Текст книги "Превыше соблазна"

Глава 19

Ричард во второй раз за день занял позицию на поле боя в гербовом зале, но сейчас он явился сюда с тяжелым сердцем. На душе камнем лежала необходимость сделать то, что он обязательно должен сделать. В помещении он сначала увидел Брэдана, на лице которого лежала печать смирения. Потом Ричард перевел взгляд на Мег, которая стояла рядом с его братом, и прочел в ее глазах ответ на незаданный вопрос. Алекс не откажется от поединка.

Ричард выругался себе под нос. Ему придется драться со своим лучшим другом, с человеком, который несколько раз спасал его жизнь и которого он сам многократно спасал.

В душе Ричарда поднялась горькая волна возмущения несправедливостью жизни. Он не пытался успокоиться, понимая, что гнев – немалая сила, способная вытеснить все другие чувства. Им должен двигать гнев, и тогда он сумеет выполнить невыполнимое.

Король Эдуард, французские инквизиторы, другие духовные лица, необходимые, чтобы засвидетельствовать соблюдение всех правил кровопролития, уже явились и сидели на помосте, сооруженном по одну сторону зала. Места для остальных зрителей, число которых почти удвоилось по сравнению с утром – так быстро распространяются при дворе сплетни, – были отделены от площадки для боя толстым канатом. Зрители явились посмотреть, как будут убивать друг друга два знаменитых воина, два рыцаря-тамплиера, принадлежащие к самой элите ордена.

Эта мысль заставила Ричарда заскрипеть зубами от горечи. Но пора было сосредоточиться. Скоро явится Алекс. Ричард пошире расставил ноги, прикрыл глаза и с силой втянул в себя воздух, стараясь, чтобы руки расслабились и безвольно повисли вдоль тела. Так он настраивался на поединок. И ему не пришлось долго ждать.

Дверь распахнулась, и в зал вошел Алекс. Его встретили взволнованные крики толпы. Алекс был могучим воином. Широкоплечий и высокий, он был практически одного роста с Ричардом. Пока они вместе служили в рядах тамплиеров, это часто служило поводом для шуток. На лице Алекса было то самое выражение, которое Ричард часто видел у него перед боем. Вот только это выражение никогда не было направлено на него. Алекс смотрел вперед с торжественной серьезностью, как человек, готовый убить.

Ричард понимал, что в этот момент и сам смотрит на мир так же.

– Начнем! – произнес король, хотя на лице его сохранялась недовольная мина. Происходящее ему явно не нравилось. В зале стало тихо. Король поднялся на ноги, вперил свой королевский взгляд в Ричарда и провозгласил: – Мы присутствуем здесь, чтобы засвидетельствовать бой между сэром Ричардом де Кантером и бойцом со стороны французской инквизиции сэром Александром д'Ашби. Согласно древним законам, бой будет продолжаться до тех пор, пока один из противников не окажется побежденным или же не закричит «Сдаюсь!», что будет означать вину сэра Ричарда, если он выкрикнет это слово, или же его невиновность, если это закричит сэр Александр. – Король поджал губы и на мгновение перевел взгляд на Алекса, но потом снова стал смотреть на Ричарда. – Есть ли в зале кто-нибудь, кто ставит под сомнение правомерность этого поединка? – Ответом королю послужило общее молчание, он удовлетворенно кивнул и продолжил: – Настало время, сэр Ричард, произнести клятву. Когда вы закончите, ее повторит сэр Александр.

Ричард кивнул в знак согласия и произнес клятву, требующуюся от всех, кто был вынужден пройти физическое испытание или вступить в поединок для доказательства своей невиновности.

– Слушайте меня, судьи. Я клянусь, что сегодня не пил, не ел, не надевал на себя никакого костного, каменного, растительного и никакого иного колдовского средства, не применял чародейства и ворожбы, которые попирали бы закон Божий и прославляли бы дьявола. Да поможет мне Бог и все святые!

