Текст книги "Ромул"

В это же самое время пастух Фаустул, обеспокоенный отсутствием новостей, решил отправиться к Нумитору и лично рассказать ему о судьбе близнецов. По словам Дионисия Галикарнасского, Фаустул, «из опасения, как бы Нумитору не показалось неправдой то, что говорит Ромул, который оказался обличителем столь важного дела без достаточных доказательств, захватив в качестве свидетельства корыто, в котором выбросили младенцев, вскоре поспешил в город. Но когда он проходил в большом смятении через ворота и больше всего старался, чтобы никто не понял, что он несет, его заметил один из стражников (так как из опасения перед нападением врагов ворота охраняли самые верные царю люди). Этот страж хватает Фаустула и, считая, что можно разузнать то, что он скрывал, силой срывает с него одежду. Но как только он увидел корыто и опознал смущенного человека, он потребовал сказать, откуда такое смущение и с каким намерением он не вносит открыто барахло, которое не имеет смысла скрывать. Тем временем к нему стекаются многие стражники, один из них узнает корыто, в котором он сам доставлял детей к реке, и он возвещает об этом присутствующим. Тогда собравшиеся влекут Фаустула к самому царю и рассказывают о том, что случилось»[160]160
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 82. 3–5; См. также: Плутарх. Ромул. 8.


[Закрыть].

Амулий сразу же начал запугивать несчастного Фаустула, угрожая страшными пытками, если он добровольно не расскажет всю правду. Царь прежде всего спросил, живы ли дети и, получив утвердительный ответ, осведомился, каким образом они спаслись. Фаустул честно рассказал царю, как он нашел и воспитал близнецов. После этого Амулий поинтересовался, где они теперь находятся, ибо негоже царским детям влачить жалкую жизнь среди пастухов. Тут Фаустул, заподозрив неладное, решил обмануть царя и сообщил, что близнецы-де находятся в горах и пасут скот, а сам он якобы послан ими к Рее Сильвии, дабы поведать ей о их судьбе и предъявить корыто для доказательства. Он предложил царю отправить за Ромулом и Ремом верных людей и сам вызвался быть проводником, так как надеялся сбежать и скрыться в горах[161]161
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 82. 6; 83. 1–2; Ср.: Плутарх. Ромул. 8.


[Закрыть].

Амулий, как пишет Дионисий Галикарнасский, охотно согласился на предложение Фаустула и срочно послал «вернейших из оруженосцев с тайным приказом схватить тех, на кого им укажет свинопас, и как можно скорее доставить к нему. Проделав это, он замыслил тотчас призвать брата и держать его под стражей без оков, до тех пор пока обстоятельства не улучшатся. Так что он призывает Нумитора под видом каких-то дел. Но отправленный вестник, благодаря расположению к находящемуся в опасности Нумитору и жалея его в беде, и из сострадания к его судьбе, изобличает перед Нумитором замысел Амулия»[162]162
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 83. 2–3; Ср.: Плутарх. Ромул. 8.


[Закрыть].

По данным Фабия Пиктора, приведенным у Дионисия Галикарнасского, когда Нумитор случайно узнал, что Амулий собирается его арестовать, он решил напасть на царский дворец вместе с Ромулом и Ремом: «Нумитор, указав юношам на нависшую над ними опасность и приказав им проявить себя доблестными мужами, прибыл ко дворцу, ведя немалый вооруженный отряд из клиентов, друзей и верных слуг. К ним присоединились люди, крепким боевым строем пришедшие с полей в город, минуя Форум, спрятав под одеждой мечи. Все они единым натиском преодолевают вход, охраняемый немногими тяжеловооруженными пехотинцами, без труда закалывают Амулия и после этого захватывают крепость»[163]163
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 83. 3; Об этом же см.: Диодор Сицилийский. VIII. 2. 3; Юстин. XLIII. 2. 10; Ср.: Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 84. 7–8.


[Закрыть].

Тит Ливий, напротив, считает, что на резиденцию Амулия совершили нападение именно близнецы, руководившие двумя отрядами мятежников. Первый отряд, возглавляемый Ромулом, состоял из пастухов, которым было велено заранее, незаметно и разными дорогами прийти в город и в условленное время собраться у царской резиденции. Второй отряд включал в себя людей Нумитора во главе с Ремом[164]164
  Тит Ливий. I. 5. 7; Ср.: Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 81. 1.


[Закрыть]. Судя по всему, оба отряда разом напали на резиденцию, уничтожили охрану и расправились с царем Амулием. Одновременно с этим, как пишет Тит Ливий, «при первых признаках смятения Нумитор, твердя, что враги, мол, ворвались в город и напали на царский дом, увел всех мужчин Альбы в крепость, которую-де надо занять и удерживать оружьем; потом, увидав, что кровопролитье свершилось, а юноши приближаются к нему с приветствиями, тут же созывает сходку и объявляет о братниных против него преступлениях, о происхождении внуков – как были они рождены, как воспитаны, как узнаны, – затем об убийстве тирана и о себе как зачинщике всего дела. Юноши явились со всем отрядом на сходку и приветствовали деда, называя его царем; единодушный отклик толпы закрепил за ним имя и власть царя»[165]165
  Тит Ливий. I. 6. 1–2; Ср.: Полиэн. VIII. 2.


[Закрыть].

