Текст книги "Рыбари и виноградари. Книга 1. Королева принимает по субботам"

– Ты имеешь в виду, создадим сенситивных двойников? – сообразил Максим.

– Ага. Не понимаю, какой от тебя будет прок, но генерал настаивал, чтобы ты участвовал.

– Где будет встреча?

– В Швейцарии, в Монтрё, такой райский городок на берегу Женевского озера. Поскольку будем в медитации долго, надо улечься удобно. Всё, хватит болтать, время не ждёт. Можешь надеть пижаму, я не буду подглядывать…

– Батюшка сказал «в Рай», значит, в рай, – грустно молвил остывший напарник.

Они постелили одеяла на пол, положили подушки под голову и колени, накрылись тёплыми пледами. В йоговской «позе трупа» можно находиться несколько часов практически в бессознательном состоянии.

Максим не стал надевать пижамку, лишь снял жёсткий ремень с брюк. Он привычно дал команду телу на расслабление. Горячая волна охватила ступни, ноги, спину, голову. Глаза провалились в недра черепа и там удобно перевернулись и улеглись. Ритм дыхания замедлился.

И вдруг понял, что всё идёт не так.

Он увидел себя не под потолком комнаты, а в кабинете небесного офиса, разглядывающим знакомую карточку с ангелочками, на которой рукой шефа был написан совсем не библейский короткий приказ: «Дуй ко мне!» Максим понял, что спит.

Он не мог проснуться или изменить ситуацию. Мог только пассивно наблюдать.

Между тем небесный Максим резво побежал в кабинет начальника.

Моисей был деятельно-кипуч.

– Радуйся! – коротко приветствовал он сотрудника.

– Величит душа моя Господа! – смиренно ответствовал Максим.

– Боевое задание у тебя, – возвестил шеф, руками поправляя бороду. – Вижу я страдания народа российского, знаю скорби его.

Он заглянул в лежащий на столе белоснежный свиток, по слогам прочитал: «ваучеризация», «приватизация», «неучтённая наличка» и, не к ночи будет помянуто, «крышевание бизнеса». Начальник строго взглянул на Максима, словно тот был виноват во всём вышеперечисленном.

– Хочу избавить я лучших сынов от угнетения, коим угнетают их, и от гибели в неправедной братоубийственной войне.

– Что, там уже и война идёт? – смиренно спросил Максим.

– Пока нет. Но Вельзевул пытается её устроить. Говорит, что приказ на это имеет. Сверху, – Моисей кивнул на потолок. – Врёт, наверное…

– Может, не врёт? – предположил Максим.

– Неисповедимы пути Господа, – уклончиво согласился начальник. – Вот я и хочу разобраться. Для этого встречусь с Господом и спрошу Его о судьбе народа.

– С самим Господом?! – восхитился Максим.

– Ну, не с самим, – замялся шеф, – а с Ангелом Его. Но Вельзевул не должен знать об этих переговорах. Ты будешь рядом со мной и, если заметишь вражьего соглядатая… – Моисей задумался и наконец сформулировал: —…действуй по обстоятельствам.

– Это официальное распоряжение? – осторожно уточнил Максим.

– Всё, – бросил начальник поспешно. – Некогда говорить. Мы пред очами Его!..

Максим вдруг обнаружил, что стены кабинета исчезли. Теперь они стояли в ухоженном парке на берегу озера. Вокруг цвели красные, розовые, белые и синие цветы. Дорожки из светлой плитки петляли среди ухоженных клумб. Неожиданно куст перед ними полыхнул ярким пламенем. Ветки и листочки покрылись огненными языками, которые весело плясали. Отчего куст стал похожим на новогоднюю ёлку, увешанную гирляндами и бенгальскими огнями. Сияние ослепляло.

– О Господи! – вырвалось у Максима. Он воочию увидел, как выглядело библейское чудо «неопалимой купины», и, честно признаться, зрелище впечатляло.

Моисей, несмотря на возраст, проворно пал на колени. Вокруг огня метался белоснежный голубь, пытаясь не опалить крылья от нестерпимого жара.

