Текст книги "Демонический барон"

Быть может, дело в том, что Джессика всегда сама управляла своей жизнью, а не ждала, пока с ней что-то произойдет? За все впечатления она расплачивалась сторицей: ее провожали недобрыми взглядами и осуждающе фыркали вслед, а когда Джессика вернулась в Англию бедной вдовой с маленьким ребенком, многие даже злорадствовали. В последние годы Джессика жила замкнуто и скромно, но таков был ее выбор. Задора и жизнелюбия у Джессики, однако, не убавилось; она умела заинтересовать беседой любого мужчину, даже такого, как бывалый солдат Ричард Далтон.

Каролину восхищала эта оригинальная женщина, ни в чем не похожая на других. Было бы, конечно, глупо пытаться ей подражать, но вот если бы перенять хоть малую толику целеустремленности и энергии тетушки! Если сразу начать работать над собой, то лет этак через десять можно добиться неплохих результатов…

– Каролина, Ричард играл для тебя на гитаре? – вдруг спросила Джессика. – Случалось, на вечеринках я танцевала под его аккомпанемент. Обожаю испанские танцы! Они проще и выразительнее наших, английских, и гораздо темпераментнее.

– Да, Ричард кое-что исполнил, но мне очень хотелось бы увидеть, как танцуют в Испании. Ты не могла бы нам что-нибудь показать?

Джессика задумалась.

– Сами танцы я прекрасно помню, но к ним нужны особые костюмы… Английские наряды практичны и удобны, но им не хватает огня! Однако, пожалуй, я все же попробую…

Она скинула туфли, распустила волосы, которые огненными кольцами хлынули на плечи, вскинула руки над головой, изогнулась и вздернула подбородок.

Каролина замерла, предвкушая необыкновенное зрелище.

Ричард взял гитару, ударил по струнам, и Джессика преобразилась до неузнаваемости. В ней не осталось ничего от английской леди: она двигалась грациозно, как пантера, волосы то падали на ее лицо, то на миг открывали точеный профиль. Каролина испытала огромное наслаждение от этого искрометного танца.

Возвращаясь в Уайлдхейвен, Джессика много и воодушевленно говорила о своей жизни в Испании, чего никогда не случалось раньше.

– Не сердись на меня, Каролина, – сказала она. – Я все еще под впечатлением неожиданной встречи со старым добрым знакомым. Четыре последних года я даже не вспоминала те времена – и вот теперь словно вновь вернулась в прошлое!

Джессика сорвала с куста цветок дикой розы, понюхала его и слегка убавила шаг.

– Я так рада Ричарду Далтону! Он замечательный человек, во многом похожий на Джона – такой же доброжелательный, обаятельный и уравновешенный. И при этом был храбрым и решительным офицером.

– Чем же он прославился на войне?

– Ричард отличился необыкновенной доблестью, когда ему было двадцать четыре – двадцать пять лет. В полку о нем ходили легенды, офицеры ставили его в пример солдатам. Во время боя Ричард выказывал поразительное самообладание и умение управлять людьми. Его командир рассказывал мне, как однажды, в самом начале своей военной карьеры, Ричард Далтон случайно увидел, как двое солдат пытались изнасиловать молодую француженку. Девочка была совершенно беззащитна, и если бы не вмешательство Ричарда, солдаты надругались бы над ней. В другой раз, незадолго до моего отъезда из Испании, подразделение капитана Далтона попало под огонь вражеских снайперов в горном ущелье. Четверо солдат упали и на глазах у товарищей истекали кровью.

Джессика замолчала, видимо, вспомнив трагическую гибель мужа.

– И что же случилось дальше? – спросила Каролина.

– Ричард пополз им на помощь. Пуля поразила его в руку, однако он уничтожил снайперов и спас своих бойцов. Они потом боготворили его.

– Понятно. – Каролина радовалась, что узнала капитана с неожиданной для себя стороны. Его самоотверженная забота о подчиненных внушала ей глубокое уважение.

Входя в особняк Уайлдхейвен, девушка вспомнила, что оставила в Уоргрейв-Парке свои ноты, и решила вернуться за ними на следующий день.

