Текст книги "Небо Сталинграда. Смертельная рана люфтваффе"

Михаил Кудинов
Небо Сталинграда. Смертельная рана люфтваффе

© Университет «Синергия», 2018

«Самолеты – одна из самых романтических тем, которая захватывает молодые умы и сердца. Они выискивают любую информацию об этих крылатых машинах, чтобы не просто всерьез увлечься профессией, а посвятить ей жизнь.

Конечно, телевидение, а сегодня и интернет – всеми любимые и незаменимые средства вещания любой информации в народные массы, и это неоспоримый факт. Но все-таки ничто не заменит человеку книгу, и неважно, какого формата, печатного или электронного, главное – это вчитываться в прекрасно изложенные слова автора, погрузиться в данную атмосферу, понять ее. «Небо Сталинграда. Смертельная рана люфтваффе» – та книга, в которой я нашел для себя откровения и переживания летчиков, такие близкие, так как сам начинал летать в волгоградском небе будучи курсантом легендарной Качи. Это и очень интересная информация об авиационной технике, которая участвовала в битве на Волге. Короче говоря, книга вышла полезная во всех смыслах».

Горнов Александр Александрович, заслуженный военный летчик РФ, полковник запаса. Летчик пилотажных групп «Стрижи» и «Русские Витязи», командир группы «Небесные гусары».

«Эта книга – профессиональное исследование хода воздушных боев Сталинградской битвы. Михаил Кудинов фокусирует свое внимание на рядовых солдатах неба – летчиках, пытаясь ответить на вопрос: что заставляло их стойко сражаться в невероятно тяжелых условиях? Используя военные архивы и воспоминания как пилотов ВВС РККА, так и пилотов люфтваффе и их союзников, автор исправляет многие недомолвки в изображении Сталинградской битвы. Сосредоточив внимание на воздушных боях с середины июля 1942 года до начала февраля 1943 г., Кудинов смог показать Сталинград глазами участников боев и таким образом раскрыть внутреннюю сущность сражения. Отчаянный, жестокий характер битвы на Волге передан впечатляюще и драматично».

Тимошев Рафаэль Миргалиевич, генерал-лейтенант, д.ф.н., профессор. Президент Фонда содействия научным исследованиям проблем безопасности «Наука-XXI».

От автора

Семьдесят пять лет – срок очень небольшой в масштабе мировой истории, но очень значительный, когда речь идет о жизни человеческих поколений. Если сжато сформулировать, то главное, что определяет наше отношение к итогам Сталинградской битвы, можно определить двумя словами: память и ответственность. Память о прошлом. Ответственность перед будущим.

Составляя эту книгу, я в огромном море информации находил самое интересное, что сохранила историческая литература до настоящего времени. Воспоминания участников самого большого сражения за всю историю человеческой цивилизации погрузят вас в гущу военных операций, впечатлений от военной жизни летчиков и авиационных техников противоборствующих сторон. Воспоминания, собранные мною в хронологический ряд, являются главным достоинством книги. Они опровергают «модные» европейские мысли, утверждающие, что Сталинградская битва была просто борьбой двух тиранов, претендующих на мировое господство.

Я постарался подобрать фотографии, которые максимально точно отображают атмосферу тех суровых лет. Семьдесят пять лет – время, когда воспоминания свидетелей, записанные на бумаге, становятся очевидными доказательствами русской народной войны, которая без всякого налета политики вовлекла в себя: рабочих, бросивших станки и ставших штурмовиками; колхозников, которые из-за штурвала комбайна пересели за штурвал бомбардировщика; молодых девушек, которые вместо институтских парт выбрали место летчика-истребителя.

Моя книга – это своеобразная попытка обобщить всю информацию, передать эмоции, связанные с войной в сталинградском небе, и дать объективный взгляд на события тех лет.

Чтобы идти в ногу со временем, я зашифровал в тексте один из крылатых латинских афоризмов, поместив в некоторые слова текста одну из букв известного латинского выражения. Читателю нужно будет:

– прочитать внимательно книгу;

– найти в словах латинские буквы;

– собрать буквы в слова;

– слова – в предложения;

– поместить их на сайт часовыеистории. рф и ввести индивидуальный код, который есть на каждой книге.

Среди читателей, прошедших этот литературный квест и зарегистрированных на сайте, я проведу розыгрыш модного смартфона, а имя победителя опубликую на сайте часовыеистории. рф.

