Текст книги "Криминология. Общая часть: Конспект лекций"

Лекция 9
Причины преступности в современной России

Исходя из вышерассмотренных позиций причины преступности следует раскрывать путем анализа социальных противоречий в обществе, используя статистические данные о преступности и характеристику личности субъектов преступности. Начав в свое время демократизацию, российское общество оказалось не ближе к демократии, чем оно было во времена СССР. По выражению Г. Явлинского, она оказалось «криминальной олигархией с монополистическим государством», а бывший глава правительства России В. Черномырдин констатировал наличие «тотальной криминализации российского общества». В этой ситуации возникает естественный вопрос: в чем причины подобного социального явления?

По статистическим данным количество зарегистрированных преступлений в 90 гг. по сравнению с 80 гг. XX в. существенно выросло. Так, в 1980 г. было зарегистрировано 1.028.284 преступлений,

в 1985 г. – 1.416.935,

в 1990 г. – 1.839.451,

в 1995 г. – 2.756 тыс.,

в 1996 г. – 2.625 тыс.,

в 1997 г. – 2.397 тыс.,

в 1998 г., – 2582 тыс.,

в 1999 г. – 3.002 тыс.,

в 2000 г.– 2.952 тыс.

Максимально высокого уровня достиг и коэффициент преступности – 407 преступлений на 100 тыс. человек населения в возрасте от 14 лет и старше в 1961– 1965 гг., 901 – в 1981– 1985 гг., 1770 – в 1991– 1995 гг. В 1998 г. этот показатель составил 2.051, в 1999 г. – 3.002, в 2000 г. – 2.952. За период с 1956 г. по 1985 г. темпы роста преступности опережали темпы роста населения почти в 10 раз. В 1990–2000 гг. население России почти в 2 раза чаще страдало от преступлений, чем 10 лет тому назад. Другие данные также свидетельствуют о росте как абсолютных, так и относительных показателей преступности в стране за последние 10 лет.

В официальных отчетах МВД РФ отмечается, что криминальная среда активно консолидировалась, приобретает более высокий профессионализм и организованность, многоцелевую и крупномасштабную ориентацию, захватывает в сферу своего влияния новые слои и категории населения. Выделяются и новые тенденции в характере преступности. Каждое девятое зарегистрированное преступление совершено в крупном или особо крупном размере. Произошло сращивание криминала, теневого бизнеса и представителей властных структур, прежде всего на почве передела собственности, что позволило организованным группам и преступным сообществам сохранять контроль над значительной частью экономического потенциала и финансовых ресурсов страны. Широкое распространение получают хищения бюджетных денежных средств. В прошлом году произошло резкое увеличение числа преступлений террористической направленности. Так, в 1998 г. был зарегистрирован 21 случай террористических актов, в 1999 г. – 20, в 2000 г. – 135.

Что касается причин, то, по оценке Госкомстата РФ, на динамику и структуру преступности продолжали оказывать влияние процессы, обусловленные кардинальными изменениями в экономической, социальной и политической сферах общества. Высокую степень криминализации общества в России усиливали кризис в хозяйственно-экономической сфере, социально-политическая нестабильность, этно-региональные конфликты. Как видно, корни криминальных процессов усматривается во многих сферах общественной жизни страны.

И это соответствует действительности. Нередко встречается «экономизация» преступности, когда причину ее всплеска в нынешней России видят исключительно в экономике: в дефектах приватизации, в продолжающемся перераспределении бывшей общественной собственности, в ошибках экономической политики государства, которая толкает людей на преступления. Действительно, экономические факторы в сегодняшнем росте преступности в российском обществе играют огромную роль. Но это результат действия не какой-то одной группы факторов, а их целостной системы. Причем системы, охватывающей практически все сферы общества.

