Текст книги "Ставка в чужой игре"

Глава 4

Я не очень искушен в разных сочетаниях: какое вино к чему подходит и тому подобное. Но есть одна комбинация, насчет которой у меня имеется твердое мнение. Если в меню ужина входит проникновение со взломом, смертельно опасные гонки с полицией или любые варианты насильственных действий, то нет ничего лучше пива «Стил резерв» в банке на двадцать четыре унции, сдобренного виски «Олд кроу».[12]12
  24 американские «жидкие» унции (29,5 мл) равны примерно 710 мл. «Old Crow» – сорт дешевого кукурузного виски (бурбона).


[Закрыть]

Оба этих напитка побулькивали рядом со мной на сиденье вагона метро, когда я ехал к дому брата. Безусловно, они были совершенно не к месту в позаимствованной у Энни большой матерчатой сумке с названием школы йоги над логотипом с мандалой «матери-земли». Я уже много лет их не употреблял, хотя когда-то они были у нас с Джеком любимым пойлом. Отпиваешь пару унций из банки с пивом, наливаешь столько же бурбона, затыкаешь дырку пальцем, переворачиваешь, затем пьешь. Обычно такое проделывалось во время езды (руль удерживался и поворачивался коленями), и очень часто по пути к месту будущего преступления. В пиве восемь процентов алкоголя, но есть в нем и нечто большее, какая-то особая алхимия в сочетании дешевого бурбона и медицинского привкуса светлого пива, сваренного из плотного сусла. Вместе они проскальзывали в желудок как глоток огненного раскаяния. Всего за несколько минут этот коктейль срывал в башке все ограничители и делал тебя гиперактивным носителем скорого разрушения, подростком-гранатой.

Но сегодняшний вечер был особым. Мне требовался шафер. Я впускал в свою жизнь прошлое, несмотря на его отвратительный вкус. Отец уже давно упрашивал меня помириться с Джеком. Он сказал, что брат взялся за ум. Несколько лет назад я вычеркнул из своей жизни старшего и единственного брата, героя моей молодости. И как бы сильно Джек этого ни заслуживал, такое решение до сих пор разрывало мне сердце. Как выяснилось, я крепко ошибался насчет грехов моего отца, так что и Джек, возможно, заслуживал второго шанса.

Мне его не хватало. Никто не знал меня так, как он. К тому же Джек, несмотря на все его недостатки, присматривал за мной, когда я был юн, а отец сидел. У нас с Энни подобрались замечательные друзья, но мое прошлое хранило события, о которых я не мог с ними говорить. Я нуждался в человеке, с кем можно расслабиться и пошутить насчет старых деньков. В возможности выпустить пар, не совершая дурацких поступков наподобие игры в «три листика» в Нью-Йорке – ссадины на ребрах все еще были видны. Если люди вроде Лоуренса Кларка стыдят меня за мое прошлое, то какой смысл его скрывать? Сейчас Джек снова в городе. Быть может, я смогу воспользоваться свадьбой, чтобы восстановить отношения. После Нью-Йорка я звонил ему насчет встречи, и мы, обменявшись несколькими неловкими звонками и эсэмэсками, решили сегодня вечером пообедать вместе.

Когда я искал его адрес на границе парка Такома, сразу за пределами округа Колумбия, «Гугл» показал лишь пустырь с тротуаром, по которому бомжиха толкала полную всякого хлама тележку. Приближаясь к его дому, я миновал автомобильный кузов и несколько ломбардов и церквей со входом с улицы. Вот и вся обстановка для нашего воссоединения. Это ошибка. Должно быть, он и не завязал. Но в этом случае я, скорее всего, не ошибся с меню.

Я свернул за угол. Через пару кварталов район изменился. Лавки с крепким бухлом сменились винными магазинами, автомобили на улицах подросли в цене, а потом я увидел ряд новеньких городских домов. «Аренда от 600 долларов!» – восклицал плакат.

Наверное, фотография того пустыря сильно устарела и была сделана до начала строительства. Бомжиха давно стала историей, сменившись очень симпатичной молодой мамашей в обтягивающих штанишках для занятий йогой, катящей двойную коляску размером с машину для заливки и уборки льда на катках.

