Текст книги "Небо Сталинграда. Смертельная рана люфтваффе"

22.10.1942 г

Выполняя задачу по охране железной дороги на участке Сайхин – Шунгай, сержант Сударкин из 945-го шап в одиночку вел бой с пятеркой Не 111, пытавшихся атаковать воинский эшелон с танковой частью на станции Шунгай. В ходе ожесточенного боя Сударкину удалось один «хейнкель» сбить (бомбардировщик упал в районе станции), а остальных заставить беспорядочно покинуть поле боя. Эффект мог бы быть еще большим, если бы молодой пилот в горячке боя не забыл снять электросбрасыватель ЭСБР-Зп с предохранителя. В результате сержант не смог воспользоваться реактивными снарядами. При осмотре Ил‐2 Сударкина было обнаружено, что пробит приемник воздушного давления, пробита обшивка центроплана, правый щиток имеет две пробоины, в правой плоскости – три, в стабилизаторе – четыре и т. д. Всего насчитали 33 пробоины.

Приказом командира 206-й шад полковника Срывкина сержант Сударкин был повышен в воинском звании и награжден денежной премией в сумме 2000 рублей.

Авиация и космонавтика. – 2001. – № 5–6.

Ил-2 буксируют на полевом аэродроме. Осень 1942 г. (ЦАМО)

23.10.1942 г

Был конец октября 1942 года. Прибываю в дивизию и получаю назначение в 27-й иап под командованием подполковника Слуцкова.

Тут произошел следующий эпизод: я пересекаю аэродром, чтобы попасть в землянку – штаб полка. Бросил взгляд в сторону деревни Ср. Ахтуба и увидел два самолета, идущие на бреющем полете. В тот момент я подумал – наши ребята возвращаются с боевого задания. Выскочив на летное поле, они еще плотнее прижались к земле, и, когда проскакивали мимо меня, я увидел, что это два Me‐109 с черными крестами на желтом фоне на крыльях.

В следующий момент я услышал длинные пулеметно-пушечные очереди, и в одном из капониров вспыхнул самолет. «Мессершмитты» круто взмыли вверх и подались на запад. Никто на аэродроме даже не успел среагировать – так неожиданно и так нахально была произведена атака. Это на аэродромах-то, где базируются два полка наших истребителей!

Когда же я прибыл в штаб 27-го иап, мне стало ясно – в этом полку осталось всего четыре самолета и шесть летчиков, и на вооружении у них Лa‐5. Это прекрасные самолеты с множеством преимуществ по сравнению с ЛаГГ‐3. На этом самолете я не летал, осваивать его в таких условиях непросто. Командир полка понимал это, созвонившись с командиром дивизии, сказал, что мне следует пересечь аэродром и поступить в распоряжение командира 293-го иап, который вооружен самолетами Як‐1, поскольку волей командира дивизии я переведен уже туда.

Я прибыл в этот полк. Оказалось, что Як‐1 в этом полку осталось тоже только четыре самолета, пятый только что сожгли «мессершмитты», которых я видел, но в полку 17 боевых летчиков, один из них легко ранен, но не пожелал ложиться в госпиталь и находится в своем коллективе.

Драбкин А. Я дрался в Сталинграде. Откровения выживших.

Пряничников Евгений Николаевич. Летчик-истребитель 929-го иап. – М.: Яуза, 2007.

Пара Bf.109E в бреющем полете над югом СССР. 1942 г. (реконструкция)

24.10.1942 г

Очень часто при атаках в сумерках и ночью экипажи Ил‐2 теряли друг друга, и группа полностью собраться не могла, поэтому экипажи возвращались на свой аэродром, как правило, парами или отдельными самолетами.

Меньшие трудности для Ил‐2 представляли штурмовые удары в предрассветные сумерки, так как в полной темноте осуществлялся только взлет, а подлет к цели уже в сумерках на рассвете. Однако в этом случае уже требовалось прикрытие истребителей.

