Текст книги "Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12"

О.: Я не знаю, сколько они взимают.

В.: И вы что, серьезно хотите сказать, что вы могли получать эти российские сборы, не зная при этом о том, что вы их получаете?

О.: Еще раз, я не знаю, получал я эти деньги или нет. Это самый важный момент, и я точно не знаю сумму, которую государство или коммерческие организации взимают за это.

Судья Элизабет Глостер: Вот вы говорили про «Андаву», вы сказали, что вы не знаете, получала ли «Андава» какие-либо средства.

О.: Да, потому что у меня впечатление, что «Андава» управляет «Аэрофлотом», и поэтому, может быть, «Андава» взимала эти деньги.

Судья Элизабет Глостер: Но вы лично получали? Давайте забудем сейчас про «Андаву», вы лично получали какие-либо платежи за пролет?

О.: Нет. Точно нет.

В.: Хорошо. Посмотрите, пожалуйста, на документ, в соответствии с которым вы, судя по всему, продаете свою долю акций в «Сибнефти» компании шейха под названием «Девония». Вы знали, когда вы подписывали документ, что в нем именно это прописано?

О.: Ну, меня информировали, что это продажа нашей доли в «Сибнефти» Абрамовичу и что это было подготовлено профессиональным английским юристом.

В.: Не правда ли, вам сказали, что в этом документе фиксируется продажа ваших акций «Девонии», а не господину Абрамовичу?

О.: Да, потому что было согласовано, что это будет продажа непрямая, потому что Абрамович отказался от прямой продажи.

В.: Госпожа Минти была тем самым солиситором, который на подпись вам принес этот документ в ресторан?

О.: Вы знаете, я ее имени не помню и фамилию не помню. Мне показали документ.

В.: И она говорит, что она вручила вам исправленный текст соглашения и своей консультации. И что Фомичев вместе с вами прошелся по этим документам, отвечал на ваши вопросы по-русски…

О.: Я этого не помню.

В.: Хорошо. У них был экземпляр этого соглашения, который был по факсу направлен Патаркацишвили. У вас это соглашение уже было.

О.: Это соглашение, о котором мы сейчас говорим?

В.: Да. Дальше Березовский подписал это соглашение.

О.: Господин Сампшн, еще раз, я не могу этого вспомнить. Это, наверно, важное событие, когда я получил 1 миллиард 300 миллионов, но это произошло так, как произошло. Произошло в ресторане «Нобу» в 10 вечера. Опять же я не помню, но раз она это написала, у меня нет оснований ей не верить. Конечно, я не мог прочитать эту вот большую пачку бумаги. Я доверял им, и я не помню, чтобы я этот документ раньше видел. Я просто не помню. Я не хочу сказать, что этого не было, просто не помню.

В.: То есть вы не сомневаетесь, что вам господин Фомичев рассказал про это соглашение, ответил на ваши вопросы, что вы задавали вопросы, он вам отвечал.

О.: Я совершенно не помню. И более того, я очень сомневаюсь в этом, потому что, как я вам уже говорил, опять же, может быть, это глупость и неправильно, но я тогда Фомичеву верил. Естественно, я не тратил время на то, чтобы читать эту пачку бумаги. Я ему доверял, поэтому я и подписал. Я не помню, чтобы я этот документ анализировал. Я не хочу сказать, что этого не было, но я просто не могу это вспомнить. Очень мала вероятность, что я в детали, подробности этого документа вдавался. Как я уже сказал раньше, я не знал про структуру сделки с «Девонией», я ничего не знал, не обращал на это внимания, потому что я доверял Бадри и Фомичеву.

В.: Я вам вот что хочу сказать, вы наверняка прекрасно понимали эту сделку, потому что вам господин Фомичев в присутствии госпожи Минти про этот документ подробно рассказал.

О.: Господин Сампшн, я не могу отрицать этого, но, с другой стороны, вы не можете доказать, что кто-то подробно, долго, в 10 вечера в «Нобу» мне про это дело рассказывал.

