Текст книги "Иван Московский. Том 4. Большая игра"

Глава 9

1480 год, 6 августа, Москва

– Ну что, братец-кролик, – кровожадно улыбнувшись, произнёс Иоанн, входя в комнату, где его ожидал нунций, – рассказывай.

И с этими словами бросил на стол папку.

– Что рассказывать? Что это такое?

– Результаты дознания.

Иоанн в своей прошлой жизни практически никак не пересекался с безопасностью. Да, у него был свой бизнес. Вполне успешный и не такой уж и маленький. Но всё, что он знал о безопасности, сводилось к поручению «что-нибудь сделать», которое он давал своему старому другу, которого пристроил в свою компанию.

Сам же…

Ему это было не интересно и не нужно, из-за чего и не знал об организации личной безопасности практически ничего. В том числе и потому, что всю свою жизнь – как эту, так и предыдущую – мыслил только в ключе бизнес-эффективности. А потому категорически раздражался, если бизнесу кто-то пытался помешать.

Ведь бизнес почти всегда завязан на скорость, удобство и общий КПД. А безопасность их, без всякого сомнения, режет. Причём нередко очень существенно. Вплоть до абсурда, когда введённые охранительные меры приводили к ещё бо́льшим потерям, чем их полное отсутствие.

Так что он не только ничего не смыслил в организации личной безопасности, но и не придавал этому особого значения. Ибо голова работала иначе. Безопасность же такого рода он воспринимал как вынужденное зло, способное при излишнем развитии всё вокруг парализовать.

Да, жить хотелось.

Но личность-то у него уже была сформирована. С характерным отношением к жизни. Ведь если человек, например, любит гонять на спортивном мотоцикле и кайфует от скорости, то разве можно до него донести тот факт, что это смертельно опасно? Нет. Даже если в аварию попадёт – не успокоится. Ну, скорее всего, не успокоится. Тем более что практически все успешные люди, которые сделали себя сами, отличаются довольно рисковым характером[26]26
  Абсолютное большинство наиболее успешных людей, которые добивались выдающихся результатов, отличались склонностью к риску, скорости и любовью пощекотать себе нервы. У всех всё по-разному. Или на спортивном мотоцикле гоняют, или на авто, или пилотируют самолёт, или носятся на горных лыжах, или ещё как-то добирают адреналин и кайф от скорости. Неизвестно, сколько из них не дожили до своего успеха. Это да. Но осторожные люди просто не успевают за этими бодрыми коньками-горбунками. Так что в абсолютном большинстве случае если руководитель осторожен, то, скорее всего, это либо не его бизнес и его сюда поставили, либо он его унаследовал, либо ещё что-то в этом духе.


[Закрыть].

Так вот – с личной безопасностью у Иоанна всё было так себе. Тем более что местных специалистов найти по этому вопросу не имелось никакой возможности. Их тупо не было[27]27
  Службы собственной безопасности в каких-то зачатках начали формироваться лишь в XIX веке, как и контрразведка. Оформились же они только в XX веке. Это очень молодые и свежие направления.


[Закрыть]. А вот с организацией контрразведки, напротив. Да, это тоже была не его тема. Но он много с ней сталкивался на обывательском уровне. Наблюдал те или иные решения в фильмах, книгах и так далее. Хочешь не хочешь, а каких-то примитивных вещей всё равно нахватаешься. Тем более что базовый уровень в эти времена отсутствовал. Просто отсутствовал… Тут разведка осуществлялась дипломатами и купцами, а контрразведки не имелось даже в теории. Даже с его ничтожными знаниями на этой целине удалось создать многое. Тем более что ей, в отличие от личной безопасности, Иоанн не пренебрегал, прекрасно понимая, чем грозит промышленный шпионаж и прочие подобные гадости. И осознавал их опасность для «бизнеса», то есть государства…

Перед началом операции Евдоким расставил своих людей на всех ключевых направлениях, с тем чтобы контролировать въезды и выезды из Москвы и Троицкой Лавры. Само собой, собственных сил для задержания вероятных преступников у него не хватало, поэтому он привлёк армию, подразделения которой поступили в оперативное подчинение его людей.

А дальше он разыграл простую и примитивную инсценировку.