Представляется, что основными причинами этого процесса можно считать следующие:

1) ценностный вакуум (включая и моральный), который возник после распада СССР и отказа от руководящей роли КПСС;

2) либерализацию экономики («отпуск» цен, разгосударствление собственности, приватизация и проч.), вызвавшую «шок от свободы»;

3) влияние криминальных структур и видов криминального поведения, унаследованных от СССР;

4) слабость российского государства, возникшего на месте бывшего СССР;

5) возникновение в стране многих маргинальных и незащищенных социальных слоев и групп, положение которых делает их потенциальным резервом преступности.

Эти 5 групп факторов, будучи взаимосвязанными, скомплектовались в некую социально-экономическую систему, которая и является основным источником роста преступности в России последние 10 лет.

Ценностный вакуум. Социологические опросы последних лет демонстрируют отчуждение людей от общества и государства, падение интереса к политике, огромное недоверие к властям, разочарование в реформах. Например, около 60 % опрошенных считают, то они стали жить хуже, чем жили до 1985 г. Доля предпочитающих советскую систему – в 2 раза больше, чем сторонников нынешней. По мнению более чем 80 % опрошенных, экономическое положение России плохое и в ближайшие годы будет ухудшаться.

Однако все это лишь симптомы более глубокой сущности – ценностного вакуума, который к настоящему времени сложился в российском обществе. Это отсутствие четких приоритетов, предпочтений, которые стимулировали бы ту или иную деятельность людей. Применительно к обществу, ценностный вакуум – это ситуация, когда людям безразлично, при каком политическом строе жить, за какую партию голосовать, какую власть иметь и др. Это показатель утраты чувствительности к разным идеологиям: демократической, коммунистической, националистической; утраты доверия к ним. А значит отчуждение и от тех ценностей, на которых эти идеологии базируются. Прежде всего, ценностей политических, правовых, нравственных.

Этот феномен у разных слоев общества проявляется по-разному. У высших чиновников государства ценностный вакуум проявляется, во-первых, в конъюнктурном характере управления страной, когда решаются текущие технико-экономические вопросы, но отсутствуют какие-либо целевые ориентиры и перспективные программы, касающиеся страны в целом.

Во-вторых, – в отсутствии четких и понятных всем приоритетов, которые предъявлены обществу и проводятся в жизнь. Отсутствие целевых ориентиров, перспективных программ и приоритетов благоприятствует тому, что власть работает не на интересы большинства населения страны, а на конъюнктурные интересы борющихся политических группировок. Показателями этого становятся закрытость политики, ее противоречивость и непоследовательность, неверные хозяйственные решения, беспринципность и безответственность высших чиновников, их коррумпированность. Что касается ценностного вакуума у «низов», то он проявляется в социальном пессимизме, разочаровании в возможности улучшения жизни, отчуждении от проводимых преобразований, от общественной жизни вообще.

Равнодушие к таким проблемам связано с деполитизацией населения, которая, в свою очередь, вызвана сильнейшим падением авторитета власти и политиков вообще. Все это снимает правовые и нравственные барьеры, «развязывает» групповой и личностный эгоизм, создает атмосферу, когда все позволено.

При всей спорности социалистических ценностей в СССР ценностный вакуум не ощущался. Следует говорить о двух группах факторов, которые привели современное российское общество к ценностному вакууму. Первая группа – конкретные условия сегодняшней жизни, в первую очередь, известные экономические трудности, которые породили неудовлетворенность жизнью, пессимизм, утрату перспектив. Вторая группа факторов – долгосрочные. Нынешний ценностный вакуум – это накопленный результат двух исторических сломов социального сознания, которые Россия пережила на протяжении XX века в периоды двух переходных эпох: 1) при переходе от дореволюционной капиталистической России к советской и 2) при переходе от советской России к нынешней, олигархическикриминальной.

Первый слом длился около четверти века – с момента революции 1917 г. и до ухода старых, дореволюционных поколений, когда остались поколения, сформировавшиеся в духе социалистических ценностей. Суть слома – «сбрасывание» ценностей, характерных для дореволюционной России (отчасти – национальных, отчасти – общечеловеческих), и создание новых, составлявших основу социалистической идеологии. Второй слом произошел в середине 90 гг. ХХ в., когда люди, сформировавшиеся в духе социалистических идей, вытесняют их из своего сознания, принимая идеологию капиталистической системы.