Поскольку экипажи «ильюшиных» при ночных штурмовках либо взлетали, либо возвращались на свой аэродром в полной темноте, то от аэродромных служб требовалась четкая организация ночных полетов, а от самих экипажей – высокое летное мастерство, так как конструктивные особенности самолета Ил‐2 ограничивали обзор летчику на посадке. Поэтому, например, в начале ноября 1942 г. для нанесения запланированных бомбоштурмовых ударов по аэродромам противника силами 16-й Воздушной армии 228-я шад смогла выделить лишь 18 ночных экипажей Ил‐2. В 8-й ВА Ил‐2-«ночников» было и того меньше.

В ряде случаев с целью повышения эффективности ночных действий штурмовиков привлекались экипажи легких бомбардировщиков У‐2, в задачу которых входило обнаружение и подсветка целей. В этих случаях экипажи У‐2-осветителей, найдя и определив цель, за 1–2 минуты до подхода ударных групп Ил‐2 освещали цель путем сбрасывания осветительных авиабомб типа САБ‐50–15 и САБ‐100–55 или зажигательных авиабомб типа ЗАБ‐10ТГ и ЗАБ‐50ТГ, а штурмовики Ил‐2 атаковывали ее. Кроме САБов и ЗАБов, для подсветки цели экипажи У‐2 использовали и ампулы АЖ‐2 с зажигательной смесью «КС».

Именно так действовали летчики-штурмовики 228-й шад в ночь на 24 октября, когда 19 Ил‐2 дивизии совместно с 10 экипажами ночных бомбардировщиков У‐2 271-й нбад нанесли весьма результативный бомбоштурмовой удар по немецким войскам в 20–30 км северо-западнее Сталинграда. Подсветка целей для бронированных «илов» и ударных У‐2 в течение всего налета осуществлялась специально выделенными экипажами У‐2-осветителей, поочередно сменявших друг друга над целью.

Нехватка истребителей и привлечение части зенитной артиллерии ПВО для борьбы с танками противника на Сталинградском направлении в этот период вынудили командование 8-й и 16-й ВА использовать для перехвата немецких бомбардировщиков штурмовики Ил‐2, так как его хорошая маневренность, мощное пушечное и ракетное вооружение позволяли вполне успешно вести воздушный бой с немецкими бомбардировщиками типа Ju 88, Ju 87 и Не 111.

Самолеты поля боя. Штурмовик Ил‐2 // Авиация и космонавтика. – 2001. – № 5–6.

Авиационные техники ремонтируют двигатель Ил-2. Осень 1942 г. (ЦАМО)

25.10.1942 г

Начался контрудар 64-й армии под Сталинградом. В этот день части 206-й шад штурмовыми действиями под прикрытием истребителей 268-й иад уничтожали скопление танков и автомашин, пехоту и артиллерию противника на огневых позициях в районе пригородов Минина, Садовая, Верхняя Ельшанка, Песчанка, овраг Песчаный, северная опушка леса, что западнее Ельшанки и Спартаковки.

43 Ил‐2 произвели 90 самолето-вылетов, из них два не выполнили боевого задания из-за неисправности матчасти, пять Ил‐2 не выполнили боевое задание из-за несостоявшейся встречи с истребителями прикрытия.

Во второй половине дня огонь зенитной артиллерии значительно усилился, в районе цели появились патрули по 3–4 Bf.109. В районе реки Мокрая Мечетка и по берегу реки Волги экипажи подвергались ураганному заградительному огню.

Всего в течение дня вылетало 6 сводных групп Ил‐2 (по 5–6 машин в каждой) из 686-го шап, 807-го шап и 945-го шап. Уничтожено и повреждено в общей сложности до 11 танков, 20 автомашин, 17 повозок с грузами, 2 огневые точки, 1 батарея полевой артиллерии.

Свои потери составили один подбитый «ил» старшины Сударкина из 945-го шап. В плоскость самолета Сударкина над целью попали два зенитных снаряда. Затем Сударкин подвергся атаке одиночного «мессершмитта», в результате которой мотор получил повреждения и стал работать с перебоями. После того как Волга осталась позади, мотор заклинило и Сударкин сел на вынужденную с убранным шасси в 4–5 км южнее Прищевка.

Швабедиссен В. Сталинские соколы: Анализ действий советской авиации в 1941–1945 гг. – Мн.: Харвест, 2001.