Король Эдуард взглянул на инквизитора. Тот коротко кивнул в знак того, что принимает клятву. Тогда монарх повелел Алексу повторить клятву.

Когда второй боец закончил, встал де Виллеруа и провозгласил, как велел древний обычай:

– Сэр Ричард, вам дается последний шанс. Вы ничего не имеете сказать до начала поединка? У вас есть еще время признаться и избежать испытания.

Ричард напрягся и, глядя прямо в лицо французскому инквизитору, казалось, впитывал ненависть, которую источал взгляд клирика. Инквизитор явно считал, что Ричард будет упорствовать и не станет раскаиваться. Возможно, он даже надеялся на это его упорство, чтобы увидеть, как Ричард погибнет от страшных ран. Сам Ричард, сжимая челюсти, чтобы не дать волю гневу, думал, что брат де Виллеруа вполне может получить сегодня то, чего так явно жаждет, но ему придется выслушать правду, связанную с причиной появления Ричарда на этой арене.

– Брат де Виллеруа, мне действительно есть что сказать. – Голос Ричарда прозвенел в тишине. – Думаю, вам будет интересно послушать.

В зале зашумели, и Ричард с удовлетворением увидел смятение на лице инквизитора.

– Вы должны знать эту фразу, брат де Виллеруа. Вам следует помнить ее и сегодня, и во всех неправедных допросах, которые вам придется проводить в будущем, ибо люди, которые произносят эти слова, делают это только из желания послужить Богу.

Быстро взглянув на Алекса, Ричард опустился на одно колено, перекрестился и громко произнес клятву тамплиеров, повторив те же слова, которые произносил вместе с братьями по оружию перед каждой битвой, в которой они сражались и умирали. Он выговаривал слова четко, с глубоким чувством, как будто посылал весть и благословение тем своим товарищам, которые и сейчас еще выносили страшные муки в застенках инквизиции по всей Франции.

– Не для себя, Господи, не для себя, но ради славы твоей…

Прозвенело последнее слово клятвы во славу Божью. В зале воцарилась полная тишина. Ричард поднял голову, увидел, как помрачнело лицо Алекса, увидел, что король откинулся в своем кресле, увидел Мег в переднем ряду зрителей и понял, что она едва сдерживает слезы. Любовь и боль за нее наполнили его сердце, но они же подняли в его душе волну гнева против мучителей. Он поднялся на ноги, повернулся к инквизиторам, которые уже стали палачами многих его братьев по ордену, и мрачно закончил:

– Да сбудется в сей час Божья воля, милорды, ибо я, как и любой тамплиер, готов сражаться и умирать во имя Божье.

Казалось, брат де Виллеруа никак не придет в себя. Его рот произвольно открывался и закрывался, и наконец он пролаял:

– Да будет так.

Король подал знак, и начался поединок.

Ричард мгновенно повернулся, выхватил меч и поднял щит, и в тот же миг услышал, как просвистел, вылетая из ножен, меч Алекса. Он бросился на него, замахиваясь из-за головы. Ричард отразил удар, удерживая свой меч горизонтально. Зазвенели лезвия. Удар был тяжел. У Ричарда онемела рука, и он отлетел на несколько шагов назад. Зарычав от напряжения, он отразил еще один выпад Алекса, узнав в нем прием, который они до совершенства отрабатывали на Кипре. Он горько пожалел об уроках, которые успел преподать другу, и, размахнувшись, нанес сокрушительный удар, но попал в щит Алекса. Попади удар в цель, он прорубил бы ребра и легкие противника.

Грех… грех поднимать оружие на Алекса.