Плутарх тоже считает, что у близнецов было два отряда, но «Рем поднимал мятеж в самом городе, а Ромул подходил извне» и при этом последний «с собою привел немалые силы, разбитые на отряды по сто человек; предводитель каждого из отрядов нес на шесте вязанку сена и хвороста. Такие вязанки латиняне зовут “маниплами” [maniplus]. Вот откуда слово “манипларии” (манипуларии. – М. Б.), и ныне употребляемое в войсках»[166]166
  Плутарх. Ромул. 8; Ср.: Аврелий Виктор. Происхождение римского народа. XXII. 3–4.


[Закрыть]. Некоторые авторы даже полагают, что Ромул с отрядом пастухов по своей инициативе напал на Альба-Лонгу и самолично пронзил царя мечом[167]167
  Цицерон. О государстве. II. 2. 4; Овидий. Фасты. III. 67–68; Аврелий Виктор. Происхождение римского народа. XXI. 4; XXII. 3–4; Ср.: Конон. Повествования. 48; Анней Флор. I. 1. 5; Евсевий. Хроника. I. 295.


[Закрыть].

Так или иначе, но после убийства Амулия близнецы вернули престол Альба-Лонги своему деду Нумитору[168]168
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 71. 5; Тит Ливий. I. 6. 2; Овидий. Метаморфозы. XIV. 772–774; Фасты. III. 67–68; Страбон. V. 3. 2; Плутарх. Ромул. 9; Анней Флор. I. 1. 5; Юстин. XLIII. 3. 1; Аврелий Виктор. Происхождение римского народа. XXI. 4; XXII. 4; О знаменитых людях. I. 4; Сервий. Комментарии к Энеиде. I. 273; VI. 777; Первый Ватиканский мифограф. I. 30. 5.


[Закрыть]. Вслед за этим, как ошибочно считают некоторые античные авторы, якобы были учреждены упоминавшиеся выше Луперкалии. Например, так думает поэт Бутас, которого цитирует Плутарх: «Некий Бутас, пересказывающий в элегических двустишьях баснословные причины римских обычаев, говорит, что Ромул и Рем после победы над Амулием, ликуя, помчались туда, где некогда к губам новорожденных младенцев подносила свои сосцы волчица, что весь праздник есть подражание этому бегу и что подростки

 
Встречных разят на бегу; так некогда, Альбу покинув,
Юные Ромул и Рем мчались с мечами в руках»[169]169
  Плутарх. Ромул. 21; См. также: Валерий Максим. II. 2. 9; Аврелий Виктор. Происхождение римского народа. XXII. 1.


[Закрыть].
 

Город на крови

Итак, альбанским царем стал Нумитор. После этого, по мнению большинства античных авторов, Ромул и Рем не пожелали оставаться в Альба-Лонге и решили основать собственный город. Например, Тит Ливий пишет: «Когда Нумитор получил таким образом Альбанское царство, Ромула и Рема охватило желанье основать город в тех самых местах, где они были брошены и воспитаны»[170]170
  Тит Ливий. I. 6. 3.


[Закрыть]. Ему вторит Плутарх: «Ромул и Рем не захотели, однако, ни жить в городе, не правя им, ни править, пока жив дед, и, вручивши верховную власть ему, отдав долг уважения матери, решили поселиться отдельно и основать город там, где они были вскормлены»[171]171
  Плутарх. Ромул. 9; См. также: Страбон. V. 3. 2; Анней Флор. I. 1. 5–6; Сервий. Комментарии к Энеиде. I. 273; Первый Ватиканский мифограф. I. 30. 6; Зонара. VII. 3; Ср.: Аврелий Виктор. О знаменитых людях. I. 4; Иоанн Лид. О должностях. I. 3; О месяцах. IV. 150; Впрочем, Сервий пишет, что близнецы все же царствовали вместе с дедом около года: Сервий. Комментарии к Энеиде. VI. 777; См. также: Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 71. 5.


[Закрыть]. Впрочем, по свидетельству Дионисия Галикарнасского, именно Нумитор «задумал подготовить для юношей их собственную власть путем основания другого города. Вместе с тем, когда толпа граждан возросла, он подумал, что было бы полезно избавиться от какой-то части людей, особенно некогда несогласных с ним, чтобы ему не питать к ним подозрения. Договорившись с юношами и получив их согласие, он выделяет им земли, которыми им предстоит править, расположенные там, где они детьми воспитывались… И Нумитор стал собирать для юношей и деньги, и оружие, и хлеб, и рабов, и тягловый скот и все прочее, потребное для строительства города»[172]172
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 85. 1–3; Ср.: Валерий Максим. II. 2. 9.


[Закрыть].

Скорее всего, решение основать новый город все же приняли сами близнецы, а Нумитор лишь с радостью поддержал внуков и стал им во всем помогать. Однако, как сообщает Тит Ливий, тут в замыслы Ромула и Рема «вмешалось наследственное зло, жажда царской власти и отсюда – недостойная распря, родившаяся из вполне мирного начала. Братья были близнецы, различие в летах не могло дать преимущества ни одному из них»[173]173
  Тит Ливий. I. 6. 4; См. также: Овидий. Фасты. IV. 809–815.


[Закрыть].

