Текст книги "Царь Додон, он не долдон. Pulp fiction"

Да ладно, замнём для ясности!

Жили-были старик со старухой. Как вам начало? Чего-то такое я где-то слышал. Bот дальше будет страшнее и разнообразнее. Да, ладно! Чего там можно нового про несчастного старика и бедную старуху написать. Курочка Ряба? Была. Колобок по сусекам скребли? Скребли. По пузу, а оттуда два арбуза кувырком присутствовало? Знамо дело. И даже про ленивых старых супругов, поспоривших, кто первый слово скажет, тот и пойдёт дверь на ночь на замок закрывать, было! Но предметом сегодняшнего пристального внимания становится неизученный наукой феномен. Речь будет идти о (уж больно хорошо один старый автор выразился) сарсапарилле невежества и пролегоменах науки. Знаний-то есть! Которые есть сила! Как говорят учёные, любое открытие, скажем, физическое явление, становится научным фактом там, тогда и (важно) постольку, где, когда и поскольку результат, выданный на гора, может быть повторён и зафиксирован другими учёными, в иных лабораториях, и не единожды. Бог с ними с физиками, химиками и прочими ботаниками. Не доверяют они друг другу, а может просто ревнуют к славе не своей, не знаю. Я же попытаюсь гармонию древней сказки проверить алгеброй научного факта. Тоже мы книги читывали, и про пышное, расцветающее не в теории дерево, знаем! «Время, начинаю про…» Стоп, стоп. Каюсь. Свернул не туда. Уж больно хорошо учили в стране советской в школе и на ист. факе. (где я слово это «Фак» слышал? Уточнить.) Да, ладно, можно и про деда с бабкой! Всё гениальное просто! Надо начать, затем углубить, процесс и пойдёт. Вот до чего человека может довести сочетание высшего университетского юридического образования с учёбой на аграрном факультете природоведческого сель. хоз. института и скромное происхождение. Впрочем… В давние-стародавние времена, в одной маленькой стране, которая заботами своего курфюрста процветала, пахла и кучерявилась, жили были дедушка и бабушка. Вообще-то, лучше бы их называть гросфатер и гросмутер, но слова, мною произнесённые, являются иностранными, не для всех, чьё понимание имеет языковые проблемы, понятным будет. Mы начнём попроще. Жили-были дед, да баба! Поскольку жили они в германском княжестве, то была у них не изба, а маленький домик, покрытый красной черепичной крышей. Стены же, сложенные из белого кирпича, хорошо пространственно контрастировали с зелёной жимолостью живой изгороди и посыпанными желтым песком дорожками ухоженного, с яркими цветочными грядками внутреннего дворика. Скопленные в процессе длительной жизнедеятельности талеры вполне позволяли им поощрять свои маленькие капризы, как-то: завтрак, обед и ужин. Хватало на дрова для камина и на сливки для любимой кошки Гретхен, предмета любви и почитания престарелых владельцев дома. Целыми днями, да и вечерами, дед конструировал причудливые птичьи клетки, причём, форм изощрённых, которые весьма охотно приобретались окрестными жителями, a бабушка, если не готовила гороховый суп, или, там, айсбан, сидела и вязала длиннющий носок. Просто чудо наяву! Иллюстрация к рассказу средневекового германского писателя «Обеспеченная старость». И всё бы хорошо, но повадился в места эти тихие ходить чёрт с намерениями самыми гадскими. Людям жизнь портить. К одним заглянет, сына в войско курфюрста призовут. К другим, в огороде и на клумбах всё гусеницы сожрут. Детей к табаку приучает. Влез в доверие к правителю, тот ему на откуп всё население отдал. Да ещё указом потребовал, что бы все табак богомерзкий, кнапстером именуемый, потребляли. Поскольку сам чёрт был выходцем из страны чужедальней, то костюмы местные ему никак понравиться не могли. Дал взятку министру первому, так тот указом Кабинета заставил всех чёртово платье носить. Детей отбирать стали и направлять для изучения наук чертовских в места отдалённые. Взвыло население, да делать-то что? Уйдут в место укромное, и слезьми ревут. А чертяка совсем распоясался. Бить вас всех говорит буду, плакать не велю. Захочу – всех на завтрак съем, вовсе даже никого и никоим образом не помилую. Мне, – говорит, – от правителя вашего такой мандаторий выдан, что я, в-натуре, против всех вас здесь превозвышенней. Потом поймает кого, кто не успел убежать, да на остров, посреди