна из-за деревьев.

– Ты уверена, что это преступление не превращается у тебя в навязчивую идею, Эмили?

– Моя идея заключается в том, чтобы установить связь между давними убийствами и убийствами последних лет. Сейчас полиция перекапывает еще один участок неподалеку отсюда. Они рассчитывают найти там останки молодой женщины, пропавшей два года назад.

– Эмили, тебе нельзя оставаться здесь одной. Ты говорила, что за пять дней здесь тебя уже дважды пытались преследовать. Тебе нужно уехать отсюда, тебе нужно отдохнуть. Судя по твоему виду, это тебе пока не очень-то удается.

Внезапный телефонный звонок испугал Эмили. Она вздрогнула и схватила Эрика за руку. Выдавив из себя ироничную усмешку, она поспешила в кабинет.

Это был следователь Броуски. Он не стал терять время на приветствия.

– Эмили, ваш клиент в деле Койлера, конечно, вор и мерзавец, но вам, быть может, принесет облегчение эта новость: он не убийца. Я только что был у Нэда Койлера. Послушайте, что я вам расскажу...

Через четверть часа она вернулась в столовую.

– Долгий был разговор, – заметил Эрик нарочито небрежным тоном. – Новый друг?

– Следователь Броуски. Ты его видел. Он сказал много чего хорошего о тебе.

– Послушаю с удовольствием. Не забудь подробности.

– Он говорит, что ты спас мне жизнь. Если бы камера, которую ты установил, не выследила Нэда Койлера, мы бы никогда не узнали, кто преследовал меня.

– Твои соседи услышали что-то и вызвали полицию.

– Да, но Койлер ухитрился отключить сигнализацию. И он сбежал до приезда полиции. Если бы, спасибо тебе, камера его не зафиксировала, мы бы не знали, кто пытался пробраться в дом. Еще одна его попытка могла бы плохо для меня кончиться.

Голос Эмили задрожал.

– Он признался сегодня, что действительно хотел меня убить. Марти Броуски говорит, что в своем больном воображении Койлер считал Джоэля-Лейка, которого я защищала, убийцей матери. Он говорил Броуски, что, если бы Джоэль не забрался в квартиру, его мать была бы жива, что Джоэль – ее убийца.

– Логика сумасшедшего, я бы так сказал.

– Да, но, с другой стороны, это понятно. Я уверена, что у него не было намерения убить свою мать и он просто не может вынести мысли, что он сам и стал причиной ее смерти. Если бы Джоэля-Лейка признали виновным, он бы подсознательно перенес свою вину на него, и это облегчило бы ему жизнь. Но я помогла оправдать Джоэля, поэтому я стала в его глазах злодейкой. Он возненавидел меня.

– Ты не злодейка, – с чувством произнес Эрик Бейли. – Что мне не нравится, так это то, что, по твоим словам, Броуски всерьез озабочен этими новыми случаями преследования. Кто, по его мнению, этим занимается?

– Он проверял моего бывшего мужа. Но кто бы Гэри ни был, он не преследователь. У него алиби и во вторник вечером, и в субботу утром, когда были сделаны эти снимки. Джоэля-Лейка Броуски еще не нашел.

– А тебя Лейк беспокоит?

– Тебе это может показаться странным, но в каком-то смысле я успокоилась на его счет. Помнишь, как Нэд Койлер набросился на меня, когда присяжные оправдали Лейка?

– Ну еще бы! Я же был в зале суда сам.

– Когда Койлера от меня оттащили, Джоэль-Лейк помог мне подняться. Он был в тот момент рядом со мной, потому что мы оба встали, чтобы выслушать приговор. Знаешь, что он прошептал мне на ухо?

Что-то в тоне Эмили заставило Эрика бросить свою работу и пристально на нее посмотреть.

– Он сказал мне: "А может быть, Койлер прав, Эмили? Может быть, я и вправду убил старуху? Как вам это покажется? "

Я тогда никому ничего не сказала. Но это преследовало меня с тех пор. И все же я не верила, что он убил ее. Ты можешь понять? Это презренное существо, вместо того чтобы быть мне благодарным за то, что его не засадили на всю жизнь в тюрьму, меня же и мучил, издевался надо мной!

– Знаешь, что я думаю, Эмили? Я думаю, его влекло к тебе, а он понимал, что ничего из этого не выйдет. Быть отвергнутым – для некоторых это непосильный груз.

– Ну что же, если это он преследует меня, надеюсь, что твои камеры помогут и на этот раз.