Слова кружились в мозгу Ричарда, отвлекая его, но впереди ждал бой, и не было времени для раздумий. Пот заливал глаза Ричарда, а Алекс уже начал новую атаку, бросаясь на противника всем телом и пытаясь отбросить его назад. Мощный удар его локтя угодил Ричарду в челюсть, тот взвыл от страшной боли, откатился, почувствовал металлический вкус крови во рту, но вскочил и успел отразить новый удар. Их клинки сцепились. Братья-тамплиеры стояли лицом к лицу, едва не касаясь грудью друг друга. Равные силой, ростом, умением, они, думал Ричард, скорее всего изрубят друг друга на куски, прежде чем один из них победит.

– Отступись, – прорычал Ричард, стараясь высвободить клинок и не потерять руку в этом страшном танце смерти. – Крикни «сдаюсь», и закончим, иначе один из нас погибнет во славу инквизиции.

– Нет, Ричард. У них Деймиен. Я не отдам его на муки. И себя тоже, – сквозь стиснутые зубы процедил Алекс, отпрянул, освободил меч, крутанул его над головой, отразил мощный замах Ричарда, но споткнулся.

Ричард услышал, как ахнула толпа, однако Алекс устоял на ногах, распрямился и быстро отступил на несколько шагов, вытирая тыльной стороной ладони пот, заливавший глаза.

– Ты сумасшедший, – не отводя глаз от Алекса, рычал Ричард. – Ты сам знаешь, что Деймиен умер бы от горя, увидев тебя слугой инквизиции.

– Может, и так, – тяжело дыша, выдавил Алекс. – А может, и нет. Я не хочу рисковать.

Оба задыхались от напряжения и не могли больше говорить. Сейчас они кружили на месте, поджидая случая броситься в новую атаку. Ричард слышал, как за спиной кричат зрители, с нетерпением ожидающие возобновления схватки. Черт бы их всех побрал!

– Я не хочу убивать тебя, Алекс, – наконец буркнул он, когда чуть-чуть отдышался.

– И я не хочу умирать, – отвечал Алекс. На его лице блеснула знакомая полуулыбка, но тут же исчезла, сменившись ожесточением. – Но ты можешь погибнуть так же, как я, Ричард. Так что будь осторожен.

Пауза кончилась, Алекс бросился вперед. Засверкали мечи, полетели искры. Оба хрипели от напряжения. Толпа взволнованно гудела.

Вдруг Ричард резко втянул в себя воздух, почувствовав резкую боль в локте правой, рабочей руки. Полилась кровь, густая, горячая. Рукав тут же намок. Ричард плотнее ухватил эфес и отступил на несколько шагов, зная, что слабость в руке страшнее всего остального. Если противник, да еще такой опытный и могучий, как Алекс, заметит в нем слабость, то смерть придет уже через несколько минут.

Но Алекс явно не был обманут выдержкой Ричарда. Развивая преимущество от ранения Ричарда, он бросился вперед, остановил взмах его руки и мощным ударом выбил меч из ослабевшей руки противника. Меч со звоном полетел на деревянный пол. Толпа снова ахнула. Ричард услышал, как закричала от ужаса Мег. Он, безоружный, несколько раз уклонился от выпадов Алекса, но оказался еще дальше от собственного клинка.

– Что ты станешь делать, Алекс? – крикнул он, не расслабляясь ни на мгновение, чтобы не пропустить новой атаки. – Убьешь меня безоружного? Может, на сегодня ты достаточно поработал марионеткой инквизиторов?

– Твоих насмешек мне точно достаточно, – рявкнул Алекс, с рычанием рванулся вперед, едва не разрубил ногу Ричарда и опоздал лишь на долю мгновения, но тот отскочил в сторону, упал на пол, покатился, дотянулся до своего меча и успел отразить рубящий удар Алекса.

Однако инерция этого броска оказалась слишком велика. Алекс не устоял на ногах, повалился на пол и перелетел через Ричарда. Тот не упустил свой единственный шанс. Распрямившись подобно пружине, он вскочил на ноги, вытянул трясущуюся раненую руку, а левой рукой в латной рукавице перехватил меч и вцепился в эфес изо всех оставшихся у него сил.