Сначала приказ пропаганды начал трубить в этих городах о том, что на короля совершено новое покушение. И он тяжело ранен или убит. Из обоих населённых пунктов сразу же ломанулись люди, дабы донести эту «благую весть» до других. Само собой – далеко они не уехали и были все поголовно задержаны для дознания. Оперативного дознания, которое начинали прямо в поле.

А потом, через день, этот же самый приказ пропаганды извинился перед людьми и сообщил, что с королём всё хорошо. Он жив-здоров. И погиб не он, а один из адептов Сердца, что прикрыл его своей грудью от вражеской пули. Соответственно, из города вновь ломанулись «бегуны», которых также вязали.

Параллельно в самих городах нищие и детвора всюду сновали и пытались выявить очаги какой-то обострённой «движухи». И туда оперативно вводились войска, беря их под контроль, начиная обыски, а всех людей на мутной территории вязали и вывозили для дознания.

Грязно. Грубо. Может быть, в какой-то мере непорядочно.

Но Иоанну надоел этот бардак. Ему надоело, что у него под боком живёт какая-то змея, что постоянно гадит. Вот он и решил её выжечь.

У Евдокима же всё было готово. Он специально за городом построил целые поля одиночных землянок, куда задержанных и вывозили, чтобы каждый в своей сидел и с соседом не болтал. Ну и войска там поставил – три роты гусар, дабы контролировали и самих задержанных, и всю прилегающую территорию, то есть исключали фактор возможного бегства или попыток вооружённого освобождения.

И допрашивали… допрашивали… допрашивали…

Перекрёстно. По много раз подряд, записывая, а потом сверяя показания.

И проводя обыски. Вдумчивые. Тщательные. Похлеще тех, какие применялись в разорённой Казани. И облавы проводились. Опять же с применением армии. Потому что кое-кто «кололся» и доносил на подельников. Этих «кадров» хватали и также брали в оборот.

И вновь допросы… обыски… допросы… обыски…

Евдоким и его люди всё это время спали по три-четыре часа в сутки, для чего Иоанн снабдил их вывезенным через Персию Абиссинским кофе. Его варили им много, заваривали крепко. Подавали с молоком и сладостями, чтобы ребята продержались.

Но результат превзошёл все свои ожидания.

Прежде всего удалось выловить практически всю группу поддержки убийц. Практически, потому что кое-кого убили при задержании. Но из Москвы и Троицкой Лавры не ушёл никто из тех, кто был связан с покушением. А ещё получилось захватить с полсотни персонажей в Смоленске, Полоцке, Риге, Киеве и так далее, вскрыв огромный гнойный нарыв на теле державы.

Но это мелочи.

Потому что такая облава и ударное дознание принесли совершенно неожиданные результаты. В Москве к моменту проведения операции находились девять банд, которые промышляли на грабежах и поборах, банальном рэкете то есть. И вот их-то Евдоким и вскрыл в процессе. Кроме того, удалось обнаружить несколько очень неприятных коррупционных схем и два канала контрабандной торговли. Ну и среди прочего тех же мастеров «уголовных специальностей» частной практики задержали вагон и маленькую тележку, что паразитировали на столице. А когда стало жарко, попытались из неё «чухнуть». Но не смогли. А потом не смогли и скупщики краденого, на которых эти ребята показали…

Тысячу пятьсот семьдесят два человека пришлось освободить и извиниться. И компенсировать неудобства. Деньгами. А вот семьсот шестнадцать оказались задержаны за дело…

Из них, правда, с покушением было связано всего сто девять. Но так и что? Остальные тоже висельники, поэтому хуже от их задержания городу точно не стало.

Так или иначе, но Иоанн сумел захватить не только исполнителей на тракте, но и их организаторов. И выяснить – куда тянутся нити покушений…

– Дознание кого? – нахмурившись, переспросил нунций.

– Не прикидывайся. Ты прекрасно понимаешь, что я смог взять убийц.

– Надеюсь, они указывают не на Святой Престол?

– Они наняты венецианскими работорговцами. Эти клопы не посмели бы так поступить сами. Они вообще не могут действовать самостоятельно, без поддержки со стороны влиятельных персон.

