Текст книги "Небо Сталинграда. Смертельная рана люфтваффе"

8.08.1942 г

747-му бап довелось непродолжительное время участвовать в оборонительных боях на Сталинградском направлении. В один из дней красная «7» пилота Висковского подверглась нападению звена Bf.109. Стрелок Абдулин из верхней установки сумел подбить два вражеских истребителя, но и «ер» получил тяжелые повреждения при вынужденной посадке. В дальнейшем машина с таким номером в боевых действиях не участвовала. По состоянию на 4 августа 1942 г. в части осталось всего 10 Ер‐2.

Медведь А., Хазанов Д. Дальний бомбардировщик Ер‐2. «Самолет несбывшихся надежд». – М.: Яуза; Эксмо, 2012.

Летчик в кабине бомбардировщика Ер-2 готовится к вылету в район Сталинграда. На кабину наварены дополнительные листы легкой брони. 1942 г.

9.08.1942 г

Они вылетели ранним утром. Сильный северо-западный ветер нес над сталинградской степью перемешанную с дымом пыль. Серое месиво с трудом пропускало лучи солнца. В квадратиках крупномасштабной карты, находящейся в планшете Зыкова, были обозначены островки леса, поля с балками и оврагами, многочисленные линии дорог и речушек.

Летчики всматривались в словно омертвелые дали, зная, что внизу не дремлют наши бойцы, что почти все они сейчас упрятались от зоркого ока врага в окопы, землянки, замаскировали орудия, танки, походные кухни. Скоро кончится наша территория и начнутся позиции врага. А пока, внимательно следуя за ведущим, Юрий думал о своей земле и о своей Родине. Есть клятвы, подписанные сердцем, именно такую клятву дал Зыков, вступив в комсомол. Без громких фраз и как-то само собой произошло породнение с героями прежних лет. И теперь надо было быть самому героем, научить сердце бесстрашию, подвергнуть волю закалке.

Вспомнился накоротке и первый день, вернее, первое утро войны, когда глухие раскаты бомбовых ударов врага были приняты за дальний июньский гром. Тогда курсанты и не подозревали, что этот гром – вестник войны.

Авиашкола находилась неподалеку от Киева. Курсанты хорошо видели яростные воздушные бои над городом; фашистские бомбы обрушивались на древний, утопающий в зелени город. Группы бомбовозов с крестами на широких крыльях прилетали, как по расписанию. Бомбили они и учебный аэродром.

Теперь же в тыл врага летел Зыков. Внизу проплывали островки разнолесья, поросшие кустами искривленные балки, поблескивали речки и озера. Наконец-то и линия фронта.

Чем глубже в тыл противника залетают самолеты-разведчики, тем меньше дыма над землей, лучше видимость.

– Двадцать первый, слева железная дорога, – услышал Юрий в наушниках шлемофона.

Повернув голову, Зыков увидел поблескивающие на солнце ниточки рельсов. Сержант поругал себя, что не первый заметил стальной путь, рассеял внимание. Кое-где виднелись группы людей. Похоже, немцы привлекли для ремонта железной дороги жителей оккупированной территории.

Всполошились зенитки. Впереди от разрывов снарядов появились дымки, словно невидимый пасечник прошел с дымарем и окурил небо. Километрах в трех от железнодорожной насыпи тянулся островок редкого леса, похожий с высоты на огромную запятую. Среди почти однотонной зелени Юрий различил несколько пятен другого оттенка – желтовато-коричневого, словно в лесок раньше времени пожаловала осень.

– В лесу что-то замаскировано, – сообщил по радио ведущему Зыков.

– Молодец, двадцать первый. Я тоже вижу. Ветки-то успели завянуть. Пролетим над лесом, сфотографируем.

Чем дальше «илы» уходили от линии фронта, тем больше попадалось на дорогах вражеских пехотных колонн, автомашин, бронетранспортеров – все двигалось к Волге, к Сталинграду.

Зыков то и дело включал фотоаппараты. Приближалась и давно поджидаемая минута, когда можно будет пустить в ход реактивные снаряды. Брошен беглый взгляд на приборы. Профессиональное, почти подсознательное зрение летчика успело выработаться еще в авиашколе. Оно позволяло при мгновенном осмотре добиваться зоркого наблюдения и корректировки приборов винтомоторной группы и всего комплекса навигационных приборов. Летчики, познавшие тонкости своего искусства, внушали Зыкову: будешь вглядываться в каждый прибор – проглядишь небо, прозеваешь врага. Сержант зорко следил за землей и небом, видел, как при появлении грозных «илов», словно песчинки вихрем, сдувало с дороги вражеских солдат.