В.: Вот во втором пункте, вы видите, вам говорят, что в соответствии с тем соглашением, которое вы сейчас должны подписать, шейх на самом деле не обязан покупать ваши акции. Он просто имеет опцион, он получает опцион.

О.: Господин Сампшн, опять же я это подписал, я понял, что мы имеем дело с Абрамовичем и с шейхом, а уж как технологически это было организовано – это отдельный вопрос. Я продал свой интерес в «Сибнефти» господину Абрамовичу через шейха Султана, как я ранее то же самое делал с ОРТ. И я знаю, что платеж пришел не одним платежом, не одним буллетом, а в течение периода времени.

Г-н Сампшн: Согласны ли вы, что целью структуры «Девонии» была защита ваших интересов?

О.: Да, я понимал, что целью была защита моих интересов.

В.: Какие это были интересы? Была ли одной из целей структуры «Девонии» защита ваших активов от того, чтобы их не выявили российские власти? Вы говорили в разбирательстве North Shore, где вы отметили, что структура была предложена господином Кертисом, а заключительным бенефициаром был господин Абрамович.

«Это было сделано через шейха Султана. Зачем это было сделано? Чтобы защитить мои активы, мои деньги, поскольку российские власти хотели отобрать все мои активы и все мои деньги по всему миру». Это верные показания?

О.: Да, они верны.

В.: Согласны ли вы, что другой целью заключения этой структуры было создание документов, которые бы удовлетворили требования и расследование банка Clydesdale?

О.: Ну, не знаю насчет создания документов, я просто формулирую свое понимание, что мне нужно было иметь чистые деньги на Западе и чтобы они были как можно более защищенными от российских властей. И я хотел иметь какую-то запись, которую я в будущем смогу использовать против Абрамовича. Собственно, это все. Три цели.

В.: Вам нужен был документ, не так ли, чтобы объяснить банку Clydesdale, откуда деньги взялись, откуда они пришли?

О.: Господин Сампшн, мне наплевать на любые документы. Мне важно только то, как это решить. Основная проблема с этими документами – это то, что у меня, как вы помните, было соглашение с Абрамовичем в 1995/96 году. Они были устными соглашениями, договоренностями, но они были. И для меня важно, чтобы банк мое объяснение принял. И опять же, господин Сампшн, хочу подчеркнуть, никогда никаких проблем с этими деньгами не имел. С другими – да. Да, они очень много расследовали.

Судья Элизабет Глостер: На сегодня, наверное, хватит. Господин Березовский, вы знаете, что вы не имеете права ни с кем обсуждать дачу вами показаний. Завтра в 10:15? Хорошо.

Четверг, 13 октября 2011 г.
Перекрестный допрос Бориса Березовского (10:15)

Судья Элизабет Глостер: Одну секунду, господин Сампшн.

Мне только что сказали, что этим утром кто-то сделал фотографию в этом зале суда. Не разрешается использовать фотокамеры нигде в здании, тем более здесь. Я больше не хочу делать такие заявления. Пожалуйста, представьтесь господину Полину, кто сделал фотографию, он стоит сзади у дверей. И пожалуйста, проверьте, чтобы вы удалили с вашего мобильного телефона эту фотографию. Господин Полин будет ждать снаружи. Я не жду, что вы сейчас выйдете и признаетесь. Но в течение следующих 15 минут я ожидаю, что вы это сделаете.

Всем будет очень неприятно, если придется у всех конфисковывать мобильные телефоны, когда вы утром входите в здание. Я надеюсь, что мне не придется это повторять еще раз.

Да, господин Сампшн.

Г-н Борис Березовский (продолжение).

Г-н Сампшн: Возвращаясь к части иска в отношении РУСАЛа. Господин Березовский, я хочу вас спросить о приобретении изначальных алюминиевых активов. Насколько я понимаю, обсуждение об инвестировании в алюминиевые активы началось, когда господин Босов к вам обратился с предложением, что вы должны купить алюминиевые концерны в Братске и Красноярске. Это правильное обобщение ваших показаний?

