Текст книги "Рукопись, найденная на чердаке. Рассказы. Ключ Тортилы"

В этом Доме (или все-таки в Замке?) каждая комната была оформлена в каком-либо одной ей присущем стиле. Здесь были и парадный зал для торжественных случаев, и изысканная гостиная со старинной мебелью, и скромно обставленные комнаты, и библиотека со стеллажами книг от пола до потолка, и рабочий кабинет с деловой обстановкой, с компьютерами и прочей умной электроникой, и уютные уголки с камином, где можно в уединении подумать о чем-то о своем или приятно провести вечер с хорошим собеседником. Но обстановка комнат не была постоянной – она могла меняться в зависимости от осознанных или подсознательных желаний и настроений Хозяина.

Хотя Дом-замок внешне не казался большим, однако даже он сам, Хозяин, не знал, сколько этажей в нем простирается вверх и до каких глубин опускаются нижние этажи и подвалы. А запутанные лабиринты скрипучих лестниц, темных переходов и вовсе превращали Дом в таинственное обиталище тайн и загадок.

Дом этот, конечно же, не висел в пустоте, но его окружение зависело от конкретной ситуации. То это был четкий образ реальной действительности, в которой он, Хозяин, находился в данный момент, то какой-то совершенно вымышленный красивый пейзаж. Приятно, знаете ли, иногда углубившись в себя, выйти из Дома своей души, посидеть, например, на берегу тихой речки, посмотреть на удивительной красоты закат, побросать камешки с берега, подумать о том, о сем… сложить несколько рифмованных строк…

Лирическое отступление №5

…пописать стихи…

Стихи рождались разные. От «красивеньких»:

 
Вот и лето бабье отзвенело
Струнами тончайших паутинок,
Отсверкало бусами росинок
В кружевах, натянутых меж веток.
 
 
Ветерок подхватит нежность кружев,
Просушив на солнце за лето уставшем.
Нить блестит в луче упавшем.
Листья падают и тихо кружат.
 
 
Отколовшийся кусочек лета
Заблудился в осени нечаянно,
Одарив нас ласково-печальной
Теплотой прощального привета.
 
 
Лето дальше, дальше уплывает.
Все редей туман воспоминаний.
Все мрачнее тучи нависают,
В мороси дождливой размывают
Призрачную зыбкость ожиданий.
 

(Из цикла «Мой календарь»)

до мрачных:

 
Ноябрь срывает лист последний
Рукой безжалостного ветра.
Палитра солнечного спектра
Вся сжалась в бледно-серый цвет.
 
 
И с беззащитной наготою
Березка, как покойник в морге
Забытый всеми, на пригорке
Уныло гнется ветру вслед.
 
 
Свинец реки тяжел и хладен.
Свинцом налиты в небе тучи.
Свинца грамм девять боль канючит,
Чтоб разорвать ночной твой бред.
 
 
Но нет. Висок не под угрозой.
Тоску испьешь ты всю до дна,
Как яд любовного вина —
Ее ответ смертельной дозой
был «нет».
 

(Из цикла «Острова одиночества»)

От описаний природы ему, Стихоплету, часто хотелось попробовать в стихах передать то или иное ее состояние, свое восхищение ею:

 
Июльская гроза
 
 
Сполох молнии беззвучный.
Стрекот бешеный цикад.
Воздух душный и тягучий.
Грома дальнего раскат.
 
 
Ароматом напоенный
Теплой пыли и травы
Воздух, как завороженный,
В неподвижности застыл.
 
 
Все затихло, притаилось.
Что-то будет?! Ветер вдруг
Налетел. И закружилась
Пыль, поднятая вокруг.
 
 
И прохладою дохнуло.
Первых капель дробь в пыли.
Шквалом свежим вновь хлестнуло.
И полил!.. Беги! Беги!
 
 
Раскололось с треском небо
У меня над головой.
Ливень! Вспышки! То и дело
Грохот катится шальной.
 
 
То-то любо! То-то мило!
То-то весело вокруг!
Под ногами забурлило,
Пузыри по лужам вкруг.
 