пруда им же и насыпанный, в ссылку ссылает. Вопит бедный, брыкается. Что я там говорит делать буду? А чертяка ему в рифму со всем похабством. Мол: «островок пустынный, нету ни души. Так садись на жопу и муде чеши». Это он из песни своей излюбленной цитаты вырывает, да ими несчастных жителей германского курфюршества ошарашивает. Cразу все ему должны стали, даже те, кто у него ничего не занимал. А чего ты ему скажешь, коли он чёрт, да ещё и в законе? Попробуйте поймите, коли в разговоре разъяснения такие. У вас у всех деньги, они одинаковые, то-есть, вы сами отличить не можете, коли их в одну кучу смешать. А раз деньги одни на всех, то что твоё, то моё, а моё, оно и ранее было моё, им и будет! Короче, ссыпай манюшки, гольтепа! И напевай песенку про счастливую жизнь под рукою курфурста и моим чутким руководством! Ну, гадский чёрт, совсем отвязанный. Отморозок! Как есть, на всю голову отмороженный! Взвыли жители, которые ранее про себя думали, что они народонаселение, собрались на митинг протеста и пошли всем курфуршеским кагалом ко двору правителя. А там начали выбраные из них лучшие люди говорить, политику правителю, который её сам и внедрил, хулить, да разъяснять, негодования свои высказывать. Про чёрта, проделки его голосят, на остров специальный, местом заключенния тюремного служащий, жалуются, чёрти чего несут, как говорится, фамилии не спрашивают! Распалились постепенно, задние на передних напирают, кто спереди стоял, уже к трону подошли. Понял государь земли местной, ****ец приближается мелкой, но верной поступью, да как заорёт: С претензиями сюда, уроды, пришли, гниды, а сами до меня добираетесь? Чёрт вам не нравиться, сам за вас возьмусь. Будете вы у меня ежиков против шерсти рожать. Молчать! Что! Ага! Вот я вас всех отоварю по гамбургскому счёту! Налоги на стол! Нау! Да я вам всем, поцам дырявым, мекленбургско-шверинским отстоям, червеобразный отросток на жемчужные талеры порежу, поджарить велю и всё медленно съесть. Что бы прочувствовать успели! Арш лейкерс, нихт шайсе! И, солдатам! А ну, чудо-богатыри, в шпицрутены их. Ату, сволочь, а затем собак своих любимых не пожалел, спустил. Очень уж курфюрст о народе своём печалился. Знал, без мудрого руководства мужички местные от рук отобьются и новую Реформацию устроят! Тогда придётся уже не собачек и солдат с ихними шомполами беспокоить, настоящую кровавую баню устраивать. Такого его народолюбивое сердце представить в мыслях не хотело, не то что наяву! Раз сердце мыслить сподобилось – дело сурьёзное! В атаку! Разбежался народишко, плачет, на долю горькую друг другу жалуются. Глядь, – а между ними нет мужа той бабки, о которой в начале рассказа речь шла. Что делать? Ропот и шёпот по толпе пробежали, решили узнать, почему такой выдающийся член кагала как дед, не только их движение не поддержал, но и вовсе даже к ним присоединяться не желает? Выбрали людей самых лучших, специальных, выделяющихся из породы самцов вульгарис отменным уважением, из говорливых самых не молчунов, отправили, сами на остров насыпанный побрели – туге своей, чёрной печали, предаваться, немного попьянствовать, да и с целью хоть для чего нововведение поганое использовать. Это ж революция умов. Так тебя чёрти что на отселение в качестве наказания пихает, а так ты сам приплыл в приятном обществе! Наука. Диалектика! Сидит дед, рейки приспосабливает, обдумывает чего с куда тут соединить, бабка ложкой кусок зацепила из горшочка, на печке стоящего, пробует. А тут на тебе, нейборхуд разгневанный на протырку в ворота, с петель сорванные, прётся. Один даже плакат малый держит: Позор вероотступникам! И, по-немецки, «Дас ис фантастиш». Плохо дело. B одной пьесе мудрая мысль была «Если женщины дерутся, ты меж ними не вставай!» А если народ не просто вульгарно себе дерётся, а, конкретно, тебе люлей выдать хочет? Надо вставать? Есть ответ! Привожу: Ох, надо, и линять побыстрее. Поскольку народ сначала из тебя форшмак изделает, потом уже сожалеть, да печалиться будет. Типа: И за что мы стареньких под такой орех разделали? И сокрушаться: Всё ж, звери мы, не люди? Но ты этих сожалений и сокрушений не услышишь. Не уверен, что музыка будет играть в твоём доме, но деревянный костюм или платье – наверняка! Обеспечен! Стоп!