О.: Да, это правильное обобщение моих показаний.

В.: Господин Босов был менеджером Trans-World, которая контролировалась братьями Рубен и Львом Черным?

О.: Когда он сделал это предложение, я этого не знал, поскольку я особо внимания не обращал на алюминиевый бизнес. Я просто знал о том, что есть алюминиевый бизнес такой, у меня были тесные связи в основном регионе России, где находились алюминиевые компании, это был генерал Лебедь, губернатор Красноярского края, с ним у меня были тесные связи.

В.: Хорошо. Господин Босов к вам обратился с предложением купить алюминиевые активы. Кто, вы думали, такой был господин Босов?

О.: Он был моим другом. Я знал, что он занимался алюминием, я не знал его конкретное положение в бизнесе. И более того, до того, как он ко мне обратился, я не считал его большой фигурой в алюминиевом бизнесе. Как я уже сказал, госпожа судья, я был в Красноярске по просьбе людей, которые занимались алюминиевым бизнесом, например, Анатолий Быков. У него был конфликт с губернатором, а у меня была тесная связь с губернатором, и Быков попросил меня помочь в этом споре. И я вылетел в Красноярск, мне кажется, это было в 98-м – начале 99-го года, это было зимой. Я туда приехал и пытался какой-то мир заключить между ними. И у меня получилось это сделать.

Я встретился с генералом Лебедем, с Анатолием Быковым, который был ведущей фигурой в алюминиевом бизнесе. Позже его обвинили в уголовной деятельности, ну там много было уголовки. Но, так или иначе, мы сделали эту встречу, пожали руки. То есть я знал каких-то людей, но никогда до этого не знал, когда Босов ко мне пришел, что он был одним из главных игроков в этой области.

В.: Господин Березовский, мне интересно поговорить о конце 1999 года, когда вы постарались, чтобы господина Примакова сместили. Вы были на пике своей силы, своей власти, не так ли?

О.: Да, это верно. Как я вам уже сказал, это для меня был урок, как ситуация может меняться, если вы занимаетесь политикой. Именно поэтому я все еще боялся своего раскрытия с политической точки зрения. Поскольку это был декабрь 1999 года, я понимал, что я нахожусь под атакой господина Примакова. И вы знаете, что Примаков и Глушков вместе против Путина и Ельцина боролись. Это значит, что Примаков был опасен, поскольку он готовился быть президентом России.

В.: Но вся эта секретность, мне кажется, это просто ваши объяснения, почему вы не принимали никакого участия в переговорах по приобретению активов.

О.: Господин Сампшн, я присутствовал при идее бизнеса и начальных шагах, потом я все это оставил Бадри и позже Абрамовичу, и это значит, что я участвовал в каких-то встречах. После декабря 1999 года, когда я был выбран депутатом парламента, я напрямую не участвовал – я, скажем, не подписывался ни под чем, поскольку это было запрещено российским правом, и поэтому моей подписи нет на соглашении, когда мы получили эти активы. И мне было очень странно узнать, что Абрамович подписался, поскольку он тоже был депутатом парламента в то время. И я думаю, что я мог участвовать, поскольку мы этот бизнес стали обсуждать до того, как я был избран в депутаты Думы. Конечно, я вам уже сказал, это было очень важно, но не так важно для меня уже. Для меня гораздо более важные дела – это выборы, это предвыборная кампания, мы собирались готовиться к президентским выборам. Конечно, мое основное внимание было сосредоточено не на приобретении «алюминиевых» активов, но я был на нескольких встречах так или иначе. Прежде всего, те люди, которые собирались продавать активы, они пытались четко понять, что я покупатель. Почему они и решили по такой низкой цене продать, вы спрашивали. Это важно. В реальности это было прямо смешно, потому что мы купили огромную долю, они потом продали это в слиянии с Дерипаской и компенсировали это за ту же самую цену. Это значит, что мы практически даром получили большую долю в «алюминии». И почему это произошло? Только потому, что они не понимали, что происходило в России. Простите, я тоже не понимал, что происходило, не понимал, что Путин потом поменяет свою точку зрения. Но они продали, потому что считали, что это опасно. Они хотели хорошие отношения сохранить, но не заниматься бизнесом, поэтому они ко мне пришли, не к Абрамовичу, как он описал. Он вообще никто был в то время. Они боялись политической ситуации и решили продать. Дэвид Рубен, он был западным человеком, у него уже была большая головная боль по поводу «алюминия». Когда он начал бизнес в России, он решил просто это дело прекратить. Я не знаю, ну, это моя догадка.