Эти процессы происходят при адаптации к новым условиям повседневной жизни: гласности, деидеологизации общественной жизни, либерализации экономики, развитию частного бизнеса, свободному въезду и выезду из страны и т.п. Но очевидно одно: так же, как советский этап российской истории сломал ценности цивилизации капитализма, постсоветский этап этой истории ломает ценности цивилизации социализма. Второй слом не менее болезненный, чем первый, так как к его началу ценности советского этапа российской истории уже вошли в культуру страны.

Именно этим объясняется то неприятие рыночных реалий, которое проявилось на начальном этапе реформы – неприятие глубокой социальной дифференциации, снижения уровня жизни, безработицы, банкротств и т.п.

Однако второй слом ментальности, произошедший в эпоху Ельцина, не реконструировал старых дореволюционных ценностей. Слом социалистического сознания не был возвратом к традиционному для дореволюционной России. Процесс пошёл иначе. С одной стороны, экономическая свобода резко усилила те теневые процессы, которые, хотя и были в СССР, но жестко контролировались. В условиях либерализации экономики эти процессы приобрели массовый и криминальный характер. Более того, криминальные группы стали набирать силы в обществе, влияя на все происходящее в нем, включая и управление страной. В свою очередь, криминализация девальвировала не только советские ценности, но и традиционные рыночные, в рамках которых индивидуальный успех, основанный на трудолюбии, рассматривается как безусловно нравственное дело и которые «работают» при цивилизованной рыночной экономике. Все это и привело к образованию ценностного вакуума в стране.

Этот феномен можно интерпретировать как естественную защитную реакцию общества на распад того уклада жизни и той духовной атмосферы, которые существовали в предыдущие три четверти века. Эта реакция выражается в том, что общественное сознание все больше ориентируется не на социальную интеграцию и развитие, а, напротив, на социальную дезорганизацию. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что не только общественность, но и правосудие сегодня не способно использовать свой арсенал кодифицированных норм для пресечения преступности.

Весьма примечательно, что при всей жесткости идеологии КПСС, базировавшейся на силе политического аппарата власти, этот аппарат пытался подкреплять предметные ценности моральными. Действительно, наряду с такими ценностями, как победа в строительстве социализма, единство партии и народа, коммунистическое отношение к труду, коллективизм, дружба народов, внедрялись и понятия о чести, совести, товарищеской взаимопомощи и т.д. Декларирование такого рода «норм-целей» если и не регулировало поведение, то, по крайней мере, заставляло людей учитывать их. К тому же идейные принципы эпохи социализма держались на государственных и партийных запретах. Люди боялись партвзысканий, выговоров, потери работы. «Моральный кодекс» советского человека подкреплялся административными регуляторами. С распадом СССР и запретом КПСС сфера морали оказалась пустой. Моральные критерии перестали учитываться. Толчком ко всему этому послужила экономика.

Либерализация экономики. Главную роль в процессе криминализации общества играет экономическая преступность. По официальным данным, численность зарегистрированных преступлений против собственности в России составляет три четверти к числу всех зарегистрированных преступлений в стране, подавляющая часть из них – кражи.

Экономическая преступность – это сильнейший фактор, влияющий не только на экономику, но и на другие сферы общества. По оценке Госкомстата, среди всех факторов преступности определяющую роль играют негативные факторы, связанные с издержками проводимых реформ. Наиболее деструктивным из факторов, влиявших как на состояние общества в целом, так и на криминальную ситуацию в стране, стал неоправданно высокий темп концентрации капиталов и средства производства в руках частных лиц. Это не только углубило социальное неравенство и антагонизм между отдельными группами населения, но и ожесточило борьбу за сферы влияния среди новоявленных бизнесменов, обладающих криминальным опытом или связями с преступным миром. В результате наблюдается активный процесс криминализации экономики с одновременным усилением альянса экономической и общеуголовной преступности в наиболее опасных формах. Отсюда – заказные убийства банкиров и крупных коммерсантов; серии банкротств и разорений банковских и иных финансовых структур, подконтрольных менее влиятельным криминальным группировкам.