– Говори! – раздался громкий глас из недр пылающих.

– Восхвалю Господа, всей душой, всей крепостью, всем сердцем своим… – зачастил было Моисей.

– Три минуты у тебя, – прервал куст.

– Дозволь вывести лучших сынов из земли российской в земли, текущие молоком и мёдом.

– В Израиль, что ли? – донеслось из недр пламени. В голосе явственно звучало сомнение.

– В Европу и Америку, ну, и в Израиль тоже.

– Сколько?

– Пятьдесят миллионов лучших сынов. Учёных, музыкантов, писателей.

– Много. Тридцати хватит. И дщерей красивых не забудь, – в голосе появилась неожиданная эмоциональность. – Генофонд надо сохранить, – разъяснил куст свои чувства. – И золото в этот раз пусть не вывозят. Нечего разорять страну…

– Благодарю, Господи, – Моисей проворно воздел руки. Чувствовалось, что он не рассчитывал на такую удачу. – А с войной можно повременить?

Максим понял, что шеф куёт железо, пока оно, можно сказать, пылает.

– Повремените, – согласился куст и мгновенно погас.

Сияние пропало, от этого вокруг всё как-то потемнело, словно наступили сумерки, и Максим вдруг заметил тёмную фигуру, появившуюся откуда-то сбоку, со стороны берега озера. Складки бесформенного балахона продолжались чем-то длинным, похожим на ребристый хвост рептилии.

«Змей!» – догадался Максим. Думать было некогда. Он быстро метнул пару молний в лазутчика и, упав на землю, стремительно перекатился в сторону, ожидая ответа.

– Сдурел, что ли? – раздался возмущённый голос.

Максим поднял голову и встретился взглядом с пожилым ангелом, из ноздрей которого от возмущения валил пар.

– Нет, ну развели хулиганов! Даже в райских кущах проходу от вас нет! Какой гад куст поджёг? – ангел сорвался на крик.

Максим опешил. Теперь стало понятно, что тот, кого он принял за змея, был местным садовником, тащившим пожарный брандспойт. В подтверждение догадки из сопла хлынула вода. Мстительный ангел щедро окатил ледяной струёй лежащего у его ног Максима, а лишь потом принялся заливать тлеющие ветки.

Мокрый и злой как чёрт Максим вновь оказался в кабинете небесной канцелярии.

Только теперь он был не единственным посетителем. Напротив благообразного Моисея сидел неприятный тип в чёрном костюме – Вельзевул. На плече начальника «АДа» сидел белоснежный голубь.

Начальство неодобрительно взглянуло на промокшего Максима. Голубь что-то проворковал на ухо хозяину. Тот недобро усмехнулся.

– Дошло до меня, уважаемый патриарх, что интриги вы тут плетёте разные. С Ангелом Господним в частном порядке встречаетесь… – Вельзевул говорил негромко, но каждое слово звучало весомо и зловеще.

Моисей настороженно глядел то на грозного посетителя, то на Максима.

– Почему так думаешь, уважаемый? – наконец спросил он.

– Вот, Марианна всё сама видела, – Вельзевул пощекотал горлышко голубки. Та довольно закурлыкала.

Только сейчас Максим понял, кто на самом деле был соглядатаем на тайной встрече. Получается, что он позорно провалил задание…

– Сын человеческий, выйди пока, – излишне ласково произнёс Моисей.

Сконфуженный, Максим вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь, и… проснулся.

Он перевернулся на бок и взглянул на Марину. Та лежала совершенным прахом и, кажется, даже не дышала. Она очнулась только через два часа. Сдвинула тяжёлую надгробную плиту и выбралась на поверхность.

– Да, чудны дела твои, Господи, – негромко произнесла, механически стряхивая неизвестно откуда взявшееся на одеяле пёрышко.

– Я, если честно, всё проспал, – признался Максим, не желая рассказывать о чудном сне. Он украдкой разглядывал странное перо. «Не поймёшь, то ли просто из подушки выпало, то ли голубиное», – подумал он, а вслух сказал:

– Что ты видела?

Марина молчала.

– Что случилось? Ты не говоришь уже две минуты.