Алекс распластался на полу. Ричард приставил меч к его горлу.

Крики толпы тут же затихли. Наступила мертвая тишина. Во всем громадном зале слышалось только тяжелое дыхание бойцов.

– Прикончи меня, Ричард, – задыхаясь, произнес Алекс, которому лезвие у горла не давало сдвинуться ни на дюйм. – Прикончи, другое их не устроит.

Ричард не двигался, а лишь бормотал проклятия себе под нос, но вдруг резким движением отвел меч от горла друга и прорычал:

– Тогда пусть они идут к черту, потому что я не буду их игрушкой и виновником твоей смерти.

Он медленно опустил меч, повернулся к помосту и провозгласил:

– Бой закончен. Я победил противника и доказал свою невиновность в преступлениях, вменяемых мне и братству тамплиеров.

– Нет, сэр Ричард. – Брат де Виллеруа вскочил на ноги.

Инквизитор буквально дрожал от злобы. Было очевидно, что он не удовлетворится таким исходом. Резким, лающим голосом он выкрикнул:

– Ни вы, ни сэр Александр не крикнули «сдаюсь», и никто из вас не погиб. Закончите дело или признайте свою вину, ибо без этого вердикт не будет вынесен.

Ричард не верил своим ушам. Преодолев усталость, он повернулся к инквизитору и полным отвращения и негодования голосом прорычал:

– Вы же насладились кровопусканием, брат. Вы не можете приказать мне совершить убийство, а я не могу признаться в ереси, которую ни я, ни кто-либо другой из братства тамплиеров не совершал.

– Воля ваша, – с притворным смирением произнес де Виллеруа и перевел взгляд на Алекса: – Тогда я приказываю вам закончить бой и доказать правоту инквизиции. Бейте, и кончим на этом.

Мег с расширившимися от ужаса глазами наблюдала за разворачивающейся перед ней сценой. Еще минуту назад ей казалось, что наступило самое страшное, но теперь она поняла, что ошиблась, что худшее впереди. Она, словно во сне, видела, как поднимается с пола Алекс, как поднимает меч, как готовится нанести смертельный удар. Смертельный удар Ричарду!

Этого она не могла вынести. Вырвавшись из рук Брэдана, Мег закричала и бросилась на арену.

Ричард оглянулся на ее крик, но тут же застыл, не имея возможности приблизиться. Алекс, готовый исполнить приказ инквизитора, загораживал ему путь. Он с мукой смотрел в глаза Ричарду и уже поднял меч для последнего, завершающего удара. Сделай Ричард еще хоть один шаг, он этот удар нанесет.

– Александр, пожалуйста! – закричала Мег полным невыразимого отчаяния голосом.

– Вы сделаете это, сэр, иначе последствия падут на вашу голову, – сверкая глазами от злобы, завопил со своего места брат де Виллеруа. – Положите меч, и я расценю это как признание вины. Вас снова арестуют и подвергнут самым жестоким пыткам, чтобы спасти вашу бессмертную душу от вечного проклятия.

– Делай что должен, Алекс, – спокойно проговорил Ричард, пока де Виллеруа продолжал визжать с помоста.

Мег поразила эта нечеловеческая стойкость Ричарда перед лицом нависшей над ним – в прямом смысле нависшей – смерти.

– Но только помни, – продолжал Ричард, не сводя глаз с Алекса, – ты должен принять решение, с которым будешь жить.

На лице Алекса отразилась страшная борьба. Мег понимала, какой перед ним выбор. Остановившимися глазами она следила за тем, как он принимает судьбоносное решение.

Наконец Алекс пробормотал проклятие. На его губах мелькнула такая знакомая, чуть ироничная улыбка. Мег мгновенно испытала облегчение, благодарность, сочувствие – все сразу. Алекс слегка повернул голову в ее сторону.

