Текст книги "Иван Московский. Том 4. Большая игра"

В общем, застарелая серия войн, которая, казалось, завершилась, грозила возобновиться[18]18
  Речь идёт о серии войн, которые в XIX веке назвали Столетней войной, что шла с 1337 года по 1453 год, то есть 116 лет. Обычно её делят на четыре этапа: Эдвардианская война (1337–1360), Каролингская война (1369–1396), Ланкастерская война (1415–1428) и Завершающий этап (1428–1453). Так что начало новой войны спустя 27 лет вполне укладывалось в общую парадигму конфликта.


[Закрыть]… При таком раскладе вся центральная и западная Европа могла оказаться так или иначе вовлечена в этот конфликт. Какой уж тут Крестовый поход? Тем более – Великий. Для полноты картины не хватало только какой-нибудь заварушки в Священной Римской Империи. И всё. Можно спокойно заниматься своими делами. Потому что лет через пять-десять либо ишак сдохнет, либо Папа, призывавший в поход. А новому может не до того оказаться. В таком деле медлить нельзя. Крестовый поход как пиво – хороший напиток, если употреблять без промедления. А оставил в подвале на несколько лет – и всё, прокисло, став никому не нужным пойлом…

Глава 4

1480 год, 1 апреля, Москва

– Что там за шум? – тихо спросил Иоанн у Евы.

– Не знаю. Сейчас… – ответила она и, поднявшись, вышла в соседнюю комнату, откуда спустя несколько минут вернулась совершенно бледная и в сопровождении немало озадаченного Даниила.

– Что?

– Толпа горожан идёт. С ними кое-кто из войск.

– И чего они хотят?

– Сказывают, что король мёртв. А ты, Государь, не настоящий. Подменыш.

– И кто их взбаламутил?

– Чёрт его знает… – почесал затылок Даниил.

– И что этот чёрт сообщил на допросе? – без тени улыбки поинтересовался Иоанн.

– Твоего дядю он называл. Андрея Васильевича. Хотя так ли это или обычный трёп доброжелателей, мне не известно.

– Дядя идёт с ними?

– А как же.

– Что адепты Сердца?

– Готовы умереть за тебя.

– А твои люди?

– Они готовы умереть за короля, – несколько напряжённо произнёс Даниил, явно давая понять, что всё не так однозначно с ними, как кажется.

– Помогите мне встать и одеться.

Шум усиливался, превращаясь в гул раздражённой толпы.

Иоанн со всей возможной спешкой облачался.

Выйти как есть?

Глупость.

Встречают по одёжке. В эти времена особенно. А беседа там будет непростая. Посему король должен выглядеть подобающе. Ведь если воду действительно мутит дядя, то наверняка разоделся в пух и прах. И как будет выглядеть их беседа? Публичная, надо заметить, беседа. Как переговоры представителя высшей аристократии и кого?

Если Иоанн выйдет по-простому, то и выглядеть в глазах толпы будет так. Как босяк. Как самозванец.

В этом плане очень показателен фильм «Викинг»[19]19
  Имеется в виду скандально известный фильм «Викинг» 2016 года режиссёра Андрея Кравчука.


[Закрыть], в котором князь позволяет себе публично бродить грязным в обыденной обстановке, да ещё в какой-то непонятной одежде простолюдина и так далее. Да, конечно, тот же Иоанн IV свет Васильевич, прозванный за миролюбие Грозным во времена первых Романовых, мог себе такое юродство позволить. Но это было именно что юродством. Не больше и не меньше. Да и то – грязным прилюдно даже он себе не позволял появляться. Если же дело касалось важных переговоров, то от того, как ты выглядел, зависело очень многое. Даже если тебя знали в лицо. Если же не знали, то и подавно…

Так что, несмотря на накал момента, Иоанн не позволял себе небрежности в таких делах, как выход в чём попало перед толпой. Прекрасно представляя, что в таком случае его шансы резко уменьшаются. Ведь любимый дядюшка в чём его обвиняет? Правильно. В том, что он самозванец. И любой повод, любая деталь будет играть ему на руку.