Джек жил в трехэтажном доме на углу под номером 108, лучшем местечке в этой застройке. Поднимаясь на крыльцо, я гадал, как Джек ухитрился заполучить этот лакомый кусочек недвижимости. Симпатичная лужайка с маргаритками перед домом заставила меня нервничать из-за Джека гораздо больше, чем если бы я обнаружил его живущим в лачуге возле пустыря.

Я нажал кнопку звонка.

Через тридцать секунд дверь открыл мужчина, которого я еле узнал. Темные волосы коротко подстрижены, на висках только-только начинает пробиваться седина. Он улыбнулся, продемонстрировав впалые щеки заядлого бегуна. Джек был одет в «патагонский» жилет, свободные летние брюки и новехонькие на вид тускло-серые кроссовки «нью баланс» за сто тридцать долларов. Это был уже не тот брат, которого я знал. Стилем Джека всегда было одноразовое бахвальство, а этот малый излучал спокойный и горделивый достаток.

– Не надо было ничего приносить, – сказал он, взял сумку с выпивкой и провел меня в столовую. – Но спасибо.

Пахло восхитительно – с кухни, оснащенной высококачественными кулинарными игрушками: набором ножей «Шан», стационарным миксером, полудюжиной кастрюль «Ле Крюсе». Мне повезло, что я успел пройти в «Бергдорфе» ускоренный курс по расточительному потреблению.

– Рад, что ты добрался, – сказал Джек. – Давно хотел испробовать этот тайский рецепт, но до сих пор не было достойного повода.

На кухонной стойке лежала вырезка из «Таймс». Я выглянул через заднее окно на подъездную дорожку: серая «Ауди А6». Машина корпоративного юриста. Джек всегда предпочитал мощные американские тачки. Когда мы были молоды, он ездил на GTO[13]13
  GTO (Gran Turismo Omologato) – в переводе с итальянского «Автомобиль, допущенный к гонкам». Так обозначались в Италии автомобили, подходящие по техническим характеристикам для участия в гонках класса GT. В США эта аббревиатура перекочевала на местные машины. Так, «Дженерал моторс» с 1964 по 1974 год выпускала «Понтиак GTO», ставший образцом для подражания для других автомобильных фирм США.


[Закрыть] шестьдесят девятого года, который до этого в течение двух лет восстанавливал своими руками. И все два года мне казалось, что мы собираем эту проклятую железяку по деталькам, раздобытым на свалках – с перепрыгиванием через заборы и наперегонки с ротвейлерами.

Я вернулся на кухню и увидел, как Джек, хмурясь, разглядывает мои полдюжины пива и пластиковую бутылку виски.

– Налить тебе чего-нибудь из этого? – спросил Джек.

Он уже достал из буфета хрустальный пивной бокал и не очень-то скрывал отвращение.

– А себе?

– Я теперь практически не пью. Но ты не стесняйся.

– Извини. Если дело в реабилитации, то можно все выкинуть. Это было нечто вроде шутки.

– Нет-нет. Я не в завязке, просто не пью по будням. Я очень занят на работе, вот и все. Больше не похмеляюсь, как прежде.

– Отлично.

Я обвел взглядом первый этаж, мысленно подсчитывая расходы: мраморные прилавки, кухонные принадлежности из нержавейки, новенький плоский телевизор.

– Завел себе постоянный бизнес? – спросил я. – Механическая мастерская?

– Нет, – усмехнулся он, как будто я пошутил. – Работаю с девяти до пяти. Вообще-то, скорее, с восьми до восьми – сам знаешь, что это такое. Полку канцелярских крыс прибыло.

– Рад за тебя. А что за работа?

– Консультации по безопасности и тому подобное.

Очень странная должность для Джека. В прежние времена элементарная осторожность требовала первым делом не пускать таких на порог.

– Ты серьезно? – не поверил я, и в мой голос прокралось больше удивления, чем я хотел показать.

Джек улыбнулся:

– Понимаю, куда ты клонишь, Майк. Волк в овчарне. Но я теперь совершенно чист, а некоторый мой прошлый… опыт действительно оказался очень полезным. Я выполняю кое-какую курьерскую работу, заключаю контракты с полицией, следователями, оказываю услуги информаторам. В этом мире я чувствую себя комфортно. Хотя по большей части я целыми днями сижу за компьютером и проверяю чьи-то репутации и данные.

– А на кого ты работаешь?

Я знал кое-кого в этой области.