– Прежде чем я это сделаю, Маргарет, я хочу тебе сказать вот что. Я действительно тебя любил. Всю оставшуюся жизнь я буду сожалеть, что моя слабость разделила нас. Мои поступки принесли зло многим. Я должен пройти другой путь. Тот, что выбрал бы Ричард, окажись он на моем месте. – На мгновение он умолк и сурово сдвинул брови. – И думаю, Деймиен – тоже. – Он перевел взгляд на Ричарда и с горькой улыбкой закончил: – Живи счастливо. Я должен выкупить тебе свободу, друг.

Он повернулся и жестом бесшабашного сорванца, которого так хорошо помнила Мег, отбросил меч, поднял обе руки и обратился к судьям со словами, которые грозили ему столькими бедами:

– Милорды, сейчас я публично отрекаюсь от ранее сделанных признаний в ереси. Тамплиеры невиновны, и я тоже. Видит Бог, мы все невиновны.

Голос Алекса дрогнул. У Мег сжалось сердце, она видела, как Алекс пытается сохранить мужественное выражение лица при виде опустившегося в кресло брата де Виллеруа, который делал знак страже арестовать Алекса. В зале поднялся шум, зарождалась новая волна сплетен. На Алекса, по-прежнему сохранявшего стоическое выражение, уже надели кандалы и потащили к выходу. Мег сумела разглядеть искру страха в его глазах, но он не сломался, по крайней мере пока она на него смотрела. И вот дверь за ним захлопнулась.

Все французы разом поднялись на ноги и, пытаясь сохранить видимость собственного достоинства, вышли вон из зала под предводительством брата де Виллеруа. Тот лишь сухо поклонился королю и исчез за той же дверью, в которую увели Алекса.

Снова стало тихо. Мег подняла глаза на Ричарда и увидела в них смертельную тоску и сознание того, что они никогда не смогут расплатиться с Алексом за ту жертву, которую он сейчас принес. Но больше всего ей хотелось броситься к Ричарду, прижаться к нему, обнять, перевязать рану, нанесенную его телу, и попытаться залечить раны душевные.

Но видимо, надо ждать. Похоже, Ричард тоже понимал это, потому что он не трогался с места, а просто стоял и смотрел на Мег так выразительно, что ей казалось, он вслух говорит ей, что сейчас чувствует. Надо ждать, пока король объявит об окончании поединка и о своем решении.

– Сир… – хрипло произнес Ричард, переводя взгляд на Эдуарда, – каков ваш вердикт?

Король выглядел так, словно это он сражался на поле брани. Лицо его побледнело, а выражение лица было самое мрачное. Пьер Гавестон, который сидел рядом с королем, выглядел менее расстроенным, но был явно обеспокоен состоянием короля и даже ободряюще положил ладонь на его руку.

– Да, сэр Ричард… – Король устало поднялся с кресла и с удрученным видом обратился к собранию: – Мой вердикт таков: мы полагаем, что спор боем со всей очевидностью доказал вашу невиновность.

– Простите, ваше величество, но это не так.

Мег почувствовала дурноту, увидев, как вперед выступает ее отец, граф Уэлтон, в сопровождении сэра Эктора, чтобы предпринять последнюю попытку оспорить исход поединка и погубить ее и Ричарда.

– Сэр Александр д'Ашби, хотя он безнравственный и безбожный негодяй, так и не закричал слово «сдаюсь», – заявил лорд Уэлтон, бросив злобный взгляд на свою дочь. – Таким образом, в поединке не выявлена вина или невиновность сэра Ричарда де Кантера. Его противник отрекся от своих признаний в ереси, это правда, но это никак не связано с вопросом, из-за которого нас всех сюда призвали.

Из толпы английских священников и епископов, которых пригласили на поединок, раздались как возгласы возмущения, так и согласия. Они собрались в кучу, чтобы обсудить правомерность заявления лорда Уэлтона.

– О Господи! – воскликнул король, пораженный его настойчивостью. – Неужели вам мало? Мало кровопролития?