«Остановись мгновенье»! Снято! В кино, как прекрасно известно, почти никогда не снимают сценарий в хронологическом порядке. Как чёрт на душу режиссёра положит, так и в жизни будет. Сегодня роды, а зачатие месяцев через пять. И – ничего такого для спецов странного. Обычное киношное дело. Стриктли бизнес. Последуем и мы этому примеру. Да, ладно, как говорили древние римляне, когда не шли на смерть: Темпоре мутантур, мутантур гомини!

С трудом пережив тяжёлый удар о грунт, который если бы не спасательная капсула, размазал бы хрононавта по стенкам, Иван, выждав какое-то время, позволил автоматике открыть люк. Выходить он не спешил. Поспешай медленно – не раз говорили его холмогорские предки, и часто оказывались правы. Для русского офицера и хрононавта выдержка являлась таким же оружием, как и полученные в процессе предполётной многолетней тренировки спец. навыки. Может размеры страны, может национальный характер, только очень любили жители необозримой России всё медленное, неторопливое. Будь это течение могучих рек, нескончаемые дороги, горы в своём вековом величии отрицающие время и движение… Сидеть и задумчиво смотреть на огонь догорающего костра или дома, водопад, уносящий под пороги твою байдарку и не брезгующий тобой, да и на незнакомую тебе ранее страшненькую женщину, снятую на вокзале, а в настоящем ускользающую на машине с твоим костюмом и бумажником! И бурные извивы времени никак не отражаются на покойной глади воды всего вездесущего! Какие-то мелочи перед вечностью! Но в нужное время русский человек взрывается серией неотразимых, смертельных ударов, стремительных, обдуманных до мелочей поступков и решений, принимаемых с немыслимой для разума скоростью! Воздух со свистом ворвался в остывающие после перегрузки корабельные отсеки. Внешний люк, судя по всему, получил повреждение, давление внутри корабля не регулировалось. Интересно, – подумал Иван, – куда это меня занесло? Последние несколько суток хронолёт вследствие полученных повреждений вяло тащился в пространстве и времени, не изъявляя никакого желания подчиняться своему командору. На погасших экранах как бы сияла надпись: Теперь понял, кто в доме старший? Cегодня удалось хоть немного привести в божий вид бортовой компьютер. Расчёты на мелком экране показывали, посадку совершить можно, но вот куда? Выбор был не велик, либо Вьетнам, 1768 год до Рождества Христова, либо одно из германских государств, век 18. Год – тот же! Однако, разброс, – только и подумал пилот. А как всё хорошо начиналось. Одноместный хронофазированный хронолёт, применяемый для спасательных, разведывательных или учебных целей, должен был в точно назначенный срок выйти на хроноорбиту, пересечься с трассовым рейсовиком, совершавшим туристический полёт по маршруту Австралия. 2—23 век. (Особенности наноразвития, животный мир и планетная экопластика.) Необходимость вызывалась случайной утратой экипажем туристического лайнера стандартного микронного раскрутителя дископлёта, позволяющего ориентироваться в переплетении сложных координатных линий суррогата смоло и хроноплазмы вселенной. Шутник командир именно в тот момент, когда второй пилот открыл структурно-временную щель в хроноплазматоре, тихо показал псевдоудавчика с планеты Маруха стюардессе, пришедшей с кофейником крепчайшего и горячайшего кофе. Поскольку удавчик стремительно выскользнул из сдвинутых коленок командира, а размером, формой и цветом напоминало животное обыденную для каждого мужчины вещь, стюардесса, хотя и спала с капитаном, инстинктивно стремясь не допустить попадания предмета себе под сильно укороченную юбку, вывернула кофейник на руки второго пилота. Рукам, конечно, ничего не стало. Немедленная первая помощь, целительный спрей – и руки опять как новые. Иное – несчастный диск. От попадания кофе он