– Святой Престол ещё не сошёл с ума, чтобы пытаться тебя убить. Кто ещё сможет возглавить Великий Крестовый поход?

– Кто ещё их крышует?

– Что, прости?

– Кто ещё, кроме Святого Престола, получает от них деньги в обмен на гарантии безопасности? Так понятнее?

– Ты думаешь?

– Я уверен, что это кто-то из них. Так что я жду ответов.

– Ты же понимаешь, что я не могу…

– Тогда я не могу идти в поход. Ты разве не понимаешь, что эти люди бросили вызов не мне. Они бросили вызов вам. Оспорили власть и волю Святого Престола.

– Я…

– Я хочу, – перебил его Иоанн, – чтобы Святой Престол выдал мне всех выгодоприобретателей с венецианской работорговли. Всех – это значит всех. Даже королей. Это раз.

– А два?

– Чтобы Папа выпустил буллу, в которой бы отлучил от Церкви всех, кто торгует рабами. Любыми. Чтобы не оставалось лазеек. И наложил бы строгий запрет на рабовладение, дав людям срок в год, в течение которого они должны освободить всех своих рабов. Иначе на них автоматически распространится отлучение от Церкви.

– Ты же понимаешь, что Святой Престол так не может поступить.

– Святой Престол уже один раз обосрался, когда прислал ко мне высокопоставленного убийцу. Это я о Родриго. Но я стерпел. Потому как политик, а не девица-истеричка. Ведь мне нужна дружба и торговля. В конце концов, совершенно неясно, кто конкретно дал Борджиа заказ на моё убийство. Вполне может так статься, что он действовал самостоятельно. Но не суть. Папа уже один раз оступился. Второй раз он оступился, когда не выдал мне Родриго. Сейчас у него третий шанс ошибиться. Если он это сделает, то может идти в Крестовый поход самостоятельно. Без меня. Ибо я буду рассматривать его как врага. Я ясно выразился?

– Ясно… – хмуро ответил нунций.

– Меня уже достали эти глупые игры и двойные стандарты. Мы либо заодно, либо порознь. Так что пора делать выбор и принимать решение. Я свой выбор сделал. Теперь того же жду от вас…

Нунций ушёл, прихватив с собой папку, переданную королём.

Мрачный. Недовольный. И крайне раздосадованный. И уже через несколько часов отправил посла с сильным охранением в Рим. Нужно было действовать незамедлительно. Он не знал, кто конкретно покушался на Иоанна. Но это нападение, что в соборе, что на дороге, действительно выглядело как вызов, брошенный Риму. Святой Престол старается, пытается организовать Великий Крестовый поход, вовлекая в него всю Европу. А тут какой-то кусок дерьма…

Король же, чтобы успокоиться и отвлечься от этого крайне неприятного разговора, позвал Леонардо. У них всегда было что обсудить…

В этот раз он принёс ему модель галеона. Именно так король нарёк новый тип кораблей, который сейчас разрабатывался. Её как раз уже изготовили и немного наблюдали в бассейне, проверяя на остойчивость и прочие факторы.

Посмотрел её Иоанн. Покрутил в руках. Подумал. А потом перешёл к вооружению.

Изначально он планировал ставить на неё обычные кулеврины. Сейчас же, рассматривая модель, пришёл к выводу, что надо попробовать кое-что иное. Ведь заряжать с дула такие длинные стволы при батарейном размещении крайне неудобно. Там ведь морячки должны высовываться наружу и работать как эквилибристы.

– А что, если заряжать их с казны?

– Тебе же не нравилась мысль о сменной зарядной каморе. Ты называл её чрезвычайно тяжёлой и неудобной, – удивился Леонардо да Винчи.

– А можно и без неё. Смотри… – произнёс Иоанн. Взял лист бумаги и быстро накидал эскиз. Ствол кулеврины на нём не был заглушен с казны. Там имелась зарядная камора, запираемая винтом с глубокой и мощной нарезкой. Только не обычной, а с секторной, из-за чего этот винт можно было просто вставить вперёд и поворотом на двадцать градусов закрыть. Раз – и всё.