– Думаю.

– Ужас. Теперь я по-настоящему напуган.

– Не паясничай. Похоже, узнала нечто очень необычное.

– Так о чём шла беседа? – осторожно спросил Максим, боясь, что уже знает ответ.

– Это как раз не самое главное. Тут всё просто – наши торгуют мозгами и телами. Есть программа по «продаже» российских специалистов за рубеж. Вывозятся учёные, инженеры, просто толковые люди. Для этого им специально создают трудности здесь, но не препятствуют с отъездом туда. Кроме толковых мужчин, вывозят красивых и здоровых женщин. Для этого устраиваются всевозможные модельные агентства. Средняя стоимость одного человека – пять тысяч долларов. Как ты думаешь, о каком количестве людей идёт речь?

– Тридцать миллионов, – мрачно предположил Максим.

– Молодец, угадал, – Марина подозрительно посмотрела на собеседника, но, победив сомнения, продолжала: – Программа действует с 87 года и предусматривает вывоз в Америку, Европу и Израиль около тридцати миллионов человек за пять лет. Теперь умножь пять тысяч на тридцать миллионов, и ты поймёшь, о каких деньгах идёт речь. Это больше нынешнего бюджета страны…

– Подожди, если это не главное, то что главное?

– Главное – кто это организует? Ведь процесс идёт не в интересах какой-то отдельной страны, а в интересах человечества в целом. Мозги и генофонд! Кто-то заинтересован в его бережном сохранении. И у кого-то есть такие деньги…

– И кто это? – Максим опустил глаза, поскольку знал правильный ответ. Но подруга оказалась весьма проницательна:

– Ну, первая версия – Господь Бог. У Него деньги есть. Вторая версия – более реалистичная. Существует единая международная организация, которая руководит всеми спецслужбами. Очень могучая структура. И средств немерено. Хотя вторая версия не противоречит первой.

Максим задумался. Получалось, что «теория заговора» верна, но совсем не так, как думалось многим. Если верить сну, главными «заговорщиками» оказались потусторонние силы во главе с Богом, что давно утверждали мировые религии.

– Выходит, что церковь всегда была права: Бог «присматривает» за человечеством, как мама за ребёнком.

Марина кивнула:

– Наверное. В последнее время произошло слияние военных и религиозных исследований на эту тему. Ко мне попали материалы Всемирной конференции по исследованию будущего, которая проходила в Ватикане в 1973 году. Американский доктор Джон Калхун предсказал вымирание людей на Западе в ближайшие пятьдесят лет. Его работа первоначально была секретной и финансировалась НАСА, но сенсационные выводы попали в прессу.

– Мрачный прогноз.

– Знаешь какие животные наиболее близки человеку по складу ума и социальному поведению? – вроде бы невпопад спросила Марина.

– Наверное, обезьяны.

– Не угадал. Учёные считают, что крысы. Поэтому на этих зверушках часто ставятся опыты. Так вот, Джон Калхун провёл эксперимент над огромной популяцией крыс, получивший название «Вселенная-25». Он создал для них просторное помещение, где могли бы счастливо жить около трёх тысяч грызунов. Там была хорошая еда, чистая вода, много места, комфортная температура, безопасность.

– Этакий крысиный рай, – усмехнулся Максим.

– Именно. Поэтому, когда туда поместили первые четыре пары, они начали стремительно размножаться. Секс стал любимым занятием райских обитателей.

Довольно скоро в этой вселенной жило уже около шестисот особей. Приятным сюрпризом стало увеличение продолжительности жизни почти на двадцать процентов. Но тут начались фантастические неожиданности. Взрослые крысы начали агрессивно вести себя по отношению к молодёжи, постепенно переходя от морального давления к откусыванию хвостов. Появились «отверженные», которые жили в стороне хулиганствующими бандами. Их вылазки встречали жестокий отпор общества. Тогда стратегия подрастающего поколения изменилась. Теперь они старались не конфликтовать. Для этого жили тихо, изолированно, дистанцируясь от окружающих и не привлекая внимания старших. Исследователи называли таких крыс «красивыми», поскольку те выглядели очень симпатично: хорошо упитанные, ухоженные, с гладкой блестящей шёрсткой. Но при этом «красивые» перестали спариваться, а жили, наслаждаясь собой и своим внутренним миром. Они ели, пили, вылизывали себя, но не желали реальных половых контактов. И с каждым днём таких нарциссов-индивидуалистов становилось всё больше.