О причинах возникновения этой распри более подробно пишет Дионисий Галикарнасский: «После того как юноши вывели своих людей из Альбы и смешали их с местными жителями на Паллантии (Палатине. – М. Б.) и вокруг Сатурнии, они поделили всю эту массу на две части. Это было сделано для возбуждения честолюбия и стремления во взаимном соперничестве скорее завершить начатое дело, но это же стало причиной величайшего зла – их распри. Суть в том, что каждая часть присоединившихся к близнецам, восхваляя своего предводителя, стала возвеличивать его как способного начальствовать над всеми; и сами братья, более не испытывая согласия и не считая нужным питать друг к другу братские чувства, так как каждый предполагал командовать другим, отбросили принцип равенства власти и стали стремиться к преобладанию. До поры до времени их корыстные побуждения не были заметны, а затем прорвались при следующих обстоятельствах. Местность, где они намеревались основать свой город, каждый выбрал свою. Так, у Ромула была мысль заселить Паллантий среди прочего и потому, что место оказалось счастливым, так как предоставило им и спасение, и пропитание; Рому же представлялось нужным заселить участок, теперь называемый по нему Реморией. Действительно, там было место, подходящее для города, – холм, неподалеку от Тибра, примерно в тридцати стадиях от центра Рима (около 5,5 километра. – М. Б.). И из этого соперничества вскоре стала проступать разобщающая страсть к власти. Ведь для уступившего в выборе места победа брата грозила распространиться вообще на всё»[174]174
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 85. 4–6.


[Закрыть]. При этом Плутарх уточняет, что Ромул к этому времени уже заложил так называемый Quadrata Roma («Четырехугольный» или «Квадратный Рим»), названный так по очертаниям верхней части Палатина, а Рем выбрал укрепленное место на Авентине, названное в его честь Реморией[175]175
  Плутарх. Ромул. 9; Ср.: Дионисий Галикарнасский. Римские древности. II. 65. 3; Солин. I. 17–18; Фест. Quadrata Roma.


[Закрыть]. Впрочем, по поводу местоположения Ремории мнения античных авторов разделяются: одни считают, что Ремория находилась на расстоянии нескольких миль от Палатина, а другие отождествляют это место с Авентинским холмом[176]176
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 85. 6; Аврелий Виктор. Происхождение римского народа. XXIII. 1; Ср.: Плутарх. Ромул. 9; Фест. Remurinus ager.


[Закрыть].

Чтобы разрешить спор из-за места, где предстоит основать город и, соответственно, кому в нем властвовать, братья отправились в Альба-Лонгу к царю Нумитору. Выслушав мудрые советы своего деда, Ромул и Рем решили обратиться к ауспициям. По свидетельству Дионисия Галикарнасского, «назначив определенный день, Нумитор приказал им сесть на заре отдельно друг от друга в том месте, которое каждый из них сочтет достойным для себя, и, заранее принеся богам установленные жертвы, поджидать вещих птиц; тому же, кому птицы первому окажут благоволение, и править колонией»[177]177
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 86. 1.


[Закрыть].

В древней Италии этим исконно занимались особые жрецы-авгуры. Рассматривая небесные знамения и объясняя их значение, они являлись, по сути, толкователями воли Юпитера. Обычно с полуночи и до рассвета авгуры наблюдали за громом и молниями, зарницами, за движением звезд и планет, за кометами и метеоритами. Днем же, как правило, они проводили ауспиции (птицегадания) – следили за особенностями полета птиц (особенно важны были коршун, орел, ястреб), оценивали частоту и характер криков, издаваемых ими (в этом случае обращали внимание на сову, ворона, дятла, петуха).

Перед каждым гаданием авгур делил небо на несколько воображаемых частей специально предназначенным для этой цели жезлом (lituus), имевшим этрусское происхождение и представлявшим собой изогнутую палку без сучков. В пределах выбранного для наблюдений участка неба и нужно было ждать знамений, даваемых богами.

Авгурский жезл (Lituus). Около 580 г. до н. э. Бронза. Рим

Кроме того, авгуры следили за кормлением священных цыплят, которые должны были с жадностью клевать, роняя пищу, что считалось благоприятным знаком, наблюдали за действиями четвероногих зверей (имело значение их внезапное появление, крики и пр.), а также за разными явлениями, исконно считавшимися неблагоприятными. Каждое знамение было очень важно, поскольку по нему жрецы определяли, что угодно, а что неугодно богам, и что в этом случае следует делать, а что – не следует. В обязанности авгуров также входили моления о ниспослании урожая и освящение виноградников.

