Текст книги "Лексика русской разведки. История разведки в терминах"

В 1797 г. Павлом I была образована «Свита Его Императорского Величества (Е.И.В.) по квартирмейстерской части», подчиненная непосредственно императору. Функции Свиты были неопределенными. Важным элементом в ее составе были иностранцы, преимущественно французы и голландцы, а после Тильзитского мира – и немцы.

Офицеры квартирмейстерской части с самого начала XIX в. играли активную роль в изучении окраин Российской империи и сопредельных территорий. С вступлением на престол Александра I в 1801 г. генерал-квартирмейстером Свиты был назначен генерал П. К. Сухтелен⁵⁶⁰ (1801–1810 гг.), человек широко образованный, талантливый военный инженер. С его назначением в постоянную практику входит командирование офицеров-квартирмейстеров на Кавказскую линию и в Закавказье. Они занимаются в 1803–1804 гг. и описанием Казахской (или Киргизской) степи (Казахстана), участвуют в 1803–1806 гг. в плавании И. Ф. Крузенштерна к берегам Японии, сопровождают в 1805–1807 гг. посольство Ю. А. Головкина в Китай, занимаясь по пути глазомерной съемкой. Как видно из доклада Сухтелена в инспекторскую экспедицию Военной коллегии, на 1 июля 1805 г. [здесь и далее даты приводятся по старому стилю. – М.А.] из 175 чинов квартирмейстерской части в Закавказье, Оренбургском крае и на Дальнем Востоке постоянно находилось 19 офицеров⁵⁶¹. Собирание географических и статистических сведений о государствах, на территории которых могли возникнуть военные действия, производилось всегда, но в начале ХIХ столетия это делалось без определенной системы и имело случайный характер.

В это время начинал складываться первый компонент зарубежных (стратегических) сил военной разведки, действовавший в мирное время. Это были участники военно-ученых экспедиций, направляемые в приграничные районы России и территории сопредельных государств с целью сбора разведывательной информации (пока еще и не в полном объеме).

Военно-ученые экспедиции командировались на Средний (особенно в Среднюю Азию) и Дальний Восток. Участникам экспедиций предстояло исследовать не только территории сопредельных государств, но и собственные территории, за счет которых происходило приращение Российской империи. Эти неисследованные территории могли стать вероятным театром военных действий. Участники экспедиций собирали географический, статистический и этнографический материал, проводили топографическую съемку местности, осуществляли геодезические работы и барометрическую нивелировку, составляли астрономические каталоги местностей. Эти исследования формировали научные кадры, появлялись военные востоковеды, чаще всего это были офицеры квартирмейстерской части, вносившие значительный вклад в изучение окраинных областей России и прилегавших к ней территорий, включая сведения о вооруженных силах сопредельных государств. Разведывательная информация, собираемая в ходе таких экспедиций, представляла собой материал «военно-географического» характера. В последующем эта информация получит название «военно-статистические сведения». Но в XVIII – начале XIX в. еще не существовало перечня тех «военно-географических» (т. е. разведывательных) данных, которые подлежали сбору в сопредельных государствах⁵⁶².

Нарастание военной угрозы, вызванной проводимыми Францией с 1799 г. войнами, значительно расширившими территорию Французской республики и поставившими в зависимость от нее большинство государств Западной и Центральной Европы, приводит к возникновению в России единой централизованной структуры военной агентурной разведки.

Грядущая война ни по своим масштабам, ни по количеству участников и привлекаемых сил и средств, ни по преследуемым целям не могла идти ни в какое сравнение с ведущимися русско-персидской (1804–1813 гг.), русско-турецкой (1806–1812 гг.) и завершившейся русско-шведской (1808–1809 гг.) войнами. Обеспечение русской армии разведывательной информацией о потенциальном противнике стало настоятельной необходимостью.