С другой стороны, Лев Черной волновался, который тоже владел активами. Также беспокоился господин Анисимов, господин Босов, который тоже решил продать. Позже было очень интересно, поскольку после этого Михаил Черной стал партнером Дерипаски в слиянии с нами. То есть один брат продал, а другой стал партнером. Я эти отношения не очень понимал, простите за такой длинный ответ.

В.: Господин Березовский, будет ли справедливо сказать, что вы не занимались детальными обсуждениями приобретения активов?

О.: Господин Сампшн, я уже сказал, я занимался деталями, которые я только что вам очертил. Я просто знал несколько четких моментов. Первый – какие активы мы покупаем, я знал, что оценка их низка. Естественно, это может быть из-за политического риска, и мы были готовы принять на себя этот риск, а другие не были готовы. Мы обсуждали, как это должно быть организовано надлежащим западным образом. Что это значит? К тому моменту у меня уже был опыт с трастами, как вы помните. Я стал, практически в то же время какую-то структуру на Западе создавать, за границей. Значит, для меня было совершенно четко ясно, что мы должны это более профессионально делать.

Но, с другой стороны, у меня опять же было много рисков на руках. Именно поэтому я принял идею Абрамовича быть скрытым акционером, поскольку у меня был положительный опыт работы с господином Абрамовичем в «Сибнефти» до этого на тех же условиях. Я просто хотел, чтобы это было более ориентировано на Запад.

В.: Господин Березовский, сосредоточьтесь на моем вопросе и ответьте на этот вопрос, а не на 25 других. Мы тогда быстрее с этим разберемся. Посмотрите, пожалуйста, на параграф ваших свидетельских показаний № 262. Вы там говорите, что вы не участвовали в детальных переговорах до приобретения «алюминиевых» активов. Но это не соответствует вашим показаниям, которые вы только что дали, в последние 10 минут.

О.: Совершенно не верно. Я… я вам только что сказал, что я в детальных обсуждениях не участвовал. Я этим удивлен, вот. У вас тоже много опыта работы в бизнесе, насколько я понимаю. Если я вам скажу, что цена будет примерно 500 миллионов, это тоже не детальное обсуждение. Если я вам скажу, что это будет организовано надлежащим западным образом, это тоже не детально. Что такое «надлежащим западным образом», я уверен, будем позже обсуждать. То есть я совершенно четко, правильно вам ответил.

В.: Да, но вы в своих показаниях не упомянули встречи с господами Черным, Анисимовым, Рубеном. Не так ли?

О.: Я не помню, что я упоминал в своих показаниях, извините. Нет, я просто освежил свою память насчет встреч с Черным, с Рубеном, Анисимовым также.

В.: Почему вы ранее этого не упоминали в своих показаниях?

О.: Я не помню, упоминал или нет.

В.: Нет, не упоминали.

О.: Насколько я понимаю, вы ведете перекрестный допрос специально для того, чтобы больше деталей выудить и понять.

В.: Господин Анисимов, который действительно участвовал в этих обсуждениях, сказал, что вы ни на одной из встреч не были и ваше имя даже не упоминалось.

О.: Но я не могу комментировать, что говорит господин Анисимов. Я совершенно противоположно все это понимаю. Я встречался с Анисимовым, и даже не один раз. Я объяснил, почему это так произошло. Поскольку я уже сказал вам, с одной стороны, это было предложение Босова мне, а с другой стороны, когда я об этом сказал Бадри, Бадри сказал, что у него точно такое же предложение поступило от господина Анисимова. Если Анисимов настаивает, что у него были долговременные хорошие отношения с Бадри и что он занимался этим бизнесом уже давно, то совершенно разумно предположить, что Бадри встречался с Анисимовым, и я тоже с ним встречался.

