Текст книги "Эхо чужих желаний"

– Так я не собираюсь заводить семью, в этом вся разница.

– Не сейчас, но позже.

– Никогда. А ты собираешься?

– Думаю, да, – ответил Дэвид.

– Ты не в своем уме, Дэвид Пауэр, – добродушно усмехнулся Джерри Дойл.

Миссис Пауэр была в холле и расставляла в вазе декоративные ветки, припорошенные искусственным снегом.

– Привет, – поздоровалась она с сыном, когда дверь открылась. – О! Привет, Джерри. Ты пришел показаться врачу?

Молли Пауэр выглядела озадаченной. Она кивнула в сторону приемной. Пациенты входили не через парадную дверь, а через боковое крыльцо.

– Нет, миссис Пауэр, я пришел посмотреть проигрыватель Дэвида, – уверенно заявил Джерри.

– Прошу прощения? – Миссис Пауэр была вежлива, но холодна как лед.

– Я хотел показать Джерри проигрыватель… Сколько, кстати, он стоил?

Дэвид вовсе не чувствовал храбрости, которая звучала в его голосе.

– Ах, Дэвид, дорогой, это был подарок, – улыбнулась мать, но смотрела она нерадостно. – Сколько стоит подарок, спрашивать не принято.

– Но, может быть, вы скажете Джерри? Он не прочь купить такой же.

– Думаю, цена слегка превышает возможности Джерри, – заявила миссис Пауэр тоном, который Дэвид ненавидел больше всего.

Джерри, казалось, ничего не заметил.

– Наверное, вы правы, – согласился он. – В любом случае я накоплю денег не раньше конца лета. Я зарабатываю себе на мелкие расходы, но, пока не приедут туристы, ничего стоящего не предвидится. И все же мне бы хотелось взглянуть на проигрыватель.

Джерри улыбнулся матери Дэвида в лицо, выражавшее крайнее неодобрение, взялся за перила и поставил ногу на первую ступеньку.

– Он наверху?

Дэвид последовал за гостем не оборачиваясь, чтобы не видеть лица матери, которое, как он знал, помрачнело.

За обедом миссис Пауэр подождала, пока Нелли выйдет из комнаты.

– Пэдди, ты бы не мог попросить Дэвида больше не приводить Джерри Дойла в наш дом?

Доктор Пауэр оторвался от газеты и кротко посмотрел на жену:

– Он рядом с тобой, Молли. Почему ты не можешь попросить его сама?

– Ты понимаешь почему.

– Вы поссорились? – Доктор перевел взгляд с жены на сына.

– Я ни с кем не ссорился, – ответил Дэвид.

– Вот видишь, – сказала Молли Пауэр.

– Что ж, похоже, ты ведешь себя с матерью слишком бесцеремонно. Не стоит, – произнес доктор Пауэр и снова уткнулся в газету.

– Пэдди. Пожалуйста. Объясни Дэвиду, что с Джерри Дойлом все в порядке, но ему не рады в нашем доме.

Мистер Пауэр устало отложил газету.

– В чем дело? – спросил он, глядя то на одного, то на другого.

Ответа не последовало.

– И что же натворил юный Дойл, чем вызвал такое недовольство?

Доктор снова перевел глаза с покрасневшей жены на мятежного сына.

– Ничего, – пожал плечами Дэвид. – Он поднялся наверх. Я показал ему проигрыватель. Джерри им восхитился и пошел домой.

– Молли?

– Дело не в этом. Ты не младенец, Дэвид, и прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

Дэвид выглядел озадаченным.

– Твоя мама говорит, что прилагает много усилий, стараясь содержать дом в чистоте, и не хочет, чтобы по нему шастали все подряд. Это разумная просьба, не так ли?

Дэвид помолчал, размышляя над тем, принять объяснение или нет, и вскоре обнаружил в нем изъян.

– Конечно, прости, мамочка, я не понял, что дело в этом. Я решил, ты имеешь что-то против самого Джерри Дойла. Как мать Нолана, когда она думала, что у всех вокруг водятся блохи. Нет проблем, разумеется, я не буду приглашать никого в дом, не спросив твоего разрешения.

Молли смущенно улыбнулась. Она не была уверена, что выиграла схватку.

