Текст книги "Гораций"

Глава четвертая. Время разочарований и надежд

После поражения республиканцев Гораций в начале 41 года до н. э. вернулся в Италию. Есть гипотеза, что близ мыса Палинур (Тирренское море) корабль, на котором он плыл на родину, потерпел крушение, и будущий поэт лишь чудом избежал гибели¹. Его отец к тому времени уже умер, а имение было конфисковано в пользу ветеранов Октавиана, так что Гораций остался практически без средств к существованию².

После амнистии сторонников Брута в 40 году до н. э. он отправился в Рим и на последние деньги купил должность в коллегии квесторских писцов (collegium scribarum)³. Квесторские писцы, хотя и являлись мелкими чиновниками, пользовались заслуженным уважением, получали регулярное жалование и часто занимали свою должность пожизненно. Они играли довольно значительную роль в государственном аппарате, поскольку их начальники – квесторы – распоряжались финансами Рима. Именно квесторские писцы подготавливали и составляли важнейшие финансовые документы, переписывали законодательные акты, ведали финансовыми архивами, следили за отчетностью и т. д. Следует также учесть и слова Плутарха, который писал, что служители и писцы казначейства, «постоянно держа в своих руках государственные акты и законы, а начальников получая всякий раз молодых (квесторами обычно становились в 27 лет. – М. Б.) и, по неопытности, безусловно нуждающихся в учителях и наставниках, не повиновались им, но скорее сами становились их начальниками»⁴. Известно также, что коллегия квесторских писцов часто устраивала общие собрания, на которых обсуждались важнейшие дела, о чем упоминает и Гораций: «…а тут есть общее новое дело – / Скрибы велели напомнить: “Квинт, не забудь, приходи же!”»⁵ Ученые до сих пор спорят о том, как долго Гораций находился на этой должности. Есть даже мнение, что он занимал ее пожизненно.

Должность квесторского писца (scriba quaestorius), хотя и приносила недурной доход, поначалу была Горацию в тягость, но он мирился с нею по воле жизненных обстоятельств, находя утешение в поэзии. Вот что он пишет об этом периоде своей жизни:

 
Вскоре от службы военной свободу мне дали Филиппы:
Крылья подрезаны, дух приуныл; ни отцовского дома
Нет, ни земли, – вот тогда, побуждаемый бедностью
                                                                  дерзкой,
Начал стихи я писать…⁶
 

Действительно, именно к этому времени относятся первые стихотворные опыты Горация: в 40–35 годах до н. э. он создает свои ранние «Сатиры» и «Эподы». В этих произведениях поэт затронул особенно волновавшие его темы и отразил не только свое разочарование и недовольство жизнью после битвы при Филиппах, но и надежды на мир в будущем.

Время тогда воистину было очень тревожное. Разгромив Брута и Кассия, триумвиры торжествовали, но их победа над республиканцами была всё же не совсем полной. Оставался еще Секст Помпей, младший сын Гнея Помпея Магна. Он обладал огромным флотом и значительной армией, контролировал Сицилию, Сардинию и Корсику. Совершая частые пиратские рейды к берегам Италии, Помпей не только занимался грабежом и мародерством, но и активно препятствовал подвозу зерна в Рим, что не раз вызывало голод в городе.

Поскольку в битве при Филиппах основную роль сыграл Антоний, он настоял на новом распределении провинций, которое победители устроили сразу же после разгрома республиканцев. Антоний получил всю Галлию, все восточные провинции и Африку; последнюю, впрочем, позднее передали Лепиду. Октавиану же досталась Испания, а также Сицилия и Сардиния, оккупированные Помпеем⁷.