В.: Я вам вот что скажу, господин Березовский. У вас не было никакого участия в переговорах о приобретении изначальных «алюминиевых» активов.

О.: Совершенно не верно.

В.: Вы и Бадри договорились, что ваша доля стоимости приобретения изначальных «алюминиевых» активов будет выплачена из прибыли «Сибнефти».

О.: Это правильно.

В.: Хорошо. Так результатом этого оказалось то, что вы ни одного цента не достали из кармана. Не так ли? Вы не платили наличных вообще?

О.: Простите, это моя компания? Это значит, что «Сибнефть» платит мои дивиденды, мы договорились – Абрамович, Бадри и я, что мои личные деньги, то есть мои дивиденды и мои прибыли, будут использованы для того, чтоб заплатить за «алюминий».

В.: «Сибнефть» объявила дивиденд в 50 миллионов позже в этом году. То есть вы получали дивиденд, который другие акционеры не получали?

О.: Господин Сампшн, я вам четко говорю, я не помню, когда им платили дивиденды, когда они платили прибыль. Я очень четко сказал.

В.: Если вы так четко сказали, несомненно, вы сможете ответить на следующий вопрос. Когда вы заключили соглашение, на которое вы ссылаетесь, какова была цена приобретений?

О.: Как я вам уже сказал, как я понимал, что в целом должно быть более 500, но менее 600 (я точные цифры не помню), и это будет заплачено с помощью моей, Бадри и Абрамовича долей в «Сибнефти».

В.: Вы действительно не помните, господин Березовский, сколько вы заплатили за эти «алюминиевые» активы?

О.: Я точно не помню, господин Сампшн.

В.: Можете вы нам точно сказать, какую долю из прибыли «Сибнефти» вы получали на момент заключения данного соглашения? В денежном выражении какова была ваша доля из прибыли «Сибнефти»?

О.: В денежном выражении – не знаю, в выражении моей доли, которую держал Абрамович, я очень хорошо помню, тут ничего не поменялось.

В.: Знали ли вы, когда вы заключили соглашение, сколько вам причитается из прибыли «Сибнефти»?

О.: Да, я определенно хорошо понимал, я знал, что моя доля, мое участие в «алюминии» должно совпадать с нашим соглашением от 1995/96 года. Значит, 25 % моего дохода, моей доли должно оставаться в той же пропорции, выплачиваться из моей прибыли.

В.: А сколько это в долларах?

О.: Я же говорю, не знаю. Но если вы поделите 500 (или там больше) на 4, получите точную цифру.

В.: Нет, я не о пропорции цены спрашиваю, я спрашиваю о вашей пропорции прибыли «Сибнефти». Когда вы заключили соглашение, вы знали, сколько денег вам причиталось в отношении прибыли «Сибнефти»?

О.: Я не знал.

В.: Таким образом, соглашение, на которое вы ссылаетесь в 260-м параграфе, на то, что ваша доля цены приобретения «алюминиевых» активов будет заплачена из прибыли «Сибнефти», какими бы они ни были.

О.: Это как раз причина, по которой господин Абрамович принял решение участвовать в «алюминии», простите. И именно поэтому он долго считал, можем ли купить эти или нет, поскольку он отвечал за платежи «Сибнефти», поскольку он передо мной и перед Бадри взял на себя ответственность в наших соглашениях 1995/96 года. Вот Абрамович долго думал, поскольку нужно было посчитать, сколько денег у нас есть для приобретения этих активов.

В.: Но вся цена, которая была заплачена за первоначальные «алюминиевые» активы, была в размере 581 миллиона долларов. Не так ли?

О.: Я сказал, что, насколько я знал и насколько я помню, это было больше пятисот. Я не помню 581, мне проще запомнить цифру 575.