 
Я лицо подставил ливню —
Струи колкие ловлю.
На душе легко и дивно —
Я люблю грозу! Люблю!
 

(Из цикла «Мой календарь»)

До неких попыток философствований:

 
Осенние туманы…
Печальные дурманы…
Роняющих листву
                Лесов усталый лик.
 
 
Неверность силуэтов…
И призрачность рассветов…
И жалобно-прощальный
              Осенней птицы крик.
 
 
Как плавно и спокойно,
Неспешно и достойно
Мне под ноги ложатся
              Багряные листы.
 
 
Туманная прозрачность…
Красивая невзрачность…
Леса в осенней дымке
              Прохладны и чисты.
 
 
Печальные туманы…
Осенние дурманы…
Сквозь пелену прорвался
             Неверный солнца блик.
 
 
Привычные обманы
По-прежнему желанны —
Пусть думалось на вечность,
            А вышло лишь на миг.
 
 
Но памяти беспечность
Растянет в бесконечность
Те краткие мгновенья
           Восторга и тепла.
 
 
Рассудочность обманна,
Как холодность тумана.
Лишь чувств моих беспечность
           надежна и светла.
 

(Из цикла «Мой календарь»)

И много чего еще…

Дом не был пуст. Даже наоборот, он был довольно сильно населен странными его обитателями – в нем жили привидения. Может быть, это не самый удачный термин для определения того, что имеется в виду, но он, этот термин, довольно точно отражает их неопределенность, зыбкость, эфемерность, нематериальность. Привидения – это его собственные чувства, различные состояния души, оттенки переживаний, а иногда – мысли или их системы, сложные мысленно-чувственные объединения, которые обретали единый, более или менее четкий облик. Жили они все вместе, и время от времени то или иное привидение брало на себя роль хозяина, и тогда настроение и атмосфера во всем Доме подстраивались под его характер.

Но здесь же жили и привидения другой природы – те, что являются как бы посланцами душ других, близких и не очень людей, живущих и уже ушедших. Кто они? Просто ли образы этих людей, построенные по его собственным впечатлениям и воспоминаниям, более или менее четко сфокусированные в его душе? Или же это живые кусочки душ тех людей, которые смогли оставить частицу себя в его душе? А может быть, и то и другое. Их очень трудно отличить друг от друга, и из-за этого часто случались недоразумения.

Поселится такое создание в Доме, и думается, что это живой и теплый кусочек чьей-то души. Ан, нет. Это всего лишь сгусток твоих собственных иллюзий. Через какое-то время он тает, рассеивается как туман, как наваждение, оставляя после себя лишь тень воспоминаний, которая еще долго бродит по Дому, тревожа его Хозяина и обитателей.

Все эти обитатели Дома вели себя как классические привидения: могли принимать любой облик, как пространственно очерченный, так и диффузный (например, розовый туман Нежности, сладкой истомой заполняющий все вокруг, или ядовито-желтые испарения Ненависти, от которых задыхаешься). Они могли исчезать и в любой момент возникать в любом месте Дома, приобретая тот или иной облик. Чувства и часто сопровождавшие их мысли любили соединяться в целые букеты запахов, составляя сложные ароматы со множеством тонких оттенков и нюансов. Впрочем, привидения второго типа – частицы душ людей или их образы – предпочитали все-таки человеческий облик своих прототипов.

Как правило, каждое такое привидение имело свой уголок, но частенько они бродили по всему Дому, заглядывая в разные комнаты, общаясь друг с другом и, вообще, жили какой-то своей таинственной жизнью.

Его собственное Я тоже ходит по Дому на правах хозяина, наведываясь в гости то в одну комнату, то в другую, подолгу или накоротке беседуя с ее обитателями или просто с самим собой, проникшись духом и настроением того места, где оно оказалось в данный момент.