Облачился.

И осторожно выглянул из-за ставня, оценивая обстановку.

Так и есть. Вон дядюшка нагнетает обстановку. Сидит на коне и что-то вещает, помахивая булавой.

Очень неудачная диспозиция.

Если вот так выйти, то дядя будет визуально доминировать, находясь на коне. А он, Иоанн, окажется в подчинённом положении – ниже, у его ног.

– Пригласите дядю на крыльцо, – чуть помедлив, произнёс король, оценивая обстановку.

На крыльцо ведь не взойти верхом. Точнее, можно, но этого никто не поймёт. Крытое крыльцо довольно просторное. Там спокойно можно разместиться двум, а то и трём десяткам людям.

Андрей Васильевич не смог проигнорировать это приглашение. Было по лицу видно – не хочет, желая оставаться на коне. Но… слез со своего копытного животного и медленно, степенно поднялся на крыльцо, встав там и откровенно красуясь перед людьми. Благо, что одет он был действительно и богато, и эффектно.

Открылась дверь.

Вышли два адепта Сердца. Причём так, чтобы герцог вынужденно отступил на шаг назад. Потом ещё два. И ещё. Достаточно дерзко и неприятно вышли, надвигаясь. В результате Андрей Васильевич отошёл на несколько шагов назад, спустившись на ступеньку с площадки крыльца.

И только после этого появился Иоанн в своей знаменитой бордовой одежде, расшитой восставшими золотыми львами. За дни болезни он немало похудел, из-за чего одежда казалась ему велика. Но другой не было. И лучше было выйти в ней, чем как-то иначе.

– Ты кто такой?! – раздражённо воскликнул Андрей Васильевич, глядя на изнурённое болезнью, осунувшееся лицо короля.

– А ты ослеп, дядя?

– Дядя? Ты что несёшь?! Я тебе не дядя!

– А кто ты? Тётя?

– Я… я… – замялся герцог Боспорский, растерявшийся от такого поворота разговора.

Иоанн же выступил вперёд, надвигаясь на него.

– Ты, я вижу, власти захотел. Людей мутишь. На бунт подбиваешь.

– Кто ты такой?! Где мой племянник?!

– Где король?! Да! Куда вы короля дели?! – начали раздаваться голоса подпевал Андрея Васильевича.

– Значит, опыт твоего старшего брата тебя ничему не научил… – произнёс Иоанн, шагнув вперёд.

– Не тебе, убогий, меня братом попрекать! – рявкнул Андрей Васильевич, не желая отступать. – Проваливай по добру. По-хорошему тебя надо бы вздёрнуть, как самозванца. Но…

– Ах самозванца? – очень нехорошо улыбнулся Иоанн, доставая эспаду из ножен, а его глаза сверкнули. – Так ты, лукавый, презлым заплатил за предобрейшее? Сам захотел править и всем владеть?

Андрей Васильевич попятился, с некоторой тревогой поглядывая на острие эспады. Было видно, что рука Иоанна держит её не очень уверенно. Но клинок острый. Очень острый. Можно нечаянно и наколоться. Чего совсем не хотелось бы.

– Ах ты бродяга! Смертный прыщ! – воскликнул король и ещё шагнул вперёд. – Иди сюда! Пёсья кровь! Перед богом ответ держать!

– Вяжите его, ребятушки! – воскликнул герцог, отходя к своим людям.

Но никто на его слова не отреагировал. Хуже того – люди расступились.

– Вы чего? – опешил Андрей Васильевич. – Хватайте самозванца! Вяжите его!

– Божий суд. – гулко прогудел один из командиров.

– Какой божий суд?! Вы сдурели?! – заорал герцог.

– Он похож на короля. Похудевшего. Много болевшего. Но нашего короля, – заметил второй командир.