Распределив сферы влияния, Антоний сразу же отправился наводить порядок в восточных провинциях. В Киликии, в городе Тарс, он встретился с царицей Клеопатрой, которую вызвал туда дать ответ на многочисленные обвинения против нее⁸. Как пишет Плутарх, она приплыла к нему по реке Кидн «на ладье с вызолоченной кормою, пурпурными парусами и посеребренными веслами, которые двигались под напев флейты, стройно сочетавшийся со свистом свирелей и бряцанием кифар. Царица покоилась под расшитою золотом сенью в уборе Афродиты, какою изображают её живописцы, а по обе стороны ложа стояли мальчики с опахалами – будто эроты на картинах. Подобным же образом и самые красивые рабыни были переодеты нереидами и харитами и стояли кто у кормовых весел, кто у канатов. Дивные благовония восходили из бесчисленных курильниц и растекались по берегам»⁹. Антоний был очарован Клеопатрой и вскоре отправился в Александрию, где всю зиму 41/40 года до н. э. предавался праздности в обществе египетской царицы.

Октавиан же в начале 41 года до н. э. прибыл в Италию и стал распределять земли между ветеранами, для чего ему пришлось согнать с насиженных мест жителей многих богатых и процветающих италийских городов. Как писал Аппиан, «солдаты просили дать им те города, которые как лучшие были им выбраны еще до войны; города же требовали, чтоб колонии были распределены по всей Италии или чтобы они получили наделы в других городах, а за землю требовали платы с получающих ее в дар. А денег не было. Тогда все обиженные, молодежь, старики, женщины с детьми, стали стекаться в Рим, сходясь с группами на форуме или в храмах, они с плачем говорили, что, не совершив никакого преступления, они, жители Италии, изгоняются со своих земель и от своих очагов, словно они проживали во вражеской стране»¹⁰. Ветераны же получали лучшие наделы, причем вместе с постройками, скотом и даже рабами. Очень часто они захватывали намного больше земли, чем им полагалось, вступая в конфликты со своими соседями. Согнанные с родной земли, лишенные домов и пропитания, крестьяне со своими семьями были вынуждены скитаться по всей Италии в поисках крова, переселяться в далекие провинции или же в города, где они пополняли собой городской плебс, требовавший «хлеба и зрелищ».

Вдобавок флот Секста Помпея блокировал подвоз зерна, так что Рим и многие италийские города оказались на грани голода. Недовольство народа, лишаемого земель и страдающего от нехватки пропитания, увеличивалось с каждым месяцем, а кое-где вспыхивали настоящие мятежи. Этой ситуацией тут же воспользовались ближайшие родственники Антония – его жена Фульвия и брат, консул Луций Антоний, которые стали в 41 году до н. э. подбивать народ на восстание, желая уничтожить Октавиана чужими руками. Когда это не удалось, Луций Антоний при поддержке сената собрал несколько легионов и начал военные действия. Он захватил Рим и заявил, что будет добиваться полной ликвидации триумвирата даже вопреки интересам брата¹¹. Были отправлены посольства от обеих сторон к Антонию, однако тот колебался, не зная, что предпринять.

Вскоре Луций Антоний со своими войсками покинул Рим и двинулся на север, стремясь соединиться с верными Марку Антонию легионами. Благодаря успешным действиям полководцев Октавиана, он был вынужден отступить и укрыться в Перузии (современная Перуджа). Октавиан начал осаду города, которая длилась довольно долго и закончилась лишь в марте 40 года до н. э. из-за начавшегося голода в рядах осажденных. Луций Антоний и Фульвия по политическим соображениям были помилованы, а вот с жителями Перузии Октавиан поступил очень сурово: город был отдан на разграбление озверевшей солдатне и сожжен, а все члены городского совета были публично казнены¹². Фульвия бежала в Грецию, где вскоре умерла, а Луцию Антонию было позволено удалиться в Испанию.

Антоний был весьма обеспокоен произошедшими в Италии событиями и стал подумывать об устранении своего соперника. Желая не допустить дальнейшего усиления власти Октавиана, он даже начал переговоры с Секстом Помпеем. В ответ Октавиан летом 40 года до н. э. полностью подчинил себе все галльские провинции, находившиеся под юрисдикцией Антония. Кроме того, он женился на Скрибонии, сестре Луция Скрибония Либона, который являлся одним из ближайших соратников Секста Помпея. Более того, дочь Либона была женой самого Секста Помпея, и таким образом Октавиан породнился с врагом¹³.