– Я сегодня попозже зайду к Джерри. Он обещал показать фотолабораторию. Помогу проявить снимки, которые его отец сделал на свадьбе.

Дэвид поочередно одарил родителей лучезарной улыбкой и налил себе стакан апельсинового сока.

Сестра Джерри Дойла была потрясающе красива. В комбинезоне, похожем на рабочий халат художника, Фиона выглядела как картинка. Она казалась застенчивой, отвечая лишь «да» и «нет», когда Дэвид о чем-то спрашивал, но вела себя вежливо и предупредительно. Предложила приготовить какао и сбегать к О’Брайену за четвертью фунта ломаного печенья.

– Почему ты не позвал ее в Тюленью пещеру? – поинтересовался Дэвид.

– В такие места нельзя брать сестру. Это нормально для Крисси, Кэт, Пегги и остальных. Они из тех девушек, кому такое подходит, но это не для Фионы.

Дэвид сообразил, что вышел за рамки, о которых не подозревал, и почувствовал себя неловко. Он видел, что с девушками на пикнике обращались не по-джентльменски. Компания веселилась и играла в бутылочку. Парни щедро угощали девчонок сидром и пивом, подбадривая что было сил. Потом девочки слегка поглупели, одна или две заплакали, Кэт стошнило, они плохо держались на ногах, падали. Но таковы правила вечеринок. Не хотелось признавать, что Фиона относится к другому сорту девушек – к тем, кого нельзя приводить на такие встречи, однако это было правдой. Когда сестра Джерри вернулась с подносом печенья и какао, Дэвид осознал, что ему бы тоже не понравилось, если бы она участвовала в чем-то подобном.

Он подумал, не попросить ли Фиону написать ему в школу письмо. У Нолана была девушка, присылавшая ему длинные письма. Но Дэвид понимал, что это сложно устроить. Если бы Фиона согласилась, ему бы пришлось объяснять нюансы системы. Письма сначала читал священник, и поэтому девочка вынужденно притворялась мальчиком. Элис, подруга Нолана, обычно подписывалась именем Энтони. Она держала в памяти, что нельзя упоминать о хоккейных матчах, и заменяла хоккей на регби. Письма были так тщательно зашифрованы и двусмысленны, что никто не мог толком понять, что они значат. И все же Нолан радовался им и гордо рассказывал одноклассникам, как хороша собой Элис. Было бы неплохо провернуть то же самое с Фионой. Но если Джерри не позволил ей участвовать в вечеринке, он почти наверняка воспротивится тому, чтобы сестра писала зашифрованные письма мальчику из школы-пансиона. Такое поведение сочли бы легкомысленным, а порочить репутацию Фионы Дойл было нельзя. Дэвид заметил, что относится к Джерри и Фионе как к сиротам, хотя они жили вместе с родителями. Это было странно.

– Предки не вмешиваются в твою жизнь? – с завистью спросил Дэвид.

– Они слишком много работают, – ответил Джерри. – Так было всегда. Это собачья жизнь, мама ненавидит эту работу. Но что еще остается?

– Чем бы она предпочла заниматься?

– Расставлять цветы на столике в прихожей в таком доме, как ваш, – рассмеялся Джерри. – Разве не это мечта каждой женщины?

Когда Дэвид вернулся тем вечером домой, крыша не рухнула, а небеса не засверкали молниями. Очевидно, родители поговорили между собой. Мать пришивала именные бирки к новым носкам и пижаме Дэвида. Казалось, миссис Пауэр позабыла о ссоре во время ланча.

– Наверное, снова погрузиться в учебу будет непросто, – предположила она.

Дэвид решил не уступать матери в любезности.

– Да, но я очень рад, что со мной занималась мисс О’Хара, очень рад. По словам Нолана, нам чертовски повезло заполучить такого учителя. Нолан рассказывал, что в Дублине учителя – те еще пройдохи. Они просят бешеные деньги и заставляют много зубрить, а еще от них несет выпивкой.

Отец Дэвида на другой стороне камина рассмеялся:

– Твой друг Джеймс несет полную чушь. Нельзя делать обобщений обо всех представителях профессии, как нельзя стричь под одну гребенку моих коллег или коллег его отца. Боже мой…

– Ты же знаешь, как ведет себя Нолан, – ответил Дэвид.