Утром Джошуа Челмсфорд сообщил Ричарду за завтраком, что намерен вернуться в Лондон.

– Итак, мой мальчик, ты уже принял решение? – спросил он.

– Нет.

– Я просил Самерса и Хейна оказывать тебе всяческое содействие. Если у тебя возникнут вопросы, на которые они не смогут ответить, напиши мне. Я приеду в течение двух дней.

Ричард допил чай и поднялся.

– Позвольте поблагодарить вас за помощь. Я вам очень признателен, сэр! – Он пожал Джошуа руку.

– Не благодари меня. Только не исчезай из имения, не уведомив кого-нибудь о своих намерениях. Мне небезразлична судьба сына Джулиуса.

– Не беспокойтесь, я не сделаю этого, – рассмеялся Ричард.

После отъезда стряпчего он окинул унылым взглядом пыльный кабинет, передернул плечами и отправился в музыкальную гостиную практиковаться в игре на гитаре. Поиграв полчаса, Ричард отложил инструмент и прошелся из угла в угол. Взгляд его упал на кожаную папку для нот. Открыв ее, он взял в руки исписанный лист нотной бумаги и прочитал в верхнем углу надпись, сделанную беглым и четким почерком: «Соната ми мажор, К.Л. Ханскомб».

Просмотрев лист, Ричард сел за фортепиано и начал играть. Увлекшись, он не услышал, как в гостиную вошла Каролина и испуганно застыла в дверях. Ощутив спиной ее присутствие, Ричард оборвал игру и обернулся.

Каролина сделала несколько робких шагов к нему.

– Добрый день. Извините, что помешала вам. Я только на минуту, за своей папкой… Позволите? Ричард встал.

– Простите, если я вас чем-то огорчил. Я плохо исполнил вашу сонату? – Он окинул девушку изучающим взглядом.

– Вы не имели права исполнять ее! – вдруг возмутилась Каролина. – Немедленно верните мне ноты, и я уйду!

Взяв девушку за подбородок, Ричард взглянул в голубые глаза, полные слез.

– Почему вы плачете? Я вовсе не хотел обидеть вас! Что дурного в том, если кто-то сыграл ваше сочинение?

– Вы смотрели на меня как на безумную! Отдайте мне ноты и никому не рассказывайте о случившемся! Я больше не потревожу вас, не беспокойтесь!

Слезы текли по щекам девушки, и она дрожала как осиновый лист. Ричард подвел ее к диванчику и, усадив на него, дал носовой платок. Каролина разрыдалась и упала ему на грудь. Он погладил ее по плечу и спросил:

– Вы способны сейчас разговаривать? Каролина вытерла слезы и шмыгнула покрасневшим носиком.

– Да.

– Моя славная девочка! Я не хотел оскорбить вас взглядом, поверьте! Я растерялся так, как если бы в комнату вошел Моцарт или Гендель. Я впервые вижу живого гения! Возможно, мне следовало отвесить вам глубокий поклон или даже упасть перед вами на колени, сбросить с плеч сюртук и расстелить его у ваших ног…

Каролина улыбнулась дрожащими губами.

– Если бы сюда вошел Моцарт, пришлось бы позвать священника или журналистов: ведь вот уже двадцать пять лет как он мертв.

– Ну вот, так-то лучше, – одобряюще улыбнулся Ричард. – Я совершенно случайно обнаружил вашу сонату, и она поразила меня. Лиризм Моцарта сочетается в ней с силой Бетховена, но на всем лежит печать вашей индивидуальности. Это сочинение выражает все человеческие эмоции, от безграничного счастья до смеха и ярости. Гениально!

– Вы это серьезно? – Девушка недоверчиво взглянула на него. – Может, вы считаете, что женщина не должна сочинять музыку?

– Кто вам такое сказал, моя дорогая? – удивился Ричард. – Кто внушил вам, что творец должен стыдиться своих творений?

Каролина смущенно потупилась, теребя в руке платок.