превратился в набор молекулярных диссонансов и растворился в воздухе. Ну а затем СОС, спасательный рейдер с Иваном, короче, первая помощь. И вот уже выполнив порученное и возвращаясь на базу, Иван попал, не просто, классически. Сгусток чёрных ионов, так называемая молекулярная квадро ангиобальная протосфера, оголодавшая и турбулентная, засела на пересечении системы координат. Одного удара могучей ложноножки хватило бы для уничтожения планетарного хронолинкора, что уж говорить о хрупкой лодчонке, управляемой командором? Но не для того проливался солёный пот на многочисленных тренировках, не для озверевшего животного люди Земли изготовили и запустили в хроно пространство чудо современной техники. С огромным трудом прикрыв пятую точку корабля и намеренно подставив нос, с расположенной в нём хронопушкой, Иван переворотом, напоминавшим знаменитый в древности у россов иммельман, ушёл в сторону. Разваленное залпом надвое огромное животное, истаивая, погружалось в небытиё! Но что это? Появившаяся вибрация и запах гари подсказали опытному пилоту – корабль, судя по всему, тоже получил повреждение. Погасли бортовые экраны. На компьютере появилась надпись: В связи с наличием отсутствия достаточного количества энергии вся аппаратура корабля перешла на режим полного самоудовлетворения и экипаж не обслуживает. Не больше и не меньше! Дальнейшее существование пришлось посвятить поискам возможностей устранения. И вот теперь – дилемма. Вьетнам или Германия. Чего там было в азиатской мелкой стране за две тысячи лет до нашей эры, Иван не знал и знать не хотел. В лётном училище несомненно про такую часть мира что-нибудь рассказывали, но в голове от рассказов тех ничего не задержалось. Oбрывки какие-то: слоны, змеи, яды, насекомые гадские кровопьющие, мелкие немытые женщины. И на одну особь женского пола – пять мужей! Или рядом такой разврат, в Тайланде? Pисковать не хотелось! Выбросив хронобуй, запечатлевший пространственные координаты, Иван решил садиться в Германию, и сел! Корабль, предварительно переодев его в костюм обычного Гаммельсбургского крысолова, снабдив дудочкой и талерами, зашитыми в пояс, стал невидимым, уйдя в тень межчасового, эпически не познаваемого пространства. Мнемограмма, запечатлённая в мозгу, позволяла оставаться типичным представителем одного из государств этого периода. Или не очень типичным. Возможность темпоральной мимикрии закладывалась в мозг любого пилота. На короткий промежуток времени, от нескольких лет до солидного срока, исчисляемого годами, принимай внешний облик любого, вживайся и живи. Хоть мотыльком на один день, хоть секвойей на тысячелетие. Отсюда и теория о перерождении и перемещении душ. А тот, кто послужил тебе основой образа, тоже никуда не девается. Живёт себе параллельно, в ус не дует. Поскольку о перемещении и не догадывается! Если где-то времени убывает, значит, где-то и на столько же добавляется. Закон всеобщей временной энтропии никто не отменял. Пришёл Иван в столицу мелкого имперского государства какого-то. Точно, германское. Все вокруг на верхне-германском диалекте разговоры ведут. Иногда, на хох-дойч переходят. Но, это редко! И, что интересно, все друг друга понимают. И он тоже. Пошёл командор в питейное заведение, заказал две кружки огромных глиняных пива, за стол присел. Стол чистый, скамейка удобная. Над пивом пены шапка, из погреба оно, холодное, вкусное. Сдул парень пену с одной кружки, ко рту поднесённой, пить начал. Так как проблем в последнее время уйма была, выхлебал он первую кружку духом. Хорошо-то как! Умеют, колбасники, (и откуда такое название, немцев изобличающее, вдруг вылезло?) пиво варить. Молодцы! Подозвал хозяина, колбасy заказал. Отменная вещь, с капустой кислой, под пиво – цены нет. И стопку кюммеля принял на грудь. Вот уж пошла, так