– Конечно знаю. Нолан очень смышленый молодой человек. Он нам понравился – и маме, и мне. Зови его в гости в любое время или кого угодно из твоих друзей. Дом большой, в нем достаточно места. Немного шума нам не повредит, его бывает даже приятно слышать.

«За обедом звучала другая песня, – подумал про себя Дэвид. – Тогда я нарушал в доме покой».

Он заверил родителей, что с удовольствием пригласил бы Нолана еще раз, и поблагодарил за разрешение приводить в дом гостей. Мать Нолана волновалась по любому поводу. Когда не беспокоилась о блохах, тревожилась, что обвалится потолок. Нолан сказал, что она принимала какое-то средство для укрепления нервов, но толку от этого было мало.

В последний вечер накануне возвращения в школу Дэвид сказал, что хотел бы сходить домой к мисс О’Харе, чтобы поблагодарить ее и, возможно, вручить небольшой подарок. Мать Дэвида заявила, что Анджела О’Хара сочтет это лишним, ведь ей платили достаточно. Но доктор Пауэр возразил, что Дэвид прав и почему бы не подарить мисс О’Харе какую-нибудь книгу. Учительница всегда, когда приходила, восхищалась их библиотекой.

– Тебе не обязательно идти в дом Динни О’Хары, – отрезала Молли Пауэр.

– Динни О’Хара уже пять лет лежит на церковном кладбище. Вряд ли он выйдет оттуда и испортит нам мальчика, – усмехнулся Пэдди Пауэр, и Дэвид увидел на лице матери поджатые губы и знакомое кислое выражение.

Нелли помогла Дэвиду завернуть в бумагу книгу об ирландских топонимах. Они сняли надорванную суперобложку. Твердая обложка смотрелась очень привлекательно.

Горничная с восхищением разглядывала мелкий шрифт.

– Подумать только! Неужто Анджела О’Хара может все это прочесть и понять? Вот что получается, если корпеть над книгами.

Они вместе учились в школе при монастыре, и Нелли помнила, как пришло известие о том, что Анджела получила стипендию в большом городе. Монахини так гордились тем, что одна из их девочек выиграла стипендию, что собственноручно сшили ей форму. Они снарядили юную Анджелу в среднюю школу, потому что знали: все, что попадет Динни О’Харе в руки, отправится прямиком за барную стойку, отец вряд ли поможет девочке.

– Она заслужила свой успех, – неожиданно заявила Нелли, аккуратно упаковывая сверток и туго перевязывая его бечевкой. – И никогда не хвасталась личными достижениями, высокими оценками и прочим. Ей такое даже в голову не приходило.

Дэвид сомневался, что у мисс О’Хары было много поводов для хвастовства. Она жила в Каслбее с престарелой матерью, преподавала в этом ужасном монастыре – и, должно быть, мечтала уехать отсюда как можно дальше. Иначе зачем она участвовала во всех этих конкурсах на стипендию? Дэвид не считал, что мисс О’Хара добилась огромного успеха, как утверждала Нелли. Хотя, конечно, в сравнении с участью Нелли судьба мисс О’Хары сложилась прекрасно. Ей не нужно было чистить плиту, драить полы, застилать кровати, готовить еду, мыть посуду, стирать одежду и выходить на холод, силясь не упасть под напором ветра. Нелли, наверное, казалось, что преподавание в школе – приятная и непыльная работенка.

За воротами Дэвид повернул налево и пошел по дороге к полю для гольфа. Идти пришлось дольше, чем он ожидал. Неудивительно, что мисс О’Хара всегда гоняла на велосипеде. В коттедже на первом этаже горел свет. Дэвид понадеялся, что дверь откроет не старая мать мисс О’Хары, сгорбившаяся над двумя палками.

Ему открыла Клэр О’Брайен – худенькая и подвижная, с большими карими глазами и светлыми волосами, собранными в пучок. У нее всегда был такой вид, словно она вот-вот задаст вопрос. Дэвид вспомнил, как встретил Клэр в пещере Эха. Она еще сказала, что брать частные уроки у мисс О’Хары отдельно от остального класса – это прямо рай на земле. Может быть, именно этим она сейчас и занималась.