Автор-составитель М.В. Кудинов

Небо… Бездонное и такое чистое…

Вот оно близко, и ты бежишь

к нему, но горизонт еще так

далеко… Мои герои любили небо

так же, как любили жизнь. Одни

любили небо Родины, как свою

верную и единственную супругу.

Другие – подобно хищным

орлам – вылетали на охоту,

наслаждаясь попутным ветром

и своей исключительностью.

Они любили небо…

Глава 1
Вспоминая небо Сталинграда

Шел второй год войны. Ранним июльским утром 1942 г., еще до восхода солнца, серебристый самолет-разведчик Пе‐2 вырулил, поднимая тучи пыли, к старту, яростно взревел моторами и, пробежав по дорожке аэродрома Гумрак, взмыл в ясную голубизну сталинградского неба. Его курс лежал на юг: самолет взял курс на Морозовскую. Он летел над серебристо-голубой полосой реки. С небольшой высоты 600 метров, на которой он шел непродолжительное время, видимость была прекрасная. Внизу сменялись одна за другой картины южной русской природы с их необычайным богатством красок. Несмотря на раннее утро, уже ключом била кипучая, трудовая жизнь в селах, раскинувшихся по обеим сторонам реки.

Чем дальше продвигался самолет на юг, тем больше и больше чувствовалась его экипажу близость чего-то нехорошего: большими и малыми группами устремлялись куда-то наши самолеты; оживленнее стали дороги, по которым сплошной лентой двигались войска, за ними тянулись обозы; по берегам и руслу самой реки в разных местах дымились пожары; одни из них уже угасали, другие разгорались. Но в целом стояла необычная для фронта тишина, нарушаемая редкими пролетами самолетов. Казалось, сама природа дает отдохнуть воинам перед битвой, которую спустя годы назовут самой величественной в истории человеческой цивилизации. Перед началом этой битвы немецкие колонны шли на восток по бескрайним просторам степей. Соединения советских армий в это время двигались к позициям сталинградского рубежа, зарывались в землю. Немецкие части и советские дивизии разделяли десятки километров. Стоял знойный июль 1942 года…

17.07.1942 г

Летчики 103-го шап (236-я иад) вылетали на задания по шесть раз. Из последнего полета садились уже в десятом часу вечера. Командир 2-й аэ капитан И.А. Ермилов с семеркой «илов», в которую входили Т.К. Маслов, С.Т. Аверьянов, Г.П. Коваленко и А.Д. Журавлев, в сопровождении двух четверок Як‐1 взорвали вражескую переправу через Северский Донец южнее Калитвенской, а затем на южной окраине этой станицы атаковали до сорока танков. Летчики видели в районе Калитвенской и по левому берегу Северского Донца в оврагах и складках местности множество танков и различных автомашин, а Калитвенская была забита вражеской техникой.

Летчик 103-го шап Т. К. Маслов

По разведывательным данным Ермилова, командир 1-й аэ капитан С. Попов повел группу, куда вошли Г.Е. Емельянов и И.Ф. Малышенко, в сопровождении девяти «яков» и нанес мощный удар по скоплению войск противника в Калитвенской. Вслед за Поповым туда же повел шестерку штурман полка капитан А.П. Буханов. Т.К. Маслов ушел пятеркой на переправу через Северский Донец у станицы Нижний Сазонов. С высоты летчики видели по обе стороны реки много

Последствие налета звена Ил-2 на колонну вермахта. Юго-Западный фронт. Лето 1942 г.

техники. Но переправу не было видно. Тогда ведущий группы в сплошном зенитном огне вошел в пикирование, и все самолеты на бреющем полете прошли над рекой. Оказалось, что переправа спрятана под воду, и с высоты заметить ее было невозможно. Маслов начал строить маневр для атаки, а в это время недалеко в стороне и выше штурмовиков завязался воздушный бой «яков» с «мессершмиттами». С первой же атаки штурмовики взорвали переправу.

Они видели, как на поверхность воды всплывали ее обломки и уносились вниз по течению. Истребители прикрытия вышли из боя, когда «илы», прижавшись к земле, ушли на свой аэродром.

Белоконь К.Ф. В пылающем небе. – Xарьков: Прапор, 1983.

18.07.1942 г

Вышестоящее командование предложило нанести массированный бомбовый удар, чтобы уничтожить цель наверняка. При этом наш 150-й полк предполагалось использовать как основную силу, добавив к нему подразделения других авиачастей.