В.: Хорошо, 575 миллионов – эта цифра была снижена, когда два контракта в отношении активов в Ачинске, которые в сумме составляли 6 миллионов, их цена была снижена и от этих контрактов отказались.

О.: Я об этом ничего не знаю.

В.: Господин Березовский, посмотрите, пожалуйста, ваше интервью газете «Ведомости» 26 марта 2000 года. Это произошло примерно через 6 недель после тех событий, о которых мы только что с вами говорили. Внизу на первой странице корреспондент спрашивает: «Согласны ли вы с решением «ЛогоВАЗа» войти в алюминиевую отрасль?» И вы отвечаете: «Поверьте, я в то время был не в России. Мне позвонил Бадри Патаркацишвили, он тоже управляет моими долями, и он сказал, что только что была заключена некая сделка. Спросил, утверждаю ли я. Я сказал: «Заработаем ли мы на этом?» Он говорит: «Заработаем». И вы сказали: «Ну, тогда я утверждаю, я одобряю эту сделку».

Как вообще все это согласуется с тем, что вы только что нам говорили относительно того, что вы якобы участвовали в ведении переговоров по согласованию этой сделки?

О.: Ну, примерно так же, как я объяснял вам раньше. Это мое интервью газете «Ведомости» говорит о том, что я очень осторожно высказываюсь. Потому что мы договорились, что я дистанцируюсь от компании. И ради чего делать такие комментарии, если мы договорились, что я буду дистанцироваться от этой компании, как и от «Сибнефти» в свое время.

В.: Я так понимаю, вы показываете, что, когда вы согласились дистанцироваться от сделки, от компании, вы это достигаете посредством того, что завешиваете вашу долю на компанию господина Абрамовича. А сейчас вы говорите, что вы даже не имели права признать в интервью, что вы участвовали в ведении переговоров по этой сделке? Тот ответ, который вы дали в этом интервью корреспонденту, правдивый или неправдивый?

О.: Вы знаете, это такой лицемерный ответ. Ну, вот все, что я могу сказать.

В.: Спасибо. Теперь встреча в «Дорчестере». Она, судя по всему, произошла после обеда 13 марта 2000 года. Вы помните?

О.: Да, вспоминаю.

В.: Показания всех других свидетелей, которые могут это подтвердить и которые там участвовали, заключаются в том, что вы пришли с опозданием на час после начала встречи.

О.: Да, я помню, что я опоздал. Я пришел позже, чем все остальные. Я, к сожалению, действительно очень часто запаздываю, и люди меня ждали.

В.: То есть вы думаете, что они вас ждали?

О.: Несомненно. Вне всяких сомнений, они меня ждали. Все понимали, что я ключевой игрок, больше чем любые другие.

В.: В своих свидетельских показаниях вы говорите, что была организована встреча, в «Дорчестере»… для окончательной доработки соглашения о слиянии. Дальше, вы говорите о том, что «это была встреча принципалов, основных игроков, и цель заключалась в согласовании окончательных условий предстоящей сделки». Итак, что это были за ключевые основные условия сделки, которые нужно было еще доработать, досогласовать на этой встрече?

О.: Ну ключевые, основные пункты. Первое, прежде всего самое главное. Насколько я помню, это была первая и последняя встреча принципалов. И ключевые моменты заключались в том, какие будут доли слияния, что Дерипаска 50 % получит, Абрамович – 25 %, Березовский с Бадри – по 12,5 и что ни одна из сторон не имеет права по собственному решению выйти из бизнеса, то есть продать свою долю кому бы то ни было. Что 50 % – это одна как бы единица неделимая, ее представляет Абрамович, он представляет нашу группу, Дерипаска представляет другую группу, и у него там тоже какие-то были совладельцы, которые участвовали с ним в этом деле. Дальше мы обсуждали применимое право.