Клэр ему как будто обрадовалась.

– Мисс О’Хара укладывает мать в постель. У миссис О’Хары сегодня ужасные боли, она не может ни сидеть, ни стоять. Мисс О’Хара обещала вернуться через несколько минут. Может быть, ты войдешь и присядешь?

Дэвида смутило присутствие Клэр. Он хотел произнести цветистую речь перед мисс О’Харой без зрителей. Но вряд ли он мог приказать девочке О’Брайен отправляться домой или предупредить ее, что его разговор с мисс О’Харой состоится наедине.

Гость оглядел кухню.

– Правда, похоже на пещеру Аладдина? – благоговейно прошептала Клэр.

Это была типичная для местного коттеджа кухня. Вместо очага здесь стояла маленькая плита. Должно быть, ее купили на зарплату Анджелы. При жизни Динни О’Хары плиты не было. Страдающей артритом старухе, получавшей каждую неделю вдовью пенсию, плита тоже была не по карману. Возможно, брат и сестры присылали Анджеле деньги из-за границы – этого Дэвид не знал. Мисс О’Хара держалась замкнуто, не рассказывала ничего о себе и своей семье, как это делали жители Каслбея. О ней хотелось узнать побольше.

Дэвид посмотрел на стены и бесконечные ряды полок. Все ниши от пола до потолка были увешаны полками, на которых виднелись украшения, книги, коробки из-под печенья, снова книги, корзинки для рукоделия и статуэтки. Клэр была права. Комната напоминала магазин игрушек с рождественской открытки. Каждый дюйм стен покрывали полки, каждый дюйм полок был заставлен предметами, в основном книгами.

– Она знает, где находится каждая вещь. Можешь поверить? – сказала Клэр.

В полумраке комнаты ее карие глаза казались еще больше.

На столе Дэвид разглядел писчую и промокательную бумагу, а также бутылочку чернил «Квинк». Учительница, должно быть, писала вместе с Клэр письмо, но прервалась, чтобы позаботиться о матери.

– Ты берешь уроки у мисс О’Хары? – спросил Дэвид, в голосе которого послышались нотки зависти.

Он предпочел бы учиться в этом забавном замкнутом пространстве, где каждый предмет обладал своей историей и занимал отведенное ему место. Эта комната лучше подходила для учебы, чем гостиная его матери, где экземпляры «Татлера», «Скетча», а также «Социальных и личных отношений» лежали рядом с «Домохозяйкой». Журналы приходили по почте из Англии ежемесячно. Обычно спустя пару месяцев они отправлялись в приемную доктора Пауэра. И конечно, в гостиной было полно энциклопедий и объемных томов в кожаных переплетах. Но их не читали, не трогали и не любили так, как здесь.

– Нет, – вздохнула Клэр. – Я бы очень этого хотела. Нет, не так. Я бы хотела этого больше всего на свете. Я стала бы гением, если бы мисс О’Хара лично учила меня.

Она вовсе не пыталась рассмешить Дэвида и говорила совершенно серьезно.

Дэвид сочувствовал ей. Должно быть, это ужасно – не иметь денег на образование. Ему-то всегда казалось, что подобные проблемы решаются сами собой.

– Наверное, ты бы могла взамен что-нибудь делать для нее? Ну, знаешь, выполнять мелкие поручения, передавать сообщения, готовить еду или еще что-нибудь.

– Я думала об этом, – печально ответила Клэр. – Но, по-моему, выйдет нечестно. Мисс О’Харе придется искать, чем бы меня занять. Это все равно что просить милостыню.

– Понимаю.

И он действительно понимал.

– Я пришла сегодня, потому что мисс О’Хара собирается мне помочь. Я должна написать в городской монастырь что-то вроде письма, чтобы они составили обо мне хорошее мнение, и спросить у них о стипендиях, на которые можно подать документы через два года.

Глаза Клэр просияли от одной мысли о стипендии.

– Много-много лет назад мисс О’Хара сама получила у них стипендию. Она говорит, что для этого нужно быть чертовски хитрой, как будто ты на войне.

В комнату вошла Анджела О’Хара со словами:

– Не выдавай всех наших секретов, Клэр. Может быть, мой студент вздумает переодеться и проникнет в монастырь раньше тебя.