Ему хорошо было видно, как кто-то падал в придорожные канавы и рвы, кто-то прыгал на подножку машины, сворачивающую с дороги в поле, кто-то строчил вверх из автоматов и ручных пулеметов. Из укрытия ударили скорострельные зенитные пушки.

– Двадцать первый, за работу!

– Вас понял.

Увеличив расстояние между штурмовиками, ведущий свел свою машину в пологое пике. Земля словно бы летела навстречу. Скопировав угол снижения, Зыков направил свой штурмовик вниз. Пальцами он прикоснулся к одной из гашеток. Через несколько секунд – атака.

Самолет Филиппова стремительно проносился над головной колонной бронетранспортеров. Выпущенные реактивные снаряды легли в цель. Один снаряд, должно быть, угодил в машину с боеприпасами: над ней взметнулся огромный столб огня. В черном дыму потонули обломки машины. Объятый пламенем, ее борт оторвало и бросило на бензозаправщик. Прошло несколько мгновений, и на его месте поднялся огненно-черный султан взрыва.

На дороге образовался затор автомашин и тягачей. Многие из них были объяты пламенем. При выходе из атаки Юрий оглянулся назад и с ликованием в душе увидел густые шапки разрывов в самом центре скопления вражеской техники. Первая атака – и такой отличный результат! Ладони Юрия цепко впились в ручку управления. Он даже почувствовал, как в пальцах отозвалась боль. Разгоряченный боем, он поневоле поднес к лицу занемевшую правую руку, озорно, как делал не раз перед тем, как начать колоть дрова, поплевал на ладонь и стал энергично разворачивать штурмовик для нового захода.

Теперь крупнокалиберные пулеметы и зенитные орудия повели более интенсивный и прицельный огонь. Летчикам приходилось вести самолеты «змейкой».

Ошеломленный внезапностью удара, враг не понимал, откуда вынырнули самолеты русских. Зенитчики пролили сто потов, наводя скорострельные пушки на самолеты, буквально поливая бронированные «илы» густым потоком огня. Но снаряды, казалось, проносились мимо. Или, может быть, само небо помогает русским?

Предупредив ведущего, Зыков энергично отжал от себя ручку управления, направив машину к земле. Зенитчикам наверняка показалось, что наконец-то они подбили самолет и он, западая на левое крыло, пошел в свой последний путь.

Выведя машину из пике, сержант вновь понесся к колонне фашистов. Упруго спружинила под пальцами гашетка управления пулеметами и пушками: смертоносный ливень пуль и снарядов безжалостно сек разбегающуюся в страхе колонну фашистов. Юрия вновь охватил горячий азарт атаки. С поразительной ясностью и отчетливостью виделись земля и небо. Послушно и четко работали руки, и под мерный гул мотора думалось не о себе, не о своей жизни – о неминуемой смерти ненавистных врагов, тех, что пришли осквернять и топтать родную землю.

– Молодец, Юра! – раздался голос ведущего. – Немного причесали колонну. Уходим в направлении хутора Бородкина.

Старший лейтенант Филиппов знал, что скоро сюда прилетят вызванные по рации немецкие истребители. Он зорко вглядывался в даль небес. Внизу простиралась ковыльная степь, изрезанная оврагами, тянулись поля, попадались опустелые фермы, оазисами возникли перелески – над всем нависала легкая бирюзовая дымка, просвеченная лучами нежаркого солнца. Ведущий не первый раз подумал о том, какой славный парень пришел в его звено. Зыкову всего девятнадцать. Совсем недавно он прошел боевое крещение, но уже дерзок в воздухе. Сегодня он тоже хорошо вел бой. Такой хватке мог позавидовать опытный, побывавший в пекле войны летчик.

После атаки штурмовики вышли к железной дороге и под «салюты» вражеских зениток полетели вдоль нее.

Показались пристанционные постройки, водокачка, серые пакгаузы, приземистые желто-коричневые здания. Справа от путей будки – стрелочников, полосатые шлагбаумы, десятка полтора цистерн.