Первые энергичные шаги для регулярного поступления разведывательной информации из-за рубежа были предприняты военным министром А. А. Аракчеевым (13.01.1808 г. – 01.01.1810 г.). Во главе дипломатических представительств России в европейские страны назначаются лица генеральских званий, имевшие немалый опыт воинской службы; подобная практика существовала и ранее, но в меньших масштабах. В начале 1808 г., по требованию Аракчеева, был переведен в Министерство иностранных дел «с оставлением в звании генерал-лейтенант» Х. А. Ливен, позже в МИД были назначены генерал-лейтенант П. А. Шувалов и генерал-майор Н. Г. Репнин, которые сразу же были откомандированы на должности послов и посланников в западноевропейские страны – в Берлин, Вену и Мадрид соответственно. В конце 1809 г. послом в Швецию был назначен бывший генерал-квартирмейстер Свиты П. К. Сухтелен. К этому времени с 1802 г. на посту чрезвычайного посланника и полномочного министра в Дрездене (Саксония) находился генерал-лейтенант В. В. Ханыков⁵⁶³. Подобные назначения были не случайны, они способствовали организации сбора разведывательной информации о вооруженных силах Франции и ее сателлитов.

Новая страница в активной подготовке русской армии к возможной войне с Францией была открыта генералом от инфантерии Михаилом Богдановичем Барклаем де Толли⁵⁶⁴, талантливым военачальником, занимавшим пост военного министра с 20.01.1810 г. по 24.08. 1812 г.

Анализ Барклаем де Толли качества донесений глав дипломатических миссий России привел к неутешительному выводу: эти донесения «недостаточно обращали внимания на всё, относившееся до военных приготовлений в Европе»⁵⁶⁵. Те же сведения, «которые доходили дипломатическим путем до канцлера Н. П. Румянцева, не всегда сообщались военному министерству». «Я должен по истине признаться, что департамент военный в сих сокровищах весьма скуден, – писал военный министр о качестве разведывательных сведений о Франции и завоеванных ею странах графу Х. А. Ливену, посланнику России в Пруссии»⁵⁶⁶.

С целью получения сведений военного характера Барклай де Толли, «с высочайшего соизволения» императора Александра I, впервые от имени военного ведомства поставил конкретные разведывательные задачи послам в целом ряде западноевропейских стран. 26 августа 1810 г. Барклай де Толли в письме к посланнику России в Пруссии Ливену «с твердым упованием на достоинства вашего сиятельства и готовность соучаствовать в пользу службы» дал развернутый перечень разведывательных сведений, подлежащий добыванию⁵⁶⁷. В частности, исходя из посылки, что «Пруссия и ее соседние державы [в том числе, Франция] в взаимных между собою отношениях заключают все виды нашего внимания», военный министр выразил интерес своего ведомства в получении данных «о числе войск, особенно в каждой державе, об устройстве, образовании и вооружении их и расположении по квартирам… о состоянии крепостей, способностях и достоинствах лучших генералов и расположении духа войск».

Для М. Б. Барклая де Толли представляли интерес и другие сведения о военном потенциале иностранных государств. Он указывал, что «не менее еще желательно достаточное иметь известие о числе, благосостоянии, характере и духе народа, о местоположениях и произведениях земли, о внутренних источниках сей империи или средствах к продолжению войны». В обращении к Ливену он подчеркивал, что «настоящее ваше пребывание открывает удобный случай доставать секретные сочинения и планы».

С просьбой содействовать в добывании разведывательных сведений Барклай де Толли во второй половине 1810 г. обратился к главам дипломатических представительств: в Австрии – к графу П. А. Шувалову, в Саксонии – к генерал-лейтенанту В. В. Ханыкову, в Баварии – к князю И. И. Барятинскому, в Швеции – к П. К. фон-Сухтелену и во Франции – к князю А. Б. Куракину (с октября 1807 г. по октябрь 1808 г. послом во Франции был генерал-лейтенант Петр Александрович Толстой). И Шувалов, и Барятинский, и Толстой до перехода на дипломатическую службу имели опыт участия в боевых действиях.

По предложению Барклая де Толли, при Военном министерстве был создан специальный орган, занимавшийся организацией и руководством деятельности военной разведки за границей. С 28 августа 1810 г. по 26 января 1812 г. он существовал под названием «Экспедиция секретных дел при военном министерстве» [дается по дате назначения директора Экспедиции – М.А]. Штат Экспедиции секретных дел состоял из правителя, четырех экспедиторов и переводчика. Экспедиция подчинялась непосредственно военному министру, результаты ее деятельности не включались в ежегодный министерский отчет, а круг обязанностей сотрудников определялся особо установленными правилами. Данный орган занимался не только организацией разведки, но и всеми вопросами, которые, с точки зрения военного министра, были особо секретными, т. е. обобщением и анализом поступающей разведывательной информации, выработкой рекомендаций для составления военных планов и осуществлением секретных подготовительных мероприятий, в частности, передислокацией воинских частей на границе.