Это его Я было самым важным и таинственным обитателем этого Дома. Задумываясь о его сути, он сначала заходил в тупик. Кто оно, это его Я? Нечто вроде ядра его души, ее стержня? В чем же его индивидуальность, если чувства и мысли находятся как бы вне него? Пытаясь разрешить это противоречие, он пришел к выводу, что это его собственное Я есть он сам со всеми своими «потрохами», который входит в Дом своей души, например, чтобы разобраться в том, что творится в ней. Согласитесь, это очень удобно – иметь возможность заходить время от времени в Дом своей души и наводить там порядок или просто отдохнуть в нем от суеты внешнего мира.

Потом ему в голову пришла мысль, что и все остальные привидения (за исключением тех, что являются реальными частичками душ других людей) – это ведь не что иное, как он сам, но в котором доминирует только какое-то одно его качество, а все остальные притушены, отведены на дальний план, но существуют. Это было очень важное открытие для понимания той картины его внутреннего мира, которая постепенно выстраивалась в его сознании, открытие, важное для понимания отношений населяющих его субъектов. Получалось, что Дом его души населял он сам во всех возможных своих ипостасях (и как пример, у него в голове сразу же возник его старый приятель Стихоплет).

Носителем же его конкретного Я, того Я, каким он есть в данный момент, было обычно какое-то одно привидение, которое в данный момент отражало состояние его Души.

Однако были случаи, когда носителями его Я были два, а иногда больше привидений. Это случалось, как правило, в моменты какого-то внутреннего спора, разлада, в случае неоднозначной ситуации, когда окончательное решение еще не принято. Эти несколько его Я принимались спорить между собой, пока не принимали какое-то решение или не откладывали спор до более подходящего момента. После разрешения внутреннего конфликта все снова приходило в норму.

Со временем он сделал для себя еще одно удивительное открытие. Наблюдая как-то за разговором двух своих Я (о чем шел спор – не столь важно), он вдруг подумал: «Они – суть Я во всей моей полноте, лишь с несколько по-другому расставленными акцентами. Но это означает, что у них тоже есть свой внутренний мир! И так как они – это я, то их мир – это мой мир! Вложенность внутренних миров. Иерархическое дерево моих Я, на вершине которого Я как таковой, живущий, действующий в реальном мире!»

Грандиозность вдруг открывшейся, внезапно осознанной картины потрясла его. Ведь это означало беспредельность его внутреннего мира. Ограниченность его реального существования вдруг обернулась бесконечностью его Я как в качестве, так и в количестве!

Стоп. Эта догадка требовала осмысления, требовала подтверждения практикой, требовала доказательств. И он легко обнаружил их, стоило только ему повнимательнее вглядеться в самого себя. Простейший пример тут же пришел ему в голову: он вспомнил, как ему не раз снился сон о том, что он спит и видит сон. Вот вам два уровня вложенности.

Потом обнаружилось, что фактически всегда, рассматривая какую-то сложную задачу, он, участвуя во внутренней дискуссии, переходил на уровень то одного, то другого из участников дискуссии и, развивая один из подходов к решению задачи, представленный конкретным участником и заинтересовавший его, углублялся в его мир еще на несколько уровней вглубь. Не найдя там решения, возвращался вверх и проходил по другим ветвям иерархического дерева своих Я, находя-таки наконец нужное решение.

Исследуя свои путешествия по этим вложенным мирам, он обнаружил, что чем глубже уровень, тем труднее его достигнуть. Чем сложнее задача, тем более разветвленным должно быть это иерархическое дерево и тем глубже приходится опускаться по его ветвям в поисках решения. Успешность же решения зависит от того, смог ли он породить достаточно разветвленное дерево и смог ли опуститься на нужную глубину – на ту глубину, где «зарыта собака». Скорость же решения сильно зависела от интуиции, которая позволяла правильно выбрать направление поиска – нужную ветвь иерархического дерева его миров. Но интуиция, увы, капризная дама, на нее нельзя полагаться – она может и не сработать. А управлять ею, включать ее в нужный момент он не мог. Пока не мог?..

В свою очередь, возможность опуститься на более глубокий уровень (или перейти в другой свой «подмир» того же уровня) зависела от его собственной способности построить этот «подмир» из имеющегося информационного материала. Откуда его брать этот строительный материал? Оказалось, что только с самого верхнего уровня, с вершины иерархического дерева его миров – с уровня его существования в реальном мире. Именно там находятся информационные каналы, через которые информация из внешнего мира вливается в его внутренний мир и растекается по всем его уровням, по всем его уголкам, наполняя их реальным содержанием.