Навстречу им, от станции, паровоз тащил на подъем порожняк. Юрий предположил, что машинист спешит за грузом – тем самым, что неумело замаскирован под пожухлыми ветками.

Пришло время возвращаться на свой аэродром. Легли курсом на Сталинград. Василий Филиппов был в отличном расположении духа: застать врасплох и помолотить колонны фашистов, сфотографировать важные объекты, безнаказанно пройти под огнем зенитной артиллерии – это ли не везение? Но ведущий удерживался от преждевременной радости – всякое может случиться…

Чем ближе подлетали к линии фронта, тем хуже и хуже становилась видимость.

Следуя за командиром и мельком поглядывая на карту, Зыков представил, как по широкому фронту расползлась теперь фашистская саранча, готовя массированный прыжок через Волгу. Вот заштрихованные на карте квадратики, прямоугольники – кварталы Сталинграда, вот близко лежащие друг от друга волжские острова Зайцевский и Спорный. И теперь, когда задание было выполнено и опасность, казалось, осталась позади, Зыков, следя за режимом полета и выдерживая свое место в строю, с мягкой улыбкой подумал: «Вот и все – дома!»

Но неожиданно с солнечной стороны появились истребители Bf.109. Летчики почти одновременно заметили их приближение.

– Юра, сомкни строй!

Зыков вплотную подошел к Филиппову, и вот теперь рядом с командиром он летел навстречу врагу. Наблюдая за истребителями, Зыков не забывал посматривать и на землю. Оттуда открыли сильный огонь зенитные орудия. Строй «мессеров» рассыпался. Каждый старался выбрать удачный ракурс атаки. Вот один из них устремился на него. Трасса прошла неподалеку от кабины. Зыков, прикрывающий Филиппова, ответил огнем пушек и пулеметов, вынудив Bf.109 прекратить атаку.

Другие «мессеры» пронеслись так близко от «ила», что Юрий мог рассмотреть даже заклепки.

И вот радостный миг: Зыков увидел, как со стороны солнца спешат на помощь четыре наших истребителя. «Мессеры» сразу же покинули район боя.

Но машина Зыкова получила повреждение. Летчики с истребителей видели, как то и дело накренялся на правое крыло подбитый Ил‐2. Филиппов и летчики-истребители понимали, каких усилий стоило сержанту Зыкову выровнять самолет.

– Держись, Юра! – подбадривал своего юного друга старший лейтенант Филиппов.

– Держусь, командир! – устало ответил Зыков.

После посадки Филиппов подошел к Юрию. Не произнеся ни слова, они обнялись, и не нашлось бы теперь сил разъединить их: война накрепко завязала еще один узел дружбы, которая была необходима людям, идущим по грани жизни и смерти.

– Здорово же тебя, дорогой «Илюша», покусали зенитки! – Василий Филиппов обходил самолет Зыкова, ласкал его ладонью, словно живое существо. – А ведь не подвел, дотянул до дома.

– Так это ж «ил»! – с гордостью заметил подбежавший механик Егоркин. – Не самолет – танк с крыльями!

Вскоре веселость сошла с его покрасневшего лица. Механик принялся присвистывать, переводя взгляд с поврежденного самолета на Зыкова.

– Да, сержант, задал ты мне задачку – опять придется дня три колдовать. Ну, да ладно… не привыкать, отремонтируем.

– Товарищ старший лейтенант, железнодорожную станцию следующий раз надо бомбить, – сказал Юрий, идя с Филипповым в штаб полка.

– Доложим Склярову. Думаю, что на это важное дело он выделит эскадрилью.

– А я заметил еще один замаскированный объект! – все более оживлялся сержант.

– Где? – насторожился командир звена, потому что сам больше ничего не обнаружил.

Немецкий аэродром. Справа виден силуэт Ил-2, идущего на бреющем полете и наносящего бомбовый удар по самолетам противника. Лето 1942 г. (ЦАМО)

Юрий приостановился, взял в руки планшет.

– Вот здесь, – ткнул пальцем в карту возле балки Безымянной, – есть хлебное поле, а рядом лесок. Немцы, видимо, спрятали в нем технику и для маскировки подъездов навтыкали деревца, натянули маскировочные сетки. Получилось так, что к лесу нет ни дороги, ни тропинки.