Известно, что этот брак устроил ближайший друг Октавиана – Гай Цильний Меценат (65–8). По словам Аппиана, «Цезарь (то есть Октавиан. – М. Б.) в письме к Меценату просил его посватать за него Скрибонию, сестру Либона, свойственника Помпея, для того, чтобы в случае нужды иметь путь к примирению с Помпеем»¹⁴. Этот факт свидетельствует о большом доверии к Меценату со стороны Октавиана, поскольку вопросы сватовства были весьма щепетильны. Чтобы договориться о заключении брака, Меценат летом 40 года до н. э. отправился с дипломатической миссией на остров Сицилия, где в это время находились Либон и Скрибония.

Взбешенный потерей галльских провинций, Антоний тем же летом 40 года до н. э. прибыл с большим флотом в Брундизий. Горожане отказались впускать его корабли в порт, и тогда триумвир осадил город. Узнав об этом, Октавиан немедленно направил свою армию на помощь брундизийцам. Однако легионеры Октавиана и Антония не желали сражаться друг против друга и настоятельно требовали от триумвиров начать переговоры¹⁵.

При посредничестве Луция Кокцея Нервы, Гая Цильния Мецената и Азиния Поллиона переговоры были успешно проведены, и в октябре 40 года до н. э. триумвиры заключили Брундизийский договор, по которому обе стороны примирялись и продлевали триумвират. Были заново поделены провинции: Октавиану отходили все западные провинции, Антонию – все восточные, а Африка оставалась за Лепидом. Октавиану поручалась война с Секстом Помпеем, а Антонию – с Парфией. Кроме того, Антоний по требованию войск, желавших закрепить новый союз, женился на Октавии, сестре Октавиана, недавно потерявшей мужа¹⁶.

После заключения Брундизийского договора в 40 году до н. э. римлянам казалось, что наконец-то они обрели долгожданный мир и покой. Однако Секст Помпей разрушил их надежды, усилив нападения на Италию со своим флотом и практически полностью лишив Рим хлебных поставок. В городе начались волнения, и однажды толпа римлян даже попыталась забросать камнями Антония и Октавиана¹⁷.

В этой сложной ситуации триумвиры приняли решение вступить в переговоры с Секстом Помпеем, и летом 39 года до н. э. встретились с ним у Мизенского мыса. Было заключено соглашение, по которому Секст Помпей сохранял власть над Сицилией, Сардинией и Корсикой, а также на пять лет получал Пелопоннес (провинция Ахайя) и компенсацию за конфискованное имущество его отца. Более того, ему было обещано заочное консульство. Все, кто сражался на его стороне, в том числе проскрибированные и рабы, получали полное прощение и свободу. Взамен Помпей обязался обеспечивать Рим сицилийским хлебом, не нападать на Италию и не укрывать беглых рабов¹⁸.

После примирения было решено устроить пир, и Помпей гостеприимно принял триумвиров на своем флагманском корабле. Плутарх пишет, что «в самый разгар угощения, когда градом сыпались шутки насчет Клеопатры и Антония, к Помпею подошел пират Мен (Менодор. – М. Б.) и шепнул ему на ухо: “Хочешь, я обрублю якорные канаты и сделаю тебя владыкою не Сицилии и Сардинии, но Римской державы?” Услыхав эти слова, Помпей после недолгого раздумья отвечал: “Что бы тебе исполнить это, не предупредивши меня, Мен! А теперь приходится довольствоваться тем, что есть, – нарушать клятву не в моем обычае”»¹⁹.