– На собственную компанию. У меня S-корпорация[14]14
  S-корпорация – субъект налогообложения, который выплачивает дивиденды собственникам корпоративных прав из операционной прибыли, то есть до уплаты налога на прибыль, и налог на прибыль которого взимается непосредственно с его акционеров.


[Закрыть] из одного человека, нечто вроде уклонения от уплаты налогов.

Он открыл холодильник и достал зеленую стеклянную бутылку газированной воды.

– А на кого работает твоя компания?

– Даже не спрашивай, Майк. Ты не поверишь, сколько документов о неразглашении мне пришлось подписать. Ты, наверное, знаешь, что это такое?

– Конечно.

Мне хотелось назвать его слова брехней, но уж больно естественно он смотрелся в своем жилище. Если я сумел преодолеть белый частокол, то почему не мог он? Боже! Я едва не испытал разочарование. Джека Форда, одного из величайших преступников, в конце концов сделали обывателем.

– Отец сказал, что ты сейчас то ли на перепутье, то ли работаешь на себя, – сказал Джек.

– Да. У меня своя фирма.

– Если тебе когда-нибудь понадобится работа или помощь, просто дай мне знать. Я не забыл, сколько раз ты меня выручал и брал на поруки. Я тебе многим обязан, Майк. И это самое малое, что я могу для тебя сделать.

Его слова прозвучали почти как благотворительный порыв, и это меня разозлило. Но я сдержался. Ведь Джек пока знал обо мне лишь то, что я пью пиво с дрянным виски и езжу на общественном транспорте. Любого, кто не знал моего мира и того, что я учился у самого могущественного махинатора округа Колумбия, смутила бы сама идея о наличии у человека тридцати четырех лет уютной политической лавочки, где вся работа заключается в том, чтобы дергать за веревочки. Джек не видел меня с тех пор, как я стал флотским новобранцем сразу после ареста, едва избежав тюрьмы. Господи, да он мог подумать, что я приехал его разжалобить.

– Спасибо. У меня все хорошо.

– А твоя девушка, Энни? Судя по папиным рассказам, она просто чудо какое-то. Где у вас будет помолвка?

– В Тоскане.

Джек присвистнул.

– Это самое малое, что я могу для нее сделать, – пояснил я. – Она замечательная. Жизнерадостная. Исключительно умная. Выбила у меня из головы дурь. Сделала меня гораздо лучше. Я от нее без ума, поэтому я не скуплюсь, когда дело касается романтики.

– Я очень рад за тебя, Майк.

Он взглянул на меня так, словно говорил всерьез, потом отвернулся, заглянул в рецепт и стал выкладывать с десяток ингредиентов в стеклянные мисочки.

Обеденный стол был накрыт с концов, на двоих. Под каждой обеденной тарелкой стояло большое плоское блюдо. Все выглядело как на образце сервировки из «Гурмана», если не считать банки пива рядом с моим винным бокалом. Зачем добру пропадать? Я вскрыл пиво и плеснул в него виски.

– За братьев! – произнес я и поднял банку.

Джек с отвращением взглянул на свою газировку.

– Знаешь, а налей-ка мне тоже, – сказал он.

– Уверен?

– Да. Не может же это пойло быть таким мерзким, каким я его помню.

Я подошел к стойке, повторил те же операции и вручил Джеку банку. Мы подняли их и глотнули. Джек зажмурился и скривился.

– Господи, да оно еще хуже, – выдохнул он и постучал кулаком по груди.

Мы рассмеялись. Меня порадовало, что обстановка разрядилась. Это даст мне шанс зайти ему в тыл, пока он не зашел за спину мне. Доверяй, но проверяй – такие на дворе времена.

Глава 5

Я изучил рецепт блюда, которое он готовил. Последние пятнадцать минут стряпни выглядели лишь чуть менее сложными, чем операция по замене митрального клапана. Это был мой шанс. Джек жарил арахис, а я выключил звук на своем сотовом, перевел его в вибрационный режим, и он зажужжал у меня в кармане. Я достал телефон, извинился и вышел. Джек едва заметил мой уход, склонившись над сковородой. Я ответил на фальшивый звонок словами: «Привет, милая» – и пошел на второй этаж.