Первым руководителем Экспедиции секретных дел стал с 28 августа 1810 г. доверенный сотрудник Военного министра флигель-адъютант полковник Алексей Васильевич Воейков⁵⁶⁸.

Образование первого центрального органа военной разведки повлекло за собой создание зарубежных сил на постоянной основе и тоже впервые. Летом 1810 г. Барклай де Толли в докладе Александру I выдвинул программу организации деятельности военной разведки за границей и просил разрешить направить к русским посольствам «военных чиновников»⁵⁶⁹. Этот запрос военного министра был удовлетворен.

В этой связи для центрального органа военной разведки впервые начали создаваться регулярные зарубежные силы. В посольства и миссии, где главами состояли «послы военных генеральских чинов», были направлены для разведывательной работы офицеры в официальном качестве адъютантов таких послов-генералов. Харьковского драгунского полка майор В. А. Прендель⁵⁷⁰ был назначен адъютантом к генерал-лейтенанту В. В. Ханыкову, посланнику в Саксонии (в Дрездене), «дабы скрыты были его занятия, по примеру, как все наши послы военных генеральских чинов гр. Ливен, гр. Шувалов и кн. Репнин имеют уже таковых при себе»⁵⁷¹. При генерал-майоре Н. Г. Репнине, посланнике в Испании, генерал-лейтенанте Х. А. Ливене, после в Берлине, и генерал-лейтенанте П. А. Шувалове, посланнике в Вене, с 1810 г. состояли адъютантами соответственно поручик П. И. Брозин⁵⁷², подполковник Р. Е. Ренни⁵⁷³ и полковник Ф. Т. Тейль фон Сераскеркен⁵⁷⁴. Не исключено, что подготовка к их направлению за границу была начата еще при Аракчееве. В 1811 г. подполковника Р. Е. Ренни на посту адъютанта посла в Берлине генерал-лейтенанта Х. А. Ливена заменил поручик Г. Ф. Орлов⁵⁷⁵.

В сентябре 1810 г. в Мюнхен «в звании канцелярского при миссии служителя с ношением употребительного мундира» был определен «артиллерии поручик П. Х. Граббе»⁵⁷⁶, которого можно ныне рассматривать как первого военного разведчика, действовавшего под официальным прикрытием гражданской должности в российском посольстве⁵⁷⁷. Отобранные кандидаты для ведения разведки за рубежом имели военное образование, были энергичными люди, владели иностранными языками и в большинстве своем были знакомы с местными условиями и национальными особенностями населения⁵⁷⁸. Для разведки во Франции использовались и позиции личного адъютанта Александра I при Наполеоне, полковника А. И. Чернышева⁵⁷⁹, находившегося в распоряжении французского императора с февраля 1810 г.

Для каждого направляемого за границу в качестве адъютанта офицера разрабатывалась персональная инструкция, сформулированная в русле общих требований. В частности, майору Пренделю предписывалось, проявить «неусыпное старание» и «приобрести точные статистические и физические познания о состоянии Саксонского королевства и Варшавского герцогства, обращая наибольшее внимание на военное состояние»⁵⁸⁰.

С поставленной перед ними задачей адъютанты «послов военных генеральских чинов» справились успешно. Вместе с тем, предвидя скорое начало боевых действий, посланные за границу офицеры-разведчики⁵⁸¹ излишне заблаговременно (в декабре 1811 г. – январе 1812 г.) были отозваны на родину и вернулись в свои части, в том числе и поручик П. Х. Граббе. Одному лишь А. И. Чернышеву пришлось уезжать позже и в связи с другими обстоятельствами: он был отправлен Наполеоном с письмом к Александру, а фактически выслан из Франции. Необходимость такого шага можно было бы объяснить только разрывом дипломатических отношений России со странами пребывания, хотя это было далеко не везде: сохранились дипломатические отношения с Пруссией и Австрией. Здесь сказалась недооценка самим Барклаем де Толли важности целенаправленной разведывательной работы лицами, имеющими специальную военную подготовку, с позиций дипломатических представительств не только в мирное, но и в военное время⁵⁸².