Эрик уехал около семи часов. Он установил камеры по всем сторонам дома. Но Эрик не сказал Эмили, что он установил камеры и внутри, а также антенну над чердачным окном. Теперь на расстоянии полумили он мог в своем фургоне видеть на экране все ее перемещения по дому и слышать все ее разговоры в кабинете, кухне и гостиной.

Когда, дружески поцеловав Эмили в щеку, Эрик отправился в обратный путь в Олбэни, он уже начал планировать свою следующую поездку в Спринг-Лейк.

– Он улыбнулся, вспоминая о том, как она подскочила, когда зазвонил телефон. Она уже больше напугана, чем признается даже самой себе. Страх – это орудие мести. Она продала акции, когда их цена достигла высшей точки. Вскоре их стали продавать и другие, последовала цепная реакция. На самом деле сегодня его компания была на грани банкротства.

Но он мог бы простить ей даже это, если бы она не отвергла его как мужчину.

– Если ты меня не полюбишь, Эмили, – произнес Эрик вслух, – ты будешь жить в вечном страхе, постоянно ожидая того момента, когда из темноты появится некто и тебе уже некуда будет скрыться от него.

Вторник, 27 марта

46

Днем в понедельник экскаватор, доставленный на Ладлэм-авеню, 15, сломался, успев вывернуть только один ковш грязи. К большому огорчению судмедэкспертов, стало ясно, что новый пригонят только во вторник утром.

Участок оцепили и оставили полицейского охранять территорию.

В восемь утра во вторник, еще до прибытия экскаватора, пресса и телевизионщики уже были у дома номер пятнадцать. Тихие улочки были заставлены фургонами с названиями телевизионных каналов. В небе кружили вертолеты, откуда операторы уже начали снимать дом, сад и близлежащие участки. Репортеры с микрофонами ожидали, когда эксперты начнут просеивать землю.

Эмили, в спортивном костюме и в темных очках, смешалась с толпой, стоявшей вокруг небольшимипритихшими группами, и внимательно вслушивалась в разговоры и комментарии.

Все знали, что ищут еще одно тело. Но чье? Скорее всего, это Карла Харпер, девушка, которая исчезла два года назад, негромко говорили люди. Все слышали, что теперь полиция сомневается, что Карла когда-либо покидала Спринг-Лейк.

Два вопроса были у всех на устах:

– Почему копают именно здесь? И не потому ли это, что кто-то признался в совершении убийства?

Эмили услышала, как моложавая бабушка, покачивавшая ребенка в коляске, сказала:

– Нам всем надо молиться, чтобы убийца скорее оказался в тюрьме! Страшно думать, что он еще на свободе. Моя дочь, мать этой крошки, ненамного старше Марты Лоуренс и Карлы Харпер.

Эмили вспомнила слова из книги Филлис Гейтс:

«Моя мама стережет меня, как Аргус. Не позволяет одной даже выходить на улицу».

«Твоя мама была права, Филлис», – подумала Эмили. Она провела вечер понедельника и большую часть ночи, сооружая наглядный макет городка с улицами, какими они были сто десять лет назад. Эмили расставила крошечные домики, в которых «жили» Шепли, Картеры, Грегги и Свейны.

Эмили узнала журналистку из «Нэшнл дейли» и поспешно отвернулась. Придется возвращаться домой. Эмили не хотела, чтобы эта бойкая дамочка вцепилась в нее. И после всего, что произошло на прошлой неделе, Эмили не хотела бы быть здесь, если найдут останки. Она ведь уже знала все, что ей нужно было знать о Ладлэм-авеню.

Но у нее все еще не было никакого ключа к личности убийцы девяностых годов.

* * *

Реба Эшби была на месте в понедельник и вернулась туда утром во вторник, непрерывно строча в своем блокноте. Это была самая сенсационная история за всю ее карьеру, и она намеревалась выжать из нее все возможное.

Рядом с ней Ирэн Корнелл из радио Си-би-эс уже держала в руке микрофон.

– На лицах всех жителей этого тихого викторианского городка шок и изумление. Все они ждут обнаружения тела еще одной молодой женщины, – начала она драматическим тоном.

В половине десятого, почти полтора часа спустя после начала раскопок, наблюдавшие за работами увидели, как экскаватор внезапно перестал копать и эксперты бросились вниз в яму, откуда был выкопан последний ковш земли.

– Они нашли что-то! – зашумели в толпе. Репортеры, стоявшие на газоне спиной к дому, включили свои камеры и заговорили в микрофоны. Местные жители ждали безмолвно, стиснув друг другу руки. Прибытие катафалка из морга подтвердило страшные догадки: значит, и вправду были найдены человеческие останки. Приехал прокурор и пообещал вскоре сделать заявление.