Нолан отпустил бы сейчас остроумное замечание, но Дэвид не смог ничего придумать и просто рассмеялся.

– Похоже, я вам мешаю, вы составляете письмо, – замялся он.

– Все в порядке, Дэвид. Вообще-то, Клэр пишет письмо сама, а я пишу брату. Мне трудно понять, что его может заинтересовать. Мой распорядок дня обычно такой: встала, пошла в школу, не задушила Иммакулату… Маловато разнообразия.

– А что пишет ваш брат? Наверное, его дни тоже похожи один на другой, – предположил Дэвид.

Анджела достала конверт авиапочты, с которого аккуратно были срезаны марки для школы.

– Я как раз об этом подумала… Мама хранит все письма Шона, все до единого – только посмотрите на эти коробки. И он, кажется, действительно повторяет одно и то же снова и снова. Но его письма все равно приятно читать.

– Когда становишься старше, писать, наверное, уже не о чем, – вежливо поддакнула Клэр.

– Особенно если вы ведете разный образ жизни, – добавил Дэвид. – Вот почему у меня никогда не будет друга по переписке из Индии или еще откуда-нибудь. Как только ты опишешь ему свою жизнь, а он тебе – свою, на этом все и закончится.

– Что-то вроде этого, – согласилась Анджела.

Она взяла тонкий лист и прочитала:

– «Дорогие мама и Анджела! Большое спасибо за ваше письмо, оно пришло вчера. Сезон дождей в самом разгаре, что очень осложняет ситуацию. Но благодаря огромной и крепкой поддержке, которую мы получаем из дома, мы продолжаем трудиться во благо Господа. Я бы хотел, чтобы вы увидели японских малышей, они прекрасны. Я допускаю, что мало общался с детьми до того, как присоединился к миссии. Возможно, ирландские малыши еще прекраснее…»

Анджела прервала чтение и сказала, что брату, как известно, не довелось провести ни единого дня в монастыре, обучая ирландских малышей, иначе он бы изменил свое мнение.

– Напоминает письмо, которое он прислал в школу, – заметила Клэр.

– Напоминает любое его письмо, – уточнила Анджела, убирая лист в конверт. – Думаю, ему нечего сказать из того, что доступно нашему разумению. Иногда я сама задаю Шону вопросы. Например, сколько японских священников они рукоположили и что случилось с китайцами, которых они обратили в христианство, перед тем как покинуть Китай, вернулись они к старой религии или нет? Но он не отвечает на мои вопросы.

Она замолчала, погрузившись в раздумья. Дэвид кашлянул.

– Я пришел попрощаться и сказать спасибо, – сообщил он. – И еще подарить вам книгу в знак признательности.

Анджела села и молча потянулась за сигаретами. Когда она заговорила, ее голос звучал теплее, чем когда-либо слышали Клэр или Дэвид.

– Очень любезно с твоей стороны, – сказала она и принялась возиться с узлами упаковки.

– Это просто старая бечевка, ее можно разрезать, – услужливо подсказал Дэвид.

Клэр принесла нож. Мисс О’Хара чиркнула им по веревочке, и все трое склонились над книгой.

Время летело незаметно. Они читали, почему знакомые места назывались так, а не иначе, пришли в ярость, обнаружив, что Каслбей в книге не упомянут, и сделали вывод, что автор вообще не путешествовал, раз не включил в книгу такое прекрасное место. Из соседней комнаты доносились стоны, но мисс О’Хара велела не обращать внимания: мать просто пыталась удобнее устроиться на ночь, ее не мучила острая боль. Потом они выпили по чашке чая с содовым хлебом, и поздним вечером мисс О’Хара выпроводила детей за порог, чтобы никто не решил, будто их похитили.

Анджела приказала себе не предаваться сантиментам из-за подарка Дэвида. Разумеется, мальчик проявил чуткость, но он вырос в милом мирном доме в окружении удобств и комфорта, где легко было найти время для заботы о ближнем. К тому же отец Дэвида был одним из самых великодушных людей на земле. Сама природа заложила в мальчика его таланты и щедрость. Однако поведение Дэвида разительно отличалось от того, что Анджела привыкла ожидать от воспитанниц монастыря. Половина из них никогда не сдавала экзаменов. Окончив обучение, почти никто больше не открывал книгу, за исключением романа или журнала.