В начале 1812 г. в стране была реорганизована система центрального военного управления. Теперь она строилась на основе принятого 27 января 1812 г. «Учреждения Военного министерства»⁵⁸³. Система полевого управления действующей армии теперь основывалась на положениях принятого тогда же «Учреждения для управления Большой действующей армии»⁵⁸⁴. Оба документа были разработаны под непосредственным руководством военного министра Барклая де Толли. Согласно новой структуре в составе Военного министерства помимо семи департаментов были созданы «особенные установления», в том числе и «Особенная канцелярия при военном министре». Особенная канцелярия (бывшая «Экспедиция секретных дел при Военном министерстве») занималась «всеми вопросами, которые, с точки зрения военного министра, были особо секретными, т. е. проведением разведки, обобщением и анализом поступающей разведывательной информации, выработкой рекомендаций для составления военных планов и осуществлением секретных подготовительных мероприятий, в частности передислокацией воинских частей на границе»⁵⁸⁵. Штат Особенной канцелярии был немногочислен: директор, три экспедитора и один переводчик. 21 марта 1812 г. пост директора занял полковник Арсентий Андреевич Закревский.

Понятие агент применительно к иностранцу, привлекаемому к тайному сотрудничеству с русской разведкой, появляется именно в этот период. 6 декабря 1811 г. один из активных организаторов русской разведки на западной границе майор М.-Л. де Лейзер (Лезер)⁵⁸⁶ докладывал военному министру Барклаю де Толли, «препровождая известия из Польши»: «Крайняя осмотрительность, которая проявляется жителями Герцогства [Варшавского] по отношению к путешественникам, создает для нас большие трудности по заведению агентов и шпионов, способных принести пользу»⁵⁸⁷.

27 января 1812 г. были «высочайше утверждены» три дополнения к «Учреждению для Управления Большой действующей армией» – три секретных документа: «Инструкция Директору высшей воинской полиции», «Инструкция Начальнику Главного штаба по управлению высшей воинской полиции», а также «Образование высшей воинской полиции при армии»⁵⁸⁸. Одним из авторов этих инструкций, равно как и положения об Особенной канцелярии, был полковник А. А. Воейков. Позднее были разработаны «Инструкция директору высшей полиции при армии» (как «дополнение к Инструкции Директору высшей полиции») и «Присяга для агента» (отправлены главнокомандующему 2-й армией 11 апреля 1812 г.).

Слово полиция происходит от греческого «politeia» («polis» – город), обозначающего городское государственное устройство и управление. Заимствованное римлянами, оно утверждается впоследствии в юридическом лексиконе европейских государств. Термин «полиция» впервые применил Мельхиор фон Осса, который в 1542–1545 гг. служил канцлером при курфюрсте Саксонском. Для него, как и для Николя де Ламара, опубликовавшего «Трактат о полиции» в 1750 г., это слово означало просто «общественный порядок»⁵⁸⁹.

Из немецкого языка еще Петр I перенес термин полиция в русский язык. 25 мая 1718 г. в Санкт-Петербурге вводится должность генерал-полицмейстера. «Для лучших порядков, в сем городе быть генералу-полициймейстеру, Его царского величества генералу-адъютанту Дивиеру [Антону Мануиловичу] и даны ему за Его величества собственноручною рукою пункты, как ему оное врученное дело управлять»: «О смотрении, чтобы строение домов производилось по указу; о содержании улиц в чистоте; о допущении торговых шалашей в указных местах; о съестных припасах; о подозрительных домах, о гулящих людях, о приезжих и отъезжающих; об определении с дворов караульщиков, в каждой слободе или улице старост и при каждых десяти дворах десятского и о распространении повинности постоя на людей всякого чина и звания»⁵⁹⁰.

В Регламенте Главному магистрату (утвержден 16 января 1721 г.), прямо к полиции не относящемся, в главе Х «О полицейских делах» Петр развернул подробное описание задач полиции: «Оная споспешествует в правах и в правосудии, рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных, непорядочное и непотребное житие отгоняет, и принуждает каждого к трудам и к честному промыслу, чинит добрых досмотрителей, тщательных и добрых служителей, города и в них улицы регулярно сочиняет [следит за планомерностью застройки города – М.А.], препятствует дороговизне и приносит довольство во всем, потребном к жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам и в домах, запрещает излишество в домовых расходах и все явные погрешения, призирает нищих, бедных, больных, увечных и прочих неимущих, защищает вдовиц, сирых и чужестранных, по заповедям Божиим, воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце же над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальной подпор человеческой безопасности и удобности»⁵⁹¹. Таким образом, полиция, по мнению Петра, не только обеспечивала безопасность горожан, но и имела право вмешиваться для наведения порядка во все сферы их жизни. До конца XVIII в. помимо обеспечения безопасности полиция должна была заботиться и о повышении благосостояния народа, надзирать за пожарной безопасностью, отправлением религиозных культов и пр.