Итак, в назначенный день Ромул и Рем приготовились провести ауспиции. Дионисий Галикарнасский пишет, что «Ромулу местом для птицегадания послужил Паллантий (Палатин. – М. Б.), где он счел нужным основать колонию, Рому же – лежащий напротив него холм, называемый Авентином, а как передают некоторые – Реморией. И к обоим была приставлена стража, дабы не позволить им объявить то, что не было явленным. Когда же они заняли надлежащие места, Ромул некоторое время спустя от ревности и зависти к брату, – а может быть и божество подталкивало его к тому же, – и даже прежде чем увидеть какое-либо знамение, послал к брату вестников и потребовал, чтобы он как можно быстрее шел, так как он первым увидел вещих птиц. В то время как посланные им, посчитав обман позором, двигались не спеша, Рому дали знак шесть коршунов, летящих справа. И он, увидев птиц, возликовал, но немного времени спустя, посланные Ромулом, попросили его подняться и повели на Паллантий. Когда они сошлись вместе, Ром спросил Ромула, каких именно птиц он увидал первым, а Ромул оказался в затруднении, не зная, что ответить. И в это время появились двенадцать вещих коршунов. При виде их Ромул осмелел и, указывая на них, ответил Рому: “Что тебе за нужда узнать о случившемся прежде, ты ведь, небось, сам видишь этих птиц”. Тот же вознегодовал и посчитал ужасным, что он обманут братом, поэтому заявил, что не уступит ему колонии. А от этого вражда разгорается пуще прежнего, так как каждый тайно преследуя цель получить преимущество, открыто присоединяется к законному равенству по следующим причинам. Ведь дедом по матери им было установлено: кому первому показался знак в виде большего числа птиц, тому и править колонией. Так как род птиц обоим явился одинаковый, то один утверждал, что победил тот, кто увидел их первым, а другой, что тот, кто насчитал большее число птиц»[178]178
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 86. 2–4; 87. 1; О птицегадании Ромула и Рема см. также: Энний. Анналы. I. Фр. 47. 72–91 (80—100); Цицерон. О природе богов. III. 2. 5; О дивинации. I. 48. 107–108; Диодор Сицилийский. VIII. 5; Проперций. Элегии. IV. 6. 43–44; Тит Ливий. I. 6. 4; 7. 1; Овидий. Фасты. IV. 809–818; V. 147–154; Сенека. О скоротечности жизни. 13. 8; Плутарх. Ромул. 9; Римские вопросы. 93; Светоний. Божественный Август. 95; Анней Флор. I. 1. 6–7; Авл Геллий. XIII. 14. 5–6; Элиан. О природе животных. X. 22; Цензорин. О дне рождения. 17; Аврелий Виктор. Происхождение римского народа. XXIII. 1–4; О знаменитых людях. I. 4; Сервий. Комментарии к Энеиде. I. 273; VI. 779; Иоанн Лид. О должностях. I. 8. 1; Первый Ватиканский мифограф. I. 30. 7.


[Закрыть].

Вслед за этим между братьями началась бурная ссора, переросшая в кровопролитную стычку между их людьми. Дионисий Галикарнасский передает, что «во время этой битвы Фаустул, который вскормил юношей, желая покончить с враждой братьев, но ничего не в состоянии сделать, безоружным ворвался в гущу сражающихся, ища скорой смерти, что и случилось. Сообщают также, что каменный лев, который стоял на римском Форуме в самом лучшем месте около ростр, был воздвигнут над телом Фаустула, которого нашедшие погребли там, где он упал. Поскольку Ром погиб в этом бою, Ромул, одержавший несчастную победу над братом и соплеменниками, хоронит Рома на Ремории, потому что при жизни тот сам определил это место для поселения. Сам же Ромул с горя и раскаяния в содеянном, потеряв интерес к жизни, впадает в угнетенное состояние. Так как Ларенция, которая, приняв новорожденных, вскормила их и любила не меньше чем мать, умоляла и утешала его, он, повинуясь ей, воспрял духом»[179]179
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 87. 2–3; См. также: Тит Ливий. I. 7. 1–2; Аврелий Виктор. Происхождение римского народа. XXIII. 5; Сервий. Комментарии к Энеиде. I. 273; VI. 779; Ср.: Плутарх. Ромул. 10 (автор смешивает несколько событий сразу).


[Закрыть].

Дионисий Галикарнасский дипломатично умалчивает, от чьей руки погиб Рем, хотя большинство античных авторов называют убийцей Ромула. При этом гибель Рема они относят к более позднему времени, когда Ромул уже провел обряд основания города и начал возводить стены. В связи с этим современные исследователи считают, что на самом деле в стычке после ауспиций погиб только Фаустул, а Рем не пострадал.

Палатинский холм, который Ромул выбрал для основания города, и римские холмы в целом занимали очень выгодное положение. Еще Цицерон отмечал, что Рим благодаря прозорливости Ромула расположен весьма удачно. Ведь город, во-первых, лежит вдали от морского берега и, следовательно, огражден от нападений с моря, затопления и других опасностей. Во-вторых, поскольку город расположен на берегу реки, которая впадает в море, он получает по воде все необходимые товары и сырье, как если бы находился на морском побережье, и это способствует значительному процветанию торговли. В-третьих, Рим очень хорошо защищен от нападения врагов, так как раскинулся на высоких, крутых и обрывистых холмах. В-четвертых, город огражден от болезней, поскольку холмы обдуваются ветрами, дают тень долинам и богаты чистыми родниками[180]180
  Цицерон. О государстве. II. 3. 5; 5. 10; 6. 11.


[Закрыть]. По словам поэта Тибулла, место это, населенное только пастухами, в древности было девственно и прекрасно:

 
Ромул еще не сложил те стены вечного града,
Где поселиться не смог вместе с ним брат его Рем.
На Палатине паслись, заросшем травою, коровы,
И покрывали ряды хижин Юпитеров холм,
Пан, окроплен молоком, стоял там под каменным дубом,
Палес из древа была грубым ножом создана,
Там кочевой пастух, на ветвях свой дар помещая,
Богу лесному в обет звонкую вешал свирель.
Этой свирели лады из тростинок составлены разных,
Воском спаян их ряд – от головной до меньшой.
Там же, где ныне лежит равнина Велабра, бывало
Лодочка малая шла по неглубокой воде;
Эта дорога несла в угоду хозяину стада,
Юноше с толстой сумой – девушку в праздничный день,
И возвращалися с ней дары изобильной деревни —
Сыр и барашек младой от белоснежной овцы[181]181
  Тибулл. Элегии. II. 5. 23–38.


[Закрыть].
 