Столь большое влияние экономической преступности на состояние общества связано с разнообразием ее видов. Судя по официальным документам, ими являются такие, как: 1) незаконное отчуждение государственной собственности в ходе приватизации и корыстные злоупотребления при управлении ею; 2) противоправное перераспределение произведенного валового внутреннего продукта в пользу криминальных слоев путем преступных махинаций в кредитно-финансовой и внешнеэкономической сферах, на валютно-денежном и потребительском рынках; 3) нелегальное осуществление предпринимательской деятельности, использование лжефирм или предприятий, зарегистрированных на подставных лиц; 4) крупномасштабные аферы в отношении вкладчиков различных финансовых компаний; 5) «сползание» некоторых секторов экономики на незаконные принципы функционирования; 6) использование теневых капиталов на воспроизводство преступности; 7) активная интеграция организованной преступности в экономическую сферу с целью получения сверхвысоких незаконных доходов; 8) уголовный террор; 9) использование коррумпированных должностных лиц для достижения преступных целей; 10) расширение каналов незаконного обогащения, установление и передел сфер влияния, перераспределение собственности и устранение конкурентов и др. Из одного этого перечня видно, что причины преступности необходимо прежде всего искать в экономических отношениях.

В постсоветскую эпоху наблюдается экспансия экономических преступлений в разные неэкономические институты общества: сферу политики, правоохранительных органов, финансовые учреждения, службы таможни, налоговую полицию, учреждения культуры (музеи, библиотеки, хранилища) и т.д. Именно эта экспансия и означает, что экономическая преступность становится фактором криминализации не только экономики, но и общества. Этот процесс был облегчен повсеместно проводившейся приватизацией. Она вовлекла в операции с собственностью миллионы людей, расширила социальную базу экономической преступности по сравнению с эпохой СССР. Однако многие составляющие криминального поведения в сфере экономики были заимствованы от эпохи СССР, где «теневая экономика» играла весьма серьезную роль.

Трансляция традиций преступности из СССР в постсоветскую Россию. К началу рыночной реформы 90 гг. Россия имела большие традиции как «теневой» деятельности в сфере экономики, так и экономической преступности. Известно, что плановая экономика в действительности управлялась не столько планом, сколько «механизмом согласований». Хотя такие механизмы были «теневыми», но в СССР они имели неоднозначный смысл. Немалая часть хозяйственников становилась на путь «теневых» сделок ради того, чтобы обеспечить нормальную работу предприятий. Дефекты хозяйственного механизма советской экономики тормозили решение насущных экономических задач предприятий и отраслей. Эти хозяйственники шли на сговор с «теневыми» посредниками для того, чтобы достать дефицитное оборудование и стройматериалы, обойти запреты Госплана или своего министерства, мешающие решить те или иные производственные вопросы. Чаще всего это было строительство или перевод предприятия на новую технологию. Без обращения к «черному рынку» сделать это в условиях административно-командной системы было невозможно. Поэтому у сильных хозяйственников вырабатывалась привычка обходить законы и запреты. Хотя эта привычка мотивировалась благими целями, само ее наличие создавало нездоровую атмосферу в экономике. В условиях экономической свободы привычка к «теневому» хозяйствованию, как правило, с групповой или личной мотивацией, сохранилась.