8 апреля 1782 г. Екатериной II утверждается «Устав благочиния или полицейский»: «В каждом городе благочиние поручается единому месту, которое в каждом городе учреждается под названием Управа благочиния или Полицейская»⁵⁹². Благочиние – ‘строгий порядок, надлежащее устройство; соблюдение установленного порядка, благопристойное поведение’⁵⁹³.

Обязанности полиции оказываются практически безбрежными⁵⁹⁴. Ей предписывается бороться не только с преступностью, но и с пьянством, развратом, продажей недоброкачественных товаров, поддерживать дороги и мосты в исправности, наблюдать за прочностью зданий, добиваться застройки пустырей, следить за рыночными ценами, обеспечивать почитание младшими старших и т. д.

В начале XIX в. за полицией закрепляется одна, очень близкая к современному пониманию функция: «Полиция всегда имеет дело лишь с безопасностью, а повышение благосостояния лежит вне ее непосредственной цели»⁵⁹⁵.

Наряду с существовавшей ранее Экспедицией секретных дел, преобразованной в Особенную канцелярию, предназначавшейся для сбора военной и военно-политической информации в мирное время, создавалась Высшая воинская полиция для ведения разведки с началом войны (как следует из содержания вышеперечисленных документов), и контрразведки накануне и в ходе ведения боевых действий, а также для решения отдельных задач, имевших прямое отношение к безопасности государства – выявлению и пресечению преступлений в полиции и армии.

С созданием Высшей воинской полиции впервые в русской армии произошло совмещение разведывательных, контрразведывательных функций и отдельных функций по обеспечению государственной безопасности.

Но определение задач, стоявших перед Высшей воинской полицией, присутствовало далеко не во всех документах, регламентирующих ее деятельность, и не было единообразно. «Директор Высшей воинской полиции, состоя в совершенном и непосредственном ведении начальника Главного штаба, обязан доставлять сведения о неприятельской армии положительно, скоро и беспрестанно», – следовало из «Инструкции директору Высшей воинской полиции». Развернутая и внятная формулировка задач, стоявших перед новым контрразведывательным и разведывательным органом, была приведена позже в «Инструкции директору Высшей полиции при армии» и отправлена Барклаем де Толли главнокомандующему 2-й армией генералу от инфантерии князю П. И. Багратиону 11 апреля 1812 г.

«Распоряжения ваши, – предписывалось директору Высшей воинской полиции при армии, – должны устремлены быть к достижению троякой цели сей полиции, состоящей:

1) в надзоре за полициею тех мест внутри государства, где армия расположена;

2) за тем, что происходит в самой армии и

3) в собирании сведений о неприятельской армии и занимаемой ею земли»⁵⁹⁶.

В свою очередь, цель надзора за местной полицией «есть, с одной стороны, открытие и пресечение могущих быть злоупотреблений оной, а с другой – возможность дать ей скорейшее пособие в нужных случаях».

Надзор за тем, что происходит в армии, имел свой целью «отвращение всякого недостатка в продовольствии, содержании войск и во всем для оных потребном, в поддержании в них надлежащего духа и наконец, чтобы всякой с должным рвением выполнял верноподданнический долг свой».

Сбор сведений о неприятеле – «точные сведения о движениях, расположении, духе и проч. неприятельских войск и земли оными занимаемой» – требовался «для открытия их [неприятельских войск] слабой и сильной стороны и для принятия потому потребных мер».

Составители первых инструкций для организации и ведения разведки и контрразведки ввели дополнительную, чрезвычайно многочисленную классификацию уже известных ранее категорий лиц, организующих разведку и с ней сотрудничающих: агенты, лазутчики, шпионы.

Между этими понятиями не было проведено твердых семантических границ и чаще всего эти слова выступают как синонимы, хотя разница между ними, безусловно, существовала. Так, подразумевался определенный уровень грамотности агентов и их более высокий социальный статус по сравнению с лазутчиками.