Вперед вышел старший из английских епископов:

– Простите, сир, но жалоба лорда Уэлтона справедлива. Хотя среди нас есть и те, кто считает дальнейшее рассмотрение этого вопроса незаконным, но нельзя игнорировать столь публично высказанную претензию.

Казалось, король Эдуард пришел в замешательство и негодование от такого развития событий.

– И как, по вашему мнению, я должен действовать? – с угрозой в голосе спросил он. – Французский боец отказался от дальнейшего продолжения боя. Поединок завершен. Вы хотите сказать, что мы оказались в точности там же, где были целую неделю назад, как если бы суд Божий совсем не состоялся?

– Боюсь, что так, – с сожалением ответил епископ. – Нельзя вынести решение о невиновности, потому что в поединке не было выявлено полного победителя. Положение осталось таким же, как до спора боем.

– Потребуйте, сир, – холодно заявил лорд Уэлтон, – чтобы сэр Ричард де Кантер признался в преступной ереси, в которой его обвиняют как рыцаря-тамплиера, и чтобы он понес соответствующее наказание. Или же передайте его французской инквизиции, чтобы его могли допросить и выявить все его грехи ради спасения бессмертной души этого рыцаря. – По лицу лорда Уэлтона расплылось выражение злобной радости. Ему казалось, своими словами он забивает последний гвоздь в гроб, приготовленный им для Ричарда. – Осмелюсь добавить следующее. Хотя инквизиция поспешила удалиться со сцены сегодняшних дебатов, однако она, безусловно, оценит обвинительный вердикт вашего величества и будет рада получить в свое распоряжение такого грешника, как сэр Ричард де Кантер, и доставить его назад во Францию. Подобный жест способен смягчить брата де Виллеруа, и его отчет королю Филиппу о пребывании при вашем дворе окажется более благоприятным.

– Ах ты, мерзавец! – зарычал Ричард.

И его слова повторил Брэдан, который по-прежнему стоял в толпе зрителей. Несколько стражей побежали к братьям, когда те с двух сторон бросились к лорду Уэлтону.

Мег сжала кулаки. Никогда в жизни она не чувствовала такого отчаяния. Страх за возлюбленного заставил ее выкрикнуть:

– О Боже, милорд! Когда же прекратится ваше злобное вмешательство? Ваша стяжательская природа лишила вас права называться благородным человеком! Неужели вам мало того, что уже произошло?

Лорд Уэлтон подпрыгнул на месте. Король спрятал лицо в ладони. В толпе зашумели. Неслыханная дерзость обвинения, брошенная в лицо одному из самых знатных вельмож королевства, поразила собравшихся. Мег дрожала от гнева, но смело смотрела в лицо отцу, отлично сознавая, что теперь она обречена на вечное изгнание из общества. Сейчас это ее не заботило, разве что подобное поведение могло повлиять на судьбу Ричарда.

Мег посмотрела на возлюбленного, и ей показалось, что между ними существует постоянная физическая связь, некая общая жизненная сила. Он стоял очень прямо и молчал, не желая склонять голову перед объединившимися против него врагами. Он, даже ради спасения собственной жизни, никогда не признает того, что считает ложью. Он просто не способен на это. Его честь не позволит ему пойти на компромисс. За это его Мег и любила. И за многое другое – тоже. В глазах Ричарда она читала такую же бесконечную, терпеливую и страстную любовь к ней, к Мег. Она поняла, что способна выдержать все, снова пережить все несчастья, преодолеть самые тяжелые препятствия, лишь бы Ричард освободился из петли, которую ее отец затягивает на его шее.

В этот миг она осознала, что именно нужно сделать, чтобы спасти Ричарда, освободить человека, которого любит больше жизни.

Мег расправила плечи, сделала шаг к королю и громко, перекрывая шум толпы, произнесла:

– Сир, прошу вас выслушать меня в связи с сегодняшними событиями.