Наряду с этим от эпохи СССР Россия унаследовала экономическую преступность в самом прямом смысле этого слова. Достаточно вспомнить коррупцию аппарата власти брежневских времен. Весьма сходны также «составы преступлений», в которых периодически обвиняются те или иные российские бизнесмены (в основном имеющие дела с западными фирмами), с характером крупных дел той же брежневской эпохи. По своей структуре эти дела сходны (например, такие дела брежневской эпохи 80 гг. ХХ в., как «рыбное дело» с магазинами «Океан», «хлопковое дело» в Узбекистане). Как и в те времена, нынешние российские бизнесмены осуществляют прямой экспорт продукции, открывают счета в иностранных банках, осуществляют финансовые операции с наличными деньгами и присваивают огромные суммы. Как и тогда, все это осуществляется с помощью западных фирм, а в России создаются фиктивные организации для «отмывания» денег. Как и тогда, в таких делах участвуют высшие политические чиновники, и потому дела закрываются. Примеры наследия криминальных структур, возникших во времена СССР, дают также «подпольные предприятия».

Бесспорно, что подобное взаимодействие, которое сложилось в рамках таких структур, оказалось востребованным на первых же шагах рыночной реформы. Более того, либерализация экономики создала благоприятную среду для широкого воспроизводства и расширения традиций советской «теневой экономики». По подсчетам экономистов, доля «неформального сектора» в российской экономике доходит до 50 %, что дает возможность говорить исследователям о том, что у нас государства как института политической власти, по существу, нет.

Наряду с «криминальной наследственностью» в сфере экономики, важнейшим фактором криминализации общества в постсоветской России явилось новое государство, возникшее на месте СССР.

Тот слом социального сознания, о котором говорилось выше, не мог не породить серьезных социальных последствий. Общественное сознание выполняет жизненно важную функцию – социальный контроль за деятельностью и поведением социальных групп. Но их деятельность осуществляется внутри определенных институтов и организаций: промышленных предприятий, банков, торговых фирм, дипломатических и иных внешнеполитических организаций, судов, издательств и т.д. Например, если в массовом сознании сложились представления, что долги можно не отдавать, налоги и заработную плату можно не платить, то эти представления (постепенно получающие все более широкое распространение и входящие в привычку) начинают определять характер деятельности множества организаций страны: от предприятий до министерств, от фермерских хозяйств до финансово-промышленных групп. Ибо именно социальные нормы, определяя рамки того, что «можно» и что «нельзя», регулируют поведение как отдельных людей, так и их коллективов, организаций.

Все это сказалось и на качестве того государства, которое возникло после распада СССР. Как это ни парадоксально, именно государство оказалось одним из самых сильных факторов, который «запустил» процесс тотальной криминализации российского общества. Его криминогенная роль на этапе перехода к рынку проявилась во многих формах.

Во-первых, весьма сильным криминогенным фактором в начале реформы была двойственность положения, в котором оказался бывший аппарат советского государства, его чиновники. С началом рыночных реформ они скоропалительно сменили свой статус: из «партийно-советской номенклатуры», боровшейся с любыми проявлениями экономической инициативы, они начали превращаться в «реформаторов», которые, по идее, должны были внедрять рыночные структуры в экономику. Однако в массовом сознании «номенклатура» ассоциировалась с административно-командной системой, которую, казалось, реформа должна была элиминировать, заменив рыночной. Поэтому захват бывшими партработниками госсобственности, превращение их в бизнесменов вызывали у общества страшное возмущение. Это вынуждало старую номенклатуру скрывать свои собственнические амбиции и свою причастность к переделу собственности. Сокрытие всего этого делало их уязвимыми перед лицом преступных группировок и вынуждало их к тому, чтобы опираться на эти группировки в защите своего нового статуса. Не исключено, что именно благодаря этому обстоятельству и провалилась рыночная реформа в России, т. е. это именно тот фактор, который объясняет ее провал. Но, так как, кроме старой номенклатуры, другого субъекта, способного иметь дело с экономикой, в России не было, то это значит, что рыночная реформа здесь могла идти только так, как она и пошла. То есть могла быть только криминальной.