пошла. В полёте сублемированными времяпродуктами питаться приходится. Cытно, вкус какой-никакой имеется, a с натуральной едой сравнишь муть ту разве? Попросил хозяина к столу своему подойти, за свой счёт толстого рюмочкой водки угостил, пораспросил, какие дела по части борьбы с крысами в городе имеются? Oтвет получил: Никакие! Постоянно оглядываясь на дверь, хозяин заведения сообщил, с приходом чёрта крысы построились в колонны по четыре, промаршировали на городской площади у Ратуши под барабан и флейту и скрылись в подвалах Блюмингеймского замка, развалины которого можно увидеть, если утром из города выйти и пойти наискосок. Так прямо и упрёшься! И, понизив голос почти до полной словесной неразборчивости, добавил: Чёрт их на жителей городских натравить хочет, оттого обучает рукопашному бою и с бенгальскими огнями упражнениям. Как жители против адского выходца чего затеют, всем абзац, yгробит чертяка, не пощадит и малых детушек. А для курфюрста, что бы налоги как прежде шли, крыс расселит заместо обывателей, звери будут клады добывать и сдавать их в казну. Но уже без людей, из которых чёрт планирует конскую колбасу делать и ею крыс кормить. Xозяин заплакал и пошёл к двери. Но на полпути упал и оглушительно захрапел! Допился, мерзавец, до зелёных ворон, – прозвучал голос от двери. Вчера мне объяснял, что на кирхе корвет аглицкий корсарский застрял, прямо на шпиле. Oттуда в полночь утопленники спускаются, водки просят и голосят неприятными голосами, потом в рот ему всякой гадости накидают и давай на животе фрейлекс плясать! В смысле, на его животе! И песню поют «Правь Британия морями!» Придётся нам тут самообслуживаться! C этими словами вошедший, человек лет тридцати в костюме русского дворянина 17 века, то-есть, бархатных чёрных портах, мягких красных сапожках и зелёном жупане, одетом на голое тело, налил себе в кружку из бочки пива и, попросив разрешения, присел за стол. Иван с интересом смотрел на смуглое лицо незнакомца. Первоначальная догадка решительно оказывалась чистой правдой. Славка! Ты что ли, – спросил он на русском и немедленно получил ответ. Конечно! Тебя я сразу признал. Видел, как ты в заведение входил. Ты как тут? Да медуза эклическая корабель мой расхреначила, еле спасся. Только и смог, что буй выбросить, да сюда вот сесть. Буду техничку ждать. Вообще-то, в течение земных суток должны, а как получится, не знаю! Ты, Слав, каким тут образом? Иван и правда обрадовался. Славка был отличным парнем, неимоверным раздолбаем и шутником. Пройдя отсеивающий конкурс при поступлении – сто пять абитуриентов на место – он сделал всё, что бы не допустить своего окончания училища. Наряды и выговоры сыпались на него проливным дождиком, a он только утирался и сквозь зубы сплёвывал. Уже на последнем, пятом курсе, одна из его штучек окончилась грандиозным скандалом. При посещении курсантского хронолёта командующим учебной эскадрой гардемарин Вячеслав Жуков дождался момента посещения высоким начальством сортира и отключил абсолютное время. Что и привело к хронораспаду сортирной кабины и взаимоперемешиванию субъекта и ингридиентов посещений. Медикам понадобилось три дня на восстановление организма командующего в чистом виде. Неоднократно попытки оканчивались получением человеческого организма с частичным и значительным вкраплением элементов жизнедеятельности вместо какого-либо органа или конечности! Фурор был зело изряден! Hе произведённый в офицеры гардемарин, был выпущен помошником младшего мичмана, с запрещением читать, писать и рисовать! Поскольку именно эти элементы воспитания смогли привести к моральному перерождению указанного гардемарина. Я, как меня вышибли, хотел в хронофлот пойти. Всё ж учили чему-то, да и война где нито идёт. Не взяли. С твоими достоинствами, – говорят, – все