Когда дело касается вынюхивания тайн Джека, у меня есть одно преимущество. Немалую часть детства я провел, таскаясь за братом, подслушивая и шпионя за ним, поэтому отлично разбирался в его тайниках. А как еще я смог бы обеспечить себя в подростковом возрасте мощными петардами и старыми номерами «Плейбоя»? Я пошарил под матрацем в его спальне – больше по старой привычке, но ничего не нашел.

Я простучал стены платяного шкафа – фальшивых панелей не было. Оставался комод. Он был из дубовых досок, очень тяжелый, но я все же ухитрился без особого шума отодвинуть его на восемнадцать дюймов от стены. В старших классах Джек прятал свою контрабанду как раз за комодом, пробив дыру в гипсокартоне. Собирал вещички в тючок, привязывал к нему веревочку, опускал груз в просвет между стенами, а веревочку приклеивал липкой лентой изнутри возле дырки. Наверно, между стенами нашей старой квартиры до сих пор висит с полдюжины мощных петард М80.

Нынешний его тайничок оказался более изящной вариацией на ту же тему. Сняв кусок гипсокартона за комодом, я увидел два навороченных сейфа с биометрическими замками. Серая стальная дверь верхнего была около четырех футов в ширину и приблизительно двух в высоту. Обычно такая дверь означает сейф для оружия. И сейф этот был здоровенным – там мог поместиться целый арсенал. Но сейчас мои шансы вскрыть любой из них были безнадежными – слишком мало времени.

Занимаясь поисками, я не забывал как бы беседовать с невестой.

– Конечно. Какого цвета стулья ты хочешь?..

Тема резко контрастировала с инвентаризацией опасных вещей, которые Джек скрывал в своем уютном доме. Нижний сейф был поменьше, с дверцей примерно восемнадцать квадратных дюймов, с комбинационным замком второго класса и дополнительным запором. Приблизительная стоимость – около тысячи двухсот долларов. По своему опыту знаю, что такие сейфы покупают не для того, чтобы хранить свидетельство о рождении. Их обычно берут для больших количеств ювелирных изделий, денег или наркотиков. Впрочем, брат мог и спятить на почве безопасности. Мы росли в окружении воров, и привычка все прятать сделалась бессознательной.

Я кое-как задвинул комод на место, вернулся к платяному шкафу и стал осматривать ремни. Будучи тинейджером, Джек носил дерьмовый пистолетик «Рэйвен армз P25»[15]15
  Дешевый и очень компактный полуавтоматический пистолет калибра 6,35 мм «для самообороны», выпускавшийся с 1970 по 1991 год американской фирмой «Raven Arms».


[Закрыть] – одну из классических пушек «для субботней ночи». Стрелял он по жестянкам, но не стеснялся сунуть его кому-нибудь под челюсть, если становилось жарко. Он всегда носил его за ремнем под правой рукой, поэтому я знал, что искать.

Платяной шкаф поведал мне ту же историю, что и весь дом. В нем я обнаружил полдюжины дорогих костюмов: «Дзенья», «Брукс бразерс» и так далее. Широкие ремни, которые носят с джинсами, оказались примерно на два дюйма короче узких, для костюмов. И на большинстве этих тонких ремней, дюймах в шести справа от пряжки, я нашел то, что искал: отпечаток поясной кобуры приличного размера, под пушку, пожалуй, сорокового калибра.[16]16
  Патроны калибра 0.40 (10 мм) были разработаны американской фирмой «Смит-Вессон» под новое оружие для сил правопорядка в 1990 году. Одновременно фирма выпустила и новую модель пистолета, но немного опоздала: австрийская фирма «Глок» всего на неделю раньше предложила целых две модели пистолетов под этот же патрон (модели 22 и 23), которые в конечном счете и были приняты на вооружение полиции США.


[Закрыть] Значит, Джек перешел на более крупный, а его работа, в чем бы она ни заключалась, требовала хорошего костюма и потайного оружия. И он определенно занимался не только тем, что забивал имена инвесторов в поисковую программу, проверяя, не мухлюют ли они с чеками.

Внизу раздался телефонный звонок. Я обшарил ящики письменного стола, перебирая обычное офисное барахло, и наткнулся на черную карточку размером с обычную кредитку, но втрое толще, с медными контактами на оборотной стороне и четырьмя стеклянными окошечками на передней.

Это была электроника, но я никак не мог понять, для чего она предназначена. Вертя карточку, я случайно нажал пальцем на одно из окошечек. Вмонтированный в карточку светодиод замигал, подсвечивая темную комнату красными отблесками.