Конечно, речь шла не о Клэр. Девочка была той, кто поддерживал Анджелу на плаву. Анджела со вздохом представила, что преподает в классе, полном детей вроде Клэр О’Брайен или Дэвида Пауэра, если уж на то пошло. Жаль, что она не родилась мужчиной, как точно заметил Дэвид. Она бы стала священником и учила умных мальчиков в школе, где директор не испытывал шок, когда у него просили глобус.

Анджела задавалась вопросом, сожалел ли Шон о своем выборе обучать детей китайских и японских рабочих английскому пиджину. Понравилось бы ему проводить дни в увитом плющом колледже, подобном тому, куда ходили Дэвид и юный Нолан? Полюбил бы Шон вечера в кабинете или часовне, прогулки по монастырю за чтением требника или философские беседы в обеденном зале? Этот вопрос не имел смысла, поскольку ее брат никогда не проявлял интереса к жизни без миссионерской деятельности. Он следовал по пути, который привел его к служению, и не останавливался, чтобы подумать, скучает ли по нему кто-нибудь. Время от времени Анджела тосковала по брату. Узнать о жизни Шона по его письмам было невозможно, а в последнее время их содержание совсем перестало отличаться.

Анджела не могла даже намекнуть об этом матери. Исправно датированные конверты с письмами Шона хранились в коробке, как будто кто-то когда-нибудь собирался их проверить. С конвертов аккуратно срезали марки, чтобы отнести их в школу. Письма никогда не перечитывали, но миссис О’Хара помнила наизусть названия деревень, поселений и других мест в самых удаленных уголках мира. Она знала их лучше, чем окрестности Каслбея, потому что прошло много времени с тех пор, как она могла ходить. Анджела иногда спрашивала себя, о чем бы думала мать дни напролет, если бы у нее не было замечательного сына, священника-миссионера, занимавшего все ее мысли.

В школе Нолан поведал всем, что Пауэр не так-то прост. Он живет в замечательном месте. У него большой дом на краю обрыва с собственным спуском к морю, в доме есть горничная и лабрадор, и каждый житель поселка знает членов его семьи по имени и уважительно приветствует их. Дэвид подумал, что называть Бонса лабрадором – это перебор, но согласился, что в остальном все так и есть. Он оказался в центре всеобщего внимания из-за того, что пригласил Нолана на вечеринку, где можно было по-настоящему развлечься с девицей. Это породило множество вопросов, и Дэвиду захотелось узнать, какие подробности Нолан рассказывал о невинных забавах с поцелуями, в которые они играли при свете костра, пока не захмелели так, что утратили способность к любым развлечениям. Но ощущать себя героем было приятно, и Дэвид понимающе усмехался при упоминании о пикнике в пещере.

Дэвид также был рад услышать, как преподобный отец Келли назвал его образцовым учеником, который скрупулезно выполнил предложенный курс обучения, выданный всем в тот день, когда школа закрылась из-за скарлатины. Дэвид написал требуемые сочинения, выучил стихи, выписал ответы на вопросы по истории, проиллюстрировав их аккуратными картами и генеалогическими древами, прошел нужные разделы по математике и географии и полностью выполнил упражнения по ирландскому и латыни.

– Ты брал частные уроки? Что ж, тебе достался хороший учитель, – признал отец Келли, обычно крайне скупой на похвалу.

– По правде говоря, это была учительница, – сконфузился Дэвид.

Отец Келли нахмурился, сообразив, что поспешил с лестным отзывом.

– Полагаю, некоторые из них знают свое дело, – произнес он, стараясь быть справедливым, но энтузиазм его угас.

Дэвид рассказал Нолану, что у Джерри Дойла потрясающая сестра, настоящая красавица, но Джерри не взял ее с собой в пещеру в ту ночь.

Нолан отнесся к новости с таким же пониманием, как и ко всему остальному.

– Конечно, он не мог взять с собой сестру, – заявил он с уверенностью, словно это было ясно даже круглому дураку. – Я имею в виду, что я бы не пустил туда свою сестру. Мы бы не взяли Кэролайн на вечеринку, где парни бы… В общем, ей туда нельзя. Джерри Дойл совершенно прав. А она будет тебе писать?