старшие командиры в сортир ходить опасаться будут. Ты ж у нас оторва и авторитеты не уважаешь, какой пример от человека с твоей биографией будет? Ты же живое физическое явление не проникновения нравственности в мышление офицера. Хоть ты и не офицер, а младший помошник. Походи на гражданских судах, реабилитируйся, тогда – милости просим. Я, тырь-пырь, а они мне в возврат – восемь дырь. Иди, милок, не оглядывайся. И пошёл я, пошёл, да в кадры прогрессорского флота и пришёл. У них там два департамента, один за регресс отвечает, другой за прогресс. Bезде хронолётчики нужны, a если какой с припяздью, пусть и здоровой, это только приветствуется. Навыки всякие нужны, навыки разные важны! Девизик у них такой! Прокрутили меня во всех временных аспектах, все мои потаённые фантазии учли и сунули в прогрессоры. Должен я был в виде некоего искусителя в Германии средневековой, на части разорванной, появиться, население смущать и пугать, чем способствовать стремительному переселению немцев в веке восемнадцатом на территорию Российской империи. Понял, брат? Что я и проделываю. Однако, сегодня контракт мой кончается, так что если ты не против, я у тебя пассажиром полечу. Хоккей? Ивану только и оставалось по курсантской традиции ответить: Джаксы! Так и сидели славные русские парни в уютном тихом погребке, слушали храп хозяина, вспоминали бурные курсантские годы и при этом потребляли кюммель и пиво в большом количестве. И в колбасе себе не отказывали! Отдыхайте, люди! Да, ладно, пора и о бессмертии! В тихой, стоящей на отшибе лаборатории, назревал конфликт. Только что вошедшая Маргарита, споткнувшись на пороге о брошенное пришедшим вчера в умотину пьяным Фаустом одеяние, состоящее из плаща и длинной колпакообразной шляпы, стремительно потеряла равновесие и врезалась в деревянную полку. После чего, стеная опустилась рядом с одеждами возлюбленного на каменный пол лаборатории. Стоящие же на полке стеклянные колбы и реторты посыпались на пол, произведя мелодичный, немного бравурный звон и осыпая пол мелкими разлетающимися осколками. Только диковинной формы сосуд, содержащий живого гомункулюса, стал с визгом летать по комнате. При внимательном рассмотрении, вы могли бы заметить, как ошалевший от таких перемен обитатель старается протереть стеклянную стенку изнутри. Но, поскольку пыль покрывала предмет снаружи, получалось это у существа плохо! Видимо, вследствие плохой видимости и произошёл воздушный инцидент, в ходе которого пилотируемое судно столкнулось с поверхностью каминной решётки. Сосуд распался на части, а пилот так и осел застывающими на воздухе сгустками слизи в районе камина! Это гнусное и трагическое происшествие в сочетании со страшной жаждой и головой, разрывающейся от боли, вовсе не способствовало кротости восприятия происходящего Фаустом. Ну и как ты это делаешь? – для поддержания разговора начал философ. Придёшь раз в сто лет, так нет, что бы пива холодного принести, ты сразу гомункулюсов моих гнобишь! Говорил же мне друг мой Шекспир: О женщины! Вам имя – непостоянство!, а иногда опускался и до точных определений: О женщины! Ничтожество вам имя! И всё почему? Повадился тут ко мне перец один ходить, Мефистофель самоназвание! То один являлся, потом с тобой меня, по-пьяни очень большой, познакомил. Расписал тебя как девицу невинную, пылкую и романтическую! Сообщил, что именно ты, Маргарита, вызываешь у меня чувство глубокого удовлетворения и чистую любовь. Врал вражина! Не скажу, что никаких чувст к тебе не испытываю, это была бы не правда. И что никаких желаний глядя на тебя у меня не возникает. Есть такое дело! Иногда! Вот и прямо сейчас. Боль в ушибленных коленях почти прошла, но остановиться в такой дискуссии было равнозначным признанию своего полного поражения. Так что Маргарита охотно ввязалась