Король Эдуард медленно перевел на нее взгляд. Голос и лицо его выражали усталость и смятение.

– Говорите, леди Маргарет. Видит Бог, мы исчерпали все способы разрешения этого дела.

– Ваше величество, я предлагаю обмен. Предлагаю обменять меня на свободу для сэра Ричарда. Я вернусь к своему отцу, лорду Уэлтону, и подчинюсь его приказаниям в случае, если с сэра Ричарда будут сняты все обвинения, он будет освобожден без угрозы дальнейшего преследования.

– Нет, Мег, нет! – выкрикнул Ричард раньше, чем король и отец Мег успели сказать хоть слово. – Я лучше умру, чем увижу тебя в его власти.

Мег заметила, что голос Ричарда звучит хрипло, но в нем нет страха. Не обращая внимания на поднявшийся шум знатных зрителей, на злобное лицо лорда Уэлтона, он продолжал:

– Миледи, не надо жертвовать собой ради меня, – бесстрастно произнес Ричард, оторвал взгляд от Мег и посмотрел на короля и собрание клириков. – На самом деле мне следует сделать признание в грехах, которые я совершил в рядах ордена тамплиеров. Признание это должно удовлетворить требования святой матери-церкви, ибо я делаю его честно, открыто и с полной искренностью.

Мег схватилась за горло, стараясь сдержать крик, готовый вырваться из ее груди при этих страшных словах возлюбленного.

– В полном сознании я могу признаться лишь в одном поступке, который может иметь оттенок ереси, – продолжал он спокойным, чистым голосом. – Несколько раз, когда сражения происходили в отдаленных краях, я принимал помазание от своих товарищей-тамплиеров, которые не были рукоположены в священники. Мы допускали этот грех, стремясь получить благословение перед битвой, ибо она могла закончиться нашей смертью, но таким образом мы нарушали установления церкви. Это единственный акт ереси, который совершил я или любой известный мне рыцарь-храмовник.

Епископ кивал с суровым видом:

– Это действительно серьезное нарушение. Оно является ересью по форме, но ваше признание, сэр Ричард, возвращает вам милость Божью. Вам будет назначена епитимья и указано число молитв, которые следует прочитать, а по исполнении этого наказания я сниму с вас этот грех. – Он помолчал с серьезным видом, а потом добавил: – Это все, в чем вы хотели признаться?

– Нет, – отвечал Ричард. – Прежде чем я покину эту арену, я буду признаваться еще в следующем. Это не ересь, а скорее нарушение закона ордена тамплиеров. Это грезы плоти, но я в нем никогда не раскаюсь.

Толпа дружно ахнула, Мег тоже не смогла сдержать крик, а Ричард спокойно продолжал:

– Официально я еще не освобожден от условий своей службы в ордене тамплиеров. Тем не менее я по доброй воле нарушил обет целомудрия и полюбил женщину, прекрасную женщину, которую я познал в библейском смысле этого слова. И сейчас я открыто признаюсь в этом. – Он посмотрел в глаза Мег, и в его взгляде сияла любовь и восхищение. Помолчав, Ричард добавил: – Но, ваше преосвященство, я намерен смыть этот грех браком с леди Маргарет, если она согласится.

Казалось, епископ не знал, что на это сказать, но Мег знала.

– Я согласна, Ричард, – проговорила она. – Я выйду за тебя замуж по святому закону церкви, чтобы подтвердить тот союз, который уже заключила с тобой в своем сердце.

Пораженный таким открытым проявлением любви, епископ переводил взгляд с Ричарда на Мег и обратно. Должно быть, он понял искренность их клятв, потому что окинул Мег снисходительным взглядом и после минутного колебания кивнул и произнес:

– Иди к нему, женщина, если это то, к чему ты стремишься.