Во-вторых, как ни парадоксально, фактором криминализации общества оказалась экономическая политика постсоветского государства. Ее криминогенная роль проявляется в двух формах. С одной стороны, государство принимает законы, стимулирующие противоправное поведение граждан. Классический пример – принятые в России законы о налогообложении, которые породили массовое уклонение от уплаты налогов в стране. С другой стороны, само государство выступает как правонарушитель, тем самым стимулируя граждан следовать его примеру. Классический пример – игнорирование государством собственных обязательств по оплате госзаказа крупным промышленным предприятиям. Именно это «запустило» кризис неплатежей, который, в свою очередь, явился благоприятной почвой для тотального воровства.

В-третьих, криминогенная роль государства проявилась в преступной деятельности самих работников государственных органов. И создание служб собственной безопасности едва ли представляет эффективный путь борьбы с преступностью внутри государственных органов, которые создавались для борьбы с нею.

В-четвертых, криминогенная роль государства проявилась в «срастании» госчиновников с преступными элементами. Формы этого срастания многообразны. Это и попустительство криминальному бизнесу с получением соответствующих вознаграждений, и участие в криминальном бизнесе, и ограждение криминальных авторитетов от наказаний, и обеспечение доступа криминальных авторитетов в органы управления и т.д. В официальных отчетах МВД РФ приводится структура привлеченных к ответственности коррумпированных лиц с незначительной разницей по отдельным годам: работники министерств, комитетов и государственных структур в регионах – 47 % (от числа привлеченных); сотрудники правоохранительных органов – 29 %; работники кредитно-финансовой системы – 13 %; работники контрольных служб – 5%; работники таможенной службы – 4%; депутаты – 2%. Цифры, которые появляются в средствах массовой информации, указывают, что суммарные потери от коррупции в России составляют от 10 до 20 миллиардов долларов в год.

В-пятых, криминогенная роль постсоветского государства проявилась в том, что оно не только не смогло противостоять натиску криминальных элементов во всех сферах российского общества, но, более того, «развратило» те свои службы, которые были призваны противостоять преступности и обеспечивать безопасность граждан. С одной стороны, не была проведена реформа ни судебных, ни правоохранительных органов. Это привело к безнаказанности преступлений и их росту. С другой стороны, сам характер управленческой деятельности государства оказался криминогенным. Серия кризисов: бюджетного, неплатежей, расчетного, инвестиционного, долгового, валютного, банковского да и политического – это прямое следствие нынешнего курса правительства. И каждый такой кризис создает новые условия для экономических преступлений.

Таким образом, будучи «разработчиком» криминогенной экономической политики, государство, естественно, утратило возможность выполнять свою основную функцию в условиях реформы – служить надежным барьером против преступности. Оно оказалось чересчур слабым для того, чтобы справиться с джином, которого выпустила на свободу российская рыночная реформа с развитием криминального бизнеса. Более того, оно оказалось участником этого бизнеса. В результате этого государство как хозяйствующий субъект сильнейшим образом ослабило государство как политический институт. Проще говоря, если государственные чиновники входят в состав криминального бизнеса, берут взятки и работают «на себя», то государство не может выполнять свою управленческую функцию, не может рассчитывать на то, что его решения будут выполняться. Сращивание бизнеса и политики говорит о том, что государство как аппарат власти и управления, направленный против преступности, себя устраняет. На его месте возникает новый тип власти и управления – криминальное государство. И это подтверждают многие серьезные исследователи.

Самым фундаментальным изменением российской преступности 1992– 1993 гг. явились политизация преступности и криминализация политики.

В этом контексте естественным представляется то, что новое российское государство не смогло обеспечить выполнение двух своих основных функций: организации безопасности граждан и облегчения их экономического благосостояния. В свою очередь, эти дисфункции государства деформировали социальную структуру российского общества, придав ей криминогенный характер.

Деформация социальной структуры общества как фактор его криминализации. Как и всякий социальный процесс, криминализация реализуется через поведение людей, в данном случае, – через их криминальное поведение. Численность таких людей (которая в разных обществах различна) зависит от социального состава населения.