Ил-2 после вынужденной посадки. Сталинград. Осень 1942 г. (ЦАМО)

26.10.1942 г

На ранней стадии Сталинградского сражения советские истребители неохотно ввязывались в бой и часто уходили, если немецкие истребители сопровождения замечали их появление.

Однако эта ситуация вскоре изменилась. Усилив свою истребительную авиацию самолетами, имеющими пушечное вооружение, русские пресекали нападения пикирующих бомбардировщиков внезапными атаками снизу.

Иногда группы немецких пикирующих бомбардировщиков подвергались атакам до 30 истребителей русских еще на подходе к Сталинграду, что вынуждало их разворачиваться на обратный курс или предпринимать повторные атаки после перестроения. В районе Сталинграда пикирующим бомбардировщикам навязывался ожесточенный бой, в котором русские истребители атаковали со всех направлений.

В этих схватках русские демонстрировали отчаянную храбрость, иногда граничащую с глупым упрямством. Пабст вспоминает, как в одном из боев два русских пилота столкнулись на максимальной скорости, пытаясь его таранить в лобовой атаке: «Я едва успел увернуться от обломков самолетов этих упрямых и глупых русских, которые во что бы то ни стало хотели меня протаранить!»

Ju 87D в небе над Сталинградом. Октябрь 1942 г. (Из кинофотоматериалов Федерального архива Германии, нем. Bundesarchiv)

27.10.1942 г

Штурмовики 206-й шад работали в районе г. Сталинграда – ул. Пинская, Зарайская, Кизлярская и по оврагу, ул. Подгорная на запад и на южном участке в районе отметки 137,7, Ельшанка. Всего дивизией выполнено 42 самолето-вылета. В районе целей в течение всего дня отмечался сильный огонь МЗА и непрерывное патрулирование «мессершмиттов» группами по 6–8 самолетов.

Из-за отсутствия истребительного прикрытия штурмовики понесли значительные потери. Только один 945-й шап, выполнив в течение дня 26 самолето-вылетов, потерял три Ил‐2 сбитыми (три летчика погибли) и четыре машины сильно поврежденными (летчики ранены, машины введены в строй).

В период 9.10–10.20 экипажи 945-го шап наносили бомбоштурмовой удар по скоплению автомашин, артиллерии и пехоты противника в районе высоты 107,5 и западной части Сталинграда от ул. Коммунальной на восток до ул. Кизлярской и далее на юг до ул. Зарайской, затем по ул. Зарайской на запад до леса. На юго-восточной опушке леса группа подавила огонь батареи зенитной артиллерии. В районе штурмовки отмечено четыре взрыва большой силы.

В 10.50–12.20 шесть Ил‐2 (ведущий командир 2-й эскадрильи майор Л.С. Макаренко) штурмовали войска противника на ул. Ленина. Группу прикрывали четыре Як‐1 из 268-й иад. К цели группа подошла на высоте 1600 м и произвела атаку с крутого планирования под углом 25–30 град. Бомбометание экипажи выполнили на выходе из планирования. Несмотря на сильный огонь МЗА и противодействие истребителей противника, группа выполнила три захода на цель. Во время штурмовки Ил‐2 были дважды атакованы Bf.109. В результате был сбит Ил‐2 сержанта А.А. Позднякова. Прикрывающие истребители видели, как штурмовик вместе с летчиком упал в районе цели.

В самолете лейтенанта М.М. Макарова прямым попаданием зенитного снаряда были повреждены крыло, колеса шасси, управление самолетом и многие агрегаты системы шасси. Макаров сумел довести подбитый самолет до своего аэродрома, где в течение 30 минут летал по большому кругу и предпринимал все возможное, чтобы выпустить шасси. С земли летчику была дана команда посадить самолет с убранными шасси, но настойчивость летчика была вознаграждена, шасси вышли, и Макаров благополучно произвел посадку на диски колес. Через несколько часов штурмовик был в строю.