Час спустя Эллиот Осборн выступил перед журналистами. Он подтвердил, что обнаружен скелет, завернутый в такой же пластик, как и останки Марты Лоуренс. Под скелетом были обнаружены череп и несколько костей. «Никаких других сообщений больше не последует, – сказал прокурор, – пока медэксперт не изучил останки и не представил отчет».

Осборн отказался ответить на многочисленные вопросы, из которых громче всех прозвучал один:

– Разве это не показывает, что в городе орудует перевоплотившийся серийный убийца?

* * *

Томми Дагган и Пит Уолш намеревались сразу поехать в морг, но задержались, чтобы поговорить с Марго Тайлер, восьмидесятидвухлетней владелицей дома.

Явно очень расстроенная, она сидела у себя в гостиной, прихлебывая чай, приготовленный для нее соседкой.

– Просто не знаю, смогу ли я теперь когда-нибудь выйти в свой сад, – сказала она Томми. – У меня там розы росли, где они нашли скелет. Я там, бывало, траву полола на коленях.

– Миссис Тайлер, мы проследим, чтобы все останки были удалены, – успокаивающим тоном сказал Томми. – Вы сможете снова посадить розы. Я хотел бы только задать вам несколько вопросов, и затем мы оставим вас в покое. Давно вы здесь живете?

– Сорок лет. Я третья владелица этого дома со времени его постройки. Я купила его у Роберта Фриза-старшего. Он владел им тридцать лет.

– Это отец Роберта Фриза, хозяина «Бродяги»?

На лице Марго Тайлер появилось презрительное выражение.

– Да, но Боб ничуть не похож на отца. Развелся со своей прелестной женой и женился на этой особе, Натали. А потом открыл ресторан. Я там побывала раз с друзьями. Цены высокие, а еда скверная.

У Боба Фриза фанатов в этом городе немного, подумал Томми, производя в уме некоторые нехитрые подсчеты.

Фризу около шестидесяти. Миссис Тайлер дом принадлежит последние сорок лет. А семья Фриз владела им тридцать лет до этого. Это значит, что Боб Фриз родился десять лет спустя после покупки дома и прожил в нем первые двадцать лет своей жизни. Томми отложил эту информацию у себя в голове для дальнейшего размышления.

– Миссис Тайлер, мы полагаем, что скелет окажется останками молодой женщины, исчезнувшей два года назад пятого августа. Я думаю, вы бы заметили, если бы кто-то копался у вас в саду в то время.

– Уж, конечно, заметила бы!

«Что означает, что останки держали где-то еще в ожидании момента, когда их можно было бы зарыть в безопасном месте», – подумал Томми.

– Миссис Тайлер, я работал здесь в полиции восемь лет, – сказал Пит Уолш.

Она пристально на него посмотрела.

– О да, конечно. Простите, что я вас сразу не узнала.

– Помнится, в октябре вы всегда уезжали во Флориду и возвращались только в мае. Вы и теперь так делаете? – спросил Пит.

«Все понятно, – подумал Томми. – Тот, кто убил Карлу, прятал ее тело где-то еще, пока не смог зарыть его здесь».

Он встал.

– Вы очень нам помогли, и было очень любезно с вашей стороны уделить нам время для разговора, миссис Тайлер.

Пожилая женщина кивнула и после небольшой паузы сказала:

– Я понимаю, как это было эгоистично с моей стороны думать о том, что я, в сущности, стояла на коленях на могиле. Скоро мои дети и внуки будут стоять на моей. Розы были прекрасны. Если старые кусты вновь не приживутся, я посажу новые. Может быть, это и не так уж плохо, что они украшали могилу этой бедняжки.

Они уже выходили, когда Томми пришла в голову еще одна мысль.

– Миссис Тайлер, когда был построен этот дом?

– В 1874 году.

– А кому он принадлежал тогда?

– Семье Алана Картера. Они владели домом почти пятьдесят лет, прежде чем продали его Роберту Фризу-старшему.

* * *

Когда Томми Дагган и Пит Уолш приехали в морг, доктор О'Брайен был еще занят исследованием останков.

Его ассистент записывал диктуемые им данные.

Слушая его, Томми Дагган вспоминал описание Карлы Харпер, лежавшее у него на столе в кабинете: рост пять футов четыре дюйма, вес сто два фунта, голубые глаза, темные волосы.