Он сразу увидел слабое место в своем мироздании: информационные каналы взаимодействия с внешним миром находятся только на одном уровне – на вершине иерархического дерева его миров. «Вот бы научиться открывать такие каналы обмена информацией на других уровнях! Это было бы грандиозно! А ведь это, пожалуй, возможно. Телепатия, интуиция, вдохновение и все такое прочее – наверняка проявления наличия именно таких каналов, – он даже зажмурился от открывающейся картины. – А если вспомнить про привидения – частицы душ других людей! Это ведь точно следствие парного туннельного перехода между внутренними мирами разных людей. Парного потому, что пробить потенциальный барьер между ними легче, если одновременно пробивать его с двух сторон!»

Так он обнаружил, что его внутренний мир, может быть, в гораздо меньшей степени, чем он думал раньше, изолирован от окружающих миров других людей.

Со временем он начал сознательно путешествовать по своим вложенным мирам не из утилитарных соображений (для решения какой-то проблемы), а уже просто так, из любопытства, из интереса первооткрывателя: «А что находится в глубине моего собственного Я?» И, поверьте, он обнаруживал там много интересного и даже удивительного… Были и такие глубины, в которые он запрещал себе входить…

А начиналось его путешествие всегда из того самого «верхнего» Дома его души. И на каждом уровне был этот Дом, слегка изменяющийся. И всегда в нем была одна примечательная комната, которая…

Это была самая лучшая комната в Доме, но, увы, большую часть времени она пустовала. Вернее, это не совсем так. С самого начала в ней жило Ожидание. Это было очень милое и доброе привидение. Когда он был молод, Ожидание было также молодо. У него были удивительные большие глаза, открытые миру. В них плескались радость, надежда и романтическое ожидание, что и не удивительно, ведь имя этому привидению было Ожидание. Оно жило в этой комнате в то время, когда в ней не жила та, для которой и предназначался этот уголок его души. Оно терпеливо ждало и с радостью уступало комнату очередной претендентке. Претендентке на престол. Потому что это была комната Королевы. Королевы этого Замка, этого царства привидений, Королевы его души.

Но привидение по имени Ожидание со временем стало грустным. Грустным оттого, что трон Королевы так никто и не занял, и он оставался пуст вот уже много времени. Претендентки были. Не так, чтобы уж очень много… Все они были очень милы и достойны во всех отношениях. Но… Ох уж это «но». В силу тех или иных обстоятельств никто не задерживался надолго. И вот лишь их призраки остались в доме…

Кто были они? Призраки-иллюзии или призраки – частицы душ тех женщин? Трудно сказать. Есть один верный, но трудно осуществимый способ понять это: надо проникнуть в душу тех, чьим отсветом они являются, и посмотреть, есть ли там ты сам. Если увидишь, что частичка твоей души осталась в душе другого человека, значит, и в твоей собственной душе действительно живет частичка его души, потому что такого рода обмен легче всего происходит именно на взаимной основе. Может быть, это универсальный закон: чтобы подарить кому-то частицу своей души, надо быть способным принять ответный подарок?

Привидение по имени Ожидание любило их всех. Между собой они тоже были вполне дружны и легко уживались в Доме: объединяло их многое – он сам, а делить им было уже нечего. (Думая об этом, он усмехался: «Гарем моей души. Вот доказательство тому, что все мужчины в душе своей – многоженцы». )

Лирическое отступление №6

Частенько Стихоплет читал им свои стихи. Самые разные – грустные и веселые, шаловливые и серьезные, удачные и не очень. Он словно наверстывал упущенное ранее – любимым женщинам надо читать стихи, их надо дарить им как цветы – приятные, коротко живущие безделицы, которые так украшают жизнь.

 
Ах, какое утро просыпалось с нами!
Свежий воздух ласково шевелил листву.
По ступенькам теплым шлепая ногами,
По траве росистой – босиком к пруду!
 