Через секунду мигание прекратилось, и, пока я пытался сообразить, что натворил, экран стоящего на столе ноутбука засверкал белыми вспышками в той же последовательности. Появилась командная строка, по монитору пробежали строчки кода, а потом в центре возникло уведомление: «Отпечатки пальцев не опознаны».

Я замер перед компьютером и начал потеть. Мне совершенно не хотелось оставлять запись о том, что я здесь копался. Еще через секунду загорелся огонек веб-камеры, встроенной в верхнюю часть экрана, и я увидел свое лицо.

Компьютер трижды громко пискнул, и на дисплее появилось:

Сканирование… опознавание не выполнено.

Подождите, пока мы не свяжемся с представителем.

Сердце бешено колотилось. Я бросил карточку обратно в ящик стола и задвинул его.

Джек наверняка услышал, и теперь уже я буду выглядеть вором. Я ждал стука в дверь и совершенно обоснованных обвинений. Но не дождался.

Странно… Обед уже наверняка готов. И Джек к этому моменту уже должен меня искать. Я услышал, как внизу опускаются жалюзи, как передвигается мебель.

Я вышел на лестницу.

– Останься наверху, – сказал Джек.

Я шагнул на ступеньку ниже, выглянул в гостиную и увидел, куда подевался тот глок сорокового калибра. Джек держал его на изготовку в правой руке.

– Ближе не подходи!

Теперь передо мной был тот самый брат, какого я помнил.

Глава 6

Энни умело скрыла тревогу, когда я сообщил, что вечером хочу встретиться с Джеком. Я знал, что кое-что в моей биографии ее беспокоит, но думал, что она поймет: воссоединение с братом пойдет мне на пользу – будет с кем поговорить и уладить кое-какие прошлые дела.

– Поезжай к своему брату, – сказала она.

Мы стали жить вместе четыре месяца назад, хотя за прошедший год практически все ночи провели вдвоем. Мы жили в старомодном районе Александрии под названием Дель-Рей – сплошные бунгало сороковых годов и реликтовые магазинчики на центральных улицах. Он располагался как раз через реку напротив столицы, а после того скандала я был только рад очутиться немного подальше от Вашингтона. Мы подумывали о переезде в другой город, но мне было приятно жить неподалеку от отца теперь, когда он вышел на свободу. Семья моя развалилась, когда я был мальчишкой, а теперь мне удалось ее выборочно собрать. Отчасти из-за этого меня и потянуло к Джеку.

Энни возилась в саду. Я косил лужайку. Когда мы сидели на крыльце, кто-нибудь из местных всегда подходил поболтать с нами. Я приглашал на барбекю соседей – живущего слева стоматолога-ортодонта и живущего справа налогового юриста: довольно приятные люди, хотя и суховатые. Они любили говорить о бухгалтерских компьютерных программах и облигационных инвестиционных фондах.

Иногда по вечерам мы с Энни откупоривали бутылку вина, выбирались на крышу через мансардное окно и наблюдали за звездами и лунными затмениями. Мы прятали записки друг другу в сумки. Я приходил в суд, садился напротив федерального судьи, открывал папку с делом и находил приклеенную записочку: «Спасибо за прошедшую ночь, советник».

Но что-то было не так. Моя прежняя работа обернулась безумием, и после того ужасного эпизода в конце нас с Энни что-то разделило. Одно дело, когда твой жених, прождав пятнадцать минут соединения по телефону, стонет: «Господи, сейчас я кого-нибудь убью». Но все приобретает совсем иной оттенок, когда произносишь такие слова перед женщиной, которая своими глазами видела, как ты стоишь над телом убитого тобой человека. Она сказала, что понимает – у меня не было другого выбора, но никогда не сможет этого забыть. Я ловил ее на том, что иногда она посматривала на меня с тенью подозрения, и знал, что оно никуда не делось и, может быть, подпитывало те сомнения насчет меня, что внедрил ее папаша.

Она была не единственной, кому не нравилось думать о том дне, когда мне пришлось прикончить нашего бывшего босса Генри Дэвиса. Обычно меня это не очень напрягало, но время от времени – когда я пытался заснуть или ехал домой на метро – мне вспоминалось его лицо как живое, или фотографии его внуков на столе, или его пальцы, вцепившиеся в мои запястья.