– Что? Но…

– Иди сюда, дядя. – прошипел Иоанн. – Иди сюда. И имей мужество предстать перед нашим великим пращуром.

– Что ты несёшь?! – воскликнул Андрей Васильевич, явно не рассчитывавший на то, что ему придётся свои слова отстаивать смертным боем.

Взмахнув крыльями, на парапет сел ворон, пролетев над головами людей. Крупный такой. Откормленный. Один из двух питомцев короля.

Андрей Васильевич поднял взгляд и скривился. Ворон сидел на парапете у окна, ставни которого были раскрыты. А в нём наблюдалась Ева. С мисочкой какой-то. Вот к мисочке ворон и подлетел. А потом, спустя пару секунд, и второй.

Умные птицы за эти дни привыкли к тому, что их кормит не только Иоанн, но и эта женщина, поэтому нормально и адекватно реагировали на неё.

– Когда же эта пернатая мерзость сдохнет. – процедил герцог.

– Тогда прилетят другие, – усмехнувшись, ответил Иоанн. – Пращур наш великий смотрит за нами.

– Опять ты про эти поганые бредни, – покачал головой Андрей Васильевич.

– Не опять, а снова. Хотя тебе, дядя, не понять. Ты ведь там, по ту сторону кромки, не был. И не ведаешь, что Архангел Михаил приходил к людям задолго до пришествия Иисуса. И остался в их памяти. Они ещё не знали о том, что Бог един. И что ангел, пусть даже и старший, это всего лишь ангел.

– Что ты несёшь… – покачал головой герцог, извлекая свою саблю. Да-да. Именно саблю. Он находился под очень сильным влиянием Степи, поэтому многие нововведения короля игнорировал.

– Только то, что древние германцы узнали Архангела Михаила под разными личинами. Когда он нёс смерть и разрушение, они именовали его Тор. Когда проявлял мудрость – звали Вотан или Один. И он наш далёкий пращур. И он наблюдает за нами. Всегда.

– Еретик! Ты не только самозванец, но ещё и еретик! – воскликнул дядя и сделал несколько быстрых ударов, от которых Иоанн легко уклонился, просто отскочив назад.

– Ты ведь знал, что бабушка и твой старший брат отравили мою мать. Не отрицай. Я, в отличие от тебя, челядь и прочих простых за людей держу. И слушаю, что они болтают. Так что легко выяснил, кто и зачем супругу Великого князя отравил. Или ты думаешь, что ваши дела были тайной? Вздор. Вы на виду. Вы все на виду у тех, кого презираете.

Андрей Васильевич от этих слов побледнел и отшатнулся.

– Вот мне и интересно было понаблюдать. Участвовал в заговоре против моего отца. Помог сгубить мою мать. Чуть меня в могилу не свёл. Но притих. Стал демонстрировать верность. Но ведь нутро-то не изменишь. А оно у тебя гнилое. Первый звоночек – Крым. Я ведь тебя туда не за тем посылал, чтобы ты себе вотчину новую прирезал. Нарушил ты моё слово. И сюда – в Москву – носа не совал. Боялся, не так ли?

– Дерись! – рявкнул герцог, недовольный этим разговором. Его ведь слушали все вокруг. Очень внимательно слушали.

– А потом приехал. Прямо на мою свадьбу. Мог бы и приболеть. Но нет – приехал. Я прямо чувствовал, что ты, любимый дядюшка, какое-нибудь паскудство задумал. Признайся – сам надумал или султан подсказал?

– Какой султан?! Что ты несёшь?! Юродивый!

– Это ведь ты притащил сюда убийцу. Ты. Не отпирайся. Только тебе это выгодно. И только ты, пёсья кровь, мог догадаться поднимать толпу. Ведь под толпу можно многое списать. И смерть Владимира тоже. А значит, ты и твои дети сумеют унаследовать созданную мною державу. Да? По лицу вижу, что угадал.

– Люди! – обратился герцог к толпе. – Вот вам крест! – воскликнул он, широко перекрестившись. – Не я притащил убийцу.