– Мне так стыдно, что я расплакалась! Это мачеха внушила мне, что сочинять музыку – не женское дело. Она утверждала, что общество с отвращением отвернется от меня, если кто-то узнает о моем увлечении. Ведь пока еще ни одна женщина не прославилась как композитор… А отец пришел в ярость, застав меня за сочинением музыки. Он порвал ноты и швырнул обрывки мне в лицо, да еще обозвал меня проклятым синим чулком. Отец требовал, чтобы я поклялась никогда впредь не заниматься ничем подобным. Но я ему так ничего и не пообещала… – Каролина уставилась на свои руки и поморщилась. – Я знала, что рано или поздно нарушу клятву, поэтому благоразумно промолчала: отец не допускает и мысли о том, что дети поступят вопреки его воле. После того разговора с ним я стала очень осмотрительна – тщательно прячу все свои сочинения.

Разгневанный Ричард не понимал: как можно проявлять такую жестокость к одаренной девушке? Не желая расстраивать Каролину еще больше, он сочувственно спросил:

– Кто-то знает о вашем увлечении?

– Моя тетя. Джессика убеждена, что женщина может быть композитором. И мой учитель музыки синьор Ферранте того же мнения. Он советует мне опубликовать мои сочинения, но я не осмеливаюсь.

– Чего вы опасаетесь? Воспользуйтесь псевдонимом, если хотите скрыть свое имя. Нельзя лишать людей возможности наслаждаться вашими творениями.

– Вы и в самом деле находите мои сочинения достойными внимания публики? Синьор Ферранте тоже так считает, но мне кажется, он просто не хочет меня огорчать.

– Сонаты великолепны, уверяю вас! – с жаром воскликнул Ричард. – Они вполне могут соперничать с творениями лучших европейских композиторов. К сожалению, я не могу один сыграть ваш квартет, но он тоже произвел на меня сильное впечатление. Если не возражаете, я перепишу некоторые ваши музыкальные сочинения, чтобы иногда играть их для души.

Каролина просияла от этих слов, и Ричард улыбнулся: такое выражение лица бывает у матери, гордой от того, что ее ребенка похвалили от чистого сердца.

– Во второй части сонаты ми минор я не разобрался в каденции, – сказал он. – Не покажете ли, как играть этот пассаж?

Его расчет оказался верен – слезы Каролины высохли, и она живо откликнулась:

– С удовольствием!

Когда пальцы девушки запорхали по клавишам, Ричард несколько растерялся, не зная, за чем следить: за виртуозной техникой или за сменой чувств на лице Каролины. Она вкладывала в исполнение своей сонаты всю душу, причем играла с поразительной легкостью. Ее длинные пальцы были на удивление гибкими и сильными. Ричард впервые подумал, что только композитор способен верно передать смысл и настроение своего произведения.

Закончив играть, девушка обернулась к Ричарду. Быстро приблизившись и поцеловав ее руку, он тихо сказал:

– Благодарю вас, вы вновь позволили мне насладиться божественной красотой, о которой я не мог и мечтать.

Каролина зарделась, однако руку не отняла. Приятное тепло разливалось по всему ее телу, и казалось, оно исходит из самого сердца этого обаятельного и сильного мужчины с глубоко посаженными глазами. Своим спокойствием и вниманием он в считанные минуты рассеял все тягостные сомнения и страхи Каролины, и она была признательна ему за это.

Застенчивая девушка и не подумала о том, что выходит за рамки приличий. Только сообразив, что ведет себя чересчур смело, Каролина осторожно высвободила руку, сохранившую ощущение его поцелуя, и сказала:

– Мне пора. Я ведь забежала за нотами. Если хотите, оставьте себе листы, которые вам больше всего понравились, и перепишите. Я заберу их в другой раз.

Ричард проводил ее до дома. И лишь очутившись в своей комнате, Каролина вспомнила приятное ощущение от его легкого поцелуя. Она вздохнула. Ах, если бы Джейсон хоть немного походил на капитана Далтона! С Ричардом ей легко и приятно! Они так хорошо понимают друг друга! С ним Каролина не испытывала никакой скованности. А сколько у них нашлось интересных тем для непринужденной беседы! Капитан поведал ей массу увлекательных историй. Он побывал во многих странах – не только в Испании, но и в Италии, Ирландии, Австрии и даже в Северной Америке. Ричард столько повидал за свою жизнь, что умел найти общий язык с любым человеком. Для Каролины знакомство с ним стало настоящей отдушиной: она давно тяготилась опекой родителей и непрошеными советами окружающих. Родители были вечно недовольны Каролиной, а Джейсон явно намеревался поработать над девушкой, которой предстояло стать его женой.