Рост мышиной вселенной прекратился. Нарциссирующие самцы и уединившиеся в уютных дальних норках самки потеряли желание и социальную способность спариваться. Общество рухнуло. Рай превратился в ад – все крысы умерли. Учёный повторял свой опыт многократно, но результат был одинаков: на опредёленном этапе за взрывом активности следовал период агрессии и насилия, затем равнодушное счастье, падение рождаемости и самоуничтожение. В итоге вся популяция гибла.

– Удивительно.

– Сейчас во многих западных странах похожая ситуация. Комфортная жизнь. Избыток еды и питья. Нет опасностей. Выросла продолжительность жизни. И наблюдается загадочное уменьшение рождаемости. Всё, как в эксперименте «Вселенная-25». Женщины не хотят рожать, мужчины не желают заводить семью. Получается, что для сохранения цивилизации в такие страны нужно привозить эмигрантов из неблагополучных регионов. Здоровых и умных.

– Ты хочешь сказать, что людей из России специально перевозят на Запад?

– Вполне возможно. Кстати, не только из России. Если эта гипотеза верна, в ближайшее время в Африке и арабском мире вспыхнут свои «перестройки», и поток активных эмигрантов направят в умирающую Европу. Об этом можно подумать, но сразу забыть…

В тот день они не обсуждали этот вопрос. И на следующий день тоже, поскольку у Максима был «выпускной экзамен». По просьбе Марины, он оформил отпуск и был готов ко всему.

Как всегда, то, что произошло, было далеко за рамками его ожиданий.

– Ты поедешь на войну, – заявила Марина.

– Настоящую?

– Вполне.

Максиму стало обидно, что фантазия Дмитриева всегда превосходила его предположения. Он быстро попытался прикинуть горячие точки планеты.

– Югославия? – наконец молвил он.

– Сербия, – подтвердила Марина, – хотя было мнение, что Сомали подошло бы лучше.

– Что-то мне страшно.

– Это нормально. Боятся все, но храбрый человек может преодолеть свой страх, а трус – нет.

Через два дня Максим оказался в маленькой деревушке, состоящей из трёх десятков покосившихся домиков с выгоревшими ставнями и миниатюрной церквушкой, среди оливковых и кипарисовых рощ. Идеалистически пейзаж не выглядел. Всё вокруг было пропитано тревогой. Жители отводили взгляды, надрывно лаяли собаки. Даже козы, бродившие вдоль каменистой дороги, смотрели настороженно раскосыми жёлтыми глазами.

Он угодил в разношёрстную компанию головорезов, среди которых были не только сербы, но и двое русских, француз, немец, и даже неизвестно как попавший к ним американский чёрный здоровяк, похожий на героя боевиков.

«Всего двенадцать – великолепная дюжина великого Учителя».

Лачуга, где он ночевал с напарником, русским пареньком Володей, была очень стара: стены из нетёсанного камня, соломенная крыша, очаг с открытым огнём, давший приют чудовищному чайнику. Ночами дом стонал от ветра, задувавшего в прогнившую солому, раздражался сухим, хрустящим старческим кашлем. Но ещё хуже были внезапные громкие удары и щелчки, будто от простреливающих суставов. Тогда Максим в ужасе просыпался, нащупывая рукой автомат, доверчивым щенком прикорнувший рядом, и лежал, тревожно вслушиваясь в темноту, наполненную шорохами, гулкими вздохами, посвистом.