– Дерись! – рявкнул Иоанн, опасаясь того, что даст дяде перед толпой реабилитироваться. – Оправдываться перед пращуром будешь!

Андрей Васильевич обернулся.

Мгновение.

И Иоанн сделал выпад.

Герцог попытался его сбить. Но куда сабле против шпаги. Им в скорости удара не сравниться. И если в пешем поединке встретились два мастера: сабли и шпаги – то у первого шансы на успех будут настолько призрачными, что ими можно пренебречь.

Раз.

И сабля герцога звонко ударила обухом о клинок эспады… который торчал у него в груди.

– Отправляйся в пламя битвы! На наковальню войны! – прорычал Иоанн.

После чего выдернул клинок.

Герцог с округлившимися глазами приложил руку к груди, откуда вытекала кровь. Отнял её оттуда. И посмотрел на красные пальцы. Секунда. Вторая. Кровь выступила у него изо рта – вытекая из уголков сжатых губ.

Он покачнулся.

Переступил, пытаясь сохранить равновесие.

– На справедливый суд дороги все ведут, где обретут заслуженный финал: награда или кнут – последствия найдут того, что ты при жизни выбирал. Ты выбирал, – продекламировал король фрагмент из рок-оперы «Орфей». Многозначительно усмехнулся, вскинув брови.

Андрей Васильевич криво улыбнулся и рухнул на колени. Помедлил несколько секунд. И упал лицом в снег. Дёрнулся несколько раз и затих.

– Кто-то ещё? – пошатываясь от усталости, спросил Иоанн настолько громко, насколько мог в таком состоянии. Получилось чуть ли шёпотом. Но его услышали. Все, кому нужно было, – все услышали.

Тишина.

– Если больше желающих предстать пред Создателем нет, то расходитесь по домам. И подумайте на досуге, кто и зачем рассказывал вам все эти сказки о самозванце. Если бы я не успел поправиться настолько, чтобы стоять на ногах, то этот мерзавец убил бы меня. Вашими руками. Подумайте о том, кто и зачем вас хотел подставить перед ликом Всевышнего.

После чего развернулся и, сделав несколько шагов, едва не рухнул. Но адепты Сердца успели его подхватить.

Этот небольшой бой измотал короля больше, чем целый день, потраченный на разгрузку железнодорожных вагонов. Он едва дышал. А перед глазами плыли чёрные точки.

Начни Андрей Васильевич настоящий поединок – не вытянул бы. Просто не хватило бы ресурсов организма. А так… обработав его словами, он сумел улучить момент и прикончить любимого дядюшку.

Толпа же провожала короля во дворец в полной тишине. Можно сказать – гробовой. Они видели поединок. Они видели, как Иоанн едва держался на ногах. И всё одно – победил. И они видели, как король чуть не рухнул на землю от переутомления…

А потом, осознав, что чуть было не натворили, начали пускать кровь. Заводилы-то, понятное дело, попытались сбежать сразу, как Андрей Васильевич упал на снег. Но далеко им уйти не удалось…

Толпа – страшная вещь.

Толпа – чудовище, лишённое разума. Только эмоции. Причём примитивные. Собери в кучу даже самых образованных и интеллигентных людей – и всё равно получишь обыкновенную толпу. Ту же самую, что и из крестьян…

И эту толпу накручивали люди Андрея Васильевича и прочих его сторонников. Разогревали. Готовили к тому, чтобы она принесла герцогу корону. Но не вышло. И эту всю энергию требовалось куда-то девать. Вот они и канализировали её, направив на тех, кто их подначивал.

Иоанн же, едва удерживаясь на грани сознания, улыбался. Мысленно. Он понимал, что теперь его политическим противникам станет не до него. По крайней мере, в ближайшее время. Что позволит ему нормально поправиться и встать на ноги…

Да, в Москве будут резня и погромы. И чёрт с ними. Сейчас ему было не до того. Выжить бы…

Глава 5

1480 год, 7 мая, Москва

Раннее утро.