Ну что значит «обсуждали»? Бадри вел переговоры, не Абрамович и не я. И вот, пожалуй, основные принципиальные моменты. Мы сообщили Дерипаске о том, что наши интересы будут представляться Абрамовичем, насколько я помню, Швидлер там же присутствовал. Если я не ошибаюсь. Значит, мы сообщили, что наши интересы будет представлять Абрамович и что Дерипаску и его группу будет представлять сам Дерипаска лично, что этот договор будет подписан в соответствии с английским правом. По-моему, практически все. Все из того, что мы обсуждали.

Да, и еще мы, насколько я помню, обсуждали цену, обсуждали, что она должна выплачиваться Дерипаской в силу разницы в оценке. А, да, еще мы, совершенно правильно вы мне напомнили, мы обсуждали мою задолженность Дерипаске, эти вот 13 миллионов долларов, я был очень удивлен, потому что я даже не знал в то время, что долг еще не погашен, потому что я с Бадри несколько раз этот вопрос обговаривал.

В.: Я не задаю вопрос относительно условий слияния, относительно ключевых условий слияния. Вы видели, он, наверно, даже еще открыт перед вами, предварительный договор, в согласовании которого они участвовали.

О.: Нет, я не участвовал в написании его. Я не помню, чтобы я видел этот договор.

В.: И к встрече в «Дорчестере» вы этого текста тоже не видели?

О.: Я, знаете, опять же не могу вспомнить. Но я не помню, чтобы я видел этот документ. Да, вы правы.

В.: Вы сейчас упомянули четыре ключевых момента, которые нужно было еще досогласовать на встрече в «Дорчестере»… доли, применимое право, управление и цена.

О.: Нет, я еще говорил, что никто не имеет права выйти из этого бизнеса, из этой компании без согласования с другими сторонами. Это связано и с нашей договоренностью с Абрамовичем, внутренней нашей договоренностью, как это было в отношении «Сибнефти» ранее, и, с другой стороны, это также распространяется и на Дерипаску, что Дерипаска тоже не имеет права выходить из этой компании без согласования с другими сторонами.

В.: Но вы на самом деле про это не говорили в контексте встречи в «Дорчестере». Вы про это говорили применительно к предыдущей встрече, встрече с Абрамовичем.

О.: Нет-нет-нет, господин Сампшн, опять же вы задаете мне вопрос. Я не могу помнить сейчас все. Конечно, это ж давно все было. Но я помню то, что было согласовано, и Дерипаска прекрасно знал, что мы договорились не выходить, что ни одна из сторон не имеет права выходить из этого бизнеса без согласия другой стороны. Это совершенно натурально, это естественно, Дерипаска для меня был человеком новым совершенно в этом бизнесе, и, естественно, мы об этом говорили, конечно, мы это обсуждали.

В.: Господин Березовский, значит, применимое право управления долей и цена – это все было зафиксировано в предварительном договоре?

О.: Как я вам уже сказал, я предварительного договора не видел. Я знал, что предварительный договор заключен в соответствии с английским правом.

В.: Господин Березовский, предварительный договор был заключен в начале марта 2000 года. То есть примерно за 10 дней, чуть больше, чем соглашение в «Дорчестере». До встречи в «Дорчестере» на самом деле. Вы подтвердили, что никакого отношения к этому не имели. Поэтому я хочу вам вот что сказать: эти ключевые подробности, которые, как вы сейчас говорили, подлежало еще согласовать на встрече в «Дорчестере», на самом деле все уже были согласованы за 10 дней до этого, и они были зафиксированы в предварительном соглашении.

О.: Господин Сампшн, как я вам уже говорил, я обращаю внимание только на самые базовые моменты. Мы согласовали все эти моменты с Абрамовичем. В то время я уже немножко лучше был подготовлен, лучше понимал, что нужно зафиксировать в договоре. Мы обсуждали с Абрамовичем, что наши договоры будут регулироваться трастом, я про это уже знал, и что в соответствии с британским правом, про это я тоже знал уже. Вот что я помню.

В.: А что вы говорите, что было согласовано в части цены?