После работы, которую я выполнял в нашей старой фирме, я приобрел в Вашингтоне репутацию умелого решателя политических проблем, несмотря на кровопролитие и тяжелые усилия по ликвидации скандала. Я с удовольствием оставил в прошлом все грязные приемы, которые там освоил. Теперь я мог выбирать клиентов – хотя бы сейчас, и браться только за дела, после которых мог спать спокойно и при этом достаточно зарабатывать. Суммы были несравнимы с теми, к которым я привык, но мне хватало. Самые выгодные сделки можно заключить только с дьяволом. И если я действительно верил в дело, которым занимался, то время от времени мог пустить в ход трюк, усвоенный от предыдущего наставника: легкое прикосновение, еле заметный нажим или как бы случайное нежелание рассеять впечатление о знакомстве с чужими секретами.

После смерти матери Энни на сцене появилась ее бабушка с аристократическим акцентом и вечно сжатыми губами и принялась сводить Энни с ума подготовкой к свадьбе. Для Кларков бракосочетание стало шансом продемонстрировать миру свои «класс» и богатство. Идеальный день. Идеальная дочь. Идеальная жизнь. Так что если меня и начали доставать свадьба и желание сделать меня добропорядочным и уважаемым человеком без острых углов, то Энни была здесь ни при чем.

Иногда по ночам я лежал, уставившись на красные светящиеся цифры будильника, и слушал бессонную темноту. Потом осторожно вставал, чтобы не разбудить Энни, и покидал тепло ее тела, которое так любил. Выходил на крыльцо или просто стоял на заднем дворе, смотря на небо и игнорируя покусывание холодного весеннего воздуха. Я боялся, что есть нечто такое, столь же неотторжимое, как сила тяжести, что вытягивает меня по ночам из этого мирного дома.

Я надеялся, что Джек поймет: мы поможем друг другу. Вот почему я сегодня вечером отправился к нему.

Но такого я не предвидел.

Я рассмеялся, тряхнул головой и начал спускаться по лестнице. Я все тянул с выбором шафера, и Энни, наверное, понимала почему: в глубине души я надеялся увидеть рядом брата, забыть о прошлом, расставить все по местам. Джеку надо будет всего лишь постоять возле меня и протянуть коробочку с кольцами. Разве можно облажаться в таком простом деле?

А вот и ответ: Джек подпер креслом входную дверь. Он стоял рядом с окном, смотря сквозь жалюзи, и по его виску ползла капелька пота. Я видел и часть кухни, где в сковороде остывала лапша. В целом получалась милая сценка в интерьере, тщательно выстроенная и предположительно озаглавленная: «Жду убийц».

Я проигнорировал Джека, прошел на кухню и отведал тайской лапши.

– Отлично получилось, – похвалил я.

– Спасибо, – отозвался он, не сводя глаз с улицы.

Я сел на диван и поставил две глубокие тарелки с лапшой на кофейный столик. Одну предложил Джеку. Тот безучастно взглянул на меня и не ответил. Я намотал немного лапши на вилку.

– Я в беде, Майк.

– Правда? – притворно удивился я.

Джек кивнул и взглянул на пистолет.

– Ах да, – сказал я. – Как раз собирался о нем спросить. Надеюсь, он не про мою честь?

– Нет. Я работал курьером, – монотонно заговорил он, – и начал гадать: может, причина тут не в безопасности и кто-то играет на обе стороны. Меня тревожило, что в итоге мне придется по-крупному отвечать за чужие ошибки, если кто-нибудь пострадает. Врубаешься? И тогда я начал интересоваться моими нанимателями.

– Уж не захотел ли ты их обчистить?

– Только прикрывал свою задницу. И дело оказалось очень крупным. Это серьезные ребята. Я испугался, упрашивал, чтобы меня вывели из игры. Возможно, те, кто за всем этим стоит, узнали, что я наводил о них справки. В любом случае теперь они захотят меня убрать.

– Теперь с пистолетом ясно, – кивнул я. – А эти злодеи, часом, не собираются заехать сюда вечерком?

– Возможно. Они только что звонили. И могут приехать за мной в любую секунду. Они заявили, что я им должен. Они меня подставляют…

– Сколько?

– Что? – удивился Джек, взглянув на меня.

– Сколько ты у них взял?

– Я ничего не брал, Майк. Они меня подставляют.