Его структура определяет некую абстрактную возможность противоправных действий тех или иных социальных групп. Например, вероятность преступности среди беспризорников и бомжей большая, чем среди ухоженных детей из обеспеченных семей и среди людей, живущих в благоустроенных квартирах. Если это так, то наличие в составе населения тех или иных «групп риска» и численность таких групп позволяют говорить о «криминогенном потенциале» общества. Естественно, что этот потенциал зависит от «социального портрета» имеющихся групп, от их социального статуса и материального положения, от того, как, где и чем они живут, чем занимаются.

Есть основание считать, что криминогенный потенциал современного российского общества весьма высок Базой для такой оценки являются особенности социальной структуры этого общества, а именно:

1) большая доля населения, относимого к категории «бедных»;

2) значительная доля безработных и фиктивно занятых;

3) наличие «социального дна» из числа нищих, бомжей, беспризорных детей и подростков, вышедших из тюрем;

4) значительная доля беженцев из «горячих точек» бывшего СССР;

5) весомая доля неустроенных лиц, демобилизованных из армии и находящихся в состоянии «поствоенного шока».

Все эти категории в той или иной мере представлены в любом обществе. Но в нынешний России таких людей неизмеримо больше. В России сегодня асоциальных групп больше допустимого, и количество их растет ежедневно. Россия люмпенизируется масштабно и стремительно. На дно опускаются миллионы с тем, чтобы никогда уже не подняться. Разросшиеся асоциальные слои порождают асоциальную мораль и тиражируют ее не только в своей среде, но и в обществе в целом.

Если начать с бедности, то, по данным Госкомстата РФ, за «чертой бедности» (ниже прожиточного минимума) в России в настоящее время живет 25 % населения страны, в то же время, по западным стандартам, эта цифра не должна превышать 10 %. Однако, по мнению социологов, проводящих анализ субъективных оценок самого населения, доля живущих на уровне «прожиточного минимума» и ниже составляет 75–80 %. В стране сложился слой «новых бедных» («переходящая бедность»), порожденный несвоевременными выплатами зарплаты и пенсий. Проведенные обследования показали, что в 2/3 регионов до 50 % опрошенных составляют представители «класса профессионалов» (инженеры, учителя и др.), которые ныне не могут выжить за счет традиционного для них труда по своей профессии. Согласно социальной стратификации российского общества, данная категория людей составляет социальное «преддонье»[26,45]. Они как бы балансируют на краю бездны, что увеличивает вероятность криминального поведения указанных групп населения.

Если говорить о безработных, то надо различать две разных категории: 1) полностью безработных (включая стоящих на учете в службах занятости) и 2) фиктивно занятых, которые в связи с невыплатами зарплаты являются кем-то вроде полубезработных.

Криминогенность второй категории, в принципе, большая, чем первой, так как люди продолжают находиться на предприятиях и имеют возможность использовать его ресурсы для выживания. Отсутствие нормальной работы и нормальной оплаты труда у миллионов таких работников стимулирует массовые хищения на предприятиях. Хищения были и в СССР, но нынешняя беспрецедентная ситуация невыплаты зарплаты сделала хищения не только массовыми, но и как бы социально правомерными.

Криминогенную роль играет и «социальное дно». Эта категория включает самые разные социальные слои – от беспризорных детей и подростков до бомжей, нищих, проституток, алкоголиков и наркоманов, ведущих антисоциальный образ жизни. Оценка численности этой группы, полученная на основе специального обследования по всей России, превышает 10 % населения[26,45]. По-видимому, растет преступность и за счет групп «социального дна».

Весьма криминогенной категорией являются беженцы из «горячих точек» бывшего СССР. Например, появление в городах России беженцев из разных районов Кавказа и внедрение их в рыночную торговлю породило новые формы противоправного поведения в этой сфере: создание кордонов, препятствующих свободному проникновению на рынки; взимание дани с русского населения за торговлю на рынках; поборы с тех, кто отказался от участия в криминальных сделках, и др. Во всем этом участвуют работники местных правоохранительных органов: сложившаяся ситуация вполне устраивает их, они кормятся за ее счет.