О.: Я не помню точно, что мы обсуждали относительно цены. Я думаю, что до встречи уже было согласовано, что цена составит, как я вам раньше говорил, тут цифра, которую я говорил… Что-то там 575 или 581, о чем вы говорили, я не помню.

В.: Господин Березовский, вы начинаете путаться с показаниями. 575 миллионов – это была цена за приобретение изначальных активов, вы про это уже давали показания.

О.: Нет-нет-нет, я имею в виду компенсацию, которую нам заплатит Дерипаска. Компенсация составит примерно, как я уже, миледи, говорил – опять же, может быть, я действительно немножко запутался, прошу прощения, я не очень отслеживаю ваши вопросы, – мы обсуждали компенсацию, которая будет нам выплачена Дерипаской в силу разницы оценки того, что нам принадлежит и что принадлежит Дерипаске.

В.: И какова была сумма компенсации?

О.: Как я уже вам говорил, ну, где-то более 500, 575, примерно такая же цифра, что и мы заплатили за наши активы. Примерно столько же.

В.: То есть вы хотите сказать, что это было согласовано в «Дорчестере» в вашем присутствии?

О.: Я думаю, что да. Я думаю, что это тоже было решено в моем присутствии в «Дорчестере». Да, вы правы.

В.: Ну, на самом деле компенсационный платеж составлял 400 миллионов.

О.: Ну да, ну, может быть, 400, но я не помню точно цифру.

В.: Господин Березовский, я вам вот что скажу, вы не могли присутствовать при ведении переговоров относительно цифры 575 миллионов в «Дорчестере», потому что на самом деле в «Дорчестере» это согласовано не было, это было согласовано через два месяца после «Дорчестера».

О.: Господин Сампшн, я делюсь с вами своими воспоминаниями, дальше вы можете рассматривать это как хотите. И ничего другого я не помню. Я прекрасно это помню, я помню то, что я помню.

В.: В «Дорчестере» какой-то письменный договор подписывался?

О.: Насколько я понимаю, в «Дорчестере» ничего не подписывалось, как я уже вам говорил. Это была встреча принципалов, для того чтобы подтвердить то, что ранее уже было подготовлено, согласовать окончательно то, что ранее обсуждалось, без деталей. Я в детали не вдавался, не обращал на них внимания. И насколько я понимаю, договор о слиянии был подписан вскоре после этого. Но не в «Дорчестере». Конечно, не в «Дорчестере».

В.: Кто-нибудь экземпляр этого предварительного соглашения в «Дорчестере» показывал с подписями принципалов, которые были подписаны за несколько дней до того?

О.: Не помню этого.

В.: В «Дорчестере» что-то организовывалось вообще для подписания этого договора?

О.: Господин Сампшн, я делюсь с вами теми воспоминаниями, которые у меня сейчас в голове остаются. Значит, нужно было зафиксировать между принципалами основные договоренности.

И Швидлер, и Абрамович это прекрасно знают, и, к сожалению, Бадри сейчас с нами нет, он бы тоже это мог подтвердить. Ничего другого я не помню.

Я не помню, чтобы что-то подписывалось в «Дорчестере», не помню я этого. Я просто знаю, что окончательный договор был подписан, конечно, позже, – это все! И что я знаю точно – это то, что Абрамович заплатил Дерипаске эти 13 миллионов тоже где-то в мае, погасил ему эти 13 миллионов. Вот что важно.

В.: Значит, что мы хотим вам сказать относительно «Дорчестера», какова наша позиция относительно того, что произошло на самом деле в «Дорчестере», а вы дальше можете прокомментировать.

О.: Нет, никакого комментария не будет.

В.: Вы подождите, вы подождите, я вам сейчас расскажу нашу позицию, а потом, может быть, вы захотите прокомментировать. Значит, условия согласования на самом деле уже были согласованы в принципе не очень детально между Абрамовичем, Дерипаской за несколько дней до встречи в «Дорчестере» без какого-либо участия с вашей стороны. И вы ничего не знаете вообще об условиях и содержании этого документа. Хотите прокомментировать?