В 12.24 на штурмовку скопления мотопехоты противника в районе высоты 137,7 и далее по оврагу восточное высоты и в районе Ельшанка вылетели четыре Ил‐2 (ведущий командир 1-й эскадрильи капитан И.Г. Саурин). Группу прикрывали четыре Як‐1. В районе цели огонь зенитной артиллерии был слабым, но истребителей люфтваффе было предостаточно. Отбиваясь от «мессершмиттов», штурмовики выполнили два захода на цель, в результате которых было уничтожено 2 танка, 3 цистерны с горючим, 3 автомашины. На отходе от цели истребителям противника удалось повредить штурмовик лейтенанта В.Я. Миронова. У машины были повреждены система управления самолетом и шасси. Сам Миронов получил ранения в руку и в правый бок. Истекая кровью, летчик сумел не только довести подбитую машину до своего аэродрома, но и мастерски ее посадить. За этот подвиг Миронов был награжден орденом Красного Знамени.

В 14.30–15.50 четверка Ил‐2 945-го шап под прикрытием двух Як‐1 нанесла бомбоштурмовой удар по противнику в районе ул. Ленина. На подлете к цели ведущий группы штурман полка капитан Ф.Я. Ванифатьев произвел резкий разворот и снизился до бреющего. Передав приказ командиру звена лейтенанту Е.Г. Ходареву следовать к цели, Ванифатьев пошел на вынужденную посадку. Оставшаяся тройка с высоты 1300 м нанесла удар по противнику. Экипажи встретили сильный огонь зенитной артиллерии, а на выходе из атаки группа была атакована шестью Bf.109F. Над целью от прямого попадания зенитного снаряда загорелся Ил‐2 В.Н. Прохоренко. Горящий самолет вместе с пилотом упал на ул. Ленина. Был поврежден самолет Данилина, при этом сам Данилин получил ранения, но на свой аэродром долетел и благополучно произвел посадку на одно колесо.

Вид из кабины Ил-2 на немецкий эшелон под Сталинградом. Осень 1942 г. (ЦАМО)

По докладам экипажей, группа уничтожила две автомашины и один танк противника. Капитан Ванифатьев на свой аэродром не вернулся.

Перов В.И., Растренин О.В. Штурмовая авиация Красной Армии. – М.: Издатель А.С. Акчурин, 2003. – Т. 1. Суровая школа.

28.10.1942 г

Гюнтер К. Кошоррек. 1942 г.

Мы идем дальше с пустыми желудками. Час проходит за часом. Мы все липкие от пота, стонем, ругаемся, некоторые что-то выкрикивают для поднятия собственного духа, но все равно упрямо движемся вперед, километр за километром. Неожиданно в прозрачном воздухе слышится глухой гул. «Воздушная тревога! Ложись!» – кричит кто-то. Мы бежим, пытаясь где-то укрыться, как нас когда-то учили, но из этой попытки ничего не выходит. После нескольких шагов мы, как камни, просто валимся на землю.

Я смотрю в небо и вижу несколько летящих в нашу сторону самолетов. Их фюзеляжи серебристо блестят на солнце. По звуку мы слышим, что они тяжело нагружены бомбами. Самолеты стремительно приближаются, и тут мы видим кресты на нижней части крыльев – это немецкие бомбардировщики, вылетевшие на боевое задание! Мы поднимаемся с земли и приветственно машем им. Они исчезают со своим смертоносным грузом в северо-восточном направлении. Там, должно быть, находится Сталинград.

Идем дальше. В середине дня справа от нас в пределах видимости мы снова замечаем колхоз. Но он слишком далеко от нас, мы должны идти прямо. На некотором расстоянии тянутся длинные шеренги русских. Снова много женщин. Я вижу две маленькие тележки, запряженные лошадьми. «Маленькие кобылки, – говорит кто-то. – Эти зверюки маленькие и стойкие, но очень упрямые». Они медленно идут дальше.

Большинство из нас уже готовы. В брюхе пусто, кроме нескольких глотков воды, и эта постоянная дорога. Начальник эшелона приказывает остановиться, понимая, что без еще одного привала мы не выдержим. Некоторые говорят, что они уже съели свой неприкосновенный запас, состоящий из мешочка с сухарями и маленькой банки консервированного мяса. Надеемся, им не влетит за это, потому что неприкосновенный запас предназначен только для самых чрезвычайных случаев во время боев на фронте. Рядом с нами поле, где уже собран весь урожай. В земле торчат только капустные кочерыжки. Виерт больше всего страдает от голода. Он говорит, что слопал свой неприкосновенный запас еще утром. Теперь он сидит на краю поля и возится со своим котелком. Он вырыл ямку в глинистой почве и развел в ней огонь, который он постоянно поддерживает степной травой. Он ставит котелок на огонь, и я вижу, что в нем что-то кипит. Все больше людей начинают подражать ему. Повсюду воняет вареной капустой.