Идея массированного использования бомбардировщиков была, безусловно, правильной. По предварительным расчетам, для уничтожения малоразмерной цели (примерно 80х100 м) требовался большой наряд самолетов. Однако Полбин не поддержал этот замысел. В своем выступлении он указал на сложность подготовки к вылету большого числа самолетов, а главное, на ее продолжительность. Ведь нужно было спланировать и организовать совместные боевые действия трех различных частей, базирующихся на значительном удалении друг от друга и не имеющих между собой связи.

Командир группы, который перед этим склонен был одобрить идею массированного удара, встретил аргументированные доводы Полбина с некоторым раздражением.

– Что же вы предлагаете? – резковато спросил он. – Уж не рассчитываете ли выполнить задачу силами одного только своего полка?

Полбин спокойно выслушал возражения, а потом изложил свой план. Он предложил выполнить боевую задачу двумя экипажами – своим и моим. Этот вариант был предельно прост и динамичен с точки зрения организации и времени на подготовку, хотя и находился в некотором противоречии с принятыми методами расчета наряда самолетов для поражения подобной цели. После серьезного обсуждения план Полбина – по-моему, несколько неожиданно даже для его автора – был принят.

Майор Клещев получил указание обеспечить «железное» прикрытие пары бомбардировщиков от атак истребителей противника и решил сам вести группу сопровождения. Тут же было оговорено, что удар нанесем с пикирования под углом 70 градусов; боекомплект – по две ФАБ‐250 и две ФАБ‐100 на самолет. На этом совещание закончилось. Дальнейшее уточнение деталей предстоящего вылета мы провели с Иваном Семеновичем вдвоем. Пришлось вносить и коррективы. Оказалось вдруг, что бомб ФАБ‐250 в данное время на складе нет, и ничего не оставалось, как согласиться на подвеску четырех стокилограммовых бомб, естественно, менее эффективных при поражении таких объектов. Нельзя были увеличить и количество бомб, так как у Пе‐2 было всего по четыре наружных бомбодержателя.

В окончательном виде порядок выполнения задания выглядел так: выруливаем и взлетаем парой в правом пеленге, к цели подходим под прямым углом. Во время энергичного разворота на боевой курс с креном 60 градусов я отстаю на 500–800 метров. Прицеливание и сброс выполняем самостоятельно с двух заходов, по две бомбы в каждом. При повторной атаке – действовать по обстановке. После выполнения задания возвращаемся парой.

Полбин, давая эти указания, старался говорить ровно и убедительно, но все же волнения скрыть не смог. Я понимал, что даже такому, всегда готовому к бою командиру нелегко нести груз ответственности за исход боевого вылета. Мне было намного легче: я верил в своего командира, в его способность блестяще решать сложнейшие тактические задачи, готов был идти за ним, как говорят, в огонь и воду. Да ведь и продумали, кажется, все до мелочей вместе. Должно получиться! А если…

– А если склад не загорится после двух атак? – спросил вдруг Иван Семенович, словно угадав мои мысли. И сам же ответил: – На месте будет виднее. Кончатся патроны – тогда… В общем, задание должно быть выполнено во что бы то ни стало.

…Подготовка к вылету закончена. Мы с Аргуновым тщательно проверили подвеску каждой бомбы. Хотелось прижаться к прогретому металлу, чтобы он почувствовал биение сердца и летел в цель, как стрела от туго натянутой тетивы. Но к чему такие сантименты? Оружие должны направлять твердые руки и зоркие глаза человека, бойца.

…Истребители взлетели вслед за нами и парами заняли свои места на флангах. К Морозовску подошли на высоте трех тысяч метров. Ничего необычного. Вдали промелькнули два Bf.109, по сторонам стали появляться разрывы среднего калибра. Пока я иду в плотном строю справа и вижу сосредоточенное лицо командира, жду его команд. Наконец Полбин подает условный сигнал.

Уменьшаю обороты двигателей, отстаю. «Яки» проскакивают вперед, делают змейку, гася скорость и осматривая воздушное пространство. Командир энергично разворачивает машину вправо; я повторяю его маневр с двухсекундной задержкой. Теперь мы действуем самостоятельно. Выпускаю тормозные решетки. Впереди самолета Полбина проносится Bf.109, но ему не до нас – на хвосте у него висит «як» из нашего прикрытия. «Мессершмитт» задымил, но наблюдать за ним некогда, тем более что вражеские зенитки усилили огонь.