– А ты, оказывается, глазастый.

Пришли в штаб. Ведущий доложил командиру полка о выполнении задания. Майор Скляров внимательно слушал рассказ, изучающе поглядывая на Юрия. Иногда командир полка, пододвинув ближе карту, делал на ней пометки.

– Хвалю, хвалю, други мои! – сказал майор. – Вы славно поработали. Прибавим к вашему докладу материалы дешифровки и потом поговорим подробно. А сейчас отдыхать. На штурмовку танковой колонны у Гумрака, о которой вы сообщили по рации, я уже отправил пятерку штурмовиков… Зыков может идти.

Колыхалов В.А. Огненная лавина. – М.: ДОСААФ, 1981.

10.08.1942 г

В ту пору 434-й истребительный полк, как правило, выполнял боевые задания совместно со 150-м бомбардировочным полком. Наносили удары по железнодорожным узлам, аэродромам, сосредоточениям войск противника. Боевое содружество в воздухе подкреплялось тесной дружбой на земле. Вместе мы радовались нашим удачам, вместе переживали невзгоды и потери, в трудную минуту всегда старались помочь друг другу.

Навсегда запомнился такой случай. Немецкие истребители сбили один наш бомбардировщик. Командир экипажа Герой Советского Союза старший лейтенант Ф.Т. Демченков и штурман капитан Н.Н. Пантелей выпрыгнули с парашютами на территорию, занятую врагом. Первоначально об их судьбе никто ничего не знал. И вдруг откуда-то поступило сообщение, что они перешли линию фронта и находятся у наших пехотинцев. Оба будто бы ранены, нуждаются в немедленной госпитализации. В нашем полку было два самолета У‐2. Слетать на них за боевыми друзьями вызвались сразу несколько человек. Доложили командиру группы. После непродолжительного раздумья – задание было трудным, особенно посадка вблизи передовой, – он решил: – Полетят Семенов и Власов. Буквально через несколько минут мы – в воздухе. Ориентируясь по дорогам, прижимаясь к оврагам, вышли в указанный район. Выбрали на местности ровную площадку и благополучно сели. В штабе стрелковой части нашли капитана Пантелея. Обрадовались, что здоров, не ранен.

– А где же Демченков?

– В сорока километрах отсюда, за линией фронта. Он сломал ногу, и я спрятал его в подвале у одной колхозницы. Надо вывезти…

Положение осложнялось. Полет на У‐2 за линию фронта, да еще днем – дело нешуточное. Повстречаются «мессершмитты» – попробуй уйди от них. Но оставлять в беде товарища нельзя. Пантелей старается подбодрить меня:

– Дорогу я знаю. Сплошной линии фронта здесь нет.

– Полетели!

Штурман немедленно забирается в мой самолет. Взлетев, мы сразу же юркнули в глубокий овраг, который вывел нас к полезащитной лесной полосе. Дальше пошли вдоль нее, почти впритирку с землей. Вскоре показалась деревня, где укрылся Демченков. Нет ли в ней немцев? Свернули в сторону, осмотрелись. На деревенской улице – ни машин, ни людей. Садимся на окраине, моторов не выключаем. К нам бегут женщины, дети. Улыбаются, несут какую-то снедь.

– Немцы есть?

– Сейчас нет. Недавно прошли две машины с солдатами…

Экипаж Пе-2. Стрелок-радист Федосеев, летчик Демченков, штурман Пантелей. Сталинградский фронт. 1942 г. (ЦАМО)

Капитан Пантелей направляется за Демченковым. Мы с Власовым просим ребятишек понаблюдать за дорогами в деревню и, если появятся немцы, дать сигнал. Они мигом разбегаются в разные стороны.

Раненого ждать долго не пришлось. Пантелей привез его на лошади. Бережно усаживаем Демченкова в самолет и спешим на свой аэродром. Вслед нам машут руками женщины и дети.

Память накрепко сохранила это неторопливое помахивание рук, эти горькие слезы прощания. В них было все: и любовь, и боль, и надежда.

Семенов А.Ф. На взлете. – М.: Воениздат, 1969.