Диапазон использования термина агент был чрезвычайно широк и включал в себя значение ‘сотрудник’, – имелись в виду сотрудники или чиновники Высшей воинской полиции. «Вообще обязанность агентов состоит в поспешном и верном доставлении всех сведений по данным им поручениям, при исполнении коих должны они строжайше наблюдать скрытность и скромность, – говорилось в “Инструкции директору Высшей полиции при армии”. – За деяное же упущение своего долга, подвергаются жесточайшему взысканию. Агенты должны обращать особенное внимание на могущие быть злоупотребления чиновников, столь пагубные в настоящих обстоятельствах»⁵⁹⁷.

Очевидно, в первую очередь, речь шла об агентах, занимавшихся контрразведывательной деятельностью. Именно для них была разработана «Присяга для агентов», в которой говорилось: «Я обещаюсь и клянусь пред Всемогущим Богом и Святым Его Евангелием, что все поручения и повеления, которые я получу от своего начальства, буду исполнять верно и честно по лучшему разумению моему и совести; что за всеми явными и тайными врагами государства, кои учинятся виновными в речах или поступках, или окажутся подозрительными, буду тщательно наблюдать, объявлять об оных и доносить, как и где бы я ни нашел их; равномерно не буду внимать внушениям личной ненависти, не буду никого обвинять или клеветать по вражде или по другому какому-либо противозаконному поводу, и все, что на меня возложится, или что я узнаю, буду хранить в тайне и не открою или не обнаружу ничего ни пред кем, уже бы это был ближайший мой родственник, благодетель или друг. Все сие выполнить обязуюсь и клянусь столь истинно, как желал я. Да поможет мне Господь Бог в сей равно и будущей жизни. Если же окажусь преступником против сей клятвы, да подвергнусь без суда и добровольно строжайшему наказанию, яко клятвопреступник. Во уверение чего и подписуюсь»⁵⁹⁸.

«Образование Высшей воинской полиции при армии» дает крайне пеструю классификацию агентов:

«Отделение третье.

Об агентах.

§ 9.

Агенты суть трех родов:

1^е в земле союзной

2^е в земле неутральной

3^е в земле неприятельской

§ 10.

Агенты в земле союзной могут быть чиновники гражданские и военные той земли или от армии посланные.

§ 11.

Агенты в земле неутральной могут быть неутральные подданные, имеющие знакомства и связи, и по оным, или за деньги снабжаемые аттестатами паспортами и маршрутами, для переездов нужными. Они могут быть равным образом бургомистры, инспекторы таможен и проч.

§ 12.

Агенты в земле неприятельской могут быть лазутчики, в оную отправляемые и постоянно там остающиеся, или монахи, продавцы, публичные девки, лекари и писцы, или мелкие чиновники, в неприятельской службе находящиеся»⁵⁹⁹.

Последний параграф свидетельствует о многообразии лиц, которых следовало привлекать к сотрудничеству с разведкой и с контрразведкой.

Отделение четвертое «Образования Высшей воинской полиции при армии» посвящено лазутчикам, которые подразделяются в зависимости от оплаты на лазутчиков на постоянном жалованье и лазутчиков второго рода:

«О лазутчиках.

§ 13.

Начальник Главного штаба обязан снабдить окружные управления Высшей полиции нужным числом лазутчиков двух родов:

1^е Лазутчики на постоянном жалованье. Они принадлежат непосредственно к окружным управлениям, рассылаются в нужных случаях, под разными видами и в различных одеяниях. Они должны быть люди расторопные, хитрые и опытные. Их обязанность есть приносить сведения, за коими они отправляются и набирать лазутчиков второго рода и разносчиков переписки.

2^е Лазутчики второго рода должны быть предпочтительно обывателями неутральных и неприятельских земель разных состояний, и в числе оных дезертиры. Они приносят сведения по требованию, и по большей части местные.

Они получают особенную плату за каждое известие, по мере его важности.

Они обязаны делать связи и набирать себе помощников, в месте их послания»⁶⁰⁰.

В этом разделе появляется новая категория лиц, привлекаемых к тайному сотрудничеству с разведкой – разносчики тайных переписок в значении ‘агенты-связники’. Этой категории посвящено «Отделение пятое»:

«О разносчиках тайных переписок.

§ 14.

Разносчики тайных переписок должны необходимо быть жители тех самых земель, в коих Высшая воинская полиция действует, дабы имея знакомство и родственников, могли они иметь достаточные предлоги к частым отлучкам и переходам»⁶⁰¹.