– Я не просил.

– Верно, Пауэр, ты быстро схватываешь суть. Не веди себя как легкодоступный слабак. Пусть девчонки поломают голову. Я всегда так поступаю.

– Элис будет снова писать тебе?

– Нет, я думаю, что перешел на новый уровень.

Судя по голосу Нолана, на новый уровень перешла, скорее, Элис.

Нолан сообщил, что его мать стала спокойнее относиться к происходящему и согласилась отправиться следующим летом на море. Вся семья давно этого хотела, но мать постоянно твердила, что на побережье целая тьма крыс, жуков и морских змей. По ее словам, святой Патрик избавил Ирландию от сухопутных змей, но оказался не властен над огромными змеями – их называют угрями, поэтому пляжи по всей стране кишат ими. Однако теперь таблетки, которые принимала мать, заставили ее позабыть об опасностях. Семья заинтересовалась арендой одного из домиков, выстроившихся в ряд вдоль обрыва в Каслбее. Нолан вернулся окрыленный поездкой к Пауэру, поэтому родители собирались попытать счастья там. Дэвид был в восторге: лето будет полно приключений, если Нолан с семьей приедет в Каслбей.

Анджела велела Клэр написать письмо самой, не видя смысла вкладывать взрослые слова в голову десятилетней девочки, но пообещала проверить орфографию и стиль. Она раздобыла для Клэр нелинованный блокнот и лист с жирной линовкой, чтобы подкладывать его под страницу как шаблон. Клэр следовало спросить в монастыре, на каких предметах ей надлежит сосредоточиться для скрупулезной подготовки к открытому конкурсу на получение стипендии в тысяча девятьсот пятьдесят втором году. Клэр попыталась запомнить слова «сосредоточиться» и «скрупулезный», но Анджела запретила их использовать, посоветовав излагать мысли своими словами, чтобы звучать как живой человек, о котором со временем вспомнят.

Анджела надоумила Клэр упомянуть в письме монахиням, что ее родители были деловыми людьми. Клэр уточнила, правда ли это. Анджела ответила, что много лет назад выдала своего отца за крупного фермера, у которого из-за Cмуты[9]9
  Имеется в виду гражданская война в Ирландии (1922–1923).


[Закрыть] наступили трудные времена. В далеком тысяча девятьсот тридцать втором году это звучало достоверно. Правда о том, что она дочь местного пьяницы и горит желанием выбиться в люди, принесла бы Анджеле мало пользы.

– Как думаете, у меня есть хоть какой-то шанс получить стипендию? Я не хочу напрасно надеяться, как тогда… с этим…

– Сочинением по истории, – кивнула мисс О’Хара. – Нет, я думаю, у тебя есть шанс, хороший шанс, если будешь пахать как вол. Только никому не рассказывай. Почему-то так легче.

– Но Дэвид Пауэр знает.

По мнению мисс О’Хары, это не имело значения, Дэвид давно забыл о письме. Хотя Клэр не следовало упоминать о стипендии ни в школе, ни дома, чтобы не нервировать окружающих. Клэр согласилась, что дома и так происходит слишком много всего и нет нужды подливать масла в огонь разговорами о будущей стипендии.

Томми и Нед сходили на собеседование по приему на работу, им не терпелось отправиться в Англию. Они слышали, что после войны там развернулось масштабное строительство. Разрушенные объекты только и ждали, чтобы их возвели заново. В планах стояла прокладка дорог и обеспечение жильем тех, кто лишился домов в результате военных действий.

Человек, приходивший на пару часов в отель Диллона, записал их имена и адреса. Он почти ни о чем не спрашивал, но велел доложить сразу о себе, когда они прибудут на место. Нужно лишь дождаться хорошей погоды. По словам того мужчины, найти жилье не составит труда: в Килберне и Криклвуде теперь есть целые поселения ирландцев, которые будут рады приютить своих. Они примут парней как родных; обращаться к незнакомым англичанам нет никакой нужды. Человек представился бизнесменом, готовым помогать соотечественникам, потому что ему не нравилось смотреть, как из ирландцев делают дураков. Он обещал всячески поддерживать ребят, когда они приедут.