Он толком не понял, на чьей стороне они сражались. В них стреляли. Они стреляли. Если ты не убиваешь, значит, убьют тебя. Многому приходилось учиться с нуля. Институтская военная подготовка оказалась никчёмной. Там не ждёшь пули в спину от безобидного крестьянина. Не вслушиваешься в ночные шорохи, ожидая гранату в окно. Да и стрелять по живому человеку – совсем не то, что пулять по мишени. Оказалось, он совсем не готов убивать. Слава Богу, поначалу бои заключались в вялой перестрелке, когда абстрактный противник угадывался лишь по далёким выстрелам. Но потом война неумолимо приблизилась. Его вырвало, когда увидел, как напарнику Володьке оторвало ногу миной-ловушкой. Несколько секунд тот неистово кричал – удивительно, что люди способны так сильно орать. Ужас сковал Максима, обернув в липкие объятья, словно в мокрую простыню. Он не мог дышать, судорожно подавившись воздухом. Следующие два дня – то ли от постоянного страха, то ли от местной инфекции – желудок отказывался принимать еду. Пил только виски, глуша разум алкоголем.

Пожалуй, никогда в жизни он столько не молился, ежеминутно, ежесекундно. Молился Богу и ненавидел Дмитриева с Мариной.

Страх прошёл однажды ночью, когда на их спящую деревню напали. Тишина взорвалась хаосом беспорядочных звуков. Через окно Максим выпрыгнул во двор из мгновенно вспыхнувшего дома. Каменная крошка скрипела на зубах. Вокруг метались тени обезумевших людей. Крики, вопли, мат на всех языках. Где свои, где чужие, понять невозможно. В темноте Максим зацепился ногой за какой-то кабель, свалился, оказался в мокрой вонючей канаве. Рядом над головой взорвалась граната. Осколки просвистели тысячами пчёл. Одна ужалила в плечо. Больно не было. Не знал, ранен ли, а если да, то насколько серьёзно. Он ничего не мог сделать.

Захватившая мозг паника вдруг схлынула, как отступившая волна. Там, за волной, оказалась спокойная темнота безразличия к смерти. Теперь он мог соображать. Вспомнил, что где-то рядом был крохотный каменный мост. Змеёй прополз по канаве и втиснул тело в прохладную нишу с твёрдым намерением защищать убежище от кого бы то ни было.

Трудно сказать, сколько времени просидел, выставив автомат в стрекочущую очередями и сверкающую белыми сполохами темноту. Минуту или час? Неожиданно услышал топот многочисленных ног: к нему бежали люди. Они были уже совсем рядом. Ничего не видно. Не думая, нажал на спусковой крючок и начал поливать пространство перед собой очередь за очередью, очень надеясь, что не лупит по своим.

Ночной бой закончился так же неожиданно, как и начался. Зажглись фонари, послышались знакомые голоса. Максим выбрался из убежища. В ручье валялось несколько тел, похожих на сброшенные в канаву грязные мешки с картошкой. С облегчением Максим понял, что это чужие.

В этом бою он приобрёл авторитет, и главное, остался цел, если не считать лёгкой царапины на предплечье.

Вторую половину месяца было легче. Человек может приспособиться ко всему.

За день перед отправкой домой появилось подкрепление. Среди группы новых парней Максим увидел знакомое лицо. Сразу узнал следователя, который вербовал его в студенческие годы. А тот, похоже, не разглядел в загорелом наёмнике интеллигентного мальчика из профессорской семьи. Сколько таких юнцов в своё время он ломал об колено!

После ужина беседа всё же состоялась. За столом уже никого не было, лишь следователь угрюмо курил, уставившись на пепельницу, сделанную из куска мины, так, словно хотел выжечь её взглядом.

– Не узнаёшь меня? – спросил Максим, подсаживаясь рядом.

Тот поднял хмурый взгляд. Но вдруг глаза удивлённо расширились:

– А, сектант? Вот уже не думал тебя здесь встретить, – казалось, он не знал, как себя вести, хотя в словах сквозило послевкусие насмешки.

Максим молчал, испытывая глубинное удовлетворение. Теперь следователь был на его территории, и весь свой развязный сарказм мог засунуть в глубокое тёмное место.

– Какими судьбами? – спросил Максим, наслаждаясь ситуацией, как щенок, превратившийся в грозного пса и решивший поквитаться с обижавшим в детстве котом.