В деле была фотография привлекательной молодой женщины с пышными волосами до плеч. Слушая теперь подробности описания ее костей и зубов, Томми думал, что ему никогда не привыкнуть к этой специфике его работы.

Описание было практически идентично тому, что они уже слышали в четверг. Скелет принадлежал молодой женщине. Причина смерти – удушение.

– Взгляните, – сказал О'Брайен Даггану и Уолшу, – видите эти металлические бусины? Это фрагмент того же самого шарфа, который мы нашли на шее Марты Лоуренс.

– Вы хотите сказать, что, когда кто-то украл шарф на вечеринке, – если допустить, что такое действительно имело место, – он не только удушил им Марту, но и разрезал его с тем, чтобы воспользоваться им снова? – В голосе Пита Уолша звучало недоумение.

Дагган внимательно посмотрел на товарища:

– Выйди отсюда и глотни свежего воздуха. Я не хочу, чтобы ты тут у меня хлопнулся в обморок.

Уолш кивнул и поспешно покинул морг.

– Я его не осуждаю, – сказал Томми. – Видите, что это все значит, док? Убийца точно повторяет все по расписанию девяностых годов прошлого века. Может быть, даже в убийстве Марты Лоуренс и, – он кивнул в сторону скелета на столе, – Карлы Харпер, если это она, нет ничего личного. Единственная причина, почему убийца их выбрал в качестве своих жертв, заключена в том, что они близки по возрасту женщинам, исчезнувшим тогда – давным-давно.

– Сравнение данных о зубах установит, действительно ли это Карла Харпер. – Доктор О'Брайен поправил очки. – Череп, который мы нашли, пролежал в земле значительно дольше, чем этот скелет. По моей оценке, не менее ста лет. Мы можем восстановить по черепу черты лица, но это займет много времени. По моим соображениям, это череп женщины не старше двадцати лет.

– Карла Харпер и Летиция Грегг, – тихо сказал Томми.

– Судя по имени на открытке, это вполне вероятно, – согласился доктор О'Брайен. – Здесь еще есть кое-что, что вас, несомненно, заинтересует.

У доктора в руках был маленький пластиковый пакетик.

– Похоже, что это пара старомодных сережек, – объяснил О'Брайен. – Гранаты в серебре с жемчужной подвеской. У бабушки моей жены были похожие.

– Где вы их нашли?

– Так же, как и раньше. В руке скелета. Видно, убийца не мог найти пальцевую кость, но хотел, чтобы можно было установить связь между останками.

– Вы думаете, он нашел эти серьги в земле?

– Вряд ли на этот вопрос можно ответить. Ему повезло, что он нашел обе. Даже если они были тогда на ней, они были в мочках ушей, которых давно уже нет. Когда, вы сказали, исчезла в девяностых годах третья девушка?

– Эллен Свейн исчезла тридцать первого марта, тридцать один месяц двадцать шесть дней спустя после исчезновения Легации Грегг. Карла Харпер исчезла пятого августа. В эту субботу, тридцать первого марта, будет ровно тридцать один месяц и двадцать шесть дней.

Томми понимал, что он не столько отвечает на вопрос, сколько размышляет вслух.

– Маделайн и Марта седьмого сентября, Легация и Карла пятого августа, значит, в субботу следующая годовщина, – сказал медленно доктор О'Брайен. – Вы думаете, убийца намеревается выбрать новую жертву и похоронить ее с Эллен Свейн?

Томми Дагган вдруг ощутил странную усталость. Он уже знал, что именно этот вопрос будут задавать настырные журналисты.

– Доктор О'Брайен, я молю бога, чтобы это было не так. Но в любом случае я доведу до сведения начальства эту информацию и заверяю вас, и следственные органы, и полиция будут действовать, исходя из того факта, что в городе действует ненормальный, поставивший себе целью убить еще одну молодую женщину в этом городе в ближайшие четыре дня.

– На вашем месте я бы поступил так же, – сказал эксперт, стягивая перчатки. – И при всем моем уважении и доверии к органам правопорядка я отправлю своих дочерей погостить к бабушке в Коннектикут.

– И я вас не осуждаю, доктор, – согласился Томми. – Я вас вполне понимаю.

«А теперь я поговорю с Клейтоном Уилкоксом, чья собственная жена утверждает, что отдала ему шарф на вечеринке в доме Лоуренсов, – подумал Томми, чувствуя, как в нем закипает гнев. – И я, и Пит – мы оба почувствовали, что он солгал нам тогда в доме Уилла Стаффорда. На этот раз я вытяну из него правду».