 
В утренней купели солнце с облаками
Расплескалось, радуясь лету впереди.
Изумруды брызг я ловил губами,
Слизывал брильянты я с твоей груди.
 
 
Золото песчинок на плече искрилось.
Лучики морщинок, брызжущих от глаз.
Их прищур лукавый, словно свыше милость,
Уронил мне в душу нежности алмаз.
 

 
                              ***
 
 
Лето стремительно мчится к закату.
Август бросает нам пригоршни звезд.
И как за бурное лето расплата —
Желтая проседь берез.
 
 
Ночи длинней, и пронзительно ярче
Прочерки с неба упавшей звезды.
Сколько несбывшихся тайных желаний
Нам напророчили вы!
 
 
Запахи прочь уходящего лета —
Запах антоновки, запах дымка.
Запах любимой, оставшейся где-то,
Как продолжение сна.
 
 
Лето, как сладкий тот сон, ускользает.
Как ни старайся – не удержать!
С грустью, проснувшись, вдруг понимаешь:
Осень пришла к нам… опять.
 

(Из цикла «Мой календарь»)

 
Ночью выпал первый ранний снег.
Утро пробудилось черно-белой сказкой.
Я ступал по белому с опаской,
Словно в черно-белом, белом-белом сне.
 
 
В тишине спокойной продолжали падать
Хлопья снега крупные на мою ладонь.
Мотыльки-снежинки начинали таять,
Крылышком ажурным угодив в огонь.
 
 
Спрятав беззастенчиво, не смутясь нимало,
Скрыв все неприглядные, грязные места,
Мир в который раз все начал сначала,
Набело, все заново, с чистого листа.
 
 
Нарушать ужасно не хотелось
Следом грубым чистый девственный покров.
И одновременно не терпелось
Сделать стежку новых собственных шагов.
 
 
И отринуть напрочь прежние невзгоды,
Неудачно сделанный жизни черновик,
Повторить все набело: дни, часы и годы —
Дал совет мне слепленный кем-то снеговик.
 

 
                            ***
 
 
Поздняя осень. Туманы. Дожди.
Солнца не будет, сколько ни жди.
Солнце осталось там – далеко,
Где море, где пляжи, где теплый песок.
 
 
Скоро снега занесут все вокруг.
Год завершает извечный свой круг.
Чуть подожди – отогреет тебя
Елочный блеск новогоднего дня.
 
 
Вечером – свет новогодних свечей,
Пьяненький гомон застольных речей,
Брызги шампанского, смех, толкотня…
Жаль, что не будет рядом меня.
 
 
Грусти улыбку хрусталь отразит.
Яркий напиток чуть разум мутит:
Здесь, вдалеке, в ритме вальса вдвоем
В сказочном танце сливаясь плывем…
 
 
Там, вдалеке, ты почувствуешь ли
Ритм того танца в эфирной дали?
Может, сердечко твое чуть сожмется,
Словно его что-то нежно коснется…
 
 
Может, утонут флюиды в пространстве,
Не одолев тех полуночных странствий,
И растворятся на долгом пути —
Женское сердце ничто не смутит…
 

 
                                        ***
 
 
Новый год наступил. Грустен праздничный стол.
И все свечи уже догорели.
Старый год завершил уж свой путь и ушел,
Лишь оставив на память нарядные ели.
 
 
Ночь подходит к концу. Вот и сказке конец.
Но она даже не начиналась!
Утомленной печали робкий венец
И обиды самая малость.
 
 
И опять пустота. Брезжит призрачный день.
В голове в сотый раз повторялось:
«Женщины той осторожная тень
В кроне твоей затерялась…»
 

(Из цикла «Новогоднее»)

 
Казалось бы, уже пришла весна,
И лед вот-вот совсем растает,
И теплый солнца луч проснется ото сна,
И птичьи стаи
Вернутся в прежние места.
 
 
Но я ошибся. Март – обманщик.
И вновь завьюжила метель,
И снова снежной простыней укрыта
Полей постель.
 