Она мечтательно подумала о том, как повернулась бы ее жизнь, если бы встреча с Ричардом Далтоном произошла до ее помолвки с лордом Рэдфордом. Ах, если бы не долги отца! Но почему Каролина должна стать жертвенным ягненком? Живо представив себе, как ее кладут на каменный алтарь у ног языческого истукана, девушка рассмеялась. Лорду Рэдфорду, конечно, не понравилось бы такое сравнение, но уж очень он напоминал порой разъяренного языческого божка!

Глава 10

Джейсон проснулся на рассвете и с удовольствием потянулся. Как приятно вновь оказаться в собственном доме после продолжительного отсутствия! Он планировал вернуться раньше, но его удержали неожиданно возникшие дела. Из Лондона Джейсон привез с собой Джорджа Фицуильяма: они прибыли, когда прислуга еще спала. Джордж привык вставать поздно, и Джейсон не рассчитывал увидеть его раньше десяти утра.

Поднявшись, он взглянул на светлеющее небо. Птицы встречали восход радостным щебетом, вдали величественно раскинулись холмы, подернутые дымкой. Лето выдалось прекрасное и обещало завидный урожай. Подумав, достаточно ли выпало дождей, Джейсон надел костюм для верховой прогулки и отправился на конюшню.

Барон слегка нахмурился, не увидев в стойле своего любимого Цезаря. В столь ранний час конюх вряд ли взял коня на разминку. Уж не ездит ли на нем тайком кто-то из молодых деревенских парней? Решив проверить свое подозрение позже, Джейсон оседлал крупного чалого мерина, которого прочил для охоты, и, вскочив в седло, поскакал навстречу солнцу.

Свежий ветерок и солнечные лучи приятно ласкали лицо. В Лондоне барон притворялся скучающим светским львом, но эта роль быстро наскучила ему. Джейсона влекло на природу, в родовое имение, очень дорогое его сердцу.

Внезапно барон увидел вдали на горе своего жеребца. Прищурившись от солнца, он попытался разглядеть наездника, но так и не сумел. Кто же посмел взять без разрешения его любимца? Пришпорив лошадь, Джейсон поскакал в гору. Он понимал, что, попытайся наездник скрыться, ему наверняка удалось бы: Цезарь славился на всю округу своей резвостью.

Подъехав поближе, барон заметил огненно-рыжие волосы седока и сразу все понял. В седле сидела Джессика, в простых штанах и рубахе. На вид ей было не более семнадцати лет, она почти не изменилась за минувшие годы и посматривала на Джейсона с лукавой ухмылкой подростка, пойманного с поличным.

Еще не подавив до конца гнев, лорд Рэдфорд тем не менее улыбнулся:

– Надеюсь, мой любимец доставил вам удовольствие?

– Вы сами позволили мне брать лошадей из конюшни, милорд! – с вызовом ответила Джессика. – И предоставили свободу выбора.

– По-моему, вы не преминули воспользоваться этой возможностью. – Джейсон окинул насмешливым взором ее костюм.

– Извините, милорд, я никогда не решилась бы посягнуть на права хозяина дома. Однако вы так долго отсутствовали, что я забыла, кто владелец имения.

– Будем считать, что вы наказали меня за недостаточное внимание к гостям, – ухмыльнулся Джейсон. – Признаю свою вину и прошу меня помиловать! Я не собирался отлучаться надолго, но меня задержали дела. И не думайте, что меня удивил ваш необычный наряд. Бабушка частенько говорила мне, что уже во времена ее молодости леди позволяли себе ездить в мужском седле. Более того, она находила современные правила приличия лицемерными и обременительными.

– Неужели?

– Да, мадам. Если вы удовлетворены прогулкой, разрешите мне сопровождать вас до усадьбы и просить вас разделить со мной ранний завтрак.

– С удовольствием, милорд!