– Знаю. Так сколько?

– Дело не в деньгах, Майк. Они сказали, что я разрушил какой-то план. И теперь я должен все исправить, или мне будет плохо.

– Давай к делу. Сколько тебе нужно?

Он глотнул воды из бутылки.

– Заплатить надо было шестьдесят пять тысяч. Но деньги я им вернул. Это проблему не решило. Они сказали, что уже поздно, что я все испортил и теперь должен сам завершить дело. Но я стараюсь ни во что не вляпаться. Клянусь, я ничего у них не взял, Майк. Я не хотел тебе об этом рассказывать, чтобы не впутывать. Меня подловили вчера вечером, когда я шел домой из метро. Врезали в живот. Было очень хреново. Пригрозили, что если я не напрягусь, то за меня возьмутся всерьез и отправят в больницу.

– Ха! Значит, били они тебя в единственное место, где почти не остается следов. – Это удобный прием для полицейских, не желающих наследить, а также для лжецов, которых никто не бил. – Иди в полицию.

– Я хотел. Порасспрашивал кое-кого. Наверное, они как-то про это узнали. Сказали, что, если я обращусь в полицию, они меня убьют.

– Разумеется, – согласился я и отправил в рот еще порцию лапши.

– Думаю, они просто хотят запугать меня тем, что я знаю, заставить исчезнуть.

– Так почему бы тебе не исчезнуть?

– Майк, я никуда не хочу убегать. Я просто хочу жить своей жизнью. Я не сделал ничего плохого.

– Так что, тебе нужно от них откупиться? Заплатить за работу, которую ты запорол?

– Я ни о чем тебя не прошу, Майк. Мне просто нужно с кем-то поговорить. Найти выход из этой ситуации, и я до смерти напуган. Может, ты сумеешь мне помочь и узнать, что они задумали. Как-то их перехитрить. То есть, возможно, я смогу как-нибудь возместить им потери. Я не знаю, согласятся ли они и сколько запросят, если да.

«Мягкая» продажа. Джек еще не утратил былых навыков.

– На кого выписать чек? Впрочем, когда имеешь дело с такими скользкими типами, то лучше наличкой.

Я похлопал по карманам в поисках чековой книжки или бумажника.

– Ты серьезно?

– Конечно нет, – сказал я и поставил тарелку. – Больше ты от меня денег не получишь, мужик.

Мне до сих пор не верилось, что я предложил ему второй шанс, а он решил развести меня таким примитивным способом.

– Знаешь, Джек…

Жалюзи залил яркий свет фар. Скрипнули тормоза. Хлопнули дверцы. Послышались громкие голоса. Типичные декорации для старомодного развода на бабки. Судя по звукам, приехали трое. Джек и в самом деле расстарался.

– Как раз вовремя, – заметил я.

– Майк, тебе надо уходить. У тебя есть пистолет?

– Мне не нужен пистолет, Джек.

Я шагнул к нему, чтобы как следует рассмотреть его глаза, размер зрачков, и выяснить, не принял ли он чего.

– Так что это за страшный заговор, на который ты наткнулся? – поинтересовался я.

В дверь стукнули кулаком.

– Отойди от окна, – попросил Джек.

Он отступил на кухню и укрылся за стойкой, отделявшей ее от гостиной.

Я увидел, как загуляла дверная ручка, потом услышал скрежет металла по засову: кто-то пытался справиться с запором. Любой уважающий себя костолом просто вышиб бы дверь, но эти парни, судя по всему, были заинтересованы в сохранении чужой собственности. Любопытно…

Я пошел к двери, собираясь отворить.

– Ты что, Майк? Эти ребята шутить не будут!

– Ты такое уже проделывал, Джек, – напомнил я. – Устроил точно такой же спектакль, в котором негодяи пришли избить тебя за то, что ты поступил по справедливости, и мне пришлось от них откупаться. Это было в Тампе, если не путаю. Ты хотя бы помнишь об этом? Я отдал им восемьсот баксов.

– Майк, ты должен мне поверить.

Я чуть не завел трогательную речь о том, как я приехал дать ему второй шанс, попросить его стать шафером на моей свадьбе и нарвался на этот теплый прием. Но разочарование и злость победили.

– Забудь, – бросил я.

Потом глухо выругался, отодвигая кресло, и распахнул дверь.