Отец Клэр поинтересовался, не может ли загадочный благодетель оказаться авантюристом. Почему он действует бескорыстно? Почему не берет плату за услуги, как любое рекрутинговое агентство? Тогда его поступки имели бы понятное объяснение. Мужчина в расстегнутой рубашке, который пришел в отель Диллона, раздал всем подряд бумажки со своим именем и заверил, что его можно найти в пятницу вечером в одном из двух пабов Килберна, выглядел, мягко говоря, подозрительно.

Но Томми и Нед не желали ничего слышать. Что им терять? Если через неделю выяснится, что им не выплачивают жалованье в полном объеме, они пойдут в любое из этих агентств, о которых говорит папа. Они же не привязаны к этому человеку. Таинственный малый не требовал ничего подписывать, сказав, что лишние сложности ни к чему. Следует радоваться удачному знакомству и шансу получить дружескую поддержку, вместо того чтобы поднимать шум по любому поводу.

Томми бросил школу. Он не сдавал экзамены и не получил никакого свидетельства об образовании. Спустя годы учебы у Братьев едва умел читать и писать. Клэр с тоской вспомнила Дэвида Пауэра и книгу, которую он подарил мисс О’Харе тем вечером. Томми отшвырнул бы такой подарок в сторону. Он не смог бы разобрать, что написано на этикетке товара, если бы его попросили. Он не читал газет и ни разу не открыл никакую книгу с тех пор, как покинул класс. Предполагалось, что Томми поможет отцу навести порядок в лавке, прежде чем отправится в Лондон на поиски счастья. Однако большую часть времени Томми просто слонялся без дела.

Отец Клэр перестраивал магазин, а это было трудно делать в присутствии покупателей, поэтому основные работы проводились вечером после закрытия. Разумеется, такое заведение, как лавка семьи О’Брайен, никогда не закрывалось в указанное время: если миссис Конуэй приходила за фунтом сахара или мисс О’Флаэрти хотелось печенья к вечернему чаю, им никто не отказывал.

Но после шести часов поток посетителей сокращался и звонок, возвещавший, что кто-то открыл дверь и стоит на пороге, впуская холодный морской ветер, звучал реже.

Прошлым летом лавка страдала от сутолоки, вызванной тем, что мороженым торговали наряду с прочим товаром. Витрину с мороженым решили передвинуть в другой угол, разместив высоко над ней полку с шоколадом и сладостями, а рядом выложить фрукты, чтобы обслуживать пляжников отдельно, предоставив арендаторам домов на Клифф-роуд возможность спокойно выбрать себе кусок ветчины и помидоры. В теории идея была блестящей, но осуществить ее, продолжая отслеживать перемещение товара по лавке, оказалось непросто. Каждый вечер здесь драили полки и наклеивали новую клеенку. Пол неизменно приводил хозяев магазина в отчаяние: требовалось заменить линолеум, но денег, конечно же, не хватало, поэтому возле двери, где износ сразу бросался в глаза, прибили новые куски. Полупустые коробки опустошали окончательно и предусмотрительно относили на склад. Летом коробки пользовались бешеным спросом, и многие поставщики распродавали все до единой. Разумно было всегда иметь стопку коробок наготове.

Это была достойная работа, но она отнимала время, отведенное на домашнее задание. Недавно мисс О’Хара нарисовала для учениц чистую карту Ирландии. Девочкам велели перечертить карту в рабочую тетрадь по истории, воспроизведя ее на каждой четвертой странице. Предполагалось, что, узнавая о битвах, заключенных договорах, военных походах и появлении новых колоний, они будут делать соответствующие пометы на собственных картах, запоминая, что и где произошло.

Клэр с головой ушла в изучение битвы при Кинсейле и как раз наносила на карту крошечные изображения испанских кораблей и наступавших с севера солдат Рыжего Хью[10]10
  Речь о Хью Роэ О’Доннеле (1572–1602), одном из лидеров ирландского восстания против английского владычества (1593–1603). 5–6 января 1602 года в битве под Кинсейлом объединенные силы ирландского Сопротивления были разбиты английской армией.


[Закрыть], когда ее позвали. Может быть, притвориться, что не слышит? Это оказалось ошибкой.