 
И лед в душе твоей не тает.
Надежды нет.
И в царстве Снежной Королевы
Увял печальных роз букет.
 

(Из цикла «Мой календарь»)

 
Печаль моя светла, но горькая досада —
Как клякса на листе с возвышенным стихом.
Зачем и почему, очей моих услада,
Покинула меня и скрылась босиком?!
 
 
В глазах моих еще твои белеют пятки,
И все еще томит твоих подмышек амбр.
Волнует и дразнит. Как прежде, без оглядки
Забуду все, вдохнув твой тонкий кориандр.
 
 
Но черная досада меня совсем изгрызла.
Ах, почему ко мне ты, крошка, холодна!
Уже ль я не блистал и чувствами не брызгал,
Пытаясь показать любовь к тебе до дна.
 
 
Но твой чуть глупый взгляд, увы, остался кислым.
Не в силах прошибить красавицы броню
Заряд из чувств изящных и утонченных мыслей.
«Нет, это бесполезно», – себе я говорю.
 

 
                       ***
 
 
Весна подкралась незаметно,
Хватив по темечку дубиной,
Дубиной солнечного света,
Тепла и неги беспричинной.
 
 
Дубиной запахов чудесных,
Разлитых в воздухе весеннем,
Дубиной зелени и песен —
Веселых птиц чудесным пеньем,
 
 
Дубиной легких женских платьев.
Дубиной стройных женских ножек,
Обворожительных улыбок,
Как бы с намеком, что быть может…
 
 
И я иду чуть оглушенный,
Я улыбаюсь, ошалевший,
Как тот теленок несмышленый,
И совершенно поглупевший.
 

(Из цикла «Разные шалости»)

Со временем, заглядывая иногда в эту комнату Королевы (просто проходил мимо), он, встречаясь взглядом с Ожиданием, видел, что в его глазах появилась грусть, и оттенок печали в них усиливался год от года. Что и говорить, Дом без Королевы – грустное зрелище.

Но с некоторых пор, совсем недавних, и совсем не трудно догадаться с каких, как-то заглянув в эту комнату и встретившись взглядом с Ожиданием, он увидел, что в его глазах снова виден радостный огонек.

Он опять вынырнул из своего внутреннего бытия, чтобы подбросить дров в печку, налить новую порцию глинтвейна, предварительно подогрев его. Время было еще совсем не позднее – около полуночи. За окном продолжал шелестеть листвой дождь. Из приемника лился голос Барбары Стрейзанд – «Woman in Love». Влюбленная женщина. Какая она на самом деле? Раньше он думал, что знает это. Самонадеянный глупец!

Трогательное чувство привязанности слабого к более сильному, переросшее в цепкое и расчетливое желание сделать его своей собственностью? Это нельзя назвать любовью.

Чуть приоткрытый рот, учащенное дыхание и взгляд из-под полуприкрытых век, подернутый поволокой желания в те мгновения вспыхнувшей страсти, которые остаются в памяти вспышкой молнии, за которой следует оглушающая тишина и отведенные в сторону глаза? Тоже нет. Что-то другое…

Суждено ли ему на собственной шкуре узнать, собственными глазами увидеть, всем существом почувствовать эту тайну (даже не познать – это, видимо, невозможно, а хотя бы прикоснуться к ней)?

Он подошел к окну, прислонился лбом к прохладному стеклу. Невидящий взгляд машинально отслеживал, как капли дождя скатывались одна за другой по его заплаканной поверхности…

Он почти физически ощущал, с какой силой в это время все его существо стремится к той, что так далека, как его душа бьется в преграды, разделяющие их души, стараясь проломить собой те невидимые барьеры, те стенки, что разделяют их миры…

 
                                                 ***
 

– Ну что ж, господа, нашего друга, которого сейчас с нами нет, но который, как вы знаете, всегда с нами, надо спасать. Надо как-то вывести его из мучительного состояния, в котором он оказался.