Мы продолжаем путь. Хоть мы и по-прежнему голодные, но хотя бы немного отдохнувшие. Мы замечаем перед собой и сбоку несколько глубоких балок в полях, которые часто такие большие и длинные, что в них вполне мог бы поместиться целый батальон с машинами.

– Как далеко еще до Сталинграда? – спрашивает маленький Громмель, с удобством идущий между мной и Марцогом.

Марцог пожимает плечами:

– Понятия не имею. Впрочем, как я слышал, мы завтра должны добраться до цели.

Как будто в подтверждение его слов мы слышим далекий приглушенный гул и грохот, похожий на раскаты грома. Когда становится совсем темно, мы видим далеко впереди красную полосу на небе.

– Это Сталинград! – говорит кто-то.

Вариас указывает рукой налево:

– Что там за огни?

Мы смотрим в указанном направлении и видим в небе огни, напоминающие зажженные фонари. Потом слышим приглушенные взрывы и сразу за этим видим на небе длинные горящие цепочки огней, которые поднимаются вверх и тут же снова исчезают.

Кто-то говорит:

– Да это же «швейные машинки»!

Один из солдат объясняет нам, что это русский легкий биплан У‐2, который обычно действует по ночам, сбрасывая подвешенные на парашютах осветительные бомбы для освещения целей противника. После этого он или сбрасывает небольшие бомбы, или сразу вываливает целый мешок маленьких осколочных бомб. Пилот может выключить легкий мотор и потом как планер бесшумно скользить в ночи. Когда его обнаруживают, обычно уже слишком поздно. Фронтовики называют этот самолет «швейной машинкой», потому что шум его двигателя похож на звук, издаваемый швейной машинкой. Солдат еще замечает:

– Кстати, вот эти цепочки огней – это следы трассирующих снарядов 20-мм спаренных и счетверенных зенитных пушек, которые пытаются сбить такую «швейную машинку». Потрясающее зрелище для нас.

В ночном небе вспыхивает все больше отдельных огней и новых огненных цепочек. Но мы ничего не слышим, как будто смотрим немой фильм.

Гюнтер К. Кошоррек. Между Рыцарским крестом и крестом деревянным. Воспоминания солдата вермахта о войне в России в 1942–1945 годах. – Изд-во «Флехзиг», 2008 г.; Пер. с нем.: Виталий Крюков. – К.: Украина, 2014.

29.10.1942 г

Когда экипажи вернулись домой, мы недосчитались самолета старшего лейтенанта Ивана Томчука. Кто-то видел, как его поймали прожектора. Но экипаж на поврежденной машине совершил вынужденную посадку в двадцати километрах от нашего первого полевого аэродрома в районе озера Эльтон.

Командир полка вылетел на поиск и нашел самолет Томчука, но приземлиться рядом с ним не смог. Пришлось добираться к поврежденной машине на автомобиле БАО. Обо всем этом я узнал на следующий день, когда получил команду лететь на Эльтон, захватив с собой двигатель, разобранный воздушный винт, маслорадиатор, стремянки, инструмент и продукты для пяти человек на неделю…

Двадцать километров от Эльтона к машине Томчука мы на тракторе с тележкой, загруженной доставленным на аэродром техническим имуществом, преодолели за день. Приехавший со мной техник А.Ф. Уткин лишь удивленно свистнул, оглядев повреждения. Снаряд разворотил правый мотор – сорвана головка пятого цилиндра, пробита гильза шестого, поврежден обтекатель, побиты лопасти воздушного винта, обшивка фюзеляжа.