Они ехали бок о бок, обмениваясь испытующими взглядами. Джейсон надеялся рассеяться в Лондоне и отвлечься от мыслей о неожиданной встрече с Джессикой. Но теперь со всей очевидностью понял, что его надежды не оправдались и ему трудно противостоять волшебным чарам этой женщины.

Джейсона тянуло к ней так же неудержимо, как и много лет назад. И хотя внешне Джессика казалась совсем юной, она, несомненно, изменилась внутренне. Так говорил барону разум, но сердцем он чувствовал, что дух Джессики остался прежним. Боясь забыть об обязательствах перед Каролиной, он с напускной холодностью сказал:

– Рекомендую впредь брать для прогулок другого коня. На такого, как Цезарь, не стоит садиться светской леди.

– Но меня и не считают светской леди! – рассмеялась Джессика.

Барон нахмурился.

– Не стоит так отзываться о себе!

– Почему же, позвольте спросить? Я слышала отзывы о себе и похлеще: распутница, бесстыжая девка, хищная кошка, охотница за богатыми мужьями…

– Прекратите! – сорвался Джейсон, однако, взяв себя в руки, добавил:

– Мне жаль, что вас допекали глупые старухи. Полагаю, они завидовали вашей красоте. Ведь у них уродливые дочери, мечтающие удачно выйти замуж.

– Мне безразлично, что говорят обо мне злые языки. – Джессика пожала плечами. – Всем не угодишь, поэтому лучше и не пытаться – таково мое правило. К счастью, мужчины более терпимы к моим недостаткам.

– Не сомневаюсь, – холодно бросил барон. Натянув удила, Джессика остановила коня.

– Странно, мы говорили как враги, а я не вижу причин для ссоры. Ведь очень скоро мы породнимся, так не разумнее ли стать друзьями?

– Я никогда не стремился стать вашим другом. – Черные глаза Джейсона отчужденно сверкнули.

Она поежилась, но выдержала его тяжелый взгляд.

– Было время, когда между нами завязались более близкие отношения. Но тогда я была молода и весьма самонадеянна, чем все и разрушила. Прошлого не изменишь, но я искренне желаю вам счастья в будущем!

– Друзья! – Джейсон протянул руку, тронутый откровенностью Джессики, и она пожала ее.

– Могу я кое-что честно сказать вам?

– А разве вы когда-нибудь кривите душой? – усмехнулся Джейсон.

Она покраснела и покачала головой:

– К сожалению, нет. Боюсь, Создатель сотворил меня не в самый свой лучший день. Из-за этого многие женщины и считают меня опасной. Так вот, прошу вас воспринимать меня как друга и свойственницу, тетку вашей невесты.

– Уж не собираетесь ли вы обсуждать со мной мою суженую? – удивился он.

– Да. Я хочу сказать, что Каролина достойна вашей любви. Она славная, одаренная и чистая девушка. Ей чужды гневливость и капризность, и в этом мне следовало бы брать с нее пример.

– Готов согласиться, что она бриллиант чистой воды, если вы к этому клоните, – перебил ее Джейсон. Не моргнув глазом, Джессика продолжала:

– Конечно, Каролина молода и наивна. И хотя не обделена умом, но не имеет опыта общения с мужчинами, а потому излишне застенчива. Если вы проявите терпение, она со временем станет идеальной супругой.

– Вы хотите сказать, что я напугаю ее до умопомрачения, дав волю своим необузданным страстям?

Джессика невольно вспомнила, как когда-то сама пленилась его необузданной страстью, и пожалела, что затронула столь скользкую тему.

– Я бы не осмелилась употреблять столь сильное выражение, но оно вполне соответствует тому, что я подразумевала.

– Уверен, что вами движут благие намерения, – спокойно заметил барон. – Но я не хочу, чтобы жена вздрагивала при одном моем появлении. Не беспокойтесь, я не причиню ей вреда. К тому же ваша дочь посоветовала мне держаться с Каролиной в рамках приличий.

– Что?! – изумилась Джессика.

– Когда я ждал вас в прихожей вашего лондонского дома, Линда просила меня хорошо заботиться о ее кузине, сказав, что иначе мне не поздоровится. Похоже, все женщины из вашей семьи не слишком-то высокого мнения обо мне.