Комната, в которой за небольшим карточным столиком сидели трое мужчин, напоминала одновременно и библиотеку, и рабочий кабинет, и отдельные апартаменты в закрытом мужском клубе. По стенам до самого потолка располагались стеллажи книг в дорогих переплетах, в простенках между ними висели изящные гравюры преимущественно эротического содержания. В глубине комнаты у окна с плотно задернутыми тяжелыми шторами стоял широкий массивный рабочий стол, со старинным бронзовым письменным прибором. Рядом с мужчинами на отдельном низком столике стояли напитки – несколько видов коньяка, виски, ликеры, более легкие напитки и изысканные закуски к ним.

Эти трое представляли собой довольно странное зрелище собрания людей совершенно разного типа. Один из них – молодой человек романтической наружности, второй – средних лет с чуть презрительной ироничной улыбкой на лице, которая была одновременно и привлекательной, и неприятной. Третий, человек уже в летах с проницательным, доброжелательным и понимающим взглядом. При всем внешнем различии между ними было что-то общее, что-то очевидное, но не сразу осознаваемое – лишь приглядевшись, можно было понять, что они похожи друг на друга, как один и тот же человек, но в разном возрасте.

(Проницательный читатель, конечно же, понял, что эти трое были тремя воплощениями Хозяина, расположившимися в одной из комнат Дома. В разговорах между собой, имея в виду его, каждый из них с полным правом мог говорить «я», «меня», «мне» и т. п. Однако чтобы не было путаницы в такой ситуации они говорили о нем в третьем лице и как бы со стороны.)

Мужчины играли в преферанс. Если бы мы заглянули в «пулю», то увидели бы, что первый, молодой человек, с треском проигрывал – он был слишком взволнован, а потому невнимателен. В результате – внушительное число в «горе». В самом большом плюсе был третий – тот, что в летах.

Однако было видно, что игра их мало занимала, и собрались они здесь по какому-то другому поводу. Произнесший первую фразу был тем вторым, с ироничной улыбкой, и та фраза была произнесена полусерьезно, полунасмешливо. Сейчас в этой своей манере он вопросительно посмотрел на партнеров по игре.

– Давайте сначала определим, а что собственно произошло, и стоит ли особенно волноваться? – сказал старший из троих, задумчиво глядя в свои карты.

– Как что? Он влюбился! Мучается, страдает! – воскликнул молодой романтик.

– Ну, это не повод для беспокойства. Все когда-нибудь влюбляются, мучаются, страдают.

– Да, конечно, но абсурдность, неестественность ситуации заключается в том, что его чувство изначально бесперспективно, безнадежно и бессмысленно. Оно просто мешает ему жить. А это требует от нас предпринять какие-то меры, как-то помочь.

– Сударь, а что, собственно, под этими «без-без-без» имеется в виду? Поясните, пожалуйста.

– Но, господа, посудите сами, что можно сказать о его шансах в следующих обстоятельствах? Она: молодая, красивая и умная дама. С ребенком. Ребенок – очаровательный мальчишка. Самостоятельна. У нее есть (что вполне естественно при ее-то достоинствах) мужчина. Скорее всего, будущий муж. И заметьте – очень приличный человек, имеет блестящие перспективы. И, что опять же существенно, он является его другом.

– Интересно, а что, эти двое, они любят друг друга? Это, согласитесь, немаловажно.

– Тут нам трудно сказать что-то определенное. Там ситуация тоже, видимо, не проста. Но если исходить из худших для нашего друга предположений, то следует ответить утвердительно.

– Хорошо, продолжайте.

– Он: женат, т.е. несвободен. Имеет дочь – чудесная девочка, которую он безмерно любит. Но, предупреждая ваш вопрос (хотя очевидно, что вы знаете ответ), скажу сразу, что брак этот нельзя признать счастливым. Ко всему этому надо добавить то, что ситуация усугубляется еще и тем, что они даже пространственно слишком сильно разделены и, следовательно, даже видеть друг друга могут лишь изредка. Какие тут могут быть шансы, я вас спрошу?

– Шансы на что?

– Ах, боже мой! Ну на ответное чувство, конечно! На нормальное человеческое счастье! На нормальную счастливую жизнь!

– На это шансы – ноль.

– Он, что, сам не понимает этого?