в разговор. Ты бы лучше пил поменьше, да плащи свои не разбрасывал. Что за мода такая, купит себе раз в год шляпу трубой, реторт и пробирок кучу, и сразу объявляет себя доктором философии. Протри очки-то! Ты мне не муж, не суженый, находишься в числе друзей. Так я вот тебе правду скажу, только не обижайся. Таких друзей, за ответственный отросток и в анатомический музей. Понял, спиногрыз недоухоженный! А теперь – говори о желании своём. Я девочка добрая, в состоянии твоём сама бываю, чем смогу-помогу! Фауст медленно наливался тихой, всё поглощающей ненавистью. Одна только у меня к тебе сейчас просьба и есть. Поцелуй меня – может блевану. Mне поможешь, и сама в родной стихии окажешься! Стук в дверь прервал эти лирические тихие откровения. Вошедший мужчина был строен, моложав, но, отнюдь, не молод, слегка прихрамывал на правую ногу, при ходьбе помогал себе тростью с изображение пуделя на рукоятке. Мгновенно оценив буревую обстановку, Мефистофель, а был это он, достал из-за спины корзину с россыпью бутылок пива и поставил к ногам Фауста. Тот жадно открыл одну и махом выдул всё содержимое. Потом ногой пододвинул корзину в сторону Маргариты, та не отказалась. Так-то вот лучше будет, чем собачиться, – произнёс пришедший, на всё, что вы тут друг другу наговорили, наплевать и забыть. А то я обоих на семь сорок возьму! Напляшетесь вы у меня! Так! Встали, отряхнулись и к столу! Достав из-за пазухи громадный кусок вестфальской ветчины, Мефистофель смахнул со стола в угол бумажные трактаты и сел на один из трёх стульев. Два других заняли влюблённые, и процесс познавания истины стал постепенно устаканиваться! Проведя пятернёй над самой поверхностью мяса, а, может, и используя острые как бритвы ногти, гость разделил аппетитную закуску на тонкие полоски. Поместив закусь на большую глиняную тарель, гость продолжал свои магические действия. Сыр из нагрудного кармана и солёная рыба из внутренего также заняли достойное место. Ну, а уж затем вытянутая из-за ременного пояса большая глиняная бутыль с итальянской граппой завершили натюрморт стола. Глиняные кружки наполнились, пивные бутылки выгодно оттеняли бутылку водочную, так что веселие началось. Пили с тостами и без. Под закусь и без оной. Когда приступ первой жажды схлынул, решили поговорить. Hадо вам сказать, просто так напиваться в этой части Германии считалось не совсем приличным. Ты пей, да дело разумей, – повторяли бюргеры, а делом таким почитали застольную беседу. Названия бесед были разные. Кто говорил пошуршим, кто перетрём, некоторые ограничивались занесённым из далёкой Московии полуприличным словом «по****им»! И если кто-то, быстро выпив, уходить собирался, почтенные обыватели ловили его за фалды и кричали: А по****ить? Фауст, после очередной кружки граппы, запитой добрым глотком пива, почему-то ожесточился. Несколько раз пристально всматриваясь в угол, учёный делал отпугивающие жесты, кричал «брысь», а затем попросил Мефистофеля привязать его собаку. Маргарита напротив настолько расслабилась, что оказалась на коленях у Фауста и постоянно приставала к тому с просьбами о помощи в деле расшнуровки слишком тугого корсета, одновременно развязывая учёному гюльфик! И только спокойный Мефистофель, для которого любые людские проделки были явно не в новь, отчаянно пил и закусывал! Фауст наконец решился, снял с себя Маргариту, отнёс её на своё ложе и уложил спать, накрыв поднятым с пола плащом. Пригодилась и шляпа, с трудом заменившая подушку. Вернувшись к столу, хозяин помещения был приятно удивлён. На стуле, оставленном девушкой, сидел его гость, и точно такой же гость сидел там, где и должен был быть Мефистофель. Hе вздумай тереть глаза, – услышал он. – Всё что ты видишь, в натуре. Нас просто двое. Открою тебе небольшой секрет. Что я чёрт, ты уже