Однако Мизенский мир продлился совсем недолго. Уже весной 38 года до н. э. вновь начались склоки между триумвирами и Помпеем, который продолжал принимать в свое войско беглых рабов, строить новые военные корабли и активно мешать снабжению Рима зерном²⁰. Не вынеся вздорного характера Скрибонии, родственницы Помпея, Октавиан развелся с ней ещё осенью 39 года до н. э. и затем (в начале 38 года) женился на Ливии Друзилле. Всем было ясно, что война неизбежна в самое ближайшее время. И это время пришло, когда весной 38 года до н. э. на сторону триумвиров перешел уже упоминавшийся Мен (или Менодор), один из пиратов Секста Помпея. Он передал Октавиану не только корабли, имевшиеся у него, но и контроль над Корсикой и Сардинией²¹. На очереди была Сицилия. Собрав свой флот и присоединив к нему корабли Менодора, Октавиан объявил войну Сексту Помпею.

Летом 38 года до н. э. Октавиан неоднократно пытался нанести поражение Помпею и лишить его господства на море. Известно, что первое морское сражение состоялось в июле 38 года до н. э. при Кумах, и Менодор одержал небольшую победу над флотом Помпея. Последующее морское сражение при Скилле оказалось для Октавиана неудачным²². Более того, почти весь его флот погиб в результате разыгравшейся бури. По сообщению Аппиана, «когда ветер стал сильнее, все пришло в беспорядок, суда разбивались, срываясь с якорей, наталкивались или на берег или одно на другое. Стоял общий вопль ужаса, стенаний, призывов бесцельных, слов нельзя уже было расслышать. Кормчий не отличался от простого матроса ни знанием, ни умением командовать. Гибель постигала одинаково как находившихся на судах, так и бросавшихся в море и погибавших среди волн прибоя. Море было полно парусов, обломков, людей, трупов. Если кто спасался и выплывал к суше, то и его волны разбивали об утесы»²³.

В итоге Октавиан благоразумно отказался от командования флотом, передав его своему другу Марку Випсанию Агриппе. Он также приказал Агриппе построить несколько десятков мощных военных кораблей, для чего тот даже специально основал новый порт близ Кум. Самым подходящим местом для стоянки судов Агриппа посчитал Авернское озеро и соединил его глубоким каналом с Лукринским озером и Путеоланским заливом (современный залив Поццуоли). Новый порт был назван «Юлиев» (Portus Julius) в честь рода Юлиев, к которому принадлежал Октавиан²⁴.

Кроме того, Октавиан обратился за помощью к Антонию и в сентябре 38 года до н. э. специально направил к нему в Афины Мецената для переговоров. По словам Аппиана, «будучи всегда особенно силен придумать что-либо целесообразное, он послал Мецената к Антонию, чтобы переубедить его в том, в чем они взаимно упрекали друг друга за последнее время, и привлечь его к участию в борьбе. Если же убедить Антония не удастся, то Цезарь задумывал переправить солдат на транспортных судах в Сицилию и, оставив войну на море, перенести ее на сушу»²⁵. Меценат незамедлительно отправился в Брундизий, чтобы там сесть на корабль, следующий в Афины. До Брундизия он ехал в сопровождении своих друзей-поэтов, входивших в его литературный кружок²⁶. Поездка Мецената в Грецию оказалась весьма удачной, поскольку он сумел убедить Антония помочь Октавиану²⁷.

Весной 37 года до н. э., в соответствии с заключенными в Афинах договоренностями, Антоний прибыл в Италию с тремя сотнями кораблей и пристал в порту Тарента. Однако Октавиан к этому времени уже накопил достаточно сил для борьбы с Помпеем и охладел к своему союзнику. Между триумвирами начал назревать новый конфликт, но ситуацию уладила Октавия, примирив брата с мужем. По свидетельству Аппиана, «в качестве посредницы между ними к Цезарю (то есть Октавиану. – М. Б.) направилась Октавия. Цезарь жаловался, что его покинули в опасном положении, в какое он попал в проливе (то есть во время морских сражений с флотом Секста Помпея. – М. Б.), Октавия же указывала, что этот вопрос уже выяснен при посредстве Мецената»²⁸. Чтобы уговорить, наконец, своего брата пойти навстречу Антонию ради нее и ее семейного счастья, она заручилась поддержкой Мецената и Агриппы.

После успешных переговоров в Таренте Антоний передал Октавиану 120 кораблей в обмен на 20 тысяч пехотинцев. Еще тысячу легионеров для него выпросила у брата Октавия. Срок триумвирата был продлен еще на пять лет, и довольный Антоний вновь отбыл в восточные провинции²⁹. Возвратившись на Восток, он при живой жене, вопреки всем римским законам и обычаям, решил жениться на Клеопатре. Свадьба состоялась осенью 37 года до н. э. в Антиохии (Сирия) и поразила очевидцев богатством и великолепием. В качестве свадебного подарка Антоний передал Клеопатре значительные территории на Востоке³⁰.

В 36 году до н. э. Октавиан возобновил военные действия против Секста Помпея. Предполагалось окружить и захватить Сицилию. Согласно разработанному плану Лепид должен был высадить на сицилийском побережье свои африканские легионы, а с моря остров должны были блокировать флоты Агриппы, Октавиана и Тита Статилия Тавра.

В начале июля 36 года до н. э. 12 легионов Лепида успешно высадились на Сицилии; вышли в море корабли Статилия Тавра и Октавиана. Однако внезапно налетевшая буря уничтожила у мыса Палинур почти весь флот, отправленный Октавианом к Сицилии. Чтобы успокоить народные волнения, вызванные этим несчастьем, в Рим был отправлен Меценат, который, надо сказать, блестяще справился с поставленной перед ним задачей. Кроме того, в сжатые сроки удалось не только снарядить новые корабли, но и набрать экипажи. В битве при Милах корабли Агриппы нанесли ощутимый урон флоту Помпея и вынудили его отступить. По словам Аппиана, «суда Помпея были меньше, более легкие и быстрые при нападении и обходе, суда Цезаря более крупные и тяжелые, вследствие этого более медленные на ходу, но зато обладавшие большей силой при нападении и менее чувствительные к повреждениям. Экипаж на судах Цезаря был опытнее в морских делах, на судах же Помпея – сильнее. Превосходство судов Помпея проявлялось не в нападении, но при обходе – они или отгибали назад концы и лопатки весел, или ломали их рукоятки у более крупных судов, или отделяли суда от других, нанося тем не меньший вред, чем прямым нападением. Суда Цезаря нападали на более короткие суда Помпея, отталкивали их, потрясали или пробивали. <…> Помпеянцы… отплыли в свои заливы, потеряв тридцать кораблей и потопив пять неприятельских, нанеся достаточный вред другим судам, но и сами потерпели не меньшие повреждения»³¹. Однако последовавшая затем высадка Октавиана близ сицилийского Тавромения оказалась весьма неудачной. Его сухопутные войска попали в окружение, а сам он, потеряв часть флота, был вынужден отступить и лишь чудом добрался до италийского берега³².

В Риме вновь начались народные волнения и, чтобы наказать зачинщиков, в столицу снова отправился Меценат. В этих чрезвычайных обстоятельствах Октавиан возложил на него управление Римом и всей Италией, передав ему неограниченную военную и гражданскую власть³³. При этом официально Меценат не занимал никаких государственных должностей.

В августе 36 года до н. э. Октавиану все же удалось высадить на Сицилии несколько легионов, и он начал выдавливать войска Помпея с занятой ими территории и захватывать небольшие города³⁴. Однако генеральное сражение по инициативе Секста Помпея произошло на море: «Пехоты Цезаря он опасался, но, гордясь своими кораблями, он послал спросить Цезаря, согласен ли он решить их борьбу морской битвой. Хотя Цезарь и сторонился всего связанного с морем, так как до сих пор не имел успеха на нем, однако, стыдясь отказаться, принял вызов»³⁵.

Третьего сентября состоялась грандиозная морская битва при Навлохе. Командовать флотом в этом сражении Октавиан благоразумно приказал Агриппе. По сообщению Аппиана, «когда назначенный день наступил, при громких криках бой начался с состязания гребцов, бросавших как машинами, так и руками камни, зажигательные снаряды, стрелы. Затем и сами суда стали разбивать друг друга, ударяя или в бока, или в эпотиды – выдававшиеся спереди брусья, – или в носовую часть, где удар был сильнее всего и где он, сбрасывая экипаж, делал корабль неспособным к действию. Некоторые суда, проплывая мимо, осыпали друг друга снарядами и копьями. Вспомогательные суда подбирали упавших. Тут происходили рукопашные схватки, проявлялась сила моряков и ловкость кормчих, слышались крики, увещанья начальников, действовали машины… Сблизившиеся корабли сражались всеми способами, экипажи их перескакивали на неприятельские суда, причем с обеих сторон одинаково нелегко уже было отличать неприятелей, так как и оружие было у всех одно и то же, и говорили почти все на италийском языке. Условленный пароль в этой обоюдной свалке делался известен всем – обстоятельство, послужившее для множества разнообразных обманов – с обеих сторон; друг друга не узнавали как в бою, так и в море, наполнившемся телами убитых, оружием, обломками кораблей. Все средства борьбы были испробованы, кроме лишь огня, от которого после первого набега кораблей отказались вследствие тесного сплетения судов»³⁶. Исход боя решил флотоводческий талант Агриппы, которому удалось полностью уничтожить военно-морской флот Секста Помпея. Уцелело лишь 17 кораблей противника. Разгромленный Помпей позорно бежал, бросив на произвол судьбы все свои легионы. Впоследствии он был схвачен и убит по приказу Антония³⁷.

Практически все находившиеся на Сицилии легионы Помпея сдались Лепиду. Получив в свое распоряжение огромную армию, он решил восстановить свое главенствующее положение и приказал Октавиану немедленно покинуть остров. Однако когда Октавиан прибыл в лагерь Лепида для переговоров, ему удалось переманить солдат мятежного полководца на свою сторону. Покинутый всеми, Лепид запросил пощады и сдался на милость победителя. Он был лишен власти и отправлен под домашний арест в городок Цирцеи, а затем переправлен в Рим, где и прожил до глубокой старости в безвестности, оставаясь, правда, в должности великого понтифика. По приказу Октавиана Статилий Тавр со своим флотом захватил провинцию Африка, ранее находившуюся под контролем Лепида³⁸.

Волею судьбы триумвират фактически превратился в дуумвират. Октавиан с триумфом возвратился в Рим в ноябре 36 года до н. э. Выступив перед народом за городской чертой, он торжественно объявил, что гражданская война закончилась. Вскоре была проведена демобилизация большинства легионеров, которые получили крупные денежные выплаты и большие участки земли, приняты некоторые важные законы и официально объявлено об отмене проскрипций³⁹.

В 35–33 годах до н. э. Октавиан вместе с Агриппой предпринял несколько успешных военных походов в Иллирию и Далмацию с целью усмирения местных племен, что ещё больше повысило его авторитет. Меценат в это время вновь, вероятно, управлял Римом и Италией. Возвратившись в Рим, Агриппа был избран эдилом на 33 год до н. э. и занялся восстановлением города, сильно пострадавшего в период гражданских войн. По его приказу реставрировались и строились новые общественные здания, бани, водопроводы и храмы, очищались клоаки⁴⁰. Все эти действия привлекли на сторону Агриппы симпатии городского плебса и, тем самым, еще более упрочили власть Октавиана.