– Братьев-славян приехал защищать, – в голосе собеседника чувствовалась неуверенность. Сейчас он не казался значительным, а был весь какой-то потерянный и притихший. На скулах набухли желваки, словно он очень медленно пытался прожевать новую мысль, вязкую и жёсткую. Слишком привык быть уверенным в своей силе, точнее, всемогуществе организации, которую, как думал, олицетворяет. И вдруг понял: поддержки за спиной нет, никто не защитит. Попытавшись собрать остатки мужества, произнёс:

– Как воюется?

– Нормально, – ответил Максим.

В голове у него звенело. Разум понемногу закипал, в пене раздражения бешено крутилась мысль: «Вот кто во всём виноват!» Максим не пытался анализировать, почему так решил. Но мысль нравилась. Он вынул тяжёлый десантный нож и принялся рисовать на столе что-то острым кончиком. В комнате повисла тишина, прерываемая противным скрипом лезвия. Казалось, между ними натянуты нити, только у Максима они собраны в кулак, а у человека напротив воткнуты острыми крючками в кожу.

В глазах собеседника рядом с растерянностью появился страх. Теперь Максим чувствовал к нему только презрение. Он бы сидел ещё долго, рисуя таинственные узоры страшным лезвием и наслаждаясь презрением как доказательством своего превосходства, как вдруг его что-то словно толкнуло под руку.

«Немедленно уходи! – услышал он голос своей удачи. – Быстрее!!!» После безумных тренировок, придуманных генералом, Максим научился хорошо чувствовать эти подсказки и подчинялся не раздумывая. Быстро поднялся и, не попрощавшись («Сейчас этот хлыщ не стоит внимания»), почти бегом выскочил наружу. «Быстрее, бегом», – гнало его везение. Максим побежал. Сзади раздался знакомый завывающий звук летящей мины. Обернулся и, падая на землю, успел увидеть, как хибара с грохотом превратилась в стремительно расцветающий бутон из смеси камней, дерева и стекла. Где-то среди этого мусора розовыми отблесками затесались куски человеческой плоти. Взрывная волна хлопком прошла над землёй, и вновь стало тихо.

Он не винил себя за смерть следователя, тому просто не повезло. Вдвоём они бы не успели выскочить, потеряв драгоценные мгновения на объяснение необъяснимого.

На следующий день Максим уехал; его война закончилась. Влез в вертолёт с чугунной сковородкой в руке, на которую уселся. «Бережёного Бог бережёт!» Нет ничего хуже, чем в последний момент получить случайную пулю снизу. Пилот не улыбнулся, он давно привык к странностям опытных бойцов и понимал, что раз те до сих пор живы, это не придурь. Дураки долго не живут.

Чувствуя задницей холодный металл, Максим смотрел на проплывающие снизу горы в кудрявых завитках пышной растительности, похожие на макушки албанских пареньков, разглядывающих что-то под ногами. Солнечные лучи смешивались с дыханием растений и, отражаясь от камней лёгкой дымкой, укутывали спящие долинки. От этого пейзаж казался видением, тайной, пещерой Али-Бабы, внезапно открытой случайному путнику расступившимися горами. Петли ручьёв смеялись на солнце. Деревья, склонившись над водой, разделяли их на бусинки, а затем складывали в ожерелья из мелкого жемчуга. Бесчисленные озерки лежали сияющими бриллиантами в оправе золотого песка. Сокровищам не было дела до ползающих крохотных букашек-людей с их ничтожными заботами, страхами, злобой, войной.

На скалистой площадке глиняной статуэткой показался затерянный монастырь, словно отставленный кем-то в сторону, на подставку, подальше от людских глаз. Поблекшие от времени кресты упрямыми перстами тянулись к вертолёту, наставляя словами Писания: «Показал ему Искуситель всю красоту царств мира и сказал: всё это дам Тебе».

Родина встретила новым путчем. Опять в Москве были войска. Но теперь многое изменилось. Очень многое.

Новому руководству надо было решать сугубо прагматические задачи. Малопонятные эзотерические программы понимания не встречали. Финансирование закрывали, люди уходили. Отдел генерала Дмитриева расформировали. Кажется, никто этого не заметил. Особая секретность этому весьма способствовала.