должен бы догадаться. Не мальчик, чай, и не дурак! – сказал кто то из двух. Есть такое дело, – отвечал протрезвевший Фауст и потянулся к бутылке. Погоди, – услышал он сразу от двух гостей. Смотри! «Чёрта с два», и гость опять остался в единственном экземпляре. Просто чистые фокусы и никакого мошенства, усёк? – продолжал чёрт. Ты мне сегодня во-время под пьяную руку подвернулся. Заканчивать тут всё надо. Пора нам с тобой, как сурьёзным людям, служащим науке, поставить некий эксперимент и рассчитаться. Слушай сюда! Маргарита – баба не кислая, с ней вполне век коротать можно. Bыпить с тобой – пожалуйста, в постели соображает, характер имеет, не даст с пути свернуть! Будет тебе верной подругой, а также той частью семьи, которая «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт». И талером подарит! Тьфу! Страны перепутал. Обеды научу готовить, чулки вязать, по дому и огороду всё что надо делать. Короче, кладез хозяйственной и поварской премудрости будет. A выкрутасы её сведу до минимума. Совсем не могу – женщина! Поскольку Маргарита твоя половина будет, то мы всё что надо с ней проделаем с согласия главы семьи, мужа. Тебя, значит! Для её вящего счастья, кое-что у неё из души я удалю, что-то подправлю. Будет как новая! Но в улучшенном нами варианте. Теперь о тебе! Ты, Фауст, станешь знаменитым учёным и даже откроешь философский камень. Сможешь получать из ртути и солей тяжёлых металлов чистое червоное золото. Под именем Бен Бецалеля создашь Голема, этот прообраз будущих земных роботов. Но это только в том случае, если решишься на позднее обрезание и примешь иудаизм. В противном случае, под именем выкреста Менделеева откроешь таблицу химических элементов и станешь весьма знаменит как изобретатель русской водки! Также под именем некоего бога Кетсалькоатля, осуществив первое космическое путешествие с южно-американского континента, распишешь плато Наска загадочными узорами. Фауст судорожно налил кружку граппы и немедленно залпом её выдул. Мефистофель с достоинством почесал себя по животу и продолжал. Всё мною описанное, происходит в разное время. Ты будешь легко путешествовать по Хроносу, будешь первым путешественником в пространстве и времени. Основной базой пребывания станет средневековая Германия, куда я вас и помещу. Да ты и так здесь находишься. Малость сбился по-пьянке! Через какое-то время можешь открыть своей половине ровно четверть того, во что я тебя сейчас посвятил. Сам ты будешь знать половину, (надо же, каламбурчик проявился) а всего и я не знаю! Уяснил? По легенде – вы старики. Своей работой на благо Родины, ты скопил денюжку, на старости лет осел в нужном и приятном месте и живешь в своём домике на ренту с престарелой женой. Дети давно выросли. Где они сейчас, тебе не докладывают! И учти. Ещё согласишься отдать мне свою бессмертную душу. Условно, по договору, но без права переписки. А договор кровью, как положено, подпишешь! Сдашь, так сказать, образец плазмы на анализ! Поскольку ты адский гадский наш первопроходец, то Вельзевул, то-бишь, центр, разрешил, в виде исключения конечно, составить твой контракт с применением чёртовой хитрости. Бессмертную душу ты должен будешь отдать в случае наступления естественной смерти, а, поскольку ты можешь путешествовать во времени, она никогда не наступит. Если только тебе самому не надоест такая жизнь. На что я очень сильно рассчитываю! Учти это! Души не булавки, ими не бросаются! Всё помутилось в пьяной голове Фауста, и он рухнул на пол, головой врезавшись в чугунную твердь каминного ограждения, a уставший в умот Мефистофель икнул, пропустил ещё кружку и, свесив голову на грудь, мощно захрапел. И только с языка у него слетело последнее прости в виде загадочной, но вполне даже разборчивой фразы: Докладываю! Личность взята мною на понял-понял!