11.08.1942 г

Из-за постоянно менявшейся обстановки на фронте и скудной информации о целях, которые поручалось бомбить, комполка А.И. Пушкин организовал ведение воздушной разведки «на себя», определяя место и характер цели. В особо напряженные периоды боев, когда у экипажей пропадала уверенность в благополучном возвращении из разведполета, Пушкин личным примером показывал всему летному составу, что на Су‐2 можно воевать даже в таких тяжелых условиях. Летя на бреющем, он периодически «подскакивал» до 1000 м, осматривался и снова снижался. Так он не только обнаруживал цели, но и возвращался домой с ценными данными.

Летчик 52-го бап, Герой Советского Союза А.И. Пушкин. 1942 г. (ЦАМО)

В одном из таких полетов, 11 августа 1942 года, Анатолий вышел на колонну испанской «Голубой дивизии», с большим скрипом вытянутой Гитлером на донские просторы. Командиры франкистских частей, видимо, не догадывались о существовании у русских боевой авиации: с воздуха Пушкин увидел, что, расположившись на обед, испанцы расставили в степи столы, покрыли их белыми скатертями… Экипаж сбросил бомбы на столь беспечного противника, а когда Пушкин передал донесение об обнаруженной колонне, бомбить ее вылетел весь состав 52-го полка. Раткин В. Асы мира. Петр Васильевич Базанов // Мир Авиации. – 1997 – № 1.

12.08.1942 г

С целью снижения активности люфтваффе штурмовики 8-й ВА нанесли сосредоточенные бомбоштурмовые удары по трем основным аэродромам противника – в районах Ольховское, Подольховское и Обливское, на которых базировалось до 180 немецких самолетов.

В 4.00 восемь Ил‐2 228-й шад (четыре от 431-го шап, два из 622-го шап, два от 688-го шап; по другим данным, 13 Ил‐2 из 228-й и 226-й шад), ведомые штурманом 688-го шап старшим политруком М.Г. Скляровым, под прикрытием двух Як‐1 220-й иад совершили налет на аэродром Обливское, на котором немцы сосредоточили 126 боевых самолетов из 8-го авиакорпуса.

К аэродрому «Ильюшины» вышли на самой малой высоте и с «горки» атаковали самолеты противника на стоянках, построенных, как на параде, в одну линию. Удар был настолько неожиданным, что немецкие зенитчики открыли огонь только после первого захода «илов», а истребители так и не смогли взлететь для отражения атаки. Уничтожив 46 самолетов (что было зафиксировано на фотоснимках разведчиков), группа без потерь возвратилась домой.

Несколько позже восемь Ил‐2 686-го шап (206-я шад) под прикрытием 12 Як‐1 из 269-й иад и 5 ЛаГГ‐3 из 235-й иад нанесли бомбоштурмовые удары по аэродромам Ольховский и Подольховский.

Этот удар закончился для советских летчиков трагически. Противник был начеку – Ил‐2 были встречены плотным зенитным огнем. Пробившись через стену огня, «Ильюшины» ударили по стоянкам немецких самолетов. На втором заходе «илы» были атакованы 30 Bf.109, однако последних связали боем истребители прикрытия, что дало возможность штурмовикам спокойно отработать над целью.

При отходе от цели «мессершмиттам» все же удалось прорваться к Ил‐2. В первой же атаке был сбит ведущий группы командир полка майор П.И. Зотов (через 5 суток с обожженным лицом комполка вернулся в родной полк). В завязавшемся воздушном бою младший лейтенант И.И. Кисельков, применяя маневр «ножницы», сбил два Bf.109, однако от пулеметно-пушечной очереди в упор его Ил‐2 получил повреждения. Кисельков был ранен в голову, но все-таки сумел дотянуть до своей территории и посадить самолет на фюзеляж в районе с/х «Буденный». После пяти попаданий снарядов потерял управление Ил‐2 командира звена лейтенанта М.С. Небольсина, который совершил вынужденную посадку на своей территории в районе н.п. Подстепное (прибыл в полк на третьи сутки). Был подбит и сел на вынужденную заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Я.Н. Топорков (вернулся в полк на вторые сутки). В неравном воздушном бою с истребителями люфтваффе геройски погибли командир эскадрильи капитан П.Е. Батрак, сержанты В.А. Мухин и С.Х. Солямов.