– Да-да, идите, миледи, – повторил за епископом король Эдуард. Казалось, он испытал облегчение. – Мы удовлетворены этим решением, – властным голосом произнес он, игнорируя возобновившиеся протесты лорда Уэлтона. – Мы объявляем, что этот спор решен и больше пересматриваться не будет. Молитесь Господу нашему и просите Его о милости к нам, грешным.

Король кивнул Мег. Она, сияя от счастья, бросилась к Ричарду, который тоже рванулся к ней навстречу. Влюбленные заключили друг друга в объятия. Они плакали и смеялись одновременно. Ричард притянул к себе Мег, уложил ее голову себе на грудь и поцеловал душистые волосы.

Подскочил Брэдан, ухватил брата за плечо, развернул к себе лицом и крепко обнял. Мег видела, как облегчение изменило лицо Брэдана. В первый раз она осознала, насколько невыносимо ему было стоять и беспомощно смотреть, как его младший брат сражается за свою жизнь. И только сейчас она оценила ту помощь и поддержку, которую он оказывал ей на протяжении всего этого страшного дня.

Брэдан обнял ее, но Мег отступила на шаг, давая возможность мужчинам поговорить. Вскоре Брэдан удалился, сказав, что должен принести средства для обработки раны Ричарда.

Ричард и Мег остались вдвоем. Вокруг них бурлило человеческое море. Король удалялся из зала, слышались команды эскорта, расходились придворные, люди громко обменивались мнениями, с любопытством глазели на героев дня, но те ничего и никого не замечали. Мег не могла опомниться от наполнявшего душу счастья и лишь прижималась к человеку, которого любила больше жизни. Он одержал верх над всеми. Над королем, над искусным воином, над могущественным графом и над чудовищной властью французской инквизиции. И все это в один день! Он сделал это ради нее и ради истинной справедливости и вышел из всех испытаний победителем, живым и здоровым, если не считать раны на руке, но она скоро затянется.

Мег пребывала в блаженном тумане. Ричард смотрел на нее глазами, в которых сияла любовь к ней. Это и есть самое главное, решила Мег.

– Я не могу без тебя жить, Мег, – прошептал Ричард, улыбнулся и еще сильнее прижал ее к себе, потом наклонился и поцеловал в кончик носа. – Ты ведь это знаешь, правда? Никогда, никогда не покидай меня, ибо это убьет меня вернее, чем любой меч или пытка.

– Не покину, – отвечала она. – Я чувствую то же самое. Но тебе нечего бояться. Я всегда буду рядом и стану самой счастливой женщиной на земле.

Мег подняла глаза на Ричарда и протянула ему губы для поцелуя, который должен был стать залогом страсти, преданности, веры, избавления от невзгод и обещания всего, что еще у них будет. Они не говорили о будущем, но оба понимали, что впереди долгая борьба за освобождение Алекса и Деймиена, за дело тамплиеров, о котором не должны забывать те, в чьей власти воздать им справедливость.

Но сейчас оба мечтали остаться вдвоем, чтобы впервые почувствовать себя свободными от всех бед, которые так долго омрачали их жизнь.

– Пойдем, – прошептала Мег, мягко улыбнулась и взяла его за руку. Любовь, которая переполняла ее душу, не оставляла места ни для сожалений, ни для сомнений, ни для смущения. – Пойдем к тебе в комнату. Надо обработать рану, а потом я начну показывать тебе, как я умею любить.

– Только начнешь показывать? – с усмешкой спросил Ричард, и в его глазах сверкнул озорной огонек, от которого у Мег потеплело на сердце. И в других местах тоже.

– Да, только начну. – Она погладила его по щеке, рассмеялась и поцеловала в губы. – У меня такое чувство, что учеба займет много времени.

– Мм-м… – игриво протянул Ричард. – Я слышал, что практика – это ключ к успеху. Требуется только время. Как тебе нравится слово «вечность»?

– Звучит чудесно, мой дорогой, – ответила Мег и улыбнулась сквозь слезы счастья. – Думаю, лучше не придумаешь.