Боевая черта, нанесенная на остекление нижней части кабины, наползает на глубокий овраг. Там, в его глубине, и расположен бензосклад. Штурман смотрит в прицел, отсчитывая угол начала ввода в пикирование. Но, отрываясь от слежения за целью, бросаю взгляд вперед. Командира не видно, значит, он уже пикирует.

– Ввод! – слышу голос Аргунова.

Подбираю сектора управления оборотами моторов – машина сама опускает нос. Дожимаю самолет штурвалом до нужного угла. Теперь вижу в прицеле маленький силуэт самолета командира. Хорошо: иду след в след. Вот Полбин выводит машину из пикирования. Как лягут бомбы? Взрыв… еще один… Перелет метров пятьдесят! Скорее внести поправку… Почти инстинктивно отдаю штурвал от себя, увеличиваю угол пикирования.

Пора!

Нажимаю кнопку сброса. На выходе из пикирования резко накреняю самолет, жду взрывов бомб. И… о ужас! Они падают с недолетом метров на сорок. Лихорадочно ищу причину ошибки. Ну, конечно, зря брал поправку неизвестно на что. Надо было бросать, как всегда, без расчета на интуицию.

У Полбина и у меня осталось всего по две бомбы. Только на один заход… Вслед за командиром боевым разворотом набираю высоту. Теперь кругом пестро от разрывов. Перед самолетами встает стена заградительного огня, кажется, что сквозь нее не проскочит и муха. Ругаю себя в душе за ошибку в первой атаке, когда никто и ничто не мешали бить хладнокровно, не торопясь, наверняка. Теперь все сложнее.

Со всех сторон, особенно впереди по курсу, вспухают грязно-бурыми комками разрывы зенитных снарядов. Самолет Полбина то и дело ныряет в пелену разрывов, и я временами теряю его из виду. В такие секунды сердце невольно сжимается: проскочит или нет? Ведь это непрерывная игра со смертью.

Снова вижу впереди силуэт Пе‐2. Облегченно вздыхаю – на этот раз обошлось! Но командиру сейчас особенно трудно – зенитчики целятся по ведущему, ему первому надо прорываться сквозь завесу заградительного огня. Маневрировать же в таком огненном мешке почти бесполезно.

А самолет уже на самом коротком и самом опасном отрезке боевого пути. Пройти этот участок не дрогнув, не свернув ни на градус, – значит наполовину победить, потому что затем следует атака, ты сам наносишь по врагу удар всей мощью своего оружия. Принимаю решение сбрасывать бомбы только при полной уверенности в точности прицеливания. При малейшей неудаче – повторить заход.

Мельком вижу, как в отдалении проносятся какие-то истребители: не то из нашего прикрытия, не то вражеские. Но ни тем, ни другим рядом с нами сейчас делать нечего – здесь зона сильного зенитного огня. Тревожит другое: сквозь полосы дыма с трудом просматривается цель. Только бы ее не потерять, не прозевать момент ввода в пикирование!

Сигнал штурмана на атаку последовал как раз тогда, когда наш «петляков» буквально утонул в густом дыме. Не видно даже земли, не то что цели. В ту же секунду рядом оглушительно грохнуло, в глаза ударила ослепительная вспышка, раздался противный скрежет раздираемого осколками металла обшивки.

Летчик 150-го сбап И.С. Полбин после боевого вылета. Аэродром Гумрак. Район Сталинграда. Июль 1942 г. (РГАКФД)

Взрывной волной самолет бросило в сторону и вверх. Определять степень повреждения машины нет времени.

Привычно нарастает за фонарем гул воздушного потока. Побежала по циферблату стрелка высотомера, «съедая» десятки метров. Несколько секунд… и пикировщик выскакивает из дымной гущи. Панорама местности уже настолько знакома, что искать на ней ничего не надо, глаз сразу же зацепился за характерный излом оврага.

Уточняю угол пикирования, вношу небольшую поправку и намертво фиксирую штурвал. Теперь Пе‐2 несется к земле, как снаряд. Впереди, на этой же прямой, вижу самолет Полбина. Но вот командир выводит машину из пикирования, и она исчезает за верхним обрезом моего фонаря кабины. И в ту секунду, когда я нажимаю кнопку сброса бомб, в овраге заметались яркие всполохи, я отчетливо увидел, как одна из цистерн раскололась, лопнула радужным пузырем. Там, куда послал свои бомбы командир, заклубился густой черный дым.