Таким образом, 686-му полку удалось выполнить поставленную боевую задачу ценой потери восьми Ил‐2 и трех летчиков. Воздушный бой истребителей прикрытия с «мессерами» закончился в пользу пилотов люфтваффе – 7:3.

Ил-2 после тяжелого боя и вынужденной посадки на «брюхо». Лето 1942 г. (ЦАМО)

Кроме того, на счет штурмовиков были записаны 2 Bf.109, сбитых младшим лейтенантом Кисельковым.

Опираясь на данные агентурной разведки и доклады экипажей, штаб 8-й ВА доложил, что в результате бомбоштурмовых ударов по аэродромам противника было уничтожено и выведено из строя 89 самолетов люфтваффе.

Пруссаков Г.К. Военно-исторический очерк о боевом пути 16-й Воздушной армии (1942–1945) / Пруссаков Г.К., Васильев А.А., Иванов И.И., Лучкин Ф.С., Комаров Г.О. – М.: Воениздат, 1973.

13.08.1942 г

В новом соединении к нам отнеслись настороженно, подчас даже не скрывали иронии. Первое время командование, да и летчики побаивались «женских капризов», не очень-то верили в наши силы. Да и в самом деле, одно – летать в мирном небе на гражданских самолетах, другое – быть солдатом, каждый день идти навстречу смерти, зная, что так было сегодня, так будет завтра, послезавтра, в течение недель, месяцев, лет, до тех пор, пока где-то там, на западе, на чужой земле, не отгремит последний выстрел.

Справедливости ради следует сказать, что мы сами в какой-то мере дали повод относиться к нам с недоверием и иронией. Произошло это как раз тогда, когда наш полк совершал перелет из Энгельса на Южный фронт.

Стоял солнечный жаркий день. Еще не опаленное зноем небо было удивительно чисто. Внизу, под нами, расстилалась степь без конца и края: зеленый колышущийся океан. Земля еще не прогрелась, болтанка нас не мучила, лететь было одно удовольствие.

Соблюдая ровные интервалы в боевых порядках, мы приближались к станице Морозовской. Полет протекал нормально, шли точно по графику. Я обернулась назад к штурману Оле Клюевой: – Ну, как летим? Правда, здорово?

Оля в ответ улыбнулась и показала большой палец. Покрутив головой, она оглядела воздушное пространство, и с лица ее тут же будто стерли улыбку. – Маринка! – В голосе Клюевой звучала тревога. – Смотри!

С запада на нас стремительно неслись какие-то черные точки. Мозг обожгло: «Фашисты!»

Что делать? Я посмотрела на ведущего. Самолет командира эскадрильи Серафимы Амосовой спокойно продолжал полет. Неужели она не видит? – Марина! – кричит по переговорному аппарату Клюева. – Посмотри: соседнее звено рассыпается!

Сомнения кончились – впереди были вражеские истребители. Я покачала плоскостями, привлекая внимание ведомой нашего звена Нади Тропаревской. «Вижу», – ответила она тоже покачиванием. Одновременно мы произвели маневр. Звено нарушило заданные дистанции и интервалы. Самолеты резко потеряли высоту и пошли почти на бреющем полете. Теперь на фоне желто-зеленой степи трудно было заметить наши камуфлированные машины.

Истребители с воем пронеслись над нами, сделали боевой разворот и вновь устремились на беззащитные У‐2. Про себя я отметила, что почему-то не слышно тарахтения пулеметов. Мерзавцы! Еще издеваются! От волнения даже не поглядела на опознавательные знаки.

Минут через пять в воздухе появилась другая группа истребителей. Эти – наши, как показалось мне. Спасибо, выручили! И только на аэродроме выяснилось, что никаких вражеских самолетов не было. Под Сталинградом у Морозовской нас встретили истребители прикрытия. Летчики, зная, что летят необстрелянные «птички», решили проверить нашу выдержку и повели на нас «атаку». А между прочим, далеко не все девушки знали, что то были наши самолеты.

Весть об этом случае быстро разнеслась по всей воздушной армии генерала К.А. Вершинина. Остряки получили новую пищу для разговоров.

Чечнева М.П. Небо остается нашим. – М.: Воениздат, 1976. – С. 14.

Женщина-летчица перед зеркалом на полевом аэродроме. Юго-Западный фронт. Лето 1942 г. (РГАКФД)