– Ну, конечно, понимает, он же не полный идиот! Но тем не менее он не хочет избавляться от этого внезапно свалившегося на него чувства, хотя оно и причиняет ему боль.

– Да, полно вам, господа! У него просто хандра. Бабу ему надо. Хорошую бабу! А еще лучше – постоянную любовницу для поддержания жизненного тонуса. И после нескольких бурных ночей всю его хандру как рукой снимет.

– Сударь, вы упрощаете ситуацию. Наш подопечный не из тех, у которых все чувственные усилия и шевеление того, что у нормальных людей принято называть душой, подменились напряжением и шевелением того, что у них болтается между ног. Он – натура несколько более тонкого свойства. И здесь дело не в недостатке сексуально-эротических ощущений. Здесь нечто другое, явление иного порядка. Неужели вы не понимаете? Неужели вы не чувствуете удивительные ароматы Любви, появившиеся в атмосфере Дома? Взять хотя бы вот этот:

 
                    Со мной творится
                 что-то удивительное,
       труднообъяснимое даже самому себе.
         Это иррационально, бессмысленно,
                          безнадежно.
               А мне на это наплевать!
            Я готов кричать от радости
      от одного лишь сознания, что ты есть!
           Мне хорошо просто от того, что я
                       думаю  о тебе.
Наверное, поэтому я этим и занимаюсь
                            все время.
            Внутренние диалоги с тобой —
       вот моя действительная реальность.
     Внешняя жизнь и действующие в ней лица —
           досадная помеха и отвлекающие
                    назойливые мелочи.
      Жизнь человека – это жизнь его чувств.
            Все остальное лишь средство.
            Там под покровом реальности
            Скрывает свои глубины Океан,
             Океан страстей и желаний,
                   Боли и сладкой тоски,
                 Окрыляющей радости и…
          Обезоруживающей безнадежности.
     Рука-воровка, протянутая через полумрак…
 Робкое прикосновение кончиков пальцев                               к завитку волос…
              Их запах… Вдох украдкой…
 

В комнате некоторое время стояла тишина. Все как бы прислушивались к чему-то, боясь спугнуть…

– Да, в этом что-то есть. Но… Чересчур экзальтированная восторженность. И его несколько портят оттенки неуверенности, инфантильной робости и растерянности. Что за этим? Бессилие воли, боязнь заранее предполагаемого отказа? Это портит общее впечатление.

– Да как вы не понимаете?! Это-то и привносит те удивительные оттенки, что делают этот аромат любви таким трогательным и необычным!

– Полный бред! Меня тошнит от его слащавости.

– А лично мне больше нравится вот этот запах, вы наверняка тоже почувствовали его:

 
        Желание видеть тебя, касаться тебя,
              чувствовать, что ты близко.
   Это желание настолько физически ощутимо,
 что его реальность затрагивает все
                           существо.
                    Все органы чувств.
               Его даже можно описать
как реально существующий физический объект:
                «Теплое, мягкое, нежное,
      голубовато-розовое с перламутровыми
                          переливами.
             И в то же время с яркими
             кристальными  гранями и
             стремительной формой.
          Оно звучит удивительной мелодией,
     наполняющей весь организм своими звуками
          и заставляющей его, как резонатор,
               отвечать ей и усиливать ее.
                       А как оно пахнет!
   Это запах твоих волос и нежный
                         аромат кожи.
    Легкие готовы разорваться, вдыхая
                            его глубже,
                           еще глубже,
          жадно стараясь вобрать его в себя
                     как можно больше.
Я знаю, что его вкус – это вкус твоих мягких,
              живых, трепещущих губ…»
И все же, все же… это лишь приблизительное                           описание.
         Ведь оно, это чувство, существует в
    другой реальности, которая гораздо богаче
      окружающего нас физического мира.
Оно располагается где-то внутри
                    грудной  клетки,
                   в области сердца.
       И хочется распахнуть душу, вынуть его
               и протянуть тебе – возьми,
         посмотри, прими его – оно твое.
      Разве есть в мире вещь прекраснее?!
 

Лирическое отступление №7