Чтобы исключить прорыв пороховых газов, был применён обтюратор самого стандартного для поршневых затворов вида. Грибовидный поршень лежал на асбестовой подушке[28]28
  В данном случае дано очень упрощённое описание обтюратора.


[Закрыть]. При выстреле поршень давил на асбест, а тот выдавливался и уплотнял зазоры, обеспечивая добрую обтюрацию.

Во всём остальном это была всё та же кулеврина.

– Может быть, их сделать нарезными? – спросил Леонардо, явно оживившись.

– Можно, но потом… – улыбнувшись, ответил Иоанн. И пояснил, что пока хватит и заливных чугунных ядер[29]29
  Заливное ядро – это ядро, покрытое свинцом. Это позволяет уменьшить зазоры при выстреле и повысить его мощность.


[Закрыть].

Причина отказа от нарезов была проста.

Переход на них приводил к резкому увеличению массы снаряда, ведь он становился удлинённым. А это куда большее давление в канале ствола, вырастающее ещё и из-за повышения сопротивления снаряда, идущего по нарезам. И как следствие, радикально выше шанс разрыва, из-за чего их нужно делать с большей толщиной стенок.

В перспективе, конечно, очень полезная вещь. Но пока ненужная. Тем более что ударных взрывателей, которые король заказал Леонардо, тот ещё не изобрёл.

– Может быть, тогда 20-фунтовые заменить чем-то меньшего калибра? Но сделаем их нарезными в том же весе? Они ведь точнее! – не успокаивался Леонардо.

– Точнее, – соглашался король. – Но по каким целям будет вестись обстрел?

– По кораблям.

– Вот именно! А там чем больше дырка остаётся, тем лучше.

– Предлагаю эксперимент!

– В самом деле?

– Поставим одну обычную кулеврину, допустим, 20 или 24 фунтов. А вторую нарезную в том же весе, то есть меньшего калибра. И постреляем по щитам, имитирующим корабль. Ведь точность – это важно. Какой толк в большом калибре, если ты им попасть не можешь?

– Хорошо, – кивнул король. Чуть пожевал губами. А потом добавил: – Тогда нужно поставить третью пушку. Калибром средним между первыми двумя. Но канал ствола гладкий и стреляет она вот такими снарядами, – сказал он и изобразил некое подобие примитивного оперённого снаряда.

– Но зачем?

– Я хочу проверить. Тем более что из таких кулеврин можно будет и картечью стрелять, и иными специальными снарядами…

А потом они перешли к корабельным лафетам, ничего хитрого которые не представляли собой. Обычный чурбак с четырьмя колёсиками, который откатывался по наклонному брусу, то есть, откатываясь, поднимался вверх и, достигнув предельной точки, возвращался обратно. Не Бог весть что, но подобного типа лафеты впервые начали применяться только в конце XVIII века…

Глава 10

1480 год, 21 августа, Плесси-ле-Тур

Людовик XI свет Карлович нервно теребил чётки и смотрел куда-то в пустоту перед собой. Новости, которые ему доносили, были одна дурнее других.

Сначала вроде бы безобидный интерес Карла Смелого к пехотному вооружению этого Северного Льва. Ну подумаешь! Он тоже его осмотрел и закупил пробную партию. Но все его советники в один голос твердили – что это снаряжение недостойно того, чтобы его покупать. Слишком уж слабую защиту оно давало.

Да, дёшево. Да, его легко можно было заказать много. Но толку-то?

А вот Карл поступил иначе.

Он закупил у руа де Рюс большую партию этого хлама. Навербовал толпу крестьян. И с помощью перебежчиков от Иоанна сумел быстро их превратить в армию. Большую армию. Хотя над ней все вокруг насмехались. Ну почти все. Кое-кто вспоминал про швейцарцев, но их одёргивали, уточняя, что даже там основа войска не козопасы, а горожане. Совсем другой субстрат. А козопасами их просто дразнят, пытаясь таким образом принизить.

Так-то и ладно. Сделал и сделал. Но ведь у Карла была обида на него. И руа де Франс прекрасно понимал, что рано или поздно он попытается отомстить. Ну или хотя бы нагадить как-то. Чтобы жизнь малиной не казалась.

Но это он так думал. А его советники считали, что Карл со своими крестьянами – всего лишь посмешище. Жалкая тень его былого величия… Однако оказалось, что эта тень довольно неприятна и деятельна. И вот прибыл курьер, который сообщил, что Карл вторгся в его владения и осадил Париж.

– Жалкая тень?! – воскликнул тогда Луи.

Но его все вокруг убеждали, что королевские войска разгонят этих крестьян ссаными тряпками. Тем более что это не швисы, которые, без всякого сомнения, выступят на стороне руа. Впрочем, Людовика эти победные реляции не заставляли успокоиться и обрести душевный покой. Скорее, напротив. Ведь Карлу, без всякого сомнения, тоже говорили о бесполезности его армии. И всё же он выступил в поход. И даже осадил Париж. А перед тем потратил немало времени и сил, чтобы это посмешище собрать, вооружить и обучить.

– Сир, – произнёс взволнованный слуга, едва не вбежав в комнату с руа.

– Что-то случилось?

– Сир, мы заметили незнакомых всадников.

– Это люди Карла?

– Не знаю… – пожал плечами слуга…

* * *

Тем временем в Москве шли массовые расстрелы, которые, как известно, в состоянии спасти любую Родину. Не совсем расстрелы, но спасали как могли…

Иоанн старался логически завершить задуманную им чистку.

Сначала он публично осудил сотрудников приказа пропаганды за «ошибку» и поручил Патриарху заняться ими. Тот охотно это сделал. И назначил «виновникам» строгую епитимью в формате чтения «Отче наш» три раза каждое утро в течение месяца. Натощак. Хотя на улице о том не болтали. Ни Церкви, ни «осуждённым» в том не было никакой выгоды. Осудили как-то и осудили. Неофициально же им выдали денег. Очень прилично так денег. В качестве реальной награды за участие и верность.

А потом начались публичные процессы над задержанными.

Для этого у кремлёвской стены соорудили в низине своеобразный эшафот. А на склонах, прилегающих к нему, поставили лавочки для зрителей. Как ни крути, а смертная казнь в те годы – шоу. И король решил не портить людям настроение и не зажимать «развлекательную программу».

И не только людей туда пригласил, но и сам пришёл, чтобы поднять уровень мероприятия. Прошёл. Сел в специально построенную ложу у самого эшафота. Рядом с ним супруга, экс-супруга, Патриарх, нунций и прочие уважаемые гости.

Слева и справа от этой ложи стояли площадки с герольдами, которые с рупорами зачитывали обвинение, повторяя за судьёй. Так, чтобы всей толпе было видно и слышно. А толпа собралась знатная. Тысяч девять, если не больше. Все, кто мог на время оторваться от работ, те и пришли. От греха подальше Иоанн сидел в своём парадном доспехе.

Полные золочёные латы – поздняя готика. С чеканными украшениями – классика парадных доспехов[30]30
  Парадные доспехи в те времена применялись, но достаточно ограниченно. Их надевали там и тогда, когда либо требовалось находиться в боевой обстановке, либо подчеркнуть военную природу их носителя, либо нужно было поучаствовать в каком-то маскараде или тематическом шествии. А вот на церковные таинства их не надевали. И на застолья. И много где ещё. Даже тот факт, что король их надел на казнь, выглядело определенной натяжкой. В конце концов, здесь не боевая зона, не карнавал и не требовалось подчеркнуть его роль военного. Он здесь был судья – высший арбитр, поэтому присутствие его в доспехах воспринималось окружающими с понимающими улыбками. Всё-таки два серьёзных покушения за полгода, тут любой бы начал дуть на воду…


[Закрыть]. Очень представительно. А главное – безопасно. Их разве что мушкетом можно было пробить. Но за безопасностью на мероприятии следили сотрудники Евдокима и привлечённые армейские контингенты. Так что не забалуешь.

Сели.

Начали.

Само собой, с мелюзги, то есть с обычных уголовников.

Их выводили по одному[31]31
  Несмотря на то что выводили их по одному, процесс казни был параллельный, обрабатывающий сразу несколько человек. Всё-таки их много выходило, и весь день тратить на это «веселье» король не хотел, планируя уложиться в два-три, край четыре часа.


[Закрыть].

Зачитывали обвинение. Давали возможность что-то сказать в ответ, что при отсутствии у тех рупоров не имело никакого значения. Их всё равно почти никто не слышал, кроме короля и его гостей, сидящих в ложе.

После чего им выносили приговор и казнили.

Или вешали, или удушали.

В первом случае им надевали петлю на шею и просто подтягивали на перекладине. Так, чтобы ноги чуть отрывались от земли. Рук не вязали, поэтому вытанцовывали осуждённые знатно. Если вина была серьёзна, то применяли варианты этой казни. Например, вешали голышом, дабы позору больше. Или вешали подходами, отпуская и давая отдышаться, когда человек почти уже задохнулся.

В случаях умеренной провинности казнили удушением. Просто подводили к столбу, накидывали на шею и столб верёвку и, вращая продетую в петлю палку, затягивали её. Руки-ноги в этом случае тоже не вязали, но смерть всё одно наступала намного быстрее, так как мощный рычаг позволял быстро и надёжно перетянуть и глотку, и сонные артерии.

Причём казнили не всех.

В процессе дознания Евдоким составил список талантов и подал его на утверждение короля. По его приказу, разумеется. Так что людей хоть и виновных, но интересных и талантливых постарались приберечь, заменив казнь заключением. Пожизненным, разумеется. Выпускать на волю этих кадров Иоанн не видел никакого смысла. А получить для своей разведки и контрразведки ценных специалистов считал делом богоугодным и очень полезным.

В первую очередь короля интересовали специалисты по вскрытию замков, подделке монет с печатями да грамот. Их было немного. Особенно последних. Этих счастливчиков подавали вперемежку с остальными. Чтобы не однообразно всё шло и имелась определённая интрига. Шоу как-никак.

Дальше пришёл черёд представителей банд.

Их выводили сразу всей компанией. И начинали с наименее провинившихся. Здесь казнили всех. Но куда более вариативно. Однако каждый акт наказания был не слишком продолжительным. Ибо зачем? Там вон ещё целая толпа ждёт.

Убитого скидывали с помоста.

Раздевали, если не проделали это ранее.

Цепляли крюком и лошадью оттаскивали к берегу реки, где грузили на струг. С той целью, чтобы позже привязать к ноге камень и выбросить за борт. Где попало. Предварительно вспоров живот, чтобы не вздулся и не всплыл. Никаких могильников. Просто «где-то в реке» утопили на корм рыбам.

Наконец дошла очередь до людей, замешанных или связанных с покушениями на короля. И там совершенно «неожиданно» оказалось несколько человек из ближайшего окружения Элеоноры.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он у бывшей супруги на латыни самым невинным тоном, когда потрошили одного из его самых доверенных слуг. Он особенно отчаянно визжал, с мольбой смотря на неё. Но она лишь, поджав губы, сидела, потупившись.

– Отлично, – не то прошептала, не то прошипела Элеонора.

– Тогда, полагаю, тебя не сильно расстроит новость о том, что я распорядился зарезать всех, кто служит тебе.

– ЧТО?! – вспыхнула она.

– Милая, – подпустив как можно больше яда, произнёс Иоанн, – ты ведь замешана в покушении. И там, – кивнул он на помост, – должна быть ты. Вместе с ними.

– Так в чём же дело? – скривившись, процедила она.

– Я не такой жестокий человек, как ты думаешь. Разве я так поступлю со своей бывшей супругой и матерью моих детей, которая несколько раз покушалась на мою жизнь и власть? Нет, нет и ещё раз нет. Просто каждый раз, когда я буду уличать тебя в очередной гадости, все, кто тебе дорог и близок, будут умирать.

– Тварь… какая же ты тварь…

– Сейчас мои люди в аббатстве выкладывают розочку на полу из отрезанных голов. Надеюсь, не слишком по́шло?

Элеонора промолчала.

– Может быть, из их кишок на стенах гирлянды развесить?

– Ты ума лишился?

– А ты разве нет? Чего тебе не хватала, дура? Чего? Если бы ты всю эту грязь не затеяла, ты бы и так была вторым человеком в державе. Я бы сходил в Крестовый поход. Освободил Константинополь. И пошёл бы дальше… Маленькая принцесса крошечного Неаполя могла стать Василевсиной… Императрицей. И Императрицей не как в Священной Римской Империи. Нет. Настоящей. Не фальшивой. А ты… Змея…

– Прости, – вставил своё слово нунций. – А что значит «настоящий Император»?

– А что такое Империя? Чем Империя отличается, например, от королевства или герцогства?

– Ну… – начал было говорить Педро Гонсалес де Мендоса, примас Испании и архиепископ Толедо, выступавший в роли нунция, но завис, обдумывая этот вопрос. Он вдруг понял, что вот так в лоб, прямо и лаконично не может ответить.

– Ничего хитрого и сложного в вопросе нет. Государства бывают разные. Мелкие города-государства, как, например, в Италии. Самостоятельные графства или княжества покрупнее. Царства-королевства. И наконец, империи. Их отличает не только размер, но и форма устройства. И если княжество или там герцогство может ещё себе позволить привычную модель подчинения, когда рыцарь приносит оммаж барону, барон графу, граф герцогу и так далее, то уже для королевства это решение не приемлемо. Да, оно возможно. Но в этом случае мы говорим о варварском королевстве.

– Ты, верно, не знаешь, что варварским принято называть королевство, власть в которой держит самозваный правитель, не благословлённый Святым Престолом.

– Это ошибочное мнение, – нейтральным тоном заявил Иоанн. – Варварский король – это король, который выстроил в своей державе всё по варварскому обычаю, а не по имперским традициям. Он, к слову, вообще не обязательно христианин. Или ты забыл о том, что ранее многие земли были под рукой язычников и их правителей?

– Допустим, – кивнул де Мендоса. – Но что же такое Империя, по твоему мнению?

– Государство[32]32
  Здесь Иоанн высказывает своё видение данного вопроса. С мнением автора оно может не совпадать.


[Закрыть] с высокой централизацией и концентрацией ресурсов, когда власть находится в руках Императора, управляющего своей державой с помощью чиновников, а не вассалов. Когда налоги большей своей массой стекаются в руки правителя, а потом распределяются им по необходимости. Когда армия и флот служат Императору, а не каким-то мелким владетелям на местах. И так далее. Империя – это высшая форма власти. Империя – это высшая форма устройства державы. По сути, она может быть даже в формате республики, как в раннем Риме. Ибо главное – это высокая концентрация ресурсов, единый закон, единый порядок и управление державы чиновниками, а не местными царьками разного пошиба и военными авантюристами. Во всяком случае, основных территорий. Королевство же или царство есть по своей сути переходная форма правления от варварского вождя к Императору. Вот и выходит, что по своей сути Фридрих просто герцог. Очень-очень великий… герцог… верховный вождь варваров. Этакий правитель, не имеющий к Империи ни малейшего отношения, как и его государство.

– Но его венчали.

– Меня тоже венчали Императором Востока. Но что-то я не вижу под своей рукой этой Империи. Согласись, не порядок. Впрочем, я не против того, чтобы Фридриха называли Императором. Мне, строго говоря, всё равно.

– Нет, – усмехнувшись, заметил де Мендоса, – тебе не всё равно.

– Может, и так. Но воевать с ним из-за своих убеждений я не буду. Это глупо и не принесёт мне никакой пользы.

– А как же справедливость?

– Справедливость, я полагаю, разумнее утверждать, отбивая обратно христианские земли. А не сражаясь с ряжеными, которые получили свою власть хитростью и удачными браками. В этом нет чести.

Примас усмехнулся, но промолчал, благосклонно кивнув. Он, будучи испанцем, прекрасно понимал, о чём речь. Ведь испанцы свою землю отбивали с кровью и потом. Войной. Долгой и тяжёлой войной. А Габсбурги… они были совсем иными и вызывали у любого честного испанца достаточно смешанные чувства, теперь же после слов короля прояснившиеся ещё ярче.

Патриарх Мануил же задумчиво смотрел куда-то в небо. Он задумался над словами короля Руси. Совсем рядом где-то, надрываясь, визжал преступник, которого казнили с особой жестокостью, стараясь причинить максимум боли и унижения. Но ему было всё равно. Его мысли находились далеко. Там. В Константинополе…