Согласно общепринятой версии, восемнадцатилетний Ромул приступил к основанию Рима в третьем году шестой олимпиады, в одиннадцатый день до майских календ – 21 апреля 753 года до н. э.[182]182
  Corpus Inscriptionum Latinarum. I². Fasti Caeretani. P. 213; Fasti Philocali. P. 262; Fasti Polemii Silvii. P. 263; Солин. I. 17–18; Плиний Старший. XVIII. 66. 247; Плутарх. Ромул. 12; Нума. 3; Евтропий. I. 1. 2; Иоанн Лид. О месяцах. I. 14; IV. 50; Ср.: Цицерон. О дивинации. II. 47. 98; Следует отметить, что античные авторы нередко приводят иные даты основания Рима, а также называют других основателей города, от которых он якобы и получил свое имя. Например, см. об этом: Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 72–75; 71. 5; Плутарх. Ромул. 1–2; Фест. Romam (F.); Сервий. Комментарии к Энеиде. I. 273.


[Закрыть]

В этот знаменательный день пастухи обычно справляли праздник Парилии[183]183
  Варрон. Сельское хозяйство. II. 1. 9; Цицерон. О дивинации. II. 47. 98; Проперций. Элегии. IV. 4. 73–80; Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 88. 3; Овидий. Метаморфозы. XIV. 774–775; Фасты. IV. 820; Веллей Патеркул. I. 8. 4–5; Плиний Старший. XVIII. 66. 247; Плутарх. Ромул. 12; Фест. Parilibus; Дион Кассий. XLIII. 42. 3; Цензорин. О дне рождения. 21; Иероним. Хроника. 88a.


[Закрыть] (Палилии), посвященный богине мелкого рогатого скота и пастушества Палес. В Парилии приносили жертвы за приплод скота, молили богиню позаботиться о здоровье животных, о защите их от хищников, о достатке травы и воды для их питания, о большом количестве молочных продуктов, об увеличении поголовья, а также осуществляли ритуальное очищение баранов и овец[184]184
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 88. 3; Овидий. Фасты. IV. 747–776; О празднике Парилий см. также: Солин. I. 19; Схолии к Персию. I. 72.


[Закрыть]. Даже название Палатинского холма, как считается, было связано с именем богини Палес.

Замечательное описание Парилий дает в «Фастах» Овидий:

 
Кончилась ночь, и встает Аврора. Парилии надо
Петь: не напрасно, коль мне Палес на помощь идет!
Палес благая, певца вдохнови ты пастушеских таинств,
Если могу я почтить праздник твой песней своей.
Я ведь и пепел тельца, и бобовые стебли рукою
Полной тебе приносил как очистительный дар;
Я ведь и через костры, по три в ряд разожженные, прыгал,
И окропляли водой с ветви лавровой меня.
Благословляет мой труд богиня: из гавани вышла
В море ладья, и надул ветер мои паруса.
С девственного алтаря проси курения, тополь:
Веста подаст тебе дар, Веста очистит тебя.
А для курений пойдет кровь коня и пепел теленка;
Третьим пустой черенок твердого будет боба.
Сытых очисти овец при первых сумерках, пастырь,
Землю водой окропи, веткой ее подмети,
Зелень повсюду вплети и ветвями увей ты овчарни,
Двери укрась и повесь длинный венок на косяк.
Чистая сера пускай голубым разносится дымом,
И от дымящейся пусть серы заблеет овца.
Жги ты мужские еще маслины, сосну, можжевельник,
Пусть посреди очагов лавр, загораясь, трещит.
Пшенные пусть пироги пойдут с корзинкою проса:
Эта особенно снедь сельской богине мила.
Яства прибавь и кувшин молока и, раздав эти яства,
Палес лесную моли, теплым почтив молоком…[185]185
  Овидий. Фасты. IV. 721–746.


[Закрыть]
 

Далее, обернувшись лицом на восток и четырежды помолившись Палес, нужно было смешать молоко с вином, а затем всем вместе прыгать через костры. Овидий считает, что обычай очищения огнем пошел как раз от основания Рима:

 
Нет, вероятней всего, что при основании Рима
Ларов из старых домов к новым несли очагам:
При перемене жилищ шалаши полевые сжигались
И погорали в огне хижины прежние все;
Скот прыгал через огонь, и прыгали с ним и селяне, —
В день рождества твоего, Рим, вспоминают о том[186]186
  Овидий. Фасты. IV. 801–806.


[Закрыть].
 

Известно, что Ромул, готовясь к основанию города, принес необходимые жертвы богам, а также провел ауспиции[187]187
  Тит Ливий. I. 7. 3; Цицерон. О государстве. II. 3. 5; 9. 16; О дивинации. I. 2. 3; I. 47. 105; I. 48. 107–108; II. 33. 70; II. 38. 80; Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 88. 1.


[Закрыть]. При этом, по словам Цицерона, для птицегадания он использовал жезл авгура (lituus), ставший символом основания Рима: «Не им ли Ромул при основании города разметил линии на небе? Этот жезл Ромула (верхняя его часть несколько изогнута и искривлена, что придает ему некоторое сходство с рожком, в который трубят (lituus), от чего и произошло название жезла) был обнаружен (в 390 до н. э. – М. Б.) в целости и сохранности на том месте, где некогда была сгоревшая еще в древности курия Салиев, что на Палатине»[188]188
  Цицерон. О дивинации. I. 17. 30; См. об этом же: Дионисий Галикарнасский. Римские древности. XIV. 2. 2 (5); Плутарх. Ромул. 22; Камилл. 32; Валерий Максим. I. 8. 11; Сервий. Комментарии к Энеиде. VII. 187; Иоанн Лид. О месяцах. IV. 50; Ср.: Corpus Inscriptionum Latinarum. I². Fasti Praenestini. P. 234.