Джессика прикрыла глаза и тяжело вздохнула:

– Боже правый, мы были несправедливы к вам. Умоляю, давайте забудем прошлые обиды и вернемся в дом друзьями!

– Согласен! – кивнул Джейсон и молчал до самой конюшни. Возле ее дверей он соскочил с лошади и помог спешиться Джессике. – Я не желаю вам ничего плохого, поверьте! – тихо проговорил барон.

– Никогда в этом не сомневалась, – прошептала Джессика, глядя в черные, как бездна, глаза.

Он отступил на шаг и окинул ее взглядом с головы до ног: в штанах, облегающих бедра, Джессика выглядела дьявольски соблазнительно. Перехватив его восхищенный взгляд, она потупила изумрудные глаза. Чтобы исправить положение, Джейсон непринужденно заметил:

– Знаете, а ведь поначалу я принял вас за юношу с конюшни.

– Возможно, мне следует пересмотреть свои привычки, чтобы впредь не вводить вас в заблуждение, ваше сиятельство, – так же легкомысленно отозвалась Джессика.

– Во всяком случае, когда отправитесь на прогулку не одна. Смею заверить вас, что, путешествуя в одиночестве, вы можете ничем себя не ограничивать. Вряд ли кто-то осмелится недоброжелательно отозваться о вас на моей территории.

– Благодарю вас, милорд! – Джессика кокетливо прикрыла длинными ресницами смеющиеся глаза.

– Однажды вы назвали меня по имени, – напомнил ей барон.

– Не знаю, осмелюсь ли я на это еще раз, – вздохнула Джессика.

– Но мы же решили стать друзьями! – Барон едва преодолел желание убрать локон с ее лба. – Предупреждаю, я начну вас называть тетушкой Джессикой!

– Хорошо, Джейсон, – засмеялась она. – Согласна, но при условии, что и вы будете обращаться ко мне по имени. Что ни говорите, а мы знакомы с юных лет!

– Об этом пора забыть! Мы далеко не молоды.

– И я докажу это вам, начав носить старомодные шляпы, как и подобает строгой тетушке почтенного возраста.

– Нет, только не это! – с деланным ужасом воскликнул барон. – Как же рядом с вами буду выглядеть я?

– Поживем – увидим, а пока я хотела бы знать, чем вы будете потчевать меня за завтраком.

Вопреки предположениям Джейсона в столовой появился Джордж Фицуильям. Он потирал глаза, а элегантный костюм сидел на нем не столь безукоризненно, как обычно.

– Послушай, Джейсон, нельзя ли как-то унять этих проклятых птиц? – недовольно проговорил он, даже не поздоровавшись.

– Доброе утро, Джордж! О каких проклятых птицах ты говоришь? – изумился барон.

– Не знаю, как они называются, – гость раздраженно развел руками, – но они отчаянно пищат и чирикают у меня за окном. У них отвратительные голоса, признаться.

– Искренне сожалею, мой друг. Сегодня же велю экономке поменять этих проклятых птиц на пташек лучшей породы, подающих голос в более удобные для вас часы. А пока вам придется отнести это на счет недостатков жизни в деревне.

Удовлетворенный его ответом, Джордж подошел к буфету и подцепил вилкой с блюда аппетитный бифштекс. Джессика с интересом наблюдала за ним. Приблизившись к столу, Джордж заметил наконец прекрасную леди в кремовом шелковом платье, олицетворение женской скромности. Ошарашенный Джордж приоткрыл рот и напоминал в этот момент рыбу, вытащенную из воды.

– Послушай, Джейсон, – оправившись, вымолвил он – А кто… – Пораженный Джордж таращил глаза на приятеля уж не привез ли он с собой одну из своих милашек? А как же невеста? От растерянности Джордж утратил дар речи.

В этот миг в столовую вошла Каролина. Мгновенно оценив ситуацию, она весело воскликнула:

– Доброе утро, мистер Фицуильям! Рада вас видеть. Кажется, вы еще не знакомы с моей тетушкой, миссис Стерлинг?

– Уж не хотите ли вы сказать, что она и есть та самая карга, которая должна за вами присматривать? – ляпнул Джордж.

Все дружно расхохотались.

– Представьте, вы угадали! Но уверяю вас, моя тетушка совсем не старая злая ведьма. Она строга лишь с теми, кто этого заслуживает. Джессика, позволь представить тебе Джорджа Фицуильяма. Это он познакомил меня с лордом Рэдфордом.

Мистер Фицуильям тотчас же подтянулся и отвесил Джессике грациозный поклон, хотя держал в левой руке тарелку с бифштексом, форелью и пирогом.

– Приношу вам свои извинения, миссис Стерлинг! Рад с вами познакомиться! Несомненно, у вас нет ни малейшего сходства с ведьмой. Вы само очарование!

– Доброе утро, дорогая! – Барон поднялся. – Сегодня ты прекрасно выглядишь! – Он шагнул навстречу невесте.

– Спасибо… Джейсон! – негромко ответила Каролина. – Надеюсь, ваши дела идут вполне успешно? Нам не хватало вас.

Барон окинул девушку изучающим взглядом. Она держалась уверенно и гораздо спокойнее, чем прежде. Глаза ее излучали какой-то новый, теплый свет. Это порадовало бы Джейсона, если бы не изумрудные глаза, следившие за ним с неослабевающим вниманием из другого угла залы.

Когда Каролина и Джордж заморили червячка, Джейсон обратился к невесте:

– Моя тетушка, леди Эджвер, написала мне, что хотела бы дать бал в вашу честь. Она прибудет в имение через несколько дней. Если не возражаете, согласуйте с ней ваши планы. Это позволит вам познакомиться ближе.

Каролина кивнула, а барон с удовлетворением отметил, что пребывание в усадьбе явно идет ей на пользу: еще месяц назад она съежилась бы от страха.

– Моя мачеха и сестра Джина вскоре должны вернуться из Линкольншира, – промолвила Каролина. – Не пригласить ли сюда их и моего отца? И разумеется, нельзя обойти Гидеона Фоллсуорти.

– Конечно, дорогая! Тетушка Гонория наверняка пригласит весь цвет местного общества. Так что на балу никому не придется скучать. – Джейсон все больше оживлялся.

– В усадьбе Уоргрейв-Парк работает один отставной армейский капитан, – нерешительно произнесла Каролина. – У него здесь мало знакомых. Можно мне пригласить и его?

– Приглашай всех, кого хочешь! – отозвался Джейсон. – Чем скорее ты почувствуешь себя хозяйкой имения, тем лучше. Здесь слишком долго царил холостяцкий дух. Пора проветрить помещение и вдохнуть в дом новую жизнь.

Тем временем отставной армейский капитан расширял круг знакомых, но отнюдь не среди людей, принадлежащих к цвету местного общества. В это утро он решил объехать верхом фермы уайлдхейвенских арендаторов. И поскольку все они имели обыкновение вставать с первыми лучами солнца, ему представилась возможность поговорить с ними по душам. Кое-кто из собеседников посматривал на Ричарда с подозрением, и он опасался, не узнали ли они в нем Давенпорта. Однако ни один из фермеров такой догадки не высказал, и капитан успокоился.

Фермеры в один голос сетовали на нехватку средств и плохую мелиорацию земель. Некоторые арендаторы даже вложили собственные деньги, чтобы повысить продуктивность ферм, и сообща добились определенных успехов. Ричард сожалел, что он не большой знаток сельского хозяйства, а поэтому не может на равных разговаривать с крестьянами.

Остановившись напротив приходского храма деревни Уоргрейв, он залюбовался строением из серого котсуолдского камня, центральная часть которого относилась к тринадцатому веку, а святилище – к еще более раннему времени.

Ричард спешился и ступил в нормандскую обитель смирения и покоя. Не принадлежа ни к одной конфессии, он с младых ногтей привык почитать духовную архитектуру и музыку. Сам он считал себя в равной мере язычником и христианином, поскольку и в храме, и в лесу испытывал почти одинаковые чувства.

Орган произвел на капитана большое впечатление своими размерами и добротным видом. Помянув добрым словом графиню, давшую деньги на сооружение этого инструмента, Ричард направился к алтарю и увидел старушку, которая возлагала к престолу цветы. Она выпрямилась и обернулась, заслышав его шаги. Ричарда поразил ее горделивый и хищный профиль. Женщине было за семьдесят, но она сохранила величественную осанку и остатки былой красоты. Казалось, она, подобно ангелу, сошедшему с небес, прошла огненное очищение и возродилась.