Рассвет только-только проступал где-то у горизонта. Но жизнь в московском кремле уже била ключом. Газовым…

Иоанн привык рано вставать. И как следствие, все вокруг.

Да, пока он болел, спать приходилось много. Но теперь, относительно восстановившись, он вернулся в свой привычный график.

Сил пока было ещё очень мало.

Ранение, яд и последующее лечение немало его потрепали, поэтому король хоть и вставал рано, но позволял себе обеденный сон, без которого пока не мог обойтись. Из физической активности он мог себе позволить только растяжку. Осторожную. И пешие да конные прогулки. Притом недалеко.

И эта вот утренняя активность стала последним гвоздём в гроб сомнений среди москвичей. За минувшие годы они уже привыкли к тому, что их король вставал ни свет ни заря. Хотя мог бы и понежиться в постели. Но нет. Вставал рано и сразу за дела.

Вот и в этот день он зашёл в комнату, где собиралось совещание, уже часа два как бодрствуя, несмотря на ранний час. Проснулся. Сделал гимнастику для растяжки тела. Позавтракал. Поработал с документами. Подышал свежим воздухом. Попил чай. И теперь вот – явился на совещание до отвращения бодрым.

Люди же, что там собрались, такой свежести не являли. Отвыкли они быть ранними пташками. Пока король болел, позволяли и себе понежиться в постели подольше.

– Докладывай, – кивнул Иоанн Евдокиму, бывшему десятнику городской стражи Москвы, что дорос к этому времени до начальника контрразведки…

Тогда на площади, когда король сошёлся в открытом конфликте с дядей, нашему герою пришлось импровизировать. С тем умыслом, чтобы заставить Андрея Васильевича оправдываться. Ведь тот, кто оправдывается, всегда выглядит виновным в глазах окружающих. В таких делах публичное обвинение – важнейшее дело. Главное – начать первым и не сбавлять оборотов. Главное – не давать супостату перехватить инициативу. Так что король и давил как мог, разыграв эту комбинацию с конём, крыльцом и прочими компонентами.

Конечно же, у него не было никаких сведений, подтверждающих не то что злоумышление, но и даже участие Андрея Васильевича в заговоре. Как и его сопричастность с убийцей. Но разве его это остановило? Обвинения оказались в должной степени неожиданными, чтобы заставить дядю растеряться и начать оправдываться. А дальше? Дальше всё решил клинок.

Но на самом деле ему было неизвестно, кто на него покушался. И этот кто-то, скорее всего, остался безнаказанным, прикрывшись амбициями аристократа. Ведь, судя по всему, кто-то Андрея Васильевича сподобил на эти свершения. Сам-то он вряд ли решился бы. Кто-то на ушко нашептал нужные слова, когда понял, что удара кинжалом не хватило. И этот кто-то и был, скорее всего, связан с убийцами и заказчиком покушения.

Оставалось только выяснить – кто это всё сделал. Но увы. Докладывать Евдокиму особенно было и нечего.

Личность нападающего не удалось установить, даже несмотря на то, что Евдоким отреагировал оперативно. Сразу после смерти убийцы люди из контрразведки доставили его тело куда надо, раздели, тщательно всё обыскав. Потом привели в порядок и сняли гипсовую маску. Но не только с лица, а со всего тела. И в самые сжатые сроки её превратили в пустотелую гипсовую скульптуру, армированную тканью. А потом ещё обработали шпаклёвкой и раскрасили, отметив все раны, родинки и прочие отметины на теле. Ну и цвет глаз, само собой, не забыли. Волосы так же прицепили. Подходящие. Применив для крепления воск. И уложили нужным образом.

Благо, что в ведомстве Евдокима уже трудилась целая свора художников и скульпторов, без которых в его работе было не обойтись. «Фотопортреты» иной раз требовалось составить или вот так – «увековечить» внешность трупа для последующего расследования.

В общем, меньше чем через пару суток перед глазами следователей имелся визуально очень реалистичный манекен покойника. А тело отправили на вскрытие в Анатомический театр. И для обучения будущих медиков, и для попытки выяснить что-то о состоянии здоровья и старых ранах, что уточнит картину персонажа.

Однако это ничего не дало.

Вообще ничего.

Евдоким проработал, наверное, всех священников и более-менее уважаемых людей. Но никто этого парня лично не знал и тесно не общался.

Контрразведчики нашли место, где убийца остановился. Но там он жил нелюдимо, выдавая себя за грека-священника. Однако византийцы его не знали. Видели иногда, но не более того.

Составил карту мест, где этого персонажа видели люди. Где и что он покупал. Какими монетами расплачивался. И так далее, и тому подобное. Получилось очень подробное досье. Однако оно не отвечало на ключевые вопросы: кто он и откуда и – главное – кем являются его подельники.

По лекарям – тоже всё оказалось тухло и глухо.

Они все, как один, утверждали, что ничего не злоумышляли против короля. Что лечили его со всем радением, применяя лучшие из известных им методов. Даже пытки к ним применялись, но умеренные. Чтобы «не портить товар». Но они ничего не дали. Никто ни в чём не сознался.

– Скверно это слышать, – резюмировал доклад король.

– Государь… – попытался было оправдываться Евдоким, но Иоанн его остановил жестом руки.

– Хоть что-нибудь удалось выяснить?

– Удалось установить всех, кто участвовал в подбивании горожан к смуте. А также найти и задержать тех, кто кричал обидные слова вашей супруге.

– Всех?

– Почти, – немного смутился Евдоким. – Установить удалось всех. Но кто-то погиб. Кто-то сбежал из города. Кто-то прячется. На оставшихся живых мы со слов знающих их людей составили портреты со списком примет и раздали городской страже. На случай, если они вернутся или их кто заприметит.

– Хорошо.

– Что делать с теми, кто гадости кричал?

– Их уже опросили?

– Да. Через них вышли на людей покойного Андрея Васильевича. Но те из города уже сбежали. Скорее всего, они отправились в Тавриду, под крылышко его супруги.

– Направьте ей письмо с перечнем этих мерзавцев. И поставьте условие – или она их выдает, или я ввожу в Тавриде прямое управление, присоединяя её к королевскому домену. В силу малолетства наследников и участия их родителя в бунте против короля.

– Слушаюсь, – кивнул Евдоким.

– Тех же, что ты уже задержал, распорядись повесить. Прилюдно. Голышом. С табличкой «Разбойник» на груди. И руки не вязать. И шею не ломать, дабы поплясали в петле.

– Так там же бабы есть.

– Всё равно повесить. Всех. Вдоль дороги, идущей на Тулу соорудить виселицы одиночные. По числу виновных. И как всё будет готово – одним днём вздёрнуть. Раздеть. И гнать их толпой вдоль виселиц. Вешать. Ждать, пока издохнет очередной мерзавец на глазах своих подельников, и дальше двигаться. Под конец оставить самых зрелых и матерых. Поначалу вешать молодняк. Ясно?

– Ясно, – нахмурился Евдоким.

– Али не любо тебе такое решение?

– Там и случайные люди встречаются. Дядька твой ведь нанимал охочих. И детей ремесленников да прочих уважаемых горожан там хватает. Нехорошо их такой лютой смерти придавать.

– А бунтовать супротив меня хорошо?

– Так не ведали они, что творят. По всей Москве слухи ходили, что ты помер. А во дворце супруга твоя и Данила самозванца посадили. Народ же любит тебя. Вот и возмутился без всякой задней мысли. Они ведь шли тело твоё вызволять из плена, дабы похоронить по-людски. Встречались среди этих активистов и мерзавцы, что дяде твоему служили и знали, что творят. Но большинство смущено опасными разговорами.

– И что ты предлагаешь?

– У меня есть список тех, кто однозначно повинен смерти. Их и казнить, как ты сказывал. Но есть и другие. Как с ними быть – тебе решать. Но не лишать жизни и не увечить. Они ведь не со зла.

В зале воцарилась тишина.

Иоанн думал.

Его душа жаждала крови.

Но слова Евдокима были услышаны. И эти люди действительно не выглядели злодеями. Просто теми, кто поддался на провокации. По сути-то, их и наказывать было не за что. Они ведь шли его спасать. Ну ладно, не его, а всего лишь тело. Но дело всё равно благое…

– Хорошо, – после достаточно долгой паузы произнёс король. – Тех, кого считаешь виновным, – повесить. По остальным – подай мне список. С пояснениями. И свои предложения там изложи.

– Слушаюсь, Государь, – прямо расцвёл Евдоким.

Остальные тоже если не заулыбались, то посветлели лицами. Никто не хотелось, чтобы их король срывался в пучину кровожадности. Как с таким монархом дальше жить-то? Ведь в любой момент может случиться приступ, и, не разобравшись в вопросе, уступив своим эмоциям, он отдаст приказ о казни. Это ведь конец… просто конец.

По сути, уступив доводам Евдокима, Иоанн подписал себе путёвку в жизнь. Он показал своим людям, что всё ещё здоров на голову и не представляет угрозы для собственной стаи.

– А как ты с ними поступишь? – поинтересовался Даниил.

– Они деятельные натуры, что не желают делом своим прямым заниматься. Как мне с ними ещё поступить? Буду лепить из них приказ пропаганды.

– Что? Про-па-ган-да. Это что?

– Дословно переводится с латыни «подлежащая распространению». В чём была главная беда этого кризиса? Правильно. В том, что люди не ведали ничего. И это плохо. Этим-то злодеи и воспользовались. Вот нам и нужно это предупредить. Создать приказ, что станет доносить до горожан любые сведения.

– А они справятся?

– Пока не попробуем – не узнаем. М-да. Слушай, тебе удалось выяснить хоть что-то по делу о покушении? – вновь вернулся к нему Иоанн.

– Кое-что удалось. Совершенно точно я могу утверждать только одно – он не эллин. Во всяком случае, этот человек прибыл в Москву не с ними и почти никак с ними не общался. Случалось, конечно. Но редко. Он словно избегал их.

– Избегал?

– Именно. Люди, приехавшие с Патриархом, старались селиться рядом. Всё-таки чужая держава. Чужбина. Вокруг никого, кто по-ихнему говорит. Так что волей-неволей держались они своих. И до сих пор держатся. А этот поселился отдельно и особняком стоял. Это очень странно.

– Он мог бояться того, что его узнают?

– Мог. Но, по отзывам эллинов, говорил он на их языке хорошо, но с акцентом. Они сами его не считали своим.

– Каким акцентом?

– Итальянским, – произнёс Евдоким. Потом заглянул в бумажку и поправился: – Северо-итальянским.

– Час от часу не легче, – вздохнул король.

– И не говори, – покачал головой начальник контрразведки.

– Ты проверил этот след?

– С католиками я проработал вопрос настолько, насколько это вообще возможно. С ними он общался ещё меньше и вообще стороной обходил.

– Твои предположения?

– Никаких, Государь. Нужно отправлять в Италию людей с его портретами. И искать концы. Хоть какие-то.

– Нунций как отреагировал на это?

– Я ему ещё не говорил ничего.

– Наверняка уже знает, что ты опрашивал его людей по поводу этого персонажа. Ты думаешь, он не догадался о том, кто этот человек?

– Все догадываются, – пожав плечами, заметил Евдоким.

– И все начинают думать, что ты – и, как следствие, я – подозреваем их. Не так ли? И начинают оправдываться, оправдываться, оправдываться. Помощь предлагать. И всё такое. Предлагали ведь?

– Предлагали.

– И что?

– Нунций не предложил ничего конкретного. Он просто сказал, что я могу обращаться к нему за помощью в любое время. Потому что тот, кто совершил покушение на тебя, Государь, в разгар подготовки Крестового похода, однозначно враг Церкви. Ибо только враг может пытаться сорвать столь важное дело.

– Вот и обратись к нему. Обратись. Я уверен, что Святой Престол тут ни при чём. Ему это покушение попросту невыгодно. Мягко говоря, не выгодно. Рыть они будут носом – дай Боже. Передай ему пачку портретов и попроси задействовать ресурсы Рима, дабы найти – откуда этот мерзавец и кто его нанял.

– А если они станут вести свою игру? – резонно поинтересовался Даниил Холмский, который после событий весны стал особенно близок к королю. В том числе и в таких вот делах.

– Разумно, – кивнул Иоанн. – Тогда вот что. Пусть люди Вакулы туда едут. И ищут.

– Северная Италия большая, – заметил первый заместитель приказа разведки – Вакула. Он там отвечал за разведывательно-диверсионную деятельность и являлся командиром отряда спецназа.

– С Генуей мы тесно дружим. Там весь город солидно поднялся от торговли с нами. Никто из местных не возьмёт такой контракт. Хуже того – сдаст нанимателя. А уж Людовико, которому они, без всякого сомнения, сообщат, довольно быстро открутит голову злодеям. Другим городом, где всегда можно найти разного рода странных людей на самые безумные дела, является Венеция. Вот с неё и начни.

– Думаешь, работорговцы? – выгнув бровь, спросил Вакула.

– Вряд ли они. Одно дело рабами торговать, и совсем другое – покушаться на монарха. Хотя… чем чёрт не шутит? Проверьте и их. Но осторожно. Если это они, то вас, без всякого сомнения, там ждут.

– А если это султан? – спросил начальник разведки.

– Мехмед?

– Да. Для него этот Крестовый поход представляет смертельную опасность. А если ты, Государь, погибнешь, то и похода не будет. Больше нет людей в должной степени авторитетных, чтобы его возглавить.

– Разумно… но султан обычно так не поступает.

– Времена меняются, – произнёс Евдоким. – Ранее и на монархов покушений таких не устраивали. Во всяком случае, у нас.

– Действительно. Их тихо и мирно травили, – хохотнул Иоанн.

– Что ты имеешь в виду?

– А то и имею. Матушку мою как убили? Потравой. А сколько ещё супружниц великокняжеских так со свету сжили? А самих Великих князей? Ведь раньше никто тем делом не беспокоился. Преставился и преставился. Поди разбери от чего. А если потихоньку кормить мышьяком или ртутью, то сразу и не поймёшь, от чего человек умер. Он ведь начнёт болеть. Сначала потихоньку. Потом всё больше и больше, по мере накопления яда в организме. Отчего преставится он совершенно обыденно в глазах окружающих. Скажешь, что так не делали?

– Делали, Государь.

– Мехмеду выгодно меня убить. Но… для него это урон чести, если это всплывёт. Он же великий завоеватель, а не Луи Паук.

– И всё же…

– Как знаешь. Тогда проверь и этот след. В былые времена у магометан была организация, называемая обществом хашишитов или как-то так. Их ещё именовали ассасинами. Это были религиозные фанатики, одержимые убийством неверных или еретиков. Разумеется, не всех, а тех, на кого укажет их лидер – старец горы, получавший заказы на устранение тех или иных людей. Страшная организация. Но её уже давно нет. Уничтожена под корень. Хотя, возможно, какие-то концы остались.

– Понял, – кивнул начальник разведки.

И совещание довольно быстро свернулось, потому что основная тема была в целом исчерпана.

Евдоким выходил последним. У него было с собой много бумаг, которые он разложил, из-за чего потратил некоторое время на их сборку обратно в папку. И вот когда он уже почти прошёл дверь, Иоанн произнёс:

– Евдоким, а тебя я попрошу остаться…