[Закрыть]. Кроме того, Ромул пригласил из Этрурии жрецов, тщательно ознакомивших его с надлежащими обрядами и правилами, в соответствии с которыми следует основывать новый город[189]189
  Плутарх. Ромул. 11; Фест. Rituales libri; См. также: Варрон. О латинском языке. V. 143.


[Закрыть].

Вот как описывает ритуал основания Рима Дионисий Галикарнасский: «Как только наступил условленный час, он (Ромул. – М. Б.) и сам первым принес жертвы богам и приказал остальным делать по мере сил то же самое. Сначала же он замечает вещих птиц, которые дают благоприятные знамения. После этого, повелев зажечь костры перед палатками, он выводит людей, чтобы они прыгали через пламя ради очищения от скверны. Когда Ромул решил, что все, что было угодно богам, уже исполнено, он созывает весь люд в намеченное место и начертывает на холме плугом четырехугольник, проводя с помощью быка, сопряженного с телкой, длинную борозду, на которой будет воздвигнута стена. С того времени при основании городов у римлян сохраняется этот обычай опахивания их территории. Закончив это и принеся в жертву обоих животных, а также совершив многие другие жертвоприношения, он приставляет людей к работам. Еще и по сию пору город римлян ежегодно чествует этот день, считая, что он не менее значителен, чем любое другое празднество, а называют его “Парилии”»[190]190
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 88. 1–3; См. об этом же: Овидий. Фасты. IV. 817–836; Плутарх. Ромул. 12.


[Закрыть].

Более подробно об обряде проведения границ города рассказывает Плутарх: «На нынешнем Комитии (Комиции. – М. Б.) вырыли круглую яму и сложили в нее первины всего, что люди признали полезным для себя в соответствии с законами, и всего, что сделала необходимым для них природа, а затем каждый бросил туда же горсть земли, принесенной из тех краев, откуда он пришел, и всю эту землю перемешали. Яму эту обозначают словом “мундус” – тем же, что и небо. Отсюда, как бы из центра, словно описывая круг, провели границу города. Вложив в плуг медный сошник и запрягши вместе быка и корову, основатель сам пропахал глубокую борозду по намеченной черте, а люди, которые шли за ним, весь поднятый плугом пласт отворачивали внутрь, по направлению к городу, не давая ни одному комку лечь по другую сторону борозды. Этой линией определяют очертания стены, и зовется она – с выпадением нескольких звуков – “померием”, что значит: “за стеной” или “подле стены”. Там же, где думают устроить ворота, сошник вытаскивают из его гнезда, плуг приподнимают над землей, и борозда прерывается. Поэтому вся стена считается священной, кроме ворот: если бы священными считались и ворота, неизбежный и необходимый ввоз и вывоз некоторых нечистых предметов был бы кощунством»[191]191
  Плутарх. Ромул. 11; Ср.: Варрон. Сельское хозяйство. II. 1. 10; Плутарх. Римские вопросы. 27; Иоанн Лид. О месяцах. IV. 50; Зонара. VII. 3.


[Закрыть]. Известно, что всего Ромулом было намечено трое (или четверо) ворот[192]192
  Плиний Старший. III. 5. 66; См. также: Варрон. О латинском языке. V. 164–165; Фест. Romana porta; Mugionia porta; Romanam portam.


[Закрыть].

Поэтическое описание ритуала основания Рима оставил нам Овидий:

 
День был назначен, чтоб плуг прочертил основание стенам.
Палесы праздник настал: в день этот начали труд.
Вырыт глубокий ров, плодов насыпали в яму
С почвою вместе, ее с поля соседнего взяв.
Ров наполняют землей, алтарь над зарытым возводят
И зажигают огонь в полном плодов очаге.
Города стены потом намечает движение плуга,
Что белоснежный влечет с белою телкою бык.
Голос раздался царя: «Зиждителю града, Юпитер,
Маворс родитель и мать Веста, внемлите вы мне!
Также внимайте и вы, все боги, которых мы славим:
Благословите, молю, вы начинанье мое!
Да долговечным сей град над землею владыкою будет,
Да покорятся навек запад ему и восток!»
Так он молил, и слева ему отозвался Юпитер
Грома ударом, с небес молнией слева сверкнув[193]193
  Овидий. Фасты. IV. 819–834.


[Закрыть].
 

У Тацита сохранились уникальные данные о протяженности древней городской границы (померия) времен Ромула: «Нелишне знать, как возник этот город и какие пределы установил для него Ромул. Итак, борозда для обозначения черты города была начата от Бычьего рынка, от того места, где мы теперь видим бронзового быка (ибо этих животных впрягают в плуг), в таком направлении, что большой жертвенник Геркулесу остался по эту сторону от нее; далее, на известном расстоянии друг от друга, были установлены камни, шедшие вдоль подножия Палатинского холма до жертвенника Консу, Старых курий, небольшого святилища Ларов и Римского форума; согласно преданию, Форум и Капитолий были включены в черту города не Ромулом, а Титом Татием. В дальнейшем город Рим расширялся по мере роста римской державы»[194]194
  Тацит. Анналы. XII. 24; См. также: Авл Геллий. XIII. 14. 2.


[Закрыть].