– Вы, должно быть, тот самый армейский капитан, который остановился в Уоргрейв-Парке, – звучным голосом промолвила незнакомка.

– Не стану отрицать, – улыбнулся Ричард.

– Это разумно, – кивнула дама. – В деревне любая тайна очень скоро становится известна всем.

– Как и в военном городке, – заметил капитан. – Солдаты – жуткие сплетники.

– Ваше лицо мне знакомо. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: в старости кажется, будто знаешь всех людей на этом свете. Такова причуда природы! Я леди Хелен Чандлер, жена викария. Не соблаговолите ли на минутку присесть?

Они опустились на скамью, и миссис Чандлер спросила:

– Полагаю, солдату неуютно в стенах церкви?

– Я не чувствую за собой особых грехов, – ответил Ричард. – Хотя бы потому, что в последнее время мне не представлялось возможности согрешить.

– Здесь она у вас тоже вряд ли появится, – рассмеялась старуха. – В Лондоне куда больше злачных мест.

– Следует ли понимать вас так, леди Чандлер, что в Уоргрейве не случается скандалов и не бушуют тайные страсти? – осведомился капитан.

– Увы, и нас не обошли общечеловеческие пороки, но здесь о них предпочитают помалкивать. В деревнях в отличие от городов у людей еще сохранились стыд и совесть.

Ричарда интересовало, жила ли эта женщина здесь в ту пору, когда отсюда бежал Джулиус Давенпорт, оставив о себе скандальную память, но спросить об этом у старухи он не решился.

– А что говорят здесь обо мне? – полюбопытствовал капитан.

– Почти ничего, кроме того, что вы армейский отставной капитан девяносто пятого стрелкового полка, раненный при Ватерлоо. Говорят, вы обходительны и наблюдательны, молчаливы и пока не слишком усердствуете над составлением описи имущества. Одеваетесь вы скорее не по моде, а так, чтобы вам было удобно.

– Такая талантливая разведчица пригодилась бы нам в Испании! – расхохотался Ричард. – Я действительно участвовал в сражении при Ватерлоо и получил там ранение в ногу. А как вы догадались?

– Поживите с мое, молодой человек, – вздохнула леди Хелен. – Между прочим, здешний сапожник Симмонс – большой мастер на специальную обувь. Однажды его сын упал и сломал ногу. Так отец изготовил ему такую пару сапог, что про хромоту никто и не догадывается.

– Прихожане, должно быть, в восторге от вашей наблюдательности, – заметил Ричард.

– Полагаю, они ждут не дождутся, когда меня заберет к себе Святой Петр: многим не нравится, что я проявляю интерес к их насущным делам. Но я не могу иначе – ведь мой муж отвечает перед Богом за их души, – усмехнулась жена викария. – Однако я не спешу к Святому Петру: у меня еще слишком много дел на этом свете.

В храм вошел священник – седовласый, бледный и болезненный человек.

– Так вот ты где, моя радость! Если закончила с цветами, не выпить ли нам чаю? – Заметив Ричарда, викарий прищурил подслеповатые глаза. – Мы с вами знакомы, сэр?

Ричард протянул ему руку.

– Позвольте представиться: капитан Далтон. Мы очень приятно побеседовали с вашей супругой.

– Она очаровательна, не правда ли? – просиял викарий. – Сам Господь послал мне ее на склоне лет. Не знаю, чем уж я заслужил счастье быть дважды женатым на прекрасных дамах, но каждый день благодарю Бога за свою судьбу.

– Капитан Далтон остановился в усадьбе, милый, – сообщила викарию жена. – Не предложить ли ему выпить с нами чашечку чая?

– Хотите чаю? Или предпочтете сначала осмотреть наш храм? – спросил священник. – Здесь масса старинных вещей. Я все покажу вам.

Ричард выразил желание осмотреть старинную церковь, понимая, что чем лучше узнает историю Уоргрейва, тем скорее примет решение относительно наследства. К тому же капитану не хотелось обижать отказом любезного священника.