С большой тревогой Антоний следил за возросшим могуществом Октавиана. Чтобы поколебать авторитет своего союзника, он задумал осуществить давнюю мечту Юлия Цезаря – покорить Парфию. Весной 36 года до н. э. Антоний предпринял грандиозный военный поход против парфян. После многомесячной и безрезультатной осады столицы Атропатены (нынешний Южный Азербайджан) Фрааспы, он был вынужден заключить с парфянами перемирие и отдать приказ к отступлению по труднопроходимым горным дорогам, дабы обезопасить свою армию от нападений парфянской конницы и тем самым избежать участи Красса. Парфяне же постоянно преследовали его по пятам и время от времени совершали дерзкие налеты на его войско, сильно страдавшее от голода. По словам Плутарха, «воины искали трав и кореньев, но знакомых почти не находили и, поневоле пробуя незнакомые, натолкнулись на какую-то травку, вызывающую сперва безумие, а затем и смерть. Всякий, кто ел её, забывал обо всем на свете, терял рассудок и только переворачивал каждый камень, который попадался ему на глаза, словно бы исполняя задачу величайшей важности. Равнина чернела людьми, которые, склонясь к земле, выкапывали камни и перетаскивали их с места на место. Потом их начинало рвать желчью, и они умирали, потому что единственного противоядия – вина – не осталось ни капли. Римляне погибали без числа, а парфяне всё шли за ними следом…»⁴¹. Тем не менее Антонию удалось избежать полного уничтожения армии и добраться до дружественной Армении, хотя множество его легионеров погибло во время отступления⁴².

Зная о браке мужа с Клеопатрой, несчастная Октавия всё же отправилась в начале 35 года до н. э. к опечаленному неудачной войной Антонию, взяв с собой в качестве помощи армейское снаряжение и две тысячи легионеров. Но когда она достигла Афин, то получила от Антония письмо, в котором тот велел ей возвращаться обратно в Рим⁴³.

Дабы сохранить авторитет в глазах Клеопатры и восточных союзников, Антоний решил наказать предавшего его в парфянском походе армянского царя Артавазда II и в 34 году до н. э. вторгся в Армению. Несчастная страна была почти полностью разграблена, а Артавазд пленен и в серебряных цепях отправлен в Египет⁴⁴. Осенью того же года Антоний отпраздновал в Александрии роскошный триумф. После шествия, как пишет Плутарх, «наполнивши толпою гимнасий и водрузив на серебряном возвышении два золотых трона, для себя и для Клеопатры, и другие, попроще и пониже, для сыновей, он прежде всего объявил Клеопатру царицею Египта, Кипра, Африки и Келесирии при соправительстве Цезариона, считавшегося сыном старшего Цезаря, который, как говорили, оставил Клеопатру беременной; затем сыновей, которых Клеопатра родила от него, он провозгласил царями царей и Александру назначил Армению, Мидию и Парфию (как только эта страна будет завоевана), а Птолемею – Финикию, Сирию и Киликию. Александра Антоний вывел в полном мидийском уборе, с тиарою и прямою китарой, Птолемея – в сапогах, македонском плаще и украшенной диадемою кавсии. Это был наряд преемников Александра, а тот, первый, – царей Мидии и Армении. Мальчики приветствовали родителей, и одного окружили телохранители-армяне, другого – македоняне. Клеопатра в тот день, как всегда, когда появлялась на людях, была в священном одеянии Исиды; она и звала себя новою Исидой»⁴⁵. При этом Цезариона Антоний и Клеопатра объявили единственным законным наследником Цезаря, что было серьезным ударом по авторитету Октавиана.

Когда весной 33 года до н. э. об этом узнали в Риме, все были до крайности возмущены поступком Антония, свободно раздававшего римские провинции своим детям. Этим не преминул воспользоваться Октавиан, давно желавший избавиться от Антония. Он тут же обвинил его в государственной измене и начал целую пропагандистскую кампанию против него и Клеопатры. Антоний принял вызов, и в многочисленных письмах триумвиры стали обвинять друг друга во всех смертных грехах⁴⁶. Отвечая на претензии Октавиана по поводу его связи с Клеопатрой, Антоний писал: «С чего ты озлобился? Оттого, что я живу с царицей? Но она моя жена, и не со вчерашнего дня, а уже девять лет. А ты как будто живешь с одной Друзиллой? Будь мне неладно, если ты, пока читаешь это письмо, не переспал со своей Тертуллой, или Терентиллой, или Руфиллой, или Сальвией Титизенией, или со всеми сразу, да и не всё ли равно, в конце концов, где и с кем ты путаешься?»⁴⁷

Желая переломить ситуацию в свою пользу, Антоний в январе 32 года до н. э. попытался через своих сторонников в сенате – консулов Гнея Домиция Агенобарба и Гая Сосия – добиться утверждения всех своих распоряжений на Востоке, а также взаимного сложения полномочий. Узнав об этом, Октавиан явился в сенат и произнес разгромную речь против Антония и поддерживавших его сенаторов. Испугавшись репрессий, 300 сенаторов и оба консула бежали к Антонию⁴⁸.