Оценив положение, мы приняли решение перетащить самолет на более ровное место, с которого после ремонта можно было бы взлететь. Подвели трактор. Буксировочные тросы зацепили за оси колес шасси. Я расставил наличные силы, дал указания, кому за чем приглядывать, и занял место командира в пилотской кабине. Самолет, лишенный двигателей, превращается в неуклюжий металлический аппарат, в котором лишь тормоза имеют какое-то значение. Вот их я и взял под свой контроль. Взревел трактор, Ли‐2 двинулся вперед. Борттехник шел впереди, указывая дорогу. Моторист слева, Уткин справа тащили стопорные колодки, готовясь в любой момент подставить их под колеса на спусках. Стрелок-радист у меня за спиной ручным насосом поддерживал высокое давление в гидросистеме, я действовал тормозами.

Степь. Она только с высоты кажется ровной и плоской. Теперь же нам пришлось убедиться, что это обман. За день с остановками, разворотами, спусками и подъемами нам удалось пройти всего полтора километра. Но и это была победа. Перед нами лежал ровный клочок земли, пригодной для взлета.

– Здесь остановимся, – сказал я, прощаясь с трактористом, борттехником лейтенантом А.Ф. Шпетаковским и мотористом, которые возвращались к Эльтону. – Вас ждем завтра с двигателем, треногой с лебедкой, бочкой моторного масла.

Трактор ушел, мы остались в степи одни. Ни огонька вокруг, лишь ветер свистит, несутся по небу низкие тяжелые тучи, а по степи – шары перекати-поля. Сумерки заволокли горизонт.

– Я тут стожок сена в балочке приметил, – сказал Уткин. – Надо бы сенца в машину натаскать, а то уж больно жестковато спать без подстилки в этом железном ящике.

Старшина Алексей Уткин отличался абсолютной надежностью при выполнении любых технических работ. Он мог сделать сложнейший ремонт аккуратно, точно. Однако его аккуратность и опрятность касались лишь самолетов. Внешний вид самого же Уткина не раз вызывал нарекания начальства. Но здесь, в степи, вдали от базы, он чувствовал себя отменно. Почти в полной темноте мы натаскали в самолет сена, застелили его изношенными моторными чехлами. Борттехник и стрелок-радист были в зимнем меховом обмундировании, мы же с Уткиным и моторист одеты полегче. Однако населенный пункт далеко, транспорта нет, да и машину в поле без охраны не оставишь. Придется жить, как сказал Уткин, в этом холодном железном ящике.

Ночь тянулась мучительно долго. Ветер бил в самолет, выдувая последние крохи тепла, сено грело плохо, и потому, едва в иллюминаторах стало сереть, мы решили начинать работу. Я распахнул дверь и не узнал степь. За ночь выпал снег, сровнял все ямы, весело кружилась поземка. Лишь этого нам не хватало…

Оглядев машину, понял, что своими силами демонтировать разрушенный двигатель мы сможем. А вот навесить новый?! Уж больно высоко его нужно поднимать. Но, как говорится, голь на выдумку хитра…

– Уткин! – крикнул я технику, который мрачно озирал заснеженную степь. – Зови стрелка, берите лопаты и ройте траншеи по ширине колеи колес шасси.

Уткин молча обследовал участок работы и взялся за лопату. Вскоре две глубокие траншеи с пологим входом и выходом для колес чернели на покрытой снегом площадке перед самолетом. Чтобы затолкать в них Ли‐2, пришлось повозиться. Но вот он скользнул вниз, и крылья застыли над самой землей. Я распределил обязанности:

– Борттехник Шпетаковский, техник Уткин размонтируют и снимают воздушный винт. Они же готовят к съему поврежденный мотор. Моторист сливает масло из бака, рассоединяет трубопровод, помогает мне снять бак и маслорадиатор. Затем стрелок с мотористом промывают трубопровод бензином, для того чтобы очистить его от металлической стружки, которую мог дать при работе разбитый мотор…

Натянув заблаговременно припасенную палатку, установив треногу, навесив лебедку с цепями, мы взялись за дело. Выл ветер, швыряя в нас колючим снегом, подрагивал самолет. Стыли руки, болели от бензина – мы работали.

– Стрелок! Мустафаев! Уткин! Шпетаковский! Все сюда! – крикнул я.

Когда у поврежденного мотора собрался наличный техсостав, бережно, осторожно мы начали его снимать. К вечеру эта операция была закончена. Немало потрудившись, мы оттащили двигатель в сторону, освободив место для того, который привезли.