«Образование Высшей воинской полиции при армии» объединило все перечисленные категории лиц, оказывающих содействие разведке (за исключением шпионов), одним термином – корреспонденты:

Ǥ 7.

К сим корреспондентам принадлежат

1^е Партии испытанных и расторопных лазутчиков.

2^е Жители неутральных и неприятельских областей, разных степеней, состояний и полов, кои могут быть употреблены высшею полициею.

3^е Партии низших лазутчиков из крестьян, кои употребляются на доставление местных сведений.

4^е Разносчики тайных переписок трех округов и агентов Высшей полиции»⁶⁰².

«Инструкция директору Высшей воинской полиции» содержит указания, как отделять истинных лазутчиков от ложных лазутчиков и относит к первой категории ложных дезертиров:

«I. О средствах узнавать истинных лазутчиков.

§ 1.

Ложные лазутчики узнаются обыкновенно тем, что приносят новости неважные и никогда не доставляют других, кои могут или должны вероятно знать.

§ 2.

Ложные лазутчики могут быть отправлены к неприятелю в армию следующим образом:

Они должны быть схвачены и посажены под стражу, якобы люди подозреваемые в шпионстве от неприятеля. Через несколько времени и после некоторой огласки их оправдания могут они быть отпущены в неприятельскую армию.

§ 3.

Лазутчики сего рода должны быть употребляемы с большою платою за важные известия, и нужною осторожностию, дабы не вышли действительно двусторонними.

§ 4.

В числе сих лазутчиков могут быть употребляемы ложные дезертиры, кои передаваясь к неприятелю и вступая в его службу, уходят обратно и приносят известия».

В этой же Инструкции содержатся указания «Об употреблении двусторонних лазутчиков в свою пользу»:

Ǥ 5.

Как скоро лазутчик подозревается двойным, должно немедленно довести до его сведения важные ложные известия, и в то же время описав его приметы, сообщить всей цепи корреспондентов с предписанием наблюдать за ним и давать ему ложные известия.

§ 6.

Когда он таким образом сделается бесполезен неприятелю, должно схватить и посадить его под стражу.

Здесь же даются рекомендации «О способах удостоверения в верности лазутчиков и агентов».

§ 7.

Сверх разного рода лазутчиков обязаны начальники округов высшей полиции набирать из слуг, продавцов и ремесленников партии шпионов, определяемых к наблюдению за поведением лазутчиков, впадших в подозрение. Они обязаны следовать за сими последними даже в неприятельский стан, есть ли сие нужно»⁶⁰³.

Наблюдение – ‘надзор, присмотр’, наблюдати – ‘внимательно следить за кем.-л., чем.– л.’, – дает Словарь русского языка XI–XVII вв. и относит появление этих терминов в источниках XVII в. и XI–XII веков соответственно⁶⁰⁴.

В контексте «Инструкции директору Высшей воинской полиции» лица, относившиеся к категории шпионов и сотрудничавшие с «Высшей воинской полицией», находились в самом низу социальной лестницы.

В документах по организации «Высшей воинской полиции» встречается новый термин двусторонний шпион, а также дается классификация шпионства и шпионов – принужденное шпионство, вооруженное шпионство, неприятельские шпионы:

Ǥ 11.

Никогда не должно дозволять лазутчикам приближаться к Главной квартире, ни же к важнейшим пунктам соединения армии, дабы не могли они видеть ее движений и сделаться двусторонними шпионами, или чтобы не могли быть замечены и после узнаны неприятельскими лазутчиками».

…

2^е О принужденном шпионстве.

§ 20.

В случае совершенной невозможности иметь известие о неприятеле в важных и решительных обстоятельствах, должно иметь прибежище к принужденному шпионству. Оно состоит в склонении обещанием наград, и даже угрозами местных жителей к проходу через места, неприятелем занимаемые.

3^е О вооруженном шпионстве.

§ 21.

Вооруженное шпионство производится следующим образом:

Командующий передовыми войсками отряжает разные партии козаков, соразмерно в силе с неприятельскими постами. Команды сии поручает он самым отважным офицерам, и дает каждому расторопного лазутчика, который бы знал местное положение. Команды сии, помощию лесов, либо темноты, могут прорываться до назначенных им мест, и между тем, как офицер, командующий партиею, замечает местоположение, силы неприятеля и распорядок их, лазутчик узнает все обстоятельства и подробности»⁶⁰⁵.