Конфликт между Октавианом и Антонием продолжал разгораться. По настоянию Клеопатры Антоний в начале лета 32 года до н. э. отправил Октавии бракоразводное письмо и приказал ей покинуть его дом в Риме⁴⁹. Взбешенный оскорблением, нанесенным сестре, Октавиан в ответ изъял у весталок завещание Антония и огласил его в сенате в качестве явного доказательства измены. Дело в том, что Антоний в своем завещании не только признавал Цезариона единственным законным наследником Юлия Цезаря, но, что более всего возмутило римлян, оставлял Клеопатре и ее детям всё свое огромное состояние и все свои владения, в том числе римские, а также просил похоронить его не в Риме, а в Александрии, что было вопиющим нарушением традиций. Всё это было настолько оскорбительно, что в июле 32 года до н. э. сенат объявил войну – правда, не Антонию, а Клеопатре, якобы посягнувшей на римские провинции. Объявлять войну непосредственно Антонию было опасно, поскольку у народа новая гражданская война вызвала бы только озлобление и недовольство. В будущей войне против Египта Октавиану были необходимы чрезвычайные полномочия, и он заставил всю Италию и западные провинции принести ему особую присягу в верности. Аналогичную присягу восточные провинции принесли Антонию⁵⁰.

Октавиан имел в своем распоряжении примерно 400 кораблей, 80 тысяч пехоты и 12 тысяч конницы. При этом сам он благоразумно решил не руководить будущей войной непосредственно и передал армию в руки Статилия Тавра, а флот – под командование Агриппы. Управление Римом и Италией вновь было возложено на Мецената. Антоний со своей стороны выставил 500 кораблей, не считая транспортных, 100 тысяч пехоты и 12 тысяч конницы. При этом, поскольку он отправился на войну вместе с Клеопатрой, часть вооруженных сил оставалась под её руководством, что, безусловно, приводило к неразберихе⁵¹.

Несколько месяцев противники провели в бесплодном маневрировании и мелких морских стычках. Лишь 2 сентября 31 года до н. э. они, наконец, вступили в бой у мыса Акций в Северо-Западной Греции⁵². Завязалось морское сражение, долгое время шедшее с переменным успехом. По словам Плутарха, «ни ударов тараном, ни пробоин не было, потому что грузные корабли Антония не могли набрать разгон, от которого главным образом и зависит сила тарана, а суда Цезаря не только избегали лобовых столкновений, страшась непробиваемой медной обшивки носа, но не решались бить и в борта, ибо таран разламывался в куски, натыкаясь на толстые, четырехгранные балки кузова, связанные железными скобами. Борьба походила на сухопутный бой или, говоря точнее, на бой у крепостных стен. Три, а не то и четыре судна разом налетали на один неприятельский корабль, и в дело шли осадные навесы, метательные копья, рогатины и огнеметы, а с кораблей Антония даже стреляли из катапульт, установленных в деревянных башнях. Когда Агриппа принялся растягивать свое крыло с расчетом зайти врагу в тыл, Попликола (адмирал Антония. – М. Б.) был вынужден повторить его движение и оторвался от средины, где тут же возникло замешательство, которым воспользовался для нападения Аррунтий (один из адмиралов Октавиана. – М. Б.). Битва сделалась всеобщей, однако исход её ещё далеко не определился, как вдруг, у всех на виду, шестьдесят кораблей Клеопатры подняли паруса к отплытию и обратились в бегство, прокладывая себе путь сквозь гущу сражающихся, а так как они были размещены позади больших судов, то теперь, прорываясь через их строй, сеяли смятение. А враги только дивились, видя, как они, с попутным ветром, уходят к Пелопоннесу»⁵³.