Ужинали в самолете, где хоть как-то можно было укрыться от ветра. Старшина Б.А. Мустафаев был назначен на время ремонта поваром. Продукты мы прихватили по четвертой норме – вермишель, картофель, консервы, хлеб, сахар… Стрелок оказался бойцом расторопным, побегал в округе и набрал дровишек для костра. Так что единственной отрадой в морозном поле для нас стали вермишелевый cуп, картофель в мундире да горячий чай. Сон сморил сразу после ужина, но и во сне я совершенно отчетливо ощущал, как болят руки.

Утром общими усилиями сняли новый двигатель с транспортировочной подставки, смонтировали на мотораме, подтащили к треноге. Лебедкой, навешенной на ней, с горем пополам двигатель можно было поднять или опустить, а вот сместить его в сторону – тут уж шалишь! Нам же не просто нужно двигать его туда-сюда, а осторожно, с ювелирной точностью состыковать узлы мотора-мы с узлами на гондоле. Через полтора часа у всех болели спины, дрожали руки и, несмотря на холод, по лицам стекал пот, оставляя светлые бороздки на измазанных лицах. И все же мы победили эту полуторатонную тушу металла, оплетенную трубками и шлангами. Сборка, регулировка и установка воздушного винта, маслобака, маслорадиатора и всей арматуры на правой силовой установке Ли‐2 отняли у нас меньше сил, чем операция по установке двигателя.

Однако, управившись с механической частью, мы были загнаны в тупик частью электрической. Сели аккумуляторы, а в Ли‐2 они единственные в силах запустить движки. Вот здесь я еще раз убедился, что Уткина взял с собой не зря. Он с мотористом бензиновой лампой АПЛ‐1 подогрел моторы, масло. Потом они провернули воздушные винты. Используя слабозаряженные аккумуляторы и помогая им в раскрутке электростартера «ручкой дружбы», которые были на Ли‐2, запустили левый мотор, за ним я легко запустил и правый. И степь будто затихла, прислушиваясь к гулу машины. Во всяком случае, надоедливый вой ветра утонул в этом моторном гуле. Мустафаев сорвал ушанку с головы и высоко подкинул вверх, за что тут же был наказан – вихрем от винтов ее унесло далеко в степь.

Мы быстро проверили системы самолета, показания всех приборов, дали возможность подзарядиться аккумуляторам. Я вновь занял командирское кресло, теперь уже для того, чтобы вырулить Ли‐2 из траншей. Мустафаев связался по рации с командным пунктом аэродрома Эльтон и попросил передать в полк просьбу, чтобы прислали экипаж. На другой день в морозной дымке, окутавшей горизонт, разглядели черную точку. Это шла автомашина с командиром отряда капитаном В.А. Тишко и штурманом. Победным гулом работающих моторов встретил их наш Ли‐2 – мы регулировали и проверяли обороты на малом газу.

Загрузили в самолет мотор, другое нехитрое техническое имущество, заняли места в грузовом отсеке. И только тут я почувствовал, как устал. Избитые, все в ссадинах руки привычно ныли глухой болью. Я попробовал согнуть пальцы и… не смог. Оглянулся на Уткина. Уткнувшись лицом в чехол, он спал.

Транспортный самолет Ли-2 на полевом аэродроме (3D-реконструкция)

Тишко со штурманом, осмотрев припорошенную площадку и подсчитав загрузку, решили было высадить нас, чтобы мы добирались к аэродрому в автомобиле. Уж очень мала была площадка, которую впереди замыкал глубокий овраг. Но, поглядев на наши измученные, исхлестанные ветром лица, увидев мои покрасневшие от бессонницы глаза, Тишко лишь молча махнул рукой и захлопнул дверь. Овраг мелькнул под крылом, но я успел разглядеть внизу даже сухую траву, торчащую из снега. И сразу стал дремать, хотя лететь-то нам нужно было всего десять минут.

Прибыв в Эльтон, разгрузили техническое имущество, принадлежащее аэродрому. Нас накормили горячим обедом. Мы поблагодарили командира техвзвода и начальника БАО за оказанную помощь и вылетели на свой аэродром в районе Балашово.

Горностаев Н.М. Мы воевали на Ли‐2. – М.: Молодая гвардия, 1990.