Выполняю разворот, а сам с нарастающей тревогой жду разрыва своих бомб. Почему так долго они падают? Ага! Две яркие вспышки освещают еще один ряд цистерн. Но вместо бушующего пламени чуть теплится вялый голубоватый огонек, нехотя лижет светлые бока огромных емкостей. Неужели сейчас погаснет эта блуждающая искорка?

И тут рвануло! В небо поднялся огненный факел. Пламя побежало по оврагу, захлестывая, заливая его нестерпимым сиянием. В глазах рябит, прыгают какие-то разноцветные точки, но я с трудом отрываю взгляд от этого феерического зрелища, догоняю машину командира и пристраиваюсь в пеленг. Иван Семенович улыбается, подняв вверх большой палец.

За линией фронта снизились до бреющего, на малой высоте пришли на свой аэродром, дружно вместе с истребителями сопровождения выполнили крутую горку и парами выполнили посадку. Бывший бензосклад горел долго. Вылетая на выполнение заданий в район Морозовска, мы больше недели наблюдали отблески пожара и даже на большой высоте ощущали запах гари. Жолудев Л.В. Стальная эскадрилья. – М.: Воениздат, 1972.

19.07.1942 г

Один из боев для меня сложился неудачно. Видимо, одиночная случайная пуля врага где-то пробила систему охлаждения двигателя моего самолета. За мной потянулась испаряющаяся струйка воды. Мне подсказали по радио коллеги-летчики, да я и сам это увидел при развороте.

Стало ясно: без охлаждения двигатель долго не проработает. Подо мной территория, занятая врагом. Решение созрело мгновенно: курс 90°, возможно, дотянем до своей территории. Побежали томительные минуты. Вот и линия фронта позади. Стрелки контроля режима поползли в разные стороны, из выхлопных патрубков появился белый дым – горело масло. Cкрежет, конвульсивные рывки двигателя – и тишина, только шипение перегретого двигателя. Высота 4000 м. Ручка от себя, планирую, глазами подбираю площадку. Садись практически где хочешь – степь, только одиночные овраги да пересохшие речки нарушают однообразие. Тем временен высота падает – 3000, 2000, 1000 метров. И вот, когда до земли оставалось 500–600 метров, я услышал (мой двигатель не работал) характерный свист самолета Bf.109. Повернулся назад – я у него уже в прицеле. Как говорится – ваше решение? Скорее автоматически, чем сознательно, – ручка от себя и влево, педаль левая. В этот момент огненные ленты прошили мой самолет, полетела обшивка с правого крыла. Выравниваю самолет из крена, ручка на себя – земля. Самолет не скапотировал – уже удача: лежит на животе. Мысль работала быстро и четко: «Наверное, будет расстреливать на земле». Быстрее от самолета, ремни, за борт, но падаю боком, откатываюсь в сторону, смотрю в небо – где он? Оказывается, я ранен в правую ногу. Фриц сделал круг над моим самолетом и ушел на запад, видимо, подумал: «Готов Иван». Далее все пошло значительно медленнее и тяжелее. Знойное полуденное солнце в небе, стрекот кузнечиков – и никого, сколько глаз хватает: кругом ни людей, ни машин. Только мы вдвоем – я, раненный в ногу (три осколка), и безжизненный, распластанный на земле самолет, который всего каких-нибудь 10–15 минут назад был грозным для фашистов. Перевязываю ногу, забираю планшет и парашют, снял и часы с самолета (они сейчас хранятся у меня как память об этом событии), но – о ужас! – наступать на ногу практически не могу, а кругом ни одной, даже захудалой палки. Только трава да перекати-поле. Но не век же мне здесь сидеть, надо двигаться на юг. Там должна быть дорога.

Послевоенное фото летчика 929-го иап Е.Н. Пряничникова (из книги А.В. Драбкина «Я дрался в Сталинграде. Откровения выживших». – М.: Эксмо, 2012.)

Проходит час, два, три. Не иду, а практически ползу, самолет еще виден. Солнце уже клонится к западу. Присел на парашют, задумался. И вдруг вижу – вдалеке едет автомашина. Встал во весь рост, машу руками, выпустил полную обойму из пистолета. Не знаю, то ли он меня увидел, то ли судьба, но подъехал один солдат за рулем. Оказалось, что до ближайшей балки, где были люди, более 10 км. Далее мне обработали ногу, посадили на другую машину – и в путь. Через 4–5 часов я на своем аэродроме.

Драбкин А.В. Я дрался в Сталинграде. Откровения выживших. – М.: Эксмо, 2012.