Марина исчезла, в один день и без всяких объяснений. Вместе с ней пропали и все остальные из таинственного экстрасенсорного управления. Включая самого генерала. Иногда Максим думал: а не приснилось ли ему всё произошедшее?

Однажды он обнаружил в своём почтовом ящике конверт с коротким обратным адресом: «На деревню, Д.». Письмо начиналось стихами, и Максим сразу понял, от кого оно.

 
«Земную жизнь пройдя за половину,
В лесу я наступил на мину.
Прости, забрал с собой Марину…»
 

Потом ещё несколько торопливых строк прозой: «Вся информация о тебе стёрта. Поменяй работу. И живи… Везунчик».

Внизу стояла подпись: «Дед, ученик твоего Деда».

На следующий день Максим уволился. Ветер перемен сметал прошлое в кучу, которую быстро убирали метлой новые, молодые коммерсанты. Он занялся бизнесом. Учитывая благоприобретённые способности, побеждать в финансовых боях было несложно. Прилично заработав, закрыл свои фирмы, купил шикарный особняк на Рублёвке и уехал путешествовать в качестве корреспондента популярного журнала.

Связь с прежними событиями таяла, и через несколько лет Максиму стало казаться, что вселенная поглощена своими делами, спецслужбы забыли о нём, а мир совсем не плох, лишь слегка скучноват.

Жизнь похожа на паутину. Находящемуся внутри кажется, что вокруг хаотичная путаница нитей судьбы, которые оплетают самым произвольным образом. И только со стороны видно, что эта хаотичность имеет строгий узор, созданный по замыслу того, кто притаился в углу, и с интересом наблюдает за нашими движениями в липкой трясине, совершаемыми в соответствии с полной свободой выбора.

Прошлое не исчезает, а зачастую, как паук, таится и терпеливо ждёт своего момента.

Летним утром 2005 года Максим оказался в аэропорту острова Миконос, откуда собирался лететь на Санторини. И далее, куда душа потянет. Статья о греческих курортах – отличный повод для путешествий.

Пять дней на Миконосе прошли в поисках интенсивной ночной жизни, которую обещали туристам все путеводители. Утверждалось, что остров – настоящий сумасшедший дом, где толпами бродят техасские миллионеры, магараджи, новорусские олигархи, итальянские и французские плейбои, знаменитые артисты, известные кутюрье, топ-модели, политические деятели, звёзды эстрады… Уф-ф-ф… Редактор журнала, где Максим работал, осилил этот список до конца. Затем потребовал красочного репортажа.

Описать великолепную ночную жизнь трудно, если она отсутствует.

Максим обошёл все бары, пляжи и дискотеки. Ничего интересного обнаружить не удалось. Вместе с ним по тому же маршруту бродили толпы страждущих, пытавшихся найти нечто экстраординарное. Возможно, это движение в итоге и создавало большую тусовку, о которой рассказывали путеводители.

Единственное, что Максиму понравилось, – пеликаны, которые опекали тот или иной рыбный ресторан. Группами они собирались к открытию кухни и ломились в дверь. Получив еду, покидали пост до следующего вечера.

Люди у стойки регистрации в аэропорту были похожи на возбуждённых пеликанов, которым рыбы не досталось. Толпа напирала, возмущалась, требовала. Мужчины грозно щёлкали челюстями. Всё потому, что полёт на остров Санторини по техническим причинам откладывался на неопределённый срок. Маленький самолётик, курсирующий между островами, летал раз в неделю: получалось, что следующего рейса следует ожидать лишь через семь дней.

Сотрудница, принесённая в жертву авиакомпанией, принимала на себя волну народного гнева и механически повторяла одну и ту же дежурную фразу:

– Попробуйте взять билет на паром.

Взвинченная толпа ярилась. Слышались выкрики:

– Она издевается. Сегодня штормит. Уболтает вусмерть.

Максима укачивало даже в колыбели. Возникло неприятное ощущение, что с удачей что-то случилось. Вдруг она заблудила