Что касается названия нового города, то, по мнению большинства античных авторов, Ромул не страдал скромностью и назвал Рим в свою честь[195]195
  Цицерон. О государстве. II. 7. 12; Варрон. О латинском языке. V. 33; VIII. 18; IX. 50; Дионисий Галикарнасский. Римские древности. II. 2. 3; Тит Ливий. I. 7. 3; Фест. Romam; Евтропий. I. 2. 1; Ср.: Вергилий. Энеида. I. 275–277.


[Закрыть]. Однако ученые уже давно подметили, что, если на латинском языке наименование Рима – это Roma, то на этрусском – Ruma. Исходя из этого, некоторые исследователи считают, что латинское слово «сосок» (ruma) имеет этрусское происхождение и, следовательно, название города Рима можно перевести как «Сосок» или «[Женская] грудь». Ну а имя Ромул, как уже говорилось, переводится как «Сосунок» или «Молокосос».

Какими были отношения между близнецами после основания города? Вряд ли хорошими. Рем, вероятно, был сильно уязвлен и раздосадован успехами своего брата, ставшего теперь первым среди равных. И вот, когда по приказу Ромула уже провели границу города и начали сооружать стену (по другим данным, ров или земляной вал), обуреваемый завистью Рем стал издеваться над этой работой и погиб от руки брата. По словам Тита Ливия, «Рем в насмешку над братом перескочил через новые стены и Ромул в гневе убил его, воскликнув при этом: “Так да погибнет всякий, кто перескочит через мои стены”»[196]196
  Тит Ливий. I. 7. 2–3; См. об убийстве Рема также: Энний. Анналы. I. Фр. 50. 94–95 (102–103); Цицерон. Об обязанностях. III. 10. 41; Гораций. Эподы. 7. 17–20; Страбон. V. 3. 2; Лукан. Фарсалия. I. 95; Плутарх. Римские вопросы. 27; Ромул. 10; Тертуллиан. К язычникам. II. 9; Минуций Феликс. Октавий. 25. 2; Юстин. XXVIII. 2. 10; Киприан Карфагенский. О суете идолов. 5; Сервий. Комментарии к Энеиде. I. 276; 292; VI. 779; Августин. О граде Божием. II. 14; III. 6; XV. 5; Павел Орозий. II. 4. 2–3; Иоанн Лид. О должностях. I. 5. 1; Иоанн Малала. VII. 1; Зонара. VII. 3.


[Закрыть].

Почему Ромул не пощадил Рема? Дело в том, что граница города (померий) считалась священной и неприкосновенной, и никто не имел права пересекать ее под страхом смерти. Перепрыгнув строящуюся стену (вал или ров), то есть нарушив границу города, Рем тем самым совершил страшное святотатство и уподобился врагу-иноземцу, поэтому Ромул, не в силах сдержать свой праведный гнев, убил его[197]197
  Плутарх. Римские вопросы. 27.


[Закрыть]. Но, безусловно, на поступок Ромула оказали влияние и предыдущее соперничество братьев, порожденное им взаимное недоверие и, как следствие, скрытая ненависть. Не стоит забывать и об особенностях психики близнецов, о том, что с самого начала они воспитывались волчицей, а затем попали в не менее суровую пастушескую среду. Да и можно ли вообще говорить о братской любви в условиях, когда каждый был сам за себя?

Но нашлись и те, кто пытался объяснить поступок Ромула с позиции здравого смысла. Например, Цицерон писал, что «в случае с царем, основавшим Город, положение было иное. Ведь его побудила видимость пользы: когда ему показалось, что единолично царствовать более полезно, чем вместе с другим человеком, он убил брата. При этом он попрал и братские чувства, и человечность, дабы иметь возможность осуществить то, что ему казалось полезным, но таковым не было. И все-таки он в свое оправдание сослался на постройку стены; это была видимость нравственной красоты, не правдоподобная и совсем не подходящая. Следовательно, он совершил проступок»[198]198
  Цицерон. Об обязанностях. III. 10. 41.


[Закрыть].

Существует и другая версия, согласно которой Рема убил Целер – один из приближенных Ромула. Диодор Сицилийский так описывает это событие: «Занимаясь строительством Рима, Ромул поспешил обнести Палатин рвом, чтобы никто из соседей не пытался помешать его замыслу. Рем же, тяжело переживая утрату первенства и завидуя успеху брата, подошел к рабочим и принялся оскорблять их. Он говорил, что ров слишком узок, и город не будет защищен, поскольку враги легко преодолеют ров. Ромул разгневался и сказал: “Повелеваю всем гражданам оказывать сопротивление каждому, кто попытается преодолеть ров”. А Рем, снова насмехаясь над рабочими, сказал, что они сооружают ров слишком узким: враги смогут без труда преодолеть его, да и ему самому это не составит никакого труда. С этими словами Рем перепрыгнул через ров. Среди рабочих был некий Целер, который ответил: “А я, в соответствии с царским указом, окажу сопротивление тому, кто перепрыгнул через ров!” Сказав это, он поднял лопату, ударил Рема по голове и убил его»[199]199
  Диодор Сицилийский. VIII. 6. 1–3; См. об этом же: Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 87. 4; Плутарх. Ромул. 10; Фест. Celeres; Аврелий Виктор. Происхождение римского народа. XXIII. 7; О знаменитых людях. I. 4; Сервий. Комментарии к Энеиде. XI. 603; Ср.: Проперций. Элегии. III. 9. 49–51; IV. 1. 49–51; Овидий. Фасты. III. 69–70; Анней Флор. I. 1. 8; Существует также версия, согласно которой Рема убил мотыгой некий Фабий, один из приближенных Ромула (Иероним. Хроника. 152).


[Закрыть]. После этого Целер якобы испугался наказания и бежал в Этрурию[200]200
  Плутарх. Ромул. 10; Ср.: Иоанн Цеца. История. IX. 900–908.


[Закрыть].

Большинство ученых считают, что обвинение в убийстве Рема было искусственно перенесено на Целера теми античными авторами, которые всячески пытались оправдать Ромула. Ведь основатель Рима, обагривший руки кровью родного брата, а потом еще и обожествленный, выглядит довольно безобразно[201]201
  Ср.: Сервий. Комментарии к Энеиде. I. 292.


[Закрыть]. Изначально Целер не имел никакого отношения к этому преступлению. Он вообще появился на исторической сцене намного позже, когда Ромул, уже будучи царем, назначил его начальником (трибуном) своей личной охраны – отряда целеров[202]202
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. II. 13. 2–3; 29. 1; Тит Ливий. I. 15. 8; Плиний Старший. XXXIII. 9. 35; Плутарх. Ромул. 26; Нума. 7; Фест. Celeres; Сервий. Комментарии к Энеиде. XI. 603; Иоанн Лид. О должностях. I. 9. 3–4; 38. 5; Зонара. VII. 4–5.


[Закрыть]. Более того, Целер даже отправлял некоторые общественные священнодействия, что невозможно для убийцы родного брата царя[203]203
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. II. 64. 3.


[Закрыть]. Однако идея о невиновности Ромула была очень соблазнительной и получила определенное признание среди римской интеллигенции. Например, ее взял на вооружение Овидий:

 
Знаменью рады, кладут основанье граждане граду,
И над землею растет новая быстро стена.
Строящих Целер бодрит: сам Ромул призвал его к делу,
«Пусть это будет, – сказав, – Целер, заботой твоей.
Пусть никто не шагнет через стены иль вырытый плугом
Ров: коль найдется наглец, – ты его смерти предай».
Рем же, не зная о том, смеяться над низкой стеною
Начал, спросив: «Ты народ этой укроешь стеной?»
И перепрыгнул. Его ударил заступом Целер,
И оросилась земля кровью его, смельчака.
Царь же, об этом узнав, сдержал набежавшие слезы,
И, хоть болело в груди сердце о брате родном,
Плакать не стал он у всех на глазах, сохранил свою стойкость:
«Так да погибнет, сказал, враг, что чрез стены шагнет!»
Но, повелев похороны начать, уж не мог удержать он
Плача, и стала видна скрытая к брату любовь.
Над погребальным одром склонясь с поцелуем, сказал он:
«Ты, против воли моей брат мой погибший, прости!»
Перед сожжением он умастил тело Рема, и то же
Фавстул сделал, и с ним Акка, власы распустив.
Плакали все, кто потом получили имя квиритов.
Вот наконец подожжен был похоронный костер.
Так этот город возник (кто этому мог бы поверить?),
Земли который прижмет победоносной пятой[204]204
  Овидий. Фасты. IV. 835–858.


[Закрыть].
 

Более того, Овидий даже описывает явление призрака Рема, который, проклиная Целера, заявляет о полной невиновности брата:

 
Только что Ромул сокрыл в холме тень умершего брата
И преждевременный прах Рема был чинно почтен,
Фавстул несчастный и с ним, распустив свои волосы, Акка
Кости его на костре горькой омыли слезой.
В сумерках ранних они печально домой возвратились
И, как бывало, на одр твердый потом улеглись.
Рема кровавая тень перед ними тогда показалась;
Тихим шепотом к ним так обратилась она:
«Вот перед вами я – часть, половина всей вашей заботы,
Видите вы, я каков; помните, был я каким!
А ведь недавно б я мог, коли птицы мне б отдали царство,
Первым над первыми быть в этом народе моем;
Ныне же я ускользнул из костра, лишь тенью пустою,
Рема великого днесь призрак остался один!
Горе! Где Марс, мой отец? Если правду вы нам говорили,—
Дал звериное он вымя подкидышам нам.
Был я волчицей спасен, а погиб от руки гражданина —
Знать, милосердней его даже волчица была!
Яростный Целер, пускай твою душу железо погубит,
Как погубило мою; смертью кровавой умри!
Брат мой того не хотел: мы взаимно друг друга любили;
Манам он отдал, что мог – отдал он слезы свои.
Вы заклинайте его и слезами, и вашим кормленьем,
Чтобы торжественный день он учредил в мою честь!»
Бросились оба обнять дающего им порученье,
Но ускользнула из рук быстрая призрака тень.
Только лишь призрак исчез, развеялось вслед сновиденье.
Оба открыли царю то, что сказал его брат.
Ромул внимает словам и Ремуриями называет
День для свершения всех таинств усопшим отцам.
Долгие годы прошли, и в этом названье ослабла
Первая буква, свой звук резкий на мягкий сменив.
Стали Лемурами звать и безмолвные души усопших —
Так изменился и смысл этого слова у нас[205]205
  Овидий. Фасты. V. 451–484.


[Закрыть].
 

Поскольку Лемурии праздновались 9, 11 и 13 мая, считается, что в один из этих дней и погиб Рем. Чтобы задобрить духи умерших и отвратить их от своих домов, по ночам